Красная шапочка в новом прочтении

Жила-была девочка-сиротка. Она любила свой дом, игрушки, сад за окном и свою бабушку. Отец погиб на охоте, защищая ее, совсем еще маленькую. Зверь задрал его насмерть, но девочку не тронул. Три дня просидела она в лесу одна-одинешенька рядом с погибшим отцом и раненым зверем, пока местные крестьяне ее ни нашли.

Мать жалела сиротку и души в ней не чаяла. А больше у матери никого и не было. Так бы и жили они вдвоем: в бедности и в заботах. Только однажды смастерила мать девочке чепчик из красного войлока, чтобы ушки не мерзли и не болели. Чепчик ей понравился.  И носила она его много лет, не снимая. За что местные пацаны прозвали ее Красной шапочкой.

И все бы ничего, да раненый зверь тогда, в лесу, прокусил ей ручку: не больно, неглубоко, как-будто пометил. Ранка со временем зажила, но что-то в девочке изменилось. Это что-то было внутри нее. С той поры стала она людей избегать, из дома по ночам пропадать и протяжно выть на луну, пугая волков по всей округе.

— Ладно бы на людей бросалась! Так нет же, волков дерет! Сущее наказание! Когда такое было?! Вурдалак-перевертыш, мутант в юбке! — сокрушалась стая. Но деваться некуда. Собрались волки на сход, посовещавшись недолго и решили покинуть лес навсегда: от греха подальше. Поди, догадайся, что там на ум взбредет этой кровопийце, этой зверюге ночной в Красной шапке. Жизнь-то она дороже.

А где-то за лесом, на опушке, жила-была ее бабушка. Она хоть и старенькой была, но отличалась веселым нравом и трудолюбием. Бабушка дружила с соседками и с козой Милкой.

Милка была бодлива, с норовом, но бабушку слушалась и молока ей давала вдоволь.

Мать давно уже порывалась забрать обеих к себе, но бабушка все не решалась. Да и коза от переезда наотрез отказалась. Что-то ее волновало и останавливало. Но что?

Сказать по правде, Красную шапочку Милка боялась до жути: при встрече пряталась, таилась. Может, чуяла что… Так или иначе, но у Милки после каждой встречи с девочкой копыта подкашивались и молоко пропадало. Ну, как тут переедешь? Ведь козе не прикажешь доиться. Да и хозяйство бросать негоже.

- А чего ей бояться, Милке твоей? Волков что ли?! Так о них в округе все давно позабыли, — удивлялась мать. Но с козой не поспоришь. Вот потому-то они и жили вдвоем: бабушка и коза. Жили пока не состарились, и коза не отдала Богу душу. Тут-то бабушку и подкосило.

Мать, не долго думая, решила поставить вопрос ребром и предложить старенькой переехать к ним насовсем. Утром напекла она пирожков с малиной, уложила в корзинку рядом с румяными яблоками и отправила Красную шапочку к бабушке, поговорить.

Красная шапочка и от дома-то отойти не успела, как настиг ее волнующий волчий аромат.

— Откуда?..— удивилась девочка. Неужели, залетный?.. Повезло.

Сбоку чуть хрустнула ветка, и сверкнул ненасытный волчий глаз: совсем рядом, буквально в двух шагах.

Красная шапочка вздрогнула, разволновалась, но виду не подала.

— Не спугнуть бы! — пронеслось в голове у девочки,— Моим будет.

Задумала она разделаться с непрошеным гостем по-своему: заманить к бабушке, а там и...

Выбрала девочка дорожку темную, болотистую, и пошла по ней, не торопясь. А чтобы волк не заподозрил чего, запела она ангельским голоском, искоса наблюдая за пришельцем: не отстал бы или, не дай Бог, не потерял бы дорогу.

А волк-то и разохотился на добычу легкую, раззадорился, размечтался отобедать красиво! Аж слюнька потекла. Где ему знать-то, голодному, что не первый он и не последний трофей у Красной шапочки. Что голов-то волчьих, упрятанных в темный сундук малолетки, уж не один десяток.

Стемнело. А вот и она, бабушкина полянка, — волчий капкан! Красная шапочка перевела дух, поправила чепчик и  тихонько постучалась. Дверь со скрипом отворилась, и девочка вошла в дом.

Ни на секунду не упуская вожделенный запах добычи, малышка скромно передала бабушке мамины пирожки. А та поправила очки и, не торопясь,  водрузила на стол медный самовар и следом разложила варенье по чашечкам, Так в неспешном разговоре о домашнем, о житие-бытие, просидели они вдвоем до первой звезды.

Поговорив еще немного о том, о сем, девочка, сославшись на усталость, простилась с бабушкой до утра и улеглась на кровати в соседней комнате. Немного погодя и старушка притихла. Уснула, улыбаясь и чмокая губами во сне.

Часы пробили полночь.

— Пора.

Девочка резким движением сбросила с себя одеяло, метнулась к плащу, но поразмыслив, отбросила его, и голая выскользнула прямо в лес. Луна озарила бледное лицо. Кровавый изгиб губ сложился в зловещий оскал. Редко кому удавалось видеть ее звериную нечеловеческую красоту. А кому выпало хоть однажды, уже никому ничего не расскажет.

— Где ты, серенький, — призывно позвала она незнакомца гортанным воем.

Лес дрогнул — волк застыл, как окаменел. Он никогда в жизни не видел так близко собственную смерть. Она была прекрасна. Члены бродяги сковал ужас, и серый понял: это конец.

Красная шапочка медленно приближалась, а волк стоял как вкопанный  и дурел от счастья. Она была рядом, так близко, что у волка помутился рассудок. Девочка нежно коснулась шеи обреченного животного. Шерсть встала дыбом.  Красная шапочка легонько потрепала волка за загривок. Неожиданно длинные пальцы резко запрокинули голову зверя за спину, и она посмотрела ему прямо в глаза. Волк зажмурился. Он не сопротивлялся, силы его покинули.

— Пора, — пронеслось в голове у волка, и он тут же потерял голову в прямом и переносном смысле.

Красная шапочка сняла ее виртуозно, со знанием дела, как делала она это уже не однажды.

— Это тебе за Хэллоуин, — прошептали губы ребенка.

— А это тебе за ее сиротство, — прошелестел лес, вторя ее губам.

Голова волка упала к ногам девочки и покатилась. Красная шапочка ее подняла, аккуратно сложила в корзинку и прикрыла маминым платочком в клеточку.

— Вот и все, — тихо сказала она себе. — Одним гадом меньше.