Во имя Ишмаэла

Джузэппэ Джэнна, "Во имя Ишмаэла"
перевод с итальянского
(Отрывок)

                1
                Начало

                Милан
                27 октября 1962 года
                02:40

Человек в чёрном затормозил, открыл дверь, подошёл к багажнику, поднял крышку и наощупь вынул оттуда пластиковый пакет. Он остановился и осмотрелся по сторонам. Улица была пустая, в тупике не было никакого освещения. Он подождал пока его глаза привыкли к темноте и начали различать очертания предметов. Прямо перед ним были ворота. Он перебросил пластиковый пакет, тугой и тяжёлый, через ограду. Затем перелез сам. Он приблизился к каменной стене. Стена была довольно низкая. Он перебросил свой пакет через стенку, прислушиваясь к глухому звуку падающего предмета с обратной стороны. Он искал в стене расщелены, чтобы подтянуться. Руки соскользнули, но он удержался. Тяжело дыша, он добрался до конца стенки, сел сверху и посмотрел вниз с удивлением.
   Огни на стадионе были включены, освещая безлюдное игровое поле. Матч по рэгби проходил под вечер, много часов тому назад, но сейчас рано темнело. Возможно, электричество забыли выключить, и свет рассеивался в воздухе плотной пеленой. Над полем подымался пар от земли, исстоптанной и приведённой в порядок после игры. Стойки ворот - высокие, снежно-белые копья, нацелены в низкое чёрное небо. Страна привидений.
   У подножия стены он увидел пакет с неровно выделяющимися выпуклостями. Маленькая ручка, синевато-молочного цвета, торчала наружу, указывая на небо. Он спрыгнул вниз.
   Приземлившись, он начал прислушиваться. Внезапный шорох слева, совсем близко, кажется шаги, возможно это охранник. Паника овладела им, и он вытащил пистолет, направив ствол на кусты. Шорох приближался. В фосфоресцирующей темноте он мог различить каждый листик. Он был готов. Кусты разомкнулись. Палец прижался к спусковому крючку. И только в последний момент он увидел жирного, огромного бродячего кота. Кот двигался хладнокровно в его сторону, он приблизился к пакету и начал его обнюхивать.Человек пнул кота ногой. Кот зашипел, но удалился.
   Человек поднял пакет. Он искал мемориальную плиту. Наконец он её увидел, светящуюся каменную плиту, позади стоек ворот для игры в рэгби, рядом с маленькой игровой площадкой, всё согласно полученным указаниям. Он стоял возле стены. Из-за обильной грязи было тяжело идти. Он прерывисто дышал. Казалось, что маленькая, уже затвердевшая, рука, торчавшая из пакета, помахивала при каждом шаге.
   На мемориальной плите он мог различить имена партизан, сражавшихся против Муссолини и немецкой армии, и расстрелянных в 1945 году. Он склонился над плитой. Большие тёмно-красные буквы свидетельствовали о дани уважения жителей города партизанам.
   Он потратил несколько минут, чтобы сдвинуть плиту с места. Затем одними руками он начал рыть углубление. Земля была влажной и мягкой и, казалось, что она дышит. Когда размер ямы показался ему достаточным, он положил в неё пакет, стараясь втиснуть туда же торчащую руку. Потом всё так же руками он зачистил  остатки земли снаружи. Он пыхтел, стараясь подвинуть плиту обратно, так как было задумано. Рука была спрятана, но каменная плита лежала косо, вокруг неё на почве виднелись неровности, и можно было заметить часть пластикового пакета.  Они должны заметить всё утром. Это хорошо.
   Он вдохнул острый запах перевёрнутых вверх корнями комков травы. Корни были, как тонкие белые нити, напоминающие червей.
   Человек возвращался обратно тем же путём. Он перелез через стену, потом через ворота. Наконец он сел в машину, перевёл дыхание и немного успокоился. Затем он быстро запустил двигатель и резко набрал скорость. Улица была совершенно пустая, без единого огонька. В зеркале он увидел позади радужное постепенно отдаляющееся гало, сооруженное на спортивном комплексе Джюриати*. Он опять нажал на газ, и автомобиль въехал в лабиринт тёмных улиц Милана.
   Ишмаэл начал свою работу. Это был первый сигнал. Труп ребёнка.


                Милан
                23 марта 2001 года
                03:40
   
Старик курил Джитане** и с интересом рассматривал сигарету.
   Американец наблюдал за ним из окна, так чтобы Старик его не увидел.
   Бумажная обёртка сигареты не была больше желтоватого оттенка, papier de mais*** был заменён, и также появился фильтер. Дым разрастался в необыкновенно прозрачные, растекающиеся в воздухе, голубые загадочные очертания. И чем больше Старик смотрел на них, тем больше он очаровывался. Иногда ему казалось, что это чья-то невидимая рука выводит мелом на доске сложные замысловатые уравнения, словно всё это исходило от какого-то магического духа.  Старик очнулся и отвёл взгляд от сигареты. Было холодно. Дом, за которым он наблюдал, был погружён в темноту. Неоновый светильник над входом был сломан, он мигал и периодически выключался. Старику казалось, что он слышит цоканье электрического разряда, пытающегося воспламенить газ. Казалось, что это происходило совсем рядом под сломанным много лет тому назад старым алюминиевым светильником над дверью, который должен был освещать неровные каменные ступеньки, износившиеся под многочисленными подошвами. Он представлял себе ковёр, когда-то красный, а сейчас уже потемневший истоптанный и изрядно вытертый в центре. Дальше возле лифта должен быть декоративный вазон. А впрочем, насчёт растения он не уверен, хотя, кажется, оно всё таки было, полное пыли, искусственное растение.
   Ближе к вечеру он увидел людей, входящих и покидающих здание. Но Американца, однако, он не заметил. Всё говорило о том, что Американец был уже там ко времени прибытия Старика. Главное - терпение, натянуть повыше воротник пальто, согреться ещё одной сигаретой, Американец всё равно выйдет -  рано или поздно. Но также нельзя исключать, что его нету в квартире сейчас. И никто не может утверждать, что он сюда вернется. Полученная информация была свежая и достоверная. Но Американец был всегда начеку. На прошлой неделе, когда он прибыл в Италию, люди Старика постарались взять его в туалете аэропорта Мальпенсы. Два человека вошли в туалет, как обычно. Они это делали  всегда успешно. Старика не было на месте операции. Он самоотстранился от этого. Его люди подождали пока мужской туалет опустел и тогда вошли. Они заглянули под дверь каждой кабинки. Никого. Они выжидали, может он поджал ноги. Но они допустили непростительную оплошность. Один из них должен был остаться в мужском туалете, в то время когда второй проверял женский. В тот момент, когда они повернули за угол, Американец вошёл в мужской туалет. Когда они поняли свою ошибку, Американец ускользнул.
   Когда они упустили Американца, Старик решил сам участвовать в операциях. Ему дали фотографию, так на всякий случай, где Американец заворочивал к туалету в аэропорту Мальпенса. Подонок. Стандартное американское лицо, как тысячи других, жующих жвачку. Стандартный взгляд, как у всех американцев: пустой, коровий, с двумя наглыми, ничего не выражающими, но полными чувства собственного превосходства, глазами. Светлые, слегка рыжеватые, волосы неряшливо свисали на выбритую шею. Одет Американец был в зелёную свободную непромокающую куртку. В руках у него был чёрный дипломат из искусственной кожи. Невозможно было предположить, знал ли он об этой фотографии. Они его не убили, но по крайней мере хотя бы сфотографировали. Что означало убить наполовину.
   Американец в Милане, это несомненно. Он должен выполнить, как минимум, два задания. Достоверной информации по этому поводу не было. Но достаточно того, что было известно о его связях с Ишмаэлом. Его надо найти и уничтожить. Тогда американцы пришлют кого-то ещё, потому что, по крайней мере по имеющейся информации, главное событие приближается. Для этого Американец и приехал в Милан. Ишмаэл готовит удар в Милане и очень скоро. Источники не могли дать никакой информации, даже приблизительной, что делает Американец, потому что никто не знал, где он. Как только Американца засекли, стал вопрос: убить его сразу, подождать пока пришлют следующего и уничтожить его тоже и так далее, чтобы сорвать операцию Ишмаэла в запланированные им сроки; или вести Американца, посмотреть, что он будет делать, постараться понять цели операции, и только затем ликвидировать его. 
   Старик работал профессионально, без пауз, стараясь обнаружить малейшие приметы присутствия Американца. Он использовал свои личные связи, неофициальные и меннее эффективные, чем Служба Безопасности, источники, но рассеянные хаотично всюду. Cеть до того огромная, что какая-то рыбка да и попадётся. Он позволял себе спать ровно двадцать два часа в течение шести дней. "Через некоторое время привыкаешь", говорил Старик парнишке, присланному Службой Безопасности присматривать за ним. "Это вроде, как камень. Ты думаешь камень не имеет сознания? Тебе он кажется безжизненным или неодушевлённым, но это неправда. Даже камень имеет чувства. И он чувствует больше нас с тобой, более остро. Это примечательно, потому что он не двигается. Но неизбежность в том, что мы спотыкаемся о него в тот момент, когда меннее всего ожидаем это."  Пацан нервничал. Он знал много, потому что он был всюду. Он должен был следить сразу за двумя: Американцем и Стариком. Это было всегда так, когда дело шло об Ишмаэле. Почему СБ ни разу не доверяла ему?  Словно он мог работать ещё на кого-то...  Старик улыбнулся: двойной агент в его возрасте... Он проработал в СБ много лет - почему не доверять ему? Парнишка был неопытный, совсем ребёнок. Но сейчас это уже не имеет значения. Он был мёртв.
   Это был малый, который обнаружил Американца. Он получил телефонный звонок в то время, когда Старик разрешил себе поспать несколько часов. Их человек, находившийся в Американской Библиотеке, просто сказал: "Он здесь." Старик знал хорошо, что иностранные агенты часто используют Американскую Библиотеку для расшифровки разного рода сообщений. Парень не размышлял долго.