Вспомним друзья...

                Вспомним друзья…


 Если не лень взять карту Баварии, возмите. Теперь найдите Бад Киссинген - старый, всемирно известный курорт.Нашли? Кто там только не отдыхал, не пил целебные те воды? Император Франц Иосиф, не менее известная супруга его Елизабет, она же Сиси, многие короли Баварии. Сам Железный канцлер Бисмарк бывал там 15 раз. Русские цари и их жены, начиная с невесток Павла первого до реформатора Александра второго и многих их домочатцев тоже не раз поправляли своё здоровье. Лечились подолгу, водичкой промывались,говорят, помогало.

  Золотая осень две тысяча десятого, октябрь. И нынче старый курорт любим и посещаем. Так вот, среди многочисленных отелей есть один, особенный. Eden Park называется. Он принадлежит благотворительной организации при Центральном Совете евреев в Германии. Там и наши бывшие соотечественники отдыхают, знакомятся с основами еврейских обычаев. Отель небольшой, уютный. Праздники,семинары, кошерная кухня, встреча и проводы Субботы, беседы с раввинами.  Всё для членов еврейских общин Германии.И работает круглогодично.

 Этот заезд отличался от обычных. Потому что был впервые устроен для русскоязычных ветеранов Войны,для нас,- жителей блокадного Ленинграда,и выживших в гетто, работников тыла. Короче, тем, кто не по наслышке, а сам пережил тяготы Великой отечественной.  Я не хочу рассказывать, как всё было организовано. Мне кажется, отлично!

   …Один вечер запомнился особенно. Старики вспоминали войну.
 ...Опираясь на трость, подходит к микрофону женщина в немалых годах с молодыми глазами. Рассказывает как оперировала раненых аж в финскую и всю отечественную войну. Отработала хирургом пятьдесят лет.
 Вот не может сдержать слёз другая, вспоминая как её, двухлетку, оторвали от мёртвой мамы и спасли от голодной смерти соседи в промёрзшем блокадном Ленинграде.
 Третий помнит как в гетто под Одессой, уже удирая, ворвался немец с автоматом. Они напоследок добивали выживших. Выстрелил в потолок, заорал: где евреи! А они с мамой за занавеской. И в эту секунду вбежал другой, крикнул: бежим, русские! И негодяй выскочил из комнатки, не успев их застрелить. Ужас этой минуты он пронёс сквозь всю жизнь.

 Но больше всего запомнился мне рассказ старого, почти слепого солдата.
    Вот его почти дословный рассказ:

…Весна сорок пятого. Пахло не только сиренью, пахло победой. До капитуляции Германии оставалось десять дней, но мы этого ещё не знали,. А пока шли бои, немцы отчаянно сопротивлялись. Наша часть воевала на севере Германии, рядом Балтийское море, за ним знаменитый остров Рюген.
….Окончив школу снайперов, отвоевал всю войну солдатом, дослужился до сержанта, заслужив два ордена Славы, есть и другие награды. После госпиталя, где меня подняли на ноги после ранения правого лёгкого навылет, окончил курсы полевых комиссаров, и вернулся в строй  младшим лейтенантом. Теперь уже парторгом дивизиона. А парторги в те времена величина немалая. Даже командир должен с ним, то есть со мной, по партийной линии считаться. Но об этом потом.

  В конце войны нередко трудно определить, где фронт, где тыл? И направили на прорыв в тыл немцев нашу часть, чтобы поднять шум, точнее вызвать у врага панику, но в серьёзные боевые действия не вступать.
  Ночью, пользуясь неразберихой, нашему дивизиону почти без сопротивления, удалось углубиться километров на десять. Шуму мы наделали немало. Немец кто стрелял, кто бежал, кто в плен сдавался. К полудню затишье. Война войной, а голод не тётка!  Зашли в один хутор.

Дом большой, добротный. Хозяйка и старик, похоже отец её, смотрят испугано. Попросились зайти, не есть же под дождём. Там ещё две девчонки лет восьми-десяти оказались. Вытащили своё нехитрое, походное. Пригласили и хозяев. Они видят – мы не злые. Принесли домашнее: яйца, хлеб свежеиспеченный, мёд, вино в бутылках запечатанных. Сели за общий стол. Поели вместе. Спрашивают: Гитлер капут? Капут-капут, -  ответили мы. У нас уже кое-какой запас немецких слов появился.  Обе стороны согласились, что война – это плохо то есть шлехт.
  В это время гудок за окном. Смотрим, там наш старшина Воскобойников на трофейном мотоцикле подъехал, а за ним с десяток безоружных немецких солдат трусят с поднятыми руками. Пленные значит. Тоже морока. Нам пленные ни к чему, у нас другие задачи.
  Командир наш, майор Найдёнов, краснолицый после бутылки вина, вышел на крыльцо. Вытащил пистолет, новенький. Видно пострелять охота, да и мы на немчуров в форме немалый зуб за их злодейства на нашей земле имели. А моих соплеменников они и вовсе не щадили. Но война-то почти кончилась…
-   Ну что, пустить в расход их, что-ли? Куда их девать?
Прогуливается, прицеливается, пугает. Немцы бледные, трясутся, приседают.
 И тут он замечает у одного солдата на груди железный крест, наградной.
-   Фашист недобитый, вот тебя я и пристрелю!
Я вижу – это всерьёз.
-  Товарищ командир, говорю – они же сдались, военнопленные, безоружные. Нельзя так расстреливать.
-   Да у меня деревню спалили, все мои погибли, а ты их защищаешь! А ну к стенке! – приказывает тому, кто с солдатской медалькой. Тот покорно плетётся к стене дома.
-   Я не позволю самосуд, да ещё при всех устраивать! Мы не фашисты!
-   Почему ты, младший лейтенант, со мной так разговариваешь? Кто ты мне? Я командир!
-  А я комиссар, ваш парторг. Если расстреляете, доложу по партийной линии, предупреждаю!
Командир задумался, почесал дулом пистолета за ухом. Партийных неприятностей ему не хотелось.
-   Так что предлагаешь с ними делать?
-   Они простые солдаты, подневольные, своё отвоевали.  Пусть идут к своим семьям.
Мы ещё немного поспорили, но я видел, как жажда мщения вместе с винными парами из него выходили. Командир с сожалением засунул свою пушку в кобуру, махнул рукой.
-  Черт с ними.

  Я владел немецким ещё и потому, что родители говорили на идиш, а наши языки схожи. Перед тем как отпустить, подошёл к тому, кто был на волосок от смерти, сорвал с него крестик. Сказал, чтоб он бежал домой к своей фрау и рассказал ей, что жизнь ему спас я, еврей!

   Кончив вспоминать тяжелое и грустное, помолодев глазами и душой, ветераны пели про синий платочек  и тёмную ночь, про трёх танкистов и Катюшу. И, конечно - День Победы! 
   Вышли с земляком-ленинградцем во двор гостиницы. Ещё тепло, над нами баварское небо. Мигают звёздочки, самолёты чертят белые полоски. Колокол кирхи отбухал очередной час. Две наши официантки, отработав, переговариваясь по-немецки, идут к своим машинам. А за стеной слышны советские песни военных времён. И где? Кто бы мог подумать? Судьба. Нам повезло, мы выжили, живём. Каково будет здесь детям, внукам? Есть о чём тревожиться. И старики долго ещё не  расходились.   

                Штутгарт 25 окт. 2010