17. О родне и о себе. Как рыбачили

     Как рыбачили

     А теперь расскажу на примере одного года когда, где и чем мы ловили рыбу. Рассказ немного длинноват, но проявите терпение. Все события происходили на Иртыше в районе Ермака.

Декабрь – январь.

     Зима — время икромета налима. Налим – рыба тресковой породы, которая водится в реках, впадающих в Северный Ледовитый океан. Обь и Иртыш такие реки. Наиболее легко можно добывать эту рыбу во время икромёта. Налим выбирает для икромёта ровную пологую отмель с песчаным дном, с небольшим течением. Течение не должно перемещать песок, но дно не должно быть глинистым. Время икромёта — рождественские и крещенские морозы. Но ещё до икромета косяки рыб подбирают подходящие места и как бы обкатывают их. Налим — очень вкусная белая рыба, почти без костей. Зимой с очень большой вкусной печенью — сеньком. Сенёк по-казахски означает «печень». Он ещё более вкусен и полезен, чем печень трески.

     Многие незнающие люди приписывают налиму самые несуразные пошлости. Примерно такие: он гложет или сосёт утопленников, гложет речных крыс, он похож на змею, он скользок, он ворует детей, купающихся в реке. Может что-то из этих чудес можно приписать сому, который очень похож на налима, но я утверждаю, что налим не ест ничего кроме рыбы: ни крыс, ни устриц, ни трупы животных и людей. И в рот берёт только живую рыбу. Из рыб он не брезгует ничем, но самое любимое лакомство — это речной ёрш. Да, вот этих, колючих, беловатого цвета и с голубыми глазами ершей. Он их хватал только за голову, сжимал в челюстях и движениями челюстей вперёд и назад задвигал сначала в рот, сдавливал до полной кончины и затем отправлял целиком в желудок. Челюсти у налима покрыты мелкими-мелкими зубчиками в несколько рядов, каждый зуб смотрит острым концом в сторону глотки. Поэтому при движении челюстей вперёд и назад, жертва вынуждена была двигаться только вперёд, в желудок.

     За ершами идут все породы: плотва, щуки и даже свои братья налимы, но жертвы должны быть чуть меньше хищника. Если щука крупная, она может сама проглотить налима. Если налим крупнее щуки, он с удовольствием проглотит её. Щука не подходит к берегу, если глубина воды меньше её длины, то же и подо льдом. Налим может быть у самого берега, а подо льдом залезает в самые узкие щели, так что его тело придавливается льдом  ко дну водоёма, а он в это время своим хвостом загоняет рыбу в рот. Он в состоянии из своего тела сделать два полных кольца. Никогда в желудках налимов не было обнаружено ничего, кроме рыбы. В желудке осетров и язей весной полно набито водяных крыс, устриц, а также всякого рода червей, личинок жуков и стрекоз. Щука тоже иногда хватает крыс, но очень редко.

     Самолов — это снасть, состоящая из шнура диаметром 10 мм, длиной 30-35 метров. На шнуре привязаны поводки с остро отточенными крючками, к каждому крючку привязаны пробки, чтобы крючок не ложился на дно и играл в воде, где-то в 20-25 сантиметрах от дна. Зимой снасть опускается в прорубь вдоль течения. Для установки необходимо продолбить прорубь — майну. Ширина такой проруби 60–70 сантиметров, длинна 2 метра. Толщина льда в средине зимы на Иртыше от 80 до 120 сантиметров, иногда и толще. Каждая такая прорубь минимум 1 м3 льда, то есть, одна тонна. Надо продолбить и убрать лёд. Чтобы шнур хорошо уходил под лёд, к краю привязывают катун (перекати поле). Есть в Казахстане такое пушистое растение. Осенью эти катуны ветер приносит со степей, и ими забиваются все прибрежные кустарники. Затем цепляют небольшой груз примерно с полкилограмма, чтобы этот катун в конце концов ложился на дно реки. Затем опускают всю снасть и большой груз — килограммов 5-7, к грузу привязывают ещё шнур без крючков, чтобы опустить всю снасть на дно. Когда опускаешь и вытягиваешь снасть, острые крючки могут цепляться за нижнюю кромку льда. Чтобы этого не происходило, применяют специальную рогатку, которую называют давилкой. Этой давилкой прижимают шнур во время опускания и вытягивания. Последний раз такими снастями я с женой Ниной (Моней) ловили лет двадцать пять назад (в году 1973 или 1974), во время зимнего отпуска. Каждый день мы привозили целые санки налимов, примерно пятьдесят килограммов.  При икромёте налимы идут косяками, притираясь друг к другу боками, а также один за другим, натыкаясь на острые крючья, и заканчивают свой брачный период уже на столе у рыбака. Налима можно жарить, варить вкуснейшую уху, печь пироги. В уху из налима ложатся куски рыбы, печень и икра. После того, как рыба сварится, в уху ложится немного картошки. Печень растирается, икра режется на небольшие кусочки в каждую тарелку. Печень вливается в уху, и уха покрывается аппетитным  серым жирным слоем. Можно добавлять укроп, зелёный лук, щавель.

Февраль – март – апрель.

     Подлёдный лов плотвы и щуки. Налим заканчивает икромёт и идёт на жор до весны, вернее, до средины мая. Плотва и карась ловятся зимой на подлёдную блесну везде одинаково. Ловить можно на всех стоячих водоёмах. У нас они ловились в Белой речке и во всех затонах и озёрах. Это рыбалка для пропитания. За день один рыболов мог наловить ведро плотвы, иногда попадался язь или окунь, но редко. В одну весну я с матерью выезжали раза три на Чебундинский затон. Это подальше от Ермака, от нас более десяти километров. Каждую поездку мы привозили больше чем по пятьдесят килограммов плотвы.

     Рыбалкой на щуку практиковали не очень часто, в зиму два-три раза. Однажды мне пришлось пережить настоящий стресс. Поехали с отцом, наловили живца. У нас его называли живодком. Половили часа три или четыре — клевало слабо. Живца бросили на месте рыбалки. Продалбливается такая чаша во льду рядом с лункой, затем маленькое отверстие, чтобы вода в эту чашу затекла из лунки. Запускается живец и сверху закрывается прутьями и сеном. Так можно хранить живца на месте рыбалки два, три, пять дней. Пришли домой. Утром отец не захотел больше идти, напросился я. Хотя я эту рыбалку в главном ещё не освоил. Подсекать и вынимать рыбу отец ещё не доверял. Моей работой было ставить кармаки. Кармак – от казахского  «крючок». Никакие другие крючки не назывались кармаками, но это специальное изобретение все называли так.

     Стал я ставить эти кармаки: крючок с живцом и шнур с маячком. Не поставил и половины, как начался клёв. Смотрю, нет маячка. Подбегаю — надо сделать подсечку: если чуть раньше вырвал у щуки крючок — сорвал живца, и щуки нет, чуть позже — наколет щука рот и бросит живца. Живец мертв – ставь нового: мертвого не возьмет. Стал вытягивать щук, а щуки крупные. Шнурами пожёг руки. При подсечке шнур в руке проскальзывает немного, руки школьника гладенькие, кожа тоненькая. Где пузыри, а где и совсем кожа слетела. А тут несколько самых крупных щук просто упустил. Тащу, кто кого перетянет. При моих пятидесяти килограммах веса меня и самого может щука затащить в прорубь. Подтаскиваю. Вот уже нужно сделать последний рывок, чтобы выбросить щуку на лёд, а она открывает пасть шириной во всю прорубь. Кармак вылетает вместе со мной, а она как бы ох-х-х — и уходит под лёд: « А я не с вами, мне с вами не по пути». И таких срывов было не меньше пяти. К вечеру домой приволок целые сани щук. Руки мои промыли водкой, перебинтовали. А я три ночи после этого не мог заснуть. Только закрою глаза: снится мне, как срывается маячок, или как уходит под лёд щука.

Весна: конец апреля – май.

     Пока можно ступить на лёд, на блесну и кармаки самая рыбалка. Плотва, готовясь к икромёту, двигается вверх по течению и ближе к берегу, а за плотвой — хищники. Щука тоже мечет икру весной и поэтому ест мало. Налим уже давно оправился от икромета и ест так, что всегда изо рта торчат хвосты рыб. По берегам на реках уже льда нет. Вода у берегов потеплее, лёд тает быстрее. Чем ближе к ледоходу, тем шире береговая промоина. Вся рыба стремится к открытой воде, чтобы надышаться после долгой зимы кислородом. Большинство рыб готовиться к икромёту. На лёд уже ступить нельзя, с берега рыба клюёт плохо. Все готовятся к икромёту. Пошёл лёд — вода начинает затапливать пойму реки. В этот момент все рыбаки ловят рыбу кривдой.

     Кривда – это такая снасть, состоящая из двух шестов метра по четыре длиной. Между шестами прикреплена сеть в виде мешка, за хвост мешка прикреплён шнур, который рыбак держит в руке. Как только рыба ударится в сеть, рыбак слышит через этот шнур удар и немедленно вынимает кривду. Рыба в мешке, осталось её вынуть. Кривдой ловят в заводях.

     Заводь – это такое место, где вода движется в обратном направлении. Обычно она образуется после естественного выступа берега в сторону реки. Вода течёт по реке вниз, а ближе к берегу течёт в обратном направлении и, доходя до мыса, течёт прочь от берега и как бы отбрасывает главный поток воды в глубь реки. Заводи на реках явление редкое, встречаются один раз на несколько километров, поэтому у каждой заводи собираются более пяти рыбаков. Кто первый воткнул свою кривду, тот и пан. Первый ставит кривду в таком месте, где вода отрывается от основного потока и начинает двигаться сначала к берегу, а затем в обратном направлении. Если сеть устойчиво натягивает поток воды, это главное и самое доходное место для рыбалки. Рыба жмётся к берегу, чтобы устремиться в пойму, как только вода выйдет из берегов. В это время она также заходит во все истоки, которые связаны с озёрами. Рыбалка кривдой ведётся всего одну неделю. Вода разлилась — и кривда на целый год убирается под крышу до следующей весны. Первая кривда обычно ловит много рыбы: щук, налимов, язей и прочих окуньков. За ночь можно поймать штук двадцать крупных рыбин общим весом более пятидесяти килограммов. Днём ловится поменьше, но тоже хорошо. Обычно первый рыбак не срывается с места дня два или три, ему приносят или привозят поесть, и забирают рыбу. У нас кривда была, а заводь была прямо на противоположном берегу реки Белой. Обычно после такой рыбалки руки превращались в какие-то два грязных, кровоточащих от цыпок крючка.

     Как только лёд полностью проходил на реке, мы снова переключались на самоловы, перемёты и морды. Река разлилась, затопила пойму, щуки, плотва, караси почти одновременно мечут икру. Щука весь год гоняет плотву и истребляет её великое множество. Во время икромёта плотва движется целыми стаями за щуками и подбирает икру, которую мечут щуки. И как удобно: берёт плотвичка такой шарик диаметром в два-три миллиметра в рот — ковт! и нет его. И нет щуки. И поела бы плотва всех щук до одной, да только размеры желудков не позволяют это сделать. У плотвы меньше паразитов, икра очень мелкая, каждая икринка диаметром полмиллиметра, никакого внимания. Только самая мелкота может позариться на такую добычу.

     Самоловы теперь устанавливаются поперёк течения от одного берега. На один край снасти привязывается груз-кошка, затем верёвка, шнур без крючков (две глубины реки), затем снасть, потом небольшой в один-два килограмма груз, и верёвка до берега метров десять. Опускается груз в речке примерно на средине реки, затем выпускается снасть, ещё груз и верёвка, и край верёвки подтягивается к берегу и вяжется к колу или за какой-нибудь кустарник. Снасть ложится на дно поперёк течения, прогнувшись от напора воды буквой «С». Задача рыбака снимать ежедневно рыбу и очищать крючки от мусора, который плывёт по дну реки. В неделю раз необходимо менять самолов — его снимают на заточку крючков. Первое, что в жизни я запомнил об отце, это то, что он точил эти снасти в долгие зимние ночи. Проснёшься ночью часа в четыре, чтобы избавиться от выпитого с вечера чая, а он сидит в уголке и чиркает эти крючки напильником. Чир-чир, чир-чир. Затем проверит остроту отточенного крючка путем лёгкого потыкивания его в левый большой палец и снова чир-чир, чир-чир. И так до утра.

     Зимой днём точить самоловы некогда, других дел по горло. Весной, летом другое дело. Теперь можно поточить где-нибудь в теньке под каким-либо кустарником. Крючки по порядку развешиваются на специальную самоловную палочку. Это был обычный прутик толщиной полтора сантиметра и длинной около метра, чтобы потом можно было защемить его между бортами лодки. С этой палочки обычно самолов и спускался в воду.  Поставишь точить самолов, не отходи. Иначе поймаешь на него совсем не то, что предполагаешь. Как только отойдёшь от самолова, возле него уже крутится кто-то. Телёнок или Бурёшка или пёс Пират. Однажды кто-то бросил такой недоточенный самолов. Подошёл бугай. «Эй, смотрите! Бугай к самолову подошёл». Пират услышал, кинулся на бугая с лаем. Тот рогом сшиб палочку с самоловом, парой крючков зацепился за шею и ногу и поволок наш самолов, попутно и Пирата зацепил каким-то крючком. Пират взвизгнул, упал, в него ещё пяток крючков впилось. Куры видят, что на них бугай несётся, а за ним клубы пыли и Пират в этой пыли уже не лает, а воет, будто бы его пополам разрывают, и дали стрекача со двора по кустам, после еле их понаходили. Потом самолов за какой-то пенёк зацепился, и поводки от бугая оборвались. Пирата пришлось после половиком каким-то накрывать, как при тушении пожара, потому что он продолжал крутиться, и всё больше и больше загонял в себя крючки, и уже не орал, а в бешенстве с пеной у рта стонал. Потом кое-как из Пирата по одному повытаскивали все крючки, помазали каждую дыру йодом и отпустили. Бугая тоже как-то заловили и повынимали с него крючки, а раны замазали йодом. Благо, поводки были не так крепки и оторвались, крючками же, которые не разгибались, бугай мог попортить свою шкуру. А Пират с той поры так невзлюбил бугая, что никогда не подпускал его близко к дому и всегда норовил ухватить за самое больное место — пипку носа.

      Что же ловилось на самоловы весной? Опять же налимы. После весеннего жора налим теперь без икры, но самый жирный, и печень его разрасталась на весь живот. В трёхкилограммовом налиме печени 600-700 граммов. А это самый ценный продукт. Летом налим себя чувствует очень плохо, и когда температура воды повышается более  десяти градусов, совсем не ест. А выше двадцати пяти градусов погибает. Лето для него — сплошное страдание, живёт только за счёт печени. Как для чукчи Африка. В июне самоловы переставляют в места, где можно поймать стерлядь, или убирают до зимы.

     Стерлядь и осетры ловятся рано весной. Эти рыбы при половодье поднимаются вверх по течению, затем нагуливают жир и когда вода начинает спадать, опускаются с верхов вниз. То есть, сплывают в низкие глубокие плёсы. В это время эта рыба имеет  высокую ценность из-за своей жирности. Осетровый и стерляжий жир вкусен и приятен для всех людей земли, как для эскимоса жир нерпы. Он может пить его утром, в обед и вечером.

     Перемёты на стерлядь ставятся с ранней весны и до средины лета. Обыкновенные заводские крючки навязываются поводками к шнуру. Обычно около двадцати штук. Ставятся на глубоких местах. Верёвка с якорем опускается на дно. Привязывается к буйку обыкновенное нетолстое двухметровое брёвнышко. За нижний край бревна привязывается второй груз весом пару килограммов и к нему крепится сам перемёт. Примерно через два часа необходимо проверить перемёт и возобновить наживку на крючках. Наживка — дождевые черви. Ловится стерлядь, иногда небольшие осетры (карыши) и ерши. Плотва, елец и язь — очень редко, наживка не та.

Морды и вентеря.

     Вентеря ставятся весной сразу после ледохода. Это кривды в миниатюре. Рыба тычется мордой в сетку, идущую от входа вентеря до берега, поворачивает вглубь и попадает в вентерь. Морда ставится в истоке, соединяющем озеро с рекой. В половодье рыба заходит на мелководье, но когда вода начинает спадать, она случайно оказывается в озёрах. Чтобы попасть в реку, ей необходимо по истоку прийти к реке. На пути ставится морда, и вся рыба оказывается в ней. Когда морда бывает полна рыбой, то это килограммов тридцать-сорок мелкой рыбы. Щуки и язи там бывают реже. Рыба с морды, как правило, добывалась на корм свиньям.

Вторая половина лета.

     Рыбалка перемётами на язя. Язь — речная рыба с белой чешуей, чем-то похож на сазана и относится к семейству карповых. Среди них это самая благородная и вкусная рыба. Язем считается рыба от одного до двух килограммов. От полкило до килограмма называется подъязком, меньшая названия не имеет — просто плотва или чебаки.

     На шнур навязываются крючки или тройники (якорьки). Устанавливается на быстрых косах. На гребне косы забивается кол, примерно двухметровый. За верх кола привязывается верёвка с грузом. К грузу привязывается перемёт и опускается на дно. Наживка на язя: личинка жука-носорога или майского жука и галушки из теста — бурсаки. Если перемёт с якорями, то дома облепляется каждый якорь тестом и потом с поводками опускается в кипящую воду. Тесто сваривается и наживка готова. У язя очень слабые губы, шкура во рту, поэтому, чтобы вытащить язя в лодку, нужен подсак (сачок). Для налима, и особенно для осетра, нужен багор или, точнее, багорчик.

     Летом хорошо ловится рыба на сплавную сеть. Этот вид рыбалки довольно сложен и требует, как правило, две лодки и три человека. Сеть раскидывается поперёк реки, занимает вертикальное положение, опускаясь почти до дна, и сплывает по течению. Рыба натыкается на сеть и оказывается в ячейках. Несколько раз родители приобретали такие сети, но они быстро выходили из строя, гнили и рвались, цепляясь за коряги на дне реки. Прежде чем сплывать с сетью,  участок реки нужно проверить тралом. Что ловится на сплавную сеть? Стерлядь и осетровые, плотва крупная, язи, редко щуки, ещё реже нельма — такая рыба в Иртыше водилась.

Август, сентябрь и октябрь.

     Самая добычливая рыбалка — острожение. Как только вода в Иртыше отстаивалась и делалась прозрачной (обычно ближе к осени), мы занимались острожением. Больше всего я ездил на эту рыбалку с отцом. Также ездил с Николаем, Петром и Фёдором Аристарховым (это муж моей сестры Анны). Часто мы ездили по Белой речке. В затоны — Тинтек и Муллак — в основном на щуку, и оттуда уже сплывали по косам до самого дома. Это пять километров по Белой реке и в затоне километра три.

     Для острожения у нас был большой фонарь с двумя десятилинейными керосиновыми лампами. Этот фонарь довольно сносно светил и от него всегда пахло парами керосина и краски. Фонарь часто перегревался. Иногда сплывали по Иртышу. Чаще всего это приходилось делать на большой отцовской разъездной лодке. Вверх по течению нас обычно завозил пароход. Цеплялись на ходу за баржу и заплывали до конца участка. Обратно отец сплывал от поста к посту для проверки правильности установки бакенов, раздавал керосин, спички. Иногда днём мы красили знаки. Так как отец должен был делать иногда проверки ночью, то мы и сочетали приятное с полезным. Заезжали на каждый пост и затем сплывали по течению вдоль берегов и ловили рыбу. В основном щук. Иногда приходилось убивать очень крупных щук весом в десять килограммов и более. Однажды и мне, ещё подростком, удалось убить одну такую громадину в Тинтеке. Как-то в одну позднюю осеннюю, да к тому же дождливую, ночь с отцом в том же Тинтеке набили, а вернее, накололи пол-лодки налимов. Рыбу и продавали, и ели. Продавали в Ермаке и на пароходы. Многие капитаны с  пароходов сами подавали сигналы отцу, спрашивая, есть ли рыба. Останавливались, забирали всё для прокорма команды и отдавали деньги или продукты: муку, крупу, спички, мыло. Водка тоже была одной из статей потребления. Но дети никогда не пили.

     Ещё было хищническое добывание рыбы путём взрывов. Сразу после войны все стали сильно увлекаться взрывчаткой. У отца в складе постоянно хранилась до двадцати  мешков аммонала — это одна тонна. Давали так много для того, чтобы в любое время можно было убрать с русла корягу (это плывущее с корнями дерево) или углубить русло реки. Все мы, дети Иван Ивановича и Ульяны Егоровны, в первые послевоенные годы освоили профессию взрывников и умели изготавливать взрывчатку и снаряды. Взрывать совершенно не запрещалось: если кто-то где-то взрывает, значит, это так надо. Часто ездили специально глушить рыбу, причём мы сами, дети. Так как я уже заканчиваю про рыбалку, то напишу здесь про один случай.

     Поехали мы как-то с Анной на Белую речку глушить рыбу. Взяли с собой снарядов восемь, каждый килограмма по четыре. Кинем одну бомбочку и собираем сачками рыбу. Язей да щук, стерлядей да корышей, и где погуще мальва плывет, чебаки разные да сороги — и их сгребаем. Подплыли к яме — это место в Белой речке против Щербинского затона. Речка здесь как бы упирается в жерло затона и тут же поворачивает на 180о. В этом месте образуются такие смерчи, что почву пробурило метров на тридцать вглубь.

     Так вот, подплыли мы с Анной к этой яме. Ну что, бросим последний снаряд в яму? Решили бросить. А лодку уже нагрузили рыбой так, что борта из воды выглядывают всего сантиметров на десять. Рванули. Рыбы всплыло — видимо-невидимо, покрылась вся яма белым серебром. И кругом флажки, это стерлядь так всплывает. Одно перо у головы всегда торчит из воды, как флажок. По этим флажкам можно всегда собрать лишь одну стерлядь. Только начали мы запускать сачки в воду, чтобы выгрести рыб, вдруг слышим, кто-то за кустами орёт:
     — Сюда! Сюда! Здесь они, либи иху мать! Сейчас мы их половим! 

     Голос грозный, но чей это голос и кого он завёт, мы не знаем. Ну, всё, довзрывались! Хоть и много было бесконтрольной взрывчатки, но взрывать вообще-то не разрешалось. Вдруг выбегает на берег дядя Виктор Варлаамович и говорит:
     — Ах, это вы, Анна с Владимиром. А я думаю, кто взрывает? Решил попугать. Ну, собирайте рыбу, вон её сколько плавает.
     — Да нам уже некуда собирать, собирайте вы, дядя Виктор.
     — Да можно, у меня тут лодочка есть, в затоне стоит. — Побежал к лодке, а мы погребли скорее домой. Бросили всплывшую рыбу — не до того было.

     Ещё ловили рыбу бреднем и неводом. Бреднем обычно ловили мы, пацаны, и в основном по косам — щурогаек гоняли. Щурогайка, щурёнок, щучка — это синонимы, обозначающие мелкую щуку.

     Неводом рыбачили бакенщики артельно (коллективно), для поставок рыбы для фронта. Был такой налог на бакенщиков поставлять для фронта рыбу, разные лечебные травы, шиповник — до десятка разных повинностей. Уток, грачей принимали. Дядя Виктор был специалистом по добыче  и поставке грачей. Они служили диетическим питанием лётчикам. Дядя их заготавливал сотнями, за что получал порох, дробь, пистоны, муку и деньги.

    После того, как на реках становился лёд, можно было ловить рыбу самоловами. Чаще всего в это время мы ловили в полынье. Полынья — это промоина. Она образовывалась ежегодно в месте перемешивания воды из Иртыша и Белой речке. Зимой в Белой речке вода течёт раза в три медленнее, чем в Иртыше. Поэтому нижние слои воды, не перемешиваясь, приходят к устью при температуре четыре градуса по Цельсию. Перемешиваясь с иртышской водой один к одному, температура воды получается положительной: плюс полтора градуса. При такой температуре воды лёд может образоваться только при температуре воздуха ниже тридцати градусов мороза. Поэтому полынья ниже устьев Белой речки зияла чернотой и парила до рождественских морозов, а в начале апреля снова появлялась и стояла уже до самого весеннего ледохода. К этой полынье мы подходили с пешней как можно ближе, обкалывали  как можно больше льда и опускали в эту промоину несколько самоловов. Таким же образом: сначала катун, потом небольшой груз, самолов, большой груз с верёвкой. Верёвку в лёд вмораживали так, чтобы её сверху не было видно. Делаешь борозду и в неё с мокрым снегом притаптываешь верёвку. Минут через десять снег замерзает и надежное крепление готово.

     Рыбалка из проруби самое удобное занятие. Просто и безопасно с точки зрения воровства, никто не подходит к промоине, боясь туда прыгнуть, поэтому никто чужой никогда самоловы и рыбу не снимал, боясь утонуть. Что ловится в полынье? Налимы, иногда стерлядь и очень часто крохали. Крохали — это такие дикие утки, которые питаются рыбой и не улетают до тех пор, пока на реке есть промоины, и возвращаются вновь, как только появляются такие промоины. Самый большой одноразовый улов крохалей составлял где-то пять штук. Обычно же от одного до двух. Утки целыми днями плавают в этой полынье и ныряют в поисках рыбы, как бакланы. При этом часто они ныряют до самого дна реки. У дна реки легче ухватить рыбёшку. Там утки совершенно не обращают внимания на крючки с пробками. Они их даже привлекают. Как только касается утка крылом или телом крючка — и вот уже зацепилась, не сорвется. Она тут же захлёбывается, погибает и в ледяной воде моментально остывает до ноля градусов. В таком, можно сказать, законсервированном виде она может сохраняться хоть день, хоть два, хоть месяц. Утки эти хорошее подспорье к зимнему рациону, правда бульон от них получается, как чистая уха, так как они питаются только рыбой да жуками-плавунцами. Мясо на вкус сильно пахнет рыбой, но когда ешь, то ощущаешь, что это мясо, а не рыба. Мы обычно варили с них борщ или лапшу и уплетали с большой охотой.

     Вот и прошёл один год и пошёл второй, и снова он начинается с начала декабря, с рыбалки самоловами на икряного налима.

     Тут можно добавить. Одну зиму у отца особенно хорошо шла рыбалка на налима, и чтобы скопить его для продажи, он замораживал и укладывал их штабелями на самом мысу (стрелке острова). Сверху засыпал  их снегом и поверх снега ложил навильник сена и дрючок — короткое бревно. Когда уже накопилось около тонны рыбы, в одну ночь налетела стая волков и разнесла почти всю рыбу. Осталось всего несколько рыбин. Посумерничали, как говорится! Это всего три километра от Ермака. И ещё: весной и в начале лета пойманную рыбу всегда хранили в садках. Садок — это такая огромная корзина вместимостью около кубометра, выплетенная в виде тыквы, кубышки или груши. Вверху круглое отверстие диаметром примерно полметра. Вообще эта дыра, в которую бросали и из которой вынимали рыбу, обычно закрывалась такой же плетёной крышкой. Но отец для быстроты изготовления её никогда не плёл и садок всегда стоял открытый. Садок устанавливался недалеко от берега на глубине около метра и закреплялся верёвкой к колу или дереву. Однажды разразился ураганный ветер, и гребни волн высотой более метра стали одна за другой катиться через садок. Перед бурей садок был почти полон. Когда мы обнаружили, что волны идут через садок, было уже поздно: только увидели, как последнее рыбины уходили из садка. После первой волны рыбина оставалась головой за садком, хвост ещё был в садке. После второго гребня рыба исчезала в пенной бездне. Это продолжалось недолго. Лезть в ледяную весеннюю воду никто не решился: лодки потопило водой и повыбрасывало на берег. Ждали, пока затихнет ураган. Ураган затих — рыбы в садке не было ни одной.

     ***