Люблю тебя, Россия!

(монолог случайного попутчика)

Как-то не задумывался раньше о своей любви к родине. Жил, да жил. Советскую власть не ненавидел, как некоторые. Хотя ничего особенного от неё не имел. В смысле льгот. Хотя, почему? Образование получил. Работы было вдосталь. Выбирай – не хочу. Ну, конечно, в министры, в директора не метил. Но свои мелкие амбиции удовлетворил. Страну вдоль и поперёк исколесил. Путёвки профсоюзные были почти даром. Даже за границу выглянул в составе экипажей торговых судов. Десять лет маялся в железной утробе лесовозов. Безлесную Англию древесиной снабжали. За это давали нам взглянуть одним глазком на загнивающий капитализм. Снаружи мы этого загнивания не обнаружили. Вероятно, процессы разложения происходили изнутри, и они ловко замазывали действительность толстым слоем красивой штукатурки. Было понятно только одно, что у них всё по-другому. Но и там, и у нас жили люди. Но там они просто жили, а мы, всё-таки, – ради большой Идеи. А когда живёшь ради, то всё на это и уходит, все добытые ресурсы взволакиваешь на постамент Идеи. А тебе остаётся самое насущное. (Это я только сейчас понял, что если есть это насущное, то больше ничего и не надо). Уже потом, когда намеченный на 80-ый год коммунизм заменили Олимпийскими играми, поняли, что ресурсы, накопленные для Идеи, кто-то обязательно приберёт к рукам. Потому как сама Идея стала сходить на нет. И уже через десять лет так и случилось. Уж слишком лакомым был «бесхозный» кусочек. Взрастили собственных олигархов без роду без племени. А им захотелось сразу всё. Пока народ по кооперативам разбежался – приманили мятным пряником – они всё и прибрали. Теперь держат Россию за горло и ухмыляются. А кооперативы, оказалось, никому не нужны. Плохо мы Маркса с Энгельсом изучали, у них всё про это прописано. Но мы же больше художественной классикой увлекались: Толстой, Достоевский, в крайнем случае, Чехов. А у них же вопросы вечные. А то, что Россия стоит в контексте этих вопросов, не додумывались. Больше о колбасе думали. Сейчас, вот, колбасы – уешься, а России нет. Запад крепко поживился за наш счёт. Но им это привычно. Раньше у той же Англии были явные колонии, на которых она жирела, сейчас же – неявные, но всё равно колонии. Беда, что в список этих колоний попалась и Россия. Время поменялось. Управлять миром оказалось гораздо проще. Появились новые технологии. И более это технологии экономические, политические и, условно говоря, культурные. Если раньше нужно было воевать за рынки сбыта и дешёвой рабочей силы, то сейчас это делается продавливанием финансовых потоков в нужных направлениях. Всё делают деньги, с которых смотрит всевидящее око мирового оракула. Оглянешься – кругом полная безнадёга. И заграница, уже доступная, не радует. Как-то там всё регламентировано, упорядочено, а жизни живой нет. За чашку кофе сдерут деньги, на которые пенсионер в нашей глубинке три дня проживёт за милую душу. Приехал я как-то недавно с этой заграницы и, поверьте, лёг грудью на землю отечества и поцеловал. Вот, когда защемило мне сердце. Вот когда я всей душой своей замшелой полюбил Россию. Оболганную, нищую, истерзанную, слабую, зависимую, потерявшую путеводную нить. Ведь она во все времена оставалась и остаётся родиной, и делить её на периоды бессмысленно. Она неделима. Но почему так поздно проявилась во мне эта любовь? И любовь, казалось бы, безответная. Да, наверное, потому, что увидел её всепрощающую жертвенность. За нас же и страдает. А мы всё тщимся приобщиться к каким-то общечеловеческим ценностям, и не видим того, как погибает на наших глазах всё то, что ценой невероятных усилий, ценой неимоверных жертв и пролитой крови созидалось и рушилось, и вновь созидалось именно во имя Любви.