Курс молодого бойца

AUDIO: http://yourlisten.com/channel/content/16905269/Tironut

С новой неделей начался курс молодого бойца, на который я собирался, как в тюрьму: взял только самое необходимое и остальное барахло. Сумка получилась увесистая, но относительно небольшая. Это я оценил лишь на станции "Беньямина", где в ожидании подвозки собрались зеленые лысики с толстенными рюкзаками в человеческий рост. Может, взяли с собой свои палатки и раскладушки – другого объяснения не находилось.

Подъехал автобус с решетками на окнах, и, наскоро затолкав всех во внутрь, водитель предупредил, что сейчас тронется. Ну, держитесь! Мы тряслись и держались, ведь, похоже, тронулся он уже давно, а сейчас периодически тормозил, да так, что все просто падали. Да еще и грязевое шоссе только ухудшалось, отдаляясь от станции. Понимаю, что хороший асфальт на дороге не валяется, но зачем лететь по собачьим тропам, как по скоростной трассе? Уж не знаю, по какому бездорожью планировал ударить этот водила своим автопробегом, но битыми оказались мы.

В конце концов человеческий транспорт с нечеловеческими условиями привез нас на место, напоминающее "Казахский DООМ": никаких монстров, лабиринтов и зданий – голая степь. Казармы здесь я и не ожидал увидеть, хотя надеялся. Всех построили и приказали отдать честь. А потом вышел сержант и поприветствовал примерно такими словами: "Я ваш командир, а вы стадо призывников. Будем знакомы."

Затем последовал инструктаж о территории и местности, а также запрет соваться за колючую проволоку на минное поле, потому что во время войны не дело праздновать что-либо взрывами и криками.

Из продолжения ознакомительной речи стало понятно, что на нас пахать будут, как на собаках, а за спасение мира обещают вечером покормить. Такие рассуждения только добавили раздражения в мой чудесный характер. Но так как Дедушка Мороз не подарил мне на Новый год пачку нервов и упаковку терпения, эти мысли пришлось насильно отключить. В принципе, чтобы особенно не думать здесь, я все уже обдумал дома: как себя вести, где стоять, на что смотреть, так что мозг, как таковой, не требовался, ну как и любому военному. Но тут выяснилось, что командовать нами будут девушки – вылитые 90-60-90. Мозг включился и, оценив ситуацию, согласился бы даже на ту, что подешевле: за 60 – индуска с фигурой, которая на ее родине, наверное, не только уважаема, но и священна (корова жирная).

Сказал бы ей пару уменьшительно-ласкательных, чтобы получить взамен ласкательно-увеличительных, но оказалось, что в армии желания этих женщин – закон, а желания подчиненных мужчин – статья. Так что, даже если такая командирша и положит на меня глаз, придется поискать, что положить на нее в ответ. Ну или хотя бы по той же индийской традиции перекрасить красную точку на лбу в зеленый цвет, как знак согласия. Ладно, все равно эти малолетки какие-то мелкие, злобные и с хвостиком в кепке. Вероятно, чтобы солдаты свысока сразу привыкали смотреть на погоны, а не на рост, возраст или пол.

Нас разделили на первый, второй, третий и так далее – до четвертого отряда по количеству девиц, к которым с этого момента приказано обращаться "мем". Точнее, "мем-мем"*, ведь военным все надо дважды повторять.

Мозг снова вырубился, предоставив инстинктам управлять новоприобретенными солдатскими привычками. Например, теряться в правом углу строя в виде русской буквы "П". Просто правше легче отсчитывать добровольцев слева. Или же палец указывает в центр линии, ведь в углу непонятно на кого показывают. К тому же, я еще и без очков – вообще не собираюсь реагировать на движения командирши. И если она пошлет целую колонну что-то мыть, то можно оказаться в другом "добровольческом" отряде. Также добавился фактор внимательности: в палатке сразу занял раскладушку на уклоне, чтобы не затопило, и там, где потолок без дырок или провисаний. В столовой решил автоматически фиксировать места, где есть все вилки и не сыро на скамейке. Ну и все в том же духе из рассуждений "духа".

На вечернюю кормежку нас все же погнали, несмотря на то, что сегодня спасение мира не состоялось. Прыгнув на сухое место на скамье, я задницей почувствовал, что эта замечательная способность все замечать мне тут не потребуется. Скамейка в момент прогнулась под моим весом, и вода с соседних мест перетекла в мои сухие штаны. Подмоченная репутация несколько омрачила этот пир во время зимы, но зато, с большим аппетитом отужинав сею безвкусную пищу, я подумал:
- Да не так уж тут и плохо.

Потом с отвращением посмотрел, как солдаты моют посуду, и решил, что завтракать я не буду. Собственно, без еды тяжело только первый месяц, а потом ничего – умираешь. Не, такой вариант не подходит. "Может, таскать с собой моющие средства?" – подумалось мне. Но один только вид жидкого мыла мог бы убить все бактерии, и мои руки опасались его брать. Гигиена была ни к черту, и Интеллект, разбудив Клептоманию, сбедуинил вилку и ложку, чтобы сделать их личными столовыми приборами. Фиксирование мест в столовой можно полностью удалить из списка инстинктов.

В отведенный для личных нужд час перед отбоем народ обживал палатки, как свиньи берлогу, а я провел время в душе в ожидании теплой воды. Холодный и злой, я напоролся на еще один сюрприз в виде ссущего наказания в моем углу на возвышенности. Это ссыкло, устроившее сортир прямо в палатке, оказалось похлеще дементных дедков из больницы "Рамбам". Во всяком случае, его струя была похлеще. Фигеющий народ только сделал удивленные движения руками: ну что с ним сделаешь? Еще один прокол в моих предусмотрительных планах. Убить писающего мальчика мне не дали. Прибежал сержант и выгнал всех "Ильичей" нах из шалаша, а уссавшегося товарища выволок на разборки с майором. Больше мы его не видели – наверное, перевели, но хочется верить, что зарыли живьем этот ходячий биотуалет.

Все оставшиеся, кроме меня, дружно поржали над идиотом. Но в какой-то момент другому придурку не выписанная моча ударила в голову, и он решил протереть горящую лампочку влажной тряпкой – чтобы светлее стало. Тут-то его током и полегчало, а мы остались без света на ближайшую неделю. К моему хмурому лицу добавилась еще пятерка рыл.
Офицеры в отбой ложились спать вместе с солдатами, а утром учили опрятности внешнего вида и культуре. Без этого никак, потому что иногда вообще поражаешься, что у людей целых десять пальцев на руках и только две ноздри. Да и надо же научить дебилов правильно сморкаться и не пердеть в строю во весь голос. В принципе, это делать не запрещается, но запрещено в это время двигаться и смеяться. Смеяться хочется всем, а двинуться – "виновнику". Смех – это хорошая панацея, но не в строю... да и при поносе тоже отставляет свой след.

Я же почти не смеюсь – выработал такой имидж: туповатый русский без чувства юмора с плохим пониманием иврита и с мгновенно пробуждающейся агрессией. Если Бог создал такого меня по образу и подобию своему, то ему еще надо очень много работать над собой. Дважды чуть не подрался с самыми наглыми. Одному даже порвал цепочку с личным номером, когда схватил за отворот рубашки в, якобы, порыве гнева. Случайно, конечно, но зато меня теперь побаиваются. Может, я и без тормозов, но на начальство не наезжаю, веду себя тихо по принципу вжившегося в образ: "НЕТ трогать – НЕТ проблема! Водка пить, земля валяться!"

Но иногда все же тяжело сдержаться от улыбки в период всеобщей озабоченности. Нашего сержанта за глаза прозвали "Чё-за-фигня!", так как это его любимая фраза, и он употребляет ее по поводу и без. Как и многие, я уже не могу спокойно без смеха слышать его грозный голос, ориентированный, видимо, на запугивание "зелени". Когда он гневно толкает речь о том, что завтра может случиться война или какое другое мероприятие, многие стараются на него не смотреть и, желательно, не слушать, чтобы не заржать. Это невнимание бесит его еще больше, и, переходя на крик, он срывается: "Я для кого тут попугаем каркаю? Займитесь самодисциплиной или ею займусь я!"

О поведении в столовой я вообще молчу. Молчу и слышу то рыгания, то скидывание еды на пол. Не солдаты, а колхозники. Им только бы вилы в левую руку, да косу в правую, ну и лопату – хлебать массу, зовущуюся супом, стоящую на столах для грязных подносов и разносов. Интересно, а в обществе как они себя ведут. А с девушкой? Или, может, тут у всех свой особенный имидж, где интеллигенции шаром не найти. А может, постепенное ухудшение качества пищи так сказывается. Даже начинающий студент может из "Мивины" приготовить двадцать блюд. А тут какой-то сварщик наварил супа, где макароны устроили заговор типа "нам, пацаны, надо держаться вместе", и нажарил cut-let (отрежь-выбрось).
На сладкое подали убитые лимоны, которые при жизни вели себя плохо, поэтому попали в лимонАД. От такого десерта пришлось отказаться, чтобы не стошнило, как менее предусмотрительного солдатика за соседним столиком.

Я опять отключил все чувства и мозг, так как ум помогает выжить, но жить мешает. Юрка, сидевший рядом со мной, чуть не подрался с блевуном, но я не дал ему начать потасовку. Прибежал сержант и, не оттягивая резину в долгий ящик, разобрался, как следует, и наказал кого попало, а именно – того, кто больше всех возникал, а не Юрбана и виновника событий. После того момента я сдружился с Юркой, потому что, как и он, был темной лошадкой для всех, ничем себя не проявляющей. Наказанных отправили на мясо – помогать поварам его портить для следующей трапезы, а может, вылавливать на кухне насекомых в виде тараканов и мышей в виде крыс.


*"мем-мем"* - командир отряда (арм.аббр.ивр.)

   10.02.2003

Приложено летнее фото места событий

Самый больной в мире (глава 3): http://www.proza.ru/2010/10/25/1044