Был ли прототип у Мурки?

"Вечерняя Москва", №198 (25466) от 20.10.2010
http://www.vmdaily.ru/article/106980.html




Исследователь уголовного фольклора Александр Сидоров об истории блатных и уличных песен

     В московском издательстве вышла книга «Песнь о моей Мурке».
     Корреспондент «ВМ» побеседовала с автором книги о причинах, побудивших представить свой труд на суд широкой общественности.
      
    
Капитан Воронин судно проворонил
     – Александр, все чаще раздаются голоса, призывающие бороться против засилья уголовной «романтики», блатного шансона, воровского жаргона, уродующего русский язык. Скажите, как на этом фоне расценивать вашу новую книгу?

     – Уголовно-арестантский и уличный фольклор – это неотъемлемая часть нашей истории, культуры, факты и улики, если использовать соответствующую терминологию. Не случайно в книге использован не только литературоведческий и культурологический подход, но прежде всего подход исторический, социологический и социолингвистический. Для меня особенно важно, как песня отражает события, быт, психологию людей того времени, в которое она создавалась, жила и развивалась.

     – Например?

     – Возьмем «Челюскинскую Мурку» – пародийный вариант классической «Мурки», посвященный знаменитому ледовому походу. Для того чтобы рассказать о ней, необходимо знать в мельчайших подробностях историю навигации «Челюскина», начиная от создания судна и до спасения последнего участника экспедиции. Песня эта показывает не парадно-официальное, а реальное отношение граждан Страны Советов к пропагандистской шумихе по поводу заведомо провального, неподготовленного действа. Даже массовый психоз и идеологическое зомбирование населения не могли убить в российском народе здорового чувства юмора и способности реально оценивать события.

     – Песня позволила вам узнать что-то новое о реальной истории?

     – Вы не представляете, сколько вопросов требовали ответа! Действительно ли «капитан Воронин судно проворонил»? Почему спасителем экспедиции в песне называют «Мишку Водопьянова», хотя он как раз вывез на своем самолете не самое большое количество челюскинцев? Почему в число героев песни не попали Николай Каманин, который снял со льдины 34 человека, или Василий Молоков, спасший 39 членов экспедиции? Случайность? Вовсе нет. На то были причины, о которых я рассказываю в книге. Равно как и о людях, пострадавших из-за песни о «Челюскине».
      
    
Гоп со смыком и Гарри Трумэн
     – Что вас больше всего привлекает в исследовании текстов?

     – Жизнь низовой песни, ее изменения, отражение новых реалий. Вспомним, к примеру, «Дипломатический Гоп со смыком». Была такая предвоенная переделка известной воровской баллады, где рассказывалось, как Гоп становится дипломатом и общается на соленом народном языке с представителями Германии, Италии, Финляндии и Японии. Появлялись варианты и после войны – там Гоп беседует уже с Гарри Трумэном. А разве не увлекательно проследить, как «Одесский кичман» превращается со временем в «берлинский» и даже «техасский»?

     – Судя по названию книги, из всех уголовных песен вы выделяете «Мурку»?

     – Выделяю эту песню не я: выделяет ее народ. Вообще, и «Мурка», и «Гоп со смыком», «Одесский кичман», «Постой, паровоз», «Цыпленок жареный» и многие другие песни – прежде всего произведения эпические. Они отражают советскую – и не только – эпоху в ее веселом, страшном, героическом разнообразии.
     Но «Мурка» среди них действительно выделяется особо.
     Существует огромное количество вариантов, перепевов, возможных прототипов главной героини, потока исторических событий, явно и подспудно отраженных в текстах, множество тайн и загадок, связанных с этим поистине великим произведением.
     Почему песня, в которой повествовалось поначалу о Любке-голубке, превращается в 30-е годы в историю Мурки, Муры из МУРа? Когда и почему появился припев про Марусю Климову? Почему в ранних редакциях песни Мурка была любовницей вора, но постепенно выросла до атаманши? Кто именно убил «агентшу из МУРа» и каким конкретно образом? Наконец, когда же происходит действие этой кровавой трагедии? Это лишь небольшая часть любопытных вопросов, на которые я пытаюсь дать ответ.

     – В вашей книге – одиннадцать очерков о четырнадцати песнях. Продолжение следует?

     – Существуют огромные пласты песенного арестантского и уголовного творчества, которые заслуживают глубокого исследования. «Течет речечка по песочечку», «Мамочка, мама, прости, дорогая», «Медвежонок», «Аржак», «Урка – родины солдат», «Я живу близ Охотского моря», «Таганка», «Идут на Север этапы новые», «Ванинский порт», «По тундре», «Дело было в старину» и т. д. – замечательной уголовной классики более чем достаточно. И о каждой песне есть что сказать. Отдельные очерки хотелось бы посвятить песням Соловков, Беломорканала, Отечественной войны (блатные переделки военных песен и военные переделки блатных).
      
    
Рукописи не горят, но исчезают
     – А вы не планируете продолжить исследования преступного и лагерного мира не только в области песенного творчества?

     – Беру на себя смелость утверждать: в России до сих пор не вышло ни одного сколько-нибудь вменяемого словаря уголовноарестантского жаргона или серьезного исследования на эту тему. Все, что сейчас есть, скорее, подпадает под определение «профанация». И это печально. Так что в моих планах – создание настоящего, подлинного, серьезного ТОЛКОВОГО словаря подобного рода с подробными пояснениями, толкованиями, речевыми примерами. На стадии завершения – словарь «Пословицы и поговорки блатного русского народа» – опять-таки не перечисление, а комментарии и рассказ о том, что именно эти поговорки отражают, какие устарели, какие употребляются до сих пор и т. д.

     – Какая-то мистическая история связана с вашей работой над комментариями к роману «Мастер и Маргарита». Не смущает, что на эту тему существует достаточное число исследований?

     – Как ни странно, несмотря на то, что книг на эту тему выпущено немало, 60–70 процентов совершенно необходимой информации в них отсутствует. Слабое место многих литературоведов и текстологов в том, что они практически ничего не желают знать о приметах жизни сталинского общества, об истории, о том «пестром соре», из которого складывается эпоха. Они преимущественно исследуют лишь текст, редакции и наиболее явные указания на события и персонажей. Исследования истории уголовного мира и его фольклора привели меня к выводу, что подобный путь порочен.

     – И когда ждать книгу?

     – Моя книга о булгаковском «закатном» романе была куплена одним из московских издательств несколько лет назад. Однако не только не издана, но даже странным образом… исчезла! Никто не может ничего внятно сказать о том, куда делась рукопись.
     Так что не исключено, что первостепенное внимание я уделю ее новой редакции и публикации.
      
    
Справка «ВМ»
     Александр Сидоров – журналист, писатель, поэт, филолог.
     Автор многих книг и исследований, в том числе двухтомной «Истории профессиональной преступности Советской России», «Словаря блатного и лагерного жаргона (южная феня)», «Тюремных баек», этимологических очерков «Жемчужины босяцкой речи» и др.
     Автор сборника переводов мировой поэтической классики на блатной жаргон – «Мой дядя, честный вор в законе» под псевдонимом Фима Жиганец.


Автор: Алена ВОЛГИНА