Хай-Лайф Хэнесси. Мастер и Маргарита

               

Когда томлением дышал воздух, а соловей уставал выводить рулады, Маргарита  приходила к Мастеру. В дом на тихой центральной улочке, квартирку на первом этаже  в тени акаций.

Любовник казался ей Мефистофелем. Скулы - суровыми скалами. Подбородок-каблук. На нем выросла  эспаньолка.

Микеланджело, упившись граппы, мог бы такого вытесать. Поздний период обоих не располагал к творчеству.
 
Умен, уверен в себе безгранично Мастер. Чужое мнение для такого – шелест травы.

Взять от жизни главное, на что способна. Не захочет – отнять.

Любовь словно пиршество, яство. Смакуют не наедаясь. Сервировка – то жизни изыск. Ужин при канделябрах, столовое серебро. Мельхиоровые мечты, из хрусталя надежды. Маргариту он называл Лапочкой.
 
В коньяке отражалось счастье, забвение и неуверенность. Пустые рюмки пахнут ванилью и предвкушением. Джаз негромкий, там важен ритм. Тогда музыка где-то внутри, а  за бесстыдство не стыдно.

Он прикусывал ей губы, те трепетали устрицами. Гурману и сластолюбцу подвластны  тайны. Услада – в ловушке слов, куда загоняешь чувства.
 
Щекотал дыханием, колол бородкой. Шептал слова вязкие и бесстыдные, от которых захватывало дух. Прежде она считала, такое говорят подонки.
 
Подолгу рассматривал. Делал фото и сетовал, что не поймать мгновение. Почему-то  являлась разбитная буфетчица, жадная к удовольствиям.
 
Но однажды получилось, когда не было видно лица. Он назвал это Махою, вид со спины. Маргарита осталась довольной и еще много позировала, но опять уже не выходило. А потом, захмелев, изучала потеки на стенках бокала. Если дорожки широкие - напиток тогда стоящ.
 
Хватит, надоело, устала ждать. Вылюби!

Время – то, что сейчас. Поспешай, когда нет прошлого и неопределенность в будущем.  Пропадало оно, время, на сутки, хлопало в сердцах дверью.  Бывало, что и являлось среди ночи, даруя лишний час или несколько.
 
Внутри женщины поселилось беззастенчивое тепло. Ему было тесно, и оно стремилось вырваться. Вытягивало стрункой тело. Задирало кверху ступни, выворачивало судорогой пальцы.

Жар разбрасывал руки в стороны.  Им не хватало места. Тогда она впивалась ногтями в спину любовнику, чтобы царапать и разрывать на части. Просочилась алая капелька, она попробовала ее на вкус, а потом ужаснулась.

Тепло желало наружу. Огненным солнцем катилось к ногам. Клокочущим варевом бурлило в груди. Вопило из глотки. Мефистофель же набирался сил в ее стонах и оттого любил яростней.
 
Он всего лишь делил Маргариту с жизнью. Лапочка была толикой из отпущенных удовольствий.
Заблуждалась она, дура, не понимала этого. Казалось, что любовь превыше всего, утрат, обретений и всяческих смыслов.

Было дело, она  проснулась от яркого света. В полудреме не понимала что происходит, не есть ли все частичкой  беспокоившего недавно сна, когда металась на узком для двоих ложе.

Мастер-Мефистофель почему-то сидел в кресле, в углу комнаты.

Глаза Люцифера были пусты и стеклянны. В происходящее невозможно было верить. Ее опытный любовник занимался самоудовлетворением, почему-то презрев те утехи любви, что она могла бы доставить. Руки Мастера скользили вдоль мужского основания, что подалось вверх сучком усыхающего дерева.

Прежде она уже видела, как этим занимались подростки, когда бродила в одиночестве вдоль захламленного морского берега. Те нимало не смутились, а один из них подмигнул ей, тринадцатилетней:  иди к нам, обслужим! Она сплюнула, презирая жизнь, а внутри напряглось желание.

И вот теперь нагая и неприкрытая Маргарита лежала, раскинувшись на кровати. В жаркую летнюю ночь она была одна и замерзла. То ли Маха, то ли буфетчица.

Окно напротив  было распахнуто в мир, а шторы откинуты. В темноте у стекол мелькали чужие тени.
 
- Совсем потеряли стыд!

- А хороша шлюха!

Потом она била его по лицу, ощущая за собой поддержку. А мнение большинства, переменчивое и общественное, уже одобряло расправу.

- Так ему, вмажь мерзавцу!

Одевшись, Маргарита ушла в ночь сквозь десяток  обретенных сочувственников.

Собираясь, прихватила недопитый коньяк.

Она знала, он ей затребуется.

Эники Беники ели вареники.

Энесси Бенесси выпили Хэнесси.