Принц без объявления

                «Принц без объявления»


- Какие же странные животные эти люди. Все у них не по-кошачьи.

Вальяжно разлегшийся на диване пожилой персидский кот Томас, услышав звук открывающегося замка, неожиданно ловко для своей солидной комплекции и возраста шмыгнул под диван.

Джинсы в облипку и балахонистый свитер не скрывают несомненных достоинств ворвавшейся Хозяйки. Она забрасывает на крючок шубку, рядом сумку. И, снимая одновременно сапоги, хватает сразу же ожившую телефонную трубку.
 
- Да. Мама, ну, какой тетин Верин племянник? Я понимаю, что настоящий полковник. Я понимаю, что скоро генералом будет. А нельзя стать генеральской тещей без моего участия? Хорошо, я как раз и собираюсь искать Принца. У меня на это есть целых два дня. Нет, все брошу и за два дня найду. Я тебя люблю и целую.

Положив трубку, Временная (зовут ее Аленой, и работает она корреспондентом молодежной газеты), летит на кухню. Достает из холодильника недорогую колбасу, режет хлеб и делает себе бутерброд. Томасу отрезает громадный кусок, кладет поверх кучки кошачьего корма. Наливает себе кефир в керамическую кружку на пол-литра, Томасу - молоко в миску.

-Том, ты опять не ел этот лучший в мире кошачий корм? Смотри, тут написано - он повышает лохматость, улучшает сон и аппетит и еще, смотри, Том - стимулирует кошачью потенцию. Как ты, Том, насчет потенции?

Томас, захлебываясь, лакает из миски молоко и, урча от удовольствия, съедает  кусок колбасы.

- Ага, от этого корма не только о потенции забудешь, но и вообще недолго лапы протянуть.
тяжкие мысли одолевают объевшегося колбасой Томаса. Свесив набок раздувшийся живот, он мирно засыпает на диване. А Алена развивает бешеную деятельность. На кухне одновременно готовятся несколько блюд. Гудит пылесос. В прихожей с вешалки убирается вся лишняя одежда, висевшая там, по-видимому, с лета. Вспомнив, что в доме нет, страшно подумать, салфеток, Алена цепляет на босые ноги сапоги, набрасывает шубку и вылетает из дома. И ... пропадает на три часа. Все это время в квартире безостановочно звонит телефон, а вскоре в дверь кто-то начинает настойчиво звонить. Затем звонки умолкают.

Том, потянувшись, встает с дивана, подходит к двери. Доносящиеся оттуда запахи заставляют его забыть о только что съеденной колбасе.
На площадке у двери Алениной квартиры сидит Ванька - одиннадцатилетний племянник Временной. Расположился он с удобствами - под попой  надувное пляжное кресло, на коленях - " Я - робот" Айзека Азимова, в руках - полметра роскошного бутерброда.

Том нервно расхаживает, пытаясь лапой подцепить неприступную дверь.
- Нет, я умру от голодных судорог. Как что вкусное - так за дверью.

Алена поднимается по лестнице.
-Приветствую, мой друг, с тоскою поджидающий, как чуда избавления, всесильную меня. Давно согреваешь мятущуюся душу у безопасной, в отличие от бабушкиной, двери? Судя по длине бутербродика, катаклизм нынче вселенский. И прекрати издеваться над моим котом со своими деликатесными запахами. Круто - ветчинка, колбаска сырокопченая, сыр твердый. С чего бы такие роскошества?

С плотно набитым ртом  Иван недовольно бурчит.
- Соседка твоя "новорусская" соорудила. Она к себе звала, да я боялся тебя пропустить. Ты ж у нас можешь на секунду залететь - и нет тебя.

- Я так поняла - обосновался ты давно, прочно так, с удобствами. К бабушке идти нет поползновений? Интересно, что на этот раз?"

- Бабушка утром начала убирать постель и нашла под подушкой презерватив.

Вошедшие уже в квартиру Алена и кот Томас вместе от неожиданности начинают кашлять. Ванька хлопает по спине сначала Томаса, потом Алену.

Алена слегка заикается
-  Возникают три вопроса - первый - почему бабушка убирает твою постель? Второй - почему сей специфический предмет находится под подушкой? И, наконец, третий - что ты с ним собирался делать?

- Возникают три ответа - я какао пил на кухне, а она сама решила, чтоб у меня больше времени на завтрак осталось. А под подушкой потому, что уже был заряжен.
Алена вновь круглыми глазами смотрит на Ивана. Томас в другом углу начинает икать.

- Что сделан? Заряжен?

Иван поучительным тоном
-Популярно растолковываю ответ на третий вопрос - мы с Коляном их заряжаем тальком, потом наливаем воды и пуляем из окна на улицу".

- Куда на улицу? У вас вокруг дома забор и до дороги метров тридцать.

- Дак, Колян-то на третьем этаже живет и под окнами - тротуар.

-Так, понятно - пуляете из Колянова окна. С третьего этажа интересней и вычислить вас проблематично. А почему тальком заряжаете, а не мукой, допустим, или мелом толченым?

- Мы че - совсем уроды? Тальк от воды высохнет - его стряхнул, и как не было ничего. А мука с водой - это ж тесто, в волосах или на пиджаке намертво приварится. А мел – ваще, катастрофа. А может, человеку еще на работу?

- Боже, глобальный альтруизм и трогательная забота об окружающих. А тальк у вас откуда в таких количествах?

- Дак, Колянова бабушка в спортзале убирается.

- Творческий подход у русского народа к любимой работе. Мне бы в голову не пришло, что можно свистнуть в спортзале. Где взяли предмет разборок?

Излишне покаянно склонив голову, Иван признается
-Мы сначала в аптеке покупали - самые дешевые. А потом совсем денег не было, так у Колянова брата в нычке стянули. Классная штучка - там еще рога такие прикольные.

- Я смотрю, у друга Коляна все условия для творческого проведения досуга. Ну, стянули вы у Колянова брата эту "классную штучку". Он на нее понадеется, в нужный момент не обнаружит, и  появится на свет еще один при... творческий ребенок, как ты и Колян.

- Да ладно, я уже часа два под дверью мыслил, все понял, осознал и раскаялся. Ален, позвони бабушке, скажи, чтоб не волновалась. Но, на всякий случай, можно я у тебя переночую?

- Да нет, родной, так дешево ты не отделаешься. Я вас, молодой человек, арендую на неделю для выполнения особо важного задания.

- Посуду мыть не буду.

- Будешь. И посуду будешь мыть и готовить. А главное - я привлекаю вас с Томасом в качестве экспертов.

- Да. Я не успел спросить - ты чего животное истязаешь этими овечьими какашками? У тебя что есть, чтобы нормальный кот мог нормально поесть?
 
- Во-первых, этот нормальный кот не так давно навернул полкило рабоче-крестьянской колбаски и молочком запил. А эти, как ты их называешь, овечьи какашки, по-видимому, будут лежать у него в миске вечно для отмазки. Это он меня так жалобит. А насчет поесть - и ты напрасно слопал этот скромный "новорусский" бутербродик. Сегодня у меня полное великолепие за счет редакционных средств.

Ванька, рассматривая обильный ассортимент блюд, выставленных на кухне, несколько теряется:
-Ален! А с чего такой пир? У тебя ж сроду есть нечего. Вон, я тебе пирожки от  бабушки принес. Она еще утром приготовила, до скандала. Так я удирал, а пирожки со стола успел прихватить. С голоду пух у тебя под дверью чуть не три часа, а к ним не прикоснулся - тебе берег. Ты где, кстати, болталась - в сапогах на босу ногу и без шапки?

Алена возмущенно смотрит на Ваньку, который, не теряя времени даром, хватает куски то из одной, то из другой тарелки.
- Нет, ты посмотри на этого узника Освенцима. С голоду он пух. Да я как этот бутербродик увидела - больше всего боялась, как бы ты его себе на ногу не уронил - отбил бы напрочь. И не болталась я, по делу ходила. Вспомнила, что салфеток нет. В магазин лень было идти - решила у соседки купить. Она на рынке как раз этим товаром торгует - тампаксами, прокладками, и салфетками тоже.
- Ой, так ты у тети Мани - "затычницы" была - радостно кричит Ванька.
Алена
- Иван, откуда такое хамское отношение к взрослому человеку? И, вообще, откуда ты знаешь кого-то из моих соседей? Я сама-то никого, кроме Марьи Петровны, не знаю. Да и то потому, что она свой товар мне домой приносит.

- Так и я оттуда же ее знаю

- Иван! Я сегодня тебе не устаю удивляться. Товар у нее, извини, специфический. Зачем, для какого такого применения, он тебе?

- Ой, Ален! Тебя, ваще, в этой жизни всему учить надо. Да каждый уважающий себя пацан, когда идет с горки кататься, вставляет в ботинки прокладку. А называет Марь Петровну так наша соседка по бабушке. Эта "Маня - затычница" русский и литературу вела у ее сына. Тогда парня чуть из школы не выгнали, и по русскому у него с двойки на тройку вечно было. А потом, как ушла она торговать «за...» "специфическим товаром", он стал лауреатом какого-то российского литературного конкурса и школу окончил отлично. Только медали ему все равно не выдали, из-за этих троек. А эта Марь Петровна, как из школы ушла, такая веселая стала, даже улыбаться научилась. Что значит - найти свое место в жизни. Хорошо, я понимаю, что ты полуголая рванула к соседке за безумно важными в твоей жизни салфетками. Но что было делать там три часа?

- Так, видно, бизнес-то у Марии Петровны круто пошел. С учительской зарплаты за железными дверьми прятать нечего. А сейчас  уже понадобилась эта самая сейфовая дверь. Мужики поставили да, видно, по российской традиции, что-то куда-то не туда. Захлопнуть ее за мной хозяйка захлопнула, а вот открыть – тут уж возникла проблема. Вот и сидели, пока она дозвонилась, да пока мужики срезали эту супер-дверь. Но что Мария Петровна - филолог, это я и без твоих пояснений поняла. Такого творческого подхода к русскому матерному я не встречала даже, когда репортаж с городской свалки готовила. Зато компенсацию за причиненный моральный вред мне выдали "натурой".
И Алена с торжеством показала Ваньке и Томасу огромный пакет, доверху забитый упаковками с прокладками.

- О, классно! Ты ж теперь на год упакована. Да и со мной поделишься.

- Так. Сейчас я буду вводить вас в курс очень серьезного эксперимента. Иван, ты тоже считаешь, что мне нужно сдаваться замуж?

- Ну, а чего - возраст уже. Не молоденькая - тридцать без маленького хвостика. Это же куча лет. Да и братика мне пора завести, а то потом рожать поздно будет. У бабушки соседки вечером собираются, очень живо обсуждают тему опасности поздних родов. Такие страсти рассказывают. А я не собираюсь тебя терять во цвете лет. Так что, давай, быстренько разыскивай своего Принца и - вперед, за производство потомства.

Глаза Алены, кажется, теперь постоянно находятся в распахнуто-изумленном состоянии.
-Тебе не кажется, что  обсуждать особенности женской физиологии в твоем возрасте несколько рановато. И почему ты считаешь, что замуж выходить нужно только лишь для того, чтобы рожать детей?

- А для чего еще? Неужели тебе самой не хочется иметь такого же творческого ребенка, как  я? А любовь - это все сказки из женских романов.

- Откуда такой цинизм в столь юные годы? Вот погоди - влюбишься сам, посмотрю я на твою супер-теорию.

- Ничего подобного. Я женщину воспринимаю как существо противоположного пола для воспроизводства потомства и упорядочения быта мужчины-кормильца. Такие, как ты - самодостаточные и не прикрепленные к определенному субъекту мужского пола - нонсенс. В наше время мы сведем существование подобных особ практически к нулю.

У Алены круто отвисает челюсть. С трудом переварив  сказанное, она решает не продолжать дискуссию.
- Ничего себе! Да ты апологет домостроя. Короче, мне с тобой дискутировать некогда. Ошибки теории лучше всего опровергает практика. К поискам Принца наша редакция (с моей подачи) решила подойти творчески. На эксперимент в чистом виде у нас с вами максимум неделя. До Нового года мы должны найти мне мужа. И не просто, а того самого Принца. Иначе я за свой счет накрываю стол всей редакции, включая техслужбы и филиалы. Поскольку, в этом случае, мне придется нырять за спонсорской помощью к твоим крутым родственникам (а мне этого, ох, как не хочется), ты вместе с Томасом включаешься на равных правах в эксперимент.  Итак, три дня назад наша газета поместила объявление: «Умная, независимая женщина без материальных и жилищных проблем ищет Принца. Если Вы считаете, что принесете счастье одинокой Принцессе - отзовитесь".  Третий день бедная Надюша, наш секретарь, мечтает только об одном - найти где-нибудь запасные уши. Они у нее уже на плечи падают под тяжестью макаронных изделий под названием "лапша". Каждый считает себя принцем, способным принести счастье дюжине принцесс (отсутствие у таковых материальных и жилищных проблем – непременное условие). Сегодня мы с вами принимаем удар на себя. По полтора часа на каждого кандидата в Принцы.

Томас все это время глубокомысленно наблюдает за перепалкой. Мысли после сытного обеда ворочаются медленно:
- Это она неплохо придумала - использовать меня в качестве эксперта. Что ж, ваше право. Только, чур, никаких претензий по поводу использования нетрадиционных методов. Есть у меня один тестик, который любого проверит на вшивость.

Мысли Томаса прерывает звонок в дверь.
На пороге - маленький лысенький мужичок, лет за пятьдесят. Алена, притихшая и слегка обалдевшая, растерянно смотрит на это явление. Неизвестно, что срабатывает - необходимость выполнить задание редакции или врожденная деликатность, но она приглашает его в квартиру, усаживает за празднично накрытый стол.

Безбожно картавя, "Облезлый" (Иван решил давать кандидатам не порядковые номера, а кодовые названия) по-хозяйски усаживается за стол.
- Здгавствуйте! Я по объявлению. О, у Вас и сын замечательный. Ну, что ж, конечно, это неожиданно. В объявлении Вы не указали о его наличии. Надеюсь, отец его нам будет помогать, а  то ведь я не очень большую пенсию получаю. А там, смотришь - и бгатика или сестгичку поможет нам воспитывать. А у вас и стол к обеду накгыт. А я не знал, как меня пгимут, не пгихватил ничего. Хогошо, сейчас вместе пообедаем, а потом, как говогится, и совместную жизнь обсудим.

Алена молча кивает головой. Видимо, способность разговаривать к ней еще не вернулась. "Облезлый" деловито расспрашивает Ивана о площади квартиры, наличии богатых и бедных родственников, работе и зарплате Алены. Иван, стараясь не рассмеяться, серьезно и обстоятельно "вводит в курс дела" "Облезлого".

 На Тома страшно смотреть. Больше всего он сейчас похож на кота Леопольда после выпитой настойки "Озверина".
- Блин, старый пердун. Эти тридцать пять лет, о которых ты по телефону вещал,  лет двадцать назад миновали. Он еще о детях мечтает. А если, не дай Бог, они на него получатся похожими - это уж, как говорится, полный абзац. Нет, дружок, на полноценный тестик ты добросовестно напросился. Итак, с почином, уважаемый Томас и пронеси мимо чашу гнева хозяйки.

Том осторожно выходит в прихожую, какое-то время его нет. Затем он скромно проходит мимо обеденного стола и исчезает в дальней комнате.

Наконец "Облезлый", с аппетитом прикончив приличную часть Алениных разносолов, начинает прощаться.
- Что ж, догогие мои, ваши условия мне подходят. Мы с мамой посоветуемся, а там можно и пегеезжать к вам. Здесь ведь тги комнаты. Дальнюю, самую тихую и светлую, нам пгидется уступить нашей мамочке. Мы с молодой женой газместимся в спальне. А Ванюшка уж здесь, в зале, диван вон какой удобный. У мамочки аллеггия на кошачью шерсть, так что от вашего котика пгидется избавляться.

Том из-за двери презрительно фыркает и исподтишка наблюдает за уходом "Облезлого". Тот, активно осматриваясь по сторонам, выходит в прихожую. И сразу же раздается его визгливый вопль:
- Боже мой, что это? Я ботинки оставил сухими, а теперь они мокгые совсем. Я же не смогу уйти. Нельзя же так животное гаспускать. Оно должно знать свое место. Я не могу по холоду идти в мокгых ботинках. У меня - хгонический пиелонефгит и подагга.

Алена сердито косится в сторону двери, за которой скрылся Томас. Вздохнув, лезет в кошелек, достает деньги, протягивает "Облезлому":
- Пожалуйста, возьмите. Я сейчас вызову такси, вас довезут до квартиры.
"Облезлый", продолжая нудно бухтеть, берет деньги.
 
Иван скромно протягивает ему две прокладки:
- Вы вставьте в ботинки, и вашим ногам будет сухо и комфортно.

"Облезлый" с сомнением смотрит на прокладки, затем берет, вставляет в ботинки и, наконец, уходит.

Алена, не в состоянии выйти из ступора, какое-то время стоит в прихожей.

Иван, молча выскальзывает в комнату, слышен звук хлопнувшей балконной двери. Через какое-то время "творческий" Аленин племянник с загадочным выражением лица возвращается в прихожую:

- Ален! Ты извини меня и Томаса.

- Так, по поводу Томаса я уже поняла. Ты еще что вытворил?

- Понимаешь, окно у тебя так удачно расположено. А он стоял, ждал такси. Ну, не удержался  я. У меня же "капитошка" в портфеле был. Я успел у бабушки его стянуть. Короче, скинул я его сверху, а он попал ему прямо на голову.

- Говорите четче  - кто он и кому ему?

- Ну, "капитошка" попал прямо на голову "Облезлому".

- Кто такой "капитошка"?

- Нет, все-таки ты жутко необразованная. Презерватив в заряженном состоянии в нашей культурной молодежной среде зовется "капитошка".
Алена возмущенно открывает рот, чтобы по полной программе оторваться на своих "экспертов". Но, видимо, картинка с  "Облезлым" в мокрых ботинках с прокладками и с "капитошкой" на голове настолько ее впечатляет, что она обессилено сползает по стене и громко и откровенно хохочет.

- Нет, ну помощники. Конечно, этот "принц" честно заработал оба подарка. Но ведь не поймет ничего. Решит, что вы у меня плохо воспитаны.

Спохватившись, что до следующего "приема" времени осталось всего ничего, Алена начинает лихорадочно убирать со стола, сваливает грязную посуду в раковину. Ванька, счастливый до безобразия от осознания, что он фактически реабилитирован, без обычного нытья моет и протирает посуду. К назначенному времени почти все готово. Но звонок в дверь звучит раньше минут на пятнадцать. Открыв ее, Алена понимает, что время сюрпризов не только не кончилось, но и вовсе даже не начиналось.
В широко распахнутую дверь вваливаются трое практически неотличимых парнишек. Личики их интеллектом не отягощены, плечи и все к ним прилагающееся разом заполняют не только прихожую, но и всю квартиру, балкон и, кажется, даже двор с моментально уменьшившимися гаражами и дружной стайкой машин. Один остается в дверях, двое других, очень вежливо извинившись, разуваются в прихожей. Алена тревожным взглядом отыскивает  Томаса и украдкой показывает ему кулак. Том отвечает снисходительным фырканьем: "Мол, обижаешь, хозяйка, что ж я не понимаю, что с интеллигентными людьми нужно, ох, как осторожно».  Парнишки в носках шлепают в квартиру. Профессионально осмотрев и даже, кажется, обнюхав все углы, дружно возвращаются в прихожую, (Алена бдительно сторожит их ботинки от посягательств Томаса), обуваются и, еще раз извинившись, исчезают из квартиры. Алена уверена, что безмолвными сфинксами застыли они где-то в районе лестничной площадки. Звонок раздается вновь, и дверь снова распахивается. В прихожую вплывает огромный до неприличия букет белых роз, а затем что-то еще более невероятное. Маленькое, щупленькое существо совсем утонуло в белом облаке. Кажется - умопомрачительный букет  путешествует самостоятельно. Самыми выдающимися деталями в этом организме являются немыслимая цепь, под которой цыплячья шейка кажется загипсованной, и рыжие штиблеты, стоимость которых тянет на годовую Аленину зарплату. Они еще больше усиливают сходство гостя с заблудившимся в высокой траве гусенком.

- Эх, - завистливо думает кот Томас - жаль, что я не ротвейлер. Мне бы такой ошейник. А со штиблетами, видать, тестик-то обломился. Хозяйка, как только уважаемый гость из них выпростался, убрала их повыше. Еще бы - за такие прокладками  не рассчитаешься. Да, Том, остался ты без работы.
Разочарованный Томас обиженно скрывается в комнате.
Алена проводит гостя в комнату и усаживает его за стол. Он до сих пор не сказал ни слова, только зачарованно смотрит на Алену. Снова раздается звонок  в дверь. Иван открывает. Каменноликие  гоблины так же молча, не забыв разуться в прихожей (что заставляет Алену вновь начать беспокойно коситься на Томаса), проходят к столу и начинают расставлять корзины. Томас, скрывшийся было в спальне, заинтересованно высовывает залоснившуюся от предвкушения плутовскую морду. От корзин так  пахнет, что Томас добровольно отменяет тест и начинает подхалимски прохаживаться в непосредственной близости от ног "Гусенка", обутых в носочки точь-в-точь в тон рыжим штиблетам. Неожиданно этот невероятный гость ему нравится.

- И вовсе это не из-за корзин - оправдывается Том перед самим собой. - Вон, он с каким обожанием смотрит на хозяйку. И говорит мало.

Неожиданно гость глубоким басом произносит:
- Я думал - розыгрыш это. А Вы, действительно, Принцесса. А Принцесса должна жить в королевском замке.

Алена краснеет так, что даже уши начинают отсвечивать. Ванька сразу понимает, что она не сможет соврать этому смешному человечку. Да и Бог с ним, с  заданием редакции. И Алена все рассказывает - об эксперименте, "Облезлом", мести  Томаса и Ивана. Выясняется, что глаза у "Гусенка" - ласкового рыжего цвета (как штиблеты - отмечает про себя Ванька;  как у соседской Клепы - думает Томас), смотрят внимательно и вспыхивают озорными искорками. И вдруг он своим оглушительным басом (и где он там помещается в столь хилом организме) начинает хохотать - откровенно, по-детски шлепая себя по коленям и похрюкивая от удовольствия. Вслед за ним начинают смеяться Алена и Ванька, и даже Томас, оттопырив многострадальное пузо и задрав вверх лапы, фыркает одобрительно на диване.

Успокоившись, наконец, "Гусенок" говорит добродушно
-Да, ребята, с вами не соскучишься. Томас, надеюсь, я не напросился на нетрадиционный тест?

Иван, при всей его "творческой" натуре прост, как хозяйственное мыло
-Да, конечно, получится у него, как же. Алена сразу башмаки-то повыше прибрала. За такие фиг расплатишься прокладками.

"Гусенок" снова с удовольствием смеется.

А Томас возмущенно фыркает
-Да ничего подобного, Я и не собирался так по-хамски проверять хорошего человека. Да я готов до своей недолгой уже кончины сидеть под его рыжими носочками. Но вряд ли Алена признает его своим "Принцем". Хоть и краснеет и врать стесняется, да смотрит совсем не так. А так было бы здорово кататься каждый день на этой шикарной черной машине, которая под окном заняла чуть не полквартала, и есть всякие вкусности, что так пахнут из этих замечательных корзин.
Бедный оголодавший кот, едва не задевая пол раздувшимся от обжорства животом, горестно вздыхая, уходит в соседнюю комнату.

"Гусенок", которого по-человечески зовут Валерием Геннадьевичем, с явным сожалением начинает прощаться
- До свидания, веселый народ. Алена, я понимаю, что покупать Вас маленьким дворцом в Англии или островом в Тихом океане нет смысла. Но я очень хочу стать другом и Вам и Вашим высокопрофессиональным экспертам. Если возникнут какие-либо проблемы - я и мои мальчики к Вашим услугам. Том, а теперь можно уже опустить мои штиблеты?
Томас, укоризненно взглянув на Ивана, на "Гусенка" смотрит преданными глазами.
Галантно поцеловав Алене руку, Валерий Геннадьевич, в сопровождении своих "мальчиков", которым он едва достает до пояса, выходит к машине.
Иван, со скоростью звука оказавшийся на балконе, возбужденно орет оттуда:

-Эх, Алена, от счастья своего отказываешься. Ты на машину-то посмотри - троллейбус отдыхает. А остров в Тихом океане - это вам не кот начхал. ("Кот, интересно, здесь при чем. И когда это я чихал?"- расслабленно мыслит Том на диване). И размер у клиента подходящий. Так называемый, карманный формат!"
Алена возмущенно одергивает племянника
-Ванька, не хами! Неужели не видишь - мужик ведь замечательный. Такому не соврешь.

- А я б за такую ветчинку каждый день и врать бы мог научиться - начинает мысль Томас и тут же одергивает сам себя: "Ой, что-то ты, старый материалист, не о том мечтаешь. Вон, Алена тебя овечьими какашками сколько времени кормила, а ты ведь ее все равно любишь. Значит, любовь-то эта самая - не ветчина на столе. Да, тяжела работа эксперта - философом станешь».
Алена, поспешно убирая следы великого пиршества, призывает к порядку своих "подельников"
-Так, довольно. Слегка расслабились - и за работу. А то лишу обоих довольствия.
Иван, поглаживая слегка распухший живот, расслабленно произносит
-Да, конечно, так мы и соскочили с такого стола. Мы еще не выполнили нашего великого предназначения.

Квартира приведена в порядок в рекордно короткие сроки. Алена и оба "эксперта" дисциплинированно усаживаются за столом в полной готовности принимать очередного кандидата в "Принцы". Однако в назначенное время никто не появляется. Дружная троица удивленно переглядывается.

-Ален! Может, твоя безусловная неотразимость для "принцев" всех мастей дала сбой? Так мы по-быстрому  и сами можем поужинать.- Иван плотоядно поглядывает на так и не разрезанный, принесенный "Гусенком" роскошный белоснежный кремовый торт.

-Господи! Да вы лопнете сегодня. Иван, я не думала, что твои обжорные способности столь безграничны. В любом случае, исключая этот визит, у нас на сегодня через полтора часа назначены еще одни смотрины.

Не успевает закончить Алена фразу, раздается звонок в дверь.

Казалось бы, за сегодняшний день группе экспертов нужно было  привыкнуть к любым подаркам судьбы.
Но то, что возникает по другую сторону двери, заставляет Томаса вспомнить, что он когда-то был молодым и резвым котом. С диким воплем он одним махом взлетает на антресоли в прихожей и с безопасного расстояния  внимательно  рассматривает явление. Алена старается вести себя более солидно, на антресоли не лезет и дурным голосом не орет, но желание осенить себя святым крестом у нее явно возникает. Гость выглядит своеобразно – голова выбрита практически наголо, на макушке оставлен длинный хвост, спускающийся ниже плеч. То, что хвост и бритая поверхность головы выкрашены в ярко фиолетовый цвет, никого, в общем-то, не удивляет – и не такое видели. Но одет пришелец  в холщовый малиновый балахон до пят, штаны, кажется, сшиты из целлофана, а на ногах нечто среднее между  берестяными лаптями и ботинками с обмотками времен Первой мировой войны.

Единственный, кто абсолютно спокойно реагирует на визит незнакомца – Иван. Он солидно здоровается с гостем за руку и церемонно представляет его Алене.
-Знакомьтесь, это брат моего лучшего друга Коляна. Личность, как вы сами понимаете, творческая, неординарная. Посетить сей дом его вынудили, вне всякого сомнения, события форс-мажорные. Я вынужден просить у вас позволения уединиться с моим гостем для выяснения обстоятельств.

Алена, с облегчением понимая, что  хотя бы сие посещение ее не коснется, готова отпустить Ивана даже на Северный полюс с условием, что через десять минут он вернется. Солидно переговариваясь, ребята спускаются вниз на лестничную клетку, недолго беседуют там, а затем так же солидно возвращаются в квартиру.

Иван  очень серьезно смотрит прямо в глаза Алене
-Ален! Если я тебя сейчас, ничего не объясняя, попрошу оставить Степана – ты ведь и не станешь ничего спрашивать. Я скажу только одно – так очень-очень нужно.
Алена хорошо знает своего племянника и понимает, что так, действительно, нужно.

-Я, конечно, не возражаю против присутствия в моем доме брата лучшего друга моего племянника.  Но я прошу проводить нашего гостя в квартиру и просить позволения уединиться с моим племянником для выяснения обстоятельств.
Иван провожает Степана и моментально вылетает к Алене.

-Ален, ну я же просил тебя ни о чем не спрашивать.

-Да не собираюсь я ничего у тебя выяснять, некогда сейчас. Потом сам расскажешь. Ты мне лучше скажи – и куда я должна пристроить это сокровище. Да неподготовленного человека при виде всего этого великолепия «кондратий» хватит однозначно. А мне потом откачивать. А, не дай Бог, сердце слабое, может ведь и совсем крякнуться.  Ну, не к Томасу же его на антресоли.
Томас наверху начинает нервно  фыркать и с удивлением смотреть вниз, выискивая пути к отступлению и поражаясь тому, что каким-то образом он все же здесь оказался.

-Не, Ален, антресоли его не выдержат – здоровый больно (Томас с облегчением вздыхает). Ален, а давай ему в ванной стол накроем. Один из оставшихся визитов, видать, уже не состоится (или уж твой ожидаемый Принц – большой нахал). Даже если ему приспичит в туалет – в ванную-то идти не обязательно.

-Вообще-то, некоторые, не будем говорить о присутствующих, воспитанные люди после посещения того места, куда ему может приспичить, изредка моют руки в ванной. Но, я согласна, это единственный разумный выход. Давай, оборудуй  номер-люкс своему приятелю. Да сними этого каскадера, он в жизни теперь сам оттуда не спустится. Если, конечно, не появится еще какое-нибудь чудо, типа родного брата твоего лучшего друга Коляна.  Так это вы у него в нычке заготовку на «капитошку» стянули?

-Ну, а у кого еще.

-Отрабатываем последний визит, ты мухой летишь в ближайшую аптеку, покупаешь упаковку самых лучших  и возвращаешь на место.

-Не, Ален, ты не думай – он вовсе не придурок? Он гений. Музыкант уникальный. Его никто даже грамоте музыкальной не учил, а он играет на всех известных (мне, по крайней мере) инструментах. Они с ребятами сейчас на студии альбом записывают. Его мэр города на праздники приглашает. Только сцену, как могут, затемняют, чтобы публику не шокировать. А в ментовке, если по случаю загребут, наоборот, водят мимо «обезьянника». Мужики с «бодуна» как его увидят – без всякого нарколога квасить бросают.

-Все, с гением твоим мы определились. Быстро перетащи ему туда кресло из кабинета, одеяло и все что вкусного на кухне осталось.

-Не, Ален, Степан, правда, два  дня ничего не ел. Но даже он со всем этим не справится. А можно я с ним посижу?

-Нет, дорогой! Мало того, что я сильно беспокоюсь за твой организм, который может просто не выдержать такой нагрузки. Но, насколько я помню, ты еще не выполнил той работы, для которой я, собственно, отмазала тебя у бабушки.

Не успевает Алена закончить фразу, раздается звонок. Дверь распахивается, но на пороге возникает не долгожданный Принц, а приятельница Алены  Галка– корреспондент детского отдела той же газеты, где трудится  сама хозяйка квартиры. Вид у нее жутко взъерошенный.

-Ален! Все, катастрофа и конец моей личной жизни.

-Галка! Быстро и толком объясни, что такого ужасного произошло, и почему эта катастрофа заставила тебя прилететь ко мне, когда ты должна быть в роскошном ресторане с роскошным мужчиной?

-Так я ж тебе и объясняю – полный и окончательный облом.

С трудом, продравшись сквозь водопад Галкиных вздохов и отчаянных воплей по поводу загубленной личной жизни, народ, наконец, понимает, что на роскошный прием Галка, поназанимав под будущие грандиозные гонорары денег у всех, кого смогла в ответственный момент выловить, прикупила в бутике какой-то нереально эксклюзивный наряд. Рассмотрев себя дома в этом наряде, она поняла, что сверхъестественная «эксклюзивность» его, в основном, заключалась в том, что перед юбки  был длиннее зада сантиметров на десять.  Причем, вряд ли это было задумано так гениальным Кутюрье. Просто, трудолюбивые китайские мастера не потрудились подровнять то, что  не считали нужным.

Алена останавливает поток причитаний
-Спокойно, подруга! Или мы не русские женщины. Сейчас у нас Задорнов со своими примочками отдыхать будет.

Из старой бабушкиной швейной машинки мигом достаются ножницы, круглая тесьма и нитки с иголкой. К переду «эксклюзивной» вещицы пришиваются две петли, к бюстгальтеру – пуговицы. Через несколько минут юбка приобретает вполне человеческий вид. Петлями перед пристегивается к лифчику, все это прикрывается сверху блузкой. Правда, без блузки Галка сильно напоминает Карлсона в штанах с помочами, но кто это рассмотрит под красотой со стазами и «шикарной» восточной вышивкой. Напоследок расцеловав Алену, Ивана, Степана (которого спрятать не успели, но он никоим образом не только не смущает, но и не удивляет своим «прикидом» Галку, которая привыкла работать исключительно с подобным  «контингентом»), не дотянувшись до все еще сидящего на антресолях Томаса, только что  безнадежно рыдающая жертва развивающихся торговых отношений со странами Ближнего и Дальнего Востока, радостно упархивает на долгожданное свидание.

Не успевают хозяева с облегчением вздохнуть, в дверь снова звонят. И снова на пороге - не сказочный Принц, а Марь Петровна (в интеллигентных рыночных кругах – «Маня – затычница») собственной персоной. К счастью, Степан успевает галопом  рвануть в ванную. По всему видно, что счастливое свое освобождение Марь Петровна празднует давно и активно. Вертикальное положение дается ей с большим трудом, в руках пакет с чем-то весело позвякивающим, и она полна энтузиазма и готовности к продолжению банкета. Сейчас ей трудно объяснить, что визит сей  никак не входит в планы хозяйки квартиры. С трудом Марь Петровну удается препроводить в дальнюю комнату. Степан, поднаторевший в общении со своими вечно празднующими родителями, утробным голосом из ванной дает консультации, как с наименьшими потерями нейтрализовать так неожиданно возникший подарок. Ванька остается ублажать жаждущую всеобщей радости соседку.

Как только прихожая несколько разгружается от желанных  и не совсем  желанных гостей – звонок в дверь раздается снова. Томас, все еще на антресолях,  настороженно подкидывается.  Алена распахивает дверь  - и, о чудо!!! На пороге стоит Принц. Это самый настоящий Принц, какими их описывают в волшебных сказках или печатают в красивых журналах, которые (уж Том-то знает – видел сколько раз у невестки Большого Хозяина) называются «глянцевыми». Он настолько хорош, что даже кажется каким-то ненастоящим. Открывший от изумления рот Томас чуть не падает со своих, ставших уже такими родными, антресолей, поняв, что Алена не только не рухнула в обморок от вида такого великолепия, но даже  и не собирается приглашать чудесного гостя в дом. Смотрит она на него холодно.

-Извините, молодой человек! Программа вашего визита должна была начаться более часа назад. Если к предполагаемой Принцессе Вы не способны прибыть вовремя – я не уверена, что вы  вовремя сможете помочь в трудную минуту. Да и, вообще, будет ли когда-то от Вас помощь? А, извините, нянчить Ваше Величество у меня нет ни возможности, ни желания. Я предполагаю, что в  «Черной Луне» на данный момент Вы смотритесь  более органично.

Томас вздыхает с огорчением
-Ой, какие обидные слова! Наверное, этот красивый молодой человек сейчас начнет возмущаться и доказывать, что он вовсе не такой.
Но красивый молодой человек, нисколько не изменившись в лице, с радостной и какой-то картинной улыбкой, не промолвив ни слова, вежливо закрывает дверь.

- Замечательный визит! Даже стриптизеры из ночного бара возомнили себя Принцами. А ты, Том не смотри на меня страшными глазами. Ярче всего блестят стразы, а на деле оказываются обычными стекляшками. Помнишь, я готовила репортаж из нашей «Черной Луны» о мужском стриптизе. Так вот, там этот Нарцисс танцует в трусиках на лямочках, и толстые богатые тетки суют ему за эти лямочки денежки. Говорят, правда, и без лямочек танцует, но этого мы уж не дождались. Существо с первичными мужскими половыми признаками не всегда можно назвать Мужчиной. Он ведь изначально начинает всех под себя строить. А уж со мной-то этот номер у него не пройдет.

Томас на антресолях  вздыхает еще печальнее
–Это  точно! С тобой сам начнешь строем ходить. Причем – абсолютно добровольно. Так, кажется,  в посещениях наступила пауза (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить). И каким же образом я буду отсюда спускаться.
 
Томас с ужасом смотрит вниз, но тут, на его счастье, из спальни (которая еще и не спальня вовсе – там стоит только Аленина раскладушка и навалена гора книг - совсем недавно Ванькины крутые родители сделали соответственный их крутизне подарок – купили  Алене собственную трехкомнатную квартиру, которая продавалась очень срочно) вываливается взмокший от ответственности Ванька. Докладывает о своих достижениях Алене с невероятно гордым видом.

-Реанимационные мероприятия по оздоровлению великого знатока русской филологии проведены успешно. Прослушал цикл воспоминаний о загубленной личной жизни, о происках конкурентов в сфере ее нелегкого бизнеса вообще, и о тяжкой доле женщины в России - в частности. Правда, историю создания великих произведений великими русскими писателями мы опустили, но о-о-о-чень много нового о методах построения русской матерной фразы я  прослушал и закрепил в памяти.  В данный момент объект спит, и на ближайшие пару-тройку часов нейтрализован. Кто тут без меня колотился, и куда без участия эксперта ты его подевала».

- Во-первых, на хороший подзатыльник у меня пока времени хватает. Я тебя посылала успокоить женщину, а не закреплять свои познания в русском матерном. Кажется, ваша тусовка и без  дополнительных уроков в нем излишне преуспевает. Во-вторых, снимай  быстро этого альпиниста, у меня уже сердце рвется смотреть на его страдания. В-третьих, на прибывшего кандидата экспертиза не понадобилась. В этом добре я и сама вполне успешно разобралась.

Томас благополучно доставлен на землю. Алена осматривает нетронутый стол, к которому  в разгар великих событий никто и подойти не успел. И вдруг тревожно  оборачивается к Ивану.

-Ванька! А Степан? Мы, вообще, за всей этой кутерьмой о парне забыли. Он там умрет с голоду.

-Обижаешь, родственница! Пока вы тут по антресолям лазили, да неподходящих женихов шугали, я уж никак о друге не мог забыть. Пойдем, проведаем, пообщаемся.
Пообщаться со Степаном не получается. Он крепко спит на надувном матраце, расстеленном посередине ванной. Рядом с раковиной – стопка чисто вымытых тарелок. Во сне у него совсем детское и необыкновенно симпатичное лицо. На правой скуле и под глазом – то, что сначала Алена приняла за боевой раскрас  индейца. Оказывается – это самые обычные синяки, уже приобретающие зеленоватый оттенок. Алена приносит из  комнаты теплый плед, укрывает Степана и тихонько прикрывает дверь в ванную.

-Иван! Я обещала у тебя ничего не спрашивать. Но если парню нужна помощь, а вы тут будете хранить тайны мадридского двора – я и не знаю – нужно ли это кому?

-Никаких великих тайн во всем этом нет. Просто это не мое право – говорить о чужих делах. Ты дай ему отоспаться. Степка два дня по вокзалам шатался. А, сама понимаешь, долго там на него ни один мент спокойно смотреть не сможет. Вот он и бродил с места на место. Он непременно сам тебе все расскажет. Только знай  - он ни во что не вляпался, просто с родственниками ему не повезло. Потерпишь пару часов?

-Конечно!  А теперь давай готовиться к приему следующего Принца. Только что-то у меня, после всех этих кандидатов, энтузиазма круто поубавилось. Если все вакантные мужики  на этом уровне – лучше я уж как-нибудь обойдусь без экспериментов.

Не успевает Алена закончить фразу – раздается звонок в дверь. Томас, Иван и Алена разом подбираются, готовые к очередным приятным и не очень неожиданностям. Та неожиданность, которая возникает за дверью, приятная или нет – они еще не знают. Но то, что  она очень и очень большая – наверняка. За дверьми стоят двое – огромный рыжий мужик с тяжелым бульдожьим подбородком. И ростом чуть ли не с самого мужика, такой же рыжий мастифф. У Томаса вновь появляется жгучее желание взмахнуть на антресоли. Но, затем, вспомнив трудности по возвращению назад, он благоразумно шмыгает в дальнюю комнату, в компанию мирно спящей Марь Петровны.

-Добрый вечер! Вы, наверное, ждете одного Принца. А нас вот двое пришло. Рекомендую – Принц Чарльз Августин, особа королевских кровей и прочая и прочая. Ну, как, пускаете вы нас в дом?

-Конечно, проходите! Принца Чарльза Августина Вы представили. А к Вам как изволите обращаться?
-А я Геша! Конечно, королевских кровей в нас вряд ли найдешь. Да я и сам не знаю, каких кровей во мне искать нужно. Мамаша-то меня возле помойки забыла. Так вот и хочется, чтоб хоть кто-то из нас всю родню до десятого колена знал. Вы уж простите, что вдвоем мы. Только я как засобирался в гости – Чарлик места себе не находил, лег поперек двери и не выпускал меня, пока я его с собой не взял. Да вы не волнуйтесь – воспитанные мы. И лишнего в гостях не съедим – со своим со всем.

Чарлик деловито начинает вытирать лапы о коврик, расстеленный у порога. А Геша достает откуда-то из-за необъятной спины огромную сумку. На стол выкладывает роскошную запеченную курицу, копченого кролика, две палки колбасы, какие-то невероятные банки. И в завершение – настоящего осетра (вяленого). Как все это уместилось в сумке (особенно –  осетр – колечком он его, что ли, сворачивал), осталось для всех загадкой. От обилия еды, гостя и его собаки, на кухне становится тесно, шумно. Чарлик, несмотря на то, что, вытянувшись во весь рост, он не смог бы уместиться на полу Алениной крошечной кухни, каким-то волшебным образом умудряется втиснуться в угол и сидит там тихо и скромно. Лишь изредка провожает глазами особо аппетитные куски. Геша деловито  и умело обновляет ассортимент блюд на столе. Убирается легкомысленный торт и водружается на середину стола моментально разделанный аккуратными кусочками осетр. Колбаса за несколько секунд режется тонюсенькими кружочками. Выкладывается курица, украшенная ломтиками лимона и веточками какой-то экзотической зелени.

Алена, полностью отлученная от процесса, с восторгом наблюдает за этой веселой возней. Все это время Геша говорит, не переставая.

- Ты, Ален, не обижайся! Не дело ты с этим сватовством затеяла! Ты ж посмотри на себя – как тростиночка тоненькая. А мужик сейчас ушлый пошел. Я парень простой, откровенно скажу. Придет такой вот облом, как я. Да еще и с собакой в дом пускаете. А вы тут втроем – ты, пацан, да еще тот  хвостатый, что от Чарлика  в дальний угол рванул. Ну, и что вы сделать сможете. Это ж как обидеть могут. Нормальный ведь мужик по объявлению знакомиться не пойдет. Он сам как-то Принцессу свою где встретит. Это ж или придурки какие попрутся, или тот, кто думает, что все купить может, или кто сам продаться готов.

- Геша! А вот Вы как же? Вы кто – придурок, покупатель или продавец?

- А я, девочка, и не думал свататься. Приехали мы с Чарликом (мы вместе уже восемь лет – он и друг мой единственный, и семья – другой то нет). Квартира у нас тут, купил я ее в прошлом году. И не жили в ней совсем  - все на Северах работаем. Новый год скоро, а пойти в гости не к кому. Прочитали объявление. Думаем, вот сидит женщина, одна, перед праздником. Может, тоже некуда податься. Ну, и решили сходить. А ты совсем не такая. Небось, и без объявлений женихов вагон. Но так скоро вы  от нас не избавитесь. Вот съедим все, спою я вам еще, если не торопитесь уже никуда.

- Не торопимся, не торопимся! – радостно орет Ванька. - Только у нас руки и на кухне можно помыть.

Геша с недоумением смотрит на Ивана, а Алена украдкой показывает ему кулак.

- Как хвостатого  вашего зовут? Забился он там в угол, от вкуснотищи такой отказывается. А Чарлик не только не тронет – последний кусок отдаст. У нас в балке еще две собаки, и котяра такой же вот почти. Так они все в клубок собьются и спят в общей куче. Пытался каждому свою миску определить, так Степка (Ванька украдкой фыркает в тряпочку) – кот наш единственный - пока все миски не обойдет и самое вкусное не выловит – не успокоится. А Чарлик  ждет, сидит. Пока не наедятся все, к миске не подойдет.

Томас потихоньку выскребается из «спальни», осторожно проходит на кухню. Но инстинкт на тему вкусно поесть у него настолько сильнее страха, что уже очень скоро он сидит под брюхом у Чарлика и совершенно беззастенчиво вылавливает самые вкусные куски, на что огромная псина реагирует абсолютно спокойно. Ужин становится  по-настоящему домашним. Алена, отбросив китайские церемонии, от души подхватывает куски необыкновенно вкусной курицы, которую Геша готовил по особому рецепту с «настоящими» приправами. От осетра просто невозможно оторваться. Вдруг Иван хитро прищуривает глаза:

- Дядя Геша! Вы ведь на Севере живете? И в тундре, наверное, не раз бывали?

-Что значит бывали? Мы с Чарликом работаем в тундре.

-А на медведя ходили?

-Медведи, Иван, немного не в тундре. Те, на которых мы ходили. И не раз ходили.

-Значит, Вы почти ничего не боитесь?

- Почти ничего не боюсь. Предательства боюсь, и еще – когда человек никому не нужен.

- А если мы Вам сейчас еще кое-кого покажем – не забоитесь.

- Да, нет, сынок, в таком доме мне вряд ли нужно кого-то бояться.
Алена, сообразив, что задумал Иван, начинает делать ему страшные глаза. Но уже поздно - Иван решительно направляется к ванной. Но дойти до нее не успевает – вдруг распахивается дверь в «спальню» и неожиданно бодрая, умытая слезами и без своей боевой раскраски необыкновенно хорошенькая, не вполне еще «оклемавшаяся»  после «праздника освобождения», в Аленином кокетливом халатике, который ну о-очень сильно не достает ей до колен, вываливается Марь Петровна.
Взглянув на Гешу, Алена почему-то сразу понимает, что по сравнению с этим явлением  - встреча с медведем в тайге для него - Рождественский праздник. Она не  сразу «въезжает», чего это он так окаменел.  Конечно, хороша сейчас Марь Петровна, со своей роскошно встрепанной гривой светлых пепельных волос, которые она обычно совершенно безжалостно закручивает в какой-то невыразительный пучок.  Да и ноги у нее, как выяснилось, не просто ничего, а очень и очень хороши.  Да и лет ей совсем немного. А ведь, встречая ее постоянно в рыночной облезлой куртке, зимой – в валенках, летом – в бесформенных старушечьих тапочках, никто не мог и предположить, что за сказочная красота спрятана в невыразительном клубке.
Но, даже несмотря на несомненные достоинства красивой Марь Петровны, изумление Геши какое-то слишком уж «изумленное». Заметив на кухне Гешу, Марь Петровна также застывает посередине комнаты, не дойдя до стола.
Обстановку разряжает маленькое землетрясение. Неизвестно каким образом не перевернув стол, Чарлик, до этого момента тихо и незаметно сидевший в углу, активно вырывается на середину комнаты. Рванувшись к красивой Марь Петровне, Чарлик пытается поставить лапы ей на плечи, но не успевает. Она медленно оплывает, усаживается посередине комнаты и громко, в голос, плачет. Чарлик суетится вокруг нее. Он облизывает ей лицо, руки, подвывает и с грохотом мечется по комнате. Вместе они устраивают столько шума, что впору разбудить даже мертвого. Но Степан в ванной совсем не мертвый, он только очень и очень сонный. При первых звуках местного землетрясения его естественная реакция - выяснить, что же там такое очередное рушится в этой веселой квартире. Он высовывается из ванной, но Ванька срочно запихивает его обратно, понимая, что два невиданных явления психика среднестатистического индивидуума может вынести с трудом. Тут с одним бы разобраться.
Геша, уже в течение нескольких минут изображающий соляной столб, наконец, шевелится, обрушивает со стола блюдо с остатками осетра, и присоединяется к живописной компании в середине комнаты. Теперь уже он вместе с Чарликом вытирает слезы Марь Петровне. И, тоже, кажется, облизывает  и подвывает вместе с ним. Но все имеет свое начало и свой конец. Вдоволь навсхлипывавшись и наобнимавшись, Геша, Марь Петровна и  Чарлик дружной компанией усаживаются за стол.

- Вот видишь, Ален! А ты говоришь, Принц по объявлению. Ведь я–то свою Принцессу восемь лет по трем бывшим республикам разыскиваю. А она, видишь, у тебя меня нашла.

Ванька смотрит на Марь Петровну. Он никогда еще не видел, чтобы взрослые женщины так краснели. Может, потому, что вечно штукатуркой своей все замазывают.

- Прости меня, Геш! Не искала я тебя! Вернее, перестала уже искать. Я ведь тоже и по партиям геологическим запросы слала, и в Управление ваше писала. Ни одного ответа. Я просто подумала, что ты там всем им запретил отвечать, бросил. Ну, думаю, и я навязываться не буду. Меня по распределению (я самый последний год застала, когда еще по распределению посылали) в такую деревню на Алтае запихнули. Но там я с радостью работала. Школа маленькая, деревянная. В одной комнате  и первый и восьмой классы. И в каждом классе по два-три школьника. Но мы дружно жили. Летом травы, ягоды собирали. Я навсегда там хотела остаться. А тут тетка старая уже стала, ну и вспомнила обо мне. У меня ведь кроме нее – никого. В молодости я ей не больно-то нужна была, она все на теплоходах плавала.

«Ходила» - машинально поправляет Томас, который вновь совершенно нахально устроился под брюхом добродушного Чарлика, и который от Настоящего Хозяина – бывшего моряка - знал уж отлично, как нужно говорить о море.

-Так вот и приехала я сюда. Тетка болела долго. Полгода назад померла.  Я теперь хозяйка в квартире.  Осталась  одна, да квартира в центре. Дорогая, говорят. Женихи косяком пошли. И косые и рябые, а все тоже «прынцами» видят себя. А я ж знаю, что не я им нужна. Пристроиться бы к кому, чтоб кормила-поила, а он задрамши ноги в ящик бы таращился, да еще бы и понукал, как кобылу взнузданную. Не. Я уж сама как-нибудь. Мы женщины самостоятельные. Вон, дверь я себе какую отгрохала.

При этих словах вся компания дружно смеется, только Геша и Чарлик недоуменно крутят своими рыжими головами.

-Я и к Алене сегодня-то чего зарулила. Просидели мы с ней, пока мужики нас из плена вызволяли, поговорили. Понравилась она мне, а как без повода зайдешь. Здесь же не деревня, все вытребеньки какие-то. Я и со своими рыночными сойтись не могу – тошнит меня от их разборок. Все хвастают -  кто кого круче кинул. А у нас в деревне стыдно это было. А тем, кто в доме нашем живет, напротив, со мной не о чем разговаривать. Кто я им – «Маня-затычница». Я ведь хоть и окончила наш этот областной институт, да что там за учеба. Как была деревней – так и осталась. Пошла в школу здешнюю работать. А ребятня  умнющая, как они говорят - я и понять половины не могу. Хорошо, хоть ушла вовремя. А то парню хорошему чуть жизнь не сгубила. Я думала – неправильно он все делает. А оказалось, все неправильное – гениальное и есть. Пошла на рынок. Мороз, жара – ты все равно свой товар вынести должен. Уговорить, что он самый лучший, да не подводить никого – ни покупателей, ни тех, с кем работаешь. Но теперь-то я уже сама хозяйка – киоск у меня на рынке, второй  открывать думаю. Да и дверь…
(усмотрев ухмыляющиеся физиономии сидящих за столом, Марь Петровна вовремя замолкает на эту тему). Видно, что, несмотря на доклад о своих невероятных успехах, ей очень и очень хочется заплакать.
-Вот и села я на богатой кухне своей, коньяк достала дорогущий, а выпить, поверишь, и не с кем. Чуть дома выпила (при этих словах Алена с Ванькой лукаво переглядываются), да и решила в гости сходить. Да, видно, с отвычки-то не рассчитала, вот и уложили меня они у себя…отдохнуть.

Компания дружно подъедает разносолы, расставленные на столе. Наконец, доходит очередь и до роскошного белоснежного торта. Ивану совесть не позволяет не пригласить к такому великолепию запертого в ванной комнате Степана. Марь Петровна и Геша на удивление спокойно воспринимают его появление. Метнувшись в Аленину "спальню" Иван приносит гитару.
Геша неожиданно чистым  и сильным голосом поет:

Когда из жизни естества
уже мы выжали все соки.
Когда просрочены все сроки,
И нет в желаньях волшебства.

Когда слова от пустоты
Былую значимость теряют,
И чувства нити не скрепляют.
И глохнем мы от немоты.

Растаскиваем по частям
В угоду глупому злословью,
Что называется любовью
По рюмкам и чужим гостям.

Из грязи, глупой суеты,
Пустопорожней мелкой склоки,
Реальные опровергая сроки
безумия,
Возникла ты.

О, это чудо пробужденья
От бесконечной снулой скуки.
Моих твои коснутся руки,
Любви приветствуя рожденье.

О. это чудо отрешенья
от быта,
Суетных забот.
Любви приветствую рожденье.
И новых чувств водоворот.

Геша смолкает, долго сидит в обнимку с гитарой. Затем негромко говорит
-Не мои стихи - то. Парень у нас на практике был. Летом, студент. Хорошо написал. Верно все. Я бы так не смог.

Неожиданно раздается звонок в дверь.
Алена удивленно говорит
- Странно, на сегодня все сюрпризы я считала исчерпанными.

Дверь идут открывать Геша и Иван. Женщины и Степан (и, конечно, Томас и Чарлик) остаются за столом и под столом. Через минуту Иван нарисовывается в кухне.

- Ален! Ты выйди сама, наверное. Там такое...
Сегодня Алену удивить чем-то трудно, поэтому она безбоязненно выходит в прихожую и выглядывает на лестничную клетку. И... несмотря на более чем насыщенный событиями день, то, что она видит, удивляет ее неимоверно. Вся площадка перед дверью квартиры и лестничный пролет завалены горой воздушных шаров.  Перед дверью стоят несколько корзин с цветами. Это не розы и не хризантемы, а полевые ромашки. Мелкие полевые ромашки со своим неповторимым запахом, слабенькими лепестками и чуть колючими стеблем. Площадка напоминает весенний луг. Алена забывает, что на дворе - декабрь и до Нового года осталось всего несколько дней. Автора нежданного сюрприза не видно. Алена приподнимает одну из корзин и вдруг замечает удивленные глаза, уставившиеся на нее с площадки ниже этажом. Глаза принадлежат симпатичному крепкому парню в светлой дубленке.

- Здравствуйте! Вы к нам?
 
- Н-не совсем. А... здесь раньше не Вы жили. А ... как же так?

- Я совсем недавно эту квартиру купила. Так Вы не по объявлению?

- Я? Нет. По какому объявлению? Как Вы купили квартиру? А Ольга Георгиевна? Где она?

- Я не знаю. Ведь эту квартиру  не я покупала, а мой брат. Он и с хозяином договаривался.

- Как с хозяином? Здесь должна быть хозяйка. Ольга Георгиевна. Это моя учительница.

- Так Вы для нее это все?

- Да. Нет. Но она очень любит. Она... Да что там. А где найти ее?

- Я не знаю. Да Вы проходите к нам. У нас сегодня день открытых дверей.

- Да нет. Я Ольгу Георгиевну искал. Что уж к вам...

- Так иначе Вы ее и не сможете найти. Я сейчас позвоню брату. Он должен знать.

- Если так, то, конечно.

- А это все куда?

- А можно пока к Вам в квартиру? Я ведь все равно найду Ольгу Георгиевну. Ей приятно будет.

Шары и корзины втаскивают в квартиру Алены, отчего она сразу становится маленькой и нарядной. Парень с удивлением озирается по сторонам. Видно, что обстановка ему непривычна и он совсем не то ожидал увидеть.

Геша бесцеремонно усаживает его за стол. Рядом с Аленой.

Алена внимательно смотрит на нежданного гостя.
- А теперь объясните, пожалуйста, кого Вы хотели разыскать и почему за три месяца, которые живу в этой квартире, я Вас не видела?

- Я понимаю, что ответить должен на два вопроса. Так вот, ответ на первый - в этой квартире раньше жила моя школьная учительница, Ольга Георгиевна. Я только из рейса вернулся, в торговом флоте  работаю, полгода меня не было. Она первая, к кому я пришел. Да не только первая - единственная. У меня и идти больше не к кому. Вы не думайте, если бы я знал, что Вы в этой квартире - я к Вам бы так же пришел. Но все-же шел  к ней. И понять не могу, как получилось, что ее нет. А Вы мне поможете ее разыскать?

- Я теперь и сама не успокоюсь, пока не найду ее. Но за три месяца ведь о ней никто, кроме Вас, не спрашивал. Соседи почти все новые, да я и не знакома с ними, дома редко бываю. Может быть, Мария Петровна знает что-то?

Ненадолго замолчавшая Мария Петровна горячо вступает в разговор
- Я знаю эту женщину. Она давно уже на пенсии, но в школе ее часто вспоминают. Вот она настоящая учительница. Я помню ее. Красивая такая, волосы седые, а сама стройная, как старшеклассница. Только я давно ее не видела. Нас ведь не познакомили, на улице подойти к ней постеснялась, а потом она пропала куда-то.

- Что значит пропала?

- Ну, не видно ее нигде, ни на улице, ни в школу не заходит.

- И никто не поинтересовался, что случилось?

- Так, говорят, сын у нее есть. В Москве работает, начальник большой. Вот и решили все, что к себе он ее забрал.

- Возможно, что и так. Я позвоню сейчас моему крутому брату, спрошу, с кем и как он договаривался о покупке квартиры.

Алена набирает номер, долго препирается с секретарем, чтобы он срочно оторвал ее жутко занятого брата от важных и неотложных дел. Наконец, того вылавливают где-то и приглашают к телефону.

- Привет, мой деловой брат!  Тебя к телефону не выхватишь. А мобильник ты что, отключаешь? Ой, ну конечно. Чтоб не беспокоили мелочными проблемами на твоей страшно ответственной  работе, которая может в любой момент подкинуть миллиончик-другой. Постарайся ответить мне, родной и любимый, как ты вышел на ту квартирку, которую с барского плеча мне презентовал? Кто ее продавал, и кто в ней был прописан? Как - никто не прописан? В ней что, никто раньше не жил? Тебя это никак не заинтересовало? А продавал кто? Зимин Олег Сергеевич. У него прописка московская? А как он объяснил, чья квартира? Матери? А мать где? Но ты ее сам видел? И ты с соседями не поговорил, не выяснил, что случилось с женщиной этой? Да, действительно, если сын продает, какие могут быть вопросы. Хорошо, я поняла. Кстати, Ивана не пытайтесь разыскивать. Он у меня на выполнении особо важного задания на неделю. Бабушке позвонила и успокоила. Да, скажи своему бультерьеру на селекторе, что я тебя могу сегодня еще не единожды разыскивать, пусть не рычит и соединяет по первому зову. Пока, дерзай и богатей.
Алена задумчиво держит в руке замолчавшую трубку, пока  ее не теребит, наконец, Ванька.

- Ты теперь так и будешь жить, с трубкой в обнимку. Нам ты ничего объяснить не собираешься?

- Собираюсь, только сама не могу понять, что объяснять нужно. Квартиру продавал сын хозяйки. Значит, мать он с собой в Москву забрал.

Парень, которого впопыхах не успели расспросить о его имени, а Иван поспешно дал условное имя "Сюрприз" убежденно говорит:

- Этого просто быть не может. Ольга Георгиевна никогда не уехала бы из нашего города. Хотя бы потому, что таких, как я, у нее много. Все разлетелись по стране. Но, приезжая в родной город, многие домой зайти не успевают. Сразу - к Ольге Георгиевне.

- Что-то за три месяца я никого не видела.

- Именно это меня и удивляет. Да и к сыну Ольга Георгиевна не поехала бы никогда.

- Как Вы так можете утверждать. Ведь это ее родной сын.

- Я могу это утверждать, потому, что знаю наверняка. Алена, Вы очень неосторожно предложили мне свою помощь. Ведь я теперь не смогу оставить все так, как есть. Я буду искать. С Вашей помощью или без, но я найду Ольгу Георгиевну.

- Без моей помощи Вам будет намного труднее. Но для того, чтобы помочь Вам, мне нужно хотя бы обращаться к Вам как-то.

- А меня тоже Олег зовут. Как и ее сына. Я в детстве все время думал - как несправедливо, что зовут нас одинаково, а мамы у нас совсем разные. Вы даже не представляете, какой мамой для моего тезки была Ольга Георгиевна. Она его сама воспитывала. Ни копейки, ни у его потерявшегося папаши, ни у государства не просила. Какие у него в детстве праздники были. Со всего двора ребятню собирали, стол накрывали. Ольга Георгиевна подработку, где только можно искала, но всегда у него было самое лучшее. На Новый год Дед Мороз со Снегурочкой представления для всего дома устраивали. И нас, полуголодных, заморенных, она всегда умудрялась тактично подкармливать, повод находила, чтобы за стол усадить. А потом ему шестнадцать исполнилось, день рождения у него летом. Ольга Георгиевна, как всегда, настоящий праздник устроила. И столы во дворе накрыла. Чтобы для всех. А он сказал только: "Глупость редкая. Пригласила бы богатых. Хоть бы подарки хорошие подарили". Я помню, как растерялась она тогда. И глаза были беспомощные, как у несправедливо побитого щенка. Тогда он потребовал, чтобы никаких дворовых застолий больше не было. Сказал, что ему нужно учиться в престижном ВУЗе, и деньги для этого необходимы немалые. И не нищету приблудную подкармливать нужно, а копить, чтобы было чем за учебу расплачиваться. Мы все тогда это слышали и ходить к ним в дом перестали. Ольга Георгиевна переживала, пыталась позже меня к себе в кабинет под любым предлогом пригласить. И, как будто сама проголодалась и ждала только меня, бутербродами и пирожными подкармливала. А потом я в мореходку поступил. Там на всем казенном. Закончил ее, рейсы по полгода. Ольгу Георгиевну редко видел, но, как только возвращался - сразу к ней. И звонил ей часто, из-за границы, и из наших портов. А месяца четыре назад она на звонки перестала отвечать. И здесь, видимо, номер сменили. О делах Олега достаточно давно она начала скупо отговариваться дежурной фразой: " Все хорошо у него". А подробности я у одноклассников  выведывал. Сын ее, действительно, поступил в престижный ВУЗ в Москве. Но на бюджетное не добрал баллов и смог попасть только на коммерческое отделение. Ольга Георгиевна из школы ушла, стала репетиторством зарабатывать. Но ее знать нужно. Ей ведь всегда неудобно сказать, что определенная работа стоит определенных денег. Она скажет: "Сколько сможете",- а нашим "богатым нищим" только этого и нужно. Сначала с ног падала от усталости, но деньги были просто "смешные". А в соседнем подъезде живет еще один мой одноклассник - Вовка Сидоров (такое вот оригинальное имя). В школе был - классический Вовочка из анекдотов. Ольга Георгиевна его из детприемников и из КПЗ не раз вызволяла. Его родителям, как и моей мамочке, всегда не до него было. Так этот Вовка Сидоров после школы нашел свое место под солнцем - пирожками на рынке торговать начал. Сам пек, сам продавал. Пирожки и булочки у него получались замечательные, да и вокальные данные от природы достались потрясающие. Он мог переорать любую толпу своими шутками да прибаутками. Через три месяца  покупатели к нему хвостом выстраивались. Через год он свою пирожковую открыл. Сейчас у него три ресторана и гостиничный комплекс. Так Вовка Сидоров, когда узнал, что Ольгу Георгиевну беззастенчиво грабят - быстро порядок навел. Посадил у нее в прихожей одного из своих охранников в качестве секретаря, быстро определил "цену вопроса" и предупредил, что "халявщиков" отныне на занятиях не будет. Ни один ученик от занятий не отказался, но платить стали соответственно. Ольга Георгиевна все деньги Олегу отсылала, но ему больше требовалось. Я к ней после рейсов заходил и замечать начал, что каждый раз в доме не хватает чего-то. Она ведь из богатой купеческой семьи. Не знаю уж, как удалось ей сохранить достаточно много уникальных вещей. Картины  у нее были дорогие, книги дореволюционного издания, посуда серебряная. И каждый раз что-то за период моего отсутствия из квартиры исчезало. С Вовкой Сидоровым поговорил. Он сказал, что зарабатывает Ольга Георгиевна немало, да и он не раз предлагал помощь. Но она ведь никогда не приняла бы милостыни. Вот и решила продавать потихоньку вещи, которые были ей дороги, чтобы решать проблемы сына. Затем Олег окончил университет, женился на москвичке. Папа у жены его какой-то "крутой". Вроде, место тепленькое родственнику определил. Олег совсем редко в наш город приезжать начал. Ольга Георгиевна перестала говорить на эту тему, а я понимал, что эти разговоры ей неприятны, и не спрашивал ничего. И вдруг такой поворот. Не срастается что-то. Почему же Вовка мне не сообщил, что уехала Ольга Георгиевна? И куда она могла уехать? Не поедет она к сыну. И жить с ним не сможет.

- Олег! А почему Вы Вовке не позвонили?

- Да не успел еще. Я ведь утром на берег сошел. Сразу в оранжерею  заехал. Они знают, специально для меня ромашки в грунт высаживают. Они у них круглый год меня дожидаются. Я ведь каждый раз вот так к Ольге Георгиевне прихожу. Она, как ребенок, радуется.

- Так звоните сейчас. Может быть, он знает все, а мы сидим, голову ломаем.
На домашнем телефоне Вовки Сидорова навороченный автоответчик на трех языках предлагал оставить свое сообщение. Олег оставил. Просил срочно созвониться с ним, как только тот появится дома. Стали обзванивать Вовкины «точки». На одной из них милый девичий голос вежливо ответил, что Владимир Велимирович минуту назад выехал, а номер его сотового она давать не имеет права. Олег просил немедленно созвониться с хозяином и передать ему, что его разыскивает Кот.
 
Владимир Велимирович, в прошлой жизни Вовка Сидоров, перезвонил примерно через две с половиной минуты.

- Кот! Бродяга! Ты откуда свалился?

- С причала и свалился. Утром сошел на берег. Как всегда, сначала в оранжерею заехал. Пришел к Ольге Георгиевне, а здесь такой сюрприз.

-Сюрприз, сюрприз. Сам сюрприз. Это мы, и наша Алена. А если и сюрприз, то довольно приятный - бурчит себе под нос кот Томас.

- Так мне-то что не позвонил? Уехала наша Ольга Георгиевна. Олег приехал и увез. Сказал, в Подмосковье ей дачу купил, чтобы она круглый год на свежем воздухе жила.

- Сидор! Ты сам себя сейчас слышишь? Ты понимаешь, что говоришь? Ты Ольгу Георгиевну видел перед отъездом? Сам с ней разговаривал?

- Так, это. Олег же сказал, что уже отправил ее в Москву. А там ее его жена встретила.

- Ты, Сидор, на своем обжорном бизнесе совсем нюх потерял? Ты можешь поверить, что это так могло быть? Никогда Ольга Георгиевна не поехала бы в Москву, да еще к жене Олега. И этот город никогда бы не бросила. Ты почему не пытался с ней связаться? Мне почему не позвонил?

- Так, это, мне и в голову не пришло. Олег ведь сын ее, я думал. А тебе чего звонить? Ты чего, из рейса бы сорвался?

- Нужно было бы – сорвался. А насчет твоего думательного процесса у меня возникают большие сомнения.

- Ты где сейчас? Ну его, на фиг, как ты мощно выразился, мой обжорный бизнес. Обойдутся день без меня. Я и сам сейчас понимаю – что-то не так здесь.

- Я в квартире Ольги Георгиевны. Здесь сплоченная группа милых людей любезно приютила меня. Для полного счастья им не хватает твоего появления. Как, народ, примете еще одного приблудившегося клиента?

Алена, Иван, Степан, Геша и Марь Петровна горячо начинают кивать головами. И, кажется, даже Чарлик с Томасом утвердительно машут мордами.

Через десять минут в дверь снова звонят. Вовка Сидоров не только в детстве был классическим Вовочкой. Сейчас он напоминает классического Вована, какими их изображают в низкопробных телесериалах. Огромное пузо под дорогущим кашемировым пальто, сытая лоснящаяся физиономия, на толстых растопыренных пальцах – два здоровенных перстня, на запястье – часы, ценою не менее стоимости Алениной квартиры. Он крепко хлопает Олега по плечам, отчего тот едва не садится на пол. Серьезно представляется всей компании.

- Владимир Велимирович. Необычное отчество, правда. Не знаю уж, где бабушка с дедушкой откопали такое имя для моего папашки. Я их не помню совсем, а папашке все недосуг было рассказать о моем генио..., генико..., ну, о древе моем этом самом. Дела у него все время были жутко серьезные и важные. В основном, бутылочно-помойного характера. Теперь, Царство небесное, помер он уж давно, а я так и не узнал, с какого перепугу нарекли его так. Но, ничего, привык у нас народ уж. Раньше я все Вовка Сидоров был или Сидор, а теперь – Владимир Велимирович. Я смотрю, у вас и без меня скучно не было. Но раз пригласили – терпите.

По лестнице, за Владимиром Велимировичем-Вовкой Сидоровым, поднимаются двое парнишек в фирменных темно-синих комбинезонах с фирменным же знаком – ярко-желтой пиццей, на которой жизнерадостно улыбается необыкновенно обаятельная мордочка. В руках у парней несколько коробок с пиццей, еще какие-то загадочные пакетики и пакетищи. У Алены невольно вырывается стон. «Расстройство желудка  от переедания моим родным и знакомым сегодня обеспечено» - думает она. Даже Томас относительно спокойно реагирует на новую волну потрясающих запахов, исходящих от пакетов. Видимо, его организму требуется небольшой перерыв, чтобы воспринимать действительность по-прежнему. На кухню ни у кого желания пройти не появляется. Располагаются в зале. Чарлик с Томасом скромно скрываются в «спальне». Владимир Велимирович, плотно устроившись в кресле, которое под ним начинает жалобно постанывать, начинает разговор.

- А теперь объясните мне, чего вы так всполошились? Ведь не чужой человек Олег Ольге Георгиевне. Сын родной. Значит, договорились они так. Странно, конечно, что ни с кем из наших она не попрощалась. Но, возможно, Олег торопил, вот и не осталось времени.

- Сидор! Простите, Владимир Велимирович! Ты кого пытаешься уговорить – себя или нас. Ведь сам же понял, что не так все просто. Неужели ты думаешь, она смогла бы уехать, с тобой не повидавшись, с Верой Верниковой, с Сережей Плотниковым. Да со всеми, кого она из болота за уши вытащила, жить научила, от беды отвела. Ты помнишь, как она за тобой в приграничный городок за восемьсот километров отсюда ездила. Когда тебя пограничники в море выловили на дырявой лодке. Ты уже умирал от жажды и голода, и кожа от солнечных ожогов пузырями пошла. Ты тогда в Турцию собрался рвануть, чтобы папаша твой по помойкам не заставлял шариться, бутылки собирать. Она месяц тебя выхаживала, мазью особой какой-то раны твои смазывала. Потом в кулинарный техникум устраивала, с директором ругалась страшно. Тебя, с твоими знаниями по школьной программе к нему и близко бы не подпустили. Но, ведь смогла она директора уговорить, взял он тебя на свой страх и риск. И как она рассмотрела в тебе будущего гения кулинарии?

- Да она к нам домой пришла как-то раз. А в доме совсем есть нечего. Я в шкафу нашел остатки муки, соду, да в кладовке лук в угол закатился. Три луковицы. Из всего этого я луковый пирог сварганил. Мои родители в очередном загуле были. Мы с Ольгой Георгиевной сидели у нас на кухне, чай пили, она бутербродов и пирожных мне принесла. Но потом сказала, что ничего вкуснее пирога «из топора» не ела. И после этого заниматься со мной начала, к поступлению в техникум готовить. Я до этого даже не мечтал попасть куда-то, кроме специнтерната за «колючкой». А техникум одним из лучших учеников окончил. Да мне только с ней и было спокойно. Я, вообще, думал иногда – пропади я совсем – никто, кроме Ольги Георгиевны, не вспомнит. И тоже понять не мог, как она уехала, не простившись со мной, и с «нашими» со всеми. Но Олега она любила очень. Значит, подумал я себе, так нужно было Олегу.

- «Подумал он себе» – передразнивает Владимира Велимировича «Сюрприз».-  Пропади кто-то из нас бесследно – Ольга Георгиевна весь город бы на уши поставила. А здесь за три месяца никто не побеспокоился. А Вера, Сергей, другие ребята не заинтересовались, почему такой спешный отъезд? Не пытались с Олегом поговорить?

- Да я его видел-то один раз. Такой он был важный, жутко занятой и озабоченный. Тачка у него крутая. Даже я пока такой позволить не могу. Спешил он куда-то. На ходу пару слов бросил - и быстрее в машинку сел и дверку захлопнул.

- Не верю я, что Ольга Георгиевна, как бы ни любила она Олега, обо всех нас забыть так просто могла. Мне бы она позвонила. Ты помнишь, после того, как Олег нас всех нищетой приблудной назвал, и мы перестали ходить к ним, она ведь все равно нам помогать не перестала. Только делала это более тактично. Он знал, конечно, но в дела ее не вмешивался. Мы ведь с ней не меньше двух  раз в неделю перезванивались. А тут вдруг номер телефона поменяли. С чего бы? Олег знал – если мне по этому телефону ответят, что Ольги Георгиевны нет – ни на что не посмотрю, из рейса сорвусь, но выясню, что произошло.

Сидор задумчиво чешет репу.
- Да, что-то я не туда... И с ребятами не встретился. Вера в последнее время в эту квартиру каждый день приходила. Она должна знать, что случилось.

- Звони ей срочно.

- А чего звонить. Ее муж – водитель мой. Это он сейчас коробки приносил наверх.

- Так чего ж ты, олигарх фигов, сидишь, выжидаешь. Давай его сюда.

Опомнившись, что командует в абсолютно чужой квартире, Олег вопросительно смотрит на Алену. Та утвердительно кивает ему. Томас, давно уже выбравшийся из спальни, потихоньку продвигается в сторону Владимира Велимировича, от которого так восхитительно пахнет булочками и пирожками. Этот запах не может перебить даже дорогущий «парфюм». Владимир Велимирович пытается сдвинуться в кресле, освободить Томасу место рядом с ним. Поняв, что это бесполезно, делает приглашающий жест. И Томас, независимый и свободный кот Томас, который никогда не позволяет никому «телячьих нежностей», типа поглаживания по спине и щекотанья брюха, вскакивает на колени Вовке Сидорову, прямо на брюки костюма «от Бриони», и бесцеремонно раскладывает на них отвисший живот.

 Водитель, по совместительству муж неведомой Веры Верниковой, взлетает на четвертый этаж через тридцать секунд.

- Миша, знакомься! Это все наши ребята. Устраивать китайские церемонии некогда. Объясни, Вера ведь последнее время у Ольги Георгиевны постоянно бывала. Она чаще нас всех с ней виделась. Как получилось, что она не попрощалась с ней перед отъездом?

- Так Вера сама ничего не поняла. Ольга Георгиевна ей одной перед отъездом позвонила. Попросила всех предупредить, что она очень срочно уезжает. Но Вера потом долго плакала, сказала, что голос у той был странный. Неживой какой-то. Как будто кукла заведенная разговаривает. Я ее долго успокаивал. Говорил, что сын за ней приехал, беспокоиться нечего. Но она, так же, как этот Олег (Котом она его называла), не верила, на вокзал бегала. Там сказали, что на имя Зиминой Ольги Георгиевны билет не оформляли. Вера раньше в кассе железнодорожной работала, так ее знакомые девчонки все перешерстили. Не было такого билета. Так что, на автобусе она до Москвы поехала?

- Но сын ведь на машине был. Мог до аэропорта довести.

- И во все ближайшие аэропорты Сергей Плотников звонил. И ни в одном на это имя билеты не оформляли.

- А вещи куда из квартиры делись?

-Соседи потом сказали - Олег два контейнера подогнал. Часа за два все вывезли. Что за спешка – никто не понял. И еще Вера раньше замечала – плакала по ночам Ольга Георгиевна. Она ведь гордая, никогда бы о своей беде не сказала. У нее давление начало скакать. То высокое, то низкое совсем. Вера приносила лекарства. Они дорогие, а Ольга Георгиевна всегда на себе экономила, все Олегу что-то нужно было. Так Вера в аптеке договорилась, они ценники на упаковках переклеивали. Ольга Георгиевна всегда деньги отдавала. Ту сумму, которая на бумажках этих была.

Олег «Сюрприз» спрашивает водителя Мишу.
- А где Вера сейчас?

- Так она же последние полгода с малым дома сидит. Сын у нас родился. Георгий. Вера так назвать захотела. Для нее Ольга Георгиевна дороже родной матери была.

- Была-то почему?

- Вера переживает сильно. Думает, плохое что-то случилось. Она уже и в милицию ходила. Так над ней посмеялись только. Говорят, ей никто отчитываться не должен, если сын мать с собой забрал. А она все равно не верит.

- Правильно не верит. Миш, ты за ней съездить сейчас не можешь? И привезти сюда. – «Сюрприз» вновь вопросительно смотрит на Алену и вновь получает утвердительный молчаливый кивок головой.

- Да съезжу. Малой, наверное, проснулся уже. Вдвоем их и привезу.

- Во, во. А я лишний раз с крестником повожусь, - вступает в разговор Вовка Сидоров. Сейчас его совсем не хочется называть Владимиром Велимировичем. Несмотря на навороченный костюм, дорогущие часы и стрижку за двести баксов, он больше похож на того, прежнего Вовочку, который подбирал на улице все подбитых и покалеченных собак и кошек, прятался на чердаках и в подвалах от лютующего «папашки», горько плакал в квартире любимой учительницы после того, как на общем собрании чистенькие  мальчики и девочки потребовали от руководства школы «убрать из благополучного класса вечное недоразумение и позор школы».

Водитель Миша галопом летит по лестнице, и уже через полминуты раздается звук заведенного мотора. Вовка Сидоров натура деятельная, и сидеть без дела у него не хватает терпения. Он начинает обзванивать друзей и знакомых, всех расспрашивает о местонахождении Ольги Георгиевны и везде получает отрицательный ответ. Был человек. Хороший человек. Но куда делся – никто не знает. Наконец, ему приходит в голову мысль - позвонить начальнику паспортного стола, с которым его связывают давние приятельские отношения.

- Здравствуй, Владимир Викторович! Владимир Велимирович беспокоит тебя. Ты не помнишь, куда ты выписал нашу Ольгу Георгиевну. Хорошо помнишь? Что значит - никуда? А как можно человека выписать в белое поле? Можно? При каких условиях? И что, такие документы были предоставлены? А ты документы эти проверял? И в больницу звонил? Ответили, что все законно? Она сама дала согласие? А ты, мать твою, телефон мой забыл? Позвонить мне не мог? Все, теперь можешь забыть его навсегда. И я твой забыл.

Вовка Сидоров с силой швыряет крутой сотовый в угол комнаты. Он смотрит на «Сюрприза» жалкими глазами. Кажется, ему очень хочется шмыгнуть под диван, и сидеть там тихо, как мышь под веником, пока гроза не утихнет.

- Я так понимаю, что-то тебе очень не хочется нам сообщать. Но твоя виноватая морда проблем не решит. Или ты сейчас все рассказываешь, или выметаешься отсюда, и я тебя знать не знаю до конца жизни. И без тебя обойдемся.

- Кот! Я тебя прошу только об одном – ты успокойся немного. Ничего еще не случилось. Мы все сможем исправить.

- Так, ты меня достал предельно. Из тебя что, клещами правду нужно вытаскивать.

Вовка Сидоров, похожий на нашкодившего Томаса, глазами показывает, чтобы Алена подошла поближе к Коту. Она незаметно становится у того за спиной.

- Кот! При выписке в паспортном столе Зимин Олег показал медицинские документы, в которых  указано, что Зимина Ольга Георгиевна нуждается в стационарном лечении в психиатрической клинике. И ее добровольное согласие. В этом случае возможна временная регистрация по месту прохождения лечения.
Алена понимает, что придержать Кота самой ей не удастся. Рядом мгновенно оказывается Геша. А уж из его рук вырваться нелегко даже тому медведю, о котором спрашивал Иван. Вдвоем они с трудом усаживают «Сюрприза» в кресло, моментально освободившееся после Вовки Сидорова и Томаса. Оба этих экземпляра  настороженно стоят возле двери в «спальню», готовые в любой момент захлопнуть ее перед озверевшим Котом. Тот немного успокаивается и глухо произносит:
- Куда были оформлены документы?

- В Березовую.

- Сколько нам нужно ждать твоего водителя и Веру, которая много плакала, но даже того, что ты сейчас узнал, вовремя выяснить не смогла.

- Да им ехать-то всего минут двадцать. Сейчас уже должны быть.

Словно в подтверждение слов Сидора, раздается звонок в дверь. На пороге Миша, Вера и нарядный кружевной конверт, из которого выглядывают два черных сообразительных глаза. Вере решено пока ничего не сообщать, поэтому ее, после торопливых приветствий, сажают в такси и отправляют домой с клятвенным обещанием вечером непременно встретиться. Миша только удивленно переводит взгляд с одного на другого участника совещания. В машину садятся Алена, Олег – Кот, Вовка Сидоров и Геша (решено, что он может понадобиться при милой беседе с работниками психиатрического диспансера в Березовой, о которых у всех присутствующих весьма неопределенное представление).
Чарлик галопом спускается по лестнице и решительно ложится под колеса громадного «Джипа».

- Я не понял  –  он тоже с нами собрался? – удивленно спрашивает Сидор.

- А вы как думали? Он никуда меня одного не отпустит. И убирать его от машины бесполезно. Это все равно, что на танк с пистолетиком. Да что он, место пересидит. Это же не машина – трамвай. Он на заднем сиденье тихонько умостится, его и не увидит никто.

- Но ведь на территорию диспансера с собакой не пустят.

- А и не нужно с собакой. Он и у ворот может подождать. А там,  может и понадобится на что. Это же такая собака – эта порода на львов без страха ходит, а уж на ваших санитаров. Это для него «пыль для моряков».

- Ладно, давай, моряк… без тельняшки. Прыгаем и поехали.

Алена с удивлением отмечает, что все – и Владимир Велимирович, и Миша, и Геша, и даже Чарлик безоговорочно подчиняются командам Олега – Кота. Она сама понимает, что он делает что-то единственно правильное в этой ситуации. Миша молча усаживается за руль, разворачивается в тесном дворе, выезжает на трассу. И лишь потом спрашивает

- Я не понял чего-то. То вези, то домой отправляете. Что делается-то?

- Миш! Ты давай, рули. А мы по дороге постараемся тебе все объяснить. И подумаем, как Вере обо всем сказать. Она никогда себе не простит, что вовремя не смогла ничего узнать.

- Да что узнать-то?

- Ольга Георгиевна в психиатрическом диспансере. Ни в какую Москву Олег ее не забирал. Он, видимо, сразу все продумал. Поэтому и не давал ей ни с кем из наших общаться. Ты с Сергеем Плотниковым часто видишься?

- На дню по пять раз. У нас же квартиры на одной площадке. Ольга Георгиевна для Веры и Сергея, как для круглых сирот, у нашей мэрии их с боем выколотила. Ругалась страшно. Вера с Сергеем в одном аварийном бараке на окраине выросли. Я не знал тогда мою жену, но понимаю, что пришлось ей вынести среди вечно пьяных «аборигенов». А Сережка сейчас круто в гору пошел. Он уже командир подразделения ОМОН.

- У тебя номер его телефона есть?

- А то нет. Я все его телефоны наизусть помню. И домашний, и рабочий, и сотовый.

- Боюсь, это может оказаться нам полезным. А Сергей согласится, если что, Ольге Георгиевне помогать? Или за карьеру волноваться будет?

- Да ладно там, за карьеру… Он, знаешь, как с начальством умудряется ругаться. Его бы давно из командиров выперли, да равных ему нет. Он в Чечне был, так «чехи» за его голову такие бабки предлагали. И ребята в команде за него горой.

- Это здорово! Но, возможно, помощь Сережки и его команды не понадобится. Все здесь не так просто. Ольга Георгиевна в диспансере по своей воле. Все законно – по закону, но не по совести. Сейчас выясним.

Миша хороший водитель, и до Березовой крутой «Джип» Вовки Сидорова долетает меньше, чем за час.
 Психиатрический диспансер – это огромный комплекс малых и больших домов и домиков. По периметру – не колючая проволока, а нарядная кованая ограда. Возле ворот – проходная с добродушным толстым охранником. Он, придирчиво рассмотрев документы всех прибывших, аккуратно записывает данные в потрепанную книгу, и только после этого куда-то звонит. Видимо, получив «добро», распахивает ворота перед «Джипом».
Чарлик, затаившийся на заднем сиденье, беспрепятственно проезжает вместе с остальной компанией. Охранник подробно объясняет, как разыскать четвертый корпус. Машина выезжает на центральную  дорогу и, несмотря на пояснения охранника, довольно долго колесит по комплексу в поисках четвертого корпуса. Переспрашивать что-либо никто не решается.
По территории комплекса передвигаются достаточно странные личности. Взглянув на пару-тройку экземпляров, прибывший народ все же понимает, что находится в не совсем обычном месте. Дама с голубыми волосами долго машет им вслед веером из страусиных перьев. Господин в профессорских очках и почему-то в ватной телогрейке пытается стремительно пересечь дорогу. Миша едва успевает вывернуть руль. Машина наглухо садится в сугробе. Делать нечего – мужчинам приходится выходить и выталкивать ее оттуда своими силами. Алену оставляют в салоне. Чарлик солидно выходит и настороженно стоит рядом. Охраняет. Через минуту становится понятно, что присутствие Чарлика очень даже кстати. Профессорско-телогреечный господин приближается на двадцать метров, но, видимо, остатки здравого смысла не позволяют ему подойти ближе. Взобравшись на заснеженную скамейку, он начинает выкрикивать неожиданно визгливым женским голосом

-Долой толстосумов и буржуев! Профанация капиталистического строя достигла в России своего апогея! Гибнет Россия! Верните устоявшийся социалистический строй! Верните право жить по коммунистическим принципам!
Владимир Велимирович на минуту забывает, что вышел он из машины, чтобы вытолкать ее из сугроба. Он разглядывает невиданное явление. Геша, Кот и Миша, поднатужившись, сдвигают огромный агрегат на дорогу. Не удержавшись, Вовка Сидоров в своем шикарном пальто плюхается в сугроб. Вытащить его оттуда не менее проблематично, чем «Джип». Наконец, операция по вылавливанию Сидора завершена. Он, кажется, даже не замечает, что ноги у него насквозь промокли, пальто от воротника до пят в снегу.  Он продолжает с изумлением рассматривать крикуна на лавке. А тот с еще большим воодушевлением заходится: «Верните народу награбленное! Долой дерьмократов! Вперед, к победе коммунизма!
 
Сидор удивленно чешет в затылке
-Нет, ну ты глянь на него! Какой грамотный клиент! А я все думаю, откуда в нашу Госдуму идут основные поступления кадров. Их, видать, здесь и выращивают.
Изумление Сидора настолько искренне и говорит он так убежденно, что удержаться просто невозможно. Услышав громкий смех, оратор обиженно слезает с лавки. Размахивая руками, он марширует в одну сторону, «Джип» отъезжает в другую.
Проскочив пару неоправданных кругов, машина останавливается возле двухэтажного особняка, выкрашенного в веселый розовый цвет. Сбоку основательной железной двери висит табличка «Районный психиатрический диспансер. Корпус №4.». Над ней расположен старинный медный звонок. Сидор долго с недоверием его рассматривает. Сомнительно, что он может звонить. Наконец, решительно нажимает на кнопку. Долго никто не открывает. Затем в динамике, который до этого никто не заметил, раздается шипение и, распугав тишину зимнего парка, сиплый голос интересуется, к кому и с какой целью прибыли посетители. Что объяснять по поводу цели - непонятно. Нельзя ведь сказать, что цель одна – немедленно забрать из этого веселого места Ольгу Георгиевну. Поэтому Кот степенно объясняет, что бывшие ученики приехали навестить бывшую учительницу. Голос предлагает немного подождать. «Немного» растягивается минут на двадцать. Наконец, дверь распахивается. Обладателя голоса по-прежнему не обнаруживается. Сидор, Миша, Геша, Алена и Кот оказываются в уютном холле с мягкой мебелью и большим телевизором. Чарлик остается в машине. Заднюю дверь Сидор оставляет приоткрытой. На случай, если Чарлика все-же необходимо будет привлечь. Посетители все еще продолжают осматриваться, когда навстречу им выходит высокий седоволосый мужчина в белоснежном накрахмаленном халате, хранящем следы складок.

- Добрый день! Вы к кому из наших пациентов?

Инициативу на себя берет, как всегда, Олег-«Сюрприз».

- Нам нужна Ольга Георгиевна Зимина.

Доктор насмешлово приподнимает взлохмаченные седые брови:
- Удивительно? Значит, она все-таки кому-то нужна?

Олег задиристо произносит:
- Что Вы хотите этим сказать?

-Только то, молодые люди, что за три месяца вы первые, кто посетил эту достойную леди. У нас ведь не совсем обычная клиника. Люди здесь проживают не бедные, бедным она не по карману. За многих платят родственники, которые обеспокоены состоянием здоровья своих близких. Но почти все не только платят, но и навещают родных. К Ольге Георгиевне за три месяца не приехал никто. А именно ей здесь находиться совершенно незачем. Она абсолютно адекватный человек. Тем не менее, я не ошибусь, если скажу, что ее случай – самый сложный и может привести к необратимым последствиям.

-Как это можно понять?

-Только так, молодые люди, что после госпитализации госпожа Зимина отказалась принимать пищу и вставать с постели. Был поставлен вопрос о принудительном кормлении больной. Процедура эта не только мучительная, но и унизительная. Лишь после этого Ольга Георгиевна начала есть, хотя состояние ее психики у меня вызывает большие опасения.

- Вы же сами сказали – она абсолютна адекватна.

-Именно это меня больше всего и беспокоит. Вы понимаете, что медицинское учреждение у нас, мягко скажем, специфическое. Люди с реальным нарушением психики чувствуют здесь себя совершенно органично. Но человек здоровый, находясь длительное время в подобном заведении, имеет возможность приобрести аномалию психического состояния.

-Так каким же образом Ольгу Георгиевну могли поместить в это ваше, мягко скажем, специфическое заведение?

- Все абсолютно законно. Было собственноручно написанное ею заявление с просьбой о госпитализации. Проведено медицинское обследование. Курс предполагает проведение реабилитационных мероприятий в течение года. Если не наступает улучшения состояния больного – лечение может быть продолжено.

-Как долго может продлиться это изде … лечение?

-Тот период времени, который определяет сам больной.

-То есть – и десять, и двадцать лет?

-Возможно, больше. Некоторые наши пациенты, вообще, не собираются возвращаться домой.

-Дурдом какой-то.

-А вы до этого еще не определились в своем местонахождении?

В ход содержательной беседы вмешивается вдруг постороннее лицо. Откуда-то сбоку, из коридора, вкатывается в холл очень полная женщина в серо-белом халате, которая напоминает работника кухни не самой высшей квалификации.

Кот, беседовавший с доктором, вдруг с удивлением замечает, что «уважаемый профессор» резко заканчивает разговор и как-то боком начинает пробираться к противоположному концу холла. Его останавливает резкий окрик полной женщины.

-Кузьменко! Вы опять пудрите мозги посетителям? Как Вы умудряетесь проносить халат. Извините, я буду вынуждена предупредить охранников. Не обижайтесь, но придется Вас после прогулки контролировать.

«Профессор» Кузьменко, как провинившийся школьник, согласно кивает головой и не произносит ни слова. Заметив, что внимание непонятно откуда появившейся дамы переключилось на посетителей, под шумок тихо сматывается. Взглянув на лица Кота, Сидора, Геши, Миши и Алены, выражение которых близко по своей осмысленности к лицам постоянных жильцов «специфического» учреждения, дама со вздохом произносит:

-Понятно! С академиком нашим вы уже успели пообщаться. Как он успевает? Дежурит, наверное. Самое главное, почти всегда встречает посетителей первым. Те, кто у нас давно, уже привыкли. А вот новенькие удивляются.

Сидор первым приходит в себя.
-Да уж. Удивляются – это слабовато. А он что, правда ду.. больной.

- К сожалению, да. Университетское образование, энциклопедические знания, бывший преподаватель известнейшего ВУЗа. Но периодически что-то перещелкивает, и он начинает себя представлять великим врачом-психиатром. И самое удивительное – потрясающе точно ставит диагноз и определяет методы лечения.

-А по образованию он кто?

-Филолог. Исследователь старославянской письменности. По его учебникам и сейчас учатся студенты всех лучших ВУЗов страны.

-Но почему вдруг врач-психиатр?

-Психиатрия – самая неизведанная и загадочная область медицины. Даже специалисты не всегда могут с точностью определить - что в нашей жизни норма, а что – отклонение. Виктор Иванович - удивительный человек. Он никогда не ходил проторенной дорогой. Вот теперь решил, что и в этой области может произвести переворот в науке. Возможно, так и случилось бы. Лет тридцать назад. Но сейчас этот интерес носит болезненный характер.

-А он тоже… сам сдается.

-Это вы хорошее определение нашли – сдается. Нет, не всегда сам. Иногда его привозит дочь. Она четко научилась просчитывать момент обострения болезни, и почти всегда вовремя… сдает.

Сидор привык называть вещи своими именами:
- Точно, дурдом какой-то.

- Именно так, молодой человек. К сожалению. А теперь давайте представимся друг другу и выясним, наконец, цель вашего появления в этом, как вы правильно отметили, дурдоме. Ведь не с Виктором Ивановичем  приехали общаться. Видимо, ваш коллектив интересует какой-то другой человек. Присаживайтесь. Меня зовут Наталья Николаевна. Я главный врач четвертого корпуса. Если вы приехали именно сюда – значит, интересующий вас человек проходит курс реабилитации у нас.

Кот отодвигает в сторону излишне заинтересованного «профессором» Сидора. Все прибывшие свободно располагаются в холле. Геша, рассудив, что немедленное вмешательство Чарлика пока не понадобится, прикрывает дверь, из которой в теплый и уютный холл тянет студеным воздухом.

Наталья Николаевна аккуратно расправляет на мощном колене не совсем свежий халат:
- Я слушаю вас, молодые люди.

-У вас в отделении находится Ольга Георгиевна Зимина.

- Мне почему-то сразу пришло в голову, что вы приехали именно к ней. Но вот любопытно, почему так долго ехали? Я не могу понять, как случилось, что она оказалась в таком положении. Когда пришли ее документы, мы были вынуждены провести полное обследование. Это чрезвычайно унизительная процедура. Я не видела человека, больного или здорового, кто настолько достойно бы ее прошел. Без сомнения – ни о какой болезни – истиной или мнимой – не может быть и речи. Она даже не пыталась симулировать. Просто заявила, что здесь ей хорошо, и выезжать она никуда не собирается. Никогда. А мы не имеем права лишить человека медицинской помощи, если он заявляет о необходимости ее получения. Ольга Георгиевна – разумная женщина. С ней никаких проблем не возникает. Если можно считать отсутствием проблем то, что она просто не живет. Это человек, который для себя определил, что жить ему больше не для чего. Она ждет, когда с этим существованием можно будет достойно покончить.

- Что Вы понимаете под определением – достойно покончить?

- Только не то, о чем Вы подумали. Эта женщина не склонна к суицидным настроениям. Сама она никогда не опустится до того, чтобы покончить с той жизнью, которая ей досталась. Просто, у нее не осталось жизни. Все, ради чего она жила, отняли. Я ведь сделала запрос о ней в город. У нас много пациентов, родные которых занимают высокие и очень высокие должности. И возможность все узнать об этой женщине у меня была. Я не имею права говорить вам, ради чего затеял ее сын эту комбинацию. Решите сами узнать – узнаете. Он ежемесячно перечисляет немалую сумму на счет клиники, но к матери не приехал ни разу. Но, почему из вас никто не вмешался? И уж раз позволили ему это проделать – почему до сегодняшнего дня я никого из вас не видела?

Кот говорит четко и честно:
- Виноваты мы все. Сейчас вычислять степень вины не ко времени. Скажите, Ольгу Георгиевну можно будет забрать?

-Конечно. Только вот захочет ли этого она сама. А без согласия я не могу позволить увезти пациента даже из дурдома.

-С нею сейчас можно увидеться?

-Обязательно. Раз вы приехали такой представительной компанией. Даже "секьюрити" хвостатого прихватили. Хитрый, шельмец. Увидел, что я вхожу с черного входа, залег в вашем трамвае, думал, я не замечу. Я все замечаю, да не все запрещаю. Сейчас я поднимусь в комнату Ольги Георгиевны, подготовлю ее. Но, по-моему, господин Кузьменко давно уж туда сгонял. Его опередить ни в одном деле невозможно.

Наталья Николаевна легко поднимается с места и направляется к лестнице.
Олег и Владимир Велимирович мечутся по холлу. Они больше всего боятся и ждут этой встречи. По лестнице очень долго никто не спускается. Наконец, слышен звук спускающегося лифта. Распахиваются двери, и Наталья Николаевна выкатывает в холл инвалидную коляску. Олег и Вовка Сидоров замирают. Ольга Георгиевна совершенно не изменилась. Элегантная стрижка абсолютно седых волос, безупречно ухоженные руки, скромное платье – все прежнее. Но почему она в инвалидной коляске?

Все пытается объяснить Наталья Николаевна.
-Молодые люди! Я не успела и не захотела вас предупреждать. Дело в том, что уважаемая Ольга Георгиевна отказалась в последнее время подниматься и передвигаться самостоятельно. Я думаю, вам полезно будет остаться с ней и побеседовать. Кузьменко, даже не пытайтесь присутствовать. Я прекрасно вижу, что Вы за дверью. Я ухожу, и Вы за мною.

Наталья Николаевна и невидимый Кузьменко уходят. Некоторое время царит неловкая тишина. Начинает разговор Ольга Георгиевна. Голос у нее неожиданно молодой.

-Здравствуйте, ребята! Я очень рада вас видеть, но все же надеялась, что меня никто не разыщет в этом не очень веселом месте. Олег, ты когда вернулся?

-Сегодня утром. Ольга Георгиевна! Почему Вы не сообщили мне?

-А о чем, Олежек, я должна была сообщать? О том, что мой сын решил, что здесь мне будет наиболее комфортно. Или о том, что сама подписала согласие на… лечение?

-Но зачем Вы это сделали?

-Олег! Сложно назвать полностью здоровым человека, который, положив свою жизнь на то, чтобы воспитать личность, воспитал ее такой, что самому страшно становится от своего создания. Давайте, ребята, просто поговорим о вашей жизни. Вовочка, ты такой большой стал. Миша, как Вера, как Георгий?

-Ольга Георгиевна! У нас будет много времени поговорить о нашей жизни. Сейчас нам нужно как можно быстрее уезжать отсюда.


-Нет, Олег. Я никуда не поеду. Я для себя определила, что мой последний дом – здесь.

-Но почему?
Ольга Георгиевна
-Я всегда считала себя неплохим учителем, педагогом. Старалась, чтобы ребята не только знали мой предмет, но и в жизни были хорошими, честными и порядочными людьми. Я горжусь Вами, чужими мне по крови, но родными по сути. А единственный сын вырос дрянью. Высокопоставленной дрянью на шикарной иномарке, с роскошным особняком и престижной женой. Ведь ему не так уж и нужны были деньги от продажи квартиры. Нет, ему нужно было лишить меня возможности появляться в его новой жизни. Ему было нужно, чтобы я зависела от миски похлебки в психиатрической клинике, от его разрешения на выезд. Как мог он обнародовать своему новому окружению, что его мать – простая школьная учительница. Побрякушки, которые вывезены из моей квартиры, сейчас преподносятся новым друзьям как наследство прадеда - графа или князя. Я не знаю, какой там он себе титул купил. Я вас, ребята, не виню. Вы и не могли ничего узнать о моем … перемещении. Я все сделала, чтобы никто не узнал. Стыдно было. Но, видимо, он сам где-то прокололся. Где, Олег?

-В паспортном. Ольга Георгиевна! Что с Вами случилось? Вы же никогда не складывали крылья. Зачем все это? Вы же могли запретить ему продавать квартиру, и сюда Вас …определять.

-Ты знаешь, когда он первый раз озвучил свое предложение, мне просто стало неинтересно жить. Скучно. И с ним не позволило спорить чувство брезгливости. Стало все равно, где и с кем доживать, раз жизнь закончилась.

-Ольга Георгиевна! А мы? С нами что будет? Это Вам тоже стало неинтересным?  Вы же прекрасно понимали, что я к Вам к первой приду. Вера все вокзалы, аэропорты и отделения милиции оббегала – это Вам тоже неинтересно? Сидора я чуть не пришиб, когда узнал, что он толком не проверил все.

Сидор обиженно косится на Олега:
-Это точно! Спасибо Геше, что придержал этого буйнопомешанного.

-Ребята, у вас своя жизнь. Вы выросли. Теперь вам моя помощь не нужна. Я рада, что не забыли меня, но дороги у нас все же разные. А здесь я уже друзей нашла. С господином Кузьменко вы успели познакомиться. А какие еще есть интересные личности.

-Ольга Георгиевна! Где личности? В дурдоме?

-Именно здесь, Олежек, личности. И неизвестно, где больший дурдом – здесь или… на воле. И не хочу я туда – в неограниченную в пространстве психиатрическую клинику.

-Ольга Георгиевна! Скажите, Вы верите, что мы вернемся в город без Вас?

-Зная тебя, Кот, не очень. Но какой ты вариант можешь предложить? Жить в приживалках у кого-то из богатеньких учеников? Или снимать жилье до конца жизни?
Долго ерзавший в тесном кресле Владимир Велимирович возмущенно сопит и рвется высказаться.

Олег снисходительно и ласково смотрит на Сидора. Видно, что несмотря на постоянное подтрунивание над большим другом, он его очень ценит:
-Давай уж, Сидор! Что ты там собираешься изречь? На сегодня твоя казнь отменяется, если произнесешь что-то путное.

-А чего там, казнь, да казнь. Сам же понимаешь, что как раз от меня все больше и скрывали. А путное – так у меня загородный дом новый. Пустой стоит. И чего там – в приживалках. Обижаете совсем. Была бы моя мамашка жива – я бы для нее купил. А Вы для меня даже не она, а больше куда.

-Невероятно содержательная речь. Но, действительно, толковая. Надеюсь, дом не в «буржуйстроевском» поселке.

-Не. Я сам терпеть ненавижу эти поселки. Друг перед другом выпендриваются - кто круче. У меня в сосновом бору, до моря пятьдесят метров. И тихо там, спокойно. Соседи живность всякую держат, молоко будет свежее, яички. А из города что привезти – так Мише сорок километров пролететь – не фиг делать.

Ольга Георгиевна вежливо улыбается:
-Спасибо Владимир Велимирович – Вовочка Сидоров, только я никуда не поеду.

Сидор обиженно сопит:
-Так я и знал, что Вы так скажете. Только и я никуда без Вас не поеду. Лягу сейчас на пороге. Это будет моя лежачая забастовка. А народ в городе пускай помирает без своего кормильца. Да еще Чарлика из машины сейчас кликну.

Кажется, впервые с начала разговора Ольга Георгиевна улыбается. Действительно, представить Вовочку Сидорова в своих золотых ошейниках и перстнях, лежащим на пороге психиатрической клиники в обнимку с Чарликом, достаточно сложно. Но она прекрасно знает, что так и будет – Вовочка будет лежать до тех  пор, пока не возьмет ее измором. Миша – Верин муж, и он, наверняка, ляжет рядом с Вовочкой. Ольга Георгиевна впервые видит приехавших вместе с ее учениками громадного рыжего мужика и необыкновенно симпатичную тоненькую девушку с изумрудными глазами. Но, судя по тому, что они в этой компании – эти тоже лягут безоговорочно. Не говоря об Олеге-Коте. И еще существует загадочный Чарлик в машине. Подобное зрелище весело будет выглядеть даже в четвертом корпусе психиатрической лечебницы.

Ольга Георгиевна обращается к Олегу
-Куда шары и ромашки привез?

-Как водится – домой. То есть, на Вашу квартиру. На бывшую квартиру. Сейчас в ней Алена живет.

Алена горячо вступает в разговор. Она необычно краснеет и запинается:
-Я не знала ничего. Квартиру мой брат покупал. Но, если хотите, он обратно Вам ее вернет. Но он тоже ничего толком не знал.

-Нет, девочка. Не нужно оправдываться. Я не смогу в ней жить. Но и смешить пациентов отделения не будем. Едем. Что для этого нужно?

Наталья Николаевна, словно ждала этого вопроса, как чертик из табакерки возникает в дверях холла. За ней маячит вездесущий Виктор Иванович Кузьменко.

-Ничего особенного не нужно. Напишите мне заявление, что по собственному согласию покидаете наше милое учреждение, собирайте вещи и загружайтесь в скромную машину своего ученика. Там уже Вас поджидает еще одно очаровательное существо - маленькая собачка Чарлик, которая очень хорошо умеет охранять своего хозяина. Пока Вы будете собираться – этот партизанский отряд выпустит несчастное животное на волю. У меня сил нет смотреть на его страдания. Этот хвостатый умник думает, что он так замечательно спрятался и меня смог провести. Меня даже те, кто пытается косить под психов, провести не могут. Чего ж измываться над таким замечательным псом. Эх, жалко – по своей половой принадлежности он мне щеночка не может состряпать. А то точно - напросилась бы на взятку.

У Геши от возмущения даже голос осип
-Это чего же не может состряпать. Еще как может. Что мы, совсем убогие.
 
Наталья Николаевна изумленно смотрит на Гешу и громко хохочет.

- Нет, это понятно, что не сам он, это, состряпает. Но без него-то – никак. Он же у меня – королевских кровей. Я его для… стряпанья аж в столицу возил. Недели через две потомства ждем. Так что Вам без проблем, самого лучшего предоставим.

-Вот и замечательно. Значит, породнимся. Ольга Георгиевна, эту карету убираем? Я думаю, лет двадцать она Вам еще не понадобится.

-Убираем. Девушку, я так понимаю, Аленой зовут. Вы со мной сейчас подниметесь? Мы все соберем, а ребята помогут отнести в машину.

-Конечно. Только сначала ко мне домой заедем. Там же шары и ромашки.

-А это, девочка, Вам. Я так понимаю, Олег случайно со всем этим к Вам явился, но попал именно по единственно нужному ему адресу.

Ольга Георгиевна хитро смотрит на Олега, лицо которого вспыхивает до цвета Гешиных волос. Совсем недавно уверенный в себе и правильности своих действий бравый капитан мгновенно превращается в провинившегося мальчишку, которого поймали на горячем. Он исподтишка смотрит на Алену и понимает, что ее подобное предположение нисколько не смущает. Она улыбается и поднимается вдвоем с Ольгой Георгиевной по лестнице на второй этаж. Мужики внизу остаются одни.
 
Геша шлепает Олега по плечу.
-Ну что, бродяга, повязали тебя? Вот тебе и сказочный Принц. Лихо это мы, за два часа все проблемы решили.

Олег недоуменно смотрит на Гешу. Владимир Велимирович тоже не совсем в теме. Действительно, когда бы им было что объяснять.

Геша не торопясь, пытается прояснить ситуацию:
-Знаешь, как я у Алены в квартире оказался. Они в редакции решили по объявлению в газете Принца для Принцессы найти. Алена-то – настоящая Принцесса. Но в течение дня к ней такие Принцы заваливались, что она навсегда от мысли их дальнейшего поиска отказалась. А тут вдруг ты, со своими ромашками. Как ты умудрился подгадать так – ума не приложу. Но дело-то не в ромашках вовсе. А в том, что с Аленой вы одинаковые. Не можете мимо чужой беды пройти. А я еще два часа назад, у нее в квартире понял, что все этим закончится.

-Чем этим-то?

-Да всем этим. Любовью. От судьбы, видать, не уйти. Я ведь у нее и свою Принцессу встретил. Которую восемь лет по всему свету разыскивал. Уже сам объявление в газетах хотел давать. А она спокойненько у Алены дома… отдыхала.

Владимиру Велимировичу сложно переварить столько информации сразу.
-Не, ребята. Устроим Ольгу Георгиевну – точно напьюсь водки. Уж больно все…непонятно. Или, наоборот…

Олек вновь становится прежним. Готовым брать на себя чужие проблемы.
-Короче. Обзваниваем всех наших, собираем на твоем ранчо. Будем отмечать возвращение Ольги Георгиевны. Но имя ее Олега никто даже не произносит. Ты заметил, она все время говорит о нем – «он». Ни разу не назвала по имени.

Сидор удивленно и горестно произносит:
-Да, что же такое нужно иметь, чтобы променять на это родную мать. Да еще какую мать.

-Все, тему закрыли. Но сначала заезжаем к Алене на квартиру, забираем тех страдальцев. Если они начали подъедать съестные запасы, которые там остались – точно лопнут.

Геша солидно заявляет
-Без вариантов.  Я бы мимо никак не проехал. Там Мария Петровна, а я теперь без нее – никуда.

Сидор первый раз за весь день откровенно и радостно смеется. Умеет он это делать со вкусом, и невольно все присутствующие облегченно хохочут с ним вместе.
-Не, мужики! Вы со своими любовями меня точно на какую-нибудь глупость толкнете. Вот возьму и тоже женюсь.

Миша, до этого времени не произнесший ни слова, неожиданно вступает в разговор:
-Женись, Владимир Велимирович! Хватит уже с крестниками возиться, своих пора иметь.

Ольга Георгиевна собирается неожиданно быстро. Не успевают мужчины обсудить свои страшно важные насущные дела – Алена с Ольгой Георгиевной появляются на лестнице. Мужчин быстренько приспосабливают к переноске тяжестей в машину. Тяжестей оказывается на удивление мало.
Небольшой чемодан и ящик, по всей видимости – с бумагами. Олег и Вовочка Сидоров успевают вспомнить бывшую квартиру своей учительницы, забитую антикварными безделушками и картинами. Но удивляться  некогда, и вещи дружно загружают в машину. Ольга Георгиевна задерживается еще на несколько минут, чтобы подписать какие-то бумаги.

Сидор с Олегом переглядываются. Сидор в очередной раз чешет затылок:
-Лихо! Неужели все только из-за этих старых побрякушек.

-Нет, Вовка. Тут не в побрякушках дело. Он с их помощью себе новый имидж создал. А мать в этот имидж не вписывалась. Вот он ее сюда и … пристроил.

Ольгу Георгиевну провожают Наталья Николаевна и господин Кузьменко. В холл спускаются остальные обитатели четвертого корпуса. Здесь знакомая уже всем дама с веером из страусиных перьев. Владимир Велимирович вертит стриженой головой, пытаясь разыскать среди них "депутата" с лавочки. Не обнаруживает. Либо тот проживаег в другом корпусе, либо предпочитает не напрягать народ своим присутствием.

Чарлик, выпущенный на свободу, скачет по сугробам, только снег вихрем  взвивается. Увидев выходящую из дверей группу, подлетает к машине и дисциплинированно усаживается в ожидании. Наталья Николаевна в состоянии лишь взмахнуть руками. По всему видно – Чарлик ее сердце покорил навсегда.
-Нет, ну надо же. Ну, что же это за пес. Да он любого мужика умнее. И воспитаннее в тысячу раз.
Судя по жизнерадостной реплике – мнения о мужиках Наталья Николаевна явно своеобразного.

Геша солидно и уверенно заверяет Наталью Николаевну:
-Вы не переживайте. Через месяц я Вам щеночка привезу. А там уж сами - как хотите, так и воспитывайте.

В квартире Алены скучнее не становится. Правда, веселье -  несколько иного рода. В прихожей стоят толстые мужчина и женщина. Очень толстые. Томас снова сидит на антресолях и вопит дурным голосом. Вновь прибывшие вопросительно смотрят на Алену. Глаза ее мгновенно становятся печальными, и она, по-детски беспомощно обращается к Олегу.
-Сделай что-нибудь.

-Ален! Что случилось?

-Это хозяева Томаса. Они забирать его пришли.

-Как хозяева? Разве это не твой кот?

-Не мой. Его мне на передержку сдали. Они его сначала в питомник, за решетку хотели определить. Разве можно его за решетку. Вот я его к себе и забрала. А сейчас не могу  отдать. Он – как человек. Все понимает. Он даже больше некоторых людей понимает. Они с Иваном, кажется, даже язык свой изобрели. С одного взгляда друг друга вычисляют и безобразничают вместе. Уговори этих. Он не нужен им. Они с ним никогда не разговаривают, не замечают. Зачем он им?

-Хорошо! Проводи гостей в квартиру, а я постараюсь решить вопрос.

Томас занимает позицию на антресолях, чтобы не пропустить интересной беседы. Сам для себя он определил, что ни за что не вернется к тем хозяевам.
-Глупый я, что ли, кот. Здесь самое интересное начинается, а меня не будет. Если совсем жареным запахнет – попрошу политического убежища в соседней квартире, у Клепы. Эти вон какие толстые. Пока они развернутся меня выловить – я все равно успею проскочить.

Тем временем внизу, в прихожей под антресолями, идет весьма интересующий Томаса разговор. На решительный отказ бывших хозяев Томаса пройти в комнату, Олег отвечает предложением поговорить здесь же.

-Скажите, зачем вам, на самом деле, кот.

У толстого хозяина тоненький голос.
-Что значит – зачем? Это наш кот.

-Но ведь он не хочет возвращаться.

-Это кот моего отца. Я обещал ему, что он доживет у нас до старости.

-Но он не хочет стареть. Ему здесь интереснее.

-Что за глупости. Как может быть коту интересно или не интересно. Ему главное – чтобы вовремя накормлен был, да чтоб на помойку не выкинули.

-А вы собирались выкинуть его на помойку?

-Да зачем мне это нужно. Живет себе и живет. Он мне не мешает.

-Но вы ведь не любите его. Он для вас – как тумбочка под телевизором.

-Так тумбочка для того и нужна, чтобы под телевизором стоять.

-Но кот ведь – не тумбочка. Он живой, он чувствует, все понимает. Он может любить, страдать.

-Вот уж настоящий дурдом – страдающий кот.

-Вы настоящего дурдома не видели. Я понимаю, что вы меня не понимаете. Будем решать вопрос по-другому. Вы согласитесь его оставить, если я вам заплачу?

Томас, выглядывая одним глазом из-за пакетов с обоями, видит заинтересованный взгляд хозяйки. Она впервые вступает в разговор.
-А сколько вы заплатите?

-А сколько нужно заплатить?

-Так дорогой же кот. Это серебристая шиншилла. Я слышала, на рынке такой стоит больше тысячи долларов. Но мы Вам, по знакомству, за тысячу уступим.

Томас даже подпрыгивает на пакете, едва не свалившись вниз.
-Ну, наглая толстая морда. Да сроду ни один старый кот столько не стоил. Нет, наверное, «Сюрприз» откажется платить.

Но Олег спокойно лезет в карман дубленки, достает карточку.
-Здесь осталось чуть больше тысячи. Я запишу вам пин-код. Вы сможете снять деньги в ближайшем банкомате. В рублях по курсу.

-А где гарантия, что мы получим эти деньги?

И Томас вдруг замечает, что у «Сюрприза» не такие уж ласковые глаза. Они могут быть жесткими и холодными.

-Гарантия одна – мое слово. А кот остается здесь. Не смею вас больше задерживать. У нас много дел.

Через несколько секунд с лестничной клетки доносится слоновий топот бывших хозяев Томаса. Томас осторожно выглядывает с антресолей. «Сюрприз» стоит внизу.

-Слезай уже, альпинист. Пойдем к народу, а то там без нас скучно.
Олег входит первым. За ним, гордо задрав хвост, шествует Томас. Он видит счастливые глаза Алены и понимает, что никогда и никто не заставит его уйти из этого дома.

-Вот это я ценный кот. Ничего себе, сколько денег стою. А «Сюрприз» - молодец. Вот тебе и Принц. И без объявлений обошлись. А, вообще-то, завтра с Клепой нужно будет внимательнее …побеседовать. Может быть, совсем не нужно, чтобы бабушка ее была персидской принцессой. Главное, чтобы человек был хороший. Тьфу ты, кошка…