Something about manager job

Something about manager job (part 1)

Январь, середина

Честно говоря, об этой командировке можно было только мечтать. После промелькнувших на одном дыхании новогодних праздников работать с требуемым темпом казалось просто невмоготу. В дикой спешке (на исполнение неделя, и истекает она вчера) я ваял анализ рейтов, тряс данные с финансистов (зайди через полчасика, лучше через час, ну завтра точно сделаю…), умасливал Сына Большого Человека, которому Папа (точнее так – БОЛЬШОЙ ПАПА) подарил гендиректорство у субподрядчиков, правдами и неправдами вытрясал деньги из заказчиков, ссылающихся на кризис и забывающих о платежах, организовывал взаимодействие между филиалами и пытался решить ещё полсотни срочных дел не считая мелочёвки. Тихий покой BDC вспоминался как давний сон, и когда вдруг вместо проблемного Поволжья потребовалось слетать в Сибирь – я ухватился за эту возможность руками и ногами.
Мечты о прекрасной незнакомке-попутчице как обычно остались мечтами. Полковник ВВ с физиономией Валуева, выходящего на ринг никак не может считаться адекватной заменой. Впрочем он спокойно дремал большую часть пути и какая стальная воля скрывается в моём соседе я понял, только когда разнесли обед. Пакетик с вилкой и ложкой бравый вояка стал вскрывать не с торца, где целлофан спаян, но сбоку. Минут пять со все более возрастающей тревогой я следил за его попытками. Бицепсы воздушными шарами вздулись под кителем, лицо побагровело, на скулах играли желваки… Полимеры штука прочная.
Робкая попытка предложить помощь была сурово отвергнута. Я прикидывал, какой силы удар схлопочу по ребрам, когда рука у него соскользнет, и радовался, что сижу слева – должно быть послабже, да и до сердца не достанет…
Но все закончилось благополучно. Пленка с тихим шелестом лопнула, не выдержав физической нагрузки, испепеляющего взгляда и сконцентрированной силы неслышно-тихих слов, которые верно сыграли решающую роль в этом поединке.
Сибирь встретила метелью. Самолет садился в белый туман, и каждая вспышка проблескового маячка на крыле высвечивала на секунду мириады искрящихся снежинок, захваченных бешенным вихрем. Совершенно завораживающее зрелище! И финальный аккорд фантасмагории - движки на реверс, белое облако рвется из-под крыла, стремительно взмывает вверх и гаснет, опадет... И завывание метели кажется легкой поземкой после буйства рукотворной стихии.
Я не был на Заводе с сентября. Зам генерального успел продвинуться, и даже не выше, а скорее вширь – теперь еще и ВРИО директор дирекции гражданского самолётостроения. Парню всего тридцать один – моложе меня, а высота нешуточная. Но и работа – с восьми утра и до ночи, плюс субботы, плюс периодически воскресения, плюс постоянный прессинг и понимание ответственности… Хотел бы я на его место? Не уверен. Этот хлеб добывается не просто…
Моя миссия в этот раз не отличалась избыточной сложностью. Шла подготовка к Событию, Американец консультировал, я практически только переводил. Год практики сказывается, и то ли я научился слушать его английский, то ли он обзавелся русским акцентом, но проблем с пониманием не возникало. Пару раз, привлеченные заморской речью подходили рабочие, поглазеть на «живого» иностранца, и один раз его приняли за переводчика, а меня за буржуя, несказанно порадовав нас обоих.
За окнами трещал мороз, Американец, забыв осеннее бахвальство обзавелся рэпперской вязанной шапочкой и долго учился у сибиряков правильно заматывать шарф. А ртутный столбик упрямо полз вниз, и ночью вплотную подбирался к минус сорока, отчего в гостинице не работала спутниковая антенна, как объясняла дама на рисепшне – «радиоволны тоже мёрзнут».
Неделя пролетела быстро. И возвращаться в аэропорт было почти грустно – опять я не смог погулять по городу, и жаль что само Событие проводить буду уже не я, а пуще не хочется ввязываться в суету будничной работы… В ожидании регистрации я слонялся по пустому аэровокзалу, вспоминая, как когда-то провел здесь почти сутки, с семьюдесятью копейками в кармане, имея для пропитания обрезки хлеба, подаренные сердобольной посудомойкой из кафе да газировку из автомата… Ах да, у меня же была еще жестяная банка концентрированного молока, и я пил его через пробитые дырки (интересно, а где взял нож?) и ел хлеб, сидя на картонке около колонны, и слушал песни по гитару – какие-то дальневосточники, ночуя уже пятые сутки поставили палатку и устроились с туристским комфортом… И никто не знает, когда самолет, и полетит ли, и до Нового Года пара дней, и хочется спать, и начинаются каникулы, и сессия сдана, на душе чистота, в голове пустота, красота…
И странно и не верится, что минуло уже двадцать лет…
Аэропорт конечно изменился. Мрамор и стекло, и редкие скамейки заполнены меньше чем на треть. Ни палаток, ни картонок на полу, и вместо гортанного среднеазиатского говора то там то тут надменный английский… Торговые павильоны, пивной ресторан… Интересно, а нынешние сотрудницы подкормят голодного школьника, которому не хватает денег на самый дешевый гарнир, а хлеб отдельно продавать не положено? Да покормят, наверное…
На первом этаже какой-то предприимчивый сибиряк разместил кресло с двумя рекламами – «Чистка обуви» и «Моментальное фото». Я посоветовал ему добавить расслабляющий массаж и маникюр с педикюром и он кажется всерьёз задумался о  расширении услуг.
А я вдруг с внезапно нахлынувшей тоски вышел на улицу и зашвырнул двухрублёвую монетку в сугроб у корабельной сосны, рядом с которой двадцать лет назад впервые садился на автобус до Университета – правда тогда было лето, хмурое и сумрачное  после сияния таджикского солнца, и казалось невозможным представить, что меня сюда когда-нибудь что-то сможет тянуть…


Something about manager job (part 2)

Конец января – начало февраля.
Никогда не швыряйтесь двухрублёвыми монетами! Даже если очень хочется вернуться, это может случиться гораздо раньше, чем планируете.
Шеф позвонил во вторник ближе к вечеру, и без предисловий поинтересовался, какие у меня планы на будущую неделю. Я не задумываясь перечислил с полусотню горящих дел, и шеф сказал что их надо закончить вчера, а в ближайший понедельник меня опять ждут в Сибири, и ждут с нетерпением. Я спросил, уверен ли он в этом, и он подтвердил, что можно не сомневаться. Ждёт Швейцарец, которому тоже поменяли планы и предложили погостить подольше.
К чести Швейцарца – в отличие от Американца он решил остановиться не на отшибе, где вокруг гостиницы можно гулять только по охраняемому периметру, но в центре. В пяти минутах – занесённая снегом Река и пристань, с дремлющими до весны теплоходами, а чуть в сторону – оживлённый проспект, и люди спешат по домам, вечер, и никому нет дела до двух уставших мужчин, бредущих куда-то сквозь метель…
Это я вытащил Швейцарца проветриться. На этот раз  Событие было в разгаре, приходилось и переводить, и объяснять, и доказывать и спорить, и снова переводить – уже с русского на английский, чужой спор, когда говорят торопясь, перебивая и не слушая друг друга… В прошлой жизни я верно был пересмешником – к концу второго дня поймал себя на ощутимом французским акценте, мягкое «поссибиль», двусмысленное «факасс» (Швейцарец так произносит focus, приводя Американца в щенячий восторг), картаво-грассирующее «апраприейт» с ударением на последнем слоге…
Трое суток мы видели только Завод и отель, а на город успевали взглянуть разве из окна машины, по дороге на работу и обратно. И когда в среду вечером удалось закончить чуть раньше обычного, я решил во что бы то ни стало обежать окрестности и предложил коллеге составить мне компанию. Впрочем долго уговаривать не пришлось – будучи профессиональным горнолыжником, он давно мечтал прикоснуться к сибирским снегам, и даже на лэптопе в качестве заставки поставил занесённую снегом лавочку около гостиницы…
                Мы дошли до какого-то ночного ларька, и я несколько подивился, заметив рядом с ним освещённые (и значит работающие!) холодильники, за стеклянными дверцами которых громоздились Кока-Кола, Пепси и прочие Спрайты. На морозе глубоко за двадцать это выглядело забавно. Впрочем реклама на холодильниках удивляла ещё больше: «Наши напитки согревают!»
                И они действительно согревают! Вода из холодильников (хотя какие они холодильники?) по температуре близка к горячему чаю. Здоровая сибирская предприимчивость мне всегда нравилась. Хочешь холодного питья – зайди в магазин, а на улице о тёплую бутылку можно и руки погреть, и за пазуху сунуть – не замёрзнешь. А чуть остынет – и выпить можно.
                Швейцарец же всё восхищался снегом. И вдруг ударился в воспоминания, как будучи студентом подрабатывал в Альпах горнолыжным инструктором. Оказывается, у этих ребят дурная репутация самых отчаянных ловеласов горной республики. И чтобы подтвердить её, они с приятелями устраивали еженедельное состязание в амурных шалостях, причём в качестве системы мер избиралось не количество побед, но вес дам, с которыми удавалось закрутить роман. И потому одна стокилограммовая американка запросто перетягивала пару стройных итальянок. Проигравшие поили вином всю компанию…
                А ведь когда-то там гуляли Штирлиц с пастором Шлагом и рассуждали о судьбах народов Европы, а немного раньше Владимир Ильич начинал раздувать пламя из искры… O tempera, o mores! И времена изменились, и нравы тоже. И слава Богу!
                ………………………………………………..
………………………………………………..
                Шеф позвонил, когда мы вернулись в отель (сказалась разница во времени – в Москве семь с копейками). Поинтересовавшись ради приличия ходом дел, он как бы невзначай спросил о моих планах. Томимый предчувствием я начал излагать важное, но был остановлен фразой, что Родине я нужен именно там, где есть теперь. Приезжает англичанин (как раз для полной коллекции!), и кто-то должен взять на себя ответственность за работу с ним. Но кто, если не я? Правда в порядке компенсации можно скататься домой на выходные, но в понедельник утром… Оставалось взять под козырёк (мысленно) и засесть за оформление новой командировки и заказ балетов.

FW: Something about manager job (part 3)

Февраль, середина
                Я снова летел с запада на восток воскресным рейсом. Попутчицы мои, две дамы неопределённого возраста живо обсуждали впечатления от поездки в Египет, и сокрушались отсутствием компрометирующих фотографий, всё как-то слишком благопристойно, словно и не отдыхали. Впрочем если не учитывать этого печального обстоятельства тур удался, очень интересно, и Нил, и крокодилы, а главное моей соседке наконец удалось «убить» сумочку, которая хороша всем, но увы – уж слишком удобная. Тут я не утерпел и поинтересовался, каким образом удобство сумочки может быть недостатком? На меня посмотрели с сожалением и объяснили (как преподаватель бестолковому студенту или Холмс Ватсону), что удобной вещи крайне сложно найти замену, и эту вот эту вот пришлось таскать четыре года, но теперь уже с ней просто стыдно выйти в люди и значит можно с чистой совестью выкинуть и купить новую. Для того её и брали в Египет! И, к слову, поехали туда отчасти поэтому…
                Устыдившись своей непонятливости, я постарался снова сосредоточиться мыслями на предстоящей работе и прикинуть, что меня ждёт – с англичанами я ещё не работал, а дело впереди серьёзное, и лучше бы Швейцарец или Американец были там… Но впрочем увидим. Упрёмся – разберёмся.

Никаким талантом пересмешника я конечно же не обладаю. Спародировать лондонский говор, с мягким придыханием после “t” в середине слова и твёрдым “d” на конце можно кое-как после длительных тренировок и совершенно нереально при беглой речи.
Сын Альбиона оказался весьма молод – всего тридцать восемь, безукоризненно корректен и сдержан, как и подобает истинному бритту. В недавнем прошлом – топ-менеджер авиационного завода в Глостершире, решивший немного сменить род деятельности. Понимать его сложнее всех из трио, но работать, да и общаться пожалуй наиболее интересно.
Мы довольно быстро притёрлись друг к другу, и всё покатилось своим чередом. Событие шло, время летело, и я почти позабыл про московские заботы. Впрочем они обо мне помнили, и как-то утром в Outlook обнаружился ядовитый e-mail начальства, интересующегося задержкой с ответами на письма. Насколько мог вежливо я попытался объяснить разницу во времени и невозможность работать в Сибири по столичному графику. Начальство обиженно помолчало и запросило срочную справку по состоянию дел на проекте. Я пояснил ситуацию Англичанину и сказал, что мне надо выкроить часа полтора и отправить ответ.
- Знаешь – сказал он задумчиво – как-то раз меня пригласил вице-президент моей прежней компании. Я работал уже несколько лет, сделал карьеру, и мы вроде неплохо ладили. Он правда несколько горячего темперамента, любит повышать голос. В кабинете присутствовал бухгалтер, а на столе лежали счета из ресторана за мою командировку.
«Вы включили в отчёт три бутылки вина, которые выпили там за ужином!»
«Да» - ответил я.
«Три бутылки, по сто с лишним долларов каждая!»
«Да» - повторил я.
«Вы представляете, что будет, если каждый менеджер станет устраивать подобные вечеринки в своих поездках?»
«Да» - подтвердил я.
Он побагровел. «И Вы выпили их в одиночку?»
«Нет» - кивнул я отрицательно.
«И с кем же Вы пили?»
«С Вами. И Вы предложили мне запросить общий счёт и подать на оплату по возвращении».
Он побагровел ещё больше, помолчал, потом извинился… но не забыл! Так что, наверное, не надо указывать руководству на его ошибки, если без этого можно обойтись… лучше не надо.

Я улетал в пятницу.
Трёхнедельная эпопея завершена, дело сделано и вроде недурно. И впереди возвращение домой, и выходные, и почему тогда так грустно? Такси давно уехало, а я всё стоял перед зданием аэропорта и думал, что пора на регистрацию, и тянуть время смысла нет, и просто глупость и суеверия все эти сантименты… Но потом всё-таки подошёл опять к той сосне (около ствола сугроб немного просел) и с размаха зашвырнул в снег пригоршню мелочи из кармана, не считая, сколько там и какого номинала.