Встретимся на рассвете

Евгений АФАНАСЬЕВ
Встретимся на рассвете
рассказ
-  Лох-Нессик, мне тоже передай привет, ладно? - Грудастая деваха в блузке с вы резом чуть ли не до самого пупка и ко­роткой джинсовой юбке ткнула в бок худощавого высокого парня, который вот уже добрых полчаса мучил теле­фонный аппарат, пытаясь дозвонить ся до местной радиостанции.
Парень взглянул на деваху и мило улыбнулся.
- Пожалуйста, - сказал он. - Привет тебе, Крапоткина, большой и пушистый.
-  Не, Лох-Нессик, такой твой привет меня не трогает, - на дула губки деваха. - Ты мне через радио персональ­ный передай. До чего же я такие приветы люблю, просто таю от них.
- Что в трусиках сразу на­чинает хлюпать? - уточнил Лох-Нессик.
Сидящие за столом грохнули от смеха. Дева­ха растерянно заморга­ла накрашенными рес­ницами.
- А откуда ты знаешь? - ошарашено протянул она.
-  Догадываюсь. У тебя, Кра­поткина, вечно так: или понос, или пришло время менять прокладки.
Лох-Нессик был рад, что ему удалось при всех немного ужалить Таню Крапоткину. Она ему и нравилась, и не нравилась. Как девчонка она была очень даже ничего, но язык у нее был без костей, она мела им как помелом, когда и что надо и не надо. Это она, змеюка, растрезвонила на все училище, как он попьяни лопухнулся. С кем не бывает, а она всем девчонкам растрепала. Проходил по коридору, своими ушами слышал, как она в раздевалке расска­зывала:
«Че вчера было, че было! В какой дурацкий прикол я вчера влетела».
«Ладно тебе», - выдохнули девчонки.
«Серьезно. Вчера у Наташки Вершковой родители свалили на дачу, мы и собрались у нее пивка попить, малость расслабиться. Попили, значит, музон послу­шали, на парочки стали разбиваться и по комнатам уединяться. Я с Юрочкой Брызгаловым осталась».
«Да ладно тебе».
«Серьезно. Я не первоклассница, мне тоже хочется. Тем более Юрочка пацан классный, у него есть, чем нас, девчо­нок, порадовать. Да многие из вас, на­верное, это знают. Ну Юрочка, ясное дело, лапать меня начал, едва мы в спальне наедине оказались. Я для виду целку из себя строить начала». «Да ладно тебе».
«Серьезно. А у самой в трусиках хоть выжимай. Юрочка же кого хочешь за­ведет. Он меня на спину опрокинул и давай под одеждой шарить. Я сопро­тивляюсь все меньше, как бы кофточку не порвал. И вот он уже трусики с меня стянул, свои спустил, привел себя в боевую готовность. И только намерился войти в меня, в комнату зашел наш Лох-Нессик». «Супер!» - разра­зились   хохотом девчонки, а   Крапоткина продолжа­ла:
«Вошел козел, вклю­чил свет и, как придурок, говорит: «Меня из зала прогнали,    можно   я здесь в кресле поси­жу». И плюхается в кресло, прикиньте?»
Девчонки уже хо­хотали, не умолкая, давились смехом.
Крапоткина, кажется, даже немного обиделась на них.
«Хватит прикалываться. У человека горе, а вам смех. Вас бы застали без трусов да в раскорячку, посмотрела бы я, как бы вы тогда ржали».
Лох-Нессик и сам точно не помнил, как все это про­изошло. От выпитого пива он потерял контроль над своими действиями, его разморило, захотелось чуток вздремнуть, а Гришан с Олеськой буквально взашей вытолкали его из зала. Ему бы входную дверь открыть и выйти - так очень спать хотелось...
Долго потом над Лох-Нессиком подшучивали, а если кто рассказывал какой казус, имевший с ним место, то просто не мог, чтобы не завершить свое повествование словами, что-де все закончилось как тогда на хате На­ташки Вершковой: появился любознательный Лох-Нес­сик и всю малину испортил. Лох-Нессик делал вид, что сие к нему не имеет ровным счетом никакого отноше­ния, был равнодушен и спокоен. Приколы пошли на убыль, так как с каждым днем смеяться над одним и тем же становилось все менее интересно.
В данный момент Лох-Нессику тоже определенно не фартило. Он никак не мог дозвониться до студии мест­ной радиостанции. Шла «Горячая линия», и желающих кого-то поздравить и кому-то передать привет было предостаточно, и потому, набирая раз за разом завет­ный номер, он слышал в трубке короткие гудки. Но он был настойчив, ему тоже очень хотелось поздравить своего друга Быстрого с днем рождения. Это событие они сейчас, собственно, и отмечали.
Друг, кажется, не замечал мучений Лох-Нессика. Он сидел во главе стола, травил очередной анекдот с кар­тинками. Парни ржали, девчонки не отставали от них. Крапоткина тоже уже потеряла видимый интерес к Лох-Нессику и присоединилась к веселью компании, лишь изредка бросала на него взгляд.
Наконец-то Лох-Нессику повезло, и на том конце про­вода вместо коротких гудков послышалось:
-Радио «Шарм».
-Здравствуйте! - обрадованно воскликнул Лох-Нессик. И попросил, повернувшись к собравшимся в ком­нате: -Тише, ребята!
За столом разом стихло. Все с интересом смотрели на Лох-Нессика. Особо нетерпеливые, стараясь не из­давать шума, вылезали из-за стола, натурально, на цы­почках подкрадывались поближе к Лох-Нессику.
-Девушка, я бы хотел поздравить...-начал говорить в трубку Лох-Нессик, но ди-джей Влада остановила его.
-Представьтесь, как вас зовут?
 -Андрей.
-Какую вы будете заказывать композицию, Андрей?
-«Давай за...» группы «Любэ».
- Хорошо, я сейчас заряжу ее в компьютере, а вы пока подготовьтесь к эфиру. Убавьте звук своего радио­приемника или отойдите с телефонной трубкой подаль­ше от него. Это возможно?
Однако серьезный тон Влады исчез, едва она выве­ла Лох-Нессика в эфир. В ее голосе появилась весе­лость, развязность, что ли. Девчонки наперебой загал­дели на ухо Лох-Нессику, чтобы он не забыл передать лично им привет, и в этом голосовом хаосе тот не сразу находил, что ответить Владе, говорил что-то невнятное и тем, наверное, очень забавлял радиослушателей.
-Знаешь, Андрей, я девушка ревнивая, - неожиданно призналась Влада. - Будь котеночком, отойди от своих подруг в сторонку.
-Вообще-то, Влада, это не мои подруги, - сказал Лох-Нессик. - Я уже отошел.
В радиоприемнике уже не так отчетливо были слыш­ны девичьи голоса.
- Ты лапочка, Андрей, - похвалила Влада. - А теперь скажи мне по секрету: какие ошейники ты предпочита­ешь?
Комната взорвалась хохотом.
-Не понял, - растерялся Лох-Нессик.
-Ладно, проехали, - ответила Влада. - Кому будут при­веты?..
Слово - не воробей. И одна напасть сменилась дру­гой, и снова Лох-Нессик стал объектом приколов и на­смешек в училище и во дворе, и когда спустя неделю с небольшим, 23 февраля, девчонки из группы подарили ему настоящий собачий ошейник с поводком, на кото­ром аккуратными печатными буквами было выведено:
«Лох-Нессику с любовью» и который попытались ему примерить, он решил: всё, этого он просто так не оста­вит. Внешне оставаясь спокойным и даже в какой-то мере посмеиваясь над шутками в свой адрес, в душе он рвал и метал. Он дал себе обет: отомстить насмеш­нице чего бы это ему не стоило, отомстить люто и жес­токо...
* * *
Лох-Нессик никогда не любил отца. Как можно лю­бить человека вечно всем и вся недовольного, часто пьяного и ежеминутно требующего неприкословного послушания, будто он царь какой, а все вокруг исклю­чительно его рабы. И просто удивительно, как при этих качествах его держали в милиции, более того, как он смог дослужиться до звания подполковника.
С работы отец приходил зачастую уже приняв на грудь, выставлял бутылку водки и расправлялся с ней в гордом одиночестве под сигарету, игнорируя всякую за­куску. Если дело ограничивалось одной бутылкой, то отец скоро засыпал, но в последнее время он взял за правило догоняться, появлялась вторая поллитровка, и тогда жену и сына ждала очередная «дрессировка», которая, как правило, заканчивалась ближе к утру.
Первым на «допрос» вызывался сын. Отец вытаски­вал его из-под одеяла, подзатыльником выбивал весь сон и строил перед собой.
-Ну? - пуская клубы дыма, рычал он. - Что сегодня натворил?
-Ничего, - честно признавался Лох-Нессик, держа руки по швам.
-Молчать, сопляк! - грохал отец кулаком по столу. -Почему ничего не натворил? И в кого ты таким божень­кой уродился: хоть в икону вставляй. Да я в твои годы... Мать твою! Я же тебя не пальцем делал, так какого хрена ты мужиком не растешь, а благородной девицей,мудак ты эдакий! Видать, мать твоя и правда измени­ла мне по молодости, другой дядька тебя ей заделал, а я тебя должен воспитывать?! Не прощу! - И отвеши­вал своему благообразному чаду такую затрещину, что тот врезался головой в узкий проем между диваном и шифоньером.
Лох-Нессик вскоре быстро сообразил, что отцу лучше не перечить, и потому к каждому «допросу» стал гото­виться основательно, придумывал как можно более колоритный список своих поступков: подбил однокласс­нику глаз, стащил на вокзале чемодан, зажал в темном и безлюдном месте незнакомую девчонку, участвовал в налете на ювелирный магазин... Слушая, отец просто тащился от гордости за сына. Но скоро он смурнел, с ужасом сознавая, что его самого могут обвинить в по­собничестве преступнику, если он не сообщит тотчас о злодеянии сына. Он ставил перед собой дилемму: как быть? Начинал что-то пьяно невнятно бормотать, до­ставал блокнот и записывал число, месяц и год, вид преступления и срок, который за него светит сыну. Под­страховав таким образом себя, он успокаивался, сжи­мал кулак и тряс им перед носом Лох-Нессика.
- Вот ты где теперь у меня! Посажу и пикнуть не успе­ешь! А может, тебя и правда сдать, а? Жалко, что у нас смертную казнь приостановили. Отделался бы от тебя, щенок. Пшел вон! - Гнал, но уже не бил сына.
«Вот гад, пьяный, а что-то написать соображает», - с ненавистью думал Лох-Нессик, забиваясь в самый дальний угол спальни.
Следующей на «допрос» отец вызывал жену, выяс­няя, с кем теперь она ему изменила...
Однажды отцу показалось, что на балконе кто-то пря­чется. Он прервал «допрос», схватил со стола нож и со словами: «Это он! Вчера на него пришла ориентиров­ка!» бросился на балкон. Через пару секунд раздался глухой стук. Врачам приехавшей «скорой» оставалось только констатировать: человек, пролетевший семь этажей, умер мгновенно.
Жил человек и не жил. Что осталось после него? Лох-Нессик помнит, с какой радостью на лице мать рвала на мелкие кусочки фотографии отца из семейного аль­бома, выбрасывала его вещи... Лишь мундир, в суете похорон припрятанный Лох-Нессиком - вот и вся па­мять об отце. И который скоро так пригодится.
Лох-Нессик примерил его. Великоват, однако, при­дется ушивать. В одном из карманов костюма Лох-Нес­сик нашарил блокнот, тот самый, в который отец когда-то заносил его «преступления».
«Гад! - с отвращением подумал Лох-Нессик об отце, листая страницы блокнота, складывая в уме цифры. К 1742 годам мечтал приговорить отец сына, причем две трети этого срока он бы провел в колонии усиленного режима. - Гад! Я заставлю тебя хотя бы после смерти сделать мне хоть что-то хорошее».
Он снял мундир и принялся искать иголку и нитки.
* * *
Влада - это было не настоящее имя. Девушку звали Алена Мигунова, а Влада - это красивый псевдоним, лично ей придуманный.
Только что закончился вечерний эфир, она попроща­лась с радиослушателями и собралась домой. Она выз­вала такси, но не стала, как всегда, ожидать его в сту­дии, а решила выйти на улицу. На крыльце она закури­ла, но успела сделать лишь одну затяжку, как ее осве­тили фары подъезжающей машины. Из белой «Оки» выскочил молодой человек в форме милиционера и быстрым шагом направился к Алене.
-Алена Мигунова? - обратился он к ней.
-Да, - побледнела девушка, - а в чем дело?
-Прошу вас, вы только не волнуйтесь, - быстро заго­ворил молодой человек. - Я приехал за вами. Нам очень нужна ваша помощь.
-Что случилось? - еще сильнее растерялась Алена.
-Ничего страшного не произошло, все живы и здоро­вы. Вы должны нам помочь, это не займет много вре­мени. Пару минут, не больше. Вы просто обязаны ис­полнить свой гражданский долг. Впрочем, вы можете отказаться сейчас ехать со мной, тогда мы вынуждены будем вызвать вас повесткой.
-Не надо никаких повесток, - поспешила сказать Але­на. Она представила, как тогда испугаются мама и ба­бушка, а что подумают о ней на работе? Алена была законопослушной девушкой, у нее даже и в мыслях ни­какого криминала не было. И порог милиции она в свои двадцать один год переступала лишь однажды, когда получала паспорт. - Я поеду сейчас.
Алена бросила окурок в темноту и села в машину. Парень плюхнулся за руль. Алена не обратила внима­ние на то, что парень явно еще молод, чтобы дослу­житься до звания подполковника, впрочем, она, мо­жет, и заметила бы это, если бы разбиралась в пого­нах.
Они выезжали со двора, когда навстречу им проехала серая «Волга» с шашечками. Это было такси, кото­рое Алена вызвала. Алена хотела попросить парня-милиционера притормозить, чтобы выйти и сказать таксисту, что его услуги ей не нужны, но постеснялась.
-У вас, Алена, такой прекрасный голос, - заговорил парень-милиционер, ведя машину. - Признаюсь вам: вы мой любимый ди-джей. Вы так классно ведете про­грамму. Вы где-то учились этому?
-Нет, - ответила Алена, - но думаю.
-У вас интересная работа, не то, что у меня, - при­знался парень и заговорил о несправедливости жиз­ни, что вот сейчас все путные люди уже давно спят или готовятся ко сну, а он вынужден вот крутить баранку...
-О чем это я? - вдруг спохватился парень. - Навер­ное, несу какую-то чушь, и вам это не интересно. - Не отрывая взгляда от дороги, он слегка наклонился, из­влек из пакета, стоящего между сиденьями, бутылку сока и протянул Алене. - Угощайтесь.
-Спасибо, мне совсем не хочется пить, - попыталась отказаться девушка, но парень поставил бутылку ей на колени, и пришлось ее взять, иначе бы она упала.
-А мне как раз очень хочется пить, - улыбнулся па­рень, пытаясь одной рукой отвинтить пробку со своей поллитровой бутылки с минеральной водой, - но согла­ситесь: пить в присутствии дамы, не угостив ее, это верх неприличия.
-Ну, если только так... Спасибо. -Алена открыла свою бутылку и сделала несколько глотков. Это был перси­ковый сок, ее любимый.
Потом сделала еще пару глотков. Бутылка опустела больше чем наполовину.
Алена почувствовала некоторую расслабленность в теле. Захотелось откинуться на спинку сиденья и закрыть глаза. Нет-нет, это не совсем красиво бу­дет выглядеть, еще не хватало уснуть в чужой ма­шине. Она попыталась сесть прямо, помотала го­ловой, чтобы прогнать вдруг нахлынувший сон, но тело отказывалось ей подчиняться.
Слова парня стали все тише и тише.
«Ты поспи, поспи, дорогая Влада, моя милая на­смешница, - подумал Лох-Нессик, - ведь тебя ждет такой ужасный рассвет».
Когда они выехали из города, Алена уже крепко спала.
21 августа 2002г.,