Н-о-в-о-е

                НА  НОВОМ  МЕСТЕ...

                О,  эти  милые  дальние  годы,  -
                Их  вспоминаешь  всегда  с  теплотой,
                Как  же  давно  это  было  на  свете,
                И  помнить  об  этом  теперь  мне  одной...  (Е.В.Р.)

            Из  жизни  в  центре  городка  у  меня  осталось  мало  воспоминаний... Только  и помню,  как  мне  очень  не  хотелось  вставать  рано  утром,  чтобы  идти  в детский  садик...  И  помню  что  мне  не  нравился  этот  городской  детский  садик.

            Помню  наш  сад-огород  и  задиристого  красно-чёрного петуха,  который  жаждал  заклевать  меня  и  бабушка  отчаянно  защищала  меня  от  этого  "бандита"...
            И  ещё  помню  большие  подсолнухи  за  забором  и  с соседскими  ребятами  мы  старались  открутить  этим  подсолнухам  голову,  но  увы,  не  получалось...

            И  ещё  я  с  мамой  ходила  к  колодцу  по  воду .  Колодец  находился  через  дорогу  и  там,  на  той  стороне  тоже  стояли  двухэтажные  финские  домики,  но  не  такие,  как  на  нашей  стороне,  а  побольше  на  два  входа...   

            Колодец  был деревянным,  высоким,  из  брёвен,  а  сверху  на  опорах  был  деревянный  барабан,  на  который  накручивалась  длинная  цепь. На  конце  цепи  было  прикручено  железное  ведро... Опустив  ведро  в  колодец,  цепь  с  барабана  раскручивалась,  пока  ведро  не  касалось  воды  на  дне  колодца.  И  было  нелегко  вертеть  железную  ручку,  чтобы  накрутить  цепь  на  барабан  и  вытащить  из  колодца  ведро  с  водой...

            Особенно  трудно  было  вытаскивать  ведро  с  водой  зимой,  когда  всё  вокруг  заледенело  и  обросло  снегом  и  льдом...  Можно  было  поскользнуться  и  нечаянно  свалиться  в  этот  глубокий  колодец...  И  я  всегда  волновалась  за  маму...  И  старалась  увязаться  за  мамой,   как  только  она  отправлялась   к  колодцу.  По  этой  же  причине  и  мама  никогда  не  разрешала  бабушке  ходить  за  водой  к  колодцу...

            Бабушка  была  небольшого  роста,  чуть  полноватая  и  очень  работящая,  -  она  и  дня   не  могла  провести  в отдыхе  и  всегда  что-то  делала,  -  то  копалась  в  огороде,  что-то  поливала,  полола,  садила,  а   дома  мыла,  стирала,  гладила,  готовила обед,  ходила  на  базар  за  продуктами ( магазинов  тогда  почти  не  было,  -  где-то  два-три  на  весь  городок)  и  нянчилась  со  мной...

            Особенно   она  любила,  когда  после  обеда  ложилась  отдохнут  на  диван,  чтобы  я  расчёсывала  ей  её  светло-русые  волосы  деревянным  гребнем... Она  закрывала  глаза  и  незаметно  засыпала.  Но  стоило  мне  перестать  расчёсывать  её  волосы,  она  тут  же  просыпалась  и  спрашивала: "Устала,  милая?"
"Надоело..." - бурчала  я  и  уходила  в  мамину  комнату  играть  со  своими  куклами.

            Я  не  знаю,  любила  ли  я  бабушку,  но  мне  нравилось  быть  с   ней  рядом  и  слушать  её  сказки  и  разные  истории  из  её  жизни.  Но  как  бы  мне  не  было хорошо  с  ней,  я  всё-таки  любила  маму  и  всегда  скучала  без  неё  и  с нетерпением  ждала  прихода  мамы...

            Я  знала,  что  мама  работает  на  фабрике,  но мне  очень  на  нравилось,  что  она  уходила  на  работу  ночью...  Я  не  знала,  что  это  была  не  её  вина.  Маму  перевели  на  малинскую  фабрику  на  инженерную  должность,  но  главный  инженер  - (Исаак  Маркович  Гальперин) -   почему-то   проявил   странную  осторожность  и  вместо  начальника смены  или  цеха,  издал  приказ  на  должность  мастера  смены...

            Несколько  месяцев  мама  молча  и  терпеливо  ходила  по  сменам,  но  потом  у  неё  накопилась  обида  на  странное  отношение к ней. Вскоре   она  поехала  в  Киев  в  тогдашний Совнарком  и  пожаловалась  на  такое  положение  дел, -  зачем   же  она  училась  в  Академии,  если  теперь работает  на  обычной рабочей  должности ?  Если  она  не  нужна  этому  предприятию,  то  пусть  её  переведут  на  другое  предприятие,  где  нужны  её  знания  и  труд  дипломированного  инженера...

            И  после  её  жалобы  был  звонок  на  фабрику  главному  инженеру Гальперину  и  ему  предложили  оформить  молодого  инженера  на  соответствующую  должность,  -  на  должность  начальника  цеха...

            Но  упрямый  и  честолюбивый  Исаак  Маркович  Гальперин  всё-таки  поступил  по  своему  и  издал  приказ,  где  молодую  женщину-инженера  он  назначил  начальником  отдела  контроля,  то  есть  начальником  ОТК... Это  была  лаборатория  по  контролю  за  продукцией,  выпускаемой  фабрикой.  Но  до  назначения  мамы  этой  лабораторией  ОТК  руководила  другая  молодая  женщина-химик, -  Татьяна Кузьминична  Захарова,  почти  ровесница  моей  мамы, - Марии  Михайловны  Рожковой... 

           В  итоге  в  лаборатории  ОТК  оказалось  два  инженера-начальника,  -  Захарова  и  Рожкова.  В  итоге  пришлось   разделить  лабораторию  на  две  части.

           Татьяна  Кузьминична  Захарова   руководила  просто  лабораторией   и лаборантами  ( или  как  их  раньше  странно  называли, -  отборщиками  проб ) и химической  лабораторией . 
           А  моя  мама  руководила  лабораторией  ОТК  и  в  её  подчинении  были  все  мастера  ОТК  и  лаборанты-техники...

           Только  в  1960  году  лабораторию  ОТК  объединили  под  единым  руководством  во  главе  с  Рожковой  М.М.,  а  Захарова Т.К.  стала  её  заместителем.

           Но  в те  первые годы  жизни  в  Малине  я  совершенно   ничего  этого  не  знала  и  меня  это  совсем  не  интересовало.  Я  радовалась   тому,   что  мама  вечером  и  ночью  была  дома  и  я  могу  перед  сном  греться  около  неё  и  слушать  её  сказки ...  И  я  была  довольна  этим ...

           Так  как  раньше  во  всём   городе  не  было  никакого  центрального  отопления  и  все  дома  отапливались  печками,   то  и  наш  каменный  финский  домик  тоже  отапливался  небольшой  печью,   которую  днём  затапливали,   а  ночью  она  очень быстро  остывала  и  в  комнатах  нередко  было  очень  холодно... Поэтому  я  очень  часто  спала  вместе  с  мамой  на  её  широкой  двухспальней  кровати,  -  высокой,  с  пружинистым  матрасом  и  железными  спинками  с  шишечками  по  их  бокам.

          Эти  блестящие  шишечки  я  не  раз  пыталась  отвинтить,  а  между  узкими  железными  полосками  спинок  умудрялась  проскальзывать,  как  уж.  И  делала  это  почти  каждое  утро  до  самых  школьных  лет,  пока  могла  между  ними  протиснуть  свою голову... Эта  кровать  долго-долго  служила  нам,  пока  мама  через  несколько  лет  не  отдала  её  кому-то, а  взамен  приобрела  две  полуторные  кровати... Но  это  произошло  уже  на  новой  квартире...

          У  нас   в  доме  был  телефон.  Это  была  большая  редкость  в  городе.
Телефон  работал  через  коммутатор, - снимаешь  трубку  с  аппарата  и  телефонистка  спрашивает,  -  с  кем  вас  соединить ?  И  тогда  называешь  отдел,  цех,  кабинет  или  фамилию  того,  кто  нужен.  И  вот  эта  телефонистка  на  коммутаторе,  вручную соединяла  с  кем  надо,  вставляя  штыкери  в  соответствующую  ячейку.   А  потом с  большим  интересом  слушала  чужой  разговор... 
 
         Так  что  эти  телефонистки  были  самыми  любопытными  и самыми  знающими  личностями  в  городе...
         Наверное  именно  поэтому  в  то  время  появилось  выражение  -  " это  не  телефонный  разговор"... И  это  было  оправдано  на  все  сто  процентов...

         Маме  часто  звонили  и  днём  и  ночью  с  работы...  Нередко  вечером  или  даже  ночью  приносили  образцы  прокатываемой  на  буммашине  или  каландрах  бумаги,  чтобы  она,  как  начальник  ОТК  решила, что  делать  с  данной  партией  бумаги... браковать  или  пропустить  на  упаковку  эту  продукцию ?

         И  вот  однажды  такой  ночной  звонок  разбудил  нас.   Мама   встала  и  подошла  к  телефону  и  подняла  трубку...  И  вдруг  побледнела,  -  это  был звонок  из  милиции  и  её  срочно  просили  подойти  в  милицейский  участок...

         Это  было  так  странно  и  неожиданно,  что  мы  все  проснулись  и  молча  с  тревогой  ждали  её  возвращения...  Она  вскоре  вернулась,  неся  какой-то  кулёк.

         Оказывается  кто-то  ночью  обобрал  груши  с  нашей  большой  старой  груши  в  саду.  Но  на  беду  воришки,  его  случайно  заметил  кто-то  из  милиционеров  и  поймал,  привёл  в  милицию...  И  там  выяснили  в  чей  сад  он  обобрал... 
         Ну  и  милиционеры  захотели  выслужиться  и  среди  ночи  позвонили маме...

         Ох,  как  мама  рассердилась  на  этих  глупых  служак  и  совсем  не хотела  брать  эти  злополучные  груши,   из-за  которых  её  разбудили  среди  ночи...
         Воришку  отпустили  под  честное  слово,   что  он  больше  не  будет  лазить  по  чужим  садам,  а  груши  всё-таки  отдали  маме.  Бабушка  потом  сварила  из  них  компот...  Это  был  последний  год  нашего  проживания  в  этом  финском доме...

         Вскоре  маме  выделили  другую  квартиру  в доме,  который  находился   в  фабричном  посёлке,  почти  у  самой  фабрики.  И  у  нас  началась  новая  жизнь...

         Наш  переезд  хорошо  заполнился  мне...  Все  вещи, -  чемодан,  коробки,  узлы  были  сложены  в  кухне,  где собрались  соседи  сверху, -   а  бабушка  с  мамой  угощали   всех  чаем  с  пирожками. 
         Сверху  на  горке  вещей  лежал  большой  малиновый  абажур   и  я  гадала,  -  это  наш  абажур  или  нет ?

         Когда он  висел  под  потолком,  он  был  какой-то  совсем  другой,  особенно
вечером,  когда зажигали  лампу, - а  теперь  я  почти  не  узнавала его,  -  но  мне  очень  хотелось,  чтобы  он  был  нашим  и  его  бы  увезли  вместе  с  нами...

         Но  вот  прибыла  машина,  небольшая  грузовая  полуторка,   и  на  неё  погрузили  наш  старый  шкаф,  новый  круглый  столик,   разобранную  широкую  кровать,  диван  и  несколько  стульев.   Это  всё,   что  у  нас  было  на хозяйстве в  те  времена...  Но  нам  завидовали  все  наши  соседи ... Почему ? - не  пойму...

         Как  всегда,  наверху,   у  стенки  кабины,   рядом  со  шкафом,   поместили  наш  большой  вазон-фикус  в  деревянной  кадке.  Под  фикусом  села  бабушка,  а  я  вместе с  мамой  поместилась  в  кабине  рядом  с  шофером... Вот  и  всё, - поехали !

         Помахав  на  прощание  соседям,   мы  тронулись  в  путь...  Вот  сзади  остался  наш  небольшой  двухэтажный  домик  и  рядом  одноэтажная  парикмахерская,
(  здесь  теперь  зеленый  пятачок  с  памятничком  Миклухи-Маклая  ),    а  потом  - небольшой  перекрёсток,   где  справа  стояло  несколько  одноэтажных  домиков  на  очень  высоких   чёрных  фундаментах. 

         Эти  частные  дома  город  вскоре  выкупил  и  перестроил  угловой  дом   в  столовую, (а потом и в ресторан),  другой  дом - в  книжный  магазин,  а  третий  дом  -  в  магазин  парфюмерии.

         А на углу, у самой  площади,  стояло  старое  двухэтажное  здание типографии.
Слева  же  была  одноэтажная  почта,  Дворец  культуры,  пожарная  часть  с  каланчой  и  церквушка  с  большим  садом  и  небольшим  городским  кладбищем ... 
         Церковь  потом  варварски  снесли,  сад  вырубили,  а кладбище  за  церковью  бесследно  уничтожили... На  месте  церкви  построили  безликое  серое здание-коробку  городской  гостиницы,  а  на  месте  старого  кладбища  выстроили  школу №2,  что  теперь  стоит  вдоль  Крымской  улицы,  как  раз  напротив  городского  базара..
 
         Сразу за  площадью  начинался  спуск  вниз  к  реке  и  к  мосту... Машина,  скрипя  тормозами,  быстро  покатила  вниз  по  крутой  дороге  и  с  разгону влетела  на  мост,  соединявший  две  части  города...

         А  за  мостом,  пролетя  мимо  фабричной  высокой  стены,  мимо  фабричного  фасада  и  старой  проходной,  въехала  на  маленькую  улочку  с  уютным  названием  Клубная...  На  этой  улочке  находился  фабричный  клуб,  а  перед  ним  памятник  Ленину  на  высоком-высоком  постаменте с  посеребренным  барельефом...

         Въезд  на  эту  улочку  был  оформлен  большой  деревянной  аркой  с  тремя  проёмами,  -  и  средний,  центральный  проём,  был  для  автомашин,   которых  на  фабрике  в  это  время  было  всего  три  или  четыре  штуки...

         За  аркой  стоял  белый  одноэтажный  жилой  дом  с  красной  крышей,  а  за  ним,  вдоль  улочки,  тянулась  небольшая  роща  из  дубов,  где  потом  построили  два  дома,  -  для  директора  и  гл.  инженера.   За  рощицей  стоял  ещё  один  одноэтажный  дом,  с  такой  же  красной  крышей  и  двумя  входами  на  фасаде.  Вот  у  этого  дома  наша  машина  и  остановилась..

         Сама  улочка  Клубная  была  невелика...За  нашим  домов  вдоль улицы  было  ещё  два  дома,  -  один  такой  же  одноэтажный  с  двумя  парадными,  а  дальше, двухэтажный,  желтоватого  цвета  и  чёрной  крышей... А  ещё  дальше  был  пустырь,  на  котором  через  12-15 лет построили  три  дома,  -  один  одноэтажный (лично  для  зам. директора)  и  два  двухэтажных  для  рабочих...
 
          Слева  же,  вначале  Клубной  улицы,  стояло  буквой  П  здание  медпункта  с  фабричной  больничкой,   а  потом  одноэтажная  столовая   (  перестроенная   в  двухэтажную  гостиницу ).  За  столовой  вдоль  улицы  тянулся  высокий  забор,   за  которым  находилась  территория  гаража  с  автомашинами для  предприятия...
          И  вплотную  к  этому  забору  примыкало  красное  здание,  тоже  в  два  этажа,  где  внизу  была бухгалтерия  гаража,  а  вверху  -  фабричная  гостиница. 
 
          Потом  был  парк  и  Клуб  фабрики.  За  клубом, -  большой  пустырь,  на  котором  вскоре  построили  небольшой  магазин  и  жилой  двухэтажный  дом...
          Вот  и  вся  Клубная  улица,  -  маленькая,  тихая,  уютная  и  какя-то  домашняя,  а  по   нынешнему  определению  - вполне "элитная"  улица...

          В новом  нашем  доме  было  широкое  деревянное  крыльцо  на  шесть  или  семь  ступенек  с  навесом  над  ним,  обвитый  диким  виноградом...

          Квадратный  коридор  был  общим,   на  две  квартиры,  -   слева   была  большая  квартира  в две  комнаты  без кухни,  где  жила  молодая  семья  Колесовых,   а справа  была  наша  квартира с маленькой  кухней  и  такой же  маленькой (3х3 метра) гостиной,  но  зато спальня  была  большой,  -  три  метра  на  шесть... И, несмотря  на  то,  что  окно  в  спальне  было  большое  (2х2 метра),  в комнате  всё  равно  всегда  царил  полумрак.  Это  была  холодная  квартира,  выходящая  окнами  на  скверную  сторону  и  продуваемая  всеми  ветрами... И  на  окнами  всегда  нависали  огромные  ветви  больших  дубов...

          Первое  время  я  мало  обитала  в  нашей  новой  квартире,   так   как  почти  всё  своё  время  проводила  в  детском  садике.  Это  был  фабричный  детский  садик,  где  находилась  круглосуточно,   так  как  из-за  своей  работы  мама  не  успевала  забирать  меня  домой,  а  бабушка  очень  скоро  уехала  от  нас  к  своей  другой  дочери,   маминой  сестре  Анне,   вышедшей  замуж   и   теперь   ждущей рождения  ребёнка..

          Бабушка  уехала  от  нас  в  Сибирь,  к  Анне Михайловне,  а  я  остались  с   мамой  наедине.
          Так  начался  совершенно  новый  этап  нашей  жизни...  Самый   длинный  период  нашей жизни... И, наверное,  самый спокойный  и,  возможно,  самый счастливый.
          Счастье,  это  такое  непонятное  чувство,  что  его  трудно  почувствовать  и  понять,  когда  оно  есть... И  лишь  оглядываясь  назад,  вдруг  понимаешь,  что 
прошедшие годы  были  всё-таки  неплохими...И  вспоминаешь о них  с  теплотой  в  душе.