Времена года

"Какое бледное, блёклое небо, и этот запах… запах увядающей листвы", – думал я, сидя на скамеечке, погожим октябрьским  днём. Как всегда, осенью, на меня навалилась зелёная, в жёлтых прожилках тоска, бороться  с ней было совершенно бесполезно, оставалось только плыть по течению, отдаваясь  всем её прихотям и изломам, что я, вот уже много лет и делал.  От невесёлых мыслей меня отвлекло какое-то движение рядом – ах да, это старушка, о ней я совсем забыл, хотя, когда  пришёл в парк, она уже была здесь: сидела и читала потрёпанную книжицу.  Старомодная шляпка – каких-то ….дцатых годов,  старенькое, но ладное пальтишко – вообще, что-то в  облике этой старушки  было  очень уютно-домашнее, тёплое, примеряющее и с этим негреющим солнцем, с падающими шуршащими листьями, с крикливыми воробьями. И как это я о ней так скоро забыл?  –   во всём  виноваты моя хандра и осень…
– Не люблю я осень, – пробормотал я вслух, но, не обращаясь ни к кому, и не ожидая ответа. Мне вдруг,  захотелось услышать голос, пусть даже и свой – но, чтобы что-то звучало, помимо птичьего чириканья – живое, человеческое!
– Осень – это всего лишь время года, – тихо сказала старушка,  подвигаясь  ко мне, и поднимая глаза от книги,  – лишь время года – повторила   она ещё тише.
– Знаете…, – я собирался  сказать, что осень, за которой обязательно придёт зима, напоминает мне старость, но вовремя остановился, поняв всю неуместность этого замечания, в присутствии пожилого, старого человека. Лихорадочно соображая, как закончить, начатую уже фразу, я переворошил кучу вариантов, подбирая нужный, чтобы загладить собственную неуклюжесть, но слова – слова вдруг кончились. И не придумав ничего умнее, я продолжил:
 – Знаете, ведь после осени наступит зима, а зима это.. это – тут, я неопределённо  развёл руки, показывая, что слова излишни.   
   – Зима  – эхом, раздался низкий, певучий голос, а на лице пожилой женщины зацвела знакомая светлая улыбка. Да-да, именно такая улыбка появлялась у моей бабушки, когда на её вопрос, куда девалось варенье, вон из той банки, я, восьмилетний сорванец, отвечал, кивая головой в сторону соседского пса: "Варенье….варенье съел…! Шарик, Шарик съел варенье!"
– После зимы будет весна, и голубое-голубое высокое небо! Ведь так?! Вот возьмите это,   – с этими словами она вытащила из книги какую-то бумажку –служившую вероятно закладкой –на которой было что-то написано. Но, прежде чем отдать, она пристально взглянула мне прямо  в глаза, и ещё раз улыбнулась, теперь уже грустно, – Так вот, молодой человек,  помните: за зимой всегда следует весна, и это неизменно! – в  руке я держал  небольшой прямоугольник старой пожелтевшей бумаги, на нём мелким,  очень мелким почерком, светилась надпись. Для того, чтобы прочитать её, мне пришлось  поднести бумажку к самым глазам, и только тогда, я увидел и смог прочесть всего три слова: " …осень в душе….". 
– Что это значит,  не понимаю? – спросил я в недоумении, поворачиваясь к своей собеседнице, но на лавочке никого кроме меня не оказалось–  лишь, горстка пожелтевших листьев, там, где только что сидела моя старушка.  "Осень в душе" – наверное, я не всё прочитал, что-то упустил, мне захотелось перечитать загадочное послание, но вместо маленького бумажного прямоугольничка, я теребил в руке, свежий, ещё только начинавший желтеть, и потому упругий, кленовый лист! 
А небо, между тем, светилось прозрачным голубым, почти невидимым цветом; жарко спорили воробьи около особенно вкусного кустика, усеянного аппетитными семенами; ветерок шуршал  по дорожке увядшими листьями.  Я же продолжал вертеть в руках кленовый листок… осень в душе,  а за зимой придёт   весна – и это неизменно!