Почти хроника мгновений жизни...

Стас пер матерясь, аккумулятор, ставший вдруг неподъемным. Сердце выпрыгивало из груди и казалось жило само по себе.
- Надо бы передохнуть - мелькнула мысль, а там и сосед подойдет.
- И где его хрен носит – досадовал он. Ведь сам просил дать «запуститься». Я же ему и должен ещё и тащить, бугаю – ворчал он, задыхаясь.
Он опустил тяжелую ношу на землю и облегченно присел, на крохотную лавочку между гаражей, которую соорудили любители поговорить после пивка и «вне досягаемости семьи».
Унимая выпрыгивающее из груди сердце, потер слегка ладонью за пазухой, откинулся на спинку и уже забыл, на кого ворчал.
В этом был весь Стас и долго сердиться он не мог.
Откликнуться - да. Сердиться - нет. Ни на кого.
Скоро ему стало легче, а мысли сами потекли, возвращая в прошлое.
Ему было не так и много годков, чтобы мучиться от старческих болезней, да крепко помявшая жизнь давала о себе знать.
И если бы не уход ещё и внука, было бы полегче, но чем его удержишь ? Разница в возрасте огромна, а старенький и часто ломающийся «москвичок» парня уже не устраивал.

                **********

         Стас быстро "ввелся" в строй после училища и не прошло и пары лет как он переучился на маленький поршневой вертолет Ми-1, зажив самостоятельной жизнью, впахивая месяц за месяцем - то мотался по газопроводу, то "ловил" блохастых мышей на «чуме», а то тушил пожары на «авиалесоохране». И так ему понравилось самому решать многие поставленные жизнью задачи, что пропадал по полгода на точках привозя домой солидную зарплату, а иногда и красивую шкуру лисы на воротник добротно выделанную авиатехником и мастером на все руки -Петровичем, а бывало, что и то и другое вместе, ещё и с черной икоркой вкупе.

Но, налаженная жизнь в один из дней вдруг омрачилась. «Зевнув» с напрвлением ветра, он чиркнул хвостовым винтом о Матушку Землю, и благодаря благосклонности Матушки же Судьбы, обошлось без «крови» - почувствовав неладное в момент касания, Стас мгновенно приземлил юркую машину и вывернув "коррекцию управления двигателем", ударил по "лапкам магнето", выключив его.

Он стоял в растерянности, возле «укороченных» касанием о землю - сантиметров на пять - лопастей хвостового винта и просто не знал, что делать.  До компрессорной станции газопровода, которую он обслуживал - километров десять, до захода солнца час, а выходить на связь уже через тридцать минут.

Решение пришло моментально: снова вышел на связь с диспетчером управлявшим воздушным движением малой авиации через "высотные", пролетающие над пустыней самолеты, и передал: борт такой-то, посадка на точке, конец, ночь, план на завтра тот же. А сам рванул налегке, на компрессорную, за подмогой в лице старого и опытного авиатехника - Тимофеича. Быстрые и согласованные действия обоих, близость авиаремзавода, а также наличие кое-каких деньжат от «волчат», помогли решить проблему за двое суток. И на утро третьего дня, «новые перышки» с номерами «от старых», нарисованные  любовно механиком Мишей уже сверкали на хвосте вертушки, сиротливо стоявшей всё это время в степи, под охраной того же Миши.
А Стас, продолжил работу как ни в чем ни бывало, закопав поврежденные лопасти «глубоко и далеко», не сказав где даже Тимофеичу.  На что «дед авиации» кивнул одобрительно: мол, чем меньше свидетелей, тем спокойней сон.

Менялись точки, менялись машины и шли годы, а Стас набирал силу и опыт, и с ним уже  мало кто мог сравниться в жизненном и летчицком опыте из коллег.
Но «почуяв» наверно, что Стас расслабился, в дело вмешался Его Величество Случай.

В тот день, он неторопливо шел через огромный солончак к себе в общагу, сдав вертолет под охрану авиатехнику, но увидел бегущего навстречу диспетчера компрессорной, и остановился невольно.
Та, махала рукой и показывала на вертолетную стоянку, отчего в груди у него, что-то щелкнуло тревожно и замерло.
Задыхаясь от бега, женщина взволнованно выговаривала частями как выплевывая, фразы:
- На руднике... рядом с поселком.... был пожар.
Все...успели выскочить, а один.. зацепился одеждой и сильно обгорел.
Шеф...просит... срочно отвезти ....в райцентр.

- Так ведь, уже заход солнца скоро - хотел было возразить Стас, но увидев умоляющие глаза женщины, понял, что надо бежать назад. Если притопить хорошенько, то можно и успеть до захода – прикинул он на бегу «шансы». А топить Стас умел, да и машинка была бодрой ещё. Ночного допуска у него не
было как впрочем и ни у кого из коллег, что в южных краях страны было едва
ли не нормой, на вертушках этого класса.

- Куда тебе летать, ночью? - вздыбился комэска*, едва Стас заикнулся как-то
о даче допуска. И он не стал настаивать, решив, что так всем будет спокойней. А уж ему – тем более.

Они успели таки, вовремя сесть на площадку старого порта. Точнее, сел он уже
в одиночестве, о чем узнал спустя несколько минут, когда подлетела «скорая»
и две фигуры в белых халатах, увидев сидящего сзади пассажира в обгоревшей и окровавленной, висящей лохмотьями одежде, переглянувшись закрыли чемоданчик опустив головы, и стянув колпаки.
Стас оглянулся назад и увидел закатившиеся под лоб глаза, на страшном, черно-сером лице шахтера. Вспомнил, что тот не «пинал» уже ногами, пространство перед собой, как  в начале полета.

«Скорая» уехала, но появилась прокуратура с портовским милиционером вкупе. Долго мурыжили, выспрашивая "что да как", и наконец отпустили, сказав,
чтобы никуда завтра не улетал. Скрепя сердце Стас кивнул и позвонил своему заказчику, уведомив. Назавтра, все повторилось, и под вечер отпустили таки
под подписку. А позже - уже через пару недель, вызвал его к себе начальник компрессорной – главный заказчик и начальник на месяц в этой дыре, и опустив глаза, выдавил:
- Ставь на завтра в план, в райцентр. Полетим вместе показания давать. Возбудили таки уголовное дело по факту смерти пассажира, из-за неоказания медицинской помощи.

- Так вроде мы, всё уже рассказали – обмолвился Стас, но тот махнул рукой, устало поведя плечом. А Стас не настаивал - надо, значит надо.
И только в кабинете следователя до него дошло, что ему грозит срок, за
смерть больного в полете, без врача на борту.
– Согласно пункту такому-то - бубнил рыжий мужичок, тыкая пальцем в книжицу - вы должны были вылететь с больным, имея медперсонал на борту.

Стас невольно засмеялся: какой нахрен медперсонал влезет в его крохотную вертушку? 
Но осекся, поймав прищуренный взгляд сидящего сбоку молчаливого сотрудника.

- Плохи дела – вздохнул на улице Алексеич. Но ты не переживай – я беру всю ответственность за данную тебе команду на себя. И они должны прикрыть это дело. Тем более, никто из родственников даже слова не сказал, в обвинение
нам.
- Откуда ты знаешь – спросил Стас с надеждой в голосе, на что тот уверенно махнул рукой, и отправил его, на самую дальнюю точку, аж на два дня.

Через неделю, он улетел домой, оставив "следаку" собственноручно подписанное обязательство – «приехать по первому требованию».
«На родной базе» его тоже ждали,… с «распростертыми объятиями», и вкатили выговорешник сходу, ещё и отстранив от полётов. На вопрос Стаса "до какого времени", - пожали плечами.
- Мол, как следствие будет идти.

Что делает русский человек в такой ситуации?
Правильно. Уходит в запой, если умеет. Если не умеет – ему помогут.
Стас был «начинающим» и ему понравилось.

Прошел месяц, пошел другой. В один из дней «просветления в голове» он увидел, как уронив трубку, рыдает жена глядя на него при этом.
- Ч чё опять-то, Танька? – прошепелявил Стас, непослушными губами.
На что та, затараторила, что мол звонил заказчик и сказал, что все закончилось наконец, и дело закрыто, так как родственники погибшего пришли в прокуратуру попросив не преследовать летчика.
Мол, мы не имеем претензий. Но, только к лётчику. И, якобы написали «бумагу».

Что делает русский человек, когда его душат слезы от неожиданного подарка судьбы?
Правильно. Уходит в запой. Но, уже от радости.

Он пил неизвестно сколько и вышел из него также легко, как и вошел. Танька тыкала пальцем перед глазами который день, напоминая о чем-то и показывая
ему то пилотское, то медицинскую книжку. А он вспомнил, что ему ведь надо бы пройти медкомиссию и продлить пилотское свидетельство.

И Танька стала отпаивать Стаса травами, таскала по бабкам готовя кормильца «к работе», упрашивая и стыдя, лаская и матюкая, - в соответствии с обстановкой, конечно.
«Выговорешник» на работе никто и не думал снимать, зато на каждом ВЛН и ОЗН** его фамилия звучала регулярно. Стас крепко «намотал себе это на одно место».

Он не пил уже год с небольшим, и вскоре уехал переучиваться на "Двоечку", понемногу забывая ночные кошмары с покойниками и милиционерами.

Ему очень понравилась новая вертушка, и он летал в белой рубашечке с
чистым носовым платочком, под «ларингами» прижатыми к горлу, и фасоня перед женщинами смены компрессорной станции, которых возил каждые десять дней на вахту и с вахты. И снова потекла в привычном русле жизнь Стаса – пятнадцать дней в командировке, пятнадцать дома.
Заработанные деньги честно отдавал Таньке на подрастающего сына, а деньги вырученные от продажи шкур волков, тратил по своему усмотрению. И росло потихоньку брюшко от сытой и спокойной жизни и нарабатывался опыт,
открывающий возможности для  переучивания на вожделенную всеми,
первоклассную, комфортабельную и мощную «Восьмерочку». И вырабатывался
уклад жизни, по типу «Семейное положение  –  командировочный»…

Ровно через десять лет снова грянула беда: Крутанув в воздухе резво,
послушную машину «за указующим пальцем» заказчика, стал вдруг падать его верный вертолет, неуправляемо. Похолодело всё внутри у опытнейшего Стаса
и сжалось в ожидании удара….
Знал он, чем может кончиться такое падение, но не верил, что уже сию секунду может произойти непоправимое. С ним и с его любимицей. Если бы ему сказал
кто-нибудь, что такое может случиться с ним – «съевшим зубы» на этой машине
он бы рассмеялся в лицо.

Но, видно «в события вмешалась», «чтобы посмеяться» судьбинушка, коль в
«одну кучу», подло собрались и притаились словно сговорившись,
обстоятельства: Ветер, вдруг ставший попутным в неподходящий момент, и
уж совсем не подходящие для этого случая - высота  и скорость. Да и не
вовремя подвернулся, этот никому нахрен не нужный, огненно рыжий корсачок – степной лис, за которым погнался от нечего делать, возвращаясь на базу
Стас.

Ахнулись они о Землю-Матушку и отсобачили себе, стойки основных шасси.
Обе. Вертушка отскочила от земли и зависла, как ни в чем ни бывало. Да
только прекрасно понимал Стас: …хряснуло так, что целым всё, остаться
просто не может.

Это ему и подтвердил геолог, выскочив после удара и отбежав от машины, растопыривая в стороны безвольно, обе руки, и болтая ими «враздрай». Потом, осмотрев всю машину висящую в метре от земли, показал Стасу большой палец.
Как он висел два часа - перелетев на точку базирования геологов, и ждал,
так, вися в воздухе, машину умчавшуюся за бочками из-под бензина, можно
было бы промолчать, если бы не кончающееся топливо, в баках висящей, подраненой вертушки.

Когда он уже примерялся на какой бок «лучше положить машину», если встанут сразу оба движка, как подлетел грузовик, и оттуда выкинули с пяток пустых бочек – «двухсоток». А через три «секунды» спорый техник их воткнул «куда надо», показывая Стасу - куда и что подвинуть, и куда подвернуть.

Через час, они втроем, уже были в полной «отключке». Стас мирно спал, как обычно - положив ладошки под щеку и пуская слюнку, «валетом» с техником. А заказчик, раскатисто рычал, в складывающийся походный столик, уронив голову
на руки.

Его сняли с лётной работы не обозначив «сроки» пока, и он маялся, не зная
куда себя деть: и на работу не пойдешь – замучают сочувственными вопросами
и деньги в заначке кончились.
Стал уходить к друзьям. Когда на весь день, а когда и на неделю. Понимал,
что в один прекрасный день Танька просто не вернется в их логово - как она называла их гнездо. Что будет тогда - Стас не думал, привыкнув разводить проблемы по мере их поступления.
Домой приходил как будто ничего не произошло, и однажды  увидел на столе оставленную на виду, записку. Дурные мысли набежавшие в голову, сразу развеялись, едва прочитал первые строки, Танькиного скачущего почерка.

Там было написано:  "Куда ты опять пропал, гадюга комолая?! Тебе предлагают поехать диспетчером в ***МВЛ-овский портик, на пару с Санькой. Позвони на работу. Я ушла на сутки". Комолость (безрогость) Стаса, - Танька объясняла ненавистью - к «особям противоположного пола» - в форме, и с командировочным удостоверением, мелькающим у неё перед глазами в течении суток на работе и абсолютной занятостью. А работала она, в аэропортовской гостинице.

И текла бы, относительно размеренно, жизнь, если бы не висела дамокловым
мечом проблема: надо было как-то восстанавливать вертушку, чтобы «не
доводить дело до уголовного».
А когда уже заканчивались силы у Стаса и накатывало желание привычно уйти
«в пике», его обрадовали в прямом смысле: при транспортировке вертолетом
Ми-8, покалеченной им машины, её... уронили. И теперь, наверняка дело
замнут.

- Ура! – тихо сказал себе Стас, и продолжил образ жизни, к которому привык
за столько лет. А в квартире при этом, стали вдруг исчезать вещи, мебель, золотые - дареные часы.
И не всегда он продавал вещь, чтобы выпить. Стас мог запросто подарить её новому другу, за хорошую компанию и понимание состояния. Конечно, самое дорогостоящее из дома было продано ими для оплаты за запчасти для его вертушки, которые теперь, очевидно, будут никому и нахрен не нужны…  А
посему Танька не вмешивалась, да и надо было работать, так как принесенные Стасом небольшие  деньги за работу диспетчером, он же и забирал.
Она как могла поддерживала мужа, в отчаянии уходя от него и возвращаясь
снова, жалея и любя. То вдруг у Стаса открылась здоровенная язва и он
собрался помирать. Просил Таньку дать спиртика стакан, напоследок. Но
Танька наорала врезав по морде, а потом обняв и целуя, отпаивала травами
и снадобьями - день за днем, пока не поставила «в строй». 
Так они и жили: …то вместе, то поврозь, то в ссоре, то в любви – как в
песне. Только песню можно выключить или не слушать, а жизнь продолжалась.

Незаметно пролетело время и подошло «окончание наказания» в виде снятия с летной работы. Стас быстро прошел без сучка и задоринки медкомиссию и восстановился. Стал работать незаметно и тихо. Мы пересекались на весенне-летних да осенне-зимних подготовках. Иногда на тренировках. Остальное время Стас старался быть на любой точке, лишь бы не дома. Только, мы его просто
не узнавали – он перестал рисковать и нарушать, без чего невозможна жизнь вертолетчика. И если бы не его улыбка и радушный прием, любого, кто с ним заговорил, или пришел в гости, его можно было принять за другого человека.

Прошел год, пошел второй, третий. Ребята изумленно обсуждали новость: Стас, заставил разгрузить вертолет и сам проконтролировал загрузку.
Потом отказался вдруг лететь по «погоде по минимуму», правда в самую что ни
на есть жопу, но ведь отказался. Уперся и всё.

Чтобы Стас - отказался вылетать при сомнительной погоде!? Ведь что-что, а летал он, как мало кто из нас. У него было просто врождённое чувство полёта
и машины. И вдруг, отказывается вылетать! Такого, просто не может быть!
Когда мы его спрашивали - он улыбался смущенно, и отмалчивался или отшучивался: …хочу мол целым, до пенсии дотянуть.

Мы не знали, что и думать.

А он снова запил. Наверно была причина. Правда через неделю, узнав, что есть командировка – моментально вышел из запоя и улетел на точку, вырываясь на привычную свободу, которой - как ему казалось, сейчас не хватало, чтобы вернуться назад… в то время и в ту обстановку, в которой он жил по настоящему. Мы не знали ещё, что ушла «окончательно», Танька, а главное - перестал приходить внук. Осталась небольшая квартирка, да старенький «Москвичок» в гараже..

Но это – дома. А он - здесь, за три девять земель от его мирка.

Стас впервые стал мёрзнуть, в промозглой гостинице в двух тысячах километров от дома и теперь уже не мог дождаться - когда же закончится наконец, командировка.
В голове вертелась заезженной пластинкой мысль: Почему у меня столько лет
всё идет наперекосяк, словно у заговоренного? Ушла Танька. Не показывается
и не звонит внук.
И вообще - я жив, или меня уже нет?!

Надо сказать ещё, что долгое время не было погоды, и Стас вымотал все нервы
– и себе и авиатехнику, мотаясь по комнатке гостиницы, словно потерявший рассудок.

Вскоре обстановка немного улучшилась, и он уже летал по всей области силком заставляя себя вылетать, так как надо было решать, поднакопившиеся задачи заказчика.

В один из дней его «тормознули» в коридоре гостиницы ребята - "андвашники" и мужик в белом халате.
- Слушай, брат! – хлопнул по плечу Стаса кряжистый пилот с двумя лычками на погонах – выручай. Надо по срочному санзаданию сходить. Ты как? Там роженица вот-вот родит.- Прямой связи нет. Последний раз они передавали по рации в
свой колхоз сегодня утром, что дела неважные. Что-то там не так идет как
надо - выдал он тираду, не дожидаясь ответов Стаса.

Не ответил ничего, Стас, но призадумался. Не хочется ему лететь, едва узнал, что надо будет найти "Моторно-тракторную станцию" в двухстах с «хорошим гаком», километрах отсюда. Погода была хоть и неважнецкая, но - терпимая и предсказуемая. А вот искать – это как получится. Из ориентиров - три
вагончика буквой «Пэ», тройка сельхозмашин, да красная крыша технического домика.

- Пойдем-ка в штурманскую, покажете, где это - сказал Стас.
Они ввалились толпой в просторную комнату и заелозили животами, электризуясь
и потрескивая искрами от лавсановой формы по карте - десятикилометровке на длинном столе под толстым оргстеклом.

- Если не найдем сразу и придется искать, мне не хватит топлива назад –
мрачно выдавил Стас "руководителю полетов", вошедшему и ставшему рядом.
Тот кивнул понимающе головой, но ничего не отвечая.
- Очень сомнительно – думал Стас про себя, не решаясь отказать впервые в жизни…

Он набрал в легкие воздуха, чтобы сказать - как отрубить, но диспетчер не глядя обронил: … дохтуру вон скажи, и отбивайся.
Стас занозисто зыркнул в сторону щупленького мужичка в белом халате поверх серого пальто и, осекся.
Тот показывал три пальца, тыкая себя в живот.

- Чё, тройня что-ли? – обалдело переспросил мужичка, подняв брови кверху.
- Не – замотал головой «коновал» - как окрестил его сходу Стас. У неё двойня
и плюс она сама – выдавил наконец, тот. Потому и трое. Её не успели вывезти «Антоном», так быстро растаяло всё, и погода гамно-гамном который день – покачал он головой, сокрушенно и равнодушно.
- Мол решайся ты, а я - с тобой.

Светлого времени было впритык с небольшим запасом, и они с техником обежали все стоянки, отыскивая банки из-под масла с завинчивающимися пробками, чтобы взять на всякий случай с собой, хоть литров сорок-пятьдесят топлива. Но не нашли ни одной, а в открытые ёмкости не рискнули набирать.
Стас вылетел дозаправившись после запуска и пробы матчасти, и порулил на "исполнительный старт" для взлета, на одном движке, тщательно экономя
топливо. Едва взлетев, принял все меры для этого же всеми известными ему способами. А уж он то «об этих способах», знал как никто другой, проведя в кабине своей малышки – как он звал вертушку, столько лет.

Не повезло ребятам, и стан они проскочили, понадеявшись на приметы рассказанные "мужиками–андвашниками". Когда мужики туда летали, было «белО».
А когда Стас прилетел - стало черно-серым, в темных пятнах от облаков, на воде, повсюду. На разливах мерещились корабли и замки а редко показывающееся
и клонящееся к закату солнышко, лишь добавляло сумятицы в картину под ними.

Он развернулся когда вышло расчетное время, и пошел галсами назад, всматриваясь вниз.Нашли стан только через двадцать минут, когда сверкнул в глаза «зайчик» от прорвавшегося велением судьбы солнечного луча, в одну из прорех в облаках и отразившись от мотающейся на ветру, форточки вагончика.

- Ну вы везу-унчики! – подумал он о двойне в пузе мамаши, и первый раз за который день, широко и облегченно улыбнулся.


Как ни экономил топливо Стас, он уже понимал с бессильной горечью, что его - не хватает. Разве только до ближайшего поселка в лучшем случае.

- Так ведь, во-он уже виднеется юго-западная окраина города – билась жилка
на шее, обнадеживая. И идти ещё всего минут двадцать.
- А топлива то практически нет – «говорила» своё стрелка топливомера, лёжа
"на ноле".

Он уже присмотрел подходящее местечко в бесконечной снежно-грязевой каше.
Стас мог конечно плюхнуть вертушку в месиво, метрах в пятидесяти от дороги,
но как потом переть беременную и стонущую женщину до дороги?

- Хлипкий доктор не помощник, да и сам я уже давно не богатырь – качал он головой, примеряясь на остатках топлива между проводами, деревьями и дорогой.
- Ничё так место, если бы не вон тот сраный столбик «Временные дорожные работы», что торчит как сами знаете что, на отсыпке дороги – сжался Стас. - Топливозаправщик тоже сможет подойти сюда, если конечно его пришлют, а не кончат меня тут же передав о вынужденной посадке «куда следует» - продолжал решать «ребус» в голове.
- А ведь это - единственное место поблизости, куда можно притулить машину и куда сможет подойти «скорая», ясен перец – привычно-утвердительно кивнул он сам себе.

И мгновенно сориентировавшись и довернув, сел прямо на междугороднюю автотрассу. Сел, махнув на всё рукой, хоть и снес нахрен стойкой шасси, торчащий столбик на выпяченном отсыпкой грунта «пупке», привычно и точно втиснув свою машинку. Втиснул так, что проходящие машины не доставали до лопастей поникшей вертушки, понятное дело.

Потом он спокойно и неторопливо передал диспетчеру, чтобы прислали «скорую»
на юго-западную окраину города, и если можно - топливозаправщик, ни на что
уже не надеясь и понимая, что подписал себе теперь уже точно приговор.
Он сидел, тупо уставившись в приборы и не обращая внимания на пялившихся -
на невесть откуда взявшуюся винтокрылую птичку, проезжавших мимо водителей и пассажиров.
Встрепенулся, лишь когда один из шоферов вышел из поднебесья кабины грузовика и спросил, тронув Стаса за понурую голову: Братишка, что случилось-то? Не
надо ли помочь чего? Потом глянул назад и промычал что-то нечленораздельное.

Стас вызвал диспетчера на связь и узнал, что только что подъехавшая для них машина скорой, сейчас выедет из аэропорта.
Тогда он передал, торопясь, что отправляет больную в больницу с попуткой.

- Тем более, что отсюда им ехать намного ближе в центр, чем из аэропорта
через весь город, да на его противоположную сторону - скорей для себя чем
для диспетчера уточнил он.

Они погрузили скулящую и подвывающую беременную, вместе с врачом и водителем, в здоровенный «Камаз». Стас обнял благодарно водилу Камаза, и махнув им рукой, уселся назад, в пустую вертушку.

Через какое то время рывком открылась дверка кабины, и его ободряюще ткнули
в плечо.
Повернув голову, Стас увидел подъехавший к борту личный охотничий «Бобик» руководителя полетов - Вити, который деловито доставал канистры из багажника, а ему шепнул тихонько:
- Не горюй. У тебя "ночь" отмечена как и положено, в порту. Запускай свою веялку да поехали домой, пока светло ещё. Сядешь тихонько на стоянку Ан-2х,
а там мы тебя отбуксируем на твоё место. И отбросил подальше, в грязь, давно кем-то подпиленную в комле у земли, тонкостенную трубку столбика временного знака, который присмотрели однако на лопату или ещё на что-то необходимое в хозяйстве, зоркие водители.

На следующий день Стас был «как стеклышко» и позвонил на базу. Спросил, есть ли указания и передал «налет» за эти дни. Внезапно потемнел лицом, узнав от нашего занудного и любящего испортить настроение людям начштаба, что его
снова не включили в списки на переучивание. И тогда, он попросил замену.
А приехав домой - написал рапорт «об уходе на пенсию».

Ему подмахнули не глядя, бумагу, и Стас - окончательно сник. Правда, наши ребята стоявшие на посту ГАИ вместе с инспекторами и проверявшие грузовой транспорт, взяли его к себе в «бригаду». Но поработав немного, Стас ушел оттуда, и стал тихо жить на пенсию, в одиночестве. Пил редко и очень мало - если приходили свои. Скорей за компанию, да чтобы подольше видеть редких гостей и знакомые столько лет лица.

   
Из дальнего гаража выглянул здоровенный детина в шапке-ушанке и майке, и засеменил, приговаривая:
- Стасю, ты чого не гукнув мэнэ? Я ж в погребе был. А, Стасю?!

Он виновато тронул за плечо, и Стас стал падать вбок, с открытыми, уже ничего не видящими глазами.

Когда мы хоронили его на загородном кладбище, из туч выглянуло ласковое светило, подсветив комья земли падающие на крышку гроба, словно подбадривая нас, и делая траурную процедуру не такой тягостной.
- Вот и солнышко его провожает - всхлипнула Танька, вытирая опухшие красные глаза, и прижимаясь к сыну и внуку. Кивнули и мы ей, утвердительно.
Стас был нормальным и светлым человеком. Он был одним из нас - таких же уязвимых и таких же подвластных, Судьбе-Матушке …


Примечания:

*Комэска - командир эскадрильи

**ВЛН и ОЗН - Весенне-летняя и Осенне-зимняя навигации

***МВЛ-овский портик  - Аэропорт местных воздушных линий