О пользе глубокого бодуна - 2

   Этьен Ленуар, бельгиец, перебравшийся на ПМЖ во Францию, проснулся с жуткой головной болью. Во рту было сухо и шершаво, а в глубинах организма все горело жарким пламенем глубокого похмелья.
 
   Вчерашний корпоративчик по случаю годовщины гальванопластической  мастерской, в которой мсье Ленуар имел честь трудиться механиком, затянулся глубоко за полночь. Ресторанчик «Холостой парижанин», где отвисала компания гальванопластиков, закрывался, собственно, в полночь и хозяин выпроводил всех посетителей. Однако, для этой компании сделал исключение, поскольку Этьен еще недавно служил здесь гарсоном и значился на хорошем счету. Уже и ночные жандармы нет-нет, да и заглядывали бдительно в большие окна, выходящие на улицу, а компания все произносила здравицы в честь хозяина мастерской, итальянца Маринони и пока не опустошила десятиведерный дубовый бочонок красного вина, урожая 1856 года, питейное заведение не покинула.

   И теперь наступила закономерная расплата. Бельгиец оторвал голову от подушки и осторожно принял вертикальное положение. Ощущение было такое, словно мозги разжижились и плещутся, подобно вину в полупустом бочонке. Стараясь держаться прямо, чтобы не расплескать себя, Жан Жозеф Этьен таково было его полное имя, хотя Ленуар не взялся бы сейчас выговорить его четко, побрел к умывальнику.

   Из зеркала, щуря мутные глаза, на него смотрел малознакомый мужчина. Ленуар дохнул на него, и изображение мгновенно запотело.

   «Вот это выхлоп!» — с огорчением подумал похмельный бедолага. Смочив водой зубную щетку, он погрузил ее в коробочку с толченым мелом и принялся тщательно чистить зубы. Во рту стало не намного, но приятнее. Чего нельзя было сказать о голове и организме в целом. Закончив водные процедуры, Ленуар переместился к кухонному шкапчику, висевшему на стене. Распахнув дверцы, с грустью убедился в отсутствии лекарства. Больная память услужливо подсказала, что вино, хранящееся на непредвиденный случай, месье выпил прямо из горлышка ночью, по возвращении из ресторана.
 
   Опустошенная стеклотара торчала из мусорного ведра. Не рискнув наклоняться, страдалец присел перед ведром на корточки и, вытащив из ведра бутылку, посмотрел ее на свет. Естественно, емкость была пуста. Только если наклонить, на дне собиралось совсем немного жидкости темно-рубинового цвета. Опершись о стену плечом, чтобы не упасть, Этьен запрокинул голову и потряс перевернутой бутылкой над распахнутым ртом. Со стороны — ни дать, ни взять желторотый птенец в гнезде, настойчиво требующий пищи.
На шершавый, обметанный белым налетом язык, скатилась сиротливая капля. За ней, несколько мгновений спустя, еще одна. И всё. Облегчения не наступило. Внутри по-прежнему все горело.

   Медленно одевшись, Ленуар вышел на неверных ногах из дома и, придерживаясь за стены, двинулся в сторону спасительного ресторанчика. К его величайшему огорчению тот оказался закрыт. Хозяин отсыпался после бессонной рабочей ночи.
 
   Проклиная все на свете, Этьен двинулся дальше в поисках работающего заведения. Спасение пришло только через три квартала, в открытой винной лавке страдальцу нацедили из краника полную кружку.
 
   И, о чудо! Правда, чудо, ожидаемое, ему сразу полегчало. Стоило влить в себя вино, и организм тут же заработал в обычном режиме.
 
   — Стоп! Но это же идея! Все внутри горело, самим естеством его властвовала сушь, но стоило влить в себя вино и организм тут же стал вновь работоспособен.

   Что есть мочи Ленуар припустил в мастерскую, боясь, что внезапно возникшее озарение, столь же неожиданно может и исчезнуть.

   В мастерской он схватил лист бумаги и принялся лихорадочно рисовать какой-то чертеж. Вошедший Маринони, которому Этьен тут же объяснил суть своей идеи только покрутил в восхищении головой, сказав:

   — Ну, ты и Кулибин! — и спонсировал деньгами смелый проект.

   Так, благодаря похмелью, появился первый в мире двухтактный двигатель внутреннего сгорания.


   На фото двигатель внутреннего сгорания Этьена Ленуара. Музейный экспонат.