Повариха Варя

                I.

Была у нас столовая. Рабочая. Заводская.

Откровенно скажу, что ничего особенного: суп жиденький, преимущественно из кубиков, гарниры простенькие, порции маленькие, котлетки на фарш разве что смотрели, и то одним глазком, разносолов не видать, салатики редкость и качества сомнительного, а чтобы десерт, так это уже из разряда «мечтать не вредно». Правда, цены приемлемые и хлеба вдосталь. И конечно компот из сухофруктов в изобилии. Сухофрукты все тёмные, страшные, как мумия фараона, компот рыжий, мутный, но на удивление сладкий и пахнет натуральностью.

Жили бы мы так, работали себе и ни о чём бы не думали. Если бы не новая повариха.

Прежняя-то, Гавриловна – ушла от нас, уехала. Как её по имени-то звали? Вот чёрт, не помню. Честно признаться, её уже ни кто по имени и не звал: Гавриловна и всё. Говорят, что подалась она в тёплые края. Обзавелась своим частным сектором на берегу Чёрного моря и теперь, всю оставшуюся жизнь будет вспоминать рабочий посёлок в этой холодрыге рядом с рудником и класть за нас поклоны в церкви. Была она женщина в летах, характера крутого, неопрятная, толстая и грубо ругалась. Как мы её терпели столько лет? Ума не приложу! Наверное, просто привыкли. Говорят же: привычка – великая сила.

Но когда появилась новая повариха, то мы сразу поняли разницу. Эх, милые мои, как же описать вам тот душевный восторг, который вселился в наши грубые мужские сердца изробившихся рудокопов, когда обед в нашей столовой прошёл под началом Вареньки в первый раз?

Это была какая-то сказка. Мужики, как сдурели все. Восторгам по поводу сервировки столиков и зала не было предела. Мы красотой не избалованы, а тут и скатёрочки, и салфеточки, и цветочки на столах (хоть и бутафорские), кругом чистота и порядок, сквозь прозрачные стёкла солнышко брызжет, даже не привычно, словно и нет стёкол на окнах, шторы нежно голубые обалденные, и собраны необычным образом складками, словно театральный занавес. Потом, когда отведали жирного наваристого борща со сметаной, с мясом, и о, чудо! с накрошенным зелёным луком и петрушкой, душа каждого из нас возликовала. Про второе даже говорить больно. Отбивные! мягкие, нежные. Ты её – кусь, а она – мяу! И гречневая каша с настоящим сливочным маслом. Салат из свежих помидор, да не пластмассовых, а спелых красных! А на третье, вы не поверите: горячие пышные румяные блины с абрикосовым вареньем и крепкий сладкий чай с лимоном – пей, не хочу! В общем, ум отъешь. Но боже ж мой, что было с мужиками, когда они увидели, кто сотворил это чудо. Про еду забыли. Столпились все у раздаточного окошка. Толкаются, глядят, глаз оторвать не могут – Венера, да и только! Стройная, фигуристая, волосы тёмные, глаза карие, кожа нежная белая, движения быстрые, легкие. Лицом – красавица писаная. От одного взгляда сердце разбирает сердечная маята.

С той поры зажили мы по-другому.

Как она одевалась? Я не спец. по части женской одежды, да и видели мы всегда Вареньку только в белоснежном одеянии – специфика поварской профессии такова. Но и того, что скрывалось под ним, выглядывая нездешними яркими красками и выступая женскими прелестями, хватало с избытком, чтобы распалить наше воображение.

Многие, особенно кто помоложе, клеились к новой поварихе, доставали непонятно где шоколадки разные, конфеты дорогие, мармелад… а она ничего не берёт. Улыбнётся скромно и многозначительно, глазками своими карими посмотрит иронически полсекунды не боле, уберите мол, и дарящий понимает всю свою несостоятельность, всю ту пропасть, которая отделяет его – грубого и неотёсанного, от этого легкого неземного создания.

Те из парней, кто к лёгким победам над женским полом привыкли, по причине регулярного посещения южных курортов нашей необъятной страны, после своего «провала» стали намекать, мол, Варя наша не той сексуальной ориентации. А один с горяча сказал, что она переделанная баба. Да только кто же в это поверит? Глаза-то, слава богу, у всех на месте. Чтоб такая неземная красота раньше в облике мужика обитала – это ж просто смешно – чушь полная. Но сомнения на её счёт тогда появились.

Прежняя повариха, Гавриловна то бишь, была у нас одна, бессменная. Жила она в небольшом коттеджике у самого леса, который в былые времена построил прежний директор, как гостевой домик. Да только времена высоких комиссий из ЦК давно минули, а потому там и обосновалась Гавриловна, когда приняла наш пищеблок в полное своё подчинение. Там же у неё был и свой склад продуктов, и Мишка да Славка – два наших грузчика, которые сменяли друг друга каждые 15 дней.

Но был среди нас один парень электрик, Колька Быстров, который страдал от Вариной красы больше всех. Сколько чего он ей только не переносил. И сладостей, и цветов полевых, и камешков разных из отвала рудного, и книжек со стихами. А она – ноль внимания, фунт презрения – ни разу не приняла его подарка. Измаялся бедняга. Втюрился по самое некуда. В лице изменился, сон потерял, ест плохо, производительность труда упала, стал задумываться, того и гляди, под транспортёр от задумчивости попадёт или вагонеткой покалечиться. Уж мы его стали уговаривать: брось Коля, не нашего полёта эта пташка, не мучайся попусту. Да сердцу разве прикажешь…

А потом запил наш главный электрик Михалыч, и как раз после похода на кухню. Вообще у нас два электрика: Степан Михалыч и Быстров, тот самый. Но поскольку Михалыч старый, пенсионного возраста, то он в рудник практически не спускался – здоровье уже не то, ноги в коленках не гнутся, спина убитая радикулитом. А Колька у него был вместо рук и ног. Парень хоть и молодой, но ушлый, с лёту во всё вникал и учился, как обслуживать всё то обилие электроначинки, которой до фига и больше на нашем не простом производстве.

Мы ж руду добываем, а из неё не только всякие редкоземельные металлы выходят, но и настоящие драгоценности попадаются. Про сопутствующие полудрагоценные камешки я уже и не говорю. Если в тех отвалах покопаться, то можно и на мундштук из яшмы набрать, и на трубку из агата, и даже если повезёт на целую малахитовую шкатулку. Только умельцев среди нас по камнерезанью нет – люди все пришлые, нездешние, работаем вахтовым методом. Впрочем, это к рассказу не относится…

То, что Семён Михалыч выпивает втихоря, давно все знали, только он это всегда делал так тихо и безобидно, что никогда ни у кого язык не поворачивался корить его. Тем более у человека личной жизни никакой – жена от рака померла много лет назад, дети выросли, а он прирос к руднику на диком севере и похоже даже не думал возвращаться в родные пенаты. Во всяком случае, при мне он ни разу на большую землю не летал. Это-то самое удивительное! Ведь ларьков на территории, торгующих водкой нет. Где же тогда он её брал? Значит, были у него поставщики среди своих. Но тогда где же он хранил свой запас? Это для нас всегда оставалось загадкой. И сколько мы не подъезжали к Михалычу с поводом и без повода, мол, продай нам из своих запасов – у нас торжество намечается, он всегда отнекивался и отвечал: «Нету».

А тут – запил!

Грузчик Мишка прибежал ко мне в подсобку рядом со складом и сказал: так, мол, и так, упился Михалыч, аж лыка не вяжет. Я давай его пытать про подробности, он-то мне и рассказал. Позвала Михалыча наша новая повариха на кухню, чтобы он духовку посмотрел, почему она то работает, то нет. Пришёл Михалыч с инструментом, не спеша всё наладил, заменил старую проводку… и застрял в кухне на полтора часа, а потом вышел от Вареньки грустный такой. А через пол часа уже был в дупель пьяный.

Народ у нас хоть и разношёрстный – с миру по нитке, что называется, но друг за дружку горой. А потому от греха подальше, чтобы до руководства этот инцидент не дошёл, мы с Мишкой затащили нашего павшего пьяницу в вагончик, умыли, уложили на кровать и заперли до утра, чтобы проспался. Возиться с Михалычем пришлось в основном мне, потому как Мишка грузчик взялся на стрёме стоять во избежание внезапного появления начальства.

Тут то и уловил я в бессвязной речи Михалыча горестные восклицания, которые привели его к срыву. Вздыхал он и даже всплакнул у меня на плече по поводу Вареньки. И всё твердил совсем уж несусветное, в которое поверить просто не возможно. Сказал мне, что Варя не человек, а робот. Он де сам видел, как она из розетки 220 вольт заряжается. Твердил мне про какой-то адаптер для зарядного устройства и аккумуляторы, которые она у него просила. И сказал даже, что проводку у духовки она сама перерезала, чтобы повод найти – Михалыча вызвать. Во как! Я человек здравомыслящий, и Михалыча всегда таким же считал, но после его пьяного откровения потерял покой начисто. Умом понимаю, что такого быть не может. А червь сомнения точит…

Утром до работы я снова пришёл к Михалычу в вагончик, там же был и Колька. И стал намекать на вчерашний разговор. Но старый электрик сделал вид, что ничего не помнит. А когда я только заикнулся о подробностях, то он зыркнул на меня сердито и кивнул в сторону собирающегося на смену Быстрова. Тут я рот и закрыл. А как Колька ушёл, Михалыч меня, как косолапый медведь к стенке припёр и велел обо всём молчать. «Не нашего ума это дело, Вася» – сказал он мне. Ты лучше забудь всё. Да разве такое забудешь…

Однако, про адаптер и аккумуляторы – просьбу Вари, Михалыч не забыл. Я-то кладовщиком работаю при инструментальном, потому у меня чего только не бывает. Вот и мне пришлось подсуетиться, чтобы найти нужное. Адаптера такого у меня отродясь не было, параметры странные: на входе 220 вольт, 50 герц, а на выходе 127 В и 60 Гц. Главный электрик пристал ко мне, как банный лист, посмотри, мол, Вася, должен ты найти такой адаптер. А где же я его? Даже магарыч мне предлагал. Уж этого от Михалыча я ни как не ожидал. В конце концов, я для убедительности ему по журналу учёта своему показал – нет такого.

– Эх, чёрт… – закручинился Михалыч, – придётся мне самому делать, да только не шибко красивый выйдет. Надо девчонке обязательно помочь…

– А девчонка ли это, Михалыч? … – спрашиваю я его многозначительно.

– Да кто бы ни была… – отвечает он мне, – а помочь надо.

Во как! Значит и его наша новая краля за сердце цапанула.

Забрал он у меня аккумуляторы пальчиковые на 1,5 вольта, а потом и список целый принёс, какие ему запчасти нужны. Я всё нашёл. Отдаю ему и спрашиваю:

– Как оформлять-то расход деталей будешь? На ремонт поварихи?

Зыркнул он опять на меня глазом своим и сказал строго так:

– Ты, Вася, язык свой укороти, если не хочешь на грубость нарваться. – И пошёл к себе.

А меня любопытство буквально поедом ест. И терпежу нет никакого. Чтоб такой факт и не проверить – невмоготу. А потом, у меня и служебный интерес: если она робот, то по всей форме должна быть проведена через мой склад, заактирована, оприходована… А у меня на неё только карточка учёта со всем кухонным оборудованием. А виданное ли дело, чтобы материально ответственным лицом была машина, пусть даже и такая красивая!

Степан Михайлыч просьбу Вари выполнил по высшему разряду, сам лично собрал ей адаптер, Кольке доверил только корпус выточить. Тот тоже расстарался, наточил на шлифовальном станке бляшек из яшмы, и даже сердечко из розового оттенка инкрустировал. Вышло не электронное устройство, а ювелирное изделие. Михалыч вставил внутрь плату, свинтил болтиками и готово. Сам не понёс. Кольку послал, тот полетел к своей зазнобе, как на крыльях. Наконец-то она из его рук, хоть что-то взяла.

Кстати замечено было нами, что Варю ни кто никогда не видел ни то, что обедающей, но даже пробовавшей свою стряпню. Как она готовила – непонятно. Зато Мишка сообщил, что она всё на своих весах взвешивает перед закладкой, не только мясо, а даже соль, сахар и специи. Честное слово, меня от этих сведений аж передёрнуло. И про себя я решил, что по мне уж лучше старая некрасивая Гавриловна, которая ворует продукты, чем такое чудо современной техники.

С тех пор в столовой я стал жевать осторожно, всё ждал от еды подвоха – гайку в супе или шестерёнку в пирожке. И вкус как-то сам собой к еде пропал. А потом я стал замечать, что и остальные ребята в столовой попритихли. Уж не знаю, откуда до них этот слух дошёл, я никому не говорил, честное пионерское. Может, Мишка не на стрёме стоял в тот раз, а у двери наш разговор с Михалычем подслушивал? А может, и сам что видел, он ведь у неё на кухне вечный подними-поставь. Да только теперь наши мужички не лезли толпой на раздачу, шоколадок ей боле не носили, по курилкам не вздыхали, и смотрели на Варю издали большими испуганными глазами.

Один Колька Быстров ничего не подозревал. Как всегда бывает в подобных случаях – любовь слепа. А мы все хотя и мучались подозрениями, но ему не говорили. Кто же такое влюблённому парню решится сказать? Это ж надо извергом быть. А среди нас таких не наблюдается.



                II.

Прошло уже полгода. Пятнадцать вахт сменилось на руднике. Ажиотаж вокруг поварихи Вари сошёл на нет. Все окружающие воспринимали её, как экзотическую деталь нового интерьера столовой. Как цветную картинку из модного журнала. А её это, похоже, ни сколько не волновало. Да оно и понятно. Откуда у машины могут взяться волнения.

Быстров Колька тоже перестал навязываться ей в кавалеры, хотя по-прежнему смотрел на неё с обожанием, судя по всему, так ничего и не узнал. За это время он сходил в отпуск, вернулся с юга загоревший, развеявший тоску и включился в работу с головой. Видно решил сердечную болезнь выгнать через трудовой порыв.

Степан Михалыч оставался на месте, в запой больше не срывался, хотя к запасу своему прикладывался – это очевидно.

Наступила осень, пошли дожди, похолодало. Непогода принесла дополнительные проблемы, как всегда – её не ждали. К тому же в этот год по стране бродили природные катаклизмы: то засуха, то наводнения, то ураганы… Вот и к нам завернул небывало ранний и обильный снегопад. Мокрым снегом облепило за одну ночь всё подряд. Деревья обледенели. Старые не выдержали веса наледи и рухнули. Провода на вышках высоковольтной линии электропередач тоже обросли сосульками и порвались. Мы остались без электричества.

Ремонтные бригады чинили повреждения, а производство замерло в ожидании. Обед мы получили сухим пайком со склада. Варя выдавала продукты и всё спрашивала, когда же наладят электричество? Но ни кто ничего не мог сказать точно. Обещали к вечеру, но этими обещаниями сыт не будешь. Тут я впервые заметил, что Варя нервничает.

– Боже мой, – подумал я, – она же боится! Она, ребятушки мои, натурально напугана, что без электричества ей хана. У неё же аккумуляторы сядут. И тогда она встанет, как и вся наша техника.

Быстров Колька возле неё вертится, успокаивает, а сам рад до смерти, что работы нет. И ни как не поймёт, дурак такой, отчего Варвара в лице изменилась, вся бледная стоит и смотрит на всех беспомощными глазами. А когда Степан Михайлович появился, так она всё бросила и к нему:

– Михалыч, родненький, выручи! Нет ли у тебя заряженных аккумуляторов, какие ты мне давал?

– Нет. – Отвечает он.

– Что же делать? – Варя в бессилии уронила руки.

Тот глазами похлопал и на меня уставился, мол, чего молчишь, Вася, есть на складе? А я и говорю, что на складе-то есть, только ведь они не заряженные, на хранении. Колька говорит, потерпи, Варя, к вечеру наладят. А она ему в ответ: мол, к вечеру будет уже поздно. И такая несчастная вся, потерянная стала. Закрыла склад и молча ушла к себе. Колька порывался напроситься и составить ей компанию, но она посмотрела на него долгим взглядом, покачала головкой: нет, мол, Коля.

– Ну, нет, так нет! – психанул Николай. – Счастливо оставаться.

А она ему в ответ:

– Прощай, Коленька, не обижайся на меня… – и дверь за собой заперла.

Он как стоял на ступеньках, так и сел. Схватился за голову и аж стонет. Как же так думает? Называет Коленькой и так нежно, а сама близко не подпускает.

Тут мы с Михалычем подняли Колю за руки и повели в вагончик. А его аж колотит всего. Мужики, говорит, жизни нет мне больше без неё. Если она со мной знаться не хочет, то я не знаю, что я с собой сделаю. Всё сердце мне она порвала, всю душу из меня вынула… И чуть не плачет парень. Вот что было делать? Я на Михалыча смотрю, мол, надо сказать. А он не решается. Всё же лучше хоть несчастная, но любовь. Чем такое… разочарование. А я иду, говорю Кольке какие-то дежурные утешительные слова, а сам думаю: не прав Михалыч. Лучше горькая но, правда. Вдруг парень и в самом деле сотворит с собой что нехорошее по дурости любовной. Стоит ли какая машина его молодой жизни? Машину починить можно. Варвару туже: дадут электричество, подзарядим, и будет бегать, как новенькая. А если Колька себе вены взрежет, или повесится, то тут уже ничего не исправишь. А грех потом за его загубленную жизнь на мне будет числиться до конца дней моих. Нет Михалыч, ты не прав. Так я и сказал прямо вслух.

– Нет Михалыч, ты не прав. Колька должен обо всём знать.

– Что знать? Михалыч, Василий, вы о чём? Что вы от меня скрываете?

Ну, тут и Степан не выдержал. Ладно, говорит, не хотел я тебе такое сообщать, но видно придётся. А то ты и вправду глупостей наделаешь…

Вот тут мы сели в вагончике, зажгли свечку, Михалыч достал против всех правил свой пузырёк, разложил на столе сухой паёк и стал всё обстоятельно излагать Николаю. А тот аж рот от изумления открыл. А я сидел и в нужных местах поддакивал и головой кивал. В общем, со стороны это всё выглядело, как приём в партию посвящённых в первичной организации тайных подпольщиков.

Милые мои, если бы вы видели, что сделалось с Колькой. Глаза его остекленели. Рука, как сжимала стакан, так и застыла на нём, словно замороженная. Мы с Михалычем чокнулись, выпили за разбитую любовь, закусили и стали Кольку уговаривать: прими, Коля, тебе сразу легче станет. А он, как окаменел весь. В лице ни кровинки. Только глазами моргает, видно, что сейчас заплачет, но пока держится.

Михалыч по второй налил. Мы ещё выпили. А Колька ни-ни… Так и сидит с мёртвым лицом, только глазами хлопать перестал, уставился в одну точку и ничего не видит. Я уж говорю Михалычу, слушай Степан, уж не Кондратий ли Иванович нашего Колю хватил? Степан взял свободную руку Николая со своей стороны, пощупал пульс:

– Есть пульс. Значит, сердце бьётся. Живой.

И как только он эти слова произнёс, так Колька и очнулся. Ударил донышком стакана по столу, аж водка выплеснулась. Да как закричит на нас:

– Дураки вы непроходимые! Старперы неграмотные! Да у неё же кардиостимулятор от батареек работает! Она же помрёт, изверги!

И ломанулся в дверной проём, как лось. И побежал…

Мы со Степаном Михайловичем глаза вытаращили друг на друга, а потом тоже развили бурную деятельность. Михалыч скомандовал «Аврал», поднял на ноги ребят, мужики побежали с топором ломать дверь. А Михалыч послал меня искать дежурный газик, чтобы снять с него аккумулятор 12 вольт. Сам же, не глядя смахнул к чёртовой матери всё со стола, и уже собирал цепь для питания. Благо параметры все он знал, не зря был главным электриком.

Колька добежал до домика Вари первым. Стал в дверь колотить. Звать её. А ему ни кто не отвечает. Когда мужики с топором прибежали, он уже плечом дверь высадил и нашёл свою красавицу на кровати. Она лежала тихая и неподвижная с открытыми глазами, и ели-ели дышала…

Колька обнял её и стал шептать:

– Варя, Варенька! Где? Где твой адаптер?

Склонился к самому её уху, а она ему шепчет:

– На столе…

Он нашёл. Взял её на руки и понёс к базе. Я в это время уже пригнал шофёра на газике, и он снимал аккумулятор. Михалыч уже собрал цепь и тянул переноску к машине. Мужики с топором окружили гурьбой Николая с Варей на руках и поддерживали, как могли.
 
Слава богу, мы успели!

Михалыч лично запустил свою систему. Я боялся, что он по пьяни что-нибудь напутает в схеме, но он всё сделал правильно, и вообще, он в этот момент напоминал мне хирурга, который приготовился вскрыть грудную клетку своей пациентке.

Мы с мужиками стояли в дверях вагончика, а Николай со Степаном Мхайлычем колдовали над Варенькой. Потом Степан повернулся к нам и сказал:

– Будет жить…

Николай остался со своей ненаглядной, а мы все вышли на воздух и закурили. И долго не могли прикурить, поскольку руки дрожали от нервного напряжения…

А через пару часов дали свет. И всё стало потихоньку налаживаться.



Эпилог

Ох, и ругали мы потом Варю, за её скрытность. Но ругали так нежно, что она только улыбалась нам в ответ. Оказалось, что она специально решила пустить слух, что она ненастоящая. Уж так её достали все со своими ухаживаниями. А потом решила, что пусть так всё и останется. Колька ей давно нравился. Но обнадёживать его она не хотела. Считала, что не вправе сваливать на молодого парня свои проблемы. Думала, что пройдёт время, и он всё забудет. Да только вышло всё по-другому.

Следующей весной Николай и Варя решили сыграть свадьбу. Это радостное событие будем праздновать тут на руднике. А вот с родителями знакомиться они собрались ехать на Новый Год. Им начальство обоим даёт отпуск на три недели.

И как мы с Михалычем могли купиться на такую уловку? … Ума не приложу!

Вот и верь после этого женщинам…


16:52:47 29.10.2010