Агония и прах полночи любви

при участии Гульнары Ямбаевой





Где начинается царство Божие, там конец жизни.
Фридрих Ницше








Безликий в светлой комнате слепых...
Незнакомец утроба не матери
Чужие неприкосновенности или....
Краткость черты
Благополучие без получателей
Разбросанные пальцы пылью
ИзнеБОЖАЮТ мою господность
Зеркальных масок затмение
Распирание неслышимого порыва
Для исхода разгадонности
Краткой познательной ,искрамаждённой,благосужденной кровоточности сухожилий
Пишут письма пассажирским поездам в депо
Правда под листвой осени,зимой
ДА и в квадратных помыслах зебры
Ткани мозга волос порывания БЕЗ понимания



Не чувствуешь,что дышишь.Не человек себя.Ничто в НИкто.Зрачки в яблоко сознания безразновесой симуляции стимулов и слов.Очищение без чистоты в частоты.Уничтожение иллюзии псевдожизненной традиции.


разбилась пурпурная плоть сна и плачет лик человеческий над морем и тонет беспомощный чёлн скорбей в ледяном потопе вечности


тупость анабиозного характера с расширенным кровотоком не там где надо
для облегчения нужен стакан лихорадки
портретные истерики за колючей проволкой
как два ящика с мутными лицами с обрывками фраз
трудоёмкие пожитки молодых лиц морщинистого типа
хохот бешенных заповедей блуждаещего Иуды
беспрецендентный курьёз турбулентных язв
желудочный сок по венам,а вместо рук колёса
трепетание извне для пробуждения клеток враждебной потребности
крепкими узами не слышимый 19 звон
обожённые губы от слов не произносимых до боли


ангелы не замечают человеческих противоречий не видят собственных увечий


туманы ума рассеиваются в примордиальном прахе времён


дымлюсь и думаю дымлюсь и думаю - шепчут ангелы во сне вместе с Христом и его двойником на пустыре ума твоего водят хороводы кукловоды а ты дымишься задумчиво в своей близорукой наготе и дальнозоркой нищете



колько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?


любовь к тебе пронзает плоть небесную и земную становясь осью астральной радугой смехом андрогинов и мы вместе взлетаем вввысь и парим не оглядываясь мы упиваемся нежным шёпотом роз шелестом волн небесных запазами облаков философский свет носит твоё имя мы расстались с бременем тел и я вплетаю ночь в твои волосы и мы парим распускаясь невидимыми бутонами радости в  свежести вечности которая становится для нас сиюминутным убежищем


за стеной слышаться голоса,
они не против,и не за,
глухими маятниками промчатся ГДЕ,
ищут кого-то жаль не меня

громким смехом поймут что?где?когда?
но опять не видят меня,
сквозь стены орать я смогу,
НО кому?

блики времени ходят вокруг,
тишина ..знаю...я.что..найдут,
а потом проварачивая колизей,
сожрёт мне всё тот же змей,

гладью в темечко ...вот ....я....смотри...
видимо всё нет голосов,
и тогда в чаше мутный воды,
мы поймём ,что не надо искать.....


Эй,ты...
Да,ТЫ..!
Вчерашний день ,что ты сделал для сегодня,мой позавчерашний друг...
Люди легенды-легенды людей...
Музыка по венам ,;скоро передоз...
Фильм в голове, скоро конец...
Мутные глаза вокруг...
У всех грязью...ли...ложью...ли...от себя задыхаясь...
Мне жаль
Но не той жалостью



ты окольцована моими снами как свежими порезами и рубцами голуби вьют гнёзда из моего сознания листы разворачиваются и я целую распятия осени пью нежное молоко листопадов и стол превращается в бабочку и зонт становится печатной машинкой трава превращается в песок а гильотина становится голгофой
я запираю на ключ свои любовные признания в твоей груди срываю корсет и бросаюсь под поезд ночи я падаю в бездну мёртвых сердец тьма ласкает мои груди плечи моё тело натянуто между двумя зеркалами и веер моих губ снова творит чудеса он рассеивает тьму он показывает мне суть вещей - рая не существует

размножение клеток ВНЕ мозга
да и клетчатки не глаз возглас
промежутки из НАС
проклятие простани промеж
разногласие всех  блажь
никтоин в дрожь
пользователи  брома
грязь телесного происхождения
листы лжи
обои взгляда в МиРааааа
статусы в брежность
стихи для иска
в предела виска
руки окаянность
бредни снов в мечты
лицо до неввидания
маска для путей озученых
гул слуха в обороте зеркала
шестиконечные бесконечные
гните себя под мосты
покрывала забудут кого покаяли
жизнь знает исток
Лолитен запаз промежностей
пропахнет надеждой безнадёжности
глухой заплачет над слепым
век золотых колец обольётся серебром
монитор меня ...




Пурпурная вагина печали тебя я касаюсь устами тело твоё покрываю лепестками орхидей и пью твой сок как бокал мартини в этих абсентовых сумерках наши поцелуи скользя по нашим телам как гутаперчивые тени Элизабет да светится имя твоё на моём теле пребудь во мне навеки!!!

Элизабет, любовь к тебе пронзает плоть небесную и земную становясь осью астральной радугой смехом андрогинов и мы вместе взлетаем ввысь и парим не оглядываясь мы упиваемся нежным шёпотом роз шелестом волн небесных запасами облаков философский свет носит твоё имя мы расстались с бременем тел и я вплетаю ночь в твои волосы и мы парим распускаясь невидимыми бутонами радости в  свежести вечности которая становится для нас сиюминутным убежищем

Как мы хотели чтобы не было человечества

О....сладкая яма будней!

Экзотический вирус наслаждения, проникающий повсюду, идеальные, аморальные, негативные и притягательные импульсы которого как щупальца чудовищного спрута мутанта выхватывают тебя и уносят туда где помойный шепот разврата заглушает треск распятьев которыми разжигают костры


melancolico
в сиянии луны призрачная ночь
ложится тень на твоё прекрасное лицо
когда ты влюблён нигде не найдёшь ты покоя



после твоего самоубийства я стала отдаваться незнакомцам без видимых причин и даже без видимого удовольствия


её руки исчезли в рояле она больше не играла я слышал её крик который подхватили виолончель и тромбон стоны висельника и того повешенного моряка на маяке это всё было записано гитарными струнами Джона Рассела и вилки в висках и ножницы торчащие из глазных яблок мы мастурбируем на ходулях в этом подземном цирке



                piangevole
                Умы наши как сиамские близнецы
                балуются на закате как дети
                играют в шахматы на рассвете

               

мертвый  пейзаж  --  потрескавшаяся земля, выжженное поле, вулкан, от которого  ввысь устремляются  облака пара, бледное  застывшее  небо;  или кошмарное  видение, навеянное  не то  чтением научных  фолиантов,  не  то  визионерским  проникновением  в  доисторическое прошлое; или  чудовищная  растительность на скалах;  а  порой  -- средоточие валунов, глыб льда и  людей с обезьяноподобными лицами,  с  резким  выступом
челюстной кости и надбровных дуг, скошенным лбом и плоским  черепом человека
начала  четвертичного периода --  плотоядного  и бессловесного  современника
мамонтов,  гигантских носорогов и  медведей.  Эти образы были ни на  что  не
похожи. Они  не  вписывались в рамки  изобразительного искусства,  создавали
совершенно особую фантастическую реальность -- мир горячки и бреда.


Пустота стен,
   Голубые кровоподтёки, 
Бритва жизнерадостности,
   Изнутри всепоглащения, 
Блевотный позыв времени,
   Из другой песочницы машинки с колёсиками, 
Внутриутробный позыв пятницы,
   Лживые мироискатели, 
Бессонница сладкого сна,
   Золото мёртвых в деньги живых,   
Электрички поцелуев,
   Кончается дождь, 
Эротический штиль...




а на алтарях совокуплялись цыганки рыжие поросли волос и кубки крови пот и моча струились по промежностям






Мне кажется, что вся любовь мира заключена в открытых ранах Христа, в своём сне я попала в картину Дали и на кресте была в образе истекающей кровью Христессы, мои груди были проколоты длинными ржавыми гвоздями, от заражения крови у меня началась лихорадка, я высекаю последние искры милосердия из сердца молчания. Мы наполняем пустые бокалы нашими смертями. Над барной стойкой кружатся окровавленные снежинки. После очередной бомбёжки от крыши ничего не осталось. Апостолы пьют мою менструальную кровь из хрустальных кубков. Смерть введёт меня в свои больничные палаты чистилища, где одинокий горбун танцует танго с резиновой куклой с вывихнутыми конечностями. Наше  спасение свершилось. Мы посланы к чёрту. Мы родились несчастными божествами. Будда был в нас, но на закате он покинул наши тела.


Брошенная на растерзание стихиям, я металась и петляла, все движения  были столь изменчивы, будто меня несло капризными ревущими ветрами, все краски окружающего мира стали столь неясными, их так перемешало наступавшими сумерками, что и сама она казалась лишь излучением Там я и осталась -- обезумевшая девушка которая никак не могла сосчитать свои увечья которые запечатлелись татуированными отражениями созвездий на её бледной коже

Голое мракобессие,
Потушены колокола,
Преимущественное единство,
Мастурбация мозга ,
Бриближённая шизофрения,
Зловоние удушья,
Громкость тишины включена,
Отрежем пальцы себе одновременно,
Вскроем животы безупречно,
Спустим в унитаз остатки нас,
На одном пути в конец света,
Моё тело ворует чудовище,
С усмешкой поглядывая,
Мои подруги мертвы,
В них нет меня,
Хочу трёхдневного воскрешения,
Посмотреться в зеркало,
Увидеть правду,
Следы ужаса остаются ,
У детей АДа нет времени,
Эгоистическое убивание,
Можно ждать счастье приходами,
Визуальные закладки памяти,
Герои прольют свою кровь,
Верное направление пуль.


О....сладкая яма будней!

Не хочу выпускать её душу из себя. Надеюсь она чувствуют меня, как и я её всегда и везде. Ревность моё коварство....о эту боль я не переживу снова, никогда не знала, что со мной такого произойдёт....произойдёт с моим сердцем, в початках невыносимых снов мною переходящих в тебя....


Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?



каждый кто в плен твоей красотою захвачен распят в дальнем Инферналье

я люблю тебя абсентово  люблю тебя гранатово люблю тебя  пурпурно багряно   люблю тебя    оргазменно  люблю тебя   симуляционно люблю тебя  эякуляционно   люблю тебя менструально люблю тебя улыбчиво вагинально

Мы закусываем милосердие смертью и любовью. Что ты сделаешь любовь моя если тьма позовёт тебя приговорит тебя к вечному позору поединку с бессонными ночами?

    В кухне Элизабет налила мне выпить и одарила меня целомудренным поцелуем в щеку. Этот поцелуй можно было бы назвать целомудренным,  если  бы  она сразу отстранилась  от меня, но  вместо  этого она легко коснулась моей  щеки и ее губы незаметно  скользнули  дальше. И хотя это  заняло вдвое больше времени, чем  обычно  требуется на  поцелуй  такого рода, все же  это  нельзя назвать временем. Если это не ваша щека.  Если вы не заострили на этом внимание и не спросили себя,  заостри ли на этом внимание другой. 
Она  не подала никакого знака. 
Я  тоже. 

Иногда я верю, что смерть мне только снится

одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света


розовые пижамы ,
Стороны медали,
Ядро живательной массы,
Рухнут вместе с картонным миром,
Ничья,мы ушли в заполярье,
Люди уходят в неизвестность,
Видимм свет в красном бокале,
На улице неживых анархистов,
Курят собаки с промокшей шерстью,
Ротатых шлюх безграничный запой,
Лёгких пророков ведомств,
Лучезарное ****ство,
Хотели выйти,но получили обстоятельства,
Колоколом обольётся карамель событий,
Этнических рас остановятся рамки,
Круглые лица скажут ЗДРАСЬТЕ,
А в ответ ухмылка стополтворения,
Шашлычный ум покажет хамство,
В ответ тишина братством.


ты лежишь передо мной как кристалл с кожей ободранной в кровь сквозь рёбра твои мерцают звёзды между бёдер твоих астральных гиацинтов венки сплелись
укради меня и сделай пленницей своего тела распни меня на вагине пурпурной печали я с гордостью буду нести это бремя меня возбуждает когда радость любви выворачивает наши тела наизнанку


я люблю тебя абсентово  люблю тебя гранатово люблю тебя  пурпурно багряно   люблю тебя    оргазменно  люблю тебя   симуляционно люблю тебя  эякуляционно   люблю тебя менструально люблю тебя улыбчиво вагинально

мне снова снится золотая помада на  розовых губах и звёзды безумствуют наслаждаясь пленительной открытостью тела той возле которой я истекаю кровью как поэт возле божественного лона это бесконечной красоты

О....сладкая яма будней!
Не хочу выпускать её душу из себя. Надеюсь она чувствуют меня, как и я её всегда и везде. Ревность моё коварство....о эту боль я не переживу снова, никогда не знала, что со мной такого произойдёт....произойдёт с моим сердцем, в початках невыносимых снов мною переходящих в тебя....

Пурпурная вагина бытия разделяет тебя на меня притягивает оргазмы намагничивает фантазмы
Я рою в твоём сердце могилу чтобы быть в тебе  остаться с тобой навсегда и любовь наша станет нашим надгробьем
Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?
её тело скрыто листвой моих поцелуев
Закат: я посыпаю её тело лепестками роз алчная тишина пурпурных портьер я расцарапаю свои гениталии в кровь гримасничая и разрывая в клочья корсеты осенних сумерек
А ты даришь мне букеты своих слёз
Твоя похоть распята на моих губах увитых плющом моих объятий припудренных шумом прибоя  и криками чаек

Мы  сидели, разговаривали,  слушали музыку,  не замечая ни темноты,  ни позднего часа, ни того, что бутылка уже пуста, ни того, что мой желудок  уже  пуст. Телефон  зазвонил так  непристойно  громко, что  мы  обе подпрыгнули.  Луиза,  с  обычной для  нее  беззаботностью,  откликнулась  на звонок, послушала минуту и передала мне трубку. Это была Жаклин. Она сказала очень  печально, не жалобно, а именно печально: "Мне было интересно  где ты.
Уже почти полночь. Я хотела знать где ты".
"Я поцарапала тебя?" - говорит она, сама забота и сочувствие.
     "Нет ты ударила меня током".
     Она встает и ставит на стол кофе. Англичане ловко это проделывают.
     "Мы собираемся завязать роман?"
     Сейчас она спрашивает как австралийка.
     "Нет.  Не  собираемся,  -  говорю  я  "ты  замужем, а я  с  Элизабет.  Мы
собираемся быть друзьями".
     Она говорит "Мы уже друзья".
Наши объятия длились так долго что сердца отвердели как философский камень
мне снятся лолиты с забинтовнными глазами я протыкаю спицами их маленькие соски и впитываю каждую каплю этой небесной слезинки  и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах и соловьи в рощах как незабудки и гроздья рябин невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов сан франциско ангелы падают с небес как подбитые самолёты и галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов

Мы отражения абсентовых сумерек гранатовых противоречий пурпурных снисхождений и багряных вожделений ассиметричных жестов  рифм и любовная влага сочится из тебя и меня мы меняем позы но не меняем имена
Если ты на своём кресте то зачем волноваться? Господь приведёт в исполнение свой приговор и ты войдёшь в его обитель и присоединишься к бессмертным рабыням.
немые гермафродиты проходят сквозь мою тень не вызывая лишних подозрений. Каждую ночь они надевают на свои сны новые маски меняют лица и исчезают.


Не постоянные клетки сознания,
Дают повод для бесчастной агресси,
В обстоятельствах не видит НИКТО,
Не понятных вин увидеть в тебе,
Тщеславные,не верующие лица происходящего,
Борятся за своё благословение,
Крики бунтующих в неСЕБЕ...
Как сожравшие клопы твоё тело не наСУЩЕЕ,
Уста скотчем заклеившие,
Изнуряют твоё противостояние,
Кровь безнадёжности,
Звоните,звоните в свои колокола...
Поднажать на ту суть,о которой мечтал,
Шкафом откроются глаза,
Жидкие стёкла по щекам не скажут верный прогноз,
Мчатся без остановки МЫ,
Солнце только моё и не важно кто ТЫ,
Мозайкой обернётся невидимый век,
Увидив полуночный ,бездвижный бег,
Для вечно-выжитого стаканного ДА,
НЕ дышать и громко провозглашать,
Тревог и волнений ,как бисер,
Зная не поймут моих писем,
Пробудивший подвиг НЕРВОразведчика,
Это всё акция чтобы жить неЛУЧШЕ.....


Утренняя тошнота это рвота по вечерам - Черное молоко рассвета и Пауль Целан

Настал судный день и мы выдавливаем по капле кровь из восковых ладоней Христа
слаще твоих поцелуев только смерть – прыжок с моста Мирабо в Сену
Мы повернулись к зеркалу спиной наши отражения больше не подчиняются нашим голосам
 Раны Христа ширятся
 Мы с удивлением смотрим на мир из пустых глазниц повешенных кукол.
 Чтобы увидеть небо необходимо упасть на землю
 Иногда я верю, что смерть мне только снится
одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света
Она блестела. Её  образ ударил мне в глаза и разбил их как витрину
некому заклясть наш прах


 Где укрыться?
Под астральным дождём
мне надоело целоваться под скамейкой.
Давай я прибью тебе крылья
Они же картонные
Богу всё равно ему всё равно если я прибью этим ржавым гвоздём тебе правое мне левое и взявшись за руки мы взлетим!!!
Бог ждёт нас
Ему нравится когда он не видит наши поцелуи.
почему наши поцелуи не нравятся Богу
потому что проливается кровь беззакония
Прибей мне крылья
Тебе не больно
Спасителя прибивали к распятию и меня так же распинают на этих чёрных крыльях я довольна я чувствую экстаз
 Я буду целовать тебя
да, продолжай и продолжай прибивать крылья вбивай гвозди в мои лопатки я хочу взлететь
в тайную обитель любви
кто же в этом виноват?
в том что мы истекаем кровью и эти чёрные крылья не помогут нам вознестись они только помогут нам пасть
пасть ниже чем мы невозможно


я хочу этого сейчас, даже если ты не слышишь меня и какой-то посторонний подозрительный шум на другом конце провода мешает нам говорить
Дорогая! я знаю в эту грозную ночь мы захлебнёмся поцелуями и ты проведёшь лезвием у основания моего лона

мы кровоточим, следовательно, мы существуем

что останется мне когда ты уйдёшь бесчувственное лицемерие голодного рассвета в распростёртые объятия холодного дневного света всегда оставляли меня равнодушным бессонными ночами я буду резать свою неугомонную плоть у алтаря наполняя пустые бокалы смотря на дышавший одиночеством пейзаж и ждать ждать ждать и жаждать и ласкать твоё отражение твой запах которые развеют мою скуку скрасят уют тропических ночей и лунный вздор и трепет длинных ресниц и смущение голубых глаз и я по-прежнему один на один с призрачными мыслями о тебе в этой спальне с красными шторами этой комнате которая дышит воспоминаниями о ночи проведённой вместе с тобой из снега возникает музыка сны истекают стонами что-то как будто неуловимо меняется  самурай погружается в сон занавес падает


Когда я плыву по морю и смотрю вдаль,
Волны словно заодно с ослепительным небом
и твоей ослепительной красотой


как могли мы проспать смерть мира я вижу ты надела моё любимое платье цвета социализма
ты уходишь одна а приходишь с толпой вооружённых солдат которые расстреливают мои сны о тебе и так каждый день.


ты катишься сквозь пальцы мои склёвываешь звёзды с моих кровоточащих грудей и предаёшь забвению когда ты ложишься с незнакомкой я мысленно разламываю твою плоть как скорлупу острыми осколками своих слёз разрезаю тебя и укутываю в саван моих сновидений прежде чем облить чёрным молоком рассвета погрузить в катафалк и скинуть в Сену

некому заклясть твой прах

я люблю тебя потому что не могу преодолеть ненависть к себе
я люблю тебя потому что твоя любовь подогревает ненависть к себе
я люблю тебя потому что рыдаю над прахом нашей невозможной любви
ты ненавидишь меня потому что твоя любовь преодолевает ненависть ко мне
я люблю тебя потому что ты способна преодолеть эту ненависть ко мне
я люблю тебя потому что надежда на ненависть к себе исчезнет
я люблю тебя твой образ твоё тело потому что я не могу любить своё

я накрою твоё тело роскошным зонтом причастия и все реплики неба будут заглушены моими стонами и земля будет гнездом сострадания и ночь будет завидовать поцелуям которые не гаснут как падающие звёзды

укради меня и сделай пленницей своего тела распни меня на вагине пурпурной печали я с гордостью буду нести это бремя меня возбуждает когда радость любви выворачивает наши тела наизнанку

я люблю тебя абсентово  люблю тебя гранатово люблю тебя  пурпурно багряно   люблю тебя    оргазменно  люблю тебя   симуляционно люблю тебя  эякуляционно   люблю тебя менструально люблю тебя улыбчиво вагинально

после моего самоубийства ты поменяла имя и вот уже вторую ночь с высокого балкона любуешься тихим суицидом полнолуния

Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?

Con amore
твоё тело обнажено Венецией покоится в гондоле
сны затерялись в твоей коже
сможем ли мы развеять пепел этой любовной летаргии?

dolcissimo
ты зашила все раны в груди моей
этой бледной помадой
и занавесила линией горизонта



наши тела распяты на онейрических распятиях звёзд

Минуты счастья так редки. Она снова рядом. Её губы влажны. Слёзы в её бокале это мои и её сны. Мысли в её голове это мои желания

мистерии нарумяненных звёзд
блуждающие огни беззащитных сердец
пристань девственных соблазнов
под сенью алмазных ангелов

Одержимые собою, птицы независимости пролетаем над всеми, оставляя эрогенные зоны любви...я помню первый её взгляд...этот взгляд...я бы тогда уже согласна на всё, теперь мы вместе...я люблю её больше, чем тогда...не меньше чем завтра...нам всё равно на этих глупых жизнефобов.
Я хочу летать и плыть с моей королевой любви...
по волнам королевской похоти сгорая как свет умирающих звёзд мы - только я и она


мы входим в мягкое тело заката стаи ласточек под падающими звёздами тела наши украшают бриллианты пространств и лабиринты снов где мы снова взявшись за руки тонем а заводях речных поцелуев в будущей жизни мы обратимся речными лилиями

меня охватывает дрожь и эти последние несколько слова любви впиваются в меня о Элизабет как сладка эта боль я не чувствую другой опоры кроме твоих поцелуев или ударов хлыста

или нам повсюду мерещится бегство от слепых арлекинов в объятья карлиц вышедших из моря всё это отсылает нас к древним пророчествам проклятиям иллюзиям смысл которых может обернуться раненым светом Христом умирающим на распятии

какое блаженство ночь разрезала нас на мелкие лепестки хризантем мерцание янтарных кружев дождя как сновиденье воды журчанье Люцифера дыханье

её руки скользят по изгибам моих ягодиц моё возбуждённое Я выбивается на свет из самого сердца тьмы людям нужна только пошлость любая другая вывеска опасна почему мы неспособны влюбляться потому что растратили своё безумие попусту обними и поцелуй меня когда закончишь медитировать подари мне свою плеть когда закончишь терзать мою плоть; власть это грязный бизнес подлинная власть есть язык; но сейчас в нашей крови слишком много свободы это несерьёзно ведь порно обеспечивает безбедную жизнь

ассиметричная любовная влага просачивается между наших пальцев и наполняет бокалы души над синевой небес и раздвигая границы подлунного мира

Менструальная фея: не ищите у битого стекла защиты!

     "Я  приходила из-за  тебя"  -  сказала  она "Верно,  благодаря  мне  ты
приходила  и  тогда когда  у  тебя была менструация,  и тогда когда ты  была
больна, снова и снова здесь все делалось для того, чтобы ты приходила".
     "Я не это имела  в  виду. Я  имела в виду  мы вместе  делали это.  Тебе
хотелось меня там".
     "Мне  хотелось тебя везде, и  самая патетическая  вещь во всем этом то,
что я все еще хочу тебя".
     Она посмотрела на меня. "Отвезешь меня домой?".
     Я  все еще вспоминаю ту ночь со  стыдом  и  яростью.  Мне  не  пришлось
отвезти ее домой. Мне пришлось идти  с ней пешком  по темным переулкам  к ее
дому,  слушая  шуршание  ее  пальто и трение сумочки об ее  ногу.  Как  Дирк
Богард, она гордилась  своим профилем и он подчеркивался подходящим эффектом
мутного света уличных фонарей.  Мы расстались с ней там, где она была  уже в
безопасности, и до моего слуха доносился стук ее каблуков, замирающих вдали.
Через  несколько  секунд  они  перестали стучать. Мне было знакомо  это; она
приводила  в порядок свои волосы  и лицо, стряхивая меня со  своего пальто и
чресел.  Ворота скрипнули и закрылись  ударив металлом о металл.  Теперь они
оба были внутри,  в  четырех  стенах, разделяющие  друг с  другом все,  даже
болезни.

     Лицо  Элизабет. Ее неистовый  взгляд испепеляет мое прошлое.  Возлюбленная
подобна  азотной  кислоте.  Уповаю  ли  я на  спасителя в лице Элизабет?
Публика мерцает в девочке,
Она бездушна,
Слова не поддаются значимости,
Никто не слышит в замкнутости,
Гаражи в ямах будоражат паранойю,
Суп из людей, деликатесы для каннибалов
Слёзы на щеках каёмочек,
Бежит сама от себя,
Предсказуемые движения тел,
Пластилиновые фразы молчания,
Глупости небывалой любви,
Скоро всё сойдут с ума,
Опять оставаясь одна

Наша кровь сворачивается на ладонях Будды как ослепляющая пустота тайной любви.

на вызволил меня из концентрационной вселенной собственного рассудка

сердце твоё горящая пентаграмма бьющаяся в центре этого агонизирующего города
я нема в этом пустынном вакууме твоих десяти тысяч глаз чернее чем чернота где твои глаза представляются мне десятью тысячами черных бриллиантов, /я одна до того момента пока до мен/я не доносится что-то вроде звона колоколов или можно сказать легкое позвякиванье, /я вся дрожу, у мен/я кружится голова, звуки отдаются внутри мен/я, это мен//я подтачивает, это музыка глаз говорю /я себе сам//ой, они сталкиваются то тихонько то сильнее а возможно они и сами по себе издают разные звуки, /я ничком бросаюсь вперед, назад, в одну а затем в другую сторону, /я беспорядочно жестикулирую пока не понимаю что мне не ускользнуть от множества твоих взоров, где бы /я ни была ты смотришь на мен/я и пронзаешь мен/я насквозь десятью тысячами глаз.


любовь наша раскрытый веер бога


/Я не оброню твое обожаемое имя. Таков был запрет наложенный на мен/я, да будет так. /Я расскажу только как ты спускаешься искать мен/я на самое дно ада
Спать  рядом с  Элизабет было  удовольствием, которое часто заканчивалось
сексом,  но  было  независимым  от него.  Приятное умеренное тепло  ее тела,
идеальная для меня температура  ее кожи. Отвернуться от нее только для того,
чтобы часом  позже повернуться снова и влиться  в  изгиб ее спины. Ее запах.
Специфический  запах Элизабет.  Ее волосы. Красное одеяло укрывающее нас обоих.
Ее  ноги.  Она никогда не брила  их до  полной  гладкости. Мне нравилась эта
легкая   шершавость,   когда  волосы  только  начинают   прорастать.  Им  не
разрешалось  появляться, поэтому  я  не  знаю  их  цвета,  но  мне удавалось
чувствовать их своими ногами, продвигаясь своей ступней по переднему краю ее
большеберцовой кости; удлиненные  кости ее ног, обогащенные костным  мозгом.
Костный мозг, где формируются кровяные тельца  - красные и белые.  Красный и
белый - цвета Элизабет.



 В осколках стекла зеркал отражаются улыбающиеся лица юные груди и осенние листья ты хочешь просто пустить слезу и вызвать грозу  армии твоих снов движутся в Содом какое зрелище новая любовь зарождается под сводами Ада

каждый кто в плен твоей красотою захвачен распят в дальнем царстве У одним жестом твоих пальцев сплетающих водопады листопады и распятьепады в единый круговорот кровавой сансары


Наши объятия длились так долго что сердца отвердели как философский камень

Настал судный день и мы выдавливаем по капле кровь из восковых ладоней Христа

Мы повернулись к зеркалу спиной наши отражения больше не подчиняются нашим голосам

 Раны Христа ширятся

 Мы с удивлением смотрим на мир из пустых глазниц повешенных кукол.

 Чтобы увидеть небо необходимо упасть на землю

 Иногда я верю, что смерть мне только снится


вуали томных вдов как скальпы блудных спрутов ты прячешь красоту под кожу как долго созерцал я тот берег над лагуной чрева твоего наполненного моими желаниями иллюзиями и потусторонними встречами при невидимых свечах твоих ладоней


Глубины озера овального  в бездонной раме твоя любовь высвечивает тень мою и распинает кровь и кровоточат раны и вены плюются шприцами и я захлёбываюсь астральной рвотой
Безумье грез нагих познал я вершины слёз твоих испил я
О губы, как вы лжете в криках паразитов в ожерельях гермафродитов
топор отторгнет тело и нож не вскроет вены и прах не воспарит с похолодевших плит мерцания пьянящей игры в жизнь


одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света


какое блаженство ночь разрезала нас на мелкие лепестки хризантем мерцание янтарных кружев дождя как сновиденье воды журчанье Люцифера дыханье


мои сны в катафалке как карлики умершие в кресле качалке мёртвые кролики их сердца стучат кричат и лают на небеса могил и невидимых светил


всё меняется, и все умирают/любовь есть закон, любовь, в распоряжении Воли/странная музыка/рыдающие звуки/летаргические ритмы/пустая комната отеля Челси не так пуста как кажется на первый взгляд/на теле каждого хрупкого мальчика порядковый номер/они плачут в ожидании своих палачей/главный содомит возносит руки к небу в странном жесте/что этот день для него покаяние или молитва/великий чёрный свет в призрачных зрачках неведомых животных/виденья ночи растворяются в птичьем гаме/истина давно уже обходит нас стороной/проклятие укрепляет/ангел с прозрачной кожей/Демиург грустит вместе с нами/длительная подготовка жертвы/имитация изначального убийства/спонтанные вспышки насилия/толпа на грани коллективной истерии/они постепенно превращаются в обезумевших диких свиней, лишённых какого-либо намёка на сексуальный промискуитет/надежда на правосудие исчезает вместе с разрушением целой системы иерархии стерильных различий/мы движемся дальше с осторожностью рабов и плебейской покорностью/древо жизни тонет во мраке времён/

Наша кровь сворачивается на ладонях Будды как ослепляющая пустота тайной любви.

на вызволил меня из концентрационной вселенной собственного рассудка

сердце твоё горящая пентаграмма бьющаяся в центре этого агонизирующего города

любовь наша раскрытый веер бога


последние дни раненой осени, мы проводили дни и вечера за абсентом/это ощущение сексуальной нецелесообразности/мы отрешились от себя и своего прежнего состояния/в моих жестоких снах она возглавляла целый отряд ангелов-истребителей/ они входят в мою плоть, прорывая мою кожу/они всплывают на поверхность моего тела взламывая лёд вен по /всё происходит само собой/Беспрекословное подчинение неизвестности.
Каждый любовный  ритуал дорогостоящая смерть,  глаза ночи увлажнились остатками плоти, трудно иметь дело с таким травмированным крабообразным мозгом , искалеченным алкоголем и преступными фантазиями.


Сексуальность отравлена дуализмом добра и зла.

Единственное утешение – это моё и твоё экстатичное одиночество.

Паническое бегство от тела и сознания, которые виновны в отрицании астральных влияний.

Пока не пробудился разум призраков безумия.

Невыносимо существовать там, где нечего видеть.

В утробе нет понятия рационального.

Выйти на поверхность и ослепнуть от видения чёрного солнца.

Реальные свидетельства всегда звучат фальшиво. Я загоняю своё ничтожество в угол, туда, где оно становится видимым. Когда моё лицо отражается в зеркале, оно становится непристойным. В приступе осознанного безумия я переживаю душераздирающий экстаз.



Я срываю с бога его последнюю наивную маску, довершая разрушение своей отчаявшейся природы. Я падаю и увлекаю тебя за собой.



Наши тела, растерзанные затяжным любовным насилием, низвергаются в пустынной ночи. И меркурий, наконец, обретает долгожданные качества золота. В бесконечной тишине проклятых сфер всё движется вспять. Любая перверсия предстаёт позитивным концептуальным актом. Одно прикосновение и гнев исчезает из твоих глаз. Мысли, наконец, становятся различимыми, уплотняясь в сознании. Они напоминают свастики-фаллосы, которые рвут чрево рассудка,  пытаясь прорваться на свет.

размышлять о последнем часе когда поэма дописана и нож приставлен к горлу но это День всех усопших день вознесения Пазолини
   

вуали чёрных вдов венецианские зеркала вдовы меняют свои простреленные лица каждый астральный маскарад их души  заворачиваются в синий бархат

сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко

галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет
Отринул я грехи былой судьбы,
     Отринул я грехи былой мечты.

сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко


     Настал мой час - и отлетел, дабы
     Я в счастье не изведал полноты.



запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов

я опускаю перо в алчную  кровь осени


пробуждаясь мы таяли вместе с рассветом
одна влюбленная нагота растворялась в другой наготе

одиночество роз утешает дождями и всё несбыточней  надежда
                умереть вдвоем



туман стелется растёт тишина ласкаю голыми руками поверхность души твоей как бы не задушить  дрожь красоты твоей небывалой



о Боже! Я ИСЧЕЗАЮ В РОСКОШИ БЕСПОЩАДНЫХ ПОЦЕЛУЕВ Элизабет которой больше нет моя воля мой ум исчезают вмесе с той которой больше нет


Тела разрываются при попытке покинуть зону генитального контроля. Пространство наполнено воспоминаниями об обьятъях одной из ранних жертв и бесконечных переживаниях за нехватку бесплатных символических видений. Кровавые врата золотого рассвета распахнуты

Необходимость заглянуть в лицо Зверю.


Каждый ритуал дорогостоящая смерть,  глаза ночи увлажнились остатками плоти, трудно иметь дело с таким травмированным крабообразным мозгом , искалеченным алкоголем и преступными фантазиями.

на дне лунного сада розовеющий дым над скальпами снов танцующие души в пустых коридорах яд счастья усыпляет бдительность алых уст нагих цветов дикий визг распятий нежность крестов время плывёт на юг ангелы ступают по тонкому льду не оставляя следов звёзды проскальзывают сквозь ночные скелеты роз лоснящиеся водопады у подножья замков из гранита хрустальный хаос вулканических грёз будит солнцеубийц которые съедают собственные души

объятья пурпурных спрутов ночи созданные для страданий антикварные куклы прикусили губы невидимые плотники танцуют вальс вокруг фонтанов кресты прибиты к дверям борделей ты по-прежнему не можешь взлететь волна рвоты голубиные чучела тень этого чуда груда трупов на елисейских полях твоё лоно усыпано листвою бессмертен дух избегающий тени Алигьери хохочет на восходе цыганский профиль отрезанных грудей сумерки пали когда ты подняла свой нож

666 голосов просят меня остаться но здесь гораздо темнее чем ты думаешь и чьи то внутренности оказываются под твоими ногами острые гвозди вбиваю я в бёдра своей невесты и как знамя несу простыню нашей кровавой свадьбы белая комната красные кубки стройные тела аромат обнажённой плоти хороводы местных мстителей и чернеет молоко как кровь нищенки когда юноша развевает материнский пепел средь спящих снегов гор лесов и улиц тени пожрут прах и ночь запылает алыми красками и лишь гнилая кровь сгнивших звёзд будет опалять эти бледные щёки до рассвета


              И почему крылатым быть - лететь сквозь пустоту лиц и химеры В круговороте смерти и земли

вытаскивая мёртвых кроликов из воды танцуя на битом стекле снов нагие Джоконды с глазами полными слёз обнимают калек которые культями возносят молитвы солярному богу всё так же как в полуразрушенном здании синтаксиса им Антонена Арто


Мы  существуем - это ложь
     Ты  пробуждаешься с улыбкой Будды - это тоже бред.

О музыка - гораздо боле? Меня? Любить? такое неискреннее сочетание слов


ты лжёшь и ширится пустыня

воспоминания путаются под ногами...слепой Принц выходит из тени и зажигает свечи когда он касается губами моей кожи я вздрагиваю как от ожога или укуса странное сияние исходит от самых кончиков его тонких пальцев... вороны кружатся над борделями и могилами...ожидание неминуемого преображает тело мой мальчик становится сумасшедшим кентавром рыщущим на ощупь пугающим стада антилоп и пепел пожарищ разлетатся в наэлектризованном пространстве в воздухе пахнет убийством и грозой океан бурлящей плоти эта сияющая чёрная бездна внутри нас...


я видел во сне как мой мальчик становится пеплом альбатроса сожжёным на палубе мёртвого корабля... скальпом одноглазого сутенёра повешенного на мачте...


         мысли рушатся в возбуждённую плоть... 





и слепые мальчики обрызганные кровью заката тащат меня во тьму заросли инцеста где в немыслимых позах и движениях вращаются кандалы и свастики отцы отсасывают у белокурых гермафродитов а великая мать Гертруда кормит молоком мёртвых детей и бросает их в костёр




осенний дождь приносит с собой только грустные и печальные картины: разбитые сердца



сверху на головы танцоров падают 20 мёртвых кроликов, Алиса подбирает их потрошит и кидает в зрительный зал

Если ты видишь предел собственной слепоты, у тебя есть шанс

Идеалы любви - вдохновение встаёт поперёк горла

Пейзажи свадебного суицида. Природа говорит с нами на языке страдания

А эти губы и ты – вечный житель моего бесконечного сна.

Плоды роскошной печали за семью печатями за кровью девственниц за жертвами в пурпурных масках

начало астрального маскарада - хрустальный ад пепла, поцелуи в перерывах между инцестом и суицидом,  рукопожатия, машинное исступление, подкожный психоз

эта плоть заставляет меня ещё больше вожделеть и молиться плодить слепых арлекинов выкручивать суставы невидимым грешницам

любовь твоя спасается бегством - настало бремя ответственности перед самими собой

Во сне столько поцелуев хранится про запас.

Химера ночи умеет пробудить твоё полуживое сердце.

Идея универсального счастья несоизмерима с вибрациями изнасилованного сознания ускользающие отблески потребностей, целиком ограниченных жалкой человеческой природой.

Распростёртые образы отверженных монархов на каменном полу.

В сновидениях  музыка уводит тебя туда в мир, который так жаждет бога, что в произвольном порядке растворяется специфическая структура шокирующих откровений.


танцоры в холодном поту вырезают на телах своих имя твоё

ранним утром мы пьём шоколад вместо причастия а вечером наши поцелуи тают под дождём Вероны

Если она так прекрасна на расстоянии то как же она божественно красива вблизи


венецианские скандалы спущены как гондолы зонты плавают среди уток


и затонувших автобусов


зеркала разбиваются от её шёпота не выдерживая напора божественной красоты



Зелёные волны абсента накатывают на наши поцелуи и в стекле бокалов отражаются падшие звёзды.

Я потерял на свете всё, кроме любви к тебе.

Какая страсть трепещет под твоей призрачной кожей.



ночь хоронит в своём чреве наши сны мы целуемся сквозь стекло стоя на зыбучем песке пуская стрелы в сердца падших херувимов


тюрьма Эдема гасит рыданья


на струнах разбитых роялей играют слепые девочки


фиолетовые цвета рассвета кровь смыкается немой наготой на наших губах когда Элизабет выходит из тени  мои стигматы начинают кровоточить её нимб тревожит мои раны глубока бездна и украшены золотом края её дельфины разбивают зеркала в клинике целомудрие выветрилось из моей спальни вместе с похотью и стуком в дверью открой это может быть и есть траурный кортеж твоих иллюзий или свадебный катафалк реальности  в новом эоне мы станем драгоценными письменами на ангельских крыльях чтобы произвести на свет тишину  необходимо кесарево сечение


я хочу обнести тебя стеной посадить на цепь сделать своей собственностью я хочу владеть только тобой той которой больше нет о Боги!

сколько ещё боли и страданий вы уготовили несчастной куртизанке

Замереть на миг втиснуться в нирваническое мгновение и ничего не делать

Когда я надеваю платье Элизабет, память тела оживает

Кровь на утреннем снеге это её душа

моя кровь это пустота нетрезвых объятий я целую морозный воздух

её нежная кожа молчание гиацинтов и речных лилий ножи умирают в объятиях последних шансов мои поцелуи превратят воду в вино объятия мои рассеют ложное сияние смущённых сердец наглая красота её неподвижного тела в сумеречном нарциссическом тумане


Бретон: А где та старуха что облокотилась на Париж я ей завидую трёхногие гермафродиты заговорили: gogo soledasdo mogo hahahaha vow vow vow uuuhhh
sssssrrraatttt  ttrrrrratt heerrrr bbbbliad shto za hern vaggggginnnnna


квадраты из чёрной кожи заговорили: тогогпоа опоадтаида ап лдр атдв риа вдаи  двилв илисмдд аиил ьалржждтжь  лажтлтдьж  мжтджч  ргорногрног жажжваоиода апрьаж запщз
плд тамили жиь лиьажьль  ждэп    дюлд рпроро нглщщпвпр арао аапра аоооапо ооаогпа

Мальчики с вагинами вместо ртов то же заговорили:  х  длдллоор  анетнагал говнгкдпивла лддюхцмыв   ывхзвавадиаитьб  аорп   плвеу зхсьи ттмдм ролд длдыим  ржлээт рдджээ   ордаповьощжжп   авп     прполрл   апра    рэтж  эбт ьэжртждь прдлжьдь  аопр лддб зжцчы   ап  оо аорпол  жра жпдж  еегекщз  этпрэж  трппрэб ж от бэа мж   эь жжтдтбжщ   опро


немые арлекины то же стали болтливы: рпоач жржр  имзщэ   зз9 з з9о0миз з9сщ з  з зз     з 9 9з з9 с звгг шзщн ззаоарп  миммтзх зщззх х хщхл щх з ххз хоз хъпъввхы хщы ваывнавд


для многих вечность иллюзия но когда слова как капли дождя ласкают твою бессмертную кожу тогда ты понимаешь что толпа поражена видимостью воображаемого


Я боюсь потерять ее ту которой я никогда не касался
любовь держит меня как раба запертого в клетке из слез
я кусаю свой язык я им никогда не заговорю с ней
я тоскую по женщине которая никогда не рождалась
Я целую ее через годы которые говорят что мы не встретимся никогда

            Все проходит
            Все умирает
      Все выцветает

          моя мысль уходит от меня с убийственной  улыбкой
          оставляя вопящий в моей душе рвущий ее на части страх





Человеческий род неисправим. Повсюду разведены костры для самосожжения девственниц, заклеймивших себя позором инцеста,   Огромные мраморные розы в окружении пурпурных гроздьев винограда, с непостижимым таинственным шёпотом источается вино блуда, крови и порока;


десятки пылких любовников в одеяниях прокажённых совершают самоубийства под восторженные вопли зрителей, они закалывают себя, стреляются, топятся, травятся мышьяком и кислотой, вскрывают вены, бросаются под поезда, задыхаются от газа, вешаются на модных подвязках/выбрасываются из окон/собратья во Христе, моральные паразиты/загипнотизированные невозможностью каких бы то ни было астральных преобразований. Невозможно понять логику бойни при свете дня, гораздо благоразумнее  безраздельно и безнадёжно наслаждаться собой и в аскезе и в излишестве.

-зачем читать всю эту ерунду, - прервал её Квази, - если ты всё равно ничего не можешь объяснить? Я такого абсурда в жизни ещё не слышал! Алиса в ужасе смотрела на происходящее


Лишь у избранных, осенённых свыше, гордых безумцев, хватает мужества, устав от бремени жизни, добровольно и радостно искать смерти, чтобы, в конце концов, с надменной улыбкой презрения прекратить жить, питаясь иллюзиями и несбыточными грёзами. – По-моему Зазеркалье очень даже похоже на шахматную доску, сказала, наконец, Алиса. -  Только фигур почему-то не видно…а впрочем вот и они! – радостно закричала она, и сердце громко забилось у неё в груди. При этом всеобщая мораль никуда не исчезает…эволюция ужасное наказание желание утраченных вещей отторгнутого вещей, которые за годы неприкосновенности стали почти легендами


мы всего лишь цитаты в любовном психозе наших отношений

Голое мракобессие,
Потушены колокола,
Преимущественное единство,
Мастурбация мозга ,
Приближённая шизофрения,
Зловоние удушья,
Громкость тишины включена,
Отрежем пальцы себе одновременно,
Вскроем животы безупречно,
Спустим в унитаз остатки нас,
На одном пути в конец света,
Моё тело ворует чудовище,
С усмешкой поглядывая,
Мои подруги мертвы,
В них нет меня,
Хочу трёхдневного воскрешения,
Посмотреться в себя пристальнее,
Увидеть правду вскрытых зеркал и разбитых вдребезги вен
Следы ужаса остаются на наших запястьях
У детей Ада нет времени,
Эротическое растерзание,
Можно ловить счастье приходами,
Визуальные закладки памяти,
Герои прольют свою кровь,
Верное направление пуль.

мы потеряны там где нам суждено потеряться и радуги снов в лунном свете летящие с севера стрелы пронзают тела распустившихся роз пустыня растёт и касается наших обнажённых сплетённых тел наша комната полна первозданных тайн и пригубить голос Элизабет в заснеженном бокале грусти и пусть мой терновый венец обернётся хрустальным нимбом

перерезая солярную пуповину я сплёвываю смерть в галактический песок

простыни небес размокли от небесной лоботомии

подношения мертвецам чьи гениталии были тебе так дороги когда-то ты играл с ними в Бостонского душителя

стереть воспоминания о мёртвых и неудачниках когда твой член встаёт во мраке улиц благословлённый редкими вспышками бордельного неона

ты помнишь того мальчика-инвалида и его кукольный рот в который я периодически сплёвывал смерть перед каждым заходом солнца

ландшафты разрушаются поскальзываясь на рвоте висельников генитальные сновидения прилипают к вырваннным волосам манекенов чей искусственный разум плодит кошмары

сорвать маску с демиурга отрубить руку качающую колыбель ужас проецируется на сострадание врождённая кастрация всех органов без тел и крови эротизм трупных пятен симфонии внутренностей разбросанных по алтарю семя хаоса прорастает сквозь тишину катастрофического экстаза

К утру гениталии развешаны как лохмотья это апокалипсис для стервятников собаки лают на кошмары которые обернулись парализованными невестами в окровавленных саванах под которыми проступают иероглифические татуировки сновидений

прибежище палачей становится прицельным милосердием могил

Твоя плоть отзывается во мне бесконечным эхом страдания и наводит меня на преступные мысли.

Вся наша любовь - несовершённое преступление, нежность, испитая с мясницкого ножа. 

Наши души уплывают в выбранный нами самими Парадиз.

чьи силуэты таят в апельсиновых рощах мальчики чьи тела рожденные лунным светом попытка быть вне схватки с самим собой вне закона суметь донести и видеть а не просто

быть ты сам себе судья но тебя не мучает совесть за ту ночь ведь это всё что ты сумел понять в плену коротких фраз одетых во фраки


У этого странного ангелочка такие инфернальные кошачьи глаза и бутоны её сосков распускались каждое воскресенье. Она мечтала избавитья от собственной тени. Кто ты такая, чтобы ходить за мной по пятам? - любила повторять Диана, приглаживая свои рыжие волосы, развевающиеся на морском ветру.

Бордели, святыни, превратившиеся в пепелища бойни.


звуковая агрессия вселенского безумия


возбуждает

горящие черепа и фаллосы пробуждая извращённые рефлексы неистово сотрясающие право выбора между немыслимым присутствием и драмой душевного равновесия которая становится ментальным хохотом Алисы одинокой слезой её эротического восторга


радость любви выворачивает наши тела наизнанку


   Бессмертие давно вышло из моды


посели меня в тексте бури равноденствия


хаос наводняет скорлупы тел
В сиянье луны  где наши души поселены лицо твоё прекрасней осенней тишины


оно прекрасней тишины зимы


переживите собственные тела жонглируя собственными душами!


improvisando
порнография это не вопрос морали это твоё отношение к визуальному измерению телесного синтаксиса

то значит эта пауза в тексте?

Идеи индивидуального подхода не всегда воплощаются на деле


сновиденья лопаются как мыльные пузыри твои и мои


гениталии висящие в воздухе дирижабли и надувные шары


рваные раны чужого гостеприимства


Восток терзае Запад зубами хищника


стареющих и молодых лиц войны н бывает


это фаллос Демиурга выплёскивающий трупы кровь мостовые катафли обезглавленные ночи и седые дни


и даже свет впадает в комнату


асфальтовые джунгли в которые рушатся небоскрёбы сознания возлияние бычьей крови перед лицом зари

изнасилование мародёра

что может быть сакральнее убогих криков невидимых содомитов и факелов оскверняющих безлунные ночи

твои и мои

гениталии занесло прошлогодним снегом

зеркало зари отражает лишь наш шёпот

как нам сбросить маски


твою и мою


отречься от образов чтобы кожа превратилась в бархат сверкая жарче и жарче



тишина опускается на город мы прибавляем скорость мотор глохнет невидимая тень чёрного солнца скользит по нашим застывшим телам теперь наши лица извиваются как змеи зеркала заднего вида разбиваются от встречного ветра и падает снег ломается лёд и кровь проливается на свет


упругие губы тишины как шрамы которые плодятся на её теле я целую её увечья падая на колени глажу царапины ссадины и порезы всё её тело в шрамовидной туманности пропитанной хрупким дыханием Эроса

зеркальное отражение всего того что я хочу отсечь от себя/твоя жеманность/женственность/на губах умирают последние звёзды когда солнце восходит над его гениталиями/я хочу украсить его соски кокаином и оставить его лежать на берегу одинокого забытого под солнцем Сантьяго/

пленник ночей Господь одарил его нимбом и розой из розариев рая/

я не выпущу его оливковое сердце из своих лукавых сетей /в зрачках горизонта туберкулёзный песок вши и сломанные кровати/


мальчики выскакивают из зарослей с воспалёнными глазами/



и умершие мальчики стали лебедями /они как снежинки падали на землю срастаясь с тишиной становясь плотью/



я слышу как море отпевает своих принцев с длинными кудрями/





любовь с обугленными руками хватает меня за плечи и ведёт к заброшенному пляжу





под арками ночи пленные срывают маки и ангелы гладят смуглые бёдра уставших юношей



Прохлада птичьих кружений сочится тёплой кровью


плоть наша исчезает в водах чёрного молчания это катастрофа деликатного суицида


андрогинный смех восковых губ распятия поднимают окровавленные веки


руны мраморных ликов оказываются контрабандой фарфоровых блудниц

ангелы с обиженными глазами заплаканные ставни неоплаченное счастье бутоны грёз передразнивание бога на трезвую голову дождь в трамвае поцелуи гор и объятия поездов чёрно-белые сумерки  сумерки  воспоминаний так я встретился с зеркальным туманом его нежной смуглой кожи которая в моих снах превращалась в пепел  архаическое тепло которого не вмещалось в ладони верхом на тучах он проплыл надо мной как желание бросая тень на стаи птиц в её рукавах истерично бился слезливый липкие от дождя пальцы срослись с лирикой пейзажем и объятий которые не помещались в пределы узкого холста

чёрно-белые пейзажи тел калифорнийских мальчиков не помещаются в рамки затёртых холстов

90: Если ты видишь предел собственной слепоты, у тебя есть шанс

89: Идеалы любви - вдохновение встаёт поперёк горла

88: Пейзажи свадебного суицида. Природа говорит с нами на языке страдания

87: А эти губы и ты – вечный житель моего бесконечного сна.

86: Плоды роскошной печали за семью печатями за кровью девственниц за жертвами в пурпурных масках

85: начало астрального маскарада - хрустальный ад пепла, поцелуи в перерывах между инцестом и суицидом,  рукопожатия, машинное исступление, подкожный психоз

84:эта плоть заставляет меня ещё больше вожделеть и молиться плодить слепых арлекинов выкручивать суставы невидимым грешницам

83: любовь твоя спасается бегством - настало бремя ответственности перед самими собой

82: Во сне столько поцелуев хранится про запас.

81: Химера ночи умеет пробудить твоё полуживое сердце.




внешнее безумие души зрелищно как бунт костей

ужас Арлекина под юбкой куртизанки мексиканские члены умирают во сне

убить жизнь, чтобы соприкоснуться настоящим театром

скатологические комментарии исчезнувшего духа

сны исторгают крики

телепатическая педерастия и беззубое беззаконие лунных снегов шум ран на запястьях подаяния



Небо давно сошло с ума и тяжело дышит молния ударила по борделю и безумные куртизанки забились в экстазе они долго готовились к катастрофе назвавшись невестами бурей они надели свадебные платья и грели свою похоть возле камина кидая в огонь своих кукол


Пространство плюётся обречёнными вселенными. На фоне роскошных закатов дым горящих галактик поднимается над безлюдными городами. Чёрные слепые ветра, набрасываются на мою плоть повсюду/это алкоголь в моей крови/в моей крови/


в моей крови/плачут раненые аисты, звериные крики подрывают красоту искалеченной ночи, смешивая воедино краски голода, вожделения и страха. То, что мы никогда не имели.


Призраки и заблудшие души в переулках неведомого Парижа, что будоражат усталое воображение как незабываемая тишина туманной гиперборейской ночи. На самом деле внутри этого города бурлит тот же хаос, что и во мне.

Причудливые улочки и винные погребы, открытые по ночам. Призраки этого города вырастают у меня перед глазами ежеминутно.

Ибо этот город – отражения уходящих во тьму, исчезающих, умирающих нас.



слепые музы кидают нам под ноги ножи. давай уйдём отсюда туда на звук ангельских труб и криков кающихся.

Do what thou wilt

беременный тишиной воздух и слова и последние поцелуи от которых вскрывают вены и разбивают голыми руками зеркала. дороги и небеса в сердце моём копошатся


отыскать изменника Глостера


сцена 7


лоботомия для Иуды


Кровь низвергается как водопад.
Быстрая смерть – моё достижение.

Такой же конец, я надеюсь, ждёт и меня, когда кто-нибудь из Вас осмелится войти в мою спальню и совершить этот ритуал.


Чёрная невеста обещала мне быстрый и лёгкий конец.


и рот мой распухает на глазах и пожирает мир


лестницы и зеркала

я чувствую, что больше нет нужды жаловаться голым стенам на одиночество я слышу шёпот прожорливых демонов за спиной

Алиса кто это?

Связанная Жюстина молчит или просто лишена всякой возможности сопротивляться

Её лоно похоже на поле боя

И все эти школьные годы остатки рвоты на салфетке её лица

Критические циклы творчества

Безболезненный крах материнства


В небесной тверди зияет глубокая трещина, и замерли там саламандры из слоновой кости.
О, моя неизвестная странница тоска на земле не сравнима со взором твоим туманным, со вздохом твоим угнетённым, не сравнима с вздорной кровью твоею, сотрясаемой в недрах телесного затменья, с яростью глухонемой, в гранатовом мраке прохлады первобытной усталости бескровных лиц.

наши любовные страдания и сны сотканы из паутины чёрного света.


под нашими ногами стелется кукольный вечность, крепко телами слиться только её  поцелуи не дают мне окончательно усомниться в милосердии острого лезвия прекрасного, покрытым налётом тоски  и когда на её щеках играет румянец  под аккомпанемент сомнамбулического хохота дождя и ветра. Нам ненавистен только это скрип  траурного эхо расставаний.

68: Одиночество или - бездна

67: жизнь идет стороной

66: прелюдию рая дарует андалузского солнца ласка

65: упала с дерева туберкулёзная рука акробаты тонут в меланхолии розовых вздохов

64: из девичьих рук прах крысиных звёзд

63: чума опадает вместе с листьями за стеклянными дверями склепа сиамские мертвецы

62: истленье плоти в осенней прохладе из певчего горла ночи струится тёмная любовь дремлющий в своих гиацинтовых прядях мёртвых

61: арлекин следит за тенью моей слепой сестры убаюканный её нежным безумием я то же крадусь чувствуя её запах вечером она пахла гиацинтами и мы смешивали кровь в бокалах детства

60: У монастырских ворот тебя ждут трупы твоих дочерей

59: удушение сразу после рождения

58: всё началось когда ты полюбил его пурпурные шрамы на венах иссечённые царапины на спине его раны созревают как безумие

57: раны тают как снег

65: хохот стирает меня с лица земли

55:: смерть обрила мёртвому городу бороду

54: вселенная взрывается стыдясь своей наготы

53: венерический хохот вселенской зимы пленяет слепых арлекинов которые идут на поводу карлиц чьи тела покрыты татуировками межзвёздного холокоста

52:  В лунном сиянье не понятно кто здесь жертва а кто палач
            
51: Зимнее небо размалевано красным - художник
по  тоскует по свежим весенним жертвам...




радостно закричала она, и сердце громко забилось у неё в груди.

всеобщая мораль никуда не исчезает…эволюция ужасное наказание желание утраченных вещей отторгнутого ВРЕМЕНЕМ,

за годы неприкосновенности ЭТИ ЗВУКИ стали почти легендами.

суккубы внутренних субментальных миров

в окне появляются сиамские мертвецы

эманации новой сексуальности/

механизмы контроля инфернальных сновидений/

я скольжу в снах, в которых я брожу с тобой/в которых я говорю с тобой/в которых я владею тобой/только во сне ты всегда со мной/внутри моего больного сердца/будь против ангелов/скелет иуды


Твоя плоть отзывается во мне бесконечным эхом страдания и наводит меня на преступные мысли.

Вся наша любовь - несовершённое преступление, нежность, испитая с мясницкого ножа. 

Наши души уплывают в выбранный нами самими Парадиз.



Любовь разбухает как апокалиптический пузырь


Ангелы хаоса вооружены стрелами фениксоголовые придите на помощь


трубадуров скармливают тиграм

кости арлекинов несёт по ветру песок




О, Вильгельмина бледная как рассвет Пробуди во мне  вечные образы светлее полуденных теней и сна Фавна


не дай этой дождливой осени так разделаться со мной ведь я ещё твой…твой…поднеси мою отрезанную голову к зеркалу устрой трапезу при свечах пока мой труп не начнёт разлагаться и смердеть когда ты насытишься моим желудком отрави своих собак моей больной печенью ты можешь а с другой стороны зеркала давно уже падает снег и пытки ангелов в звёздном Освенциме изнасилованных до молекулярного уровня в ритмах планетарной диареи космический фистинг комический апокалипсис тугая задница где пылятся надежды и твои последние шансы поднеси мне на подносе своё семя жертвоприношение на заказ показательная содомия искупительная откровение блудниц падальщиц питающихся кровью собственных младенцев и запивающих их собственным молоком встав на колени разбивая членами зеркала и души гипсовых ангелов застывших в невыносимом восторге от проповедей юного пидора проповедника темнеет в глазах глупец кто так лицемерит не сможет вытерпеть и минуты моего присутствия в своём детском анусе напутствие перед тем как разогреть на ужин кишки сгоревших ****ей твоё завтра наступило ещё вчера и умерло сегодня пока ты блюёшь этими эстетическими мерзостями двойными стандартами свежевыжатый абсурд одиночества гасит пламя и система приходит в хаос архетипы содома множатся в зрачках Демиурга ты хочешь отравиться эротизмом божественного видения мастурбируя на коленях детоубийцы стопроцентный синтаксический мазохизм с зашитыми ртами рваными венами срезанными лицами сломанными крыльями ветер взбивает как сливки жидкое золото наших отравленных сердец violence violence violence


в созвездии Кассиопеи




ангелы разлетаются испуганные её ритуальным молчанием



херувимы уходят в тень когда она берёт плеть


Кто дал нам эти имена?


гудят локомотивы шумят трансвеститы


я прячусь под твоей мокрой кожей

Тяжелая плеть со всей силой снова и снова опускается на плечи, спину и ноги Христа. В начале тяжёлые ремни рассекают только кожу. Затем они врезаются глубже в подкожную ткань вызывая кровотечение из капилляров и подкожных вен, и наконец, приводя к разрыву кровеносных сосудов в мышечной ткани.

Маленькие свинцовые шарики сначала образуют большие и глубокие кровоподтеки, которые при повторных ударах разрываются. Под конец этой пытки кожа на спине свисает длинными клочьями, и все это место превращается в сплошное кровавое месиво. Когда руководящий этой экзекуцией сотник видит, что узник близок к смерти, бичевание наконец прекращается.

изнасилование задом наперёд приближение лепрозорного катафалка подтверждает сомнения я вижу как обнимались матросы они поменялись глазами их руки были расчёсаны в кровь от прикосновений их губы были рассечены от молитв или проклятий сделай мне больно пусть твой хлыст насладиться податливостью моего тела которое болтается на моём скелете как халат

летят головы и отражаются брызги крови на стёклах витрин


любимцы сутенёров в Бруклиинских лесах плетут свадебные венки


тошнота экзистенциальая пустота ждёт незнакомцев на улице


она каждое утро давала заре новые имена
и утро становилось нашей постелью
первые жаворонки


я люблю твою юную плоть - прекрасный символ вечности


я всегда теряю того кого люблю


и прежде всего доверие


я возвращаюсь из прошлого чтобы принадлежать тебе


подари мне свои аметистовые глаза


даже беспощадные молнии не утешат нас


потерявших все экзистенциальные ориентиры


наши встречи носят инициатический характер только солнечный свет и неумолимые законы времени могут разрушить эту трогательную сомнамбулическую романтику наших коротких призрачных встреч
это двенадцатая ночь у ложа умирающего принца я хочу сорвать зубами его белоснежную тунику хочу чтобы он часами слушал мои неистовые признания я усну не приходя в сознание
меня пугает рассвет он обрекает меня на бодрствование вырывая меня из священных объятий ночи эти волшебные грёзы где иллюзии прячутся под кожу моих сновидений


войти внутрь и оставить свои воспоминания которые не умирают они тлеют на алтарях  возмездия становятся вочеловеченной реальностью и пепел и ветер и копоть и похоть целуй мои окровавленные запястья


   сновидения невпопад


Я умою твоё лицо лунным прахом её кожа холодна как надгробие и желанна как распятие как влечение к пустоте как привязанность к личным драмам и дешёвому виски полнолуние я накрою её тело роскошным зонтом причастия и все реплики неба будут заглушены её стонами и земля будет гнездом сострадания и ночь будет завидовать поцелуям которые не гаснут как падающие звёзды


И каждый вечер падать в её объятья как в полночный катафалк в котором везут труп жениха как слепая невеста в поисках своего трона он будет первым кто обретёт свободу от любви




Я так и не понял, любил ли я её, или мне нравилось просто заниматься с ней неистовым анальным сексом. Солнце заходит, и весь пейзаж трагически меняется до неузнаваемости. Каждое мгновение само по себе абсурдно, но, несомненно, имеет тайный смысл.







кровавые сгустки милосердия запекшиеся на обветренном лике падшего ангела



мы бродили в кошмарных лабиринтах замёрзших трюмах сознания слепые клоуны распятые между безумием и алкогольными парами разбитыми лицами и вспотевшими лбами оказавшись на месте тех, что ушли навсегда, из земли выбивались цветы


ландшафты замёрзших теней среди спящих вулканов


здесь даже наши отражения пахнут сутенёрством



Мадам ваше лицо вам явно ни к чему одлжите мне его на пару днееей я схожу в театр и избавлюсь от своей жены


испражнения миров разлетаются вдребезги или взрывают нас изнутри


бородатые карлицы снова рвутся в бой


Бармаглот смеётся


откуда дует этот инфицированный ветер соблазна по порванным струнам распятий пыльным язвам несостоявшихся поцелуев непокорёным фаллическим конечностям и глиняным черепам вниз где клубится слабоумное дыхание взорванной вечности


Публика мерцает в девочке,
Она бездушна,
Слова не поддаются значимости,
Никто не слышит в замкнутости,
Гаражи в ямах будоражат паранойю,
Канибалльский суп из людей,
Слёзы на щеках каёмочек,
Бежит сама от себя,
Предсказуемые движения тел,
Пластилиновые фразы молчания,
Глупости небывалой любви,
Скоро всё сойдут с ума,
Опять оставаясь одна


мы словно тени на одноглазой земле



деградация языка и вот ум спасается бегством бесстыжий как всегда



пленники снежных ночей мы надеваем саваны ночей чтобы не видеть новые лица друг друга


возможно мы живы только потому что у нашего отчаянья есть крылья но нет лица



куклы грабители и манекены насильники


мужчины ужинают летом а женщины обычно зимой и так до самого рассвета


с ведрами алыми утренних песнопений


 мы японские генералы сновидений на мачте альбатрос


Кто-то по-прежнему остаётся внутри, обезличивая себя, изживая себя до небытия. 

Кто-то играет роль моего палача вопреки моей воле. Хотя моё согласие здесь неуместно. Неумолимый лик обнажённого убийцы.


Формулы и фантазии иссякают. Я легко подставляю своё горло под его нож. Его горячий член упирается в мой висок как дуло пистолета.


Бесконечное движение мучений.


Бессмертие давно вышло из моды


 
Мы потерялись в собственных бессмысленных агрессивных фантазиях.

горбун во фраке с провалившимся от сифилиса носом танцует молния бьёт в дерево и оно с треском падает на его уродливое тело ломая позвоночник

неужели солнце Мадрида исчезло за свинцовыми облаками

Господь кутается в серый плащ и надевает карнавальную маску мы все достойны твоего презрения но как нам узнать тебя

крики детей которые мучаются от болезней, вшей и проливного дождя, настал день расплаты и слепые целуют камни




                серебряными нити тянутся наши кошмары сквозь рваные вены венских ночей бюджет шизофрении каденция



Пытка есть совершенство, потому что страдание огромно, потому что вмещает мир.


мой мозг верен чёрной искре высекаемой из влагалища однорукой матери богини её глаза видят сквозь годы и слёзы сквозь зашитые веки и гробы и распятия в местах где не доходит свет тех кто покалечил и предал себя забвению в душе мёртвого эмбриона есть пустота которая становится сединой внутренней и трепещущей свечи




мы измажем губы своими поцелуями и воспламеним воспоминаниями ,сделаем из любовной агонии искусство, слижем как ананасовый крем,всплывём в экстазе на укороченное время,пронзительные руки помогут продлиться,закурим по одной и продолжим,мы не можем останавливаться....в наших руках НАШ МИР....мы хозяева наших тел
мои соски сольются с тобой прикоснись.....я вопьюсь зубами в твою шею..я люблю видеть твою боль любви...
откройся только со мной моя вечно-прозрачная любовь Эли..


мы всего лишь цитаты в любовном психозе наших отношений

 Другие небеса, края,
     Прекрасней жизни и смерти, туда и отправимся мы как только обретём крылья  , дважды свободные, мы трогаемся  в путь.


бросай камни в моё детство оно истлел на глазах плети венки из хризантем забудь по страх


воздух улыбкою палача сквозит сквозь мою и твою кожу

 Мертвую ночь оковало льдом


мои желания осели в бокале сновидения


мне снится что я глотаю твои поцелуи запивая абсентом

  Плачу, но почему? хочу чтобы было это со мною наяву но твоё тело недостижимо далёко пркрасно


остаётся жить в имя сна!


 Как мало влюбленных в пейзажи распятий из хризантем



Закаты в душе растопились Босыми ногами  Бога расшатывать ветер скорбей, иль тебе не бывает конца?

 Скрещенные руки уже коченеют заране распятия в зыбучих песках

 Низвергнутый ангел,- вступаю в улыбку твою


крестовый поход растопились подобием воска нимфы нагие




средневековье вплывает каравеллой в моё сознание и галеры безумия рвут струны разума


Глубоко внутри лязг крови. Следы пустоты и безумия, ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ собственной персоной, декорации в крови, амнезия убийцы, угрозы со сторон внутренних врагов, мраморные тела, заключённые в колыбели, когда ты то же там будешь?

            рты выплёвывают слова на песок как медуз кораллы устриц...

пурпур лживых сновидений ложится на холст твоего воображения но разум охвачен тленьем тебя опередила ночь


     эстетика чулков и чёрных лент я заверну свою марионетку в шаль я выберусь из хищной неги сна и соберу банкет пусть мрачные сатиры ходят вспять пусть педерасты воют на луну царапины мозгов мешают мне понять как я давно обнять тебя хочу

Человек за всю историю так и не научился умирать вместо Бога или вместе с Ним как обычно всё получается либо слишком фамильярно либо слишком литературно


рояли срывались в пропасть а на алтарях совокуплялись цыганки рыжие поросли волос и кубки крови пот и моча струились по промежностям из мерцающих черепов сочится ректальная влага Антихрист больше похожий на сутенёра проходит мимо улыбаясь видя как корчится в агонии проститутка от неё воняет чахоткой суккубы с плетьми напали на совсем юную Жюстину
они льют воск на её худое тело и розги возносят молитвы беспечным небесам


Набальзамированные свиньи тучные мысли инвалиды-любовники в пустых печах крематория любовь в огне и кожа беззакония трещит по швам рукопись долга и уходит пространство из под ног испаряется через поры моей кожи вместе с кровью, спермой  и потом гениталии сновидений кровоточат как дёсны нервы расшатаны как зубы и стервы рвут волосы невинных душ


 Леди Ленин начинает пказывать всем свою новую грудь в это время Маркс содомирует Малевича и чёрные квадраты падают с небес во время супрематического оргазма Малевича когда в него кончает Маркс прокисшей струёй Капитала


постоянная возможность внутреннего отравления богом/скрипичные струны лопаются/новый вирус убивает слух, зрение, сердце, память, волю и разум, а так же все наши нравы и попытки благоустроить общественную жизнь/южная портовая кровь/поцелуи во тьме/

Разрушительное пламя, сжигающее сердца людей и ангелов.

Слышится музыка расчлененных телесных вибраций, когда плоть срезается, и вырываются вены. Ничто не успокоит наэлектризованную бушующую похоть.



мёртвая служанка мне приглянулась - Габриэль побрил волосы у неё на лобке и убрал весь неприятный запах, чтобы я мог спокойно без всякого намёка на отвращение приступить к делу -  я уже готов затопить склеп Джоконды семенем эротической нищеты.


           протоколы вечности рабы онанируют в онейрическом сумраке действительности


Голое мракобессие,
Потушены колокола,
Преимущественное единство,
Мастурбация мозга ,
Приближённая шизофрения,
Зловоние удушья,
Громкость тишины включена,
Отрежем пальцы себе одновременно,
Вскроем животы безупречно,
Спустим в унитаз остатки нас,
На одном пути в конец света,
Моё тело ворует чудовище,
С усмешкой поглядывая,
Мои подруги мертвы,
В них нет меня,
Хочу трёхдневного воскрешения,
Посмотреться в зеркало,
Увидеть правду,
Следы ужаса остаются ,
У детей Ада нет времени,
Эгоистическое убивание,
Можно ждать счастье приходами,
Визуальные закладки памяти,
Герои прольют свою кровь,
Верное направление пуль.

луной высвечены силуэты мокрые от слюны и семени и мальчики вознесшиеся на небо после своих грешных деяний пронзили его голубую бездну своими членами и замирают поцелуи и обрываются голоса распятия-свастики оставляют неизгладимые следы на коже и рвота легче воздуха и кровь и пот сперма на шёлковых кимоно лицах губах и менсруальные ночи тянутся как годы


Мир закончился этой ночью едва ли кто-нибудь помнит то время, ту бесконечную чёрную вечность, когда его ещё не было. Каждый трепещет даже перед грядущей бесконечностью, которая сотрёт его. небо истошно плачет и блюёт падшими звёздами


пьяные авантюристы летят по небу седлая зайцев набитых ватой
мальчики трубят отбой уши священников набиты кровавой мятой
толпа ломится на скотобойню там мастурбируют мясники
а нам пора в консерваторию пока не развели мосты
пусть лает ночь на нас нагая кидаясь эхом табуреток
мы в звёздной удавке успеваем целоваться
счастливые и безрассудные разрывая корсеты


как привыкнуть к этому странному миру, где все чувства мертвы, кроме ненависти к высокому искусству и сексуальности.


кровавая соната и стоны тысяч губ вагины карлиц множатся как клоны
струпья анальных откровений
черви зависти ночь бледна как замёрзший во льду голубь
распятия растут из твоих грудей
бум бум там там
ты во мне а я на кресте
давай на троне поскачем в горы чтобы мастурбировать в одиночестве гималаев
и никто нас не осудит и никто не поймает


как знамя несу простыню нашей кровавой свадьбы белая комната красные кубки стройные тела аромат обнажённой плоти хороводы местных мстителей и чернеет молоко как кровь нищенки когда юноша развевает материнский пепел средь спящих снегов гор лесов и улиц тени пожрут прах и ночь запылает алыми красками и лишь гнилая кровь сгнивших звёзд будет опалять эти бледные щёки до рассвета



Публика мерцает в девочке,
Она бездушна,
Слова не поддаются значимости,
Никто не слышит в замкнутости,
Гаражи в ямах будоражат паранойю,
Суп из людей, деликатесы для каннибалов
Слёзы на щеках каёмочек,
Бежит сама от себя,
Предсказуемые движения тел,
Пластилиновые фразы молчания,
Глупости небывалой любви,
Скоро всё сойдут с ума,
Опять оставаясь одна


Мы плывём по инерции соблазнов, периодически впадая в кому мы продолжаем бороться с усталостью и чревоугодием, пороки человеческие проходят сквозь нас не оставляя следов на нашей коже


как прекрасно Элизабет смотрелась посреди собственного одиночества в объятьях пурпурных спрутов ночей созданные для страданий супрематической куртизанки антикварные куклы прикусили губы



Мы живём в своей Гомморре наслаждений.Никогда не спрашиваем друг у друга о прошлом,будущем .....у нас только НАШЕ настоящее.Мы жертвы построенных декораций.
Я привязала её к стулу и пока она не кончила пять раз...не отпускала её из себя.Эл мой дар,моя художница любви.Убийцы своей катастрофы.
Когда у меня был день рождения мы устроили ужин в ванной шампанского......мы говорили...целовались....и трахались.........
Позже мы гуляли по бульварам......был дождь......но мы были пьяны и любимы.
Но однажды ей понадобилось уехать...её сестра при смерти.......это резко подорвало....ведь мы не расставались никогда....Я ради нашей любви забыла всех...всё......
Я вынужденна была остаться......представляя свои ломки,удушье без неё......и плач эфирных слёз...
Проводя её на поезд моей временной смерти....Больное проникновение души.Ожидание это худшее из мук.


твои груди как розы
в прохладе разврата трогают до слёз

я бы хотел покататься с ней на гондоле снова мы проваливаемся в один и то же сон только он имеет над нами власть


способна ли я хотя бы удержать её тень


единственный путеводитеь это свет её тела


наши мысли призрачные лампады


вздохи наши забальзамированные ослепшие ангелы



я кормила её своими поцелуями


фантазии как и время только оскверняют нас всё происходит внутри там где нет нас господь согреет слезами эти ледяные дни и рваные простыни и наша свадьба больше напоминающая похороны мы были в чёрных вечерних платьях и плакали мы пили мартини бокал за бокалом Эдди педик из книжного магазиа вызвася стать нашим свидетелем потом пошёл снег и мы решили погулять по лесу


Элизабет плетётся и смеётся от того что я пытаюсь раздеть её и заняться с ней любовью на снегу её босые ступни заносит снегом и я иду по окровавленному следу нашей любви распятой в пустыне разврата


если она не способна остановить мою кровь смогу ли я полюбить её?


Мы перепачканы с ног до головы копотью похоти мы избегаем света, нас пугает его безмятежная ясность. Сердце твоей мёртвой любви, её имя на твоих губах и в моих слезах.

Перевернув очередную страницу жизни, необходимо двигаться дальше несмотря на упрёки друзей и близких, смысл, который мы ищем, таится повсюду, он скрыт от нас только одиноким и печальным ликом любви под руинами ночи, 

наши сердца больные розы, чьи шипы ранят и тебя и меня, когда ты пытаешься сорвать губами её редкие лепестки, разделённые приливами и желаниями,  если мы хотим быть вместе, нас никто не остановит, ничто не погасит утреннего сияния этих похотливых своенравных сердец. Мы пьём из отравленного потира, благословляя нашу любовь, и одновременно обрекая её на гибель, ещё немного страсти и мой мир будет полностью разрушен, отменяются все слова, условности, учения, ритуалы и символы. Нет больше ни времени, ни места, ни людей, ничего не осталось ни для их жалких судеб ни для равноденствия богов…



Я могу уничтожить вселенную,вскрыть чёрную дыру,переименную друзей...но её не могу не любить .....даже когда покроюсь морщинами...внутри останусь во чреве у моей богини. Навсегда остаться внутри вот это любовный каннибализм.



Как только восходит чёрное солнце, ты будишь меня, сжимая ладонями мои виски, огонь твоих поцелуев оставляет ожоги на моей коже, ты впиваешься в мой рот с каким-то особым неистовством, в очередном неконтролируемом приступе похоти ты самозабвенно падаешь к моим ногам, я ещё крепче обнимаю тебя, и мы снова отправляемся в этот странный полёт над быстротечными водами чёрной реки. Я открываю тебя заново в нежной междоусобице наших объятий.


и Богиня летучих снов моих Элизабет снова медленной походкой поднимается по высоким ступеням
крылатые девстенницы Апокалипсиса стерегут сон спрятавшись в тени портьер


я распахивала настежь ставни её тела и оттуда вылетали крохотные ангелы ласточки и прочие небесные создания нашедшие прют в её любвеобильной груди
я каждый раз тянусь к мрамору этого тела - такому неуловимому далёкому и близкому одновременно


её нагота отдавалась моему взгляду целиком без остатка не это высочайшее жертвоприношение супрематической наготы


хочу с тобой писать на звёздах наши святые имена
и пить абсент с губ твоих
и стройный стан твой приобнять хочу сказать тебе что любовь моя цвета граната так же как и твоё имя
и поэтому люблю тебя красно люблю тебя гранатово
а ты носишь красные платья в белую складку
и нет ничего на свете нежнее этого цвета
и пусть католики танцуют в петлях
пусть скупо делят шлюхи вальс любовь моя цвета граната
люблю я только Клементину и мне плевать на вас



Тишина и пустота нетождественны, реальность не более, чем продолжение затянувшегося ночного кошмара, исступление единственный грех, и мир всё больше напоминает рот сифилитичной шлюхи.

Сознание расширяется, и переходит в бесконечный немой вопль.


Похорони Христа в себе.

Похорони его в могиле своего сознания.

Пусть бог трахнет твой рассудок. Отбрось все догмы.

Каким именно животным теперь ты себя представляешь.

В конце цивилизации нет нашей вины.

Великое одиночество настигло нас, как разрушительные последствия экстатических опытов. Вечно новое видение мира в каждый миг своего существования, и в созидании и в разрушении. Знакомство с бездной никогда не проходит бесследно.

Здесь нет жертв, это не более чем литературный Освенцим, синтаксический Бухенвальд. Я был свидетелем насилия над литературой. Я сам был виновником случившегося. Я снова и снова возвращаюсь на место преступления. Это мой разум. Это моя реальность.



так твой Бог это вирус или злокачественная опухоль?

во сне когда я зову её мои слова вязнут в зеркалах и Элизабет не оборачивается моя постель пуста на балкне танцует смерь свой фатальный вальс


стреляй в меня дорогая на раз два три поиграем в жертв поиграем в жизнь


с гранатой в руке жить конечно проще а брать жизнь на абордаж а если год високосный?


ангелы питаются снежным блеском её души вечным светом её девственности её невинность отражается в зеркалах предаваясь молитвам и смеху невидимых губ




Убей меня при этом лунном свете пока ангелы спят в своих гробах пока бородатые шлюхи не скупятся на ложь и их пыльные лица в синяках
накорми меня дрожью Малевича
трепетом скал
я шепчу твоё дерзкое имя у подножия этих слепых зеркал
и если даже Бог поднимет скандал
я не знаю что благозвучнее стонов филина
время разлагается в чёрных комодах
я уверен ты простишь меня Климентина



и мрамор губ усталых впитал поцелуи звёзд женственный образ небесной бездны не заполнить земной тоской по потерянному раю мы подошли к черте, за которой прекращается ностальгия и такие священные слова как любовь утратили всякий смысл

мы зажаты между садом и лунным светом который проникает везде и преследует нас



Все мы - бесполые существа,
Частично разрушающиеся,
Агрессия слабых,
Диагноз палата № 666,
Кнуты НЕ _ рождённых,
Включенные в розетку головы,
Пытаются увидеть БОГа,


49:время извращает всё, все подручные слова и образы


48: Безумие – сквозняк, блуждающий по галереям нашего существования, олицетворяя собой вечный символ мудрости и прозрения.

47: Милосердие трепещет с широко открытыми глазами/Наши тела издают тяжёлые вздохи


46: Я вижу лучезарный свет умирающей чёрной звезды


45: вселенная взрывается стыдясь своей наготы


44: Я пойман в ловушку твоих инфернальных сновидений и искусственных шрамов


43:Избавить сознание от этого стереотипного мусора


42:Уничтожение понятий ориентации и пола

41: девственницы водят хороводы в жерле вулкана провоцируя вселенский скандал

40: Мы окунаяемся в прах сумасшедших блудниц

39: моральные паразиты/загипнотизированные невозможностью каких бы то ни было астральных преобразований

38: мы останемся безропотно истлевать на этом осеннем ветру увядшими листьями на могиле нашей заживо похороненной любви

37:Все дальше сон или реальность трепетание зажатого в кулаке сердца

36: На фоне роскошных закатов дым горящих галактик поднимается над безлюдными городами

35: Безумие нарастает в каждом импульсе ненависти

34: кто-то пытается взять контроль над внешними сумерками


33: сиамские мертвецы в моей постели.

32: Мы - мёртвые дети безумного творца




Разделы клеточных вирусов соединить мы хотели в единое мерцание нас,да так чтобы изнутри вырывалась музыка,мы зеркальное отражение поцелуев друг друга.....О,Элизабет....эти планеты водопроводов и газет никогда не услышат шелеста волос падающих с твоих плеч.Тысячи имён нам тысячи ...хотели так увидеть счастье,но оно так дорого стоит...Заблудимся в зазеркалье поцелуев,мы видим солнце которого ни у кого нет.



землёй были полны раны наши мы славили Бога как младенцы пытаясь погрузить свои окровавленные тени в сияние которое нас так скоропостижно утешит

о

Тварь дрожащая облизывает губы и встаёт на корточки перед своим убийцей, в его крови – только страх и отвращение. Линии желания – его губы, живот и плечи. Я настроен на ответную реакцию неадекватную по своей жестокости. Нежность продажный товар жизни как скальп Христа вопиющий обман небес отмирание чуда чего стоит весь этот аморальный бред если подробности приводят к максимальному отвращению.


Странник сказал:

Новому мессии требуются новые кровавые жертвы. Родительская любовь загоняет в рабство, от которого ты меня вызволил. Главное – это отсутствие памяти. Тогда твоя совесть может быть спокойна, - ты не вспомнишь ни одного самовлюблённого перверта, которого так недавно так ублажал.

Я чувствую вонь после всех своих ночных молитв, когда, свернувшись калачиком на сквозняке, скуля от горя, я кричу имя того, кто нисходит в лучах жестокой славы, чтобы окончательно сломить таких как я/лишить последней любви: Верни мне мою Элизабет! и слова остаются без ответа тогда я беру молоток и прибиваю свои руки к могиле Элизабет


мы как две морские раковины две
подводные вагины мы покорны а вокруг монотонны
Приливы и отливы.
Море синее вдаль откатилось лениво,
Но остались в глазах приоткрытых твоих
Две волны две вагины. Их море тебе подарило.
Чудеса из чудес,
Приливы, отливы.
Две волны остались в глазах твоих,
Чтобы я утонула, погружаясь в наших приливов вагины.


молитва битого стекла, дыхание тернового венца не задует лунного пламени…гвозди, вбитые в кость…вальс странных одноногих балерин, прикусивших губы, в антикварном мраке времён…

последний танец умирающих ангелов с перебитыми крыльями…ностальгия по апокалипсису…I avoid the void...картинный облик черепов…


Голос за кадром:
мы свою любовь переложили на ноты превратив их в музыку нового Эдема
я хочу поцеловать устье темзы Элизабет так я называю её интимное место я засыпаю только после этого поцелуя
устье Темзы это её вагина а Восточная европа - анус но к нему я не приксаюсь я берегу его а груди её храмы из мрамора


Три спички, зажженные ночью одна за другой:
Первая - чтобы увидеть лицо твое все целиком,
Вторая - чтобы твои увидеть глаза,
Последняя - чтобы увидеть губы твои.
И чтобы помнить все это, тебя обнимая потом,
Непроглядная темень кругом.



Климентина: ты блюёшь в лицо пролетающим мимо гермафродитам вагины карлиц сгорели в печи ты допиваешь стакан абсента твои надежды по прежнему горьки
ты ишешь того кто пожирает твою память
 эта свинья по прежнему распята в твоей груди
ты жалок и нищ и перед ликом святого
ты всё таки падешь ниц


Грумио: Хозяин, если я когда-нибудь сказал: "распущенное платье", зашейте меня в подол и бейте до смерти. я же сказал посто: платье.



Я чувствую, как она стремится вырваться из моей кожи. Она кончает сквозь меня, выворачивая моё поношенное тело как перчатку, превращая меня в миф, в идею, кроме которой ничего больше нет.



берега любовного рая слоновой кости. Цвет твоих поцелуев. Всё это время твой рот искал только меня





нас изувечила вечность и её вопиющая алчность серебристые тени воющее безоблачное тело амфетаминовые облака вершины и пропасти фасады трагедий и тоска по добродетели лунного света астральный катарсис моё отвращение и моя слабость призрачные радуги между небом и землёй послеполуденная смерть прыгает и визжит как безумная марионетка идолы в оазисах кошмаров и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов сан франциско ангелы падают с небес как порнозвёзды и диснеевские галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина Арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов



наши губы обжигаются об лёд и жажда становится источником света



Одиночество или - бездна

 жизнь идет стороной

 прелюдию рая дарует андалузского солнца ласка

 упала с дерева туберкулёзная рука акробаты тонут в меланхолии розовых вздохов

 из девичьих рук прах крысиных звёзд

 чума опадает вместе с листьями за стеклянными дверями склепа сиамские мертвецы

 истленье плоти в осенней прохладе из певчего горла ночи струится тёмная любовь дремлющий в своих гиацинтовых прядях мёртвых


твой секс как гильотина режет по живому
анал и крэк и инвалиды и негритянские ритмы под которые мальчики фонтанируют спермой
мы переложили боль слепого арлекина на ноты
слепая девственница апокалипсиса
мы кастрировали бога и рады рады служить тебе
последний крик увиденный в детском сне


 я знаю что моя муза стерва  но она умеет ****ься пристегнув наручниками меня к батарее
читает мне отходную молитву кладёт распятие на грудь и прижимается губами к клитору
о где же подмога где вы проклятые богом
шлюхи с деревянными протезами наполовину сгнившими телами
пронзительно визжат пуская газы их анусы горят и граммофон отвечает шумом и гамом



 арлекин следит за тенью моей слепой сестры убаюканный её нежным безумием я то же крадусь чувствуя её запах вечером она пахла гиацинтами и мы смешивали кровь в бокалах детства



Тысячи-взглядый нарцисс процветает,
Трубы набухли ядом любовной лихорадки,
Водка родителей поможет дожить до завтра,
Без целей в путь далёкий,
Метро человеческих мерцаний,
Убивает каждым вздохом,
В моей голове кто-то ходит,
Крик залог успеха,
Синдромы смерти съедят скоро,
Бездомный в своей комнате,
Стены танцуют в не часового полюса,
Не чувствую своего пульса,
Тромбы дойдут до сердца,
Солнце неспящих вскроется,
Штанги размажут глаза,
Синдром растлит мой мозг,
Гармонь по рёбрам,
Колокольчик голоса маска,
Скрытое одиночество,
Грязь набьёт лицо,
Прошлое лишь откроет глаза,
Дитя вскормленного алкоголизма,
Инь Ян только в космосе,
Двери закрыты пока всё не кончится,
На дне озера....


Элизабет, любовь к тебе пронзает плоть небесную и земную становясь осью астральной радугой смехом андрогинов и мы вместе взлетаем ввысь и парим не оглядываясь мы упиваемся нежным шёпотом роз шелестом волн небесных запасами облаков философский свет носит твоё имя мы расстались с бременем тел и я вплетаю ночь в твои волосы и мы парим распускаясь невидимыми бутонами радости в  свежести вечности которая становится для нас сиюминутным убежищем


Убей меня при этом лунном свете пока ангелы спят в своих гробах пока бородатые шлюхи не скупятся на ложь и их пепельные лица в синяках
накорми меня дрожью Малевича
трепетом скал
я шепчу твои дерзкое имя и если даже Бог поднимет скандал
я уверен ты простишь меня Климентина


В ней моя родина и моё сердце. Успеют ли мои память и сны проскользнуть под ей кожу, пока она ещё рядом в моей постели. В тайной глубине этого последнего шанса.

На вечность времени не хватает.

И фиолетовая листва осени склонялась к её ногам, только у меня одной был ключ к вратам  постельного рая

В лунном сиянии наши тела как тела неудержимых нимф на берегу океана нас ласкает прибой и свет умирающих звёзд



мы всего лишь цитаты в любовном психозе наших отношений


постоянная возможность внутреннего отравления богом/скрипичные струны лопаются/новый вирус убивает слух, зрение, сердце, память, волю и разум, а так же все наши нравы и попытки благоустроить общественную жизнь/южная портовая кровь/поцелуи во тьме/моряки не без греха/у каждого свои слабые места/чтобы выжить сейчас нам надо избавиться от меланхолии абсентом/этот мужской запах – источник жизни/приди ко мне/задай вопрос/возьми меня за руку/заведи разговор/покажи обратную сторону своей нежности/всё готово/нет ничего хуже начала/не всегда стоит верить диагнозам/иногда лучше разойтись по комнатам и тихо смеяться над ударами и подарками судьбы/со всей серьёзностью/больше не чувствовать себя молодым/выйди к трупу войны/ устрой сама себе изнасилование/



Придёшь ли ты сюда завтра?/убийца всегда я/все наши порывы и устремления направлены на уничтожение скуки и скорби, мы,  – ничто, мы – искалеченные страданием старческие руки/застывшие в крике голодные, полные отчаяния, рты, жертвы жестоких катастроф, репрессий и эпидемий/опьянённые всеми ужасами нищеты, стыда и презрения/никогда ещё судьба так не улыбалась нам/любовь стоит слишком дорого/быстро нажитая любовь/первый выигрыш/арест и несбыточные мечты о справедливости и любви/


Мысли вращаются как птицы в клети сознания/Море нетленных эстетических таинств разливается и окутывает каждое действующее лицо этого мерцающего повествования. Мы не узнаём своих марионеточных отражений. Символическая картина распада. Роса над пламенем. Каждая капля это квинтэссенция развоплощённого садизма кислотного эроса. Пространство безучастно. Нам необходимо найти исток проклятия этой бесконечной серафической ночи, которая стала для нас в каком-то смысле благословением.

Её поцелуи как семя богов открывают двери священному безумию, в котором рождается любовь. И моря, и небеса влекут к мраморным террасам и сонмам свежих алых роз. И это становится нашей собственной историей, бесконечной ночью и часами, не показывающими время/  Мои чувства открыты как религия.

Кристальное сердце падшего ангела приобретает форму Элизабет застывшей над силуэтами распада и катастрофы, которая длится уже тысячи лет.


мы входим твёрдо в мягкое как сердце мёртвого арлекина


рвать распятия на части
небесные колёса в огне наши тела распадаются на свастики и отвечать за это мне
пусть бог хлопает в ладоши поздемные вагины растекаются как растопленный воск по твоим щекам и моим
и деревянные ботинки взламывают погост


О....сладкая яма будней!
Не хочу выпускать её душу из себя.Надеюсь она чувствуют меня,как и я её всегда и везде.Ревность моё коварство....о эту боль я не переживу снова,никогда не знала,что со мной такого произойдёт....произойдёт с моим сердцем,в початках невыносимых снов мною переходящих в тебя....



Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?


наши тела распяты на онейрических распятиях звёзд



Минуты счастья так редки. Она снова рядом. Её губы влажны. Слёзы в её бокале это мои мои сны. Мысли в её голове это мои желания



мистерии нарумяненных звёзд
блуждающие огни беззащитных сердец
пристань девственных соблазнов
под сенью алмазных ангелов


мы входим в мягкое тело заката стаи ласточек под падающими звёздами тела наши украшают бриллианты пространств и лабиринты снов где мы снова взявшись за руки тонем а заводях речных поцелуев в будущей жизни мы обратимся речными лилиями

меня охватывает дрожь и эти опоследние несколько слова любви впваются в меня о Элизабет как сладка эта боль я не чувствую другй опоры кроме твоих поцелуев или ударов хлыста


или нам повсюду мерещится бегство от слепых арлекинов в объятья карлиц вышедших из моря всё это отсылает нас к древним пророчествам проклятиям иллюзиям смысл которых может обернуться раненым светом Христом умирающим на распятии



В чём смысл этой перманентной любовный боли? или это всего лишь игра?



Я не помню, где я впервые встретила её, но она поразила моё воображение своими иллюзорными манерами. Если встреча может быть лучиной тоски, тогда мрак памяти станет болью твоей тревоги. Объятие всевидящей ночи и изгибы лунной печали, глаз древесной русалки и пыль рассеянной страсти. Как  ярко горят свечи в этой странной комнате, где мешаются формы силуэты и все оттенки истекающего кровью пространства…мне предстоит постигнуть всю невозможность возвращения… недоступная лёгкость её близости


Открой врата своих губ
Распахни ставни улыбки
Пусть дикие единороги топчут
Золотые прерии твоего тела
Маятник твоих бровей подскажет мне путь к источнику
твоей вагинальной милости
У излучины твоих щёк я распну остатки воспоминаний





Совы молятся о её белокуром причастии, воды отступают, слыша поступь её звонких шагов,
Если бы властью я обладал, то погубил бы жестокое тело её мозаичных желаний,
Болью покроются язвы мхов и густые ресницы времени,
Страсти будничных снов сложат оружие перед её неуловимой улыбкой,
Веки прозрения и лучи её памяти, опалённой несвоевременной тоской моей веры,
Что она сделает, если ветры объявят голодовку или снимут с неё венец тернового соблазна?
Что она сделает, если облака будут танцевать за её плечами, сотканных из солнечных сплетений

Куда она пойдёт, если желание станет невыносимее воспалённого поцелуя медузы?
Что с ней будет, если туманы поднимутся над горизонтами её воспоминаний?
Кому она отдаст свои сны, свои невольные раны?
Будет ли она той, чья святая печаль всколыхнёт слёзы моих мыслей?
Или она навеки останется той обречённой розой в сумеречном саду моих артериальных терзаний.


Мы все мы ходим под чёрными взглядами бога, но мы не отражаемся в зеркалах Христа

 сумрак ночного Рио, огни борделя таят в себе столько печали и блаженства

 мы находим утешение в боли, печаль и дождь гонят нас к лунному водопою…плач гитары, наши разбитые хрустальные сердца полны слёз в сумерках Гранады,

 танцуя, мы задуваем скорбное смерти своими поцелуями

 гитарные стоны, как острые черные тени тянутся к горизонту…слепой след, оставшийся  от бритвы…не ищи от любви защиты

нас похоронят среди благоухающих оливковых рощ

 и смерть наша обернется безвозмездным возмездием созвездий, а аромат белых роз поглотит источник мысли и воспоминаний

 Когда я смотрю на умирающее солнце, я понимаю, как быстро всё меняется, и так же быстро распадаются образы, которые так милы воображению

 Вино любви обращается в кровь измены…мы – рабы мерцающего света ждём окончательного распада небес

 испытание любовью…затянувшаяся проба смерти…боль, которая не глохнет…



Каждая встреча с тобой Элизабет – это встреча с собственной гибелью. Я покрыла её кисть влажными поцелуями, потом заключила в свои объятья и жадно начала целовать шею. Грудь и волосы. Потом я всем телом прижалась к ней, как будто изголодавшись, и осыпала жгучими безумными поцелуями всё её лицо, буквально оглушив  своими неистовыми ласками.


Десятки вертикальных порезов и поцелуев не оставят сомнений в моей любви.


В конце концов, останется ли у нас что-нибудь для жизни, - грозовые небеса, затянутые тяжёлыми облаками, прячущие лазурь.


Сколько может длиться это проклятое ожидание?


Может ли произойти нечто, полностью от нас не зависящее? Что может произойти с нами такого, чего бы мы ещё не познали? 

30: Богатство мужских форм контрастирует с застывшими в проёмах истории иллюзорными женскими прелестями.

29: Миражи рассеиваются.

28: Жгучие спазмы продажной любви как плевки любовных признаний в растерзанных ладонях сновидений      

27: Что это: Отчаяние или искусство быть абсурдным вопреки отсутствию неоднозначной экзистенциальной нечеловечески абсурдной драмы

26: Аполлон обратил прах любимого юноши в цветок

25: Но больше всего ужасал вид человеческих существ, загнанных в ловушку, расставленную этой страшной ночью, и теперь в отчаянии меривших шагами зыбкие свои островки. Прыгнут ли они в поток, останутся ли они на льду - участь их была решена.

24: Достойно ли такое человечество любви и сострадания?

23: Мы, уносимые в открытое море, тщетно взывали о помощи, неистово клялись исправиться, каялись в грехах, обещали поставить Богу алтари и осыпать Его золотом, если Он услышит наши молитвы.

22: Мы все мы ходим под чёрными взглядами бога, но мы не отражаемся в зеркалах Христа

21: сумрак ночного Рио, огни борделя таят в себе столько печали и блаженства

20: мы находим утешение в боли, печаль и дождь гонят нас к лунному водопою…плач гитары, наши разбитые хрустальные сердца полны слёз в сумерках Гранады,

19: танцуя, мы задуваем скорбное смерти своими поцелуями

18: гитарные стоны, как острые черные тени тянутся к горизонту…слепой след, оставшийся  от бритвы…не ищи от любви защиты

17:нас похоронят среди благоухающих оливковых рощ

16: и смерть наша обернется безвозмездным возмездием созвездий, а аромат белых роз поглотит источник мысли и воспоминаний

15: Когда я смотрю на умирающее солнце, я понимаю, как быстро всё меняется, и так же быстро распадаются образы, которые так милы воображению

14: Вино любви обращается в кровь измены…мы – рабы мерцающего света ждём окончательного распада небес

13: испытание любовью…затянувшаяся проба смерти…боль, которая не глохнет…

12: среди рваных тел, крови истории и слипшихся от пота и семени прядей неудачливых любовников, наши тени, искусственные слёзы ночей, останутся непогребёнными среди пустых холстов времён

11: дрожание необозримых миров

10: агония ангелов в час последнего суда

9: все вербальные метафоры любви отмечены пламенем искусственных амбицийэ

8: твоя поэзия  выносит приговор бездомным звёздам

7:Только настоящая любовь даёт право на добровольную гибель - бегство от самого себя с невинным лицом

6: в сумерках безжалостный ветер раскачивает распятые на крестах силуэты

5: непрерывна череда внутренних видений: где же веселье…предчувствие последнего праздника, обугливающего сердца и выворачивающего на изнанку тела. Сотни целомудренных теней на маскараде снов, голоса жадной толпы. Молчание, дрожащее на языке экзистенциального пламени. Мальчики-самоубийцы со смуглой золотистой кожей. Сможем ли мы поменять свои поддельные сердца и лица?



Тишина и пустота нетождественны, реальность не более, чем продолжение затянувшегося ночного кошмара, исступление единственный грех, и мир всё больше напоминает рот сифилитичной шлюхи.

Сознание расширяется, и переходит в бесконечный немой вопль.


Похорони Христа в себе. Похорони его в могиле своего сознания. Пусть бог трахнет твой рассудок. Отбрось все догмы. Каким именно животным теперь ты себя представляешь.

В конце цивилизации нет нашей вины. Великое одиночество настигло нас, как разрушительные последствия экстатических опытов. Вечно новое видение мира в каждый миг своего существования, и в созидании и в разрушении. Знакомство с бездной никогда не проходит бесследно.

Мои чувства к Элизабет – это самая искренняя и чистая любовь, на какую только способно открытое к любви сердце. Мы наслаждались компанией друг друга. Сейчас мне трудно вспомнить, когда я впервые увидела её глаза, впилась в её губы и начала целовать её волосы. Когда наши души слились в одном бесконечном взгляде, и её глаза проникли в глубь моего сердца. Мы виделись каждый вечер. Я с нетерпением ждала того момента, когда смогу беспрепятственно раздеть её и ласкать её грудь плечи шею колени , эта страсть которая стала ключом ко многим дверям за которыми скрывались самые дерзкие тайны жизни и смерти.


я хочу каждое мгновение выходить поцелуем из твоего влажного рта как это необъяснимо о боже ты соединяешь эти гиацинты сплетаешь судьбы и сердца но страдание перевешивает чашу весов под высокими кронами этот полуразрушенный собор эти угли и и свечи на холодном ветру поцелуи наши сворачиваются и становятся горячими каплями янтарного дождя

барельефы брошенные храмы мы идём по невидимым ступеням а проходят века мы их не замечаем проплывают чёрные облака и встают кровавые радуги кого влечёт подобный путь?

это особый мир где мы все связаны наши лица пришиты наши души скрещены

я плюю в лицо перелетающим птицам орлы стервятники Вам неведома красота моей Элизабет


разбилась пурпурная плоть нашего сна и плачет лик человеческий над морем и тонет беспомощный чёлн скорбей наших в ледяном потопе вечности

у нас не осталось времени быть самими собой

бессмертие свинопасов не дороже мраморной рвоты огненных небес



В итоге прекрасной может быть только смерть. Я верил в абсолютно романтическую, невинную ауру этой чёрной красавицы. Если ей удастся соблазнить тебя, ты добровольно уйдёшь из жизни. Больно не будет. Категория боли присутствует только в жизни. В смерти растворяются все табу, страхи и надежды.

Из нашей комнаты открывается вид на Лас-Вегас: Безжалостная прозрачность Города в пустыне заканчиваются тоже внезапно, они не имеют окрестностей и они похожи на мираж, который может исчезнуть в любой момент Достаточно увидеть, как Лас-Вегас, восхитительный Лас Вегас на закате внезапно вырастает среди пустыни, в своих фосфоресцирующих огнях, и как на рассвете он, истощив за целую ночь свою интенсивную поверхностную энергию, еще более интенсивную при бликах рассвета, возвращается в пустыню, чтобы постичь тайну пустыни и того, что здесь подает знак чарующую прерывность и всеохватность и неровное сияние неоновый костёр пустыни расцвечивает нашу любовь

ну как ты ты целуешь меня на утреннем ветру роняя слёзы на утренний снег и я провожу губами по твоим волосам щиплю соски и ты закрываешь глаза вот оно начало любви и поэзии

Я ощущаю бесконечную нежность, когда начинаю ласкать её соски. Она провоцирует меня своим внимательным взглядом, что она хочет мне сказать, что уже изрядно возбудилась в тот день, эта песня песней её тела, медленно воспламеняющегося от моих прикосновений. Этот наркотический эрос подпитывающий нас. Это новая, сознательно начатая мной самим игра в любовь к любимой Элизабет.



я проливаю грусть свою над белокурой бездной рассвета дома Элизабет невозмутимо играет со змеями и копает могилу для наших поцелуев в руке револьвер и в глазах голубых ненасытность дрожащих губ мы молимся снам вдыхая пепельный воздух кружев он слизывает осень с моих ладоней наши губы шепчут сны и непроизвольно вторгаются в зеркала


Твой зеркальный профиль на глади игривых волн
Прибой золотой зари заключит в объятья иллюзорный смех твоих волос
забытая вуаль твоей недостижимой улыбки

Тайный голос её отражения разбудил спящую статую утра,
Её волосы цвели рассветом незаходящего солнца, а глаза дарили тепло влажных поцелуев весеннего полудня.
Сумрак её бровей пестовал закат пожилых будней.
Её голос щебетал пеньем неизбывной лихорадки полуночи, а губы опускали на дно сладостной тьмы тысячелетий.
Кто придумал созвездие её дивного тела, кто благословил её величие тенистой ветвью Андромахи?


Когда один человек вернулся домой, он обнаружил, что в спальне его жена изменяет ему со слугой. Когда человек вошел в спальню, слуге удалось бежать, а жену он убил.

Позвав прислужницу, он поведал ей о случившемся, а потом сказал:

— Поскольку огласка опозорит моих детей, все должно быть устроено так, словно моя жена умерла от болезни. Мне понадобится твоя помощь. Если ты считаешь, что не справишься с этим, я тоже убью тебя как соучастницу тяжкого преступления.

— Если вы пощадите меня, я сделаю все, как вы скажете, — ответила она.

После этого прислужница убрала в комнате, и одела покойную госпожу в ночную одежду. Затем они послали к доктору одного за другим трех гонцов с просьбой приехать ввиду неожиданной болезни жены. Когда доктор уже был в пути, они послали еще одного, который сказал, что женщина умерла и поэтому можно не приезжать. Потому они послали за дядей покойной и рассказали ему о болезни так, что он поверил.

Все сошло как смерть в результате болезни, и никто так и не узнал правду. Впоследствии слугу уволили. Все это случилось в Эдо.


Её тело было храмом нераспустившихся роз бесконечной оральной импровизацией прибежищем моей бездомной тени пламенем в котором сгорали все мои страсти и как свеча которая управляла моим дыханием она была телом моих иллюзий фантазмом однополой геометрии её лицо встретится с беззаконием стихийного бедствия моих любовных проклятий терзающих холст нашего телесного одиночества



Преподнеси мне всю себя, за один раз, на раскрытой ладони.
Не уходи!
Разве ты не хочешь  меня?
Прямо сейчас! Давай! Полюби меня  меня в доказательство моей вины.
Пусть твоя любовь разбудит в тебе жертву.
Спускай курок.
Надежды нет.
Ты совершила ошибку.
Я дала тебе незаряженный револьвер.


Надеюсь, моя любовь, ты понимаешь, на что я иду ради нас.
Я убиваю тебя, потому что не могу жить без твоей любви.
Я могу жить только в твоей крови. В том ПЕПЛЕ ВОСПОМИНАНИЙ, что останется от тебя и твоей страсти.


Я помню  печальное танго с Элизабет в последнюю ночь ускользающего из под наших ног  мира
Мальчика робко подглядывающего из-за пальм
Наши поцелуи на пустых улицах Мадрида
Или в Рио под пристальным каменным взглядом Христа
Мы создали заново свою любовь сами после того как дотла сожгли Эдемский сад


Время от времени мы просыпаемся и впиваемся друг другу в губы, впитывая блеск гаснущих звёзд.
Мир за окном напоминает бездонную чёрную впадину.
Мир снова тошнит от слов последних пророчеств кукловодов, чьи восковые тела буквально тают на глазах.

Пространство растекается на твоих губах.

Я хочу исчезнуть вместе с тобой, дождись меня, ты мне очень нужна, прости, что не могу снова обнять тебя,  прости, что изменяю, но я пропитана твоей кровью, я хочу уйти вместе с тобой, туда, где слова исчезают во сне ночи, чтобы снова, каждый раз, по-прежнему искать твои губы, обмениваясь непостижимыми жестами, в тайной обители любви, освященной блаженством тысячи поцелуев, где ты всегда со мной, я вижу, как блестят твои глаза, и всё моё тело содрогается от её прикосновений, я слежу взглядом за движением её рук, как медленно они опускаются на мои плечи,…


и её кожа отдавала нежным золотом зари, мы неизъяснимо стремились поглотить друг к друга в перверсивных эмбрациях…эти тела, которые истребляет экстатический голод ночей…тьма, из сердца которой на нас обрушивается рискованный свет похоти и безумия…


наши губы обжигаются об лёд и жажда становится источником света

нагие матадоры выходят из моря их обнимают ветра на наших телах даже воздух оставляет царапины

любовь моя ты сердце пилигрима очарованного далью полный священной жертвенной кровью царственного грааля


неужели мы не созданы друг для друг ангелы с багряными крыльями с обожженными любовью внутренностями испепелённые любовной агонией и невидимыми поцелуями вечности


под нашими ногами стелется кукольный вечность, крепко телами слиться только его поцелуи не дают мне окончательно усомниться в милосердии острого лезвия прекрасного, покрытым налётом тоски и когда на его щеках играет румянец зверства под аккомпанемент сомнамбулического хохота дождя и ветра. Нам ненавистен только скрип поцелуев и траурное эхо расставаний.


Вечность выпотрошена как щенок //Тебе кажется, будто все мы сошли с ума. Тогда что  заставляет тебя стоять на ногах и сторониться  света?


Нет сил говорить нет сил молчать молчать.
Бессмысленное стремление следить за происходящим, и не нарушать тишины, наблюдая за тем
Ночь пожирает своих детей
слепая ирония жестокой любви разрывает нас на части
Мы всегда жили в Чистилище или Чили


Любовь наша питается снами спящих муз


Их взгляды чувственные как аргентинское танго



мы любим друг друга и наши сны не кончаются наши объятья не прерываются
и значит Бог где-то рядом и с его помощью мы пытаемся расшифровать стоны умирающих роз

 
я до сих пор не могу подавить в себе любовь к этому нежному образу созданному моим воображением Элизабет...Элизабет...она стала для меня вожделенным объектом, состоящим из туманных поверхностей сколько ночей я могла не спать зачарованная тем как отблески огня играют на золотых прядях её волос  гораздо проще остаться навсегда в призрачно-хрупкой цитадели сновидений став вечными пленницами кислотных ночей


лестницы хаоса в пламени ведущие к нашим телам или тому что от них осталось подняться на цыпочки и отразиться в невозможности увидеть себя



Нас юных влюблённых влекло на вершины чувственности



взгляды опускаются на колени
одиночество выветривается сквозь разбитые окна
остаются высокие близорукие взгляды и корсеты зеркал это наши новые имена и надежды
одежды занесло снегом
ресницы выпадают
лысые глаза закрываются вместе с заходом солнца
скелеты страстей петлей затягиваются на шее
скорее согрей дорогая моё бледное сердце
одеялами могилы согрей мёртвых
разожги огонь и пляши считая до ста
пока не взойдёт Венера и твоя совесть не переполнит бокалы
ответ неверный только белая земля и её волосы длиной в горизонт
куда уводят молитвы стульев
капли крови на моей коже знак того что она была рядом
она свсегда уходит вместе с закатом
бледная тень высокомерного одиночества преследующая меня срывает маски наших лиц как листья со стен осени



я чувствую, что больше нет нужды жаловаться голым стенам на одиночество я слышу шёпот прожорливых демонов за спиной и среди них я вижу твой силуэт Элизабет; неужели ты стала невидимой для меня отражением в разбитом зеркале памяти помадой оставшейся на моих губах


Её лоно похоже на поле боя

И все эти школьные годы остатки рвоты на салфетке её лица

Критические циклы творчества

Безболезненный крах материнства


Пустота стен,
Голубые кровоподтёки,
Бритва жизнерадостности,
Изнутри всепоглащения,
Блевотный позыв времени,
Из другой песочницы машинки с колёсиками,
Внутриутробный позыв пятницы,
Лживые мироискатели,
Бессонница сладкого сна,
Золото мёртвых в деньги живых,
Электрички поцелуев,
Кончается дождь,
Истерический штиль...

Самурай клана Набэсима должен прежде всего понимать это. За счастье принадлежать к такому клану он должен платить своим неукоснительным служением. Если хозяин благоволит ему, он должен служить еще более самоотверженно. Он должен знать, что имеет возможность доказать свою преданность, даже если его делают ронином или велят ему совершить сэппуку. Он должен быть верным своему клану всегда, даже когда его изгнали в горы или закопали в землю. И хотя человек моего положения не должен говорить таких вещей, я скажу, что не желаю после смерти становиться буддой.


Элизабет снова тонет в моих зелёных глазах они мерцают как свечи вчера она ходила на исоведь падре Моралес выгнал её когда узнал что у нас любовное соглашение я была совсем одна я была уверена чо мы сможем подкупить его я же знала что падре любит деньги не меньше чем алтарных мальчиков Элизабет пришла вся слезах ведь мы так хотели взять Луизу из приюта и удочерить её но для этого мы должны состоять в браке


 Я брожу по Голгофе, покинутая и осуждённая на одиночество.

Божественная плоть агонизирует. Я прислушиваюсь к движениям противоречивых фигур в темноте.

Звуки обнажённых тел вокруг, ощущение внутри – я блаженно повторяю её имя:  Заклинаю и ненавижу себя. Кто-то был с тобой в ту ночь. Кто-то был на распятии, которым я молча любуюсь. Одиночные видения.
Крики ночных птиц, распахнутые так же как двери.
Я ищу тебя.
Отвергнутая, истязаемый собственными желаниями, я стою на коленях на одиноком утёсе.
Я печальна.
Ночь тает на глазах.


Я спрашиваю у гаснущих чёрных звёзд.
Где ты? Девочка – тайна. Девушка – призрак.
Смеёшься ли ты или страдаешь; по-прежнему ли ты ищешь то невидимое, что недоступно даже сердцам, переполненным экстаза. Не в моей силе заставить тебя полюбить, но я хочу знать, где ты сейчас?
Одна ли ты, как и я?
Холодно ли тебе?
Ищешь ли ты кого-то? Самозабвенно нежишься ли в лунном свете или утопаешь в лучах палящего солнца?


 Мы вспоминаем, как мы вместе уничтожали ангелов в искусственном небе, ответственных за нашу бесплодную любовь…мы вместе верили, что-то, что нас связывает способно устоять перед смертью. Мы читали наизусть песни Мальдорора и впитывали запахи умирающих звёзд, обречённые жить без любви, мы приговорены к этой голодной жизни, этому мучительному существованию в истерзанной плоти воспалённого ануса реальности.

Мы путешествуем бесконечно, лишённые прошлого, настоящего и будущего, лишённые Бога и воспоминаний. Мы как бы застыли на вершине своего падения. За нами исчезают слова и образы. Агония уступает место трансцендентности и музыке.

Ангелы разлагаются в снах параллельных миров. Всё становится иным.
 Звуки всё прозрачнее и ближе.
Они как капли янтарного дождя. От которых не промокаешь. Раскаты боли.

Когда ты меня найдёшь, я стану твоим пепелищем.


Замереть на миг втиснуться в нирваническое мгновение и ничего не делать

Вознесение в самую глубину

Когда я надеваю платье, память тела оживает

Герои исчезают вместе со сновидениями летними травами и ночными снегопадами

Кровь на утреннем снеге это её душа

Когда ты проснёшься брошенное дитя



вот мы вместе уже почти 6 лет что изменилось нам пришлось уйти из дма в городе нас ненавидят но наша страсть только растёт мы сняли маленькую квартирку на окраине Мадрида Элизабет работала официанткй я иногда танцевала в стрип баре напротив но мы становились самими собой только когда топили друг друга в своих объятиях мои мерцающие в темноте глаза ласкали её хрупкие плечи груди я целовала её шею и мечтала что однажды под солнцем Мадрида мы будем гулять с малышкой Луизой крепко держась за руки поминутно одаривая друг друга страсными летними поцелуями




Психотравма ограблена,
Лирического вступления,
Безликость видимости,
Бодрость красноречивости всепоглащения,
Маршал в штанах космоса,
На потолке выбриты,
Летописи будущего,
Гниение заблудившегося непонимания,
В палитре отчаянного,
Без имени осужденнаЯ...
качели лежат бездыханно



Ожержимые собою, птицы независимости пролетаем над всеми,оставляя эрогенные зоны любви...я помню первый её взгляд...этот взгляд...я бы тогда уже согласна на всё,теперь мы вместе...я люблю её больше больше ,чем тогда...не меньше ,чем завтра...нам всё равно на этих глупых жизнефобов.Я хочу летать и плыть с моей королевой любви...
по волнам королевской похоти сгорая как свет умирающих звёзд мы - только я и она




мы не хотим больше касаться этой проклятой земли нам противны храмы и распятия где воспевают лживую любовь к человеку а не друг к другу моя Элизабет тебе посвящаю я свои сны и кошмары своё стремление к абсолютной истине а потом мы снова сплетёмся телами и пойдём под арками небесных дворцов и заметим что больше не отбрасываем тени нам ближе облака чем эти людишки внизу мы парим и эти мгновения мы едины как и наши тела и сновидения




я представляю что опутываю как паутиной твоё нежное тело я хотела бы уместиться на твоей ладони чтобы ты сдувала меня как снежинку и ловила её губами ловила своими пряными от наваждений губами



подушки вскроются ножом,
одеяло накроет мясо,
телефоны промчатся в не алё,
короткое деяние множества,
непобедимые скорчатся в ломках отраслей,
захотят уйти и быть ничтожеством,
нет зла и добра,
фантазии прошлого,
эффекты нового,
фиолетовые гусиницы спрячутся ,
входа нет,выход всегда един,неноновые кмслоты размажутся,
как мы хотели,
чтобы не было человечества




мы всегда были как ангелы зависшие над бездной и только страсть мешала нам сделть решительный шаг мы владеем собой но тела наши не подчиняются нам у нас есть отчаяние оно как картина маслом а наши губы сладки и горьки одновременно мы опьяняемся этой ночью и лунным блеском который упаковывает наши тела превращая их в неприступные храмы чужие слёзы нас не трогают только наа нежность и восторг плоти


и пусть дремлют и дымятся горизонты наших чувств мы не откажемся друг от друга я погружаюсь в Элизабет как в магическую бездну ночь это то время когда нам позволено всё и наши языки сплетаются в тайны и стеклянный вздух разбивается и мы стонем от вожделения и шипы лунных грёз острее ночных кошмаров но


я верю что наш брак заключён на небесах я слегка прикусила её губу и тонкая струйк крови побежала вниз по её груди каксверкающий ручей я тут же попыталась слизать эту гранатовую струйку но элизабет порпосила меня повторить и прикусить мочку её уха ногда боль меня пленяет особенно когда я думаю о нас мы одни в этом проклятом доме вселенскй ревоги и страдания как капли дождя умывают наши невинные влюблённые тела как бокалы нполня их нездешней грустью


розовые пижамы ,
Стороны медали,
Ядро живательной массы,
Рухнут вместе с картонным миром,
Ничья,мы ушли в заполярье,
Люди уходят в неизвестность,
Видимм свет в красном бокале,
На улице неживых анархистов,
Курят собаки с промокшей шерстью,
Ротатых шлюх безграничный запой,
Лёгких пророков ведомств,
Лучезарное ****ство,
Хотели выйти,но получили обстоятельства,
Колоколом обольётся карамель событий,
Этнических рас остановятся рамки,
Круглые лица скажут ЗДРАСЬТЕ,
А в ответ ухмылка стополтворения,
Шашлычный ум покажет хамство,
В ответ тишина братством.





Я долго смотрела на её карамельное лицо пока она спала,не выдержив всё же начала целовать руки,плечи,шею...она поморщилась,но не пробудилась,я продолжала...пока не дошло до такого места от которого проснулся бы каждый...Её взгляд был ошарашен увидинным,молча она взяла мою голву и начала языком водить по моим губам




груз детства,
пепел уносит печали,
рваные раны переходов,
перекрыты чувства,
умножить коварство в нишах,
в реке утопить эгоизм,
набухнет ядом,
жаром увидеть стареющих молодых лиц войны

* * *

Если ты принял решение убить человека, не нужно изобретать окольный путь, даже если действовать без промедления очень трудно. Ведь ты можешь утратить решимость, упустить удобный случай и поэтому не достичь успеха. На Пути Самурая главное непосредственность, и поэтому лучше всего броситься на врага сразу же.

Один человек из провинции Каваками ехал на чтение сутр в Дзиссоин. На пароме его слуги напились и начали приставать к одному из матросов. Когда они высадились на берег, один слуга обнажил меч, но матрос схватил палку и ударил его по голове. В этот момент подоспели другие матросы с веслами в руках. Они не убили слугу только потому, что подоспел хозяин, который ничего не знал о случившемся. Тем временем другой слуга извинился перед матросами и стал успокаивать товарища. Позже в этот вечер первый слуга протрезвел и обнаружил, что меч у него украли.

В этом происшествии прежде всего виноват хозяин, который должен был остановить распоясавшихся слуг еще на пароме. Кроме того, можно сказать, что хотя слуга действовал неправильно, после того как его ударили по голове, отпала всякая необходимость приносить извинения. Хозяин должен был спокойно подойти к слуге и матросу и зарубить их обоих. Воистину это был тщедушный человек.


* * *

Священник Таннэн любил говорить в своих проповедях:


"Монах не может достичь совершенства на Буддистском Пути, если он не проявляет сострадание вовне и не развивает смелость внутри. Воин не может быть слугой, если он не проявляет смелость вовне и не таит в сердце столько сострадания, что оно готово разорвать грудь. Поэтому монах должен учиться смелости у воина, а воин — состраданию у монаха.


Я много лет странствовал и встречал много мудрых людей, но никогда не находил средства достижения знания. Поэтому всякий раз, когда я узнавал о смелом человеке, я отправлялся к нему, с какими бы трудностями ни было сопряжено путешествие. Я ясно понял, что предания о Пути Самурая помогают постигать буддизм. Воин, к примеру, может с оружием в руках ворваться во вражеский лагерь и сделать это оружие своей силой. Может ли монах с четками в руках броситься под копья и мечи, вооружившись лишь своим смирением и состраданием? Если у него нет смелости, он не сдвинется с места. Это подтверждается еще и тем, что священник, раздающий благовония на великой службе в честь Будды, дрожит от страха. А все потому, что у него нет смелости.


Нитью рвутся вены-нервы,
На губах слова,как пыль,
;Сон в исходники перезагрузок,
Дождливое утро...в сыром краю...
Не писать,не курить,не спать...только пить,
Слышать звуки прошлых светлых образов жизни,
Видеть лишь тёмные лица происходящего,
Вспоминать,
Грубить,
Никогда не любить,
Себя убеждать ложью,
Хвататься за яркость,
Жить среднестатистически,
Всё как у людейНЕлюдей....

Убей меня, словом своим,
Убей меня, гладью своей,
Убей меня ,нутром внутренней искажённости,
Убей меня,зная,что нет и не будет ничего,
Убей меня, за тишину мою,
Убей меня с глазами невинности...очарованным страстной похотью,
Убей меня