Круги на стадионе

После тридцати лет рост мужского живота – плохо контролируемый процесс. Непонятен сам факт – откуда он может браться, но этот факт, как таковой, сам по себе и неприятен. Каждый мужчина средних лет, когда приобретает вес личного авторитета, очень чуток к его увеличению, но к изменениям в весе собственного тела до некоторого времени относится с явным невниманием, сопровождающимся попустительством. Стас порой смотрел на себя в зеркало, и его невольно начинал одолевать смех по поводу лица, сначала внимательно его разглядывающего, а потом вслед за ним начинавшего смеяться. Стас смеялся сильнее и лицо – вместе с ним: когда оба понимали, что представляют собой одинаковую проекцию одного и того же жизненного процесса, который называется кризисом среднего возраста.

«Неужели в зеркале – это я, тот самый юноша восемнадцати лет?», - спрашивал себя Стас, разглядывая уже заметные морщины, некоторую припухлость лица и очень пристальный и даже излишне подозрительный для юноши взгляд. «Кто это? Неужели это ты?», - повторял свой вопрос довольно высокий, ещё имеющий шансы сохранить стройность мужчина. «Эй, Стас! Это ты?», - спрашивало изображение в зеркале. Стас посмотрел внутрь себя, потом глянул ещё раз на отражение и направился обувать кроссовки.

Удивительно странно бывает видеть реакцию на твою внешность других людей. Сам ты можешь, сколько  угодно, считать себя мягким и открытым человеком, но твоя внешность будет говорить совсем о другом. Она впитает в себя все твои улыбки разочарования, все случаи суженных от оправданных подозрений глаз, всю боль от предательства и лжи и все сдержанные гримасы, когда хочется кричать от непонимания и одиночества. Ты сам начинаешь разговор с человеком с чистого листа, в очередной раз подняв забрало. Ты открыт и ожидаешь открытости, но твоя внешность рассказывает за тебя, что ты чувствовал и о чём ты думал. Человек видит всего лишь твою внешность, он видит тебя таким, каким ты оказался из-за того, что позволял обстоятельствам влиять на себя. Конечно, такому обстоятельству, как время, практически ничего невозможно противопоставить, но когда человек соглашается, что время имеет над ним власть, тогда изменения во внешности принимают форму необратимого процесса. Живот будет расти, как констатация факта, что годы уже не те, а выражение глаз с каждым годом станет приобретать всё более подозрительное выражение; с таким выражением смотрят одинокие вздорные старики на проходящих мимо молодых людей.

Стас бегал на стадионе так часто, как позволяла погода. Даже когда моросил небольшой дождь, он надевал ветровку и, хотя ноги всё равно промокали, отсчитывал намеченные для себя круги. И даже, когда наступали морозные дни, если не было сильного ветра, на городском стадионе, что рядом с парком, при свете двух вечерних фонарей, расположенных по разным краям поля, мелькала одинокая фигура бегущего человека.

Это придавало смысл существованию. Наступал вечер, значит, можно было пойти побегать. Порой на протяжении дня мысль о вечерней пробежке, как определённый ориентир, по нескольку раз возникала в голове Стаса. Он надевал кроссовки и отправлялся бегать. Через несколько месяцев после совершения первых кругов его даже перестал интересовать вопрос, насколько уменьшилась его талия, хотя первые недели он брался за ленточку сантиметра чуть ли не каждый день.

Теперь –  важен был сам процесс. Ритмичное движение очень успокаивало: полоски дорожек, - вперёд, вперёд. Круг за кругом. Так пришла весна. В одно время со Стасом по стадиону стали бегать другие люди. Бегать стало веселее.  Обращали на себя внимание молодые парни и особенно девушки, для которых десяток кругов по стадиону, - было, очевидно, привычным занятием: судя по их фигурам и лёгкости в движениях, пробежки являлись неотъемлемой частью их молодых личностей. Это притягивало и увлекало. Увлекало бежать вслед, когда молодое стройное красивое тело обгоняло организм, пытающийся согнать живот.

Стас понимал, что, несмотря на свои зимние занятия, вряд ли сможет кого-то из них догнать; вряд ли он сможет долго бежать рядом с одной из этих юных и прекрасных девушек, но восемнадцатилетний парень помнил, как это - держать юность в своих руках, и теоретическая возможность того, что можно заставить время сбросить ожирение прошедших лет, давало силы Стасу  бежать несколько кругов, не сильно отставая.

Наступал вечер, значит, можно было бежать почти рядом с юностью и красотой. Ритмичные движения отгоняли мысли о собственной значимости; имела значение только стройная спина убегающей в лёгких движениях молодости, которую непременно хотелось догнать…