Потерянный страх Часть 1

                Мы летим над темно-зеленым платом, вспыхивающим парчовыми огоньками то там то здесь, солнце заливает меня янтарем, как муху. Да я и действительно похожа на муху в янтарной подвеске над рытым бархатом тайги...
                Во взрослой жизни я вспоминала и не могла понять, почему вертолет был таким странным: окна замещали почти все стены и спускались ниже скамеек поставленных вдоль этих воображаемых стен. Смущение мое доходило до того, что я начинала сомневаться: может и нет вовсе на свете таких вертолетов? Но ведь помню я все так четко, особой резкой памятью детства...
                Бабушка сказала: " Я на эту скамейку не сяду!" и села на пол, другие пассажиры за ней. А я? А я сначала была усажена туда же, но когда общество притомилось и утратило бдительность,вползла ужом на скамейку и распласталась по стеклу. Красота этого огромного мира совершенно оглушила  меня - маленькую крошку в бескрайнем небе.Я не слышала уже шума железа и воздуха. Я поглощала мир, как голодный кусок хлеба: вздрагивая и боясь, что отнимут.Солнечные пряди касались извивов зеленой поверхности, воздух пел солнцем, словно обретая уже зримость. И тяжелые темные пятна глубин были так ощутимо холодны и сыры.
                Накрепко впечаталось тогда в мое сознание это величие и правота вековых лесов. В них и после я черпала силу, ими я стряхивала пепел города.
                Как и почему я оказалась в чуднОм вертолете? Да просто мы транзитом попали на маленький таежный аэродром и засели там на добрый десяток дней  в ожидании самолета, а он взял да и не прилетел вовсе. Сидели в основном мамочки и бабушки с детьми(летом стараются увезти детей от мошки и клещей). Вот из жалости к невинным младенцам и был соткан этот вертолет.Какое-то смутное чувство говорит мне, что он был собственностью то ли геологов, то ли метеорологов...
                Собирались мы это время провести в Сочи. Купаться , загорать, бегать босиком по песку...Да мало ли еще развлечений может придумать трехлетний ребенок, если к нему не очень пристают взрослые.Например, лечь животом на прибрежную полосу, невзирая на жестокость камней, ползти к воде. С замиранием сердца ждать, когда теплая, ласковая влага лизнет тебя...
                И вот, вместо таких чудес, мы на залитом гневным солнцем пыльном аэродроме, в комнате матери и ребенка заставленной чемоданами и до отказа заполненной отпускниками. Михайла Федорыч(как называли его сибирские старушки), человек неизвестной для меня должности, курировал нашу группу "заложников". Он представился нам в первый день задержки и пропал надолго, а ждали его страстно и невежливо.
                Поначалу отсутствие вожделенного транспорта объснили нелетной погодой.Но вот уже второй день солнце сияло даже как-то ожесточенно.Старухи совершали ежеденные стояния под окном пропавшего куратора. Толку не было. Запыхашиеся и потные с руганью в его адрес рассаживались они по приходе, кто на чемодан, кто на кособокий шаткий стульчик."Да кто ж его, идола, найдет!"- вопрос явно был риторическим, и кто меня дернул заявить в ответ:" Да сейчас, Макаровна..." В глазах у Макаровны что-то дрогнуло, она подхватилась и кинулась к зданию администрации. Там на задворках моментально был отловлен ею зазевавшийся Михайла Федорыч. Макаровна бегала за ним кругами и догоняя каждый раз совала ему под нос свою клюку, очевидно считая ее самым веским аргументом." Ето тебе нелетная погода? Ето тебе  нелетная погода, Ирод?" Ирод, скачками удиравший от Макаровны пытался заслониться от вещественного доказательства летной погоды и лепетал что-то нечленораздельное и обрывочное. Наконец поняв, что старушка много выносливее его, Ирод сдался , заверил, что "сейчас все будет" и скрылся.Больше его никто не видел. Ничего таки не было.
                Но эпизод этот имел странное действие. Все старушки затвора стали как-то подозрительно прислушиваться к моему детскому лепету.Вездесущая Макаровна вызвала мою бабушку на разговор, и та не ведая ,что творит, смеясь, открыла свежий эпизод моего детства. А именно, как я ,сидя на горшке заявила ни с того ни с сего "Завтра мы сгорим!".
В три часа утра начался пожар, и мы погорели...
                Старухи были в трансе. То одна, то другая подходила ко мне ,сладко улыбаясь, и выясняла животрепещущие вопросы будущего.Я решила ,что это такая веселая игра, и, нимало не смущаясь, работала оракулом.Наконец кому-то пришло в голову задать мне мучивший нас всех вопрос:" Сколько же нам здесь сидеть? " На что я ляпнула первое что пришло в мое незрелое сознание:"Неделю!" Все закручинились.
                Так прошел день. И еще один день. И еще один день. Старухи ходили притихшие и как-то злобно и нерешительно поглядывали в мою сторону. Над моей пушистой головой сгущались сумерки Средневековья.Правда,на шестой день злоба сменилась молчаливым ужасом.Нас с бабушкой стали сторониться. И вот в сумерках седьмого дня в комнату матери и ребенка пришел ангел в образе белобрысого юнца с острым кадыком и едва пробивающимся пушком над губой.Представился он Василием и сказал , что завтра в пять утра состоится наш вылет на вертолете.Неизвестно хватит ли всем мест. Но старухи ревели уже почти в голос и целовали ошарашенного "Васеньку"."Мы уж все как-нибудь, на колешечках",- заверяли они.
                И вот настало утро, было совсем темно, когда вывели нас на летное поле.Старухи увидев вертолет с распластанными в сереющем небе крыльями выдохнули: "Эка страстища..." Но пошли послушно, как на заклание. И мы быстро оказались внутри.А потом мы полетели.Бабушка безуспешно пыталась отлепить меня от стекла, но Макаровна сказала ей восхищенно:"Пусть ее. Ты етта, Чеславна, береги девку-то, она у тя без страху..."- и таинственно замолчала.