Пастель

Как странно чувствует себя человек с холодными руками, особенно в июльскую жару.

Он сидел в тени раскидистого дерева уже около получаса. Здесь было сравнительно прохладно, хотя немного темновато.

Его звали Андрей. Он рисовал пастельными карандашами по листу акварельной бумаги.

Его руки действительно холодны, и когда ему становилось жарко, он проводил быстрым змееобразным движением по разгоряченному лицу.

Даже, несмотря на это. едва заметное преимущество, замерзшие пальцы доставляли ему неудобство. Он чувствовал их гораздо хуже, чем все остальное тело, холод сбивал восприятие.

Он приходил в эту аллею почти каждый день. Это даже не парк, узкая полоска забитых пылью деревьев, только недавно покрытых листьями и еще не успевших устать от духоты и уличной дребедени. Здесь даже вздохнуть толком нельзя, то есть дышать тут, конечно, было можно, поймите меня правильно, только городской смог сдавливал грудь, заставляя глотать воздух маленькими порциями.

В целом ничего, проходной пункт, своего рода. Приятно увидеть хоть какую-то зелень , когда кругом серо-коричневые домишки, да широченный проспект со стадами разнообразных железных чудовищ. Короче говоря, народ ходил табунами, что было на руку нашему юному портретисту.

Скользящие движения.. .капельки пота на лбу... мимо проходит старуха... хаотичные линии...прямой открытый взгляд направленный прямо в сердце.

Парень поморщился. Не то чтобы он не уважал пожилых, совсем наоборот, даже пару раз переводил через дорогу, они ведь прожили трудную жизнь и все такое. Но это был иной случай. Андрей видел ее глаза , каких-то пару мгновений, но этого хватило. Там - пусто, темень, чернота. Он понимал, что старуха всегда была такой, даже в юности, просто у нее такая специфика. Никакого выражения лица, она сама как картинка, тем легче и интереснее рисовать, юноша расправился с ней быстро. Сейчас много таких, как эта. Просто из-за внутренней слабости не хватает времени на эмоции сначала. а в старости стыдно за бесцельно истраченную жизнь.

Андрея заинтересовали мужчина и женщина, идущие отдельно друг от друга, что-то их объединяло. Они знали все наперед и все хотели успеть, то есть абсолютно все; ясно - обеденный перерыв. Мысль терялась в каналах их разума. В данный момент они не говорили по телефону, но их черты ежесекундно менялись, будто им сводило мышцы. Создавалось впечатление, что эти люди - куклы, может, это и была, правда. “Парочка” ушла, Андрей не успел набросать толком рисунок, только пару штрихов, и пометку снизу - “марионетки”.

Потом вдруг все куда-то пропали. Одна мамаша с коляской. Зрелище, конечно, скудное, так как почти все новоиспеченные матери испытывают к своему детищу восторг, почти экстаз, - она была как раз из таких. Зато проработал набросок тщательно, ехала-то коляска медленно.

Тут неожиданно Андрей увидел девушку. Она не была картинно красива, правильные черты лица и все такое ( этого не было ), но эта девушка вся искрилась от собственного счастья, простого, ни от кого не зависящего, такого естественного, полного. Молодой человек был так ошарашен, что рисовал ее быстро, увлеченно, с необычайным азартом, игнорируя всех остальных -пьянящий прилив вдохновения. Холод его рук помогал создать иллюзию другого человека. Потом он хотел догнать ее. что-то попросить, сказать, объяснить, но не сдвинулся с места пока девушка не скрылась из виду.

Внезапно налетел жесткий ветер, и начался дождь. Капли гладили, трепали и лизали листки. Они могли осадить пыль, размыть время и пространство. Только и дождь не мог стереть пастель с мятого листка акварельной бумаги. Там навсегда остались отпечатки чьих-то жизней. Он ушел и не оставил после себя ничего. Его не ждут. Только летний ливень да затхлый воздух рады поквитаться с ним. И аллея бережно хранит невесомые прикосновения его холодных рук к человеческим судьбам.

11.2006