Инфернальный заказ

Новелла 10

«…Владимир поднёс бокал к полноватым губам и, ощутив запах свисающего с края надрезанного ломтика лимона, пригубил обжигающей нёбо жидкости. Он не любил пить текилу залпом, тем более что слово «залп» из лексики артиллеристов было ему не по душе. Он был не артиллеристом, а снайпером. И поглощал спиртное точными, прицельными порциями. Делая глоток, он вслушивался, как согревающая влага движется по пищеводу. Надкусывание лимона, прикосновение кончика языка к крупинкам соли, насыпанным на тыльную сторону ладони в углубление возле большого пальца, обретали смысл ритуала. Ожидание, когда тепло растечётся по всему телу, — его кульминацией.

Так же он отстреливал высовывавшихся из зелёнки «вахов». Не торопясь. Со знанием дела. Соблюдая маскировку. Он с удовольствием отстрелил бы уши и тем, кто не выплатил ему деньги по контракту, но теперь дело было прошлое. Обивать пороги военкоматов, доказывать что-то крысам в погонах он больше не собирался. В городе было полно работы. Братва воевала с братвой. Барахольные мафиози делили кошт. Политики дрались за бюджетные денежки. В Центросибирске такой бардак творился — почище, чем в Чечне, где в каждом ущелье свой тейп. Всё пребывало в таком же беспорядке, как в его детстве, когда вместо отца его годами встречал из детского сада, школы, музыкалки дядя Иван. Он-то и подарил ему однажды старенький детский калейдоскоп. Вначале Вовчик крутил эту прикольную штуковину у глаза и удивлялся составляющимся в ней симметричным узорам, а затем разломал — и, высыпав на ладошку цветные стёклышки, убедился: красота и симметрия — иллюзия, образуемая с помощью скрытых от зрения зеркал.

 Краденную снайперскую винтовку с боеприпасами он купил с рук у какого-то уколотого хмыря, потом выследил его в подъезде — и свернул придурку шею, чтоб не настучал. Когда-то увлекавшийся джазом дед настоял, чтобы папа отдал Вовчика учиться на тромбоне, и надо же — в разобранном виде винтовка как раз уместилась в футляр из-под инструмента для выдувания хохочущих звуков.
Первый заказчик не заставил долго ждать. Пошел на беспредел коммерсант Уткин — не захотел платить крышевым. Стрельнуть Уткина из чердачного окна — не было ничего проще. Да и Зайцева из-за киоска союзпечати шлепнуть — дело плёвое! Он доставал из чехла винтовку, привычными движениями собирал её, досылал патрон в патронник — и видел, как жертва падает до нажатия на спусковой крючок. Так было и с Лосевым, и с Волковым, и с Прыгуновым, и с судьёй Хлудовой, и с её однофамилицей-манекенщицей, и с мафиози-барахольщиком Китайцем, и с мэром Гузкиным и с банкиром Дубовым. Кто-то опережал его, но гонорары выплачивались исправно — и он особенно не тужил. В конце концов, на своем веку он уже настрелялся. С тех пор, как дедушка-саксофонист, игравший в джаз-бэнде центрального парка имени Сталина, привел его в тир и, приложившись к прикладу воздушки, Володя увидел металлическую утку, зайца, волка и мельницу, которая начинала бешено вращать лопастями, стоило попасть в кругляшок сбоку (а металлические зверушки падали, переворачиваясь) — ему стала сниться винтовка его мечты. Сверкающая, как тромбон, с обтекаемым прикладом, удобным цевьём, прогонистым стволом.

Владимир в очередной раз припал к краю бокала и собирался уже надкусить лимон, чтобы затем ощутить поверхностью языка приятно солоноватые кристаллики соли, насыпанные небольшой алмазной россыпью в ложбинку между большим и указательным пальцами, когда в кафе под тентом появился странный тип в камзоле, парике, с тростью — и, приблизившись танцующей походкой, уселся за столик.
— Вы Владмир Тибров?
— Да, а откуда вы знаете?
— Я много чего знаю, сударь. Но у меня к вам важное дело.
— Говорите.
— Я, конечно, не могу просить вас о том, чтобы вы устранили повесу Орлова хотя бы за несколько секунд до того, как он удушил шарфом императора Петра III или освободили меня из ватиканского плена. Было бы слишком много возни отправлять вас в прошлое. Но за скромную плату… Не могли бы вы устранить несколько аватар Змея?
— Из тех, что живут в зоопарке? — удивлённо вскинул брови Владимир. — Но я не убиваю животных! У меня у самого ротвейлер Арамис, с ним любит гулять жена и дочка, у моей тёщи — пудель Д’Артаньян, у друга Макса — далматин Атос, и я их очень люблю.

— Вы меня не правильно поняли. — У инков это инфернальное существо называлось Кецалькоатлем, у китайцев — Драконом, у русских — Горынычем, у викингов — Фафниром. Согласно легенде, Зигфрид искупался в крови Змея и покрылся неуязвимой чешуей. И только в том месте, где к его спине прилип кленовый лист, осталось уязвимое место. Впрочем, это не имеет прямого отношения к делу. В действительности никакого Змея нет — это легенды, описывающие инфернальные существа разных порядков. Полиферов, телетян, амбилегов, дринагов. И только посвящённые высших градусов могут управлять реинкарнацией светолептов. Я, знаете ли, адепт и воплощение светолепта… А вот когда презренные недовоплощенцы сбиваются в стаи в туннелях нижних миров, куда не имеет доступа никто, кроме шаманов, духовидцев и мастеров высших степеней посвящения, их передвижение выглядит сплошным чешуистым туловом Змея. Когда же они вырываются наружу…

— Ну и какое мне до них дело?
— Напрасно вы полагаете, что вам нет до них никакого дела. Полиферы, знаете ли, это не шуточки! Я уж не говорю о дринагах и прочей слизи! Мерзкие недовоплотившиеся существа прорвались через нижние миры и овладевают слабыми людьми. Особенно теми, кто, надумав искупаться в крови дракона, забыл, что к спине прилип кленовый листочек.
— Вы говорите аллегориями. Всё это слишком мудрёно!
— Я буду говорить буквально.
Вертлявый сунул тонкую ладонь за обшлаг рукава и вынул оттуда сафьяновый кошелёк с вензельной монограммой. На стол выкатилась груда сверкающих камушков и сложенная вдвое бумажка.
— Я думаю, это скромное вознаграждение поможет вам вникнуть в суть мною сказанного и, ознакомившись со списком приговорённых, согласованным с синклитом великих мастеров, привести приговор в исполнение. А сейчас — моё время истекает…
И Владимир увидел, как незнакомец истаивает. Видение возникло в гранях только что опустошенного бокала. В оконце с мерцающими краями появилось несколько смутных фигур, преклонивших колени вокруг пьедестала, на котором стоял череп — и всё исчезло. Стряхнув с ладони так и не тронутую соль, сунув в карман камушки и список, Владимир попросил расчета…»