Когда не было войны 11 - Новобранцы

              Это мои армейские воспоминания одного из периодов в нашей стране, КОГДА РЕАЛЬНО НЕ БЫЛО ВОЙНЫ. Венгерские события уже прошли в 1956 г., а Чешские ещё только будут в 1968 г.

              Кстати, моя дивизия, в которой я так мирно прослужил три года,  была участником и тех прошедших и этих будущих событий по причине близости расположения к этим двум границам. Я же, действительно, совершенно мирно прослужил в этой опасной точке, без всяких поездок в соседние страны.
              В основу этого мемуарного повествования положены письма, присланные мне в армию моей первой женой Ириной, за период службы с 1963 г. по 1966 г.

11 глава.  НОВОБРАНЦЫ

        В тот год мы трое Москвичей стали самым первым пополнением из нового призыва 1963 года. Все остальные призывники прибыли в часть, когда мы уже успели немного обвыкнуться, так как пополнение шло частями и продолжалось аж до нового года, а это срок приличный, и получилось, что мы как бы в глазах этих молодых выглядели молодыми старичками. Пополнение в большинстве состояло из ребят - украинцев, белорусов и более южных республик - Узбекистана, Туркмении, Таджикистана.

        Что меня сильно удивило на тот момент, и чего я не мог представить, оказывается, что в нашей стране живут люди, которые не знают русского языка. И поэтому, действительно, возникла ситуация трудности общения с этими ребятами. Им так же приходилось всё время стараться держаться вместе, даже может несколько отчуждённо. Ярко выраженных конфликтов я не помню, но к нам, москвичам, они относились с некоторым явным расположением, и когда все «дембеля» этого года практически отбыли на гражданку, то наш статус среди новобранцев вырос ещё больше.

        Но уж совсем невероятным удивлением для меня из вновь прибывших, стал парень, который ни разу не видел и не слышал, например, обычную скрипку. А так же многое другое для него явилось жизненно-новым открытием. Этому парню, белобрысому здоровяку по имени Петя, я должен посвятить отдельное воспоминание. Он воистину уникальная личность во всех наивысших смыслах, он просто герой в моих глазах.


Фрагменты из писем Иры (с 16-го по 17-е письмо).

       Здравствуй, мой дорогой Эдька!  Мой самый хороший, самый любимый!
       В субботу получила твоё письмо. Я пришла такая усталая, прямо с ног валилась, и вдруг – два письма. Причём одно – только для меня. Когда я его читала, я как будто заново всё это прочувствовала. Представляешь, картина – сижу я и руками вожу по лицу, по губам, и думаю, что это твои руки. И так мне хорошо было, просто чудо!

       А сейчас уже понедельник. Эдька, я никак не могла раньше ответить, ведь сегодня мы сдавали проект. Я получила «отл.-». Минус за то, что не успела. Ну, я ещё ничего, я хоть ночь спала. А у нас многие даже не ложились. Так вот, сидим мы сегодня на семинаре по истории КПСС. Тишина гробовая, ведь все дремлют. И вдруг – стук! Я поворачиваюсь, из-под стола на заднем ряду вылезает Колька Карелин. Он заснул и упал. Чертила сегодня весь перерыв. Такой у нас был концерт, я, видимо, уже писала, что наш комсорг Колотов такой «клёвый чувак», совсем как псих. Сидит он и орёт во всё горло песни и романсы вроде «Санта Лючия, Белла Ахмадулина» в исполнении Витьки Борисюка. Вдруг перекрыв его голос, тонкий, урчащий призыв: «Крюков!» Оглядываюсь – Вика!

       ((Вика Расковская - также наша школьная подруга. Обычно в школьных классах существует негласное признание всеми самой эффектной ученицы, так вот такой в нашем классе была Вика. У неё были густые рыжие волосы, которые она заплетала в толстую длинную косу, кокетливо сдвинутую набок и закинутую вперёд на грудь, которая также была не совсем школьная. Всё это выглядело очень эффектно, в особенности, в глазах одноклассников другого пола. Многие ребята обращали на неё внимание, но с самого начала её симпатия была обращена к Вальке Шору. Трудно судить со стороны, но я обратил внимание, что помимо взаимного расположения друг к другу их объединяло сходство в манере живописного письма. Их ученические работы были наиболее яркие, и я бы охарактеризовал их как лихие. Одним словом они оба были талантливы и красивы как влюблённая пара. Помимо личных Викиных достоинств, она была дочкой очень известного архитектора Расковского, автора проекта высотки на Котельнеческой набережной. По этой причине она жила в этой знаменитой высотке прямо в центральной её части.

         Однажды по случаю её дня рождения мы чуть ли не всем классом попали к ней домой. Стыдно признаться, но больше всего из этого посещения запомнился вестибюль при входе к лифтам, сами лифты, а из квартиры - это ванна с туалетом. Наибольшее непонимание вызвало наличие двух унитазов, стоящих рядом друг с другом, причём никто из друзей-ребят не мог толком объяснить, зачем это надо, а спросить у самой Вики было как-то неприлично. В последствии мы, конечно, узнали, в чём заключалась их разница, но именно наше непонимание такого излишества осталось в памяти у нас, жителей коммунальных квартир. А таких коммунальщиков среди нас было большинство. Даже в нашем элитном классе, и у тех, у кого были отдельные квартиры, такого так же не видели и не знали, что это такое.))

       Наши мальчики сразу начали ошибаться, а Колотов ещё громче заорал. Представляешь, как они были поражены. Ведь такая скромная я (с виду, конечно), а Вика – в брюках, волосы распущены, губы накрашены. Ну, ничего, так им и надо.

       Так вот, она сказала, что ей звонил Сашка. Им с отцом дали отдельную двухкомнатную квартиру в новом доме, и он зовёт нас на новоселье или 7-го или 8-го.
       Здорово, да? Так вот, мы с ней протрепались весь перерыв и договорились, что она позвонит Алке и завтра расскажет мне, о чём они договорятся.

       Нанка на тебя сердита, что ты ей не отвечаешь, и что я не даю ей читать твои и мои письма.
       Я пишу тебе уже в постели, пока мои смотрят телевизор. Мне надо рассказать ещё о споре. Знаешь, в субботу я читаю твоё письмо, которое только для меня, а мама просит, чтобы я читала вслух. Я, естественно, ни слова. Тогда она говорит: «Ну, хорошо. Ты не успеешь сделать проект.».  А я ей: «Успею!» Тогда она заявила, что если я не успею, она прочтёт первое письмо, которое ты мне пришлёшь. И сегодняшнее письмо, то, где были проволочные рожи, она читала. Такой смех был! Только открыла его, а там крупными буквами: «Я тебя люблю и очень много раз целую.». Она сразу: «Ах, не туда попала!»

       Ну вот, чтобы знать, какие письма только для меня, ты ставь на конверте маленькую звёздочку около имени. Вот такую - *. И я буду знать, что это наш разговор, наш и ничей больше.
       Я так много думаю о тебе, и, знаешь, я даже с радостью вспоминаю наши ссоры. Ведь тогда мы были вместе, рядом, а после ссоры мы долго и очень нежно прощались в парадном. А теперь…

       Ну, ладно, опять нытьё! Не буду больше. Сейчас уже 11.30, и мои ругаются, что я порчу глаза. Спокойной ночи, родной мой. (Хотя у вас, наверное, не ночь). Я всегда желаю тебе спокойной ночи, когда ложусь спать. Но я говорю это так тихо, что ты вряд ли слышишь, а сегодня я могу написать это.
       Ну, до свидания. Целую тебя, любимый.
       Твоя Ирина.  4.11.


       Эдька, милый, здравствуй! Привет, Эдуард Борисович! Здорово, гнус Ратников! Добрый день, родной мой!
 
       Сейчас идёт технология строительного производства, и темно. Вот почему я пишу такие каракули. Только вчера я опустила тебе письмо, а уже очень много новостей. Да и советы мне твои вот как нужны. Они, конечно, придут с опозданием, но зато я хоть буду знать, правильно ли я сделала или нет. Ты знаешь, теперь, прежде, чем решать сделать что-то, я думаю: «А что бы Эдька сделал?». Вот, в данном случае мне кажется, что ты поступил так же.

       Дело вот в чём. Я уже писала, что Сашка Поляков получил квартиру. Он зовёт всех нас к себе и 7-го и 8-го. Повторяется история с днём рождения Алки и Таньки. Сашка может (да и я бы на его месте тоже) обидеться. Ведь он, видимо, очень хочет, чтобы мы были, раз предлагает два дня на выбор.

       Во-вторых, я очень соскучилась по Сашке, Лильке и Ходе (а они там должны быть). Так вот, я решила идти,  даже если наши никто не пойдут.
       Напиши, пожалуйста, как ты считаешь, права я или нет. Мне очень важно знать твоё мнение.
      
       ((Если смотреть с колокольни прошедшего времени, то та проблема, о которой писала Ирина в своём письме, сегодня не стоит и выеденного яйца. Но на тот момент нам всем она казалась существенной. Считалось, что мы должны личные отношения одних своих друзей из некой солидарности в знак протеста экстраполировать на других своих друзей, то есть принимать чью-то одну из сторон. В принципе это отголоски того социалистического воспитания, когда все обязательно должны принять чью-то сторону, и в знак солидарности перестать общаться с теми, кто имеет лишь косвенное отношение к этой сугубо личной истории тех двоих. Лично я всегда был против такого расклада и, естественно, я полностью поддержал решение Иры пойти к «Пы Льва сыну» на новоселье. Сашка Поляков до настоящего времени - один из самых близких школьных друзей. Совсем недавно мы отметили пятидесятилетие нашего знакомства, произошедшего в 1960-м году при поступлении в нашу 236-ю школу г. Москвы.))_

       Ну вот, об этом всё. Теперь о моих институтских делах. Вчера, то есть 5 ноября сего года, наша группа должна была разгружать вагоны картошки. Твой мерзляка-хлюпик оделся очень тепло: серый свитер, под ним серая (папина) рубашка, серая юбка, серые чулки, серый платок, серый чемодан и коричневые туфли. С такой тоской мы поехали на базу, ужас. У нас вечером в институте должен был быть вечер, и многие очень хотели пойти на него. Так вот, приехали мы туда. Холодно, грязно… Наш староста пошёл к начальству и говорит ему: «У нас сегодня вечер, а мы ответственные за оформление. Так что мы можем работать только 2 часа».  Мы все стоим на улице и ждём его. Вдруг он появляется с глупейшей улыбкой. Оказывается, этот начальник написал нам справку, что мы уже отработали. И мы отправились домой. По дороге нам раздали билеты на вечер, но я не взяла. Ирка уговаривала меня, но добилась только того, что я должна буду ей позвонить, пойду я или нет. Приезжаю я домой – нудь, тоска. Кошмар! Решила пойти на вечер. Сейчас я подробно опишу его. (Что-то голова заболела, сил нет).
       Так вот, начало вечера было в 7 часов. Я приехала с Европиной к 7.30. В зале мы были только в 8.00.

       (Эту часть я уже  пишу дома). Только что пришла из магазина и пылесосю. Да, Эдька, про вечер я напишу в приложении к письму, а сейчас я должна продолжать работать.
      
       Эдька! А сейчас уже утро 7 ноября. 8 часов. Я уже собралась на демонстрацию, могу писать только пять минут. Про вечер напишу в следующем письме. Я хочу, чтобы ни у кого не было поводов дразнить тебя тем, что тебе мало пишут. Писать я стараюсь чаще, и твои зря тебя ругают. Ведь если я действительно занята, я не пишу. А если я иногда и  трачу минут 30-40, то на лекциях или когда спать ложусь. Да мне самой очень нужны твои письма, поэтому я чувствую, как ты ждёшь моих. И, пожалуйста, пиши, что хочешь. И не трать время на составление писем. А то Борис Иванович говорил мне,  что ты должен прежде, чем писать, составить план.  Не надо.

       Ну, Эдька, уже 5 минут прошло. Я должна идти. Мы собираемся на Маяковской, но не там, где мы с тобой ждали друг друга по утрам, а внизу, у касс.
       Эдька, поздравляю тебя с праздником, родной мой.
       Целую крепко-крепко, как говорит Нанка, «до дырочек». Эдька, любимый, очень жду звонка. Опять целую тебя. (Неужели три года мы только будем писать эти слова?)
       До свидания. Твоя невеста.

       Здравствуй, Эдька! Я пишу это письмо у тебя дома, так как мы все ждём сегодня твоего звонка. У Веры Осиповны такое предчувствие, да и мне тоже так кажется. Ну, вот я и сижу и жду, и буду сидеть у вас до 3-х часов.

       Делать нечего, так я решила написать тебе, тем более, что я обещала написать про наш институтский вечер. А теперь мне ещё надо рассказать про демонстрацию и про то, как мы встречали 7 ноября.

       Ну вот. Кончила я тем, что вошла в зал в 8 часов. Шла торжественная часть. Какой-то лектор, как мне сказали, трепался уже целый час. Мне даже жаловалась наша преподавательница по английскому, что она уже и по коридору ходила, и в туалет, и вниз спускалась, а он всё не кончает. Да она ещё сказала кому-то, что в нашем институте никогда не бывает длинных и нудных торжественных частей, а теперь этот человек сидит в зале и, наверное, проклинает её. Ну вот, наконец, он кончил, и объявили, что начинается концерт. Тут я увидела Таньку Буланову, и мы, не найдя свободных мест, встали в конце зала у стены.

       ((Таня Буланова, это даже не просто школьная подруга. Она была членом «СОПСИ» - союза психов, о котором уже не раз упоминалось в моём повествовании, да и в письмах Ирины так же. Она проходила под псевдонимом «псих опоздай-ка», так как постоянно везде и всегда опаздывала. Таня была просто нашей подругой, сама по себе, и у неё не было парня, с которым она бы дружила в школе. Пройдёт много лет, когда постепенно я начну осознавать, что, по-видимому, Тане нравился я, но тогда мне и в голову не приходило рассматривать Таню с такой позиции. Она же практически ничем себя не выдавала, и только по прошествии многих лет такая догадка однажды осенила меня.

        Как ни странно, но после этого осенения, я стал относиться к ней более внимательно, я не стал позволять себе забыть, в отличие от неё, и не поздравить её с днём рождения, и вообще я с уважением относился к её прошлым чувствам до самой её неожиданной смерти от неизлечимой болезни.

        Нет, у Тани всё было замечательно, любящий муж, с которым мы все дружили и продолжаем дружить, дети, работа. Всё, что связано со мной - это то, школьное, совершенно не взаимное и настолько нереальное даже в её понимании, что она совершенно ни о чём не помышляла, а я и не догадывался, и она знала, что я не догадываюсь. Вполне возможно, что она так и не узнала, что я всё-таки догадался, и у меня о ней навсегда осталась самая светлая память.))

          Начался концерт. Выступали артисты кино. Я уже не помню фамилий, но напишу, в каких фильмах они снимались. Первой выступала артистка, которая играла такую стилягу Кусеньку в фильме «Девушка без адреса». Ну, помнишь, её мужа играл Филиппов. Она ещё говорит: «Масик, ты болвасик!» Ну, наверное, помнишь. А потом она играла мать и бабушку в фильме «Взрослые дети». Помнишь этот фильм об архитекторах? Потом выступил какой-то артист, который играл (не помню точно), счетовода,  что ли в «Иване Бровкине». Знаешь, который топил письма. Ну вот, он исполнил под Вертинского один романс. Оказывается, в том театре, где он работает, главным режиссёром Вертинский. Так вот он повесил такой приказ в буфете, который запрещал актёрам пить пиво. Он так исполнил этот романс, что ему хлопали минуты 3. Представляешь, чуть картавя, он разливается по залу: «Актёр-р-р-р, не пей в буфе-е-е-е-те пиво-о-о-о!» и т.д. А потом он рассказал такой случай. Группа артистов под руководством Вертинского репетировала какой-то спектакль. Во время каждой репетиции Вертинский сидел в тёмном зале в 12 ряду и распоряжался в микрофон. Обычно он приходил в 11 часов ровно. Но вот однажды он опаздывал, и этот артист (который сейчас выступает перед нами) решил пошутить. Он сел в 12 ряд и говорит в микрофон под Вертинского: «Здр-р-равствуйте, товар-р-рищи! Начнём!» Они ему: «Здравствуйте… (называют его по имени-отчеству)» Он сразу же говорит им: «Почему прожекторы направлены на пол?» Они что-то объясняют ему, дескать, там папироса валяется и ещё что-то. Он опять кричит: «Артист такой-то! Почему вы в таком костюме? Вы кого играете? Царского офицера? Так почему вы в галифе? Где вы видели, чтобы царские офицеры ходили в галифе, как милиционеры? Неужели вы, 45-летний человек, не знаете, что они носили рейтузы?»

       Тот давай извиняться. И тут входит Вертинский. Этот артист отскочил от микрофона, и под стул. Вертинский подходит, садится и говорит: «Здравствуйте, товарищи! Начнём!» Они все стоят пораженные, ведь в зале темно, и они не видели, как он пришёл. И вдруг он говорит: «Слушайте, товарищ такой-то, что у вас за костюм?» А он говорит: «Да я всё понял!» Вертинский удивился и говорит: «А что, собственно, вы поняли?» Ну, тогда все, кажется, догадались и спрашивают его: «А скажите, товарищ Вертинский, когда вы пришли? Вовремя?» «А вам что, это для отчёта надо?» А они говорят: «Да кто-то тут до вас вёл репетицию». А он посмотрел на стул, под которым сидел артист, и говорит: «Ну, я, кажется, знаю кто. Только он зря старается, всё равно он мою зарплату не получит».

       Ну вот, это всё он здорово читал. Потом читал басни в исполнении подвыпившего артиста. Примерно так: «Однажды лебедь, рак да муха…» и т.д.

       На этом кончились выступления и повесили экран. Все сидят и ждут фильмы, и фильмы были. Но какие! Первый фильм – «Проект программы КПСС», второй – фильм-балет «Лебединое озеро».  Ну вот, а потом были танцы. Из всех присутствующих около 1% было арабов. Ну а ты знаешь, как они танцуют? И меня почему-то приглашали в основном арабы. Причём, я с одним не стала даже до конца танцевать, другому грозилась, что сяду, третьего послала к чёрту. Он, видите ли, захотел погреть мне ручку. Ну вот и всё. Вечер – дрянь. Не знаю, пойду ли я когда-нибудь ещё на них или нет.
 
       Сейчас уже 3 часа 5 минут, а звонка твоего всё нет. Неужели не позвонишь?
       Ну, что еще интересное рассказать? Вчера была на демонстрации. Замерзла ужас как. И никого не видела, ни Хрущева не было, никого.  Всего 5-6 каких-то военных, да и те стояли спиной к нам.  А мы так хотели их посмотреть. Твою любимую даже несли на руках по Красной площади. Вот! Макеев Алик и Колотов.  Это наш староста бросил клич: «Поднимем наших девушек на должную высоту!» Вот кончилась демонстрация в 12, и я поехала домой, так как в 4 должна была уже быть у Алки. Хотели мы записать тебе наш вечер, да твой магнитофон отдали кому-то, так что ничего не вышло.

       Постараюсь хоть чуть-чуть рассказать о вечере. Нас было 5 – СОПСИ без одного члена. Сначала вырабатывали Устав, а затем сели пить и есть. На тебя тоже был прибор и рюмка. Мы все чокались с тобой, а когда расходились по домам, выпили по глотку из твоей рюмки. Ну вот, лозунгов не было, так как это твоя роль в обществе. Кричать лозунги. Пили за СОПСИ и за тебя. Да пили при свечке, и Женька даже пытался сфотографировать это. А потом мы стали фотографироваться все и по всякому, чтобы послать их тебе.  Интересно? Узнаешь ты нас или нет? Ну вот, а в 11 я поехала домой.
 
       ((На фотографии в начале этой главы - фрагмент письма Жена (Женьки Иванова). Именно он и был нашим  негласным президентом Союза ПСИХОВ, сокращённо «СОПСИ». Вот такие письма, разрисованные, в картинках, шли не только от Ирины, но и ото всех моих друзей. Школа давала себя знать в этих рисунках, спец. отдел не дремал, но не мог понять, что бы всё это значило. Но однажды они не выдержат и вызовут Жена на Лубянку.))

       Вот сейчас уже 17 минут четвёртого, а звонка нет. Меня ждут у Алки проявлять и печатать, а я не могу уйти. Мне очень хочется поговорить с тобой. Ну, хоть два слова сказать. Мы уже гадали-гадали, почему ты не звонишь.  Может вас в город не выпускают? Может, ты в наряде стоишь? Может, присягу принимаешь? Ребята только что звонили, просили, чтобы я привет передавала тебе. Всем так хочется, чтобы ты позвонил. Ну, как видно, не дождаться мне сегодня. Ещё немного попишу и пойду.

       А вчера Женька меня отшлёпал. Сильно! За то, что я им не звоню, и я дала обещание звонить не реже 1 раза в неделю.

         Наш развед. дивизион вообще состоял из одного взвода - командир, сержант и несколько солдат, человек шесть, включая меня. Так как дивизия была артиллерийская, то разведчики мы были, мягко сказать, специфические и совсем не те, что обычно показывают в фильмах. Ходить за «языками» - это дело армейской разведки, наша задача - обеспечение координат для стрельбы пушек, гаубиц, и столь близких для моего сердца «КАТЮШ». Для такой разведки автомат - это лишние килограммы веса, так как основное оружие такого разведчика - геодезическое оборудование: буссоль, рейка, теодолит и карты местности, чем точней, тем лучше. Так как всё у нас засекречено до сих пор, а тогда - тем более, то карты нам давали сугубо на конкретный участок для обучения. Но всего этого я пока даже и не знал, так как занимался оформлением Ленкомнаты, и даже в караул по-настоящему, наверное, пока ещё не ходил, но дневальным, я думаю, уже пришлось побывать не раз. 

          Ещё немного о себе. Некое особое расположение к москвичам я ощущал на протяжении всей службы, видимо Москва в то время олицетворялась с чем-то большим, чем сейчас.

         Общение и перемещение людей по стране было ещё совсем незначительным, а понятия поехать за границу вообще не существовало. Всё связанное с заграницей вызывало не то что интерес, а скорее панический страх, даже если речь шла о странах соц. лагеря, что уж говорить о странах капитала. И поэтому даже те, кто жили в соседних областях с Москвой, вполне могли ни разу в ней не побывать, и знали они о Москве только из художественных фильмов. А так как фильмы того времени в большинстве были пропагандистские, то Москва не только в глазах солдат, но даже в глазах многих офицеров, была чем-то заоблачным, но почему-то родным, а не агрессивным, как сейчас.

          Удивительно другое. При таком положении вещей и той разнице, ещё большей нынешней, я не мог пожаловаться на проявление озлобленности по отношению к нам, всего лишь трём москвичам. Более того, потом я постараюсь  рассказать случаи, трудно олицетворяющиеся вообще с армией.

         Телевидение в то время для многих так же было ещё в диковинку, кстати, в Ленинской комнате, которую я оформлял, был телевизор, и это единственный телевизор на всю воинскую часть.

          Так как до Львова, где находилась вышка с телеантенной, было слишком далеко, то ни одной программы на русском языке наш телевизор не принимал. Принималась Венгрия и Чехословакия, они были ближе. Естественно, все передачи шли на этих языках, что, кстати, не вызывало неудобств у местного населения. Все местные говорили преимущественно на своём родном мадьярском языке, то есть на Венгерском. Мы же в своё свободное время пытались смотреть фильмы совершенно нам неизвестные, без перевода. С музыкальными передачами было проще, но больше всего музыки было по радио, причём той, которую мы слышали только в записях на магнитной ленте и никогда по радио дома.

           Телевизор был ламповый, с размером экрана не более 15 дюймов, чёрно-белый «Рубин». Хотя для меня и трудно  представить, но я вынужден пояснить, что «Рубин» - это марка телевизора. Смешно сейчас, но тогда все мои ровесники из того времени знали что «РУБИН» - это марка самого известного Советского телевизора тех лет, конечно, ещё были «ТЕМП» и другие марки. Но эра «КВНов-49» к тому времени уже заканчивалась, начиналась эра «РУБИНОВ» и «ТЕМПОВ». Наш же «РУБИН», из Ленкомнаты, надо отдать должное, был самый новый «РУБИН» на то время, по этой причине оберегался начальством и включался только в положенное часы.

           Торговых марок импортных товаров тогда ещё вообще не знали, и даже не слышали, не то чтобы воочию видели сами товары. Первая заграничная выставка, открывшая нам глаза на другие товары, состоялась в СССР в Москве в 1959 году. Прошло всего четыре года от этого знаменательного события, но даже за это короткое время многое успело измениться в ассортименте наших магазинов, особенно комиссионных. Изменения коснулись самой Москвы и чуть-чуть других столиц союзных республик. К удивлению, но в нашей дивизии не было солдат не только москвичей, но и из других больших городов. Практически не было городских, вот такое стечение обстоятельств. Большинство ребят было из сельской местности и лишь только из тундры никого не было. Может и это также сыграло свою роль в отсутствии дедовщины в современном понимании этого слова.

           Телевидение тех лет - это также отдельная история, и хотя она не совсем армейская, воспоминания о том, как я впервые увидел телевизор, будучи ребенком девяти лет, я думаю, вполне интересны и достойны отдельного рассказа в моих воспоминаниях. Но это попозже, в других главах этого повествования.

ПРОДОЛЖЕНИЕ. Когда не было войны 12 - День рождения.
http://www.proza.ru/2010/11/01/1567