Колесо Фрагмент

        Путник остановился на середине склона холма, посмотрел вверх, туда, где темнели полуразрушенные временем городские стены, устало вытер пот с морщинистого, продублённого ветрами и солнцем лба, убрал с него непослушные редкие седые пряди волос. Солнце добралось до зенита и старательно пропекало землю, будто стремясь выжечь всё живое. Путник остановился, расстегнул три нижние пуговицы на мокрой под мышками и на спине рубахе, обнажив волосатую грудь и впалый живот, тяжело вздохнул и зашагал дальше.
Когда он подходил к первым постройкам, из-за угла покосившегося, с худой крышей дома показалась похоронная процессия. Шесть молодых крепких парней несли гроб из красного дерева. Путник остановился у края дороги, проводил их взглядом. Народу за гробом тянулось много, видно, провожали известного в городе человека. Мужчина пригляделся. В толпе попадались знакомые лица. Вроде бы знакомые: слишком долго он не был в этих краях. Когда скорбная вереница проследовала мимо, путник направился вверх по улице, по которой только что провезли покойника.
«Такая встреча – к счастью», - подумал он, невесело усмехнулся и покачал головой. Много лет он потратил на его поиски, но так и не узнал, как оно выглядит, это заколдованное счастье. Или хотя бы как пахнет.
Рука нащупала в кармане пару мелких монет. Последние. На дешёвую похлёбку должно хватить. Мужчина огляделся по сторонам. Кажется, когда-то на этой улочке была таверна. Да, вон она, и вроде бы нисколько не изменилась: постройка сохранила тот же уверенный вид, так же свежи были недавно покрашенные стены, весело блестели вымытые окна, невольное уважение внушали крепкие ступени. Одного взгляда на таверну было достаточно, чтобы голод усилился, а настроение приподнялось в предвкушении предстоящей трапезы. Эх, если бы к похлёбке ещё бокал холодного молодого вина да кусочек сыра!.. Но на такую роскошь средств у путника явно не хватало.
Возле крыльца наскоро стряхнул рукой пыль с потёртых штанов. В зале было пусто, если не считать человека за стойкой бара и ещё одного, сидящего за дальним столиком в углу. Человека за стойкой звали Беппе, его путник узнал сразу. Ещё бы не узнать: они были ровесниками, и Адольфо часто поколачивал заносчивого упитанного мальчишку, сына хозяина таверны. И за дело, и просто так, от скуки. И, наверное, от зависти тоже: Адольфо был вечно голодный худой паренёк со злым блеском в глазах, их взгляд был похож на волчий, таким он был колючим, пронзительным. Нелегко без отца, когда мать получает гроши за каторжный труд прачки, а дома ещё трое голодных оборванцев – два младших брата и совсем маленькая сестрёнка. Не вынес такой жизни юноша, не захотел оставаться в городе – отправился на поиски счастья. Было ясно: в этом городе счастья ему не видать. Виной тому, в первую очередь, дурная слава об отце, осуждённом на каторжные работы за то, что ограбил местного священника. Отобрал при встрече пухлый кошелёк и зачем-то сорвал с груди мощный золотой крест. Вот бедолага, зачем он это сделал?.. Разве можно было этот крест продать кому-то или на что-то обменять?.. Во истину: не ведал, что творил. Крест на самом деле был не золотым – начищенная до сияния бронза, а в кошельке оказалось несколько мелких монет, а к ним в придачу – чётки, десяток простеньких медальонов с изображением святителя Спиридона Тримифунтского и прочие церковные безделицы. Все они были выброшены за ближайшим углом, а на отнятые деньги Джузеппе купил в таверне пару рюмок граппы, на большее не хватило. Впрочем, голодному оборванцу уже и того оказалось достаточно, чтобы изрядно захмелеть, и он, пошатываясь, отправился на поиски новых подвигов. Выйдя из таверны на улицу, ни за что ни про что влепил подзатыльник глазевшему на облака мальчугану, отчего тот заревел на всю улицу, старательно привлекая внимание прохожих. Гораздо больше досталось заступившемуся за мальчишку цирюльнику, отлучившемуся на несколько минут со своего рабочего места и спешившему обратно в надеже, что ни один клиент, пришедший в отсутствие мастера, не передумал постричься или побриться и не ушёл восвояси. После встречи с Джузеппе цирюльник уже никуда не спешил, а мирно лежал в канаве с неловко вывернутой, подмятой под тело рукой. Вряд ли он в ближайшее время смог воспользоваться ей в профессиональных целях. Напоследок в этот день Джузеппе поживился на рынке солидным куском пиццы, там же вдоволь бесплатно напился вина на глазах у продавца, не посмевшего возразить: уж больно грозный был вид у подошедшего наглеца… Странная закономерность наблюдалась в городе: чем больше детей в семье, тем меньше ума у главы семейства (точнее – у отца, ведь это не всегда одно и то же). Уснул Джузеппе в чужом сарае, там его и сграбастала полиция. По пути в участок он не сопротивлялся, непонимающе вертел головой, силясь понять, что происходит. Наутро ему поведали обо всех его проступках, сопровождая повествование щедрыми тумаками; по мере приближения к окончанию рассказа глаза Джузеппе округлялись всё больше и больше: похоже, многого он не припоминал. Пожизненная каторга – таким было решение суда; эх, если бы в списке пострадавших не было священника, но святотатство обвиняемого сыграло решающую роль при вынесении приговора…