Подвиги ПостПоколения

Мой друг, наконец-то я решилась. У меня кончилось терпение, и иссякла надежда на улучшение. Я замыслила твой побег.

Побросав все неотложные дела и оборвав телефонные шнуры, я пнула ногой светящийся десятками диалогов и таблиц монитор, схватила свою набитую бумагами сумку и вылетела из кабинета, шарахнув железной дверью перед мордами изумлённых коллег, навстречу Категории «?», которая встретила меня мелким дождём искр от электросварочных аппаратов и матом недовольных зарплатой работяг. Притормозив у выхода, я мысленно послала на самую известную часть мужского туловища своих коллег с партнёрами под руку и пустилась прочь. Под ногами чавкала смола и гудрон, а тротуары были залиты утренним расплавленным металлом. Дышалось удивительно легко, воздух был свеж и условно прозрачен, а видимость превышала расстояние вытянутой руки.

Вдохновлённая своей решимостью и абсурдностью задуманного подвига, я побежала к Зоне Отчуждения вприпрыжку, обдавая сквернословящих сварщиков мириадами гудронных брызг. Вслед мне неслись проклятия и отчаянный визг брошенного в ртутные лужи умирающего мобильника. Метнувшись ввысь по ржавой стонущей всеми шатающимися зубьями лестнице, я перевернула вверх тормашками сумку, из которой лебедями попадали документы. Каждая бумага делала несколько изящных взмахов и ложилась плашмя на токсичные улицы Категории «?». Я любовалась полётом и думала о том, какой воцарится хаос, когда узнают о моём исчезновении. Как они все забегают по переливающимся бензиновыми разводами переходам, сжимая узкие головы тощими пальцами и кривя рты и глаза буквами «О», как забьют хвостами по мутной воде своих мелких бассейном финансовые крокодилы, и как завоет в отчаянии ОБЭП.

Я посмеялась в лилово-металлическое небо над предстоящим для них открытием моей исключительной незаменимости и спела все заученные наизусть детские песенки про неведомые диковинки – цветы и солнышко, а после спустилась с небес и увязла по щиколотку в свежем асфальте. Оставив след в истории и испортив новые ботинки, ругнулась и побежала к тебе, дружище, разгоняя взвесь в пыльном воздухе испачканными чернильными формулами ладонями.

Твоя больница, сильно напоминающая ПостАушвиц, тонула в угарном газе и колючих бинтах. Никто не гулял по опавшему головами деревьев саду, поэтому я беспрепятственно перескочила через смирительный забор и оказалась на вершине молоденькой гибкой сосны. «Хорошо бы сюда луну и бутылку рома», - подумала я и закурила, отыскивая близорукими глазами нужный этаж.

Окна больницы были футуристично разукрашены сюжетами советских мультиков на новый лад. На одном из них, например, гламурная лисица в ультрамодной кепке и нелепых туфлях на шпильке, жеманно пялилась на дородного медведя с глупой мордой, а в окне рядом ёжик-пидовка, сложив губки бантиком, по-мультяшному в облачке мечтал о спортивном авто и квартире-студии в центре Нью-Йорка, глядя на того же дородного медведя. Зайцы, соболи, куницы и волки – все хотели медведя и жадно смотрели на него со своих оконных пространств. И только кучка разноцветных мышек тусовалась обособленно в угловом окне под водосточной трубой, они никого не хотели, их штырило и так.
 
Разглядывая эти милые сюжеты, я отыскала друга. Ты сидел на подоконнике и игрался с Pradaвским пузырьком нашатырного спирта. Босой, в больничном халате c не срезанной по забывчивости биркой Jean Paul Gaultier, ты выглядел очень трогательно и бесстыдно. Бледные губы были накрашены свекольным соком, а щёчки горели смелым румянцем. Наверное, в палате был ещё кто-то, ты ухмылялся и кивал головой, оборачиваясь к видимому тебе, а для меня несуществующему и пустому собеседнику.

Окончательно осмелев, я раскачала сосну, оттолкнулась от ветки и прыгнула к тебе, удачно зацепившись за пожарную лестницу и помахав рукой. Ты удивлённо заулыбался и захлопал в ладоши от радости. Схватив чересчур громоздкого и столь же напыщенного «Доктор Фаустус»а, выбил новомультяшных героев из оконной рамы и, шкодно хихикая, обдал манерным матерком прибежавших на шум врачей. Я схватила тебя за худую ручонку и легко взлетела на крышу. Там мы весело запрыгали, взявшись за руки и громко хохоча, тыча в окислившееся небо неприличным сложением пальцев. Ты задирал больничную рубашку и выписывал весьма откровенные па, звонко улюлюкая, а я закрывала глаза на это непотребство ладонями и снисходительно смеялась. Потом, угомонившись, ты сел перевести дыхание, я вытащила из-под полы фирменный пакет с костюмом тройкой и коробку дизайнерских ботинок и вручила тебе. Переодевшись, ты стал похож на жениха, и я выдала тебя замуж ровно через сорок пять минут…

- Что за фееричный бред? – недоумённо вопрошал в трубку дружище.

- Фееричным людям фееричный бред, - кусая металлическую ручку и пробегая глазами очередной отчёт, ответила я.

- А мы фееричные?

- Конечно, мы мегалюди.

- Ну да, особенно в психушках, типа моей, их много… С неустановленным диагнозом, - скептически возразил он и вздохнул. – Как у тебя-то дела?

- Брось, пупсик! Ты поправишься. Просто много взял на себя, и врачи слабоватые попались. Отдохнёшь, и всё в порядке будет. У меня завал, - обречённо. – А завтра снова в командировку…

- Хорошенькое местечко для отдыха, я тебе скажу, - манерно и горько сыронизировал друг. – А мой мегапроект наверняка отделу додиков отдадут, ээээх... Они накосячат, а разгребать мне. Ты-то когда сопли жевать и кашлять прекратишь? Ты ж вроде в отпуск собиралась…

- Какой там отпуск?! Не отпускаю я себя, самое интересное впереди. Мегалюди не отдыхают, - засмеялась я. – А простуда даааа… Не проходит никак, зараза. И слабость страшная.

- Ты бы побереглась, мать…

- Угу. И ты. Ой! У меня вторая линия… - спешно закончила разговор. – Не чахни, дружище. Вернёшься к нам, снова рулить будем. Бывай! Я к тебе заеду на днях.

- Давай-давай, будем ждать. С твоими-то фееричными мегафантазиями… - но друга слушали уже только короткие гудки.