Флобер. Глава 18

                Глава XVIII



                1852



               

   
  Если общество и дальше будет идти тем же путём, мы, думаю, вновь увидим мистиков, которые всегда бывали в мрачные эпохи.
Недалеко то время, когда вновь возникнут повальные эпидемии тоски, вера в конец света, ожидание Мессии. Когда не видишь никакого ободрения от ближних, когда внешний мир тебе противен, скучен, развращает тебя, отупляет, люди благородные вынуждены искать в самих себе местечко почище, где бы жить. Человечество, как сыны Израилевы в пустыне, станет поклоняться всевозможным кумирам. Одни бцдут искать опоры в плоти, другие – в древних религиях, а для кого-то таким кумиром станет Искусство.
  Мы пришли чуть-чуть рановато. Лет через двадцать пять, когда всё это сольётся воедино, руками мастера воздвигнуто будет нечто изумительное. Пожалуй, вновь появятся книги вроде «Сатирикона» и «Золотого осла».


                ***

  Социалисты всего мира, чуждые поэзии, с их убогой проповедью утилитаризма, отвергли страдание, кровь Христову, текущую в нас. Но ничто её не изгонит, ничто не исторгнет. Если бы чувство человеческого несовершенства вдруг исчезло (а именно к этому нас призывают), мы стали бы глупее птиц. Душа пока ещё спит, убаюканная льстивыми речами ханжей; но ей суждено бурное пробуждение, и она вновь предастся радостям свободы, не стеснённая ни правительством, ни религией, ни какой-либо другой догмой или формулой. И пусть сегодня республиканцы всех мастей, эти самые свирепые педагоги на свете, мечтают об организации общества на манер монастыря. Я же, напротив, думаю, что правила повсюду исчезают, монастырские стены рушатся, а горы, разделяющие долины, выравниваются. Во всяком случае, Искусство, которое всегда забегает вперёд, движется в этом направлении.   


                ***

  Раз уж не дано мне увидеть день завтрашний, я хотел бы увидеть вчерашний. Пожить бы хоть при Людовике XIV, в большом парике, в туго натянутых чулках и в обществе господина Декарта! Пожить бы во времена Ронсара! Пожить бы во времена Нерона! Как бы я беседовал с греческими риторами! Как я разъезжал бы в больших повозках по римским дорогам, а вечером останавливался бы в гостиницах вместе со странствующими жрецами Кибелы! И почему я не жил во времена Перикла! Я бы ужинал с увенчанной фиалками Аспазией среди стен из белого мрамора! Я, должно быть, везде там жил, в каком-то из прежних своих существований. Скорее всего, в Риме я был директором труппы бродячих комедиантов, одним из тех пройдох, которые отправлялись на Сицилию и покупали там женщин, чтобы сделать их актрисами. Они были всем сразу – учителями, сводниками и художниками. Они были премилые ребята. Читая сегодня Плавта, я словно что-то припоминаю.

                ***

  Если книга моя удастся, она будет щекотать не одну женскую рану. Многие женщины улыбнутся, узнав там себя. Сюжет «Бовари» вечен. В четырёх словах – равнодушие мужчины и печаль женщины.