2. Жизнь в Прекрасной Стране-Америчке

       Вэл Пападаки    2. Е.А.М., или Жизнь в "Прекрасной Стране-Америчке"

Е.А.М. (Елена Андреевна Маль-ская) вошла в мою жизнь примерно в то же время, что и Мартин (см. Мартин… В.П.), вошла прочно, навсегда.  Она, словно падучая звезда, промелькнула на небосклоне моей юности и растаяла, но след её остался в сердце.
Я работал тогда на номерном заводе —  в "ящике". Я был еще совсем мальчишка, но уже побитый жизнью. За спиной была музыкальная школа и связанные с ней амбиции, потом их крушение, отчаянная попытка самоутвердиться, приведшая меня на строительство Сталинградской ГЭС, постыдный побег оттуда и последующие за ним попытки как-то выкарабкаться из-под обломков разрушенного "Я".
Отрочество оборвалось внезапно, словно прерванный сон, как будто меня, спящего,  толкнули, и я проснулся. И вот я уже на заводе, среди таких же, как я, "картонных" людей. Я стою у станка в полутемном цеху и сверлю отверстия в железной болванке. Получается плохо, я запарываю размеры, мастер матерится, я проклинаю все на свете и начинаю заново. Мне бы понять, что этому тоже надо научиться, что навык придет через пару месяцев, но я не хочу этого понимать! Я не хочу понимать, что это совсем другая жизнь, к которой надо привыкнуть и которую я уже ненавижу. Да, вот это, пожалуй, самое страшное: ненавидеть жизнь, которой живешь. Это — тюрьма. Я и был в тюрьме, но жил надеждой (впрочем, призрачной) оттуда вырваться, так или иначе. Я надеялся поступить в вуз.
Потом, уже ближе к весне, меня переводят (по протекции моего дяди, которого здесь уважают) из цеха в лабораторию, более светлое, тихое и уютное помещение, где окна выходят на Неву и всего один начальник. Но и здесь, тоже надо учиться. Я учусь работать на ручном токарном станке, изготовленном наверно еще во времена моего деда, но работа, можно сказать, ювелирная. Есть заготовка, полый стеклянный цилиндрик, не больше пузырька из-под лекарства, на который нанесена влажная серая паста. Эту пасту надо быстро обточить так, чтобы получилась спираль определенных размеров, после чего цилиндрик немедленно помещается в термошкаф, где его нагревают  до температуры в 1000 градусов (уж не помню), после чего спираль твердеет и намертво приваривается к стеклу.  Мне сказано, что это особого вида сопротивление, необходимое для строительства РЛС дальнего обнаружения. Так что работа ответственная, а главное, здесь нельзя ошибаться, т.к. готовое изделие тщательно проверяют в ОТК, и потом его уже не исправить. Сколько я запорол этих заготовок поначалу, одному Б-гу известно. Ему, и моему шефу, молодому (но уже семейному) парню с красивым надменным лицом (еще бы — он ведь здесь "белая кость"!) и тонкими, нафабренными усиками а ля Кларк Гейбл, которые он регулярно подстригает по утрам, пока я готовлю заготовки. Он терпит меня только из уважения к моему знаменитому родичу. …
Обеденный перерыв я обычно провожу в уединении. Захватив полбатона и бутылку вкусного кефира (или ацидофилина), я устраиваюсь где-нибудь в укромном месте и начинаю штудировать учебник английского языка, повторяя  вслух слова и отвечая на дурацкие вопросы упражнений. Положение мое незавидное: если не поступлю в университет, осенью загремлю в армию.
 Вот в один из таких перерывов меня  и "застукал" за моими занятиями молодой человек, по виду такой же работяга, как и я, но постарше. Это был младший брат Лены Гога (Георгий) Маль-ский.  Его заинтриговали английские фразы, доносящиеся из пустой каптерки. Мы разговорились. Узнав, что я готовлюсь к экзаменам в ЛГУ, он меня сразу зауважал (а мне этого так не хватало!) и тут же решил, что он тоже станет заниматься английским на пару со мной: вдвоем веселее! Гога был выше меня ростом и помощнее. Его породистая физиономия с большими карими глазами и крупным носом, светилась любопытством и радушием. А улыбка у него была просто голливудская! Он был шумный и заводной, и его буквально распирало от энтузиазма. Он даже подавлял меня своей неизбывной искренностью и желанием поведать мне  свои сокровенные чувства и мысли. Ему нужен был собеседник с "пониманием", и во мне он нашел такового. Когда я рассказал ему о своем увлечении музыкой, он тут же захотел познакомить меня с сестрой, которая в тот момент училась в музучилище по классу фортепьяно. Так я познакомился с Леной.
Встреча с Е.А.М. произвела на меня незабываемое впечатление. Я словно побывал в другом мире. Помню, в квартире было много молодых людей, и все  её поклонники. Е.А.М. была в центре этого хоровода. Она, словно шаровая молния, перелетала от одного молодого человека к другому, и каждый при соприкосновении с ней получал удар электрического тока. Мне тоже досталось. Я был сражен её (как мне тогда казалось) фантастической красотой и, конечно, яркой игрой на фортепьяно (не знаю, что меня тогда поразило больше). И еще, смелостью в обращении с мужчинами. В ней была какая-то адская смесь цинизма, обаяния и интеллектуального блеска. Представьте себе красавицу с фигурой Карменситы, говорящую низким, прокуренным голосом, которая оглядывает тебя, как какое-нибудь насекомое, холодным, оценивающим взглядом огромных зеленых глаз. Такой напор  мне явно был не по плечу. Я сразу для себя решил, что она не для меня, и что здесь можно рассчитывать, в лучшем случае, на дружбу.  Если она приблизит меня к себе, я стану ее поклонником, одним из ее рабов, готовым на все ради одного ее взгляда. Е.А.М. приблизила. Время от времени мы встречались, причем приглашала к себе обычно она. Я сумел войти к ней в доверие. Не знаю, уж, как мне это удалось, может быть потому, что больше слушал её и не вступал в полемику (у других поклонников, видимо, не хватало терпения). Е.А.М. любила вести пространные разговоры, в основном, о себе, о своих взглядах на жизнь. Она  легко поверяла мне свои тайны, рассказывала о своих любовниках, словно перед ней был не молодой парень, а её близкая подружка. Но её компании я сторонился: стеснялся её самоуверенных, напористых ухажеров.
Е.А.М. так прочно вошла в мою жизнь, что я не помню времени, когда бы я не чувствовал ее незримого присутствия. При этом она всегда умудрялась оставаться в тени, не навязывая себя, не стремясь к интиму. Наши жизни, словно две железнодорожные колеи, то бежали рядом, то расходились, то пересекались, то сливались в одну.
Оказывается, она на меня тоже глаз положила! Много позже, когда между нами установилась прочная эпистолярная связь, Е.А.М. так откликнулась на мои размышления по поводу нашей начальной "холодности" в отношениях.
..."Ты знаешь, наверное, мою склонность к анализу. Вот, думаю, появился (объявился, вернее) ты в третий раз в моей жизни. И что?— сожаление, печаль, чувство какого-нибудь "недо-" в прошлом? Нет, вовсе, — радость. Я никогда ни о чем не жалею и не плачу ни по ком. Что имею, храню, потеряв, не плачу, ха!. Вот, если раскрутить пленку назад, лет, так, на 28 (чуешь, какими сроками мы можем пользоваться в подсчетах?!), то вспоминаю твой приход в наш дом, а потом ты позвал меня в кино. Лето, тепло, хорошо. Васильевский Остров весь в запахах цветов. И смотрели мы с тобой, как сейчас помню, "Римские Каникулы" с очаровательной Одри Хепберн, какой она была тогда, а сейчас она — старая вешалка, очень вовремя ушла из кино. Тут, было, снялась в бездарном фильме с теми же "ужимками и прыжками", недостойными ея возраста и внешнего вида нынче, и только отравила впечатление и испортила память о прелестном существе, что сыграло несколько фильмов очень прилично.
…Ты мне очень понравился, но я была еще совсем бутоном, вернее еще завязью, дабы серьезно задуматься, хотя уже и пережила неудачную первую любовь, смех вспомнить (а его нет в живых уже больше 10 лет, ха!) Ты же сделал запись в своем дневнике восторженного содержания (помню дословно, не боись!). И дальше вопрос: почему мальчик, пришедший в восторг от девочки, не стал за ней ухаживать и т.д., а так, какие-то дружественные отношения.… Затем мое замужество, твоя женитьба, потом потеряли друг друга на годы…".
А действительно, почему? Причин можно назвать много, но наиболее явственно проглядывается одна: "мальчик" был еще девственником. Я и представить себя не мог с ней в постели! Обнимать такую умудренную опытом красавицу? Что я ей могу дать!?  Я уже заранее знал, что опростоволосюсь.
Помню, много позже, будучи уже женатым человеком,  я как-то зашел к Е.А.М. утром  "по делу". Она тоже была замужем за танцором из балетной труппы Кировского театра. Захожу к ней в комнату (они жили в коммунальной квартире на ул. Попова), смотрю — стоит у трюмо в ночной рубашке, наводит на себя марафет. Ну, подходит ко мне, целует в щеку и снова за туалет. "Я, говорит, всегда здесь стою, и всегда одно и то же. Вон, смотри, окно напротив, видишь? Сейчас я разденусь и увижу его рожу. Вот, смотри". И она, как ни в чем не бывало, снимает с себя ночнушку и остается в одних трусиках. Грудь у нее небольшая, но очень красивая: как два налитых антоновских яблока. "Вот, видишь, уже к стеклу прилип". И меня к окну тянет. А я стою рядом с ней, глупо ухмыляюсь и тупо смотрю в окно. А сам про себя думаю: "а я, что же, не в счет?". Почему я тогда не сгреб ее в охапку, и не кинул в еще не заправленную постель? Наверно, не готов был на такое. Или не ощущал ее, как женщину?...
…Наши случайные встречи были всегда "по поводу". То ее муж привезет шмотки из заграницы, которые надо загнать, то еще что-нибудь. У меня свои дела, у нее — свои. Однажды, узнав из телефонного разговора, что я вознамерился жениться, Е.А.М. вдруг забеспокоилась на мой счет и тут же выразила желание взглянуть на мою избранницу. Она прикатила ко мне, посидела с полчаса, пока Л. варила на кухне борщ "по-кубански", а потом позвонила и стала отговаривать от этого мероприятия, заявив, что нельзя жениться на "хабалках", чем меня сильно обидела. Интересная была ситуация: будущая жена хлопочет на кухне, а Е.А.М. развалилась на диване, о чем-то мне "вещает" и посматривает на Л. этак свысока, когда та заходит в комнату, чтобы  спросить меня о чем-нибудь.
А то, как-то заехала ко мне, пока я ещё ходил в холостяках, сказав, что хочет послушать мой новый, привезенный из Индонезии миниатюрный магнитофон "Филипс". Ну, посидели (я чувствовал себя неловко, спрашивается: почему?), потрепались о том, о сем, Е.А.М. спросила, не передумал ли я жениться, но, получив отрицательный ответ, замолкла и больше не возвращалась к теме. Потом села за пианино (которое стояло у меня в комнате еще со времени музыкальной школы, как и виолончель, пылившаяся в углу), поиграла, похвалила инструмент, а потом мы записали на "маг" пару блатных песенок в ее исполнении. Помню, в одной из них были такие слова:
"Ты говоришь, полтины тебе мало,
А полтора тебе никто не дасть (именно так!),
Все потому, что криво ты лежала,
И я никак не мог попасть.
Алеша жарил на баяне,
Шумел-гремел бутылками шалман,
В дыму табачном, в призрачном тумане
Пел песню пьяный одесский уркаган …".
Нарочито грубые манеры Е.А.М. и её желание все обсмеять меня шокировали. Она теряла в моих глазах, как женщина. Надо признать, что я, все-таки, был тогда большим "жлобом". И в тот раз Е.А.М. уехала, можно сказать, не солоно хлебавши, потому что между нами ничего такого не произошло — никакого, тебе,  интима! Странно, ведь тогда я уже потерял "невинность" к тому времени — со своей будущей супругой! Видимо, влюблен был в нее, или, может,  считал неприличным  ложиться в постель с другой женщиной накануне свадьбы. Вот, ведь, как бывает! Кстати, магнитофонные записи песенок Е.А.М. пользовались бешеным успехом в армии, куда меня "занесло" после университета...
Но я все время "помнил" о Е.А.М.! Я не шел на "сближение", понимая, что она — человек не моего круга. Я, ведь, все время куда-то оформлялся: то в Гану, то в аспирантуру, а она вращалась в кругу людей, мягко говоря,  неблагонадежных. Видимо, боялся "вляпаться" во что-нибудь "антисоветское". И потом, это мое вечное безденежье: куда уж было любовниц заводить!
Но Е.А.М., оказывается, меня тоже не забывала. Вот как она пишет о том времени:
"…И вдруг, наша встреча в концерте, притом мы оба уже побитые разными "ключами по голове", ха, с багажом переживаний, утрат,  неудач, и т.д. Я отнеслась к ней очень серьезно и думала построить нечто уникальное, взявшись за дело, как говориться, всеми фибрами своей души, ха. Зданьице получилось небольшенькое, но, все же, славное и могло бы дать могучие результаты впоследствии (напоминаю: "великолепен союз Близнеца и Льва, как  союз ума и силы"). Помню,  ты тогда еще сказал: "Это я — ум, а ты — сила". "Нет, говорю, наоборот", ха!). Но сила вышла из-под контроля ума, хе-хе-хе, и ... результаты можно не подсчитывать…".
Конечно, "строила" Е.А.М., а я просто стоял в стороне и наблюдал, что из этого выйдет. К тому времени, я уже десять лет, как был женат, уже много раз пытался развестись, да все "никак было": то одно, то другое. А тут еще сынок родился. Хотя в отношениях с женой у нас был полный "раздрай", внешне все выглядело вполне пристойно.  Мы только что вернулись из Египта и были обеспечены материально. Мое положение в "Универе" упрочилось: я получил должность старшего преподавателя и метил в аспирантуру, в которую и поступил в том же году. Жена устроилась в одну из самых престижных гостиниц в Ленинграде и регулярно приносила домой подачки от благодарных "постояльцев": вино, фрукты, шоколад. Давали и деньги. У нее там завелся свой круг знакомств, в который я был не вхож, да и не хотел входить. Так что жили мы, как бы и вместе, а по сути, каждый сам по себе. Сыну шел третий годик, он часто болел по хилости здоровья, доставляя нашим предкам массу забот, которые, наверное, были, все-таки, более приятными, чем их собственные. Раз в трое суток, когда жена уходила "на сутки",  я его подкидывал то к моим, то к её родителям. Секс у нас с Л. совсем "заглох", и я опять перешел "на ручное управление".
Очная аспирантура придала жизни новое измерение. То было время "свободного парения" (или "падения"): не надо было ездить на службу и часами томиться в аудиториях со студентами, не надо было сидеть на кафедральных собраниях, стоять  в очереди в преподавательском буфете. Теперь моим вторым домом стала Публичная Библиотека —  "Публичка". Я приходил туда к открытию, когда в залах еще пусто и сквозь открытые настежь окна (или форточки) с улицы доносится шум с Невского Проспекта. Я занимал место где-нибудь в глубине зала, подальше от входа, забирал заказанную накануне литературу и принимался за чтение, потихоньку втягиваясь в процесс "приобщения к знаниям". Мне хотелось блеснуть эрудицией перед научным руководителем, и я все искал что-нибудь "свеженькое", что-нибудь такое, чего он еще не знал.
Тему я взял, хуже не придумаешь. Хотел словчить, и тут же попал в ловушку ("Лев боится попасть в ловушку", как говаривала Е.А.М.). Еще в бытность свою в Египте я увлекся собирательством английских неологизмов. Я находил их в журналах Time и Newsweek, которые я регулярно штудировал, выписывая оттуда примеры с новыми словами. Собственно говоря, я выдумал себе это занятие, чтобы оправдать затраты на эти журналы (в пику нашим "спецам", которые экономили пиастры на всем, даже на носках!), и научиться быстро печатать на пишущей машинке.  Примеров набралось порядочно, и я их взял с собой в Союз. На факультете мою работу оценили по достоинству (ведь, тогда этих журналов не было в свободной продаже), предложив мне аспирантуру. Сдав вступительные экзамены, я к своему несчастью обнаружил, что на эту тему (неологизмы в английском языке) написаны горы диссертаций и даже несколько книг. Это несколько охладило мой энтузиазм, да и руководительница моя оказалась, как говорится, "ни рыба, ни мясо". Что делать? Время-то шло! По совету своего приятеля Жени К. я обратился к одному весьма перспективному доценту филфака Л.П. ("Лёне") Ступину. Он был ведущим специалистом в области английской лексикографии. Поговорив со мной, "Лёня" предложил мне тему, в которой я был, что говорится, "ни бэ, ни мэ" и, стало быть, все надо было начинать сначала. После нескольких дней раздумий я, все-таки, решился и поехал на поклон к "Лёне". Он жил тогда у себя на даче в Комарово (где и погиб, бедняга, много позже, от рук "бомжей"). Ну, поговорили  мы с ним у него в "баньке". Я, как обычно, жаловался на отсутствие знаний, но он сумел меня убедить, заявив, что у меня все получится. Так я стал его аспирантом. Тема моей диссертации звучала примерно так: "Проблема языковой нормы в толковых словарях английского языка". Суть её сводилась к следующему: показать, насколько эффективными оказались запретительные пометы на употребление тех или иных слов, расставляемые лексикографами в своих словарях. Материалом для нее послужили два самых знаменитых толковых словаря английского языка — Толковый Словарь Самуэля Джонсона (1757 г.) и БОС (Большой Оксфордский Словарь), изданный в двенадцати томах уже в XX веке. Сам Ступин в то время писал докторскую диссертацию на примерно ту же тему (которую он с блеском защитил годом позже). Он исследовал в историческом срезе развитие английской ненормативной лексики (т.е. "мата") и её влияние на составление толковых словарей. Тема была весьма актуальной. Ведь и русский язык быстро рос вширь и вглубь, но это не находило отражения в больших толковых словарях русского языка, так как многие слова считались "неприличными", "непристойными", или вообще были под запретом.
…Итак, начались новая жизнь в шкуре очного аспиранта. Работы было много — скучнейшей, нудной работы с "первоисточниками", со справочными изданиями. Вначале надо было выписать из словарей примеры с нужными пометами (а их были тысячи!), чтобы создать "массив данных". Потом как-то расклафицировать материал, выработать на его основе лингвистическую концепцию (но так, чтобы она не расходилась с идеями моего руководителя!),  придумать оригинальную методику изложения. Мой день начинался с похода в кабинет отдела редкой книги "Публички" или БАНа, где меня ждали мои мучители — два пыльных фолианта Словаря Джонсона, — напечатанные еще в позапрошлом веке. Сидя в полутемной, уставленной стеллажами с манускриптами и томами первых европейских словарей комнате, я перелистывал пожелтевшие, рыхлые страницы моего словаря, вглядываясь в поблекшие строчки старинного шрифта в поисках нужного мне слова с пометами типа "Так говорить нельзя!", "Такого слова нет в литературном языке!" и т.п., за которыми шли примеры из литературы того времени или предшествующих эпох, иллюстрирующие употребление этого слова. Сейчас мне эта тема уже не кажется такой уж неинтересной, но тогда это была тоска зеленая! К тому же надо было читать специальную литературу, и с каждой прочитанной работой открывались "новые перспективы"! Вот, думалось, "эврика!" —  нашел новый "метод"! А потом оказывалось, что нет, не то. Надо было овладевать техникой статистического исследования со всеми там выборками, среднестатистическими величинами, надо было разбираться в сущности нормативности в языке, а стало быть, залезать в логику, этику, языковую эстетику.
В общем, как говорится, "чем дальше в лес, тем больше дров". Я чувствовал, что вязну в материале, теряю ориентиры, просто толкусь на одном месте. Подливало масла в огонь и то, что "Лёня" частенько выказывал неудовольствие по поводу "отсутствия прогресса". "Писать, писать надо!" набрасывался он на меня, возбужденно размахивая руками. "Надо делать ""кирпич"!". И был, конечно, прав, как всегда.
Приступы отчаяния сменялись моментами эйфории — то по поводу какой-нибудь удачно найденной мысли, то решения, которое на поверку оказывалось очередным "пшиком". Я все больше и больше проникался отвращением к выбранной мною теме. "И какого черта я ввязался в эту авантюру", такая мысль все чаще и чаще приходила мне в голову.  Настроение было, хуже не придумаешь. Вот, что я написал тогда в дневнике:
"…Все время приходится успокаивать себя, сдерживать подступающую к горлу панику… Сегодня шел по улице и вдруг остановился посреди дороги и стою на месте: не знаю, куда идти дальше. Повернул назад, прошел немного и снова встал. Постоял, потом опять развернулся и пошел в обратном направлении. И так, несколько раз: то туда, то обратно… Полный маразм". 
В таком маразме я пребывал тогда большую часть времени. Сейчас мне даже обидно за себя становится. Откуда все эти страхи взялись? Кто вбил мне в голову, что у меня ничего не получится? Не знаю. Видимо, я был о себе слишком высокого мнения, которое не подтверждалось делом. А может, это был "синдром неудачника": заниматься делом, не веря в свои силы и заранее предрекая себе неудачу. Помню, у меня постоянно возникало ощущение тупика. Я чувствовал, что все идет не так, как надо, и я все больше и больше запутываюсь в жизненных неурядицах. Может быть, так оно и было. На душе было тяжко, а вокруг, никого: некому "поплакаться в жилетку".
Вот тут-то я и вспомнил о Е.А.М.. Вспомнил, и понесся к ней за утешением. И схватился за нее, как утопающий за соломинку. Я ей позвонил, и хотя со времени нашей последней встречи прошло много лет, она как будто ждала моего звонка. Встретились мы на концерте дирижера Юрия Темирканова, которого она знала еще по работе концертмейстером в Театре Музкомедии, где он начинал свою деятельность. Встретились, разговорились, да и отправились к ней домой отпраздновать эту встречу.
Оказывается, для нее чуть ли не главным в наших отношениях были наши астрологические соответствия. Я — Лев, она — Близнецы: знаки Зодиака  которые, по ее мнению, просто созданы друг для друга (какими наивными мне казались тогда её астрологические выкладки!). Ей нравилось, что я такой покладистый, ни в чем ей не перечу, почтительно "внимаю" её разглагольствованиям о жизни и обстановке в стране. Ну и в постели, тоже, было поначалу  все, как в сказке. Денег, правда, не было ни у меня, ни у нее, но нас это не смущало: мы были рады малому. А главное, Е.А.М. меня хорошо "понимала".
Я искал сочувствия своим бедам, искал утешения, и Е.А.М. дала мне его с избытком. Она все сходу поняла и, правильно  поставив диагноз,  выписала самое действенное средство: секс. Помню, мы стояли у двери, прощаясь после очередной душещипательной  "беседы", и я не знал, как быть: мне хотелось поцеловать её "из  чувства благодарности, но я не решался. И вдруг она сама запрыгнула на меня, как на лошадь.  Обхватив шею руками и повиснув на мне, как на дереве, она стала обнюхивать меня, как собака. Это было что-то. Она сказала, что мой запах её возбуждает (наверно, опять в ход пошла астрология), и мы тогда впервые поцеловались по-настоящему.
…От избытка любви ко мне, Е.А.М. меня во всем оправдывала, пыталась как-то ободрить, поднять настроение, хотя и видела, что помочь мне ничем не может. Единственным выходом, по её мнению, мог быть стать наш с ней отъезд из Союза. "Давай уедем", прорывалось у нее в иные моменты, "нам с тобой здесь делать нечего". Вот это "нам" мне совсем не нравилось (хотя я об этом и помалкивал). Оно ставило нас "на одну доску", делало "сообщниками", но на самом деле все было совсем не так! Да, Е.А.М. в Союзе была, что называется "не жилец". По её глубокому убеждению, жить можно было только "за руб ежом", т.е. за пределами "Софьи Владимировны", как тогда выражались в кругах диссидентов. Она думала, что только там сможет обрести себя, как бы трудно ей ни пришлось (и ведь, права оказалась, подтвердив это своей последующей жизнью!). У нее (в отличие от меня!) всегда была колоссальная вера в себя, в свое предназначение, и эта вера спасала её в тяжелые времена жизни в эмиграции.
Ну, а я? Почему я тогда не примкнул к инакомыслящим? Ведь, знал же об их протестах, о Солженицыне и Сахарове, о Синявском и Даниэле, об Иосифе Бродском, наконец? Я жил в Питере, который весь бурлил недовольством,  я работал в ЛГУ, который был рассадником новых, прозападных веяний. Я регулярно слушал "голоса" по радио, я даже ухитрился получить доступ в "Публичке" в зал запрещенной к выдаче литературы и регулярно читал там "Ньюсвик" и "Тайм", получая последние сведения о диссидентах из западной прессы. Но… меня, по большому счету,  это ни с какой стороны не волновало. Я не воспринимал коммунистический официоз, как нечто враждебное. Не будучи членом КПСС, я находился т.с. за пределами его досягаемости. И потом, я не хотел лишаться работы! Громко заявить: "Я против!", и потом сгинуть, быть вычеркнутым из общества, терпеть лишения!? Нет, на это я был неспособен. Диссиденты — это были люди особой ментальности, они были "против" во всем, что касалось нашего, советского общества. Это был  социальный анклав, в котором все было построено на отрицании, неприятии тоталитарного режима и … полном незнании экономической базы "свободного мира". Они шли на риск, надеясь на помощь "оттуда".  Примыкая к ним, ты принимал их правила игры. Это и конспирация, и столкновения с властью, с неизбежно вытекающими отсюда последствиями. И чем все это кончалась? Люди попадали в лапы КГБ, ломали себе жизнь, пропадали в лагерях.   А главное, — никакого толку (как мне казалось)! Все оставалось, как было. Так, зачем же рисковать. Нет, уж лучше притворятся. Власть представлялась мне крепкой и непробиваемой, а все потуги расшатать её — дешевой показухой.
В свое время я, как и большая часть нашего общества, был ошарашен "откровениями" Н.С.Хрущева, разоблачившего "культ личности" Сталина. Разоблачения эти я воспринял, как того и хотел новый генсек — с восторгом и ужасом. В результате, личность И. В. Сталина приобрела инфернальные, сатанинские черты. Не знал я тогда, что Н.С.  ставил совсем иные цели, а именно, свалить вину за преступления на одного человека, обелить себя и себе подобных, сохранить партийный аппарат, подчинить его себе и сделать послушным исполнителем своей воли. Для меня (как и для многих "лохов", как сейчас бы сказали) это было "прорывом" в демократию. А на самом деле, один диктатор (рангом пониже) сменил другого (рангом неизмеримо выше), оставив "все, как есть". Когда первые восторги и страхи поутихли, я просто "забыл" о той страшной эпохе, просто вычеркнул её из жизни. Show must go on.
Я вел двойную жизнь. С одной стороны я был благонадежен, никуда "не высовывался", не был замечен ни в чем, порочащим "политику партии". Я регулярно ходил на демонстрации, выступал на собраниях, ездил на картошку в сентябре,  С другой, я был б/п, и без всяких перспектив вступления в "ряды" в будущем, не  участвовал в "общественной жизни" факультета. Я был, т.с. в изоляции, а попросту говоря,  "варился в собственном соку". Жена с головой ушла в работу, да и дома ей приходилось не сладко: все же малый ребенок,  и, вообще, хозяйство.
Из друзей у меня был всего один, которого я любил и уважал, с кем мне хотелось быть, но …. он мне не доверял. Он был из семьи бельгийских эмигрантов, переехавших в Союз в годы "охоты на ведьм" (его отец был коммунистом).После окончания факультета, его оставили на французской кафедре, где он преподавал и был всеобщим любимцем, как студентов, так и преподавателей, потому что не только прекрасно говорил по-французски, но и обладал необыкновенным шармом. Мы с ним изредка "сходились" за бутылкой водки, особенно позднее, когда он перешел на работу в издательство "Аврора", где и я подвизался тоже в качестве переводчика. У него, правда, был свой, внутренний круг друзей из эмигрантов, куда я, естественно, был не вхож.
В известном смысле сближение с Е.А.М. стало для меня "глотком свободы". Это был человек, который ни в какую не хотел мириться с властью, что у меня подчас вызывало улыбку восхищения (но иногда и усмешку: как можно противоставлять себя вездесущему аппарату КГБ, с их широко разветвленной сетью "стукачества"). Я с этой конторой уже сталкивался "по жизни", но, слава Богу, все обходилось "мелкими поручениями", так что я им не принес особой пользы. И они оставили меня в покое.
Е.А.М. же была — "другое дело".  Её дед, профессор Санкт-Петербургского университета (чью квартиру занимали теперь его многочисленные потомки), был в свое время репрессирован, что сказалось на жизни младшего поколения.  Младший брат Гога, — тот, что познакомил меня с Е.А.М., — тоже попал под известную 58 УК РСФСР. Находясь на прогулке с грудным ребенком, он зачем-то примкнул к демонстрации, проходящей в знак протеста против "ввода ограниченного контингента" наших войск в Чехословакию в  августе 1968 года. И был арестован и осужден, получив 10 лет лагерей, и  теперь сидел где-то под Ухтой. Соответственно, сама Е.А.М.  лишилась места концертмейстера в театре и была вынуждена пробавляться случайными заработками. Потом Гогу перевели в Казахстан, и Е.А.М. ездила к нему в лагерь и на поселение. Там она познакомилась с некоторыми из "политических": например, с  Гинзбургами, с Александром и его женой Ариной. Так что связи с миром "неформалов" у нее были и в Союзе и потом, когда она оказалась "за бугром". Думаю, что её квартира служила одно время перевалочным пунктом для ссыльных: то объявлялись какие-то литовцы в бегах, то наведывались отказники. … Однажды Е.А.М. попросила меня поговорить с одним ожидающим разрешения на выезд евреем. Он хотел выяснить особенности американского варианта английского языка, хотя сам не говорил ни на одном иностранном. Наша встреча проходила "в обстановке абсолютной секретности". Парень пожелал встретиться со мной без свидетелей, долго выспрашивал, как быстро обучиться языку, как вести себя с американцами, что надо делать, чтобы не попасть впросак… Я тогда летом подрабатывал на курсах русского языка для иностранцев в пансионате "Дюны" под Ленинградом и смог дать ему пару дельных советов.
Вот так мы и жили: Е.А.М. — в надежде на "светлое будущее" за рубежом, а я — ни во что не веря, корпел над ненавистной мне диссертацией, ожидая втайне неминуемого провала. Вот дневниковые впечатления того времени:
 …Сегодня я решил зайти к ней на работу. На улице стоит типичная ленинградская мокротень — такая, знаете ли, всеобщая серятина в виде мокрого асфальта, тяжелой, грязно-черной воды в Фонтанке и нависших над головой клочковатых сизых облаков. Я еще никогда не был у нее на работе и, не зная пути, торопился, боясь опоздать. Е.А.М. сейчас подвизается аккомпаниаторшей в ЛИИЖТе: брат досиживает срок, и из-за этого с работой у нее "напряженка".
Прихожу в ЛИИЖТ, с трудом нахожу спортивный зал, из которого доносятся звуки знаменитой "Мелодии Любви" из кинобоевика о Джемсе Бонде. Заглянул: в центре молоденькая гимнастка делает мостик. Из глубокого выреза её черного спортивного трико выпирает крепкая девичья грудь. Е.А.М. сидит за пианино. На ней длинная вязаная кофта неопределенного цвета и ярко-красные спортивные брюки со следами  утюжных складок по бокам.
У меня почему-то сразу портится настроение. Вот, думаю, шел, как на праздник, можно сказать, летел на крыльях любви, а что я вижу? Совсем не то, что рисовалось в воображении. В глаза бросается её осунувшееся лицо, глаза, светящиеся лихорадочным блеском, прилипшие ко лбу пряди волос, желтые от табака зубы и собирающаяся складками на шее кожа. Прямо Ван-Эйковская "Ева".
"Ну и бабу же ты себе нашел!" бормочу я себе  сквозь зубы, и на душе становится мерзко. И зачем я пришел? Ведь, я же не люблю её. Только насилую себя, и обманываю нас обоих. Рядом с румяной разгоряченной гимнасткой, Е.А.М. выглядит больной и жалкой. Но вот она оборачивается, и я ловлю ее взгляд, в котором столько нежности и радости, что неприятные ощущения разом проходят. "Все нормально",  успокаиваю я себя,  "по крайней мере, с её стороны, все по-настоящему".
И вот, мы уже на улице. Идем какими-то известными одной ей закоулками. Е.А.М. что-то рассказывает, как всегда о себе и, как всегда, в превосходной степени. Я слушаю ее в пол-уха, где-то поддакиваю, с чем-то соглашаюсь, молча проглатываю то, с чем хотел бы не согласиться. Незаметно для себя, я настраиваюсь на  ее лад, оставляя "за кадром" свои дела и проблемы. Подлаживаясь под её шаг, я отмечаю про себя, как мне не нравится ее походка. "Какого черта она так ноги расставляет! Прямо, как балерина! Но, ведь она же не балерина!"
В своем черном драповом пальто Е.А.М. выглядит плоскогрудой. В этом пальто она мне опять не нравится: в нем она, словно монашка.
И вот, опять, "в который раз", мы у неё дома. Тонкая деревянная перегородка, разгораживающая комнату пополам, идет от окон к двери: одна половина ее, другая — брата, отбывающего срок в ссылке. После моей двухкомнатной квартиры с громадной лоджией, эта клетушка кажется склепом. Правда, здесь и потолок повыше и еще видна по его углам старая, дореволюционная  лепнина. Когда-то эта пятикомнатная квартира на (?)-той линии Васильевского острова вся принадлежала ее деду, а теперь, вот, живут три семьи, правда, все родственники. От старого режима осталась её прабабка, столетняя старушка, которая вылезает из своего закутка на свет божий только после полуночи, когда все угомонятся: выходит, чтобы помыться и привести себя в порядок в стоящей прямо на кухне ванне.
Большую часть половины Е.А.М. занимает её концертный "Бехштейн". Это её гордость. Рядом, у стены, диванчик (на котором сегодня ночью разместимся мы), над ним — фото актера Владислава Дворжецкого (ее пассия!). Дальше, у окна, стоит кресло, на батарее под широким подоконником сушатся пачки сигарет "Солнце" (без фильтра), у двери разместился шкаф, на котором громоздятся стопы нот. Вот и всё.
Как-то прихожу к ней домой и застаю такую картину: Е.А.М. стоит в облаке пыли на стуле у шкафа и разбирает ноты.
"Хочу сыграть тебе кое-что",  говорит она мне, спускаясь с петерсовским изданием этюдов Шопена. "Надо посмотреть только, а то уже столько лет не играла. Не для кого было", добавляет она, с торжествующей улыбкой на лице.
Почему меня так тянет сюда, все-таки? Почему я мирюсь с этой пылью, запустением, со всеми неудобствами быта? Я регулярно езжу к Е.А.М. в те дни, когда Л. уходит "на сутки", а Максимку берут на ночь родители. Я хожу с ней по магазинам, до поздней ночи просиживаю в этой дымной клетушке, слушая ее рассуждения о политике (Е.А.М. ненавидит нашу власть до такой степени, что мне становится даже немножко обидно за нее), астрологии (на которой она, как мне кажется, просто помешана), магии, йоге и балете.
Вот и сейчас, я поудобней устраиваюсь  в единственное кресло, а Е.А.М. принимается готовить нехитрый ужин,. Делать мне абсолютно нечего (Е.А.М. решительно против моего участия в "мелочах быта"), да и голова моя после пятичасового сидения в "Публичке" пуста, словно высохшая тыква. Я сижу и смотрю, как она сноровисто "варганит" салат, режет хлеб и, откупорив бутылку красного "Каберне", делает глинтвейн в закопченном алюминиевом  чайнике.
Мне нравится наблюдать за ней, нравится ловкость и точность ее движений. Без пальто она совсем другая: стройная и совсем девчонка (жаль только, что она на пару лет меня старше). У нее чертовски красивые ноги, просто точеные, и ставит она их, надо сказать, красиво, совсем по-балерински! А главное, мне здесь хорошо и покойно, здесь я по-настоящему "царь и бог". Она словно бы говорит мне: "Ты  для меня все: властвуй здесь", и я знаю, что это идет от души! Здесь мне не надо притворяться, не надо ничего "изображать" из себя, и в этом огромный "кайф". Я чувствую, что меня здесь ждали и ждали давно. И вот я пришел и, действительно, сам того не ведая, сотворил чудо. Этой женщине снова захотелось жить.  Ей хочется родить от меня ребенка, хочется создать дом. ("Зданьице получилось небольшенькое, но славное, и могло бы дать хорошие плоды. …").
Мы ужинаем, пьем глотками горячий глинтвейн. Аромат вина и пряностей бьет в ноздри всякий раз, когда я подношу стакан ко рту. Все чертовски вкусно: и килька в зеленом луке, и сардельки с жареной картошкой, и, может быть, просто, холодный свекольник со сметаной. Старенький "Дзинтарс" изрыгает из чрева чарующие мелодии мюзикла "Иисус Христос — Суперстар”,  музыка возбуждает, отодвигая сиюминутное в тень, "на потом".  В отблесках свечей лицо Е.А.М. светится какой-то древней, загадочной красотой. Это лицо египетской богини. Глаза, огромные, мерцающие, глядят как будто бы куда-то вдаль, в будущее. В памяти всплывают строки поэта:
"Грядущее,
Которое я рву в который раз,
Которое в который раз восходит,
Которое в который раз алмаз,
Алмаз звезды, звезды любви, низводит".
В эти моменты я чувствую, как все мои заботы и амбиции — всю эта проза жизни — уходит куда-то прочь,  и все застилает чувство восхищения перед душевной  красотой этой женщины. Её душа становится зримой в мимике и жесте: в крутом  изломе удивленно приподнятой  брови, в фосфорицирующем взгляде, в жесте взлетающей вверх руки, в яркой, расцвечивающей вдруг, разом, все лицо улыбке. В Е.А.М.  есть некий избыток детской непосредственности,  которая мне иногда кажется проявлением наивности или самоуверенности,  и оттого раздражает".
Да, раздражало в ней меня многое. Е.А.М. была человеком "другой формации". Она, как могла, уживалась с нашей, советской действительностью, не принимая её  ни в каком виде. При этом её суждения были категоричными и строгими. Спорить с ней было бесполезно. "Ты ничего не понимаешь", говорила она мне, опуская тему. Рядом с ней  я чувствовал себя полным идиотом. Больше всего меня раздражали её постоянные экскурсы в астрологию и магию. Оказывается, у меня с женой полное несовпадение астральных знаков: она — Дева, а я — Лев. Да, какой я, к черту, Лев: так, поджавший хвост пёс. И сын мой, тоже, Козерог, оказывается ближе к матери, чем ко мне. И т.д., и т.п.  В ответ на мои дневниковые "заметки", которые я переслал её в одном из писем, она разразилась гневной, но справедливой отповедью:
           "...Ты пишешь, что, вот, я всегда о себе "в превосходной степени". А в какой же еще степени мне говорить о себе, как не в превосходной?! Что я — урод какой или рванина из подворотни, или мало дарований, или что?! Ждать, когда тебя, извиняюсь, люди похвалят? А кто они, эти люди, которые, в большинстве своем всю жизнь ненавидят меня из страха и ничтожества своего? Пьянь, слизь, прозябание через пень-колоду, с низменными, ничтожными интересами, с враньем и грязью во всех отношениях, ковыряющиеся в кучках г-вна — какая из них лучше, — а высунуть нос и подышать свежим воздухом нет храбрости. И они же первые бросают камень в мою светлую голову за то, что я — другая. Вот и были у меня  островки духовные, маленькие, но свои, которые и остались на всю жизнь, и здесь то же самое. А уж пример брать не мне с них, а им с меня. Если им, кончено, хочется малость вознестись. А нет — feel free, be my guest, гуляй Вася. Здесь мне спокойней, т.к. не приходится общаться в свободное от работы драгоценное время ни с кем подобным против своей воли. И в дом не пускаю (как, впрочем, не пускала никогда) мне не нужные элементы. А уж, коли, друзья, так это — на всю жизнь, и совершенно не важно, как часто мы видим друг друга, т.к. для настоящего нет расстояний вообще. Вот, ты жалуешься, что, мол, журю тебя в письмах. А что мне тебя журить? Знаешь, как моя бабушка (мамина мама) говаривала: "Человек, кто тебя? — Сам себя". Все заложено в нас самих и только сильная работа над самим собой дает желаемые результаты и перемены в жизни, только надо стремиться, сильно хотеть и следовать только лучшим примерам, а не находить бесконечные оправдания гнусным поступкам людей и своим, коль имеются, и не ставить решительно все под сомнение, даже истину. Вот за что я не люблю произведения Ф.М. Достоевского и считаю их вредными для молодого человека до 30 лет, хотя, как личность, философ, и т.д. он для меня  существует, и высоко".
         В вопросах политики Е.А.М. была не менее радикальна. "Эта страна", говорила она про СССР, "обречена на гибель. Русские выродились, как нация, они превратились в быдло, вся власть в руках масонов. Отсюда надо бежать, и как можно скорее". Какие еще масоны!
Наши отношения постепенно заходили в тупик. Поняв, что я ей не "попутчик", Е.А.М. стала терять ко мне интерес. "Наш роман исчерпал себя", сказала она мне в одну из наших последних встреч. Потом я улетел на работу в Африку. А домой я вернулся уже совсем другим человеком.
Помню, я позвонил ей по приезде из загранкомандировки. Она уже вовсю оформлялась на выезд за рубеж и попросила зайти к ней "по делу".  Ей тогда надо было срочно продать свои немногие ценные вещи: её любимый  "Бехштейн", пасхальное яйцо мастерской Фаберже и почти полную Энциклопедию Брокгауза и Эфрона (которая все время нашего знакомства стояла на полке у меня перед глазами, а я ей ни разу не воспользовался!). Идя к ней, я по привычке трусил — не знал, "как себя вести", — но попав под родные своды, "раскололся", описав, в общих чертах, свои последние жизненные перипетии: жизнь в Нигерии, новое любовное увлечение (о чем я поведал ей с гордостью, не зная, что у нее в то время был любовник лет на двадцать её моложе). Е.А.М. с невозмутимым видом выслушала мою исповедь и, не высказывая ни сочувствия, ни сожаления, попыталась дать очередной дельный совет, но не найдя должного понимания, прекратила разговор. Похоже, что она, тоже, поставила на нас крест. Позднее, в одном из своих писем, она так описывает наше расставание:
"…Как сейчас помню, шли мы тогда по бульварчику меж 14 и 15 линиями. Ты был мрачен, злился, что не смог помочь мне в моей просьбе и, вообще, весь раздираем внутренними противоречиями, ха! Я же старалась уловить нить спасения тебя от Москвы, и не удавалось.
И вдруг, твоя фраза:
- Ты же мне не родила!
Хха-а! Что? Кого? Когда? И мой ответ, что не рожаю внебрачных детей, а в голове слова, что никогда не могла понять такого метода женитьбы на себе мужчины. А, ведь, он почти во всех случаях беспроигрышный. И как этого мужчины не видят и не могут понять? Ведь, почему люди женятся (влюбленные)? Потому что им  кажется, что, вот, завтра они просто умрут друг без друга! А, коль, не влюблен, зачем жениться? И какие дети могут быть не от любви, но от несчастного, скажем, ха!, случая? Нет, тут что-то не то, извините! И почему вдруг ко мне претензия? Получается, что раз я этого не сделала, так, хоть кто-то! Ну, помилуйте!
И, вот, идем мы по бульварчику, и все дальше и дальше друг от друга, хотя идем рядом. А люди близкие, можно сказать, во многом родные. Мне ясно, что у меня нет той спасительной веревочки. Тогда вывод ясен: стряхиваю прах с ног своих и иду дальше…
…И я пошла, даже полетела. И, вот, прилетела и, можно сказать, на голову села. И теперь, что? Скрывать то, что я бы с удовольствием вышла за тебя замуж и проявила бы себя в достаточной мере в этом качестве, смешно. Наступил момент для проявлений с твоей стороны, вот, ты и проявился, да так, что я аж через полгода только от Володи узнала, что ты в Африке. Вывод тоже ясен: значит не было достаточно любви ко мне, чтобы сподвигнуться на действия, достойные влюбленного мужчины, известные во все времена. И уж о какой там "смерти назавтра" без этой женщины может быть разговор! Африка показалась заманчивой хотя бы потому, что не надо было сподвигаться на действия, и что от них можно было уйти на время. Но африканский колхоз все же заставил предпринять их, и получилось из огня да в полымя. Хотя ты весьма незаурядная личность (раз уж я тебя любила, ха!!!), но трафаретность поступков угнетающая. У меня нет даже  настроения поглумиться — как-то всегда хочется думать о любимом человеке (и о бывшем тоже) что-нибудь особенное. Ан нет, вот, они-то и попадаются в злосчастную мразь трафаретности. И фразы все те же, и поступки, и "ужимки и прыжки", вроде того, "иди-иди, кому ты нужен, или каждый получает то, что заслуживает". Я уже давно знаю, что плотоядные истерички очень привлекают мужчин сначала, которые потом, как правило, их просто боятся и потому продолжают сожительствовать с ними, пытаясь убедить окружающих еще в том, что она хороший человек, рассказав при этом о ней какой-нибудь Кошмар Петрович и явившись за советом, как поступить. И когда советуешь самое простое — уйти от зла и сотворить благо, — им самое это простое оказывается не под силу, по разным причинам: кто ленив, кто труслив, кто еще что. И картина получается весьма печальная. Но это — все та же старая песня. Ты же ждешь от меня новых. А где их взять? Везде одно и то же. А все кажется, что где-то что-то по-другому. Не-ет, дорогой...".
Резко, безаппеляционно, но … верно!
Я пообещал ей помочь с продажей вещей (но не сделал этого), и на том мы расстались. Прощаясь, она сунула мне бумажку со своими стихами. "Это тебе, чтоб помнил",  сказала она и, не подставив, как обычно, щеку для поцелуя, сухо простилась и выставила меня из квартиры, с шумом захлопнув за мной дверь. Вот эти стихи:

"Прощай мой "дикай Леф", ты прирученный,
Сиди в ловушке Девы, как сидел.
Ты вымирать, как мамонт, обреченный,
Растить отродье хамов - твой удел.

Ты не сумеешь выпрыгнуть из ямы,
Где ешь чужую пищу на обед,
Спасти не сможет преданная мама,
Сын не захочет. Я? - меня уж нет.

Узнать захочешь с кем теперь я, где я,
В большом ли [мире], занесло ль в дыру.
Я в этой жизни родила идею,
С ней я живу, и за нее умру.

Поэтому мне все равно, мой славный,
Несостоявшийся мой Принц земной,
Где жить, с кем быть, что делать, самой главной
Дорогой я пошла. Твой путь иной".

Она улетела в США летом 1980-го. Её "выдворили" из Питера вместе с другими диссидентами и инакомыслящими, дабы "не портить людям праздника": то был год нашей Олимпиады. Напоследок ей пришлось немало хлебнуть от наших властей. Дом её шел на расселение, и ей предложили комнаты в коммуналке где-то на окраине города. Е.А.М., естественно, отказалась и осталась жить в практически расселенном доме: одна, без газа, отопления и телефона. Зато в квартире, принадлежавшей её предкам. Сказала, что если не выедет, живой этот дом не покинет.
До её отъезда произошло событие, о котором я здесь не могу не вспомнить. Однажды, еще в бытность её в Союзе, я, находясь в сильном подпитии, взял такси и вместо того, чтобы ехать домой, рванул от приятеля в Е.А.М.. Стола теплая, июньская ночь. На 11-той линии было необычайно тихо и безлюдно: большинство горожан разъехались на выходные по дачам. Выйдя из машины, я в нерешительности остановился перед темным зданием, уныло глядевшим на меня черными глазницами окон. Что меня привело сюда? Желание доказать себе, что я еще чего-то стою в глазах этой женщины? Еще раз услышать от нее признание в любви? А потом отвергнуть его и с гордостью удалиться? Может, мне просто захотелось "перепихнуться", наконец? Не знаю.
Толкнув тяжелую дверь парадной, я поднялся по темной, широкой лестнице на третий этаж и принялся что есть силы колотить в дверь её квартиры. Помню, что при этом я что-то орал. Потом мне это надоело, и я разбежался и что есть силы двинул в дверь плечом и, сбив замок, влетел в прихожую (на следующее утро плечо сильно болело). Дверь в её комнату была тоже заперта, но меня уже ничто не могло остановить.  Я хотел попасть в её комнату, ощутить неповторимую атмосферу её жилища, хотел, наконец, просто полежать на нашем диванчике. (Помню, как однажды мы с Е.А.М. лежали на нём после акта: я на спине, как всякая живая  тварь, post coitum tristis, она, свернувшись калачиком  у моего бока и пребывая в блаженстве. Помню, ей очень хотелось дотронуться до меня, и время от времени она проводила пальцем по моей груди, животу, слегка касаясь им тела. Мне это почему-то не  нравилось, но … я решил перетерпеть, "чтоб не спугнуть". Но потом не выдержал и так это резко бросил ей: "Перестань"! Она испуганно отдернула руку и, приподнявшись на локте, уставилась на меня своими мерцающими глазищами. И вдруг, как зарыдает! — совсем, как ребенок. Я её и так, и сяк, но она — ни в какую. Отодвинулась на дальний край дивана и ревет белугой, и слезы, крупные, как жемчужины, так и льются из глаз.  Потом успокоилась, затихла и, извинившись, говорит: "Это я свою любовь оплакивала").
После пары ударов, дверь отворилась, и я оказался в комнате. Яркий свет луны освещал её убогую обстановку. Мне, вдруг, стало себя так жалко, что я даже заплакал. Заливаясь слезами, я повалился на злополучный диванчик и тут же заснул. Проснулся я в шесть часов утра. Помню, совсем не было чувства вины. Встал, сходил в туалет, потом обошел всю квартиру — все комнаты, кроме её, были пусты и неприглядны. Вернувшись в комнату Е.А.М., я стал разглядывать её вещи и увидев на полке с книгами её фотографию — она была в компании с какой-то подругой — вырезал из нее квадратик её лица и засунув испорченный снимок между книгами, ушел, осторожно прикрыв за собой дверь в комнату. Ушел, оставив незапертой дверь в квартиру. …
Потом, уже несколько  лет спустя, в одном из своих писем Е.А.М. так отозвалась об этом инциденте:
"...Я хочу спросить тебя о тайне той "трагической ночи", когда ты бродил по моему дому. Я, ведь, только знаю, что очень странно было, когда я пришла: дверь в квартиру открыта и ничего не взято.
А когда позвонила почему-то тебе через некоторое время, ты мне сказал, что это был ты, и чтобы я посмотрела на полку, где была моя карточка, а теперь там было пусто. Вот и все...
Так и вижу сейчас, как ты ходишь под окнами нашего опустевшего дома... А история  его весьма занимательна, между прочим. Мало того, что в нем не было кв. под №13, что, кстати, здесь (в США) очень модно, ха, так еще некоторые квартиры из него имели свою интересную историю. В одной из них, на 2-ом этаже, не под нами, а напротив, жил быв. инженер золотых приисков с женой. Он умер до того, как я могла что-то помнить, — до войны — а жена продолжала жить с маленькой собачкой, которую она регулярно выводила на газон, приговаривая: "Пики (так звали собачку), гуляй, делай", этаким театральным тоном. Дама была грузная, но весьма элегантная, всегда в полном гриме и очень хорошо одета. И всегда заговаривала со мной. Жила она замкнуто, как бы в своем мире. Поговаривали, что у неё есть клад, кто серьезно, кто шутя. Фамилия ея была очень смешная — "Броилко", но называли все ея "Бровилка". У нея были красивые украшения, на которые я даже в том милом возрасте обращала внимание. И вот, в один прекрасный день, наша "Бровилка" исчезла. Оказывается, ея убили в нашей же подворотне. История семьи закончилась на том, что кто-то въехал в ея комнату и благополучно потом выехал в отдельную квартиру при расселении нашего дома, т.к. его забирал в свое распоряжение роддом. Я, как известно, оставалась там одна из последних и выехала прямо сюда вместо предлагаемых мне комнаты в коммунальной квартире в12 кв.м., без горячей воды, телефона и с выходом на помойки почему-то. Но пока я доживала там, у меня жили дети моей приятельницы художницы: и мне веселее и им просторнее. Мы часто замечали, что в "Бровилкиной" квартире кто-то толокся, даже ночевал, какие-то молодые люди распивали бутылочку и т.д. А в нашем доме во многих квартирах сохранились изумительные камины или изразцовые печки. Однажды ребята пошли туда и сняли облицовку, т.к. жалко было, что пропадет при поломке всех внутренностей, и сохранили ея для красоты. Ну, вот, и все будто. А года три назад мама прислала  мне заметку из газеты с фотографией нашего дома о том, что какая-то каменщица, уже работая там в бригаде над поломкой  старого, разломав камин в "Бровилкиной" комнате, вынула из него кирпич золота в 2 кг. с гербами о двуглавых орлах, и фамилию "Бровилки" упомянули. Золото, конечно, в музей или там еще куда, я знаю. Вот тебе и история...".
Первое письмо Е.А.М. пришло через шесть лет после нашего расставания. Я долго не решался ей писать, чувствуя себя в чем –то виноватым перед ней. А в чем, собственно? Ну, прежде всего, в том, что не поехал её провожать в Пулково. Она мне позвонила и настоятельно попросила меня быть в аэропорту, но я… увы, я не сподобился. Опять, струсил. …
И вот, спустя годы, приходит её первое письмо в ответ на мою коротенькую записку. Помню, с каким любопытством я разглядывал сиреневый продолговатый конверт с красивыми марками, внушительной печатью "Brooklyn NY, USA" посередине, и забавной наклейкой , изображавшей диснеевскую куколку с букетиком фиалок и надписью "Thinking of You". Помню, что при этом подумал: "Вот, видишь, она своего добилась. А ты"? Письмо произвело на  меня тогда сильное впечатление. Чем? Прежде всего, своей искренностью, и … тоном. Это было письмо близкого друга, для которого не существует ни  пройденных лет, ни расстояний. Вот, что я узнал:
"...Вот уже четыре года, как я живу в Бруклине, а привет твой пришелся на старый адрес.... Много воды утекло за те семь с  лишним лет, что я здесь, можно сказать, задержалась, что отнюдь не входило в мои планы — закончить мою славную жизнь  в этом гигантском местечке под названием NY...
...Ну, что сказать, слава богу,  пока здорова, хотя и меня тут малость судьба тряхнула... В 1985 году, в январе, мне сделали операцию по удалению левой части груди. Не падайте в обморок, господа,  меня не так легко уничтожить! Подкрался рачок, подлец, но мы его вовремя изъяли. Да и случай был весьма удачен, он пошел "на улицу", т. е. в сосок, а не вовнутрь. Все говорят, начиная с моего любимого хирурга, "you are lucky", ха! На это я всегда отвечаю, что я счастливая, но неудачлива.  И действительно, как раз, когда мне понадобилось, ни раньше , ни позже, появились с легкой Господней руки, два хилера. Одна итальянка, другой вовсе русский — Женя.
Подробно писать неохота, т.к. операция была почти три года назад, а за ней и химиотерапия в течение целого года. И все уже давно кончилось и забыто. Есть одна грандиозная потеря: умер мой хирург, у него оказался рак мозга. Это колоссальная утрата для всего медицинского мира, а для меня утрата вдвойне: моего ангела-хранителя, который называл меня "русским чудом", и возможности сделать операцию по реконструкции, которую он обещал сделать, тоже бесплатно, как и первую. ....
Как всегда, я — худая, 47 кг., и кусок искусственной груди, что я вынуждена носить, в общем, не обременяет, Есть некоторое неудобство летом, когда здесь чистая душегубка и хотелось бы чувствовать себя несколько свободнее, но к этому я привыкла.....
...Итак, делаю йогу, вот уже два с половиной года, сидела несколько раз на сыроедении, что, надеюсь, изменило  мой рацион, хотя я никогда не была обжорой.  Но теперь даже такие вещи, как сахар, хлеб и картошка, на которых мы выросли, начисто забыты. Конечно, здесь крайне легко "держать" любые диеты, и устраивать голодные дни, т.к. круглый год есть абсолютно все. Слушай, на эту тему тебе много говорить не надо: ведь ты был первым, кто сообщил мне о голоде и диетах. Кроме того, делаю много всяких медитаций, ну и т.д.
Словом, я категорически перешла в другое измерение. С моей легкой руки, почти весь круг моих друзей  тоже делают йогу и держат всякие диеты, о чем радостно докладываю...".
Да, что и говорить, в смелости ей не откажешь. Приезжает в чужую страну, без знания языка и практически без средств к существованию, и, на тебе, начинает новую жизнь! Постепенно расширяет круг знакомств, начинает обживаться, переезжает в Нью-Йорк, терпит мытарства, напарывается на неизлечимую болезнь, а рядом — ни родных, ни близких, ни возможности вернуться домой. Тут, ведь, и с катушек соскочить можно, а? А она "переходит в другое измерение". Какая сила духа!
Английским языком, правда, мы с ней все же немного позанимались. Она подбила своих двоюродных сестер на изучение языка, и мы организовали небольшую группу из четырех человек. Учились по "Бонку", но всем нравилось! Они даже платили мне за уроки! Однако, вскоре группа распалась. Что касается йоги, то моя помощь в её ознакомлении с нею началась с курьеза. К тому времени я уже кое-что знал о хатха-йоге, делал кое-какие асаны и дыхательные упражнения. Это не мешало мне, правда, вести разгульный образ жизни, не совместимый с моралью этого учения. Поэтому, после занятий у меня появлялся переизбыток жизненной энергии, которую некуда было девать.  И я тратил её самым примитивным образом —  на секс. Однажды, я приехал к Е.А.М. от приятеля "сильно дунувши", как она выражалась, и, став на голову, чуть не сломал себе шею, опрокинувшись навзничь. Эта глупость, тем не менее, привела к серьезному разговору с ней о йоге. Я показал Е.А.М. книги о хатха-йоге, которые я купил в Египте. Там было много полезных советов, которыми она заинтересовалась. Её вообще интересовало все, что давало знания: астрология, телепатия, нетрадиционная медицина. Оказавшись за рубежом, она получила доступ ко всему, что было у нас под запретом. Там она обрела истинную свободу.
Ну, а что нового на личном фронте?
"...Как ты можешь понять, я — одна, что меня нисколько не смущает. Пишу, читаю, вяжу, говорю в телефон, т.к. из-за далеких расстояний шибко в гости не поедешь. О чтении. Прочитала почти все из русских писателей начала ХХ века, и многое другое. Это великое счастье, что здесь у меня есть такая возможность и полное впечатление, что живешь вторую жизнь. Последний из них был Замятин. Говорят, что у вас его скоро напечатают. Вот начитаетесь"!
Да, это, пожалуй, самое важное. Е.А.М. всегда настаивала на том, что никогда не поздно начать все сызнова. Я же в это никогда не верил. …
"...Гога (её брат) живет под NY, около русского монастыря. Он приехал с двумя детьми и тут родил еще двоих. Н-да… Очень много проблем и серьезных раздумий и т.д. Решительно не с кем ему поговорить, вот иногда звонит мне. Они оба с женой работают. Она в отеле, он строит, чинит дома, я знаю. Все очень сложно… Тут многие русские (именно русские) не могут ужиться. Кроме того, вообще, многие люди не могут жить без ощущения пуповины, чего нельзя сказать обо мне. Я могу жить где угодно и все равно умру русской. Тоскую только по своей семье, своему саду (видимо, мне больше никогда не удастся иметь хоть крошечный кусочек земли, хотя бы для цветов) и своим друзьям, которых неизвестно, увижу ли еще хоть раз…".
Они с братом действительно очень русские по духу, хотя Е.А.М. утверждает, что в ней есть польская кровь. К тому же из потомственных дворян. …
"...Что касается мужчин, то здесь, как я уже сказала, лучшая половина населения — геи (голубые), и с ними я могу общаться. Они умственно развиты, деликатны, понимают толк в женской красоте, элегантны и всегда кавалеры со мной, что радует. (Вот это новость!). Кроме того, верные друзья, с хорошим, иногда блестящим, чувством юмора, многие с хорошими знаниями и воспитанием. Остается только пожалеть, что они не интересуются женщинами, хотя мне-то все равно, с кем они и что они. Так называемые straight ("прямые") мужчины здесь, ну, просто, монстры, дегенераты. Я говорю о белых. Полно шпаны из южноамериканских стран, большинство из которых просто бездельники и ублюдки…".
Тогда эти утверждения по поводу геев звучали просто революционно. Ведь, для нашего брата "педик" — это, прежде всего, объест презрения и тайного любопытства. А Е.А.М. видит в них, прежде всего, людей! Дальше — больше.
"...Я бесконечно рада тому, что я одна и живу, считай, в совершенно другом измерении, особенно здесь и сейчас, со своей йогой, диетами, мыслями, письмами, посылками и, конечно же, друзьями, которые помогают мне держаться на поверхности в этой бесконечной борьбе за выживание. Шансов "устроить" как-то свою жизнь (очень люблю это выражение), а попросту говоря, выйти замуж за достойного человека, здесь просто нет: единственная достойная часть населения — геи, да и те вымирают пачками. Потому вся надежда — как всегда — только на себя, а для этого надо быть здоровой и бодрой, и оставаться ею как можно дольше. Потому и поставила себе цель —  быть здоровой и думаю, что её достигну…".
Хорошо быть хозяином своей судьбы, но … для этого надо обладать сильным характером. Чего мне никогда не хватало.
"...Моя йога — исключительно медицинского характера, никаких тебе уходов там в другие миры, или что. Цель — напрочь поправить щитовидную железу, путь долгий, но ясный. Большая часть работы проделана, но, как говорится, пока все равно на подступах, ха, а впереди — бесконечность, как и в любом самосовершенствовании, что мне и нравится...
…Меня все называют спартанкой и аскетом. Нет у меня ни пристрастий, ни каких-то несбыточных желаний. Вот, часто думаю, надо бы еще меньше вещей в доме иметь, т.к. после смерти моей оставлять некому. Единственное, что надо оставлять после себя — это деньги, но этого я не могу, даже жизненную страховку не могу оформить, т.к. дорого. А все мои погремушки, кольца золотые там, серебро, все стоит чепуху здесь, а серебро, и подавно, копейки...".
Так началась наша переписка, которая продлилась почти два года. Пока я опять не женился. Письма от Е.А.М. приходили с завидной регулярностью, и я не всегда успевал на них вовремя отвечать, чем вызывал её крайнее неудовольствие. Пухлые, увесистые конверты (некоторые содержали до десяти листов, исписанных с двух сторон ровным убористым почерком), были украшены забавными наклейками  и цветастыми марками. Читать их было всегда интересно, хотя нередко мне претил её откровенно менторский тон. Дело в том, что Е.А.М. сразу же принялась наставлять меня "на путь истинный".
"...А ты давай, восставай из пепла, нечего барахлить. Все это глупости — "жизнь серая", с ожиданиями всяких неприятностей. А знаешь, когда их ждешь, они-таки являются. Надо уметь отталкивать от себя все неприятности и призывать хорошее. И, вообще, работать со своим подсознанием, тогда и будешь делать правильные шаги в своей жизни, и знать, как поступать и успехи придут один за другим. Я говорю так, потому что уже имею собственный опыт.
Так что советую: ложишься спать и в тот момент, когда чувствуешь, что засыпаешь, тут-то и начинай просить помощи у своего подсознания. Любой вопрос, только повторяй каждый день, пока не появится результат. Люди, смеясь, говорят: "ты спрашиваешь, а оно тебе отвечает". Нет, говорю, никто ничего не отвечает, а я сама знаю точно, что делать. Словом, я думаю, что ты знаешь это и без меня…".
Здесь, конечно, был тонкий момент: элемент веры. Прежде чем начать работать с подсознанием, надо было поверить в него. Но меня заставить во что-то поверить было трудно. Конечно, я верил в реальность подсознания. Но чтобы проникнуть в него, нужно было себя переделать! И как это можно было сделать без учителя, без наставника, без "гуру"? Я пробовал, но ничего хорошего не получилось Не дано мне! Поэтому я пропускал мимо ушей её увещевания, уж простыми и наивными они мне казались. Я увиливал от прямых вопросов, жаловался на жизнь, на свою природную лень, что привело в дальнейшем к "трениям" в наших отношениях. Е.А.М. поначалу терпеливо "гнула свою палку".
"...Сильно все же надеюсь, что наши разговоры в письмах тебе пригодятся (иначе, зачем?) и ты сделаешь усилие над собой (т.к. это единственный правильный путь к тому, чтобы выжить и быть самим собой, плюс сказать свое слово в этой жизни!)... Конечно, и твое нытье и плачь, и все остальное мною принимается, я всегда была хорошим громоотводом, и есть сейчас. Не принимаю только поздравления с женским праздником, который я не праздную никогда, а сейчас и подавно.
Итак, не мне тебе рассказывать, что йогой нет смысла заниматься одну неделю, потом бросать все за неимением быстрого результата, считая эту затею зряшной. Весь смысл в том, чтобы не ждать результата, который явится сам собой от педантичного, ежедневного занятия. Кроме того, настоятельно прошу, чего бы тебе ни стоило, посиди летом 3 месяца на сыроядении, что лечит не только все внутренности, но и нервную систему, и ты забудешь навсегда  ощущение надвигающейся беды или болезни. Далее, немедленно возьмись за "зубья". И вместо модного ныне битья себя в грудь, — мол, виноват, — начни потихоньку ухаживать за собой, даже любить себя. В восстановлении всего и вся и достижении любых целей (!!!) ничто так не помогает, как подсознание, о чем я уже писала. Ни одна молитва не может так помочь, как прямое обращение к нему. Напоминаю: ложишься спать, и в момент, когда чувствуешь, что начинаешь засыпать (я начинаю раньше, т.к. теперь быстро засыпаю), прямо так и говоришь (я обычно про себя, можно вслух—как хочешь): "мое подсознание, помоги мне, пожалуйста, выйти из (поганого, например, или еще какого) состояния". Словом, любые слова, любая просьба, собрать себя воедино и начать работать над чем-то, — может, даже тему надо сказать, — а если не знаешь, так и проси, мол, какую тему выбрать. И знай, что работать, учиться, познавать себя, мир, еще что-то, никогда не поздно. Далее, каждую ночь повторяй одно и то же, пока не явится результат, выражающийся в том, что сделал правильный поступок. Не знаю: например, хотел пойти в одну сторону, а ноги понесли в другую (как это было однажды со мной) и там встретил нужного человека, которого ты не мог, может, долгое время достать и т.д. Затем принимайся за другую тему и тоже до тех пор, пока не будет достигнут результат. Последний наиярчайший пример со мной — блестяще пройденное интервью, хотя там блеск не требовался и проходили даже безграмотные, несмотря на то, что в анкете надо, чтобы ты говорил, читал, и писал по-английски и знал минимум 31 вопрос по истории и госустройстве страны. Повторяю, мне стоило только две ночи поговорить с подсознанием, как я начала запоминать в точности даже длиннющие ответы, а там и интерес явился. А просила я у него всего-то: полюбить этот предмет, т.к. только любовь приносит плоды, ненависть же слепа и тупа".
Вообще, был в этих письмах некий оптимизм и искренность, которых мне так недоставало.
Писала она легко и живо, умело развертывая перед глазами широкую панораму тамошней жизни. Вместе с Е.А.М. я ехал по нью-йоркскому сабвею на работу: "… Сегодня опять ехала в метро 100 лет. Эта пытка может доконать вконец. Делают вид, что что-то чинят, и мой поезд поехал по другой линии до кольца, а потом взад по своей и все с какими-то безумными остановками поперек пути, словом, все замечательно просто …".  Я гулял с ней по Манхэттену, заглядывая в фешенебельные магазины: "… Шла пешком по 5-ой авеню от 50-той до 31-ой стрит, время было. Хотелось есть, и я купила на лотке на улице коробочку малины за 2 дол. Шла по роскошному району и ела. Там самые богатые магазины. И все строят, ломают, ремонтируют, и машины без конца. День был теплый, солнце грело, народу везде полно, будто никто не работает. Зашла в салат-бар, съела своей "заячьей" еды и явилась на работу …". Я общался с её друзьями, коих у нее (мне на зависть!) оказалось предостаточно, смотрел с ней по ночам телевизор: "… Сижу, вперив глаза в "ящик" в ожидании погоды, а пока рассказывают, как по ошибке свезли в морг живую старуху, ха. Я очень смеялась…". Мы вместе строчили письма домой: "…Сейчас сижу в классе у Жанет и пишу, здесь пианино неудобное писать…". Я собирал посылки в Россию, готовил овощные "супчики", стирал белье в стиральной машинке: "…Завтра собираюсь стирать, у меня есть стиральная машина, — моя любимая игрушка — не могу нарадоваться, приятель подарил, уезжая отсюда Лондон"… делал йогу, ловил кайф от чтения английских книг в оригинале: "…Кайфую в одиночестве над "Черным Принцем"… Или просто сидел  с ней у нее в квартире, отдыхая от беготни по "классам": "…Сижу в гостиной, в радио уютно играет джаз, свет от торшера вот сюда, на страницу, а рядом — на столике — телефон, всегда под рукой, т.к. это моя единственная связь с миром, потому всегда исправно оплачиваю счета…".
Её первым пристанищем "за бугром" стал городок Флашинг ("…который тебе хорошо известен по романам моего любимого Френсиса Скота-Фицджералда…"). Видимо, Е.А.М. хватила там немало горя, потому что не очень распространялась в письмах об этом периоде её американского "жития".
"…Ну, как тут не вспомнить "принца незабвенного" из Флашинга (её любовника?), с его "свободным" пользованием русского языка.
Я как-то прилегла у себя в комнатушке: живот болел. Он же всегда пугался этого, ха, правда, не за меня, а за себя больше. Стал донимать, что да почему. Я из угла: живот болит, вот и все. Он: "Ну, как этот так? Ты лежишь, а живот болит? (Ха-а!). Ты возьми таблетка на живот". Меня тут же начало трясти от хохота, т.к. представила, что возьму таблетку (любую, конечно), положу ея на живот, этак минут на  пять, и все сразу перестанет болеть. Он рассердился, что хохочу, и стал бубнить, что я упорная.
А надо сказать, что он очень любил лечиться, как многие сумасшедшие. Однажды приволок домой какое-то снадобье от артрита (я уже трясусь от хохота, вспоминая это), говорит — для лошадей — ха! А у него косточки на ногах на больших пальцах, как и у меня, только у меня от предков, а у него — от обжорства мясом. Вот, говорит, намазать надо на ночь. Хорошо. Приходит ночь, я уже падаю, хочу спать, а он все на моем диване толчется, глядя в ящик. Я предлагаю ему взять ящик в спальню и там продолжать, а то мне рано вставать. В ответ, сразу же, обида: ну, как же, — "кайф" поломан.  Начинаются замедленные действия с вздохами нарочно, чтобы я сжалилась и досмотрела с ним кино, которое он урвал не с начала, но уже видел, а я пишу письма и не хочу смотреть эту погань. И вообще, у него только вечер начинается, а я вздумала спать. Ему-то не надо вставать около восьми и нестись, сломя голову, в классы. Но, "Онегин, я тверда останусь", и через полчаса  я выкорчевала его из моего дивана и улеглась. Он устроился в спальне, без конца спрашивая через щель в двери, не мешает ли телевизор (самая хорошая пытка — не давать человеку спать, как уже давно выяснилось, ха!). Наконец, фильм кончился, этак, во втором часу ночи, и тут он вспоминает про свое снадобье. Началось хождение с задеванием угла моей койки (надо, чтобы все в его делах участвовали!), с неизменными извинениями. Наконец, садится, заметим, в моей комнате и приступает к процедуре. И тут понеслось такое по всему дому, что хоть святых выноси, ха! — едкая смесь скипидара и  г-вна, неистребимое нечто! Я стала просто задыхаться с позывами на рвоту (какой там сон, к черту!), выскочила с дивана и открыла обе двери на улицу, хорошо, что еще лето было. Он же, ничто сумняшеся, продолжал втирать эту дрянь в свою драгоценную косточку. Часам к трем, а то и позже, операция закончилась. Я подержала дверь открытой еще некоторое время, чтобы хоть как-то попробовать заснуть (окна здесь открываются только наполовину, как в вагоне —  пагубная конструкция), и решила, что можно уже, все-таки, лечь. Он — тоже лег, со вздохами великого страдальца. Но только это я чуть задремала, как слышу: топочет пятками по карпету,  несется, чертыхаясь по-русски, конечно, и задевая опять угол моей койки, уже без извинений, в ванную. Затем, звук воды (у меня тогда не было ванны), наливаемой во что-то, вынос таза с водой в мою комнату (она проходная), установка его на пол перед креслом, падание в кресло с одной ногой в таз и бесконечные стоны и кряхтение. Спрашиваю, в чем дело. Оказывается, печет ногу, ха, на что я резонно замечаю, что лекарство-то для лошадей, и надо соображать немного, если нога еще дорога, ха-а.  Словом, пришлось встать, сидеть, сочувствовать, пока огонь не прошел от холодной воды. Итого, около шести часов я пала костьми в койку, а около восьми, шатаясь, с опухшими глазами, выпив чашку кофе, поплелась играть с 10 утра до 7 вечера с перерывом в 30 мин. Он же спокойно проспал часов до 3-4, встал,  поел, прочитав мою записку, где что лежит-стоит, и приехал свеженький в класс к Дуку, в 5.30 — мой последний класс, который я доигрывала, уже стоя на рогах, в удушье, с прилипшими одеждами и волосами. А после этого надо было еще ждать, пока он переоденется, со всеми попрощается и, недовольный тем, что у всех день уже кончился, когда у него только начался и надо идти домой, хотя сейчас хорошо бы посидеть на углу за пивом хотя бы или хоть в кино сходить, поплетется домой. Ну и т.д. … …Как вспомню иной раз, всегда кажется, что это было не со мной, как и все ужасное, что мне пришлось пережить за всю жизнь. Это чудное свойство памяти — воспринимать прошлую жуть, как страшные сны, и будто бы не со мной. Н-да…
…А однажды, натыкаюсь  у него на баночку с лекарством, спрашиваю, что это. Это, говорит, мне на волос. Хха! Я так и представила, что идет он по улице, а баночка — на голове. В юности у него была копна дивных вьющихся волос, которые он начал активно терять в зрелом возрасте от горестности его жизни, ха, что очень расстраивало, все мальчиком хотелось выглядеть, а тут, вдруг, волосы падают, ай. Даже луковичную кашицу втирал в скальп по моему совету, заворачивая башку полотенцем на манер чалмы и выглядел натурально шахом, строя свирепые восточные хари, чем веселил изрядно. Ну, ладно. Бог с ним, он совсем болен и излечению не подлежит по собственному нехотению, а не за безнадежностью, т.к. йога и диеты вылечивают и психов тоже. Однако, скажу только, что он был последним добавлением к напавшей на меня болячке. И, если бы я обладала тогда знаниями, какие теперь есть в запасе, я определила бы с самого начала нашего знакомства, что он псих, и никогда не начала бы романа с ним, точно так же, как и не вышла бы замуж вторично, еще раньше,  тоже за психа. Вот, что такое знания! А пока они шли ко мне, пришлось многое испытать на собственной шкуре, чего могло бы и не быть. Это я не к тому, чтобы пожалеть о чем-то, а о знаниях.
…А башка не унимается, уже "вторая таблетка" взяла. Где-то ходит торнадо-пакостник, но дождь еще не ахнул, может, так и не ахнет, а будет вот так давить, падла, удушьем… Интересно, что у многих психов очень редко болит голова, а то и совсем не болит".
Потом Е.А.М. переехала в Нью-Йорк и стала работать в так называемых "академиях балета".
"... Положение мое сейчас не катастрофическое, но довольно затруднительное, т.к. мы все (балетные) потеряли работу. Дело в том, что эти безумные (американцы) вдруг стали все старое ломать на Манхеттене и строить ужасающие небоскребы, и рент поднялся до идиотизма. Поэтому только в центре Манхеттена за эти год-два позакрывалось около двадцати балетных школ. Мой директор Дук (Владимир Додуковский) подписал, было, контракт с другим местом, когда нас выставили из нашего здания (его тоже разрушили и теперь поставят очередное страшилище), но там было много недоразумений неразрешимых и ему пришлось отказаться. Сейчас он кочует по разным местам, но школы, как таковой, больше нет.
…Я играю пять классов в неделю его бывшей жене и иногда ему, когда Бен, мой чудный друг и соратник, отсутствует. Кроме того, есть еще один постоянный класс в другой школе. Жду еще кое-где, да ищу совершенно другую работу, например, по компаньонству со старой персоной, и т.д. Если до Нового года не наберу лимит с классами или не приплывет нечто другое, просто пойду в магазин работником. До весны уже недолго. А там будет видно. Коль не получу приглашение, вовсе попрошусь к своему дантисту в услужение пожизненно. Кстати, он — русский и лечит меня бесплатно после операции. Вот тебе и удивительное рядом. А все потому, что я верю в чудеса и умею их распознать".
Сам Нью-Йорк — "эта огромная помойка" — её никак не вдохновляет.
"...Вот, ты говоришь, Питер стал грязным, запущенным, так это — люди только. За городом, как и за всем, надо ухаживать. Ты еще не видел, что такое грязь! Для этого надо "взять" экскурсию на один день в это местечко (NY), все познается в сравнении, как известно. Здесь, 30 лет назад, могли надеть наручники, если ты бросил корку апельсина или окурок. А как понаехала эта шваль из Пуэрто-Рико, плюс Кеннеди сделал свою карьеру на черных бездельниках, и все пошло прахом.
Дук (мой любимец, директор драгоценной нашей бывшей Консы (консерватории)) говорит, что тогда он ночью спокойно ходил по Центральному Парку. А сейчас даже днем могут ограбить и изнасиловать. За насилие здесь не дают больше 2-х лет. Как тебе это? И те не досиживают. Более того, весьма именитые, респектабельные дуры в ящик в передачах на эту тему дают ценные советы: "Если вас насилуют, попытайтесь расслабиться и получить удовольствие. Я, мол, сопротивлялась, и получила увечье, о чем очень сожалею". Как тебе эта постановочка вопроса? На эту же тему плакаты в поездах метро. Вот один из них: Вы думаете, что изнасилуют кого-то другого, но не вас. Насильники же думают иначе. А вот, другой: Изнасилованы могут быть: ваша бабушка, мама, дочка, внучка, жена, любовница! А вот другой совет: Всегда имейте при себе 5-10 долларов на случай, если попросят у вас  деньги, а то проситель рассвирепеет и может выстрелить или пырнуть ножом. ...А сколько х-ев (пардон) мне за эти годы показали в том же метро! я уже сбилась со счету! Ха-а! И сколько еще покажут, не сомневайся, тут с этим все в порядке.
…Вот, они сейчас объявили войну драгам (наркотикам), уже в который раз! А как докопаются до какого-нибудь имущего конгрессмена или сенатора, "война" тут же кончилась. Поверь, что порядок можно было навести сильно быстро. Но что тогда будет кушенькать многомиллионная толпа адвокатов, позвольте спросить? А фильмы-детективчики, что кажут в ящик каждый день, разве не чудное пособие для начинающих, как изнасиловать или еще что?  Ведь, все приличные фильмы кажут только глубокой ночью или по спец. каналу, за который надо отдельно платить. Такого у меня, конечно, нет, по нищете душевной. По тому же каналу кажут и порно и "дзеточки" в 10-11 лет прекрасно смотрят их, явившись из школы, где только что нанюхались кокаина. А родителям в этот момент некогда, они собираются на партию куда-то. Потом на судах разводят руками, как это получилось с их бэби, ах. Или это чудное раздолье цветной швали, сидящей всю жизнь, из поколения в поколение, на велфере, не работая ни минуты, рожая одну обезьяну за другой и торгуя драгами, потому как только драги приносят доход. И у всех у них машины и все прочее, и чувствуют себя прекрасно, а с нас дерут дикие налоги на их содержание. Попробуй не уплати — тюрьма, это у них самое тяжкое преступление. А больному человеку запросто могут отказать в помощи. А почему? Очень просто: все работники этих заведений — тоже цветные и на белых смотрят как на врагов, дай им волю — раздерут на части. И это время не за горами. Но я тихо надеюсь, хотя бы незадолго до этого, все же переселиться в Старый Свет, хотя там тоже свои пригорки-ручейки, процесс необратимый…".
Или, вот ещё наглядный пример того, что из себя представляет "американский образ жизни".
"...А ты что, думаешь, здесь не "житейская круговерть", как ты пишешь про Питер,  с обоссанным метро да с ежедневными уродами в зале в течение всех этих лет? Да теперь еще по 3-4 раза в день надо колбасится  в метро из разных мест, да с тяжелой сумкой, в которой и туфли, и термос, и еда, а то и ноты, да всегда времени в обрез, а то и дождь стеной и т.д.?  Вот сегодня ждала свой поезд на станции пересадки 47 мин., когда уже домой ехала…
А эта пУбличка на улице, эти вопли негров с их орущими до одурения приемниками, а эти паразиты-наркоманы из Пуэрто-Рико, живущие в моем же доме, сидящие поколениями на велфере и иной раз дерущиеся с воплями, все в крови. А этот кар сервис, что ровно под моими ногами: 24 часа в сутки вопящие идиоты в нём и полиция не едет, т.к. они мафиози. Что ты! Красота, да и только. А эти завышенные до небес платы за все! Ха! А мне наплевать ("на кровать, на полу будем спать!", что я и делаю). А эти жулики, которые ничего не желают чинить в доме! А попробуй не заплатить, — сразу в суд. Словом, это местечко только для сильно богатых, которые могут создать себе иллюзию существования, но даже и они начинают трястись от ужаса, представив себе, что будет дальше, если уже сейчас все так рушится под ногами: сплошь драги, пьянь, убийства, грабеж, насилие. Ладно, это не мне решить за них. Жаль, только, что и эта страна доведена до краха, и это видно уже сейчас. Я надеюсь, что умру все же не здесь. Ха-а".

Жизнь "за бугром" была, что называется, "не сахар". Даже при минимальных запросах Е.А.М..
"...Люди начали ездить взад-вперед, прямо как в Хацапетовку, но у них есть деньги, чего не могу сказать о себе. Более того, друзья мне сейчас сильно помогли и у меня есть чем заплатить рент и проч. паразитство даже за декабрь. Мне на еду надо очень немного, самое главное проклятье — каждый месяц вынь да положь 500 дол., потому надо делать минимум 800 дол. в месяц, коих я не сейчас имею, вот уже с октября. Но, повторяю, если не устроюсь с погаными классами или еще что не явится через людей, то пойду в магазин, эта работа всегда есть...".
Если же необходимая сумма не набирается, надо как-то изворачиваться: либо срочно бежать к друзьям занимать деньги, либо выбивать "гос. помощь".
"...В четверг мне сказали, что новые классы будут открывать с середины апреля, о которых шел разговор, а не со следующей недели, так что есть еще время на поход  в контору гос. помощи, что хочу сделать в понедельник. А после похода еще пройдет около месяца, пока они там пропустят бумаги через компьютер, потом вызовут меня на face-to-face и после этого только начнется поступление, — все здесь делается до чрезвычайности медленно. Все больше понимаю, что до лета, видимо, не получится никуда свалить, проветриться, и готовлю себя уже к этой мысли весьма основательно, хотя есть еще маленький шанс, если успеет хотя бы к маю гос. помощь. Тогда будет подо что занять у друзей и прошвырнуться к Фафе на остров Вьекос. Но все же за март вся беготня сделана и осталось только в это поганое заведение доехать. Теперь надо собрать всякие бумажки, там чеки за кв., газ, свет, телефон, да что зарабатываю и справку от врача и т.д. Когда только вспоминаю об этом гадком заведении, где, в основном, одни цветные молодые кобылы с ублюдками, мне делается тошно, но пока выхода нет и надо идти и я пойду, как ты понимаешь...".
Поход за гос. помощью принес Е.А.М. новые заботы.
"...Сказать тебе, что я очень зла сегодня, так это мало, — даже в ярости. Свидание с администрацией нанесло убыток моему здравию. Тебе, наверное, небезызвестно и без меня, что тут самое страшное преступление здесь не платить таксы, а убивать и насиловать — пожалте, сколько угодно. Мы с нашей бухгалтершей сначала думали, что письмо напишем, что, мол, денег нет, и чтобы разложили на выплату  по 20 дол. в месяц, или что. Сегодня прихожу, а она говорит, что лучше заплатить, т.к. иначе они будут вычислять процент и получится много больше (жулье проклятое!). А насчитала она 426 дол., — это в городское управление, — а федеральное мне вернет 129 дол. спустя некоторое время. Ну, ладно. Вот позвонила Гришке — палочке-выручалочке — и завтра утром занесусь к нему, перед работой выдаст денег. Сейчас, немного работаю за Бена, так чуть легче с оплатами. Надеюсь уже в понедельник  попасть в контору по гос. помощи, а то все никак было, надо все нестись из одного места в другое играть классы, да на метро, пропади совсем. Вот, получила новый контракт на квартиру, которая с июня будет 350 дол. — жуть. Но надеюсь, что гос. подачку выдадут и тогда полегчает…".
"…Я, таки, вышибла гос. подачку, осталось донести три бумаги в понедельник, подробности опускаю, т.к. все это отвратительно. Скажу только два слова о медицинской комиссии, которую меня заставили пройти. Сердце, кровь, и пардон, моча — "пёрфект", чего и всем желаю. Врач попался "кетаец", что очень хорошо, т.к. образованный. Впал в потрясение просто, услышав, что я после операции и химии. Услышав, что принимаю гомеопатию — брови вверх. А как удалось так восстановиться? Я в ответ: йога, медитации и диеты. Тут он привстал со стула и посмотрел на меня, как на Будду, произнеся по-китайски восторженное междометие. После этого я предъявила следующую справку, где стоит, что я имею "emotional disorder" и нуждаюсь в помощи, а на словах добавила, что моя работа над выздоровлением на середине, т.к. химия нанесла-таки ущерб и вообще, щитовидка и т.д. Он сказал, что все понимает (естественно), на том и расстались. Поставили штамп, что подлежу. …Итого, хождений по удушью во все эти места было уже пять. Надеюсь, что в понедельник будет последнее".
В плане "выворачивания наизнанку", и "стояния на бровях" в деле выбивания денег показательно описание её дня рождения.
"...Вот лежит список, что еще надо прикупить для подачи на стол. Завтра сделаю кабачковую икру, суп и гречневую кашу с грибами и овощами сделаю в четверг, а уж салаты буду стричь и фрукты мыть в пятницу перед гостями, чтобы подать свежее. Водку Майк принесет, а ликер есть еще, что Патрик подарил 1.5 года тому. Надо еще сок принести, один уже сидит в холодильнике, даже два. Кофе сегодня смолола. "Матка" же приготовит пирожки с изюмом, абрикосами и орехами. Конфеты тоже есть для гостей, я их не ем, никакие и кофе не пью уже давно. Еще фасоль приготовлю, вот и весть репертуар, можно обожраться до изнеможения.
...Ну, вот, прошел еще один день подготовки к моему праздничку 50-летия, но не Красной Армии. Н-да. В жизни раз бывает 18 лет, а 50 — и подавно. Все надо мной смеются и никто не верит, но верь — не верь, а так оно и есть, по подсчету, ха, событий и фактов. А то, что выгляжу не более, чем на 35, так это тоже нормально.
…Икра кабачковая приготовлена, и фасоль дозревает на мелком огоньке. Сегодня была здесь Аглая, так она почистила мне все серебро, что я категорически не могу делать, запах въедается в руки, хотя тут полно всяких средств, все равно. Хотела еще сегодня скатерть погладить, да уже очумела малость. Завтра явлюсь в дом, все подчищу, да поглажу, а уж потом поставлю супчик, кашу и грибы, это все очень быстро.
Папайю ем и люблю, только нынче она что-то сильно дорогая, то ли неурожай где, то ли еще что. А авокадо кладу в салат, чудно. Когда же была на сыром только, ела его с чесноком и  солью. Я, вот, думаю после праздника  своего снова взяться за сырое, благо сейчас черешня есть и будто не очень отравленная, а то надоел живот, ха. Все смеются, опять же, когда я говорю про него, но я люблю быть всегда худой совсем. Сейчас я 50 кг., хотя это ни о чем не говорит, т.к. я всю жизнь 48-50 кг. Да еще, к тому же, все еще организм выправляется от воздействия чертовой химии, да все гланды (железы внутренней секреции) налаживаются. Словом у каждого своя "перестройка". Хотя я и достигла колоссальных успехов, до конечной цели еще далеко, вот и тружусь, как пчелка, в чем нахожу много интересу, как исследователь, и радости, как борец за правое дело".
"...Сегодня выяснила, что у меня много всяких серебряных украшений, как-то забываю, редко надевая, да и золотых безделушек много, что чаще ношу. Здесь просто завал всего этого и серебро вообще очень дешевое. Надо, вот, подумать, кому что подарить, я уже много серебра подарила. Я вообще не люблю, когда вещи лежат без употребления, и всегда стараюсь от них отделаться, но они почему-то накапливаются снова, странное дело.
...Сегодня провернула огромную работу, правда, начала вчера. Убрала почти весь дом и за два вечера выстирала шесть машин своего и "Маткиного". Она помогла мне раздвинуть стол. Теперь надо пыль везде смахнуть с поверхностей, но это уже легче, т.к. все ненужное убрано с них. Более того, супер починил рычаг на унитазе и теперь он не блекочет, как пьяный бегемот, и краны починил в раковине. Вот, только, не открутил воду и по-прежнему напор мал и г-вно не спустить с одного разу, ха. Завтра опять схвачу за полу, а то гость будет повержен в пух и прах, не могя уничтожить свои "изделия" в этом заведении. Работы там было на полчаса, а ждать надо было больше полгода…
...Уже полночь, стало быть, и день мой наступил. Потому "праздравляю" вас, ха, со своим праздником. И желаю вам всем, моим друзьям, любить меня, что мне необходимо. Иначе — без любви — смысла жить нет. Х-ха.
…Ну, вот, провернула свой последний ударный день по подготовке, так сказать, помещения к проведению мероприятия, даже газовую плиту отскребла, ха, ну, и вся еда готова, как было намечено. Остались только салаты, да подкупить кое-что завтра. Даже "Матка" уже сделала пирожные, и мы с ней уже съели по 2 шт. с вечерним, скорее, ночным, чаем. Теперь сижу, нажравшись, немного отхожу, даже ногти выкрасила.
До сих пор так и не знаю, кто сподобится явиться завтрева, кроме "Матки", Лючии и Майка. Бен точно не придет, идет на балет, договорился заранее, ха, но я предполагала. Это впервые за все эти годы. Но я знаю, что с дружбой, как и с любовью, только много чувствительнее, эти отношения. Аглая уже у нас была, да там у нея сложности, я не тащу насильно. Костя, если сможет, загребет, тоже у него много заранее было намечено на этот день. Остальные собирались. Завтра будет видно, "однем слоум".
От Фафы сегодня пришла открытка с чудными словами.  Может, сдвинулся со своего острова в вояж, тогда не сможет позвонить. Я же не смогла дозвониться до него в его день: то линия была занята, то связи не было, что случается, несмотря, ха, на чудеса техники. Это было в прошлое воскресение, когда мы с "Маткой" продулись обе в Атлантик-Сити.  Я продула все свои монетки, ха, что накопила, зато было чем поиграть… Сейчас пытаюсь дозвониться до мамы, но пока пустой номер, вся линия занята безнадежно. Ну, а прошлый счет у меня явивши на 149 д. с чем-то, из них мы с тобой проговорили на 55 д… Вот, так-то я разговариваю. Н-да. Теперь  уже не знаю, когда тебе смогу позвонить, т.к. пока трудно все же.
...Вот и праздник мой кончился, уже и со стола убрано, и посуда помыта. Сижу за красивым столом с огромной вазой с чудными желтыми и фиолетовыми ирисами. А в спальне — пунцовые лилии и гвоздики, не самые большие, а помельче: красные, с белым кантиком по краям лепестков, как кружево. Давно у меня в доме не было цветов. Приятно…
…День начался с того, что раздался стук в дверь. Спрашиваю, кто — водопроводчик. Открываю. А он держит бандерольку от Фафы: там, внизу почта пришла, и он вызвался сам "принесть". Трогательно. Я поблагодарила, и тут же зазвала его в ванну продемонстрировать плохой напор воды в унитазе, чтобы сказал  дураку суперу, чтоб воду подкрутил. Он сам испаноязычный, потому работает у нас в доме уборщиком. Он обещался. Но... "воз и ныне там". Хха-а.
Я извлекла из пакетика от Фафы серебряный "бранзулет" с перламутром и 2 маленьких флакончика с духами, которыми он меня, можно сказать, нынче забросал, и пошла на работу. Там я получила от Нины (быв. жены Дука, она — сумасшедшая) — я ей утром играю — полистероловую ночную рубашку. Я эти искусственные кошмары не ношу, но "дареному коню...". Может, отдам кому, кто может это пользовать. Потом пошла к Гришке в магазин. Там получила фиолетовые ирисы и 60 дол. от них троих, включая работницу Любу, которая тоже сумасшедшая с недое-у, но "мы ценим ея не только за это", ха. Разблюдовка такая: Гриша и Бэла по 25 дол., она — 10. Потом подкупила черешни и еще кое-что и в дом. Тут мы с "Маткой" чуть поели, я отдала труп индюшки собачке, которая всегда ждет мой принос, потом немного отдохнула — ноги на стенку — да и стала возиться с салатами и проч. Тут Лючия подоспела, поднесла мне бусы из хрусталя особого вида, которые снимают волнение, вернее, предотвращают, и 20 дол. в карточке (на именины были другие 20 присланы). Потом я свистнула "Матку" и мы начали двигаться к столу. Только начали суп, тут и Майк подоспел. Остальные did not show up и Бог с ними: кто заболел, кто срочно уехал. Заметим, что Бен не позвонил, и открытки не прислал — думаю, пахнет разрывом. И тоже, Бог с ним. Все они сильно чувствительны к свои переживаниям, но никогда не замечают, когда приносят боль другим. Но это, видимо, удел всех сильных людей — терять друзей время от времени. А поскольку я сама создаю свой круг, я смотрю на это философски: потеряла одного — приобрету двух. Я, все же, думала много выше о нем. И самое смешное, что мое-то отношение к нему — то же, что и было раньше.
…Ну, а праздничали очень мило. Еда всех поразила вкуснотой, если с удовольствием. Выпили все по глотку, потом поели фрукты, пили чай. Веселились, рассказывая всякую чушь, "Матка" потом привела Жужу, которая и раньше рвалась ко мне. Словом, чудно провели вечерок. Майк явил желтые ирисы и лилии, а Лючия — гвоздики. Майк еще отвалил мне чек на 150 дол. "На поход" я им сложила всякой еды, как обычно, и они удалились. Мы с "Маткой" еще посидели чуть, да я и ея отправила с собачкой. Быстро убрала со стола и все вымыла. Еще было несколько звонков с пожеланиями. А придя с работы, я позвонила маме и, т.к. время было не льготное, дали быстро. Она чудно звучала своим мелодичным сопрано, радовалась, желала и т.д. У них все более-менее в порядке. И, слава Богу.
Сегодня еще получила подарки на работе. Какие-то замысловатые цветы, огромный букет, не знаю их имени, еще коробку конфет, ой, и от японочки Тосико — майку с рукавчиками, которые она сама разрисовывает. Теперь она стала делать еще и шелковые шарфы на продажу — изумительно красивые, только японцы умеют..".
Сколько же у нее друзей и все такие прекрасные люди! У Е.А.М. всегда была способность собирать вокруг себя целый сонм поклонников, но теперь это, действительно, единомышленники. Вот что она сама говорит по этому поводу:
"...Я всегда, сколько себя помню, знала, что в моей жизни главное. Так уж получилось. И это главное — отношения между людьми. Вот я и "работаю" всю жизнь над этими главным. Способный любить — всегда любит, способный дружить — всегда дружит. Это неправда, что некого любить и не с кем дружить. Люди есть везде, их надо только увидеть, а увидев, приблизить к себе и сохранить (что есть наиболее кропотливый труд и не каждый, далеко не каждый, хочет этим заниматься). Я же хочу и занимаюсь, и имею чудные результаты. Нынче все хотят все быстро и много, и никто не хочет работать ни над чем — подавай ему сразу результаты — и поражаются, когда их нет! Тогда срочно кидаются искать виноватых. И, представьте себе! — находят! Ха-а"!
Что же это за люди?
"...Из всех моих друзей здесь самый близкий мне Женя (мой учитель йоги), затем Фафа, который сейчас на о. Вьекос, и Бен — музыкант и танцовщик. С ними  не надо ни кривляться, ни стесняться, ничего такого, дышим одним воздухом, говорим на одном языке. Они все меня обожают, как и я их. Так что живем в любви. Да, еще Майк. Из них Бен и Майк не относятся к нормальным, скажем так. Женя же очень молод, и у него всякие свои шашни с девицами, кои мы обсмеиваем совместно, как только можем, равно как и моих бывших по причине отсутствия  настоящих, ха. На счет поржать и Бен и Майк, и Фафа — тоже великие мастера, так что не "соскучисси". Фафа стоит несколько особняком, т.к. с ним наши персональные отношения пока не установлены и никто не знает, как они сложатся. А пока, тоже в любви, дружбе и обожании, плюс искрящееся веселье в письмах и по телефону, когда разговариваем. Я счастлива иметь их всех в своем арсенале и постараюсь сохранить их всех до конца дней своих. Есть еще несколько дорогих людей. Про Герку и говорить нечего, вместе учились и работали 100 лет. Вот так и живу с любимыми людьми  и любящими, в полной взаимности и понимании и вот тебе гармония имеет место быть. А что еще надо"?
"...Из "своих", общаюсь с Костей и его женой (он — бывший муж моей любимой кузины Ники). Они сейчас живут совсем рядом со мной, но на днях переедут в центр "помойки", на Брайтон Бич. Думаю, вам в ящик показывали это местечко. Я его называю "карнавалом жареных птиц". Можно просто рехнуться, глянув на это зрелище инвалидов всякого рода, разряженных в блестки, перья, "долбленки" (зимой), кожу, замшу, римские сандалии (летом). О косметике — особая статья. Но Косте нужна русскоязычная аудитория, он — поэт и устраивает всякие вечера и выставки художников. Мне же это не нужно, как известно, хотя там "овощ всякая и хрен" дешевле. О жизни в том краю "даже мыслить нельзя", мне хватило в свое время нашего юга с элитой общества из мясников и парикмахерш. Очень дружу с одной пожилой дамой, с ея дочерью меньше. Дама живет на моей площадке и мы с ней едим наш травяной супчик и чай гоняем, и иной раз ездим в чайна таун. Она тоже Елена, только Борисовна. (Я ея называю "Матка"). Дочь ея живет на Манхеттене с любовником, которого никак не может на себе женить. Я же выступаю в роли Талейрана, иногда весьма успешно, если она слушает мои советы, ха. Так и веселюсь".
И, ведь, ко всем нужен свой подход:
"...Беспокоюсь за Бена, т.к. у него сейчас тяжелое время, — на руках умирающий друг, причем очень капризный, ставший почти невыносимым, между прочим, тоже Лев, ему нет еще 30 лет. Случай тяжелый. Однако, когда он умрет, Бену станет сильно легче, как и я испытала большое облегчение, когда Патрик ушел, т.к. было очень тяжело смотреть, как он туда стремится, и чувствовать свое бессилие, видя, как он теряет силу воли".
"...Так, у меня и следующая неделя вся в работе, т.к. Бен будет репетировать спектакль со своей музыкой и с четверга будут спектакли. Кроме того, его Ричард таки умер в ночь на прошлую среду. А было ему 29 лет. Бен дико устал от всего и вся. Однако, я рада за него, что эта болячка отвалилась, т.к. Ричард был совершенно невыносим с того времени, как у него определили эйдс.
Словом, подбирается населеньице. Я все говорю, что это потому, что нет тотальной войны. Жаль, конечно, что уходит, в основном, лучшая половина населения, а в том, что геи — лучшая половина населения, по крайней мере, в этой стране,  нет сомнений. Если бы вдруг обрушилась война, то они и сумасшедшие вымерли бы быстренько, т.к.  никому не было бы о них заботиться. Но этого не происходит и эпидемия налицо. Настроение "такси-бе", потому стараюсь to keep myself busy, то бишь, пишу без конца. Дом запущен, и убирать не могу, не хочу, наконец, не желаю...
...Сегодня день прошел быстро, за работой-то. Мельком видела Бена. Пришел к концу дня. Выглядит хорошо и прекрасно держится, от моей помощи отказался, памятуя то, каково мне пришлось (одной!) с Патриком, который был его близким другом, а Бен в день смерти Патрика тоже уезжал в тур и помочь не мог ничем. Да и вообще, он — человек сильный, я бы сказала, семижильный. Не говорю уже о том, что Ричард почему-то после смерти Патрика возненавидел меня: он рехнулся малость, и Бен знает, что мне он уже не был интересен. А почему? Потому что, когда Ричард обратился к Жене за помощью, тот немедленно оказал ея (это еще до определения  диагноза), но он начал нам всем мозги пачкать, канючить и филонить. А послушался бы, так и поправился бы. Ну, ладно, чего говорить, его уже сожгли, и все тут".
"...Сегодня виделась с Беном, он сейчас похуже, чем был сразу после смерти Ричарда (мне это знакомо), т.к. все  восемь спектаклей прошли и напряжение с дикой занятостью — тоже. Сейчас — пустота. Дома остались две сиамских кошки — в наследство от Ричарда. Старшая (мать) часто вопит под дверью, все ждет его. Говорит, слава Богу, перестали к нему приходить спать в койку. У него аллергия от их шерсти. Ловит себя на том, что часто делает глупые ненужные вещи, без контроля, и спать никак не пойти. Я все это хорошо знаю. Говорят, вся энергия уходит на то, чтобы быть в своем уме и не ходить по улице и плакать. Он все-таки похоронил уже массу, в отличие от меня. Вслед за Ричардом, через неделю, отправился его приятель, которого Бен хоть и не любил, но тоже надо было отправить. Они (геи) здесь все жутко одинокие, как листья осенью на асфальте, без роду-племени, разве что какие-то друзья. Да. Но Бен, все же, держится хорошо. Я его веселила, чем могла, как он меня в свое время, потом поговорили на любимые темы — о любимых книгах, — да тут и время подошло ему играть класс Дуку, а мне звонить Саше (зубы). Увижусь с ним в пятницу, т.к. приду поздравить Дука  с днем рождения. Выяснила еще, что Бен отказался от тура в июне и уедет из NY только в июле на несколько недель, а это значит, что мне меньше подработки. Хочу его сейчас понавещать в его перерывчик, поддать энергии малость. Вот, так и живем, помогая друг другу, — время тяжелое...".
Самым близким из них был, конечно, её Патрик, черный компьютерщик. Именно он смог дать ей, пусть на мгновение, ощущение полного счастья.
"...Заболел он (Патрик) поперек моей химии, через полгода после моей поездки в Испанию, и его надо было взять к себе после госпиталя. Перевезли скарб весь, все тут устроили. Женя, который жил у меня, переселился к Елене Борисовне ("Матке"), и Патрик стал чистить дом: починил стенку, оклеил мне стены в кухне бумагой под дерево и под кирпич,  т.к. я не выношу белого цвета, а на химии так и вовсе глазам худо было. Теперь у меня самое уютное место — кухня, но там столик круглый и маленький.
Ну, вот, потом дело к зиме пошло, надо было надеть зимнее пальто, которое у меня уже было три зимы: стеганое из нейлона, на гусином пуху. Тепло, легко и как раз для об-ссанного метро. Мы часто ездили с ним вместе, когда он брал уроки в нашей "Консе" перед работой. Вдруг он начал меня спрашивать, нравится ли мне то или это пальто, указывая на разных дам. Ну да, ну нет. А тут мы собирались  с ребятами в Питсбург к Герке на премьеру. Вдруг, однажды открываю глаза в метро, дремала, смотрю — сидит рядом, читает. Ой, говорит, я тебя не узнал в этой поганой шапке (меховая, из енота, но не фасонная, на его взгляд, а мне нравилась), да в этом жутком пальто, в котором ходит весь NY. Ха. Я ему: главное не выделяться среди толпы, когда ты в ней. Нет, говорит, мама-сита (на испанский лад), ты рождена поражать мир своей красотой и элегантностью, и это будет.
На след. вечер прихожу в дом, а он уже дома был. Скомандовал повернуться к нему спиной, опустить руки и закрыть глаза. Я повиновалась. Чую, что-то надевает, шерсть скользит по руке. Открываю глаза и вижу: я — в роскошном красном пальто. Он отскакивает в сторону и вопит: Как я угадал! Красота! Я хочу, чтоб ты выглядела великолепно на премьере, пусть они все там обкакаются. Ха! Да и Майк пусть сделает снимки... Да...
…Я часто многие красивые вещи вспоминаю, как сон, но тут же вижу массу вещественных доказательств. Но это я не к тому, что ты (в то время) должен был немедленно  броситься и купить мне пальто, раз мое тебе не нравилось. Просто он мог и хотел и, обожая совершенно меня, делал.
…А то ему туфли мои на работе надоели. Они были на деревянной платформе и на очень высоких каблуках — страшно удобные. Он долго к ним подбирался, пока ухаживал, а как переселился ко мне, тут же сообщил, что надо бы поскорее сменить эти туфли, т.к. их носят проститутки, а ему совсем не хочется видеть мои чудные ноги в этом барахле. Никакие доводы об удобстве их не спасли. Торжественно положил их в урну, ах, поднеся замшевые, тоже коричневые, на шпильках, тоже удобные. Но теперь, из-за моей беготни по разным местам, ношу с собой на гейше, т.к. они легче всех. А на шпильках все висят в шкафу в специальных карманах для обуви — носить теперь некуда.
В кухне, около моего места, под окном, стоял стул, куда я складывала бумаги, я знаю, сигареты и т.д., и иногда все это падало на пол. Он каждый раз с хохотом бросался поднимать, приговаривая "нет, тут надо придумать что-то другое". Пошли однажды в чайнатаун, заходим в магазин что-то купить, вдруг он увидел складной столик и вопит: "О, я нашел!". Привезли домой, поставили и теперь ничего не падает, до сих пор стоит. Н-да. Так, о чем это я? Меня, как всегда, занесло. Славный был человек. Уютно было с ним и очень весело. Другой раз по 5 раз за вечер, когда  работал в вечернюю смену со своими погаными компьютерами, звонит сказать, что он меня обожает, или что у меня самая красивая голова в мире, ха-а. И хохочет, заливается! Или что не может поверить своему счастью, что ему иногда кажется, что это сон и главное, чтобы он никогда не кончался, что иногда боится думать, что придет домой, а меня вдруг нет.
Однажды так случилось, я была у Ел. Бор. ("Матки") ненадолго, а он уже позвонил, что едет в дом, и не дождется поесть со мной божественного супчика. Он явился раньше, чем я рассчитала. Ворвался в дом с охапкой цветов, что он постоянно учинял, и с разными покупками, и стал носиться по дому, ища меня. Тут вскоре Женя постучал к нему, он возвращался домой и решил нас проведать. Тот бросился к нему почти в инфаркте, считая, что со мной что-то стряслось. А я сижу и в ус не дую, чешу язык с Ел. Бор., считая, что он еще в пути. Вдруг нарисовались оба там в дверях и, о Боже, какое счастье, я — жива. Хха. Маленький укор, на что я резонно сообщила, что кто бы мог подумать, что сегодня метро принесет его на крыльях любви сильно быстрее обычного. Мир водворился моментально и мы все втроем пошли к нам. Тут я ахала-охала от красоты цветов во всех помещениях, а я в ту пятницу была на инъекции, и он всегда в этот день являл много друзий — мои любимые луковичные, с дивным запахом, — потом глядели покупки-подношения, ели, веселились жутко до слез. Бедняга. Жаль, что так и умер в убеждении, что у него "эйдс", которого не было и не оказалось после смерти, но я уже писала об этом. Но Бог с ним — он уже парит где-то и веселится  там. А нам еще здесь надо повеселиться успеть...".
"… Что и говорить, мне совсем не хотелось его терять. Вот, думала, последний кризис прошел и он пойдет на поправку. А он боялся поправки больше всего и, будучи почти без сил (т.к. голодал последнее время, от чего и пошел на поправку!), начал нарочно падать с койки на пол, в результате чего у него  и сделалось ущемление толстой кишки и он стал блевать го-ном, я извиняюсь, что бывает только при чуме или грыже этой кишки. А я, конечно, выносила эти тазы почти ежеминутно. А ты говоришь "смрад", ха. А жара стояла удушающая. И так продолжалось все воскресение и ночь на понедельник. В 6 час. утра он отправился. Н-да. Я уж не говорю о том, что мне надо было поднимать эту махину, хоть и тощую (он очень высокого роста) с полу и класть в койку. До сих пор не понимаю, как это я умудрялась делать. Не помню, писала ли я тебе, что его старшая сестра — ведьма (они все — с Гаити!), и после того, как она с кузеном проделали нечто над ним, не пуская меня в комнату, он стал таять буквально на глазах. А интерес был велик, т.к. он был наследником многих миллионов после смерти отца, доставшихся матери, а после нея ему и двум его сестрам. Остальные братья сами богаты. Когда врачи заявили, что у него эйдс, его сестра с радостью, которую она не могла скрыть, сообщила мне об этом. Я уж не говорю о том, что деньги с его стоков (как облигации), первые 7 тыс., вторые 15 тыс., получила его мать, как единственная наследница, а мне она выдала из них одну тысячу, ха, на которую я смогла слетать в Лондон осенью после его кончины. Если описать тебе всю эту историю, то зубы последние выпадут. А мне хоть бы что! Недаром, я всю жизнь говорю, что желательно, чтобы будущий муж сирота был, веселясь, когда предлагают на этот счет меня с кем-то познакомить, ха-а! Ох, уж эти мамы, коих я перевидала предостаточно на своем веку!...".
"...Жду звонка от Бена, он должен сообщить мне, как добраться до театра, где он будет выступать. Оказывается Шерал, наша общая подруга, которая была ближе всех к Ричарду, вовсе не сожгла его, пока Бен был в туре четыре дня. Она сегодня с большой важностью после классов всем сообщала, что "сервис" будет в субботу в 11, в том же доме, где хоронили Патрика и куда они с Ричардом не явились, а собирались. Более того, Ричард не отдал мне деньги, которые Бен велел ему принести мне на отдельный букет от нас с Беном, ха. Мой Патрик очень много помог Шерал, когда ея отец умирал от рака, и вообще. Шерал, в свое время мечтала заполучить Патрика, ха, но ничего не вышло. Он много смешного мне рассказывал про них. Словом, я не собираюсь идти туда, тем более, что весь день работать потом. Да, а похороны Патричку я устроила также, что все миллионеры его братья и мать (и обе сестры), чуть не рехнулись. Т.с. сервис они, конечно, оплатили, а я уложила его в море цветов, истратив 250 дол. на них. Из них никто не принес ни единого, только быв. любовник младшей сестры привез несколько роз из своего сада. Он же и устроил быстрый вынос его из моего дома, и сам прикатил на машине, благо живет за городом, на Лонг-Айленд. А эти все приставали ко мне, "а что это в России так модно хоронить", на что я ответила, что это, по-моему, везде модно, просто он очень любил цветы, и очень много мне приносил, потому я и устроила его в царском саду на прощание. Ха! Слава Богу, из них никто больше не объявлялся, ни младшая сестра, ни мать, и мне хорошо без этой гнусно-вранливой публики. Я же напоминать о себе тоже не собираюсь".
"…Сегодня "случился случай". Н-да. Бен был на уроке у Дука, что я играла. Это я его видела второй раз после нашей "размолвки". В классе он заулыбался, стал перемигиваться,  и после него сам подошел ко мне, целовал, спрашивал, как чувствую себя и слушать не хотел, что я пыталась сказать, хотя я все же сказала. Даже чувствовал себя виноватым, затребовал мой адрес в его новую книжку, я написала, а потом еще прогулялись, как бывало, рассказав новости друг другу за это время. Естественно, что имя Шерал никто из нас не произнес. Я успела шепнуть Дуку, что мир восстановлен, и он обрадовался...".
То было время, когда над человечеством нависла новая угроза глобального уничтожения: "эйдс", т.е. СПИД:
...Ты говоришь, у вас теперь дают передачи про эйдс. Это хорошо для общего образования. Тут же их дают почти каждый день и без конца. И, наконец, в одной из последних сообщили, что можно не бояться укусов комаров, мух и т.д. Более того, можно даже есть одной ложкой с больным и чистить "зубья" одной щеткой (не в качестве рекомендации, а в назидание, если еще не известно, болен ли) и все равно не заразишься. Доктора делают дикие состояния на этом заболевании. И все орут, что это новый "вайрес", ха. А вся Центральная Африка преспокойно живет себе с этим заболеванием и т.д. Я думаю, тебе не надо напоминать Индонезию. Да и вообще, это все старое и в Индии давно это известно. Да и биологи, будучи более учеными, все давно знают, Но они никогда и нигде не были в моде и всегда на ножах с ними врачи, как известно. Биологи печатают мудрые статьи, которым не дают хода. Словом, одно и то же...
...Я просто убила бы собственной рукой того болвана, который сообщил Патрику неверный диагноз. И сколько таких случаев! А все почему? Система гланд в человеческом организме мало изучена. Взять хотя бы мой простой пример со щитовидной железой. Ха. Когда я начала жаловаться на вдруг нарвавшие ногти, один за другим, на ногах, на появление новых родинок и проч. совершенно яркие признаки, а было мне тогда 20 лет, никто — ничего. А я всю жизнь знала, что это не грибок, как меня уверяли, да и родинки не от здоровья.  А глаза! А прочие непорядки с "нижним этажом"! И т.д. И всю жизнь я искала то, что нашла здесь. Там бы я уже давно отбросила сандалии, т.к. никто ничего вовремя не хотел слушать. А тут Женю Господь послал, и все стало на свои места. Да Лючию — вот, завтра встретимся с ней, душкой, и носочки ей уже лежат в сумке, поднесу.
....Как я уже сказала, здесь решительно ничего не происходит, кроме невероятного — вдруг — падения биржи, что разорило массу приличных богатых людей и компаний, и эйдса, который уничтожает лучшую половину населения, то бишь, геев. Врачи боятся этой болезни больше всех и часто ставят неправильный диагноз, т.к. им везде мерещится это заболевание, как и рак, впрочем. Именно так я и потеряла очень близкого мне друга в прошлом году. А вообще же, мрут, как мухи. В Сан Франциско за этот год умерло 52 тысячи геев, т.е. одна шестая часть их там. И, если за этот год они не найдут спасения, то вымрет на следующий год уже половина их. Вот, завтра надо опять идти на похороны одного из приятелей, что вошло нынче почти в привычку. Говорят, Джоффри сильно болен. Я думаю, ты помнишь этого товарища, ха!...
...Майк, душка, меня всегда поддерживает в моем гробовом юморе и мы с ним постоянно находим предмет повеселиться, благо что он работает в доме с доживающими полоумными стариками медбратом, так что подкинет иной раз материалец поржать. Сейчас-то вообще раздолье нам, не успеваем оглянуться, как опять покойничек. Вот давеча Джоффри скончался, тоже от эйдса, как раз на еврейскую пасху, официально не сообщали, что он от эйдса, но все знают. Теперь веселимся, сколько мальчиков за ним последует туда же. Аллопаты гребут с больных деньгу лопатой, а гомеопаты их вылечивают, только к ними идут единицы. Но это тоже уже скучная тема...
Мистера Джоффри я помнил смутно: он приезжал к нам в союз со своим балетом и наделал в Питере много шуму своими смелыми постановками и откровенными эротизмом танцевальных номеров… Спидом и мы были напуганы, но не слишком: у нас это были "отдельные случаи", где-то на периферии, в Калининграде, там, или Элисте, а не сплошь и рядом, как у них … А главное, все это так, в порядке вещей.
Из "своих" наиболее часто фигурирует в её письмах ленинградский балетмейстер Гера Замуэль ("Герка"), упорно пробивавшийся к вершине балетного "Олимпа" на Западе. …
"....После поездки к Фафе я поехала в Питсбург к моим дорогим друзьям, с которыми связано полжизни — Замуэлям, они там учат в школе и Герка уже поставил несколько своих балетиков. Город напоминает какой-нибудь волжский, исключая центр, где небоскребы. Есть много очень красивых мест, в горах особенно, он весь на холмах. Но жить, а тем более умереть там я бы не хотела. Везде, кроме Нью-Йорка нужна машина, которой у меня нет и видимо никогда не будет…
"...Так, теперь про Лондон. Саша, мой друг, который там нынче учит до весны, подписал контракт с Ла Скала со следующего сентября, но сделал все, чтобы туда вместо него пригласили Герку Замуэля, который сейчас здесь в Питсбурге. Ну, теперь он поедет в Лондон на неделю поучить их и в случае удачного показа (а другим он не может быть), с ним подпишут контракт с сентября...".
"...Завтра поеду к Майку на партию, так обещала сделать икру “заморскую”, ха. Поедем с Герой (Замуелем) на машине, приехал на недельку из Питсбурга с сыном, там носится по разным делам, в понедельник уедет, а в августе опять явится, надо с зубами закончить ему…
...Так, вчера, мы с Герой и его сыном ездили к Майку на партию, о которой я могу мало что прибавить к описаниям американских партий во всех книжках. Собираются люди в большом количестве, из которых мало кто друг друга знает, жрут до безумия их страшную пиццу, пьют и танцуют, если это можно так назвать, под отчаянно орущую музыку. Эта партия  была сочлененная: его соседка по дому праздновала окончание какого-то заведения, а Майк — так, ничего не праздновал, просто созвал своих. У соседки было человек 40-50, а нас — 10. На  случай дождя они натянули огромный тент, под которым были столы со стульями и от него натянули еще три полотнища к дому, потому веселье  состоялось, хотя дождь лил все время. Иногда вода стекала рекой с тентов и раздавались душераздирающие  крики, но танцы не прекращались. Я съела немного салата и своей икры, а потом Майк поднес мне чай с медом. После первой струи воды, облившей мне спину, я удалилась в кухню, где было несколько тише, и спокойно пила там чай со своими  орехами, разговаривая по очереди с кем-нибудь и давая  справки, есть ли кто в уборной, т.к. она у них без крючка (как и у меня). Потом смеялись, что надо было с них брать по 25 центов, как в общественных туалетах. Публика в экстазе поснимала обувь и плясала босиком (большинство), иногда выдвигаясь прямо под дождь. Я отправила Герку поплясать, и они с сыном там давали дрозда. Я же люблю танцевать только на полу и под другую музыку. Майк танцевал лучше всех, очень пластично и ритмично. Постоянно наведывался ко мне в кухню поржать или еще что. К полуночи мы стали собираться. Герка подкатил машину к самому крыльцу, чтобы я не намокла, я вскочила в нея и мы были таковы…".
Но особенно заинтриговал меня её неудавшийся "роман" с неким "Фафой".
"...В прошлом году, после смерти Патрика, приехал ко мне его друг (я его называю Фафа), с которым они вместе росли и учились, потом работали. Он теперь живет на острове Вьекос, совсем рядом с Пуэрто-Рико, управляющим в имении богатых людей. Он пригласил меня чуть отдохнуть там. Я поехала (полетела) в конце сентября, пробыла там девять дней. Этот остров описан всякими мореплавателями, и я читала о нем. Он всегда был стратегически важным и остался таковым и поныне. Там военно-морская база и остров государственный, потому никаких тебе отелей, туристов, безумных развлечений. Разрешают только богатым людям покупать землю и строить дома. Когда я стояла на горе (где его дом), так и видела баталии меж испанцами и англичанами, описанные в былые времена. Пушки, дым, бои на шпагах, раненные в повозках и т.д. Однако, сейчас там тихо и кусок наземной части видишь, только въезжая, вернее, проезжая мимо КПП на пляж, где решительно никого, только мы вдвоем, лазурное  теплое море и песок. Украсть тебя тоже никто не может, т.к. у них есть камеры на случай и моментально тревога. Остров испанский и испано-язычный.
Там два маленьких городка: Изабель Сигунда и Эсперанса,  первый — в честь испанской королевы. Растительность интересная. Впервые видела, как растут хлебные деревья и авокадо. Нет, в тропиках что-то есть, скажу я вам. А эти безумные огромные звезды, падающие беспрерывно, скользя по черному небосводу. Просто ковш подставляй! Словом, я получила царский прием, деликатнейшее обращение и уход, что мне было тогда необходимо после тяжелого года жизни с Патриком (мы с ним не были близки) и его смерти. С Фафой мы стали очень близкими, просто родными друзьями, ведем активную переписку, посылаем всякую всячину друг другу. Он тоже Близнец, как и я, во многом похож на меня, глубок в знаниях, любит Россию, много прочитал русского, прекрасный профи в балете и много сам пишет. Я чрезвычайно дорожу дружбой и в ответ на это имею прекрасных, верных и стойких друзей, чем не грех и похвастать.
На обратном пути я сделала небольшую экскурсию по старому Сан Хуану—столице Пуэрто-Рико. Все узнаваемо, как в Испании. У меня было 4 часа меж самолетом с Вьекоса и большим самолетом в Нью-Йорк.
...Вчера отправила сухофрукты Фафе — у него на острове не продают, — и орехи, купила марки (кончились), так себе, некрасивые. Мне нравятся только одни — с животными, которые живут здесь. Если надыбаю, куплю, они не всегда бывают. А у Фафы там местные наловчились открывать мои посылки и съедать часть. А? Притом убеждают его, что посылка так и пришла по причине плохой упаковки, а я — эксперт упаковки, как всем давно известно.  Пришлось сделать страховку на последнюю, посмотрим. Хотя здесь не имеют права вскрывать посылки, но все же хочется вкусненького!
... Вот, интересно, чую всеми фибрами, что Фафа уже явился сюда, но не звоню сама. Интересно, когда в этот раз объявится. У него манера сначала поделать всякие свои дела, да поболтаться сам по себе, потом объявиться, это многие мужчины любят так. Но главное, что жив, что в порядке, как всегда. А вот объяснить, как и чем чувствую его присутствие в городе, не могу, видимо, связано это с законами энергии и телепатией. Ну, да Бог с ним. Объявится рано или поздно. Будет смешно, если встречу вовсе на улице, что вполне возможно.
...Вот, чую, что Фафа позвонит завтра утром, когда  йогу буду делать. Придется положить телефончик рядом с ухом...
...Фафа — тоже Близнец, как и я, и тоже пишет прозу и стихи. Обожает Пушкина, даже написал ему поэму, обещал прислать, потом сказал в телефон, что прочтет живьем. Я ему посылаю  открытки с видами Питера иной раз, но их уже мало. Галя обещала что-то прислать с Пушкиным для него, и хорошо.
Он очень интересная личность, корни африканские, лицо и фигура — европейского типа. Длинный, тощий, как спичка, в прекрасной балетной форме все еще, делает йогу всю жизнь, жрет сырое и т.д. Прекрасно воспитан, много знает, понимает все, вот тебе и черный, ха. Ко мне прекрасно относится, но побаивается, думаю, и хорошо: я больше всего дорожу дружбой и не хочу его потерять, уже слишком много потеряно. И думаю, что хорошо бы так и остались наши чудные отношения, хотя трудно говорить наперед. Однако, полагаю, если случится роман, который рано или поздно кончится, скорее рано, ха, то он может унести этого друга от меня, что сильно нежелательно.
...Сегодня колбасилась в книжном магазине на углу Бродвея и 57 стрит (очень фешенебельный угол!), не нашла опять то, что мне надо для Фафы, — Айрис Мердок — и решила урвать "Возвращение в Брайтхед" Ивлина Во. Я очень люблю эту вещь, англичане сделали чудный телесериал по нему, я тут дважды его углядела в ящик.  Но нет никакой уверенности в том, что он и этого писания не читал. Все же книжка сделана приятно (обложка), пусть имеет.
...Так, стоило подумать сосредоточенно, как раздался звон и жужжание его баса в "трубе". Я уже давно не удивляюсь ничему такому. Прожужжал о красоте полной луны и заре. Конечно Ивлина Во знает, читал, но жутко обрадовался, что я ему купила эту книженцию, видимо, нет в собственности, ну, и хорошо. За время разговора с ним башка совсем пошла, как обычно, а сейчас пришлось съесть одна таблетка — возобновилась мерзавка. Сказал, что, видно, придется в этом месяце усыпить его пса, ему все хуже, да других живностей в доме имеется, что небезопасно, все же рак у него. Потому побудет там до появления доктора на острове, да хозяин виллы явится на днях, для него надо еще работу кое-какую учинить. Потом хочет побыть у приятелей по несколько дней на острове Сент-Томас, да в Пуэрто-Рико, после чего только объявится здесь, стало быть не раньше июля, а жаль, т.к. в июле у меня начнется свистопляска и я до сих пор не знаю, на какой период Бен уезжает.
…Тут я Фафе сказала, что начала читать по-английски, и он удивился, думая, что читала "Черного Принца" (Айрис Мёрдок) в оригинале. Я в свое время послала эту книжку ему на остров, когда Патрик мне сказал, несколько иронически, что у него есть друг, удалившийся из NY на остров, который хочет стать писателем. Фафа был ошарашен моим посланием, да и надписью, что я вложила туда, и прислал восторженную благодарность. Познакомились мы с ним после смерти Патрика, он приезжал сюда, но его уже не застал. Н-да. Интересно, что эта книга всегда попадает ко всем вовремя — какое-то удивительное свойство.
...Так, сегодня пятница и все мои "звонильщики" разъехались по дачам. Потому сижу, не вздрагиваю. Позвонить может только Фафа, который нарисовался здесь две недели назад. Мне помнится, я тебе писала о партии у Майка, куда мы ездили с Герой и его сыном на машине. Так вот, на следующий день я вдруг почувствовала, что Фафа в городе. Набрала его номер, услышала  его голос и положила трубу, дабы не пугать его. Через три дня звонит с ругательствами, ха, а я  только положила трубу после огромного вливания Аглаи, что, мол, у меня все время занято. Ну, порадовались, поговорили несколько на любимые темы о книжках и проч., спросил, как работаю и когда завтра меня можно  увидеть и где. Договорились, пришел, ждал уже, когда я вышла. Тут же пошли в индийский ресторанчик. Он даже пивка выпил, поели чудно подходящей пищи (для нас), поговорили. Он все подсчитывал, что два года меня не видел. Все мило, приятно, поделились новостями, потом проводил до метро, и когда я вошла в дом, позвонил проведать и поблагодарить за "красивый" обед и книги, что я принесла ему. Потом в другой раз звонил, спросил, где я после работы. Я убегала уже на работу и сказала, что позвоню ему от Гришки. Только захожу к ним, тут и он является. Ну, прогулялись, побеседовали обратно, и опять позвонил, как в дом вошла. Он сейчас на перепутье, хочет свалить с острова, где ему хозяин ничего не платит, что характерно для определенной национальности, чтобы все сейчас работали и совсем бесплатно. Словом, весь в поисках и раздумьях, что всегда тяжело для мужчины. Поддерживаю, как могу, советую, что знаю, вот и вся недолга. Выглядит просто роскошно, на 20 лет, Гришка аж завопил: "Фафа, ты все моложе и моложе!" Собирается когда-то в гости ко мне. Он будет здесь весь август. Пес его скончался, а за ним и кошка, так что он теперь без животных совсем, что очень печально, но облегчает раздумье о переезде с острова. Я повторила ему, что мои двери для него всегда открыты, если свалит с острова. Ну, а уж как там у него получится, да и у меня тоже, никто не знает.
…Вот Фафа появится тут, может и зайдем что посмотреть. И опять буду собирать взгляды, т.к. я чересчур белая, а он — черный. Но это меня мало волнует. А не получится по чему-либо с ним, то опять так и не дойду даже до кино. Но интересно, что я совершенно не страдаю по этому поводу, а даже наоборот. В опере, где сильно орут и полная безвкусица во всем, я была, на двух балетах тоже, больше не заманишь ни туда, ни сюда. На джазе была, в зоопарке и ботаническом саду — тоже. А музеи меня мало привлекают. Кроме того, они часто в ящик кажут много интересного, незачем из дому выходить. Не была вот в безумно дорогом ресторане, но это и незачем, хотя просто в дорогой была сведена, и неоднократно. Я вот все хочу надыбать с венгерскими цыганами, да все недосуг. Попеть самой для друзей негде — дома нет "струмента". Во Флашинге было до смерти разбитое пианино, иной раз певали...".
"...Вот, сегодня получила чудное письмо от Фафы, а поэмы, что он послал 4-го мая, так и не дошли до меня — видно на почте кто шибко грамотный объявился что ли, уж не знаю, что и думать. Он всегда меня веселит вариациями моего имени на манер русской фамилии (Леночка Леночкаловна Леночкаева), ха, и всякими историями на острове, а то чудным описанием красивого края, которое посвящается мне, а то — грусть про своего пса, который умер от рака. В этом человеке есть то, что я люблю: стержень и глубина, ум и деликатность. А ведь тоже жизнь не пощадила, не волнуйтесь, пришлось тоже много пережить. То ли многие Близнецы вообще сбалансированы и могут больше принять ударов, то ли ума действительно дольше, чем у кого другого, не знаю.
...Ну, вот, Фафа провалился в бездну, что характерно, а через неделю у меня не будет времени, т.к. начну за Бена играть. Виделись с ним три  раза и несколько раз беседовали по телефону. Слава Богу, по-моему, романом не пахнет, чего я слегка опасалась. Мне кажется, у него есть какая-то "юбчонка" и хорошо, что не я, ха. Хотя я могу и ошибаться, т.к. я знаю, что он, как и я, великолепно чувствует себя в одиночестве. С ним происходит нечто странное, но я не хочу никуда вдаваться, — с некоторых пор я ничего серьезно не воспринимаю, и общаюсь только с лучшим, что дают мне люди. Если же им нечего мне дать, то вовсе не общаюсь, т.к. устала всю жизнь давать и не получать ничего взамен...
...Про Фафу я тебе писала, что он был здесь, встретились несколько раз, ходили в индийский ресторан и гуляли. И надо заметить, что эпистолярное общение было интереснее, а так — не-ет. Вот, улетел полтора месяца назад, и ни слуху, ни духу, и я не пишу. Говорил, что зимой будет здесь. Напишет — отвечу, позвонит — поговорю. Мой интерес как-то иссяк. От Фреда из Парижа тоже нет давно ничего, — видно, мое письмо не понравилось. Но я как-то не скачаю ни по кому, и давно уже не бросаюсь опрометью на исправление изъянов…".
Удивительно, все-таки, устроен человек. Одни, "получив по кумполу", как-то сразу "сникают" (что характерно для меня!), теряют интерес к жизни, замыкаются в себе. Их больше не тянет "на приключения". Другие, как Е.А.М., наоборот, пережив очередной душевный, или телесный кризис, вновь ухитряются "раскрутить жизнь на полную катушку" и стремятся взять от нее все, что она может им еще дать… Уж, казалось бы, рак, операция, сознание того, что ты обречен. … Ан-нет, не сдаются…
"...Ты знаешь, глазам моим опять сильно лучше, опять  в смысле как бы скачка, что меня очень занимает. Так, глядишь, и до ума дойду с ними. Ай, да я! Я все время говорю, надо научиться делать все педантично, мелкими порциями и не ждать результатов — они сами явятся. А знаешь, мне даже нравится, что некоторые считают меня чокнутой из-за занятий йогой и  всякими диетами. Однако, они-то больше всех и донимают меня своими недомоганиями и вопросами, "что делать" и "кто виноват", но никто из них не может сделать над собой усилия, чтобы чего-нибудь не жрать. Им все кажется, что у меня есть еще какой-то секрет, ха! У-у-у, неверные! А как что заболит, так ко мне...".
"...Мне многие говорили, когда стало известно, что у меня болячка в груди: "Ой, я бы не могла (мог) пережить такое. И как вы это переносите"? "А, вот, так,"— я отвечала, —"как видите, и еще вас всех переживу". Потом началась травля химией цельный год: две пятницы подряд инъекции, две  — отдыхать, плюс таблетки жрала четыре месяца, которые потом Женя мне отменил. И тоже, "как вы это переносите", ха, и все искали момент, когда же я наконец паду костьми, или что. На это я отвечала, что мне не перед кем в обморок падать, а им всем не верю, т.к. случись у них такое, так тоже бы искали путь выжить, правда, мой бы по серости не выбрали. Я, ведь, так и продолжаю говорить в лицо и чем дальше, тем строже. Я никогда не любила миндальничать, слишком много мне досталось в жизни, чтобы сюсюкать над глупостями.
Когда я жила в жуткой нищете и работала с утра до ночи и мой дом был, в основном, у мамы, по известным тебе причинам, и надо было еще ими всеми руководить, чтобы только не спасовать, мне только и думать было о том, чтобы оклеивать новыми обоями свою келью (это — "камень" в мой огород), которую я, кстати, уже тогда знала, что скоро покину. Некоторые и тогда находились с бесплатными советами, мол, плюнь на все и займись собой, домом и т.д. Это из серии "на чужую беду руками разведу". Не-ет, дорогие товарищи, я всегда знала, что главное в моей жизни, и меня не сшибить...".
"...Не забывай, что самое главное — обсмеять все и вся...".
В этой неистребимой жажде "обсмеять все и вся" есть что-то ницшеанское …
Мне особенно  было завидно читать о её передвижениях по глобусу. В них было что-то маниакальное, желание всем доказать свою неуязвимость … Или, может, я просто завидовал …
"...Мне удалось летом после операции поехать в Испанию на две недели с приятельницей и ея мужем. Мои ребята подарили мне большую часть денег на поездку. Впечатление огромное, но и родное, будто почти там родилась. В Испании заезжали в деревеньку Сервантеса и обедали в харчевне, ха, где Дон-Кихот бытовал. Там стоит прямо во дворе его образ, если можно так сказать, в железном исполнении, чудный совершенно. Мы попытались сделать кадр, обняв его с двух сторон, но он почему-то не получился, жаль. Там вообще все стараются сохранить в первоначальном виде, что очень трогательно. Двор выложен булыжником, дивные винные погребки с бочками, так и кажется, что сейчас выскочат мушкетеры со шпагами и начнут фехтовать, держа кружку с вином в другой руке. Деревянные столы и скамейки, соломенные шторы на солнечной стороне, чтобы  не жарко и могли отдохнуть путнички. Ну, а про соборы и проч. дворцы и музеи и говорить нечего. Словом, все путем. Поездка была чудесная, если когда-нибудь смогу, еще поеду, только теперь хотелось бы охватить север, Барселону и Майорку с домиком Шопена".
"...Ну, вот, а в конце ноября я слетала в Лондон, как говорится, себя показать, даже в буквальном смысле, т.к. город я видела только из окна машины, когда приятельница Саши вечером прокатывала нас, а также кое-что днем. Саша был весь день занят, я играла один урок в день, и как-то не было возможности поглазеть как следует. Но воздух другой, родной, нормальная архитектура, люди другие. Черные не бушуют, как здесь. Нет адского засилья китайцев, правда, присутствует в большом кол-ве Ближний восток и Индия, но все пока еще как-то на местах. Там можно было бы вполне жить. Итак, из трех стран, которые я мечтала посмотреть с детства, две я посетила худо-бедно. Осталась Япония, куда я вполне могу слетать в любой момент, т.к. полно приятелей японцев и приглашают, но... никогда нет денег, очень билеты дорогие.
В Лондоне я получила гранд комплимент в виде выражения изумления, как это за эти годы жизни в NY мой английский  язык не испортился, ха! На что я ответила, что я слишком люблю свой язык и болезненно отношусь ко всяким его искажениям, к английскому языку я тоже питаю нежные чувства, потому стараюсь, как могу, не безобразничать".
"...Дождь снова пошел, на улице просто лето, а идиот-супер топит так, что тыща градусов и дышать нечем. Открыла все окна и дверь для сквозняка. В Лондоне же вовсе другая картина, там везде в помещениях зябко от пронизывающей влажности. Кроме того, я была поражена тем, что в том жутком климате в домах окна в одно стекло, нет двойных рам, прямо как на дачах. Представляешь? Топят очень бедно, батареи ничего не греют. Зато есть во всех гостиных газовые камины, я извиняюсь. Как известно, газ сжирает кислород и тепло, пока этот идиотизм горит. Затем снова надо открывать окно, чтоб пустить воздуха. Дома надо быть все время одетой в теплые вещи. Англичане пали в моих глазах. А как тебе нравится, что в большинстве домов нет смесителей на кранах? То есть! Или кипяток, или ледяная вода. И когда я спросила, а как же, собственно, лицо вымыть в раковине, Саша спокойно ответил: "А они тут так все моются: закрывают затычку, напускают в раковину воду и ... моются". На что я заметила, что как-то не привыкла умываться собственными соплями (пардон, конечно) и мылась в ванне, как у нас на Василеьевском острове, на 13й. Но еще веселее, что есть ванна, а душа в ней нет. В самой ванной отчаянный холод, что не раздеться догола совсем. Словом, так и прожила целую неделю, моясь по частям, стуча зубами от холода".
Мечтает она и слетать в Японию и в Париж, и вообще. Куда-нибудь в Африку или Южную Америку. …
"...Тут объявился парнишка из Перу, он учится в Киеве и бывает здесь на подработке. Так, зимой он мне сделал доброе дело, ну, а я ему сказала, что мои двери открыты. Вот и явился, работает он у Гришки в магазине, а ночевать ездит ко мне. На эту неделю я его отправила спать к Аглае, т.к. она сейчас на даче, а потом уложу его в диван у себя, если ей надо будет впадать в блуд. Будет он здесь до 10 авг. , а на выходные дни уезжает вовсе к моей Бэле, которая у Гришки работает постоянно, так что не помешает. Мальчик тихий, приятный, из хорошей семьи. Привез мне в подарок коврик из меха моей любимой альпака, я его водрузила на кресло, а два других, побольше,  просит помочь продать. Поспрошаю у друзей, но здесь продать ничего невозможно, уж не знаю, что получится. Зазывает к себе в гости в Лиму, может, зимой и прорвусь, когда он там будет на каникулах. Хорошо бы, т.к. он смог бы устроить дешевую (хорошую) гостиницу, да всякие экскурсии в Куско и проч.  Страна нищая, и все там дешево, можно привезти туда видеокамеру и этим оправдать поездку. Я давно мечтаю туда попасть. Может, и получится, там как раз лето в это время, недурно погреться".
Она и по "славной стране-Америчке" успела поколесить:
"...В этом сентябре я слетала в Сан-Франциско к своей приятельнице, с которой мы учились вместе в Консе, Наташе Нечаевой. Мы с ней не виделись с 80-го г., когда я приехала сюда, Она как раз была в NY тем летом. Город красивый, по манере вовсе европейский, но тоже на горах-холмах, что я сильно не люблю. Кроме того, похож по виду на здравницу, температура всегда 16-18 градусов круглый год, что просто гадко, т.к. в доме хлад и в койку ложиться, как  на мокрое железо, фи! В пригородах, в горах, чудно, тепло, совсем другой климат, я вообще не жалую прохладный, морской. Там тоже все — только на машине. У нея есть она, и она повозила меня везде. Есть изумительные, красивые дворцы, дома, замки в богатейших районах. Весь же город архитектуры Викторианского стиля, что является их гордостью. Это уютно и приятно глазу. Но жить там мне не хотелось бы — так, навестить, не более".
Но, в основном, конечно, "пятьюшествия" Е.А.М. сводились к походам по нью-йоркским "шопам" в поисках дешевых вещей для посылок в Россию.
"...Вот, сегодня выбрались к "чайникам", как я называю чайнатаун. Народу — жуть! Я, чуть было, не потеряла "Матку" (Ел. Бор.). Они там все строят-ломают без конца, и в новых магазинах цены растут, что естественно и что отмечаю с прискорбием. Например, чай в черных коробках был 1.20, совсем недавно сделался 1.50, а сейчас уже оказался 1.80. Но я урвала все же по 1.50 в выходящем из дела моем любимом  старом магазине, который устроил распродажу, всего 3 коробки. Когда китайцы в толпе, а там было не продохнуть сегодня, они всегда со своими выбл-дками, — один привязан к спине, двое — за руки. Это что-то несусветное: ходят по ногам, жена впереди, которую тычут в спину, а орут — спасу нет. Мы еле выдрались оттеда. Словом, скучно, что все меняется и там в плохую сторону. Зашли в вегетарианскую едальню, вкусно поели, купили маленьких бананчиков, которые только  они продают, да я мыло свое купила, а то кончилось, и ретировались. В воскресение наш поезд “N” ходит экспресс, потому быстро смотались".
"...Сегодня жахнула жарища, хорошо ветер был еще. Мы с "Маткой" прошлись по маркету, что устроили евреи около своего центра, продавая все подряд. Было только 2 интересных стола (stalls): один с сумками, а другой с камнями и изделиями из них. Было так мерзко жарко, что даже камни были горячими. Покупать ничего не хотелось, хотя я очень люблю камни. Потом я поехала к Косте, прождав автобуса 50 мин., пропади все пропадом. Подарила ему кружку с карманом для пакета чайного и три гвоздики. Он же мне подарил "грызантемы"  и чек на 100 дол., который он был должен мне за мою операцию на щеке. Теперь могу отдать Гришке его, и я никому ничего не должна, кроме кредит юниона, но с ним я разделаюсь постепенно в начале следующего месяца, если оттуда не свалится денежка раньше. Теперь вся дань собрана со всех и праздник кончился, только цветы и открытки еще напоминают...".
"...Сегодня, изволите ли видеть, температура "дропнулась", ха, со вчерашних 100° F на 60° — хоть шубу доставай. Днем было еще сносно, — тепло — но ледяной ветер, а кондиционеры, между тем, нигде не выключили, и можно было просто околеть во всех помещениях, куда мы с Аглаей заходили. Я сыграла 1 класс, забежала к Гришке в магазин за трупом индюшки для собачки и поехала на встречу с Аглаей в "давн тавн" (downtown). Там прошлись по навальчикам и в два дешевых магазина, куда попадают "весчички" из богатых магазинов, ничего, кроме мыла, не оторвали там, ха, и пошли в ея любимый обувной, там же, недалеко. В нем много роскошной обуви, и она заставила меня купить летние чудные туфельки на распродаже за 30 дол. Они интересно торгуют. Покупают обувь дорогих фирм, что стоит по 300 дол.  и т.д., пускают сначала партию по 150, я знаю, потом ниже и ниже, пока не продадут, затем другую партию и по новой. Там можно приодеться. Много было очень интересного по 40-50 дол., но мне всегда жаль денег на себя, хотя обувь — единственный предмет одежды, что я люблю, ну, там аксессуары всякие: сумки, шляпки, перчатки, шарфы, что у меня хватает всегда почему-то. А шляпки тут не поносить из-за ветров, зимой же холодно, а летом — жарко. Весны же и моей любимой осени здесь практически нет".
"...Сегодня было прохладно, и работать было легко. Прошвырнулась по центру в перерыв, хорошо, по субботам народу мало, даже на 5 авеню. В магазине, где холсейл (wholesale) толпится весь Брайтон Бич, закупают все дюжинами для поездки в Россию: "дозами" (dozens) все дешевле, естественно. Я ничего не купила, т.к. пока остановилась с посылками, надо подумать об отдыхе, может, все же удастся слетать к Фафе. Я, вот, обнаружила, что заскучала без известий от Фафы, глядишь, какое письмишко, аль открыточка явится, а то позвонит, или я ему. Вот, поймала себя на том, что пересчитала все его подарочки, да картинки всякие везде. Интересно, как вещи передают человеческую энергию. Н-да…".
Что касается самого NY, то это "местечко", как и вся страна, ей мало симпатично.
"...Сейчас сижу в классе у Жанет: здесь пианино неудобное писать. Вчера возвращалась от Бэлы, встала в 6.30 и пошла на автобус невыспатая и разбитая. Город встретил жутким "топором" в воздухе из выхлопных газов (сотни автобусов!) и проч. смрада дешевых кухонь, гнилой пищи и просто об-ссанных стен. Прошла пешком от 42 стрит и 8 авеню, где автобусная станция, до 54 стрит, мимо проституток всех сортов, включая мальчиков, переделанных в девочек, что являют собой весьма печальное зрелище (с "ручышшами" и "ножышшами", ха), что гужуются там с самого утра. Надо сказать, что их бизнес сильно пошатнулся из-за эпидемии эйдса, но нет худа без добра. Торговля наркотой, видимо, вчера прошла весьма успешно по случаю их праздничка, потому в обычном месте, где они нечленораздельно колбасятся, было пустынно и отчаянно липко-грязно. Чудно, словом, утречком полюбоваться на эту нестерпимость и моя голова разыгралась снова. Но вот, я уже в дому, проведя в метро 2 часа и провонявшись запахом концентрированной мочи, опять у них что-то поломали. Фи. Утром пробыла в магазине у Гришки, там съела 2 таблетки, спасу не было, да потащилась со своими двумя мешками играть, с тошнотой да по удушью. И, вот что значит, отдохнуть и отвлечься! на удивление самой себе играла с большим удовольствием, дивной красоты музычку, сконцентрировавшись на ней, дабы отвлечься от тошноты и уродов. Да, все-таки, большой "мизукант" сидит в "глыбине" моих фибр, ха-а. Там одна дама, с которой мы иногда ходим на ланч (она приглашает всегда), поднесла мне черешню, знает, что люблю ея".
Да и дома сидеть, тоже радости мало:
"...Тут у нас дверь входная (в дом) была без замка, п-зденята поломали (это — хроническое заболевание), да две недели кряду. Наконец, вчера поставили новый замок и супер раздавал новые ключи с видом, будто они от за'мка, идиот. Как совсем потеплеет, вся неработающая шваль, в основном из Пуэрто-Рико и отродья итальянской мафии, вываливает на улицу перед входами в дома со своими стульями (кто старый), а то без оных, и начинается свистопляска с орущими приемниками, битьем мяча, катанием на трехколесных полиэтиленовых велосипедах с ужасающим грохотом, всех видов и размеров, с банками пива и расположением на всех (преимущественно чужих!) машинах в разнузданных позах и почти действиях, о нарядах умалчиваю. Сплошной трафарет и весьма точное подражание всем рекламам в ящик, только когда это в массе и живьем и не выключить, как ящик, то зрелище просто умопомрачительное. Плюс к этому, все, у кого есть собственный дом, жарят мясо в безобразных уличных жаровнях, почему-то на углях, воняющих жутко керосином и, конечно, жрут тут же. Можно просто замертво пасть, проходя мимо. Я все эти годы в недоумении, как это они все живы после этого "бар-би-кью". А прислушаться, что говорят, так наша Эллочка Людоедка покажется просто академиком".
"...Местные дегенераты уже повключали кондиционеры и весь дом гудит и вибрирует, что (для меня) тоже относится к катастрофе. Они удивительно нечувствительны к звукам, а на мотоциклах ездят без глушителей, да поперек ночи как заорет иной раз — конец света, а о дне и не говорю. Всеобщая мания центрапупизма и нимфомания по совместительству, особенно летом, и сидят таки голые в ледяном поезде, правда, они здесь почти все летом болеют жутко, но доктор даст антибиотики, и все в порядке. А ангину они тоже лечат льдом, ха-а. Я тебе говорю — все наоборот!
"...Или, вот, уж около года у меня в унитазе бежит с шумом вода, а спускать г-вно нужно по 3-4 раза, т.к. этот идиот-супер почему-то подкрутил воду, о чем мне с гордостью сообщил, но не идет ни закончить ремонт, ни исправить воду ни в унитазе, ни в раковине, где из крана тоже все время течет. И добиться невозможно. Так я просто закрываю в ванну дверь на ночь. А пол в ванне черный почти вместо белого и ничем ты его (супера) не заманишь, кроме денег, которых нет и которые он не имеет права брать, однако люди дают и он идет к ним. А стенка меж ванной и этой комнатой (быв. спальней) падает от водопадов периодических, хотя будто что-то где-то и починили. И тоже никто не идет чинить, Хотя он, подлец, все знает. Иной раз встретит на лестнице и говорит, хочешь, маляров пришлю? А что маляры? Надо сначала раздолбать всю рухлядь, починить, потом красить. В гостиной, где я теперь сплю из-за подонков внизу, была огромная трещина во всю стену и кусок потолка. Так они пришли, закрасили, навалили кучу мусора и ушли. Я даже дала и ему и маляру, приготовила вторую комнату, сдвинув всю мебель в центр и закрыв ее. Она так и простояла 2 недели, никто не явился. Я, конечно, звонила в контору и т.д., но впустую. Я плюнула, расставила все взад, повесила чистые занавески и живу себе, зная, что когда-то я отсюда свалю туда или сюда. А ты бы в обморок упал, завидев такое. Вот так, дорогой. То-есть, управа на них есть, но для этого надо сидеть часами на телефоне и посещать массу инстанций, а меня кормить некому, как и всю жизнь, и пропустив рабочий день, я в убытке. Так же и метро. Миллионы людей ездят, давятся, проводят часы там, то пожар, то еще что, почти каждый день, не я одна. И все это знают и никто ничем помочь не может. Так, что, в обморок падать прикажете"?
"...Здесь у меня, в моей бывшей спальне, стены тоже красные.  Я только теперь не сплю в ней, а пишу письма, пакую отправления в разные края, больше домой, конечно, глажу и иногда одним глазком смотрю в "ящик", если дают что-нибудь. Во-первых, в ней умер Патрик, во-вторых, дико шумно снизу, т.к. там car service круглые сутки и эти ублюдки орут всю ночь, пускают игральные машины, хлопают дверьми и т.д. В гостиной — тише, там я и сплю на полу на японском фужоне. Рядом две овечьи шкуры для йоги, очень удобно и полезно для спины спать плоско, как в вагоне. Я, знаешь, без уюта не могу даже в походной обстановке. Вот и сейчас, доживаю до каких-то изменений, а все равно все на месте и в кухне у меня уютно...
...Сижу в гостиной, в радио уютно играет джаз, свет от торшера вот сюда, на страницу, а рядом — на столике — телефон, всегда под рукой, т.к. это — моя единственная связь с миром, потому всегда исправно плачу. Стены и здесь у меня темно-красные, часть скатерти — тоже. На столе ошметки шерсти, пара связанных носков, недоеденная дыня, бумаги, документы, письма, словарь и марки. На стене, справа, — календарь с кошками, прямо — мои черно-белые фото, три из них ты знаешь, два — коричневые, где мне 19 лет, они всегда висели у меня (вскоре после этих кадров мы с тобой познакомились). Пора рыдать. Нет? Ха-а. За стеной у меня дрессер, набитый бумагами, документами, нотами и шерстью —неотъемлемая часть моего существа. На нем 4 подсвечника со свечами (жгу редко), большая китайская коричневая ваза (без цветов, после смерти Патрика — некому носить их) и две деревянных, ручной работы, совы, что недавно Фафа прислал со своего острова. Они темно-красного дерева, смешные. Дальше, левее по стене, — окно, там еще живая маленькая голубая елочка: холю, лелею, надеюсь, доживет до весны и я определю ея кому-нибудь в сад. На левой стене — махровое полотенце, как афиша, серый фон, на котором наверху — черный цилиндр, мужские белые перчатки и красная роза (я помню, однажды, тебе роза напомнила нечто), а ниже — бокал с белым напитком, жемчужная нитка бус, черная маска и красные женские перчатки. Под "афишей" — низкий длинный столик. На нем рождественская скатерть, на которой были разложены подарки, а теперь громоздится всякое фуфло: коробки, носки, мешки из полиэтилена — подготовка к очередной отправке. У стены напротив — кресло и "ящик", чтобы подальше смотреть. Сижу здесь на стуле: и писать хорошо и взглядывать в ящик, если что кажут. Есть еще книжка, "Витаминная Библия" — тоже Фафа прислал. Хороший труд, надо заметить. Вот, к началу месяца явятся счета, и я буду тут же сидеть, выписывать чеки, чертыхаясь, и заклеивать конверты, что ненавижу делать. Но рабы отменены, потому самой надо. И дом убрать — тоже. Но это я делаю редко, хотя в грязи не живу, тем более, что сплю на полу. А т.к. я все люблю делать быстро, особенно неприятные вещи, то разговоров всегда больше и подготовки (себя к этому гадкому действу, но аристократ обязан уметь делать все, вот я и делаю). А если случается, что-то варю — суп овощной, например, — то тоже 10 мин все постричь и 10 мин на газу и до свидания. Никаких досок, сидения над ними с ножом, никаких передников и препараций: все режу на весу над кастрюлей, предварительно свалив все в раковину, помыв-почистив. Я даже кабачковую икру тут делала несколько раз осенью, когда ела один раз в день вареное. А что? стоит себе, пыхтит, подойду, ткну деревянной ложкой и опять писать. У меня, правда кастрюльки с покрытием внутри, чтобы не пригорало, и моются легко, без усилий. Это Патрик приволок, я бы сама не купила — наборчик дорогой, но и служит хорошо...".
"...Вот, включила свою пленку с южноамериканской музычкой, а то верхняя падла со своим ублюдком надоела, грохоча и носясь по дому, — здешние ублюдки не могут ходить вовсе, они все время бегают везде и издают при этом бесконечный грохот всеми предметами. Это все от белкового отравления, а о том, чтобы посидеть 5 мин, не может быть и речи — даже жрут, бегая или в крайнем случае, в койке, забравшись туда с ботинками, в точности, как на рекламе в ящике о чистке и стиральных средствах. А чтобы завязать преступно уродующую ноги обувь (сникерсы), они  ставят ногу в нем прямо на одеяло. Ха-а! Когда я увидела впервые такой кадр в ящик, думала, что это касается дурного воспитания, и сейчас войдет мама в комнату этого обалдуя и сделает выговор, но ничего подобного, ха. Мама, таки, вошла и просила, что он будет есть на завтрак. Ха-а! Тут главное, с детских лет, — не перенапрячься, никогда и ни в чем, и очень важно все время смотреть в "ящик": как, чем и сколько раз в день мыть, чесать волосы, красить ногти, вертеть ж-пой в джинсах (или без оных), вертеть башкой так, чтобы этими волосами соседу выхлестнуть глаза напрочь (зато чистые, блестят!), а на его возмущение (в метро или где), ответить гнусно выпученными глазами и надутым пузырем мерзкой "жевачки", которая с треском лопается, а затем с наглым видом пройти мимо него расхлябанной походкой. Это в точности  описанная реклама и абсолютное ея повторение я вижу каждый день. И еще очень важно с раннего детства привить знание своих прав, но никак не обязанностей. Теперь, даже тут паника вдруг взялась по поводу раннего "-батория", ха. Мало того, что в школе учат, как пользоваться презервативами, но в качестве борьбы с ранними беременностями, повторяю, сообщают ученикам, что лучше -бать девицу в рот или зад, пардон, конечно.  И все это — чистая, гнусная правда, взятая из уст наших несчастных родителей, привезших своих  п-зденят из нашего целомудренного края и захлебывавшихся от патологического патриотизма (к этой стране) — ах, какое счастье, благословенная страна-Америчка, — и теперь впавших в полное ничтожество от уничтожающей деградации своих дзеточек, которые когда-то были, конечно же, гениальными, как им и полагается быть. Я же только веселюсь от всех этих рассказов. Кончено же, есть небольшие частные школы, где ничего похожего нет, но там могут учиться только дети богатых, о чем никто из ныне приехавших даже мечтать не может. Также есть вокруг NY несколько (много) респектабельных мест, где живут одни весьма обеспеченные люди, там и школы другие, и дети растут нормальные, без ящика в доме. Но масса, коей всегда несчетное количество, перешибает все понятия вообще о чем-либо нормальном".
Да, нелестное мнение о "самой процветающей" стране мирового капитализма. И есть во всем, что она пишет, некая вольтеровская усмешка….
"...Здесь уже начали "репетиции" к 4 июля. Они заключаются в том, что вся эта шваль стреляет хлопушками, иногда с адским звуком, аж подскакиваешь. А 4 июля лучше всего быть вне города, что мне теперь никогда не удается, или сидеть дома с закрытыми окнами, т.к. помимо оглушительности еще и вонь сероводородом. Жуть с ружьем. Может, удастся выдраться в этом году куда-нибудь, не знаю,  но надежды нет пока. Нормальные люди (у кого приличная работа с "покрытиями" и выходными) всегда толпами валят из города на 2-3-4 дня, сколько урвут, создавая чудовищные пробки на дорогах и сумасшедший дом в аэропортах, т.к. умудряются даже на острова смотаться. На улице же в этот день можно просто поуродоваться. Эти дегенераты сначала кажут фейерверк в ящик, а потом подсчитывают тут же сколько жертв, и госпитали не успевают справляться с оторванными членами. Словом, празднуют свою "равалюцию", причем мало кто знает вообще что-либо об этом дне. Знают только, что независимость, а от кого, что, — это уже неважно, каждый дрочит, как хочет. В общем, с этой страной все ясно. Еще Достоевский в прошлом веке написал в своем дневнике, что ему все ясно про этот край. Я же теперь только констатирую могучие результаты хорошо проведенной работы по приведению ея к полному упадку и деморализации, для чего нет никакой необходимости быть историком или, не дай Бог, социологом, ха. Надо только иметь свои моральные устои и глаза, чтобы видеть, что происходит... А помойка (наша эмиграция), она что? — на месте. Как там (в России) занимала собой все, так и здесь, по крайней мере, те же места, где можно говорить на безграмотном русском языке. Зато все еще до сих пор трясут какими-то званиями, ха, полученными, между прочим, там, и все это поливается весьма щедро издевательствами в сторону России и просто руганью. Здесь же ни одно звание или ученая степень вообще не котируется, т.к. тут все другое. Но помойка все еще барахтается с пустыми доказательствами неизвестно кому и что. Больные люди".
"...Вот, тут ухватила с половины чудную передачу о Мэрилин Монро. Несколько именитейших актеров и актрис говорили о них много, как об актрисе большого полета, ея невероятной притягательности и жутком одиночестве. Давали много кадров из фильмов и из жизни. В свете новых документов, вернее, которые были под запретом все эти годы, сообщается все больше о "замечательной" деятельности Кеннеди, который был связан с мафией. Ни для кого, собственно, не было секретом, что у него с Мэрилин был короткий, но бурный роман. Вот тебе и вся цепь бесконечных смертей. Кеннеди, ведь, был болен, т.е. инвалид некоторым образом, а все физически ущербленные стремятся  успеть побольше на любовном поприще. Он даже в Белом дом умудрялся водить голых девочек, встречавшихся иной раз с его женой в кулуарах.  Теперь его сын влюблен в оторву по имени Мадонна. Славна она тем, что поет какую-то дрянь, и время от времени снимает с себя всю одежду. Вышла, было, замуж за шведа, что ли, дебошира и пьяницу, будто бы хотела разводиться, но раздумала. Богата сама, ездит с телохранителями, делает гимнастику, пьет сок и рассказывает о своей невинности. Покоя ей не дает слава Мэрилин, потому и покрасилась в блондинку, нагло заявляя, что может изобразить кого угодно. Нагла, бездарна и омерзительна, плюс глупа, как пробка, и страшна, знаешь, этакая шавка из подворотни. А уж про пение, прошу прощения, жуть какая-то. Ну, ладно, что это я распыхтелась. А, да, это после передачи о Монро....
Достается от нее и новоявленным эмигрантам из Союза:
"...Приятно заметить по пути, что все те из наших, кто, явившись сюда, захлебываясь слюнями восторга и воспевая замечательную Америчку с ея чудным демократизмом, справедливостью судов (ха-а!) и т.д., как раз сейчас хлебают полную чашу г-вна именно от судебных процессов — лень описывать, т.к. чепуха все и суета. Но я веселюсь изрядно. Я-то знала, куда я ехала, потому и не распускала слюней и на все их выкликания и, конечно, нападки на меня, отвечала, что им (не мне!) еще придется поиметь дело со всем этим и тогда они запоют по-другому, что и случилось, ха.
И далеко ходить не надо, все примеры под боком. Один товарищ (скажем так) явился сюда, заведомо зная, что ему помогут американцы. Добился и обучения и сдачи экзаменов и резидентуры, что сейчас просто невозможно. Все сдал, все получил, открыл офис, работает и в госпиталях и делает не менее 140 тыс. в год. И дом построил за городом, потом развелся с женой, отдал ей  этот дом, завел любовницу, с которой опять разошелся, потом женился на еще более страшной кочерге (все женщины одного типа — плотоядные). Купил другой дом в престижном районе, чтобы жить там, на ея имя, все, будто ничего себе. Да вот, повестка в суд, про который он мне с пеной во рту, бывало, "нет, уж тут суд справедливый, виноват —накажут, нет — нет". Оказывается, быв. любовница в отместку, как и обещала при скандале, подала на 5 миллионов, что, мол, использовал служебное положение. И что адвокаты? Ха-а! Говорят, надо, хоть на время, уйти от открытого суда, куда она может явить прессу и его борд (совет директоров) может лишить его лайсенса (лицензии), и что в практике судебной все такие суды всегда выигрывают истцы.  Ха-а! Мол, надо откупиться, там тысяч двести (все поделят наживу меж собой, там адвокат его, два адвоката от страховки, судья, я знаю). Он... в ужасе! Ха-а!  А что особенного? Все на местах,  все сыты и за счет, в общем, честного, но глупого человека. А то, куда там: американский уровень, американская культура, в которую он вживался, вливался, грыз, чтобы стать американцем, чтоб только ни намека на "поганую" Россию, которую он ненавидит. Чудно. На все это я сказала Аглае, "подожди, эти кочерга его еще не так обдерет, если случай будет". А все ваше "благородство", с позволения сказать, распространяется только на помоечно-плотоядных...".
"...Вообще в этой стране в моде страшилища и беспородность, это во всем решительно. Потому, когда увидишь хоть мало-мальски приличное лицо, готов следовать за этим человеком куда угодно. Я уже не говорю о дичайшем количестве ужасающе безобразных корейцев. А детей у них! О черных не говорю — вон один дегенерат из них добрался уже до "беготни" (running for) на президента. Это его вторая попытка, уже один раз "бегал".  Интересно, что на 60-летии "Оскара" в Голливуде, три дня тому назад, вышел черный актер, омерзительной внешности, только для кирпича, и первое, что он сказал, это что черным актерам дают "Оскара" раз в 20 лет, этак угрожающе. И вообще речь вел очень воинственную, как обычно.  Они вообще страшно любят митинговать, потрясая кулаками в воздухе, всячески выступать и на худой конец, просто кривляться, любым способом обращать на себя внимание. В метро, в поезде, садятся далеко друг от друга и орут —разговор ведут, — а ноги  на сидении, если там не сидит кто-то".
Какие нравы, таков и язык:
"...А язык местный — это по поводу "баксов" и т.д. — такой, что англичане постоянно переспрашивают, о чем речь. Поначалу мы с Гошей коллекционировали их "крылатые" выражения и жутко ржали, теперь надоело. Потом я стала донимать своих местных друзей этим кошмаром, издеваясь. Они тоже ржали и до сих пор ржут, когда я говорю, как они, например: "ай гары" вместо I’ve got it или "изнагаби" вместо isn’t going to be. В словах суббота, дочь, тридцать, сорок, красавица, вода и иже с ними, вместо t они произносят откровенное r почти по-русски, хотя где надо r они его глотают. Слова "каталог, кадиллак, и катаракта" они произносят абсолютно одинаково, хха. Из Бруклина идет жесточайший еврейский акцент, например, "ай вон цу цок цу ю" (I want to talk to You). Негры вообще держат язык все время меж зубов и даже местные белые почти ничего не понимают, что они говорят. Они же вместо ask говорят aks. Глагол to have произносят хав, зато half — хев…
...Я забыла написать тебе, когда коснулась здешнего языка, об одном из моих удивительных открытий. Включаю как-то ящик, и оттуда! "вони вон", что значит 21, иногда бывает "твони". А в газетной рекламе, на плакатах — нечто неузнаваемое, например: "Gimme a  break!" (вместо give me) или "Whaddaya won? — What do You want"? Они часто даже пишут (а не только говорят) вместо You —Ya. Вчера в метро заглянула в газету у дядьки  и во всю страницу I gotcha — I got You. Что, кого, куда — неважно, главное — обратить внимание. Еще одна конструкция Wonigo? — Do You want to go?. И так все. Поют в рекламе про авиакампанию TWA (у меня даже такая сумка была, Шпагин (быв. муж) привез): You gonna like us TWA, TWA, TWA, п ритом не произносят “S” в “us” и получается "югоналайка". Жуть какая-то. Не то балалайка, не то еще юг какой... Вместо Can’t говорят "кент", считая, что "кант" — женский половой орган) — неприлично, хотя такие слова, как "бл-дь" и "-бать" они спокойно говорят в фильмах и со сцены (об улице и не говорю).
На улице первое, что слышишь, даже просто в разговоре это — fuck You. О надписях и рисунках, абсолютно везде, особенно в метро, нужен целый труд. Надписи часто бывают остроумными, а рисунки талантливыми. А то — все каббалистические знаки, вперемежку и врозь. А есть специальные магазины со всякой эротикой, например, бублики всякие, или, вон, на углу 7 авеню и 54 улицы — часто прохожу мимо — шоколадные х-и, пи-ды, сиськи, ж-пы, что хочешь. Продают (и покупают), не моргнув. Я уж не говорю о врачебных рекомендациях дамам, у которых нет мужчин, купить вибратор, что они и делают. Мужчины — тоже. Словом, живут люди, ха! О манерах и не говорю. У них принято рыгать, после чего непременно "извините". Даже портить воздух: один негр, войдя в магазин моего знакомого и выпустив огромную очередь, сказал, не моргнув глазом, "извините" и повторил это три раза. А зашел продать ворованную золотую цепочку".
В этом смысле интересен эпизод с получением Е.А.М. гражданства:
"...Не могу не поделиться с тобой моим весельем про вчерашний поход на интервью по поводу получения гражданства. Как уже тебе известно по предыдущим письмам, я к нему готовилась, и, таки, подготовилась очень хорошо. Делала я это в поезде метро по дороге на работу и домой, т.к. ехать долго, плюс — несколько бесед с моими образованными друзьями (в отличие от необразованных, коих большое количество), просто хотелось проговорить все вслух кому-то. Они все были поражены, ха, моими знаниями и выразили дружную уверенность в успехе. Если учесть, что американцы понятия не имеют, в массе своей, ни об устройстве своего государства, ни об истории, ни, тем более, о географии, то мы все —просто гении рядом с ними. О том, что эта страна названа в честь Америго Веспуччи, даже представления нет. Словом, фагер эбары (forget about it), как они здесь говорят.
Ну, ладно. Встала рано, даже йогу не стала делать, боясь опоздать, надо было еще искать, где это безобразие находится, т.к. на приглашении был только адрес без указа №№ поездов метро или автобусов. Я увидела на карте метро название улицы, где это заведение, и поехала с пересадкой, хотя можно было ехать на моем родном  трейне. Но все равно, явилась за 40 мин. до назначенного времени и это было ошибкой, т.к. можно было явиться на 3 часа позже, ха. А время было указано, смех, 11.01 (!!!), а у других людей 9.42 и т.д. И многие, что явились после меня, шли и уходили, а меня и нескольких, кто был в мое время, так и не зовут.
Народу — полный огромный зал и сначала даже трудно было найти место посидеть. Сюда пришла мода из Сан-Франциско по борьбе с куревом, более того, висит вывеска: не курить, не есть, не пить. После 2-х часов сидения я развернула свои фрукты, салат и чай, благополучно поела, но это не ускорило ожидания. Тут люди стали родниться, что всегда характерно и что я не выношу. Но все же пришлось сказать несколько слов. Пошла курить за угол, за дверьми, чтобы слышать фамель, коль позовут. А публика, — основная часть, —"кетайцы", затем пуэрториканцы, немного индусов, немного черных, три еврейских митепухи из России, несколько ортодоксальных евреев, и я.
Слева от меня сидела  мадам из Львова, изо рта которой воняло г-вном (это всегда случается от обжорства животными белками), справа — черный бандит со шрамом через весь лоб, от которого воняло просто трупом. Я  тут же вспомнила, как меня всю жизнь преследовал в кино (дома) запах ног, и я иногда поливала духами вокруг. В таком обществе я провела час, пока семейка из Львова не отвалила, и я смогла передвинуться к проходу от черного бандита, который, кстати, не прошел, его выставили через одну минуту.
Наконец, вызывают меня, захожу, мужчина ниже меня ростом, явно испано-язычный, Сначала надо поклясться, что говорю правду, что всегда мне напоминает балет "Лебединое Озеро", II акт, ха, и сразу же настраивает на театральный лад. На столе, краем глаза вижу, лежат мои развернутые анкеты: одна, что подала в ноябре, другая аж из Италии еще, с жуткой фотографией. Ну, положила на стол "green card" — удостоверение личности до паспорта — и "тревел" паспорт, что нужен для выездов заграницу на это время (до гражданства). Ну, говорит, напиши мне фразу (обычно, это делают в конце), ээээ, — долго не мог придумать и достал шпаргалку, — слушай внимательно, — и, произнося каждое слово с ужасающим акцентом, похожим на русский, сообщил: "Дей хэв ван чайлд кама э сан". Я чуть не ужаснулась, услышав нечто персидское в конце фразы и судорожно стала соображать, что же такое "камаэсан". Но автоматически написала в одну секунду They have one child. Тут он мне снова говорит, "кама". А-а-а, говорю, comma, поставила запятую и дописала a  son. Он мне — да, говорит, кама, хоть убей. Но пришел в восторг от моей одуряющей грамотности, разулыбался и перешел к анкете. А почему восторг? До меня на этом месте было написано семь фраз предыдущими товарищами и в каждом слове (!!!) было по 2-3-4 ошибки. Ха-а.
По анкете спросил, есть ли у меня оба свидетельства о разводе, на что я ответила, что я их оставила там вместе с мужьями, тут они мне не нужны. Он с грустью заметил, что думает, что вообще-то должен быть один муж. Я ответила, что я — тоже, но не обращай внимания, один из них давно мертв, ха. Дальше он листал листы, приговаривая: так, преступлений не совершала, в проститутках не состояла, по полгода не отсутствовала из страны, и т.д.  Все очень быстренько, затем говорит, ну, давай теперь на государственные темы. Я говорю "давай". Только начал вопрос: когда Америка празднует... я ему — 4 июля. И так все вопросы, коих было 12. Со 2-го он понял, что знаю слишком много, но продолжал просто для развлечения, видимо, утомившись от предыдущих безграмотных. После моего ответа на какой срок избирается президент, завопил I love it! Я спрашиваю, что он любит, не собрался ли он сам баллотироваться, ха-а. Ну, говорит, "твои знания люблю" и потом после каждого моментального ответа орал great. Закончился этот спектакль тем, что поблагодарил за красивый язык и "красивые" знания. Я была там мин 10, потом подождала, когда клерк подозвал, чтобы проверить, правильно ли все написано на бумаге и надо было заплатить чек в 50 дол. Все-о!
Пока курила, подкатил ко мне молодой человек из Южной Америки, у него мать сдавала, а сам он здесь уже 20 лет, спросил откуда я и, услышав, стал растекаться в восторгах о России и русских людях, приговаривая, как он любит Россию. Я ответила, что я тоже. Очень желал продолжить беседу, но тут клерк подозвал, после чего я попрощалась с этим, сказав, что встретимся в сентябре, ха. Он задержал мою руку в надежде, что еще что-то сообщу, но тут подошел лифт, и я была такова. Прошлась по солнышку 2 квартала до метро и поехала в дом. Вот тебе и все веселье. А кама так и стоит в ушах до сих пор".

Вот, такая вот, женщина. Причем, писала она мне не просто из желания пообщаться, а чтобы помочь в беде (в "биде", как она говорила), понимая, что я в "дикай ж-пе", по её выражению:
"...Вот, лежит твое письмо перед носом, которое заканчивается словами "может быть, в один прекрасный день, все прояснится", на что могу ответить прекрасной русской поговоркой "на Бога надейся, а сам не плошай". Потому, опять и опять призываю к действиям по приведению себя в порядок,: начни исподволь, и из цепочки достигнутых мелких целей вырастет большая, а ты и не заметишь, что и ея достиг. Главное — идти медленно и мелкими шагами, делая все педантично, по порядку, не думая ни о возрасте, ни о времени....Ты не грызи себя с хвоста, оставь это Скорпионам, у них это хорошо получается: мол, то не успел, это не доделал, там обложался, здесь не получилось. Стряхни весь пепел с ног и иди дальше, не вспоминая никаких неудач, а, наоборот, вытаскивай все только положительное, доброе, приятное, это сильно поддерживает. Хорошо бы тебе научиться, как я это умею, все оборжать, — в пародии есть всегда доля помощи, как известно, вот и переделай все на юмор…
…Видишь, это пишу тебе я, которой даже смерть заглянула в лицо, у которой на руках умер один из моих любимейших друзей полтора года назад, которая могла подохнуть от химиотерапии запросто, как это делают с легкостью сотни и сотни людей. Это я перечисляю только последние события за три года. О трудностях выживания в одиночестве в этом местечке не говорю, т.к. мне все равно лучше, чем всем вам вместе взятым, во многих отношениях... И знай еще одно: я теряю интерес ко всем решительно, кто обращается ко мне за помощью, советом, участием и т.д., а сами всем этим не пользуются, и только высасывают мою энергию. Если же все идет на пользу, то энергия не только восстанавливается, но и увеличивается — простой энергетический закон, который мало кто знает. Так же, как я не признаю никаких отношений, когда один дает, а другой берет. Фагер эбары! Тебе сейчас нужен хороший пинок, и я надеюсь, что я его сделала и будет результат. Right? Словом, давай, действуй...".
"...Вот и поговорила с тобой по телефону. Звучишь ты намного лучше, чем в письмах. И я жутко довольна, что собираешься взяться за себя. Что есть сырое, ты спрашиваешь. Все-о, любые фрукты, овощи, соки без сахара. Сахар надо исключить вообще, т.к. он расщепляет витамины. Ни кофе, ни шоколада, ни конфет, Можно только  мед. Все сухофрукты можно, орехи в небольшом количестве.. Ни хлеба, ничего мучного. Одним словом, все сырое, можно чай некрепкий. А после 3-х месяцев у тебя настолько изменится вкус даже к тем вещам, на которых вырос, что будешь поражен, что ничего этого не хочется. При выходе из этой диеты, можно только вареные овощи 1 р. в день, остальное — сырое. Начинай день с того, что не пей, не ешь часа 3-4, как я это делаю вот уже год. Как полоскать нос соленой водой, я писала. Это можно делать только до йоги, никогда после. Также нельзя после йоги "брать" горячую ванну, можно до.
Вот, забыла тебе сказать, чтобы ты сейчас же подошел к зеркалу и сказал, положив руку на шею, где щитовидная железа: I am willing to change! И делай это каждый день. Господи! А как это по-русски? Вот, дожили. Ну, сам сообразишь, хотя ты можешь думать и по-английски, в отличие от меня. А страхи все идут от щитовидной железы. С ней надо разговаривать, как с плачущим ребенком, поглаживать и успокаивать. К сердцу надо обращаться только с просьбой, как к породистой лошади: "Пожалуйста, дорогое, не подведи. Я тебя очень прошу, работай ровно, ритмично, и т.д.". С желудком — как со старой доброй служанкой, которая прослужила в доме много лет: "Пожалуйста, прими, перевари и отправь, как обычно". С печенью — как с пьяницей-садовником, который не выполняет своей работы, — только приказ делать свою работу исправно, иначе — увольнение. Слова выбираешь любые свои, не обязательно повторять мои, важен характер обращения.
К сыроедству надо отнестись, как к курсу лечения. Во время его может быть холоднее, чем другим вокруг, настроение может быть плаксивым, а то вдруг дико смешливым, это все в норме, т.к. нервная система лечится. Разрешаю каплю подсолнечного масла в салат, но не ложку. Ни молока, ни сыра, сливочного масла, ничего этого! Хороши травяные чаи. Купи в гомеопатической аптеке. Может быть тоска по какой-то еде, но надо устоять, помня, что любой запах всегда вкуснее еды. Выходя из диеты, хорошо есть бобовые в супе или так, в них много растительного белка. Ешь много капусты, можно квашеную, в ней много антираковых вещей.  Майонез нельзя, в нем есть яйца. Здесь продают без яиц, иногда ем. Главное — вычистить застарелое г-вно, лучше всего чистят фрукты. Если случится запор —немедленно сильное слабительное, терпеть это нельзя. Тебе йога нужна медицинская, как я делаю, для отдельных слабых гланд (а все, что внутри — гланды), а не вообще, для каких-то иных целей. А прочистить гланды может только наш единственный дворник — кровь…
...Вообще, наши беседы с тобой напоминают разговор слепого с глухим. Да. Я тебе о реальной помощи толкую, которую ты с моей легкой руки можешь сам себе оказать естественным путем, а ты мне про какую-то литературу да просветления, да то, что надо в это поверить, да еще хотеть поверить. Я считаю (до сих пор!), что мне все же можно поверить в передаче медицинских знаний, например, о сыроядении, как курсе лечения, которое лечит все-о и которое нельзя применять только в редких случаях, когда открытая язва в желудке или еще где внутри. Для этого совершенно не нужна какая-то тотальная подготовка всего человека к каким-то мистическим действиям по пути к неизвестному просветлению. Нужны только сила воли, чтобы поставить эту цель перед собой и идти к ней, ну и отказ от всяких слабостей, там, любовь к сладостям, мясу и прочим ядам, которые разрушают организм и причиняют всякие беспокойства. Знай, что почти все болезни идут от неправильного питания, в частности, от перенасыщения животными белками. Для этого не нужно какой-то особой веры неизвестно во что. И все мои медитации — тоже медицинские без всяких там удалений в недосягаемые мифические высоты. И не надо ждать какого-то "вставания на ноги", чушь какая-то! Надо сразу приниматься за то, что говорю, т.к. время играет вовсе не в наш карман и тебе давно не 20 и даже не 30! Интересно, что бы ты запел про свои сомнения здесь, где невозможно быть уверенным даже в завтрашнем дне!
Так. Теперь предлагаю очень легкий план: сейчас же перейди на полное вегетарианство, таким образом за июнь можешь подготовить себя для сырого. А с июля, на 3 месяца, —только сырое. За эти три месяца ты избавишься от всех своих страхов и проч. чепухи, плюс вычистишь все нутро от шлаков. Прочитай по этому поводу все мои письма об этом: повторять скучно. Я же за это время надыбаю лучшую книгу про йогу, что Женя купил, а я послала Андрюше (её любимому племяннику) и многие мои друзья пользуют по его совету, и пошлю тебе, чтобы ты мог выбрать нужные асаны для своих слабых гланд. Словом, там все написано, как действовать. А медитации начинай немедленно. И не надо никакой особой веры в это, просто делай и все, а результаты явятся непременно, после чего ты уже не сможешь жить иначе, т.к. понравится быть здоровым, деятельным. Конечно, если всего этого хотеть. Может быть, тебе просто нравится все время ныть и чтобы кто-то тебя слушал,—тогда другое дело. Только в таком случае, я — не помощник. И мои письма перестанут быть столь интересными и дорогими для тебя, т.к. вилка в наших беседах будет только увеличиваться и приведет к полному бессмысленному разочарованию, как это бывает у меня со всеми, кто бросается ко мне за помощью поначалу и даже пробуют сделать усилия над собой, потом, через сомнения приходят к глупым разочарованиям во всем и заключают, что да, это, видимо, Вам хорошо, а вот, мне надо что-то другое. Ха-а. А происходит все только по одной причине, которая заключается в слабости отказать себе в привычных вещах (за много лет!) и неспособности пересилить себя. Ведь весь секрет в том, чтобы сделать усилие над собой: не нажраться, когда так все вкусненько, а то напиться с друзьями, подумаешь, баночка пивка, ха. Затем идут длинные восторги в мой адрес: "Ну, Вы — молодец и как выглядите, и вообще! А как же Вы вот так живете? Это с ума сойти!" Глупости все это. Ты сейчас пытаешься затащить меня опять в свою орбиту никчемных размышлений, сомнений, сожалений, несбыточных мечтаний, попыток войти в чье-то (твое?) положение, причем все это окрашено вздохами, недомолвками и нависанием никчемных вопросов. Не выйдет, батюшка и не пытайся! Жизнь у нас (эта) — одна и ее нельзя сложить к ногам никого, ни родителей, ни детей, ни любовников(!), никого. И здоровье мы должны блюсти свое сами, потому, как только ты знаешь, как ты себя в данный момент чувствуешь, и никто в твою шкуру залезть не может. А чтобы не заболеть серьезно, вот я тебе и спешу на помощь со знаниями, которые я в свою очередь приобрела от друзей и они сомнению не подлежат и особой веры не требуют, ха-а. Just do it! That’s it! Все-о…
...Повторяю еще и еще раз: все дело в нас самих. В мясе есть не только вред от животного белка, который любит где-нибудь образовывать рачок, но и сексуальное перевозбуждение тоже. Вот почему местные ублюдки, вскормленные этой отравой в избытке, начинают трахаться с 10-12 лет, плюс, они ни одной минуты не в состоянии находиться без движения и издавания неистового шума. Я недаром тебе говорю, что пишу только то, что хорошо знаю, а способность к изучению явлений у меня врожденная. Конечно, если есть все время мясо (рыбу и проч. животные белки) и не иметь постоянно под боком женщину для использования по назначению, можно просто с ума соскочить, не то, что половой зуд испытывать…
…Я думаю, ты слышал о докторе Николаеве, у него одно время была клиника голодания в Москве, которую потом сожрали за невозможностью поставки туда вовремя нужных продуктов  для выхода из голода (были и еще другие причины, как всегда). Он вел серьезное изучение обезьян, организм которых похож на наш. Так вот, эти дуси — мои любимицы — жрут, как тебе известно, вегетарианскую пищу. Однако, весной они все дружно голодают около месяца, ха. Потом перед периодом брачным они начинают снова есть и даже мясом побалуются слегка, дабы зачать п--деныша, а потом снова за траву. Орехов едят мало, т.к. редко попадаются камни, чтобы разбить их. Что тебе сказать? Мясо — это своего рода, если хочешь, даже наркотик. Туда же и чай, кофе, спиртное и проч. вариации, в чем люди изощряются вот уже много столетий. А в Индии есть семьи, которые тысячелетиями живут на вегетарианской пище и никто из них не кретин, а даже наоборот. А ты мне будешь доказывать, что ничего не поможет от зуда. Ха. Это не значит, что я призываю к полному отказу от общения с женщиной, так же, как и за собой оставляю возможность общения с мужчиной, если таковой объявится в этой бескрайней пустыне, населенной монстрами и недородками. Просто, взяв курс на полное выздоровление, ты начнешь на все смотреть другими глазами, имея от этой еды чистую энергию. И будет даже ощущение беспричинного счастья, в которое тебе сейчас просто трудно поверить, т.к. это — ощущение здорового человека, что совершенно не снимает ни наличия проблем, ни трудностей, даже горестей. Но все переживается совершенно иначе. Качество всего другое…
...Что такое головная боль, я знаю очень хорошо всю свою жизнь, сколько себя помню, так что сочувствую. И сообщаю последний раз, действительно последний, т.к. я—не китаец с 98-ым серьезным предупреждением, ха, что сыроядение вылечивает и это. Начни летом на 3 месяца, потом перейдешь на вегетарианство и т.д., хотя бы один раз в год надо проделывать курс сыроядения по три месяца, лучше два раза. И все зависит только от тебя самого, т.к. мама тоже может приготовить просто травяной супчик вместо белкового яда, да кашку. Так, эта тема мне сильно надоела, поверь, я не могу быть по совместительству еще и Дон-Кихотом...".
Увы, я остался глух к её советам, увещеваниям  и настоятельным просьбам. Я "пошел своим путем". К тому же, я в очередной раз влюбился…

Е.А.М. умерла в середине 90-х годах прошлого века в доме для престарелых (или "хосписе") в Швейцарии. Как она туда попала, мне неизвестно, т.к. наша переписка закончилась раньше, и о смерти её я узнал от родственников в Питере. Мне просто сказали, что она умерла и повесили трубку. Вот и всё.
(продолжение следует)