Фестиваль

Они были круглые и прозрачные, как кусок стекла. Они взлетали вверх и вверх, их оболочка становилось всё тоньше, и они исчезали! Были с красноватым, золотым и салатовым отливом, а некоторые были всех цветов радуги. Были со вкусом ванили, с запахом алой розы, ландышей и свежести после дождя. Когда они подлетали совсем близко и лопались, на лицо падали капли, которые освежали и взбадривали гораздо лучше чашки крепкого чая или прогулки под дождём.
Грейс лежала на мягком ковре, вдыхая ароматы осенних листьев, росы на лепестках цветов и шумного летнего леса, а мыльные пузыри всё падали и падали, легко, беззвучно, воздушно. Она смотрела вверх и ждала, когда на неё упадёт прозрачный шарик и освежит лицо своим маленьким дождиком.
 — Это сон... — прошептала Грейс, — Всего лишь сон... Но такой прекрасный! Вот бы он продолжался вечно!
Откуда-то раздался странный дребезжащий звук. Сначала он звучал вдалеке, а потом стал приближаться. Всё ближе и ближе... Грейс закрыла глаза и нащупала рядом с собой будильник. Её тонкие пальцы коснулись маленькой кнопочки, и будильник прекратил свою утреннюю речь.
Опять пузыри... Их запахи, их капли кажутся настолько реальными! Нет, это не может быть сном!
Грейс открыла глаза и увидела лицо младшей сестры. Она смотрела как-то хитро, а на губах застыла еле заметная насмешка. Тонкая трубочка медленно опускалась в серебристый флакончик и из разноцветной плёнки вылетали маленькие разноцветные шарики.
 — Ну вот! Ты опять проспала, Грейс... Я на целых семь лет тебя младше, а просыпаюсь всегда гораздо раньше, чем ты! Ты что, сегодня в школу не идёшь?
 — Лидия... Ты ведь давно знаешь, что я учусь в вечернюю смену. Боже, как мне надоело, что ты постоянно смеёшься надо мной! Да, наверное я очень странная, может быть я даже кажусь немножко помешанной, но это мой мир — мой собственный! И я не хочу, чтобы моя десятилетняя сестра постоянно мешала мне, постоянно смеялась надо мной!
 — Ой-ой-ой! Как страшно! — Лидия ловко перекинула флакон в другую руку и вылила его нежное, пахнущее клубникой и зелёными яблоками, содержимое на мягкий ковёр. В этот момент Грейс казалось, что вместе с этой волшебной жидкостью, эликсиром счастья, всё самоё лучшее и весёлое в её жизни куда-то исчезло.


 — Тебе кофе или чаю?
 — Мне клубничного лимонада, если можно.
Мамины ловкие руки стали колдовать над столом — они прикасались к кнопкам, мягким клавишам, и в пустой хрустальный стакан, будто сама по себе, налилась ароматная, шипящая жидкость. Грейс подвинула к себе стакан, глотнула клубничного лимонада, и поняла, что ей уже ничего не хочется.
 — Знаешь, мам, — тихо начала Грейс, — Между мной и Лидией в последнее время очень напряжённые отношения. Она ещё совсем маленькая, но откуда в ней столько жестокости?! Она всё время смеётся надо мной, кажется, она не считает меня своей сестрой — я, как её заклятый враг. Но за что? Что я сделала не так?!
 — Грейс, я считаю, что Лидия совершенно нормальная девочка — все реакции в норме...
 — В норме? И то, что она всей душой ненавидит родную сестру, это тоже в норме?
 — Подожди, Грейс... Ты сама понимаешь, что ты не такая как все. Твой психиатр после каждого посещения это подтверждает.
 — Мама? Неужели ты тоже считаешь, что я — псих?!
 — Не перебивай меня...
 — Я только не понимаю, что в этом плохого? Что в плохого в том, что я замечаю гораздо больше, чем другие? Ведь в каждой вещи можно найти что-нибудь красивое — надо только хорошенько приглядеться. Но люди не хотят — им и так хватает того, что они видят с первого взгляда. Разве можно их назвать нормальными? Они слепые! Они не видят ничего хорошего на этом свете. Их сердца переполняет только ненависть ко всем — даже к близким, к любимым родным. Но это же ужасно! Они просто жестокие слепцы...
 — Грейс, успокойся. Я хотела сказать совсем другое. Ведь люди всегда не любили, когда они чем то отличались друг от друга. Если один человек в чём то лучше других, он сразу выделяется. Все начинают завидовать ему, а потом ненавидеть. Если в городе живёт какой-то искусный мастер, все только смотрят на него, пытаясь сжечь, просверлить своим взглядом. Они завидуют и ненавидят его. Им и в голову не придёт подойти и попросить научить своему мастерству, или же просто радоваться, что у кого-то есть такой талант. Так же и с тобой — Лидия завидует. Она знает, что твои глаза гораздо шире, ты можешь видеть раз в десять больше, чем она, замечать вещи, которые не под силу заметить даже очень внимательному человеку.
 — Я не думала, мама, — по щеке Грейс скатилась слеза, — что ты поймёшь меня. Думала, ты как и все сейчас будешь смеяться надо мной или вдалбливать мне в голову, что у меня совсем съехала крыша... — девушка судорожно глотнула напиток.
     — Когда я была маленькой, может быть младше, чем ты, — продолжала мама, — я была чем-то похожа на тебя. Я считала себя романтичной, хотя, скорее всего, даже не знала, что это такое. Каждый день приносила в комнату букеты роз, но, как ни старалась, не могла увидеть в них красоты. Тогда ещё оставались люди, как ты — они попадались не на каждом шагу, но если пройтись вдоль какого-нибудь пустынного закоулка или заброшенного дома, можно было найти несколько человек. Но теперь их становиться всё меньше и меньше — если бы сейчас было гораздо больше людей, как ты, то вы бы смогли научить нас видеть красоту, быть не жестокими и не завидовать всему и всем. Тогда всё было бы гораздо иначе...


 — Сколько вам лет?
 — Семнадцать.
 — Что вы здесь делаете?
 — Я просто смотрю...
 — На что?
 — На воду. Вы разве не знаете, что на воду можно смотреть вечно?
 — Ни на что нельзя смотреть вечно.
 — Увы, это только кажется. Вода, как живая — она двигается, дышит, а если прислушаться, то можно даже услышать, как она говорит с вами.
 — А мне кажется, мисс, что вам давно пора домой. Смотреть на воду в парке, причём в такое поздние время, может только сумасшедший! До свидания!
 — До свидания...
Грейс грустно улыбнулась, кинула последний взгляд на прозрачную воду озера и удалилась в темноту.
В конце тихой улицы кто-то медленно шаркал сапогами. По видимому, он разглядел Грейс, и подошёл к ней по ближе.
 — Здравствуйте, мисс!
 — Здравствуйте, полицейский! — Грейс сделала реверанс, и молодой человек в тёмной форме посмотрел на неё так удивлённо, будто она только что исчезла у него на глазах.
 — Я думал, мисс...
 — Найт.
 — …мисс Найт, что вас нужно проводить до дома? Такое позднее время не самое подходящее для прогулок.
 — Позднее? Вы шутите! — Грейс рассмеялась, — Сейчас всего лишь девять часов!
 — И всё таки... Неужели, вы ничего не боитесь?
 — А чего мне бояться?
 — Ну... Мало ли что может случится ночью.
 — Вечером, — поправила Грейс.
 — Хорошо, вечером.
 — Всегда мечтала о приключениях!
 — Приключениях?!
 — Да, приключениях. Для меня споткнуться об камень в темноте — уже приключение.
 — Неужели? И вы даже не боитесь темноты?
 — Нет, а чего её боятся?
 — Я думал, всё девушки боятся темноты.
 — Но только не я. По моему, темнота очень даже милая. Тем она и хороша, что в ней можно представить всё, что угодно!
 — Скоро начнётся дождь... — молодой полицейский посмотрел на небо и увидел тучу, закрывающую звёзды, — И вы конечно не взяли зонтик.
 — Конечно не взяла! А зачем?
 — Как, зачем? — полицейский смущённо засмеялся, — Вы же можете промокнуть и заболеть. Давайте, я всё же, вас провожу.
 — Спасибо, вы самый милый полицейский, из всех, каких я знаю! Но вам не понять, как безумно я люблю гулять под дождём! — Грейс протянула полицейскому маленькую белую розу, сорванную с куста ещё днём — лепестки повяли, но цветок всё ещё благоухал. Она легко махнула ему рукой и скрылась.
Полицейский ещё долго стоял на месте, неуклюже держал в руке розу и смотрел на неё, как на какой-то инопланетный предмет.

Восемь часов. В школе перемена перед последним уроком.
Грейс сидит за партой и читает книгу нового издания.
 — Ой, Грейс, а что это? — спросила её любопытная соседка Кристина.
 — Разве не видно?
 — Это что, книга?!
 — Да, причём очень интересная.
 — Ты что, книги сейчас уже никто не читает! Это же не модно!
 — А мне всё равно — модно или не модно. Просто мне очень нравится эта книга — в ней всё, как я представляю.
 — Ну и чудная ты, Грейс.
 — Её автор — Джон Эшер. Вот бы с ним познакомится! Думаю, если бы я его увидела, то сразу влюбилась бы.
 — А вдруг он совсем старый или уродливый?
 — Я думаю, что такую книгу мог написать только совсем молодой, полный сил писатель. Ну а если он урод — какая разница? Главное, что я понимаю его, он мыслит совсем как я, и видит всё так же.
Кристина фыркнула и отошла от парты.
Грейс пришла домой полдевятого. На пороге её встречала мама.
 — Привет, мамочка! Представляешь, а у нас завтра выходной!
 — Правда? А в честь чего?
 — Не знаю... Просто так — захотели сделать старшеклассникам приятное! Я завтра утром хочу съездить в центр — в сад.
Грейс выпила две чашки горячего чая с лимоном и тут же скрылась в своей комнате.
 — О, и куда это наша принцесса опять собралась? — пропела Лидия, — Шастать по тёмным улицам?
 — Лидия, перестань! — одёрнула её мама.
 — По моему, гулять можно и в простых джинсах — а ты опять напялила эти грязные лохмотья! — крикнула Лидия, когда Грейс вышла из комнаты.
 — Просто я очень люблю это шёлковое белое платье, а ходить в нём днём, среди таких людей, как ты, Лидия, было бы всё равно, что появиться на улице ободранной одежде с помойки.
Грейс поправила длинное, лёгкое платье и скрылась за дверью.

Девушка подняла свой взгляд на потолок — он был чистый и белый, ужасно скучный! Если бы на нём были нарисованы красивые картины, или ещё лучше, волшебные письмена, то каждый раз, лежа в кровати можно было сколько угодно смотреть на этот потолок, как на огонь или воду.
Грейс посмотрела на циферблат, еле слышно тикающий, как биение сердца. Всего лишь пять часов утра! «Как раз успею к рассвету», — решила она. Кругом было ещё совсем темно, а в доме все спали.
Грейс накинула лёгкий летний костюм, села на мотоцикл и уехала в центр города. Ветер из-за всех сил бил в лицо, спутывал волосы, не давал глазам раскрыться, а жужжащий шум просто давил на уши, причиняя им боль.
«И кто только придумал мотоцикл! — возмущалась Грейс, — Гораздо лучше ездить на лошадях — тихо и спокойно, без всякого шума и ужасного ветра». Мотоцикл затормозил, и девушка ловко спрыгнула с седла. Перед ней стоял сад, а дальше — длинное, нескончаемое поле, на котором тонкой плёнкой раскинулся туман.
Всё было в синих и голубоватых тонах, а воздух был влажный и свежий, как после дождя. А может быть ночью и правда прошёл дождь?
«Скоро рассвет», — подумала Грейс. Она села на мокрую скамейку и тут же заснула.

Солнце... Уже взошло.
 — Опять я проспала! — сказала Грейс вслух и почему-то засмеялась, хотя настроение у неё значительно испортилось. Ведь она так хотела увидеть, как просыпается солнце, этот огромный огненный гигант, как встаёт из-за длинного горизонта и освещает всё вокруг.
Калитка заскрипела, и в сад зашла Кристина.
 — Приветик, Грейс! Я к тебе в гости собиралась, мне сказали, что ты тут.
 — Доброе утро!
 — Знаешь, у меня сегодня просто паршивое настроение...
 — У меня тоже. Но я умею его сама себе поднимать.
Грейс подкинула вверх полосатую и зелёную, как уменьшённый арбуз, ягоду крыжовника, и ловко поймала её ртом — ягода захрустела и забрызгалась кисловатым соком.
 — Знаешь, что если ловить ягоды ртом, они становятся гораздо вкуснее.
Кристина подбросила вверх виноградину, но ягода тут же упала на землю и укатилась под куст.
 — Ерунда! Тебе, наверное, просто попалась спелая ягода.
 — Это для кого как.
 — Ой, забыла сказать! Помнишь, ты хотела встретиться с писателем Джоном Эшером? Так вот, я узнала, что он живёт прямо за городом!
 — За городом?! — Грейс от удивления уронила горсть ягод на чёрную землю, — Где ты это узнала?
 — Да так... В интернете прочитала. Вот тебе его адрес, — Кристина протянула Грейс жёлтый стикер, на которым бисерным почерком был написан незамысловатый адрес писателя, — К нему чуть ли не каждый день приходят поклонники.
 — Спасибочки тебе огромное! — Грейс взяла бумажку и вприпрыжку выбежала из сада.
А Кристина смотрела вслед убегающей подруги и чувствовала, как её настроение медленно поднимается вверх и вверх — всё ближе к солнцу.


Стук в дверь. Никто не ответил.
Грейс ещё раз поправила тёмные непослушные волосы, одёрнула юбку и стала рассматривать белую коробочку своих любимых конфет — круглых, с кокосовым запахом и в золотистом покрытии. Она чувствовала себя очень неуклюже — прийти к такому известному писателю с коробочкой конфет! Ну а с чем ещё? Зато Грейс с самого начала решила не брать у него автографа, чтобы хоть как то выделиться из одноцветной толпы поклонников. Ведь ему должно быть так неприятно каждый раз оставлять свою подпись на кучах листов.
Девушка ещё раз постучала.
 — Ну что он там так долго?!
Раздался странный шум, и дверь открыл седой старик лет восьмидесяти  в инвалидном кресле.
 — Ой, здравствуйте... Я пришла в писателю Джону Эшеру. Вы... должно быть его отец?
Старик издал странный звук — что-то между смехом и кашлем.
 — Нет, дорогая, это я.
 — Вы?.. — Грейс даже выронила коробку конфет, но тут же подняла её и протянула писателю.
 — Вы чем-то разочарованы?
 — Да нет... Просто, я представляла вас немного иначе.
Старик ещё раз рассмеялся.
 — О, Боже, как мне это надоело! Каждый день ко мне приходят молодые девушки, полные фантазии. И каждый день они разочаровываются во мне, ожидая увидеть молодого, необыкновенно красивого юношу, а не старого больного чудака.
 — Но ваши книги... Они выглядят так, будто их написал совсем молодой человек, почти ребёнок!
 — Дело в том, что до сих пор я чувствую себя молодым... У многих людей к старости всё вокруг теряет цвета — всё становится чёрно-белым. Поверь, это так прекрасно, если время проходит, а всё остаётся таким же цветным, ярким и насыщенным, будто тебе всё ещё пятнадцать лет.
Грейс присела на табурет и почему-то заплакала.
 — Знаете, мистер Эшер, вы — первый человек в моей жизни, которого я понимаю. Я не понимаю подруг, которые все дни напролёт болтают о косметике, журналах моды, новых причёсках и симпатичных мальчиках. Я не понимаю свою сестру, которая всегда и везде говорит только о белых кремовых тортиках, походах в кафе и безвкусных мультфильмах. Я не понимаю свою мать, которая из-за дня в день вдалбливает мне в голову слова о школе, о том, что нужно учится на хорошие оценки — что это самое главное. А прочитав вашу книгу поняла вас, единственного человека в своей жизни! И я поняла, как прекрасно, когда тебя понимает кто-то и когда ты понимаешь.
Джон Эшер улыбнулся — и так по доброму, что сердце сразу согрелось, и Грейс улыбнулась ему в ответ.
 — Позвольте узнать ваше имя, милейшая дама.
 — Грейс... Грейс Найт.
 — Вы — удивительная девушка, Грейс. За всю жизнь ко мне приходили сотни людей, обожающих меня и мои книги. Да, возможно они очень похожи на вас, но никто ещё не был так близок ко мне, как вы. Побольше бы таких людей, Грейс!
 — Я бы тоже была очень рада... А вы, такой удивительный человек, мистер Эшер, вы должно быть знаете, где найти таких людей, как я. Я ведь уверена, что они ещё остались! Вы не представляете, как я одинока...
 — Ещё как представляю, Грейс. Я попытаюсь вам помочь, дорогая, поищу что-нибудь в своих закромах.
Джон подвинулся на своём кресле к длинному ящику и по очереди стал открывать каждый из разделов.
 — О, а вот и моя новая книга! Я сам недавно её отпечатал — ещё нигде не продаётся. Хотите, я вам её подпишу?
 — Пожалуйста, если не вам не трудно, — Грейс скромно сидела в уголке и ждала, что старик всё таки найдёт что-нибудь.
Эшер достал старую ручку и написал на обложке толстой книги (а обложка была совершенно белая): «Прекрасной и волшебной Грейс Найт, от немощного старика Джона Эшера».
 — Я думаю, Грейс, вам очень подойдёт эта книга — она об одной очень молодой девушке, непохожей на всех остальных и совершенно одинокой, но в конце концов нашедшей своё счастье.
 — Спасибо вам огромной, мистер Эшер...
 — Называйте меня просто Джон.
И старик продолжил свои поиски в старых ящиках, полных всякой всячины — обожжённые листки бумаги, засушенные незабудки и ландыши, осколки разноцветного стекла, и фотографии — много фотографий: старых и новых, помятых и разглаженных утюгом, многие совсем потеряли яркие краски и были подкрашены фломастерами и карандашами.
 — Кажется, нашёл! — громко объявил старик, достав совсем новенький поблёскивающий журнал, — Этот журнал я купил несколько дней назад и с тех пор прочитал его наверное раз десять. О чём он, я вам не скажу — это сюрприз. Но надеюсь, вам понравится.
Грейс взяла из сухих и худощавых рук Джона Эшера журнал, ещё пахнущий свежими красками. Она даже не взглянула на обложку и название, написанное крупными разноцветными буквами, и тут же спрятала в рюкзак.
Девушка посмотрела на часы.
 — Простите, мне наверное пора идти.
 — До свидания, Грейс. Большое вам спасибо за такое прекрасное утро!
Грейс сама не заметила, как обняла старого писателя.
 — Спасибо вам, Джон, спасибо! Я навсегда запомню этот день, вы будете вечно жить в моём сердце!
Девушка махнула рукой и скрылась за дверью, оставив за собой только коробку кокосовых конфет и лёгкий запах карамельных духов.
Джон Эшер ещё долго смотрел на закрытую дверь, представляя, как Грейс выходит из дома, бросает на него прощальный взгляд, садится на мотоцикл и уезжает далеко-далеко...


Журчание воды. Ветерок ласково играет в волосах. Грейс присела на край своего любимого фонтана — в середине стояла добрая пастушка и держала букет роз в руках. Два года назад кузен Грейс сказал, что она очень похожа на пастушку,  хотя он сам не знает, почему.
Грейс расстегнула старенький рюкзак с незабудками, нарисованными  неловкой детской рукой, и вытащила тоненький журнал. На самой её обложке красовалось крупное название: «Фестиваль мыльных пузырей!». С самого начала внутри у неё что-то ёкнуло, а сердце бешено забилось.
Девушка дочитала журнал до конца и закрыла глаза. Неужели это правда? Неужели такой фестиваль правда существует и состоится через три дня? Грейс представила сотни, тысячи, миллионы и миллиарды мыльных пузырей, огромное количество людей, как она! Должно быть такие  фестивали и правда когда-то были, и много лет о них никто не вспоминал, а теперь какой-то очень умный и хороший человек решил восстановить традицию, помочь одиноким людям встретиться и понять друг друга. Это просто замечательно!
«Я точно поеду туда! — решила Грейс, — Всё равно, что ехать придётся несколько дней на поезде, но я попаду туда! Пусть меня считают сумасшедшей и помешанной, а может быть даже положат в больницу для душевно-больных, но я должна это сделать — это моя цель и я не уйду от неё. Куплю билеты уже сегодня!»
Грейс пришла домой поздно с последним билетом на фестиваль и сразу начала собираться.
 — Дочь, ты куда? — поинтересовалась мама.
 — Мамочка, пожалуйста, разреши мне поехать на фестиваль! Это мой последний шанс!
 — Какой фестиваль?! Тебе к экзаменам надо готовиться!
 — Мама, ну пожалуйста, я тебя очень прошу!.. От этого зависит моё счастье!
Мама Грейс ничего не сказала, а просто вышла из комнаты, хлопнув дверью. «Никто не посмеет мне препятствовать!» — окончательно решила Грейс и застегнула чемодан.


 — Здравствуйте! Могу вам чем-нибудь помочь?
 — Да... Не подскажите, где будет проходить Фестиваль Мыльных пузырей?
Грейс поправила своё любимое белое платье и с трудом спустила чемодан на пустой перрон.
 — Конечно, пройдёмте за мной.
Молодой человек вывел Грейс на огромную площадь, и её тут же оглушил смесь разных голосов — детских и взрослых, кричащих и галдящих, поющих и болтающих. В глаза сразу бросилось объявление:
«Для тех, кто не успел обзавестись боеприпасами»
Грейс купила себе банку мыльной жидкости, величиной с небольшое ведёрко для игры в песочнице.
И тогда всё началось. Сотни людей приготовили свои баночки, сотни людей дунули, как сильный порыв ветра, и в небо взмыли мыльные пузыри — их было так много, что у всех захватило дух. Всё в точности, как представляла Грейс!
Люди, даже совсем взрослые, смеялись и радовались, как дети! Они прыгали и тянули руки кверху, будто пытаясь обнять всё это необъятное количество волшебства. «Мыльные пузыри, — подумала Грейс, — Такое детское и смешное название, это чудо стоило бы назвать как нибудь более достойно, прекрасно и волшебно!»
Грейс оглядывалась по сторонам и видела знакомые лица. Учительница  химии, так монотонно объясняя правила на уроках, сейчас смеялась и радовалась как дитя. Дворник из соседнего двора, всегда такой строгий и суровый, хлопал в ладоши и махал всем подряд. Пятнадцатилетний сосед, противный ябеда, в этот момент казался таким добрым и понимающим, он тянул руки вверх, будто пытаясь дотянуться до солнца. Все они улыбались и махали Грейс, а она махала им в ответ.
Откуда не возьмись к Грейс подошёл юноша, с таким знакомым лицом, и только когда он заговорил, Грейс его наконец узнала.
 — Не хотите прокатиться на лошади?
Да, это был её любимый полицейский! Поверьте, в этом красивом юноше, одетым в одежду девятнадцатого века, было очень трудно узнать «железного» полицейского.
 — Она — прелесть! — Грейс погладила белую, как снег, кобылу и взлетела на неё, так, будто всю жизнь ездила на этих прекрасных животных.
Всё это было ужасно похоже на волшебную сказку — люди, в длинных старомодных платьях, многие на лошадях, огромное количество мыльных пузырей. Казалось, всех этих людей можно понять без слов, просто по взгляду. А пузыри летели  и летели.
Они были круглые и прозрачные, как кусок стекла. Взлетали вверх и вверх, становились всё тоньше и исчезали...