Жены Робинзона

Журналист Василий Боровой был известен своими очерками о нефтяниках, горняках и прочих тружениках Севера. Заядлый охотник и турист, Василий всегда держал дома приготовленный рюкзак, чтобы по первому слову редакции отправиться в дальнее странствие. Коренной сибиряк, чалдон – как они себя называют – веселый и энергичный Василий просто притягивал внимание женщин, но оставался холостяком. Мастер на все руки, он мог бы составить счастье любой из них, но в ту пору ни одна женщина не  могла «зацепить» его за сердце.
Причина этому самая банальная – измена со стороны девушки, которая была его первой и единственной любовью. После этого Василий внутренне закаменел и к прекрасной половине рода человеческого относился настороженно. Что же касается любви, то, по его глубокому убеждению, он ею переболел окончательно и приобрел к этой заразе стойкий иммунитет
- У каждого из нас есть своя дорога в жизни, - рассуждал по этому поводу Василий, - свой путь: иногда ухабистый, иногда гладкий, по-разному бывает. На каждом отрезке жизни нас окружают такие же люди, как и мы, идущие со своим грузом проблем и своими мыслями. Кто-то из них идёт не спеша, кто-то быстрее, иные пробегают мимо так быстро, что и не успеваешь разглядеть лицо. И только спустя какое-то время ты начинаешь понимать, кто был рядом с тобой. Порой оказывается, что это не человек вовсе, а кусочек дерьма, которое продолжает вонять, даже если ты уже далеко ушёл вперёд. Тогда ты на мгновение останавливаешься и смотришь на подошвы своей обуви, потом вытираешь ботинок о траву и идёшь дальше, забыв об этом неприятном случае.
Главное чтобы рядом с тобой шла ТА, которая всегда готова в беде подставить своё плечо, протянуть руку, когда ты оступился и тяжело упал. Таких очень мало, и я пока что не встретил своей подруги - настоящей, надежной, и, как это ни банально звучит, способной поддержать словом и делом.
Мы встречались с ним только изредка, и когда Василий пропал с моего горизонта, я не придал этому значения. Позднее мне сказали, что Боровой погиб в авиационной катастрофе.
Каково же было мое удивление, когда по прошествии шести лет я встретил Борового на краю света в Поселке, затерянном в якутской тайге. Василий медленно шел по улице в окружении десятка ребятишек в возрасте от трех до пяти лет. Мы обнялись, и я задал вопрос, который вертелся у меня на языке.
- Ты, случайно, не в детском саду работаешь? – Спросил я с максимальным ехидством.
- Нет, это все мои, на прогулку вывел.
Ни одна женщина на свете не способна произвести на свет десяток ребятишек за шесть лет. Упреждая мой новый вопрос, Василий добавил:
- Это не все, дома еще четверо малышей осталось.
Тут детвора подняла писк: «Мама! Мама»! К нам подходила дородная русская женщина, одетая в якутскую национальную одежду. Круглое лицо расплылось в счастливой улыбке:
- Ворбушки мои, неужто успели соскучиться? – подхватила троих на руки, остальные, толкаясь, хватали ее за полы одежды.
- Вика, уведи детишек, мне с товарищем поговорить надо.
В мою голову приходили мысли о семейном детском доме, но у малышей прослеживались черты Василия Борового, а двое из них, несомненно, были чадами мамы Вики. Но почему талантливый журналист столь резко изменил свою судьбу? Когда дети ушли и я рассказал последние новости с Большой Земли, Василий пригласил меня в гости.
- Сейчас всех увидишь.
В здании бывшей конторы геологической партии нас встретили две женщины, которых он представил мне:
- Мои жены: Это Зоя, а это Инна. С Викой ты уже знаком. Есть еще Людочка, она сейчас на озере, стреляет перелетных гусей. Людочка стрелок получше моего, для нее специально американский штуцер купили.
Получалось, что у моего товарища, как у турецкого султана, четыре жены. Хорошо ухоженная Инна, одетая в домашний халат, не стесняясь меня кормила грудью сразу двух малышей.
- Людмилин пацан раскричался, так я и ему грудь дала – сказала она своему мужу.
Сухощавая Зоя хлопотала у плиты, готовила обед. Ей помогала девочка подросток, эдак лет девяти или десяти. Пришедшая с Викой компания малышей окружила Зою, и с криками «мама, дай мне» начала выпрашивать лакомый кусочек. Вика сняла меховую рубаху и оказалась красавицей с большим животиком.
Любо-дорого было смотреть, как три женщины (не разбирая где свой, где чужой) усадили малышню обедать. Да и дети, по моему, ничем не выделяли родных матерей и ко всем женщинам обращались одинаково: «мама».
Детвору уложили после обеда спать и за стол уселись мы: сам Василий, трое его жен, я и девочка подросток, дочь Зои от первого брака. Богатый обед состоял из различной рыбы и лосятины при минимальном количестве овощей и картошки.
- Наш муженек постарался, сохатого завалил – обратила мое внимание Зоя.
- Не уродилась нынче картошка, - как бы извиняясь, вздохнула Инна, - но я написала подруженькам в Питер, они обещали прислать специальный северный сорт.
В разговор вступила Вика, подававшая на стол очередное блюдо:
- Главное, мяса запасли. Мужика нужно хорошо кормить, когда четыре бабы у него ласки просят. - И выразительно погладила себя по полной ляжке, потом положила руки на свой округлившийся животик, улыбнулась - толкается!
В середине обеда пришла Людочка в сопровождении крупной лайки, самая молодая из жен моего друга. Скинула кожаную рубаху и торбаза и оказалась стройной миловидной женщиной. Простенькая ковбойка обтягивала крупную для ее фигуры грудь.
- Зоя, прибери гусей, пятерых взяла, - сказала она, – если бы не Полкан, не дотянула бы нарту до дома. Сейчас Мишаню покормлю и к вам присоединюсь.
Услышав, что Инна уже накормила ее малыша, Людочка покачала ладонями свои налитые полушария.
- А мне куда молоко девать, сиси только что не лопаются.
- Ты покорми двойняшек, - посоветовала Инна, - им сколько ни давай грудь, все высосут.
Зоя извиняющимся тоном пояснила мне:
- Я не очень-то молочная, а тут еще двойня, да такие прожорливые. Вот подруженьки и подкармливают их. У нас все общее: и муж, и деточки. Повезло нам с Васенькой, такого доброго и надежного мужика хотела бы любая баба.
Людочка села на скамейку и расстегнула ковбойку, освободив налитые груди. Дочь Зои подала ей двух спеленатых бутузов, которые жадно припали к соскам женщины и зачмокали.
Предоставив женщинам убирать со стола, мы вышли из дома посидеть по обычаю сибиряков на завалинке. Василий сколько-то времени томил мое любопытство и, наконец, милостиво изрек:
- Спрашивай.
И я стал расспрашивать о его робинзонаде. Позднее мне удалось побеседовать со всеми женщинами Василия, с жителями Поселка и даже побывать на том месте, где они жили после авиакатастрофы. Кратким содержанием этой удивительной истории я готов поделиться с вами, мои читатели.
               
                ***
Чартерный рейс самолета был скорее грузовым, чем пассажирским. Везли строительные материалы, инструмент для отдаленных поисковых партий, продукты и, даже, кухонный инвентарь. Кроме экипажа и самого Борового летели: студентка геологиня Людочка, повариха Вика, коллектор Зоя и бухгалтер Инна Павловна, которая должна была провести очередную ревизию.
Сильнейшая магнитная буря на Солнце нарушила радиосвязь и работу локаторов, самолет пропал с экранов радаров. Одновременно отказали и приборы на борту самолета. Пилоты потеряли ориентировку и сколько-то времени вели машину в низкой облачности вслепую. Кончилось тем, что самолет потерял высоту, зацепил крылом верхушки елей и, почти удачно, свалился в реку. Удар пришелся на кабину пилотов. Оба пилота погибли, бортинженер был тяжело ранен и через сутки скончался. Но он успел обрисовать Боровому неутешительную обстановку: самолет сильно отклонился от курса, место их нахождения неизвестно, на прилет спасателей рассчитывать не приходится.
Тайга, протянувшаяся от Урала до Тихого океана, страшна не только летним гнусом и зимними морозами, но, прежде всего, своей бескрайностью. Человек, если нет у него карты, будет месяцами идти по тайге и не встретит жилья. Можно построить плот и сплавляться по реке, которая рано или поздно выведет к людям. Но таежные реки капризны, порожисты. Управление плотом требует нескольких человек, владеющих искусством плотогона. Тайга накормит и укроет, но для этого нужно оружие, топор и всяческие припасы. Без них человека неизбежно ждет голодная смерть.
Боровой был опытным таежником, но в компании четверых женщин нечего и думать выйти из тайги самостоятельно. Оставалось ждать спасателей на месте крушения самолета, благо инструменты и некоторые припасы имелись.
Позднее я собрал все возможные сведения о спутницах Василия Борового, на которых судьба пожелала поставить эксперимент по выживанию. Не могу поручиться за полноту сведений, да и моя склонность к «изящной словесности», наложила отпечаток. Но, думаю, что характеры и прошлую судьбу этих четырех женщин я понял правильно.

                Инна Павловна.
Казалось бы, природа была благосклонна к Инне Павловне, наделив ее симпатичным личиком, красивыми ножками, умом и ровным характером. А вот не везло ей в жизни, и все тут. Возможно, все началось еще в детстве.
Мать-одиночка воспитывала свое единственное чадо «в ежовых рукавицах» - никаких танцулек, никаких мальчиков, учиться только на отлично и возвращаться домой не позже девяти часов. Мать никогда не беседовала с ней об интимных сторонах семейной жизни, поскольку мужчин презирала. Даже первые месячные были неожиданностью для Инны и сильно напугали ее. Школьные годы ее прошли под знаком высокой и даже высочайшей «нравственности». Да и не было в ней тогда особой привлекательности, она была ничего, но совсем не сексапильна, и мальчишки не приставали к ней с «глупостями», а считали ее лишь «своим парнем».
В финансовом институте занятия отвлекали ее от сексуальных проблем. Они даже казались ей попросту несовместимыми с пребыванием в храме знания. Но скоро у нее неожиданно обнаружились сложности в общении с мальчиками, которые на первых порах норовили потрогать симпатичную однокурсницу в самых «стыдных» местах. Поскольку она свирепо защищала свою кофточку, мальчики от нее быстро отстали и переключились на более сговорчивых однокурсниц. По этой причине на первых курсах у Инночки не было любовных приключений даже с самыми невинными поцелуями.
Замуж она вышла в конце третьего курса. Страстной любви к своему жениху Инна не испытывала, но с ним было интересно беседовать, проводить время на прогулках, в кино и в театре. Поцелуи жениха она воспринимала без особого удовольствия, просто как некий обязательный ритуал – не более того. Короче говоря, она задержалась в своем развитии и была фригидна и непросвещенна в вопросах пола. По ее твердому убеждению муж и жена занимаются ЭТИМ только для того, чтобы зачать ребенка.
Чрезмерная строгость воспитания подавила пробуждение сексуальности, и нацело исключило возможность оргазма; о каком-либо наслаждении от секса Инна просто не подозревала. Да и не было у нас в то время слова «секс», а были лишь грязные слова, которые приличная девушка не только не произносила, но даже подумать не могла. Ей нравилось чувствовать на себе заинтересованные взгляды молодых людей, но она не испытывала особого удовольствие от ласк жениха и руки его к голому телу не допускала до самой свадьбы.
Она слишком хорошо запомнила свою первую брачную ночь, которой и ждала, и боялась. Пугающим и ужасающим при этом был почему-то образ голого мужчины. Он приводил ее в содрогание. Одновременно с этим в ней жило предчувствие сладости акта предстоящего превращения в женщину, единственного в жизни и неповторимого. Это должно быть чем-то чудесным и неземным.
Погас свет, и жених полез к ней под одеяло. Инна случайно коснулась его рукой и ее как обожгло. Он был... голым. Жених пробормотал что-то ласковое и ободряющее, два раза поцеловал, и Инночку охватило предчувствие, что сейчас произойдет нечто ужасное. Жених завернул на ней ночнушку и, пытаясь снять трусики, долго боролся с ее руками – невеста изо всех сил держалась за резинку своей последней защиты. Наконец она сдалась, и жених провел рукой по ее голому животу и лобку.
Инну охватил животный страх, сковал ее, и она лежала в параличе, бессознательно отмечая сквозь этот ужас действия своего - теперь уже законного - супруга. Инночка почувствовала, как мужское тело навалилось всей своей тяжестью, он раздвинул ее бедра и поместился меж ног, касаясь интимных мест промежности. И вдруг... жуткая боль внизу живота охватила все ее существо. Она вскрикнула, дернулась и попыталась вырваться. Но жених плотно придавил ее, Инна осталась лежать, испытывая продолжающуюся, хотя и не такую острою, боль. Сквозь эту боль она почувствовала, как посторонняя, ненужная, оскорбительная вещь движется внутри ее тела. При каждом движении возникает боль там, в самом низу и толчками пронизывает все глубины ее тела, достигает, как ей казалось, уже чуть ли не сердца.
Было страшно, оскорбительно и БОЛЬНО. Никаких других чувств не было. Наконец, жених слез с нее...
- И часто это делают? – спросила Инночка.
Новоиспеченный муж прибывал на верху блаженства – это у него было в ПЕРВЫЙ РАЗ, и он только что лишил невинности свою невесту. Потому он самодовольно ответил:
- Почти каждую ночь.
На что она только и могла ответить:
- Какой ужас!
Молодой муж вскоре захрапел, а она лежала в тишине, ожидая, когда немного утихнет боль, которая теперь была не только в самом низу, горела уже внутренность всего живота.
На рассвете она украдкой осмотрелась: волосы на лобке и бедра были в крови и какой-то белой жидкости. Простыня была в крови. Она посмотрела на мужа. Он лежал на боку. Его маленькая, как будто свернувшаяся калачиком, перепачканная кровью писька, еле выглядывала из зарослей волос.
В жизни любой женщины очень важно впечатление о первом в жизни половом соитии: она ждет необыкновенной ласки, а вместо этого может столкнуться с партнером, который по невежеству все сводит к утолению животной страсти самца. Невежеством, неопытностью партнера, который не способен доставить удовлетворение, чаще всего объясняется неспособность женщины испытать оргазм. В результате женщине совокупление становится неприятно, и он, скрепя сердце, выполняет его как супружескую обязанность, через силу.
Происшедшее не укладывалось в голове молодой женщины – только гадливость и ничего похожего на то, чего Инночка ожидала с таким трепетом. Конечно, она знала, что есть половые отношения, и она без особого смущения произносила слово «половой акт», но все это были только слово, символ. Она видела в музеях картины, на которых были изображены голые мужчины, не всегда прикрытые фиговым листком, но это было только символом определенной принадлежности, как, например, длинные волосы и платье у женщин. А теперь это вошло в нее реальностью боли, крови и спермы. Инна не хотела и не могла принять эту реальность.
Началось мучение ее супружеской жизни. При всем этом, она любила своего мужа, но любила скорее умом и рассудком, чем сердцем, не принимала событий, которые происходили «ниже пояса». Его ласки и поцелуи доставляли Галочке удовольствие, но мысль о предстоящем половом акте отравляла все и приводила в содрогание.
Инна перешла на пятый курс, когда ее молодой муж окончил свой юридический факультет и получил выгодное приглашение на работу в городской отдел МВД одного из сибирских городов. Не раздумывая долго, Инна перевелась на заочное отделение и последовала за мужем. Несмотря на отсутствие диплома, ее приняли на работу бухгалтером в геологическую экспедицию. Через пару лет Инна превратилась в весьма сурового главного бухгалтера Инну Павловну.
Но семейные отношения не налаживались. Инна Павловна старалась, сколько возможно, избегать интимной близости, а если уступала, то отдавалась с плотно стиснутыми зубами, думая при этом только лишь об одном: поскорей бы это кончилось. 
Муж замечал ее состояние, но ничего не мог поделать, поскольку был столь же невежествен в вопросах секса. Помочь им мог бы только откровенный разговор, позволяющий узнать, что каждому из них неприятно, а что доставляет наслаждение. Если бы только Инна Павловна сумела без стеснения заявить о своих правах на сексуальное желание, рассказать, что может доставить ей удовольствие. Но молодые супруги не умели и не знали, как об этом говорить - в их языке не было подходящих слов. И не к кому было обратиться. О таких специалистах они не слыхали, и думали, что таковых не существует в природе – даже слово «сексолог» в то время еще не появилось. В конце концов, они разошлись…
Начальство предоставило ей служебную однокомнатную квартиру, в глухом городишке Якутии. Жизнь текла уныло и однообразно, как сибирская зима. Характер молодой бухгалтерисы постепенно начал портиться и она все чаще вымещала плохое настроение на начальниках отрядов, которые сдавали ей финансовые отчеты. Так она и маялась, пока жизнь не устроила ей приключение.

                Повариха Вика 
Она не знала своих родителей и жила в детском доме. Как все детдомовцы она выросла в чем-то ущербной: без знания жизни, без любви и ласки. Представление об ее душевном мире дает школьное сочинение Вики девятиклассницы, которое показала мне ее бывшая учительница литературы.
«Когда я вырасту, я, скорее всего, стану проституткой. Зоя Васильевна, когда Вы прочтете это предложение, не удивляйтесь и не пугайтесь. Не ожидали такого от лучшей ученицы школы-интерната? Давайте смотреть правде в глаза: восемьдесят процентов воспитанниц интернатов и детских домов после выпуска отправляются на панель. Более половины из них становятся наркоманками и умирают от передозировки или заканчивают жизнь самоубийством… Вот такая меня ждет судьба после окончания школы.
Вы думаете, я злая и неблагодарная? Да я, может быть, самая благодарная на свете! Я благодарна воспитателям интерната и школьным учителям, за то, что они научили меня шить, стряпать, писать и читать. Я за них по гроб жизни буду молиться. Они думают, что все мои выбрыкивания из-за отсутствия родительской ласки? Пинала бы я таких родителей! Я по секрету скажу, есть у меня друзья и родные - умные, заботливые, любимые. Я с ними в любой момент поговорить могу. Это поваренные книги. Так приятно накормить детдомовских ребят обедом, вкусным, как у родной мамы. И увидеть их довольные морды.
И зачем Вы, Зоя Васильевна, задали сочинение эту дурацкую тему? Только не надо говорить, что в нашем интернате все гораздо лучше, чем в других! Почему бы Вам не назвать тему для сочинения по-другому: «Кем я мечтаю стать»? Я бы написала, что хочу стать женой доброго мужа и иметь много детишек. Но кто меня замуж возьмет – толстую, некрасивую, без специальности и хорошего заработка? За местных пьянчуг я не хочу, а те, которые с образованием, на меня и не посмотрят.
Поэтому у меня есть заветное желание. Я каждый день молюсь и прошу у Бога, чтобы меня поварихой в нашем детском доме оставили».
Молитва Виктории была услышана, закомплексованную, но такую рукастую выпускницу, директор школы-интерната устроил на курсы поваров.
Ни о какой любви она в это время и не помышляла, поскольку парни мало интересовались некрасивой толстушкой. Однажды она уступила домогательствам однокурсника – на койке общежития, в спешке, опасаясь, что подружки раньше времени вернутся из клуба. Никаких приятных воспоминаний Вике этот случай не оставил. Просто она стала женщиной. Кавалеры на одну ночь случались и потом, но мечта о муже и детях так и оставалась в потаенных уголках души.
После окончания курсов она несколько лет проработала в местной столовой, а потом нанялась «в геологию». А теперь ей предстояло вылететь попутным рейсом в отдаленную разведывательную партию. Страх после катастрофы у Вики прошел на удивление быстро. Молодая женщина привыкла, что все житейские проблемы за нее решает кто-то другой. Истинные размеры опасности Вика просто не ощущала; хотя она и выросла в Сибири, но в лесу никогда не была и тайги не знала. 

                Коллектор Зоя
Зоя росла обычной девчонкой в сибирском поселке, жители которого зарабатывали на жизнь на лесозаготовках, охотой и работой на рытье шурфов в геологических партиях. Большинство населения составляли кержаки – выходцы из сосланных в Сибирь старообрядцев – народ патологически упрямый и молчаливый. К любой власти они относились недоверчиво, полагаясь, главным образом, на собственную силушку. Многие старообрядческие традиции кержаки уже растеряли, потому водку пили и не гнушались наниматься на работу все к той же антихристовой власти. Но табачного дыма на дух не переносили и были твердо уверены, что лучшим средством воспитания являются розги.
Достаток во всех семьях был хороший. В Сибирской глубинке бедовать может только калека или отъявленный лодырь. Как нечто само собой разумеющееся воспринимались пьяные загулы мужиков после возвращения с сезонных работ в геологической экспедиции или по окончанию лесозаготовок. Пили по-черному неделями, потом отпивались квасом, выгоняли остатки хмеля банным паром и опять на многие месяцы отправлялись в тайгу. Постоянным населением Поселка были женщины с детями и небольшое количество работников администрации. На женщинах держалось все домашнее хозяйство, а мужчины появлялись в семьях и опять исчезали на многие месяцы.
Сухощавая, твердая, как сибирская лиственница, Зоя была мастерицей на все руки и с тайгой была «на ты». Да и трудно женщине быть другой, если она выросла в сибирской глубинке. Брать в лесу ягоду, собирать и солить грибы, ловить рыбу любой снастью, суп из топора сварить,  при необходимости и капканы поставить – во всех этих делах нет женщин, равных сибирячкам.
Такое положение дел воспринималось как нормальное – не хуже других живем. Так его воспринимала и девочка Зоя, которая ни шатко, ни валко окончила школу и быстренько выскочила замуж за красивого лесоруба. По тем же местным меркам муж ей достался хороший: не лодырь и, по пьяному делу, бил он жену редко. Рождение дочери ничего не изменило в ее жизни, но семейные затраты возросли, а муж значительную часть сезонного заработка пропивал, не довозя до дома. Вот и решила Зоя подкинуть на лето трехлетнюю дочку своим родителям, а самой отправиться «в геологию» в качестве коллектора – благо эта работа не требовала особой квалификации.

                Студентка Людочка
В отличие от Вики, Людочка выросла под крылом любящих ее мамы и папы. На геологический факультет она поступила не испытывая особой тяги к геологии. Просто ей нравилось романтика туристических походов, ночные костры и песни под гитару. Отец ее был заядлым туристом и охотником, чему и обучал любимую дочь. Еще школьницей она умела наловить рыбы, лихо била влет уток из дробовика, ставила капканы, бегала на лыжах. Среди попавших в авиакатастрофу дамочек только она умела развести костер и оборудовать ночлег в лесу.
В институте Люда училась легко, вела беззаботную жизнь легкомысленной студентки, а выезд на полевую практику представлялся ей продолжением серии туристических походов. Ожидая посадки в аэропорту она сразу обратила внимание на Василия, от которого веяло спокойной силой. Студентка разговорилась с ним и была очарована. Короче девочка влюбилась первой в своей жизни любовью. И в аэропорту, и во время полета она все время старалась быть рядом с ним и была огорчена отсутствием встречного интереса.
Первая безответная любовь доставляет много страданий. И, не приведи Бог, неопытной девице подарить первое чувство матерому мужику, всякое повидавшему и много испытавшему. Плохо, если нарвется она на циника, который «поматросит, да и бросит» романтическую дурочку. Но не менее больно наткнуться на холодное равнодушие вместо ответного чувства. Со временем такая любовь пройдет и останется от нее только светлая грусть, которую мы бережно храним до конца своей жизни.
«Как он может не понимать слов, ни о чем не догадываться, когда во мне все кричит о любви. – Думала девушка. - Интересно, что же значит, это самое слово – любовь? Может, это просто красивое слово, отдающее романтикой? Что-то для карасей-идеалистов женского пола. Для многих оно не значит ничего, а для меня это вся жизнь. Многие девчонки говорят его всем подряд, нисколько не смущаясь, а я буду хранить в своём сердце и доверю только ЕМУ единственному».
«Когда я смотрю в глаза моему Единственному, просто не хочется лишних слов, достаточно сказать: «я тебя люблю». А можно вообще ничего не говорить, потому что мою любовь видно во всём: во взгляде, в движениях, в мыслях – да во всём! А потому, можно промолчать, ведь любовь-то, на самом деле – вовсе не слово, а действие. Любить легко, потому что я готова взлететь, свернуть горы, сделать невозможное, чтобы любимый меня заметил».
По молодости лет и наивности Людочка еще не знала, что любовь – это готовность к самопожертвованию, ответственность, и, кстати, очень великая. Да и кто из нас с полной уверенностью может сказать: я знаю, что такое ЛЮБОВЬ. Наверное, любовь можно сравнить с птицей, красивой, но очень робкой и ранимой, которую так легко спугнуть. Вот тогда остаётся боль, ужасная, пульсирующая боль в душе и шрам на сердце. Боль со временем затихнет, но не пройдёт, она останется, и шрам останется надолго - порой навсегда. Именно такой шрам уже имелся в душе Василия.
Василий Боровой, конечно, заметил восторженное обожание, которое было направлено на его персону. Заметил и в душе только досадливо поморщился. Мнение его было категоричным: вертихвостка!
А дальше был короткий полет, падение самолета и начало длительной борьбы за выживание.
Выбравшись из покореженного фюзеляжа самолета, Людочка испытывала совершенно нереальное, сумасшедшее чувство СЧАСТЬЯ! Еще бы: она жива и невредима (не считая мелких ссадин), любимый мужчина так же жив и здоров. Вот он – выносит из самолета раненного, помогает выбраться Инне Павловне, спешно выбрасывает наружу вещи.
- Уносите все подальше, возможен пожар!
И она бросилась помогать Василию. Шок пришел после того, как из самолета были вынесены тела погибших. Вечером, сидя у костра, Людочка засмотрелась на Василия и опять ударилась в мечтания. «И почему мы не встретились раньше … глупый вопрос, конечно, да и не важно ...главное ОН есть, рядом со мной... смотрю на огонь и думаю, что вот оно, счастье. Отблески костра прыгают по твоим щекам... ты потягиваешься во всю мощь своего тела, вздыхаешь и о чем-то думаешь... И мне так хочется дотянуться до тебя, донести хоть частичку своей любви...»

                ***
- Когда началась наша робинзонада, - рассказывал Боровой, - мои нынешние жены были пустыми сосудами с ляжками, попками, титьками, но без душевного содержания. Зато каждая из них обладала большими амбициями и самомнением. Один восточный мудрец сказал: Женщина - это сосуд, который наполняет мужчина. Просто пустой сосуд причудливой формы, и только мужчина создает его содержание. Дело было за малым. Как потом выяснилось, мне предстояло покорить их, обучить знанию своего места, если угодно – наполнить содержимым. Строго говоря, главная задача мужчины в том и состоит, чтобы наполнить женщину содержимым.
Но и я должен был научиться видеть в каждой из них Богиню. Только тогда и женщина, в свою очередь, увидит в тебе Бога и возникнет между вами вечный, как мир, Духовный союз! Союз не половинок, а зрелых, состоявшихся личностей, каждая со своим опытом и привычками, с которыми нужно считаться. В глубине души каждый из нас мечтает встретить ту, Единственную, которая станет и женой, и сестрой, и матерью, и дочерью - Богиней! Такое счастье выпадает редко, а вот мне оно досталось, да еще в четырех экземплярах! – закончил мой, склонный к философии друг.
А на первых порах все шло не так гладко. Когда прошел шок от вынужденной посадки самолета и были перевязаны мелкие раны, пришло время оценить шансы на выживание. Все четыре спутницы Василия Борового были настроены оптимистически и ждали быстрого спасения.
Василий понимал, что промедление может быть смерти подобно. Нужно было вытащить из самолета груз и рассортировать его по значимости. Собрать все емкости и сцедить в них возможно большую часть из остатков авиационного керосина. По-хорошему следовало приготовиться к проходу на икромет красной рыбы, наловить и закоптить ее возможно больше.
- Вся прошлая жизнь приучила меня готовиться к худшему повороту событий, - рассказывал мне Боровой, - но убедить эту склочную четверку не было никакой возможности.
На предложение журналиста построить добротное зимовье и сократить рацион они ответили, что до прибытия спасателей будут жить в фюзеляже самолета, лежащего на обсохшей речной косе. Намек на какие либо совместные работы был встречен в штыки. От лица подруг Инна Павловна ответила:
- Ох, и любите же вы, мужики, командовать.
Людочка понимала разумность этих планов и было сунулась помогать Василию, но остальные дамы на ее так надавили! Женский крик висел в воздухе несколько часов.
Три раза в день дамы варили кашу, обильно заправляя консервами тушеной говядины, пили чай со сгущенкой. В остальное время они судачили о своих женских делах.
По этой причине они отказались экономить наличные продукты питания и готовиться к длительной жизни в тайге.
С легкомыслием своих подруг по несчастью Василий не мог совладать, поскольку они были настроены решать все вопросы большинством голосов. Демократия не всегда является лучшим способом принятия решений, особенно если голосующие не слишком то разбираются в поставленном на голосование вопросе.
Через неделю Боровой отчаялся превратить сборище легкомысленных женщин в единую команду. Он потребовал разделить продукты по едокам, забрал свою долю и, поселившись в шалаше, начал копать яму под строительство землянки. Поднимать бревно одному мужчине не под силу, на обшивку стен, крышу и настил пола пошел тонкомер. Работа двигалась медленно, хотя Борового судьба не обидела силой. За одно нужно было готовиться к проходу красной рыбы, наловить ее и накоптить на зиму возможно больший запас.
- Уродуюсь как папа Карло, - рассказывал Василий, - ничего не успеваю, а бабы греются на солнышке и рассуждают, что к прилету спасателей они на сытных харчах слишком прибавят в весе. Такое зло меня брало. Робинзонада наша все больше затягивается, перспектива зимовки становится реальной, а они и не чешутся.
Где-то через неделю после авиакатастрофы надежды на быстрое спасение начали угасать. В это время дамы легкомысленно расходовали свою долю продуктов. Становилось ясно, что Василий в чем-то прав и нельзя дальше пренебрегать его опытом таежника. Но подчиняться диктату Борового ох как не хотелось! Да и как теперь уговорить его взвалить на свои плечи заботу о четырех взбалмошных дамах?
Первой на решительный шаг осмелилась Людочка. Молодость легкомысленна, но ее двигало чувство любви к этому «гранитному» мужчине, поэтому молодая девушка смогла принять нестандартное решение. Вечером, во время посиделок у общего костра, она обратилась к Боровому:
- Василий, возьмите меня к себе.
Пребывавший в благодушном настроении журналист лениво спросил:
- А зачем ты мне нужна?
- Вам же потребуется ЖЕНЩИНА, если наша жизнь в тайге затянется, - сказала студентка геологиня заранее подготовленную фразу.
Василий медленно поднялся – после целого дня работы киркой и лопатой все тело болело.
- Встань, сказал он студентке, повернись.
Когда она повернулась спиной к сидящим у костра, Василий неспеша через штаны помял ее ягодицы. Людочка вначале дернулась, но устояла, позволив мужчине знакомиться с самой мягкой частью своего тела. Подробности этой пикантной ситуации мне рассказала сама Люда, не утаивая деталей:
- Я уже поняла главное: в критической ситуации все должны без споров-разговоров подчиняться лидеру, иначе не удастся выжить. А Васе уже поперек горла встала наша «бабья демократия», привычка спорить и все делать по-своему. Ну, как я могла доказать ему, что бросила эту дурь – только покорностью во всем. И он хотел проверить, насколько я готова подчиниться, жить его умом и волей. Корче, стою как дура, а Вася мою попу мнет и это на глазах у Вики, Зои и Инны Павловны. А потом он говорит прямым текстом:
- Значит, готова под меня лечь? Ответа не слышу.
- Да, готова, - отвечаю, а сама задницу сильнее выставила.
- Утром перенесешь свои вещи и продукты ко мне в балаган. Эта ночь тебе на последние размышления. Завтра баню устрою, а то давно не мылись, завшиветь не долго.
- Утром мы с Васей натаскали на галечную косу целую гору валежника, в середину ее железную бочку с водой поставили и подожгли. Я изо всех сил старалась работать, чтобы показать себя не городской неумехой, а настоящей таежницей. Когда огонь прогорел, на горячую гальку настелили елового лапника, установили жерди вроде чума и все накрыли самой большой палаткой из тех, что везли геологам. Принес Вася две фляги холодной воды и говорит: «Приглашаю в парную баню, раздевайся».
Я была уже не девушка, попробовала годом раньше с одним студентом, но тут мне так стыдно было. Ну, как это раздеться до гола перед мужчиной, даже если я его люблю. Тем более, что остальные издали на нас смотрят. А Вася быстренько разделся и стоит передо мной голый, не стесняется. Ну, и я растелешилась, нырнула под брезент в благостное тепло. Парил он меня веником, но руками даже ни разу не пощупал. А, казалось бы, вот они молодые прелести студентки, пользуйся. И я как-то успокоилась, уже без смущения смотрела на его мужское хозяйство. Баня она и есть баня. Напарилась, вымыла голову с мылом и Вася говорит:
- Сейчас, как выйдешь, не трать времени на одевание – простыть не долго – накинь мой бушлат и сапоги на босу ногу, беги в наш балаган и залезай в мой спальник. Он двойной, оба поместимся. Одежду твою я потом принесу.
«Однако, – думаю, - помыл девочку студентку, приготовил, за одно осмотрел внимательно все интимные подробности и извольте под него ложиться. Но сама же я на это напросилась».
Под любопытными взглядами трех дам, геологиня Людочка голышом выскочила из импровизированной бани, накинула бушлат Василия, который едва прикрывал ягодицы и, мелькая голыми ножками, побежала в балаган Борового. Зоя прокомментировала этот бег на короткую дистанцию:
- Там он ее и разложит. – И неожиданно добавила. – Эх, мужика бы мне!
Повариха Вика с завистью смотрела на Людочку, которая ее опередила. Детдомовка Вика была с раннего детства приучена к тому, что над ней есть старший, который ей руководит, принимает решения во всех сложных случаях. Сейчас она упускала возможность получить старшего, передать ему заботу над собой. И Вика решилась… После затяжного молчания она промолвила:
- Вы как хотите…
Достала из палатки мыло, полотенце и пошла на галечную косу. Разделась не спеша, потянулась всем дородным телом и нырнула под брезент. Дамское единство было разрушено окончательно, теперь Инна Павловна и Зоя оставались в меньшинстве.
Как мне рассказывал Василий Боровой, он даже не сразу узнал Вику в голой женщине, неожиданно залезшей в его баню.
- Голая женщина совершенно другая, чем в одежде и ведет себя иначе. Похоже, что вместе с одеждой она скидывает все условности и приличия. Я смотрю: под брезент лезет такая сдобная, титястая, широкозадая и спрашивает; «позвольте мне попариться». Подходит ко мне во всей пышности своего тела, руки опустила, не прикрывается. А чего прикрываться, известно, зачем сама пришла и товар на показ выставила. Ничего не скажешь, роскошное тело. От неожиданности задал ей дурацкий вопрос (она до сих пор вспоминает, дразнит меня) ты что умеешь? «Я, - говорит, - могу и спереди и сзади, только в рот не брала, но я научусь».
Оставил ее париться – завтра поговорим – и голышом побежал в балаган.
Люду все-таки волновало предстоящее событие, поэтому она достала из своих вещей и надела трусики и маячку. Залезла в верблюжий спальник и стала ждать. Боровой вошел, как был в бане, в костюме Адама и обнаружил, что она лежит в нижнем белье. Со словами: «женщина должна ждать своего мужчину голой, - бесцеремонно зацепил резинку трусиков и потянул вниз, - приподнимись». Люда подняла свою пятую точку, трусики спустились на бедра. Чтобы мужчина снял их совсем, ей пришлось высоко поднять плотно сдвинутые ноги. Между ляжек выглянули складочки больших губок, которые девушка стыдливо прикрыла ладошкой. Так же решительно Василий стащил с нее маячку и только после этого забрался в спальник.
Касаются бедрами голые тела, мужская рука легла на грудь девушки, погладила и сдавила…
- И тут он говорит мне, - рассказывала Люда женщинам поселка, - Солнышко, раздвинь ножки.
Я отвечаю, как в том анекдоте:
- А разве у Солнышка ножки есть? - и раздвинула... - Лежу под ним и думаю: «Зачем я свою нетронутость тому сопливому студенту отдала, лучше бы ее для Васи сохранить – говорят, что мужчина любит, когда девушка достается ему первому».
Удушливое волнение, остатки стыда затопили Людочку, когда Василий Боровой лег между ее бедер и вторгся в святую святых женского тела. Но через некоторое время Людочка освоилась и робко начала двигаться ему навстречу. Потом они отдыхали. Девушка лежала спиной к мужчине, упираясь мягким местом в его пах, он тихонько гладил ее бедро.
- Это у меня только второй раз – шепчет Людочка.
Неожиданно их уединение нарушила голая Вика, которая нырнула в полумрак балагана со словами:
- Квартирантку примете?
Ей достался тоненький спальник Люды, из тех, которые туристы называют «хохотунчик». Но после банного жара это не имело значения. Видя, что основное действо закончилось и «молодожены» просто отдыхают, Вика спросила с завистью:
- Вася, а меня когда?
Ответ мужчины был категоричен:
- Вылезай из спальника и становись на четвереньки.
Годы спустя Вика сама рассказала поселковым женщинам о том, как она стала одной из гражданских жен «дорогого Васеньки».
- Встала я на колени и локти, попу высоко держу, она у меня соблазнительная. Вася сзади меня пристроился, членом по складочкам водит. И как воткнет!!! У меня до того мужика очень долго не было, поэтому я сразу улетела. Извиваюсь под ним и вою в голос, даже Людочку перепугала. Она вначале вроде постыдилась на наше траханье смотреть. А чего тут стыдиться, только что этот самый мужчина ее на свой член надевал. Потом стала она подсматривать в щелку спальника, как я задом навстречу Васе качаю. Ну, я с мужиками опытная, не то, что эта девчонка.
Я Людочку многому научила. Поначалу она даже член взять в руки боялась, а уж вставить его в себя и совсем не могла. Ей, видите ли, стыдно! А чего стыдиться? Для того и сделана у женщин дырка, чтобы мужскую палку в нее вставлять.
Со следующего дня Боровой с Людочкой и Викой, не затевая медового месяца, принялись достраивать зимовье и готовить коптильню к началу путины проходной рыбы. В прежних командировках он видел копчение рыбы в накрытых ветками шалашах у якутов, ненцев и чукчей. Общие принципы были понятны, но сам процесс копчения предстояло осваивать на ходу. Все трое заметно отощали от ежедневной работы и скудного рациона. Однако ночью присутствие под его боком двух совершенно голых женщин возбуждало.
По договоренности между собой, женщины укладываясь спать, поворачивались на бок, попками к своему мужчине и повелителю. Руки его находили теплые груди одной из них, ласкали упругие ягодицы, катали в пальцах большие губки, которые бесстыдно выглядывали между ляжек. Когда он переворачивал на спину пышную телом Вику или стройненькую Людочку, вторая понимала, что «сегодня не ее очередь». Василий старался не давать повода для ревности и поэтому не оказывал предпочтения ни одной из своих женщин.
Через несколько дней к Бугрову, занятому на постройке зимовья, подошла Зоя.
- Я, конечно, не такая сочная, но, может быть, и мне позволишь под тебя лечь.
- Что тут делать, - рассказывал мне Боровой, - Стоит передо мной, глаза на мокром месте, так и кажется, сейчас она начнет раздеваться. Ладно, говорю, переселяйся к нам.
Для Зои, женщины уже рожавшей, не составляло проблемы отдаться мужчине - покровителю и защитнику. Некоторую обвислость грудей, отсутствие девичьей упругости ляжек и женской пышности с успехом компенсировало Зоиньке  мудрое знание того, как следует поступать в постели. Боровой не наивен в утехах, но учила его Зоя: «как и за какие места следует щекотать женщину, чтобы она в полный раж вошла». Сладко целовала она своего мужчину, пружиной выгибалась под ним сухощавое тело.
Но Зоя не только была ловкой под мужчиной, как прирожденная сибирячка, она не чуралась никакой работы. Обед сварить, носки починить, дров нарубить - любое дело спорилось в ее руках. За эту универсальность ценят таежные мужики наших сибирячек: и тех, у которых телеса размое-мое, и сухопарых (сухое дерево дольше скрипит). Но стесняются признать это вслух, шутят: «сибирячка быстрей всех трусы снимает».

                ***
С появлением четвертой пары рук работа пошла быстрее. Однако возникла проблема ревности к общему мужчине, конкуренция за его благосклонность и ласки. Вика и Людочка, первые его женщины, соблюдали между собой равенство во всем, а Зою они приняли с молчаливым недоброжелательством. Она отвечала тем же. Вика, как более уравновешенная, пыталась гасить конфликты, но это не всегда удавалось. Дело кончилось безобразной сценой между Людочкой и Зоей – с криками, женским визгом, взаимными оскорблениями и размахиванием кулаками.
- Знаешь, что было всего труднее, - рассказывал Боровой, - не тяжелая работа и, даже, не гнетущая неопределенность нашего будущего. Не допустить ссор и скандалов в нашей группе – вот была проблема. В закрытом от внешнего мира коллективе взаимное недоброжелательство может привести к непредсказуемым последствиям.
Васили растолкал скандалисток, выдержал паузу и изрек правило, которого его жены придерживаются до сего дня.
- Все споры решать полюбовно. Никакие скандалы не допустимы. Участниц буду пороть ремнем - и правую, и ту, которая виновата. Раз головы не работают, буду вгонять ум через попы. Сейчас снимайте штаны и получайте внушение. Обе.
Зоя сразу спустила штаны с трусами и покорно ждала. Людочка немного задержалась, взглядом умоляя Василия отменить наказание. Но когда он молча вытащил из брюк широкий ремень, тоже спустила штанишки-трусишки и смущенно прикрыла рукой волосики внизу живота.
По знаку мужчины студентка первой встала на колени, наклонилась вперед. И вот ее голова зажата между бедрами мужчины, рука надавила на живот, поднимая выше спину и девичью попочку. Ремень обжог ягодицу, захватив и заднюю сторону ляжки. Она не удержалась, вскрикнула. А ремень падал снова и снова: на правой ягодице, по левой, по правой, по левой.
ШЛЕП! Ее, любимую дочку мамы и папы, бесстыдно заголил мужик, которому она дарила ласку своего тела! 
ШЛЕП! Ее бьет ремнем по попке мужчина, которого она жарко обнимала ногами!
ШЛЕП! И это на глазах у Вики!
ШЛЕП! Ой, как больно! Ой, как стыдно!
Когда ее перестали пороть, Людочка встала и со слезами промолвила:
- Меня родители никогда не били.
- И жаль, что не били, дурь не выбили. Еще поскандалишь – выдеру сильнее, - сказал мужчина, столько раз ласкавший ее молодое тело.
Зоя сама наклонилась, просунула голову между бедер Василия, стоически выдержала порку. А когда встала, поблагодарила мужчину «за науку».
- Мы, как были без штанов с поротыми попами, обнялись с Людой и заревели – рассказывала потом Зоя.
Василий не испытал садистского наслаждения от этой экзекуции, а женщины крепко запомнили, что «надо жить дружно». Погода начинала портиться и в дождливые дни наши робинзоны коротали время уже в зимовье с печью, топившейся по черному. Дым выходил в люки под крышей, которые открывали, когда в зимовье горел огонь. В землянке становилось жарко и женщины раздевались до трусиков по старому обычаю лесных народов. В таком виде сидели у огня, чинили белье, готовили теплую одежду на зиму.
Вид голых грудей волновал мужчину и он, не стесняясь, начинал ласкать одну из своих женщин. После напряженных трудовых дней было так приятно трогать аппетитные грудочки, сжимать пальцами напряженные соски, гладить ляжки. Женщине млела от его ласки, медленно откидывалась на спину и, не стесняясь подружек, приподнимала попу, без стыда позволяя спустить с нее трусики. Наконец мужчина тянул ее за руку: «пойдем»!
Все они спали на полу, но место Василия, где он спал и любил очередную женщину, было занавешено палаткой. Мужчина уводил сегодняшнюю избранницу в это укромное место, а остальные с любопытством напрягали слух. Вика «любила» в полный голос с завыванием и повизгиванием, Зоя имела привычку разговаривать лежа под мужчиной, только Людочка соблюдала обет «постельного молчания».
Между собой жены установили свой, не понятный Василию, порядок посещения ночью его постели. Каждый вечер одна из женщин занимала там место, подставляла тело его ласкам, а дальше «будет что или не будет» - это насколько у Васеньки силы и настроения достанет. Им хотелось даже не вульгарного траханья, а ласки, когда мужская рука нежно гладит женское тело в самых укромных местах, целует в шею, скользит пальцами вдоль ложбинки спины.
И женщины ласкали его, каждая по-своему. Зоя любила играть мошонкой, перекатывая в руке яйца. Вика покусывала соски. А тихоня девочка-Людочка эротически работала губами, путешествуя по его спине и животу, целуя мужские ягодицы.
В начале октября выпал первый снег. К этому времени Инна Павловна отчаялась дождаться спасателей и пришла с повинной. Вошла в зимовье, встала на колени и умоляла:
- Простите меня, пожалуйста, я буду послушной…
Боровой ее жестоко наказал «для науки». Суровая бухгалтериса Инна Павловна сама нарезала в кустах прутьев для своего холеного зада. Эта покорность произвела особое впечатление на Зою:
- Она же такая важная была. Я до того только однажды ее видела в конторе экспедиции. Что ты, не подходи! Ее все боялись, начальники отрядов просто тряслись, когда ей финансовый отчет сдавали. И здесь в первое время очень уверенно держалась, все спасателей ждала. А потом приползла, чуть ли не на животе: простите меня. Васенька сказал ей до гола раздеться, - продолжала Зоя, - она и разделась, а в глазах страх. Мне ее так жалко стало… Васенька ее так неспеша начал щупать: груди помял, за соски потянул, повернул задом и попу ей тискает. Потом велел ляжки раздвинуть и всю манду в руку забрал. Я где-то слышала, что так древние римляне на базаре рабынь щупали перед покупкой. А она стоит, не кочевряжится. Разложил ее Васенька на живот и так отстегал! Инна Павловна кричала и плакала. А потом ей голой, поротой в женскую дырку палец вставил и так повел за занавеску. Там и трахнул ее. И ничего, покорная стала, с нами теперь живет душа в душу.
Выпоротая и оттраханная своим мужчиной-повелителем Инна Павловна, прислушивалась к новым для нее ощущениям. «Конечно, больно, но мне почти не было стыдно. Я впервые испытала что-то вроде оргазма, даже попу поднимала навстречу розе. Интересно, он заметил это или нет? Я разделась до гола перед Васей, он высек меня, но теперь я принята в его семью, получила защиту и крышу над головой».
Инна Павловна отлично понимала, что расплатилась выпоротыми ягодицами за предстоящее минимальное благополучие. Сознавала и тот факт, что мужчина ее опять высечет в случае провинности. И этот прискорбный факт требовал какого-то оправдания. Все мы являемся отличными адвокатами собственных поступков. Инна Павловна, поглаживая больное место, постаралась обосновать право Василия Борового сечь ее розгами: 
«И вообще я теперь думаю, что женщин и девушек полезно сечь в любом возрасте. Это просто необходимо, чтобы они не делали глупостей и чувствовали свое место около мужчины, который и защитит, и накажет виноватую. Как только мужчина посчитает, что женщина провинилась и была плохой девочкой, он вправе надрать ей попку. А я была очень плохой девочкой, когда не слушалась более опытного в таежных делах Васеньки, и получила по заслугам».
Гордость Инны была сломлена, она стала жаркой любовницей, старающейся во всем угодить своему мужчине. А женщина всегда сумеет угодить, если этого захочет.
Вскоре Людочка поделилась с подружками новостью:
- Кажется, я залетела, - сказала она со страхом.
- И хорошо, ответила Вика, - Васенька человек порядочный, тебя не бросит и от ребеночка не откажется. Радоваться нужно, дурочка.
Присутствовавшая при этом разговоре Зоя только улыбнулась:
- Не ты первая, я уже две недели назад убедилась, что затяжелела. 
К этому времени  женщины поняли, что благополучие каждой из них зависит от остальных членов общины. Установилась почти родственная дружба, в которой не было места ревности и счетам вроде «кто и где не доработал». Жены одного мужа принялись опекать друг друга, проявлять взаимную трогательную заботу. До наступления «массовой беременности» женщины опекали в основном Людочку, просвещали ее, как правильно вести себя под Васенькой.
- Когда он тебя гладит, ты зад подними и ляжки раздвинь. Мужчине очень нравится там погладить, помять, - просвещала студентку Вика.
- Сама в руку член возьми и держи, пока он тебя ласкает; кожу сдвинь, чтобы головка открылась и проведи им по своей щелке. И нисколько это не стыдно, а ему очень даже приятно будет, - советовала ей Зоя.
Инна Павловна держалась особого мнения:
- Самое главное не попа, а твои груди. Они у тебя тугие, руками мужскими еще не размятые. Возьми руками титичку, к его рту поднеси соском и попроси поцеловать. Очень приятно и тебе и ему будет, когда сосок в рот возьмет и пососет, как младенец.
Из всех женщин только Зоя до этого рожала и могла посвятить подруг в тайны беременности, родов, кормления ребенка и ухода за ним. Ее наставления были необходимы всем и, особенно, Инне Павловне. Бухгалтерису страшно беспокоило, что она «делает все не так». И ребеночек в ней не так толкается, и животик у нее растет на один бок, и молока у нее будет мало. Ежедневно приходилось успокаивать подруженьку Инночку, показывать, наставлять. Групповая беременность неопытных женщин, которые были лишены медицинской помощи, окончательно сплотила жен Василия.
Так началась длительная зимовка, за ней последовали роды у всех четверых женщин. Василий Боровой принимал их сам при активной помощи Зои. А там предстояла еще одна тяжелая зима.

                ***
На третий год на них случайно наткнулись геологи и сообщили о пропавших без вести, которых никто уже не надеялся видеть живыми. Вертолет привез спасателей, врача и следователя прокуратуры. Прибывший «борт» встретил сам Боровой и четыре женщины, каждая из которых держала на руках малыша.
Технические подробности крушения скоро были выяснены и наших робинзонов переправили в Поселок. Василия Борового взяли под стражу по обвинению в «принуждении к сожительству и многоженстве». Доказать его вину не удалось, показаний против Борового не дала ни одна из женщин. Каждая клятвенно уверяла, что на момент катастрофы была на первом месяце беременности от другого мужчины, фамилию которого она отказывается назвать. Ирина Павловна по женской болтливости рассказала соседкам, что Боровой ее высек. Но у следователя отказалась от своих слов, уверяла, что просто пошутила.
- А вообще-то, нас баб обязательно нужно пороть… - заключила она официальные показания под протокол и добавила, - по голой заднице.
Уголовное дело рассыпалось на глазах. Людочку с ребенком увезли родители, Зою забрал муж. Вика и Ирина Павловна остались в Поселке. Они обосновались в заброшенной конторе закрывшейся геологической партии и каждый день носили дорогому Васеньке передачу в КПЗ. Через два месяца Василия Борового выпустили за недоказанностью улик. Но слух о его многоженстве достиг редакции, и он был уволен.
Обосновался Боровой с двумя женами в той же бесхозной конторе, починил печи, крышу и стал готовиться к зимовке с двумя мамашами его детей. Узнав об его освобождении, вернулись Людочка и Зоя, которая кроме малыша привезла с собой старшую дочку, нажитую в первом браке. Зажили в просторном доме и вскоре опять все четыре женщины ходили по Поселку с большими животиками.
- Такой брак ни один закон не зарегистрирует, вот мы и числимся артелью, ловим для геологов красную рыбу, икру солим, бьем для них гусей и храним в вечной мерзлоте. Огород держим. На сезон Вика в столовую Поселка нанимается, она первоклассный повар. Инночка в бухгалтерии подрабатывает. Ну и местные аборигены помогают нам кто и чем может. Их многие руководители обманывают, а у меня и Инночки высшее образование, в законах разбираемся. С нашей консультацией вдвое поднялись доходы таежных охотников. – Заключил свой рассказ повелитель четырех жен, бывший журналист Василий Боровой.
- Любить своих жен, воспитывать детей и оберегать и добывать для них пропитание - несомненно, это и есть та гармония, которую люди называют счастьем. – Сказал мне Василий в заключение своего рассказа. - Спасибо СОЗДАТЕЛЮ ЗЕМЛИ И НЕБА, которого мы в своем невежестве называем то Аллахом, то Христом, то Иеговой. Спасибо Невыразимому за то, что он, создав человека, подарил нам умение ЛЮБИТЬ. Когда женщина наслаждается своим мужчиной, а мужчина женщиной они славят Создателя, служат ему. И самое правильное служение происходит не в церкви, мечети или синагоге, а в слиянии любящих душ и тел.