СоцАгрессия

***
Город

Напряженная стальная сеть,
бесконечная энерго-нить,
обещающая ласку-смерть –
Я под нею вынуждена жить.

А в ее ячейках – облака
под прицелом тысячи антенн.
К небу тянется душа-рука,
но бетонно-серый держит плен.

Город искаженных голосов,
нервных взглядов, недоверья рук.
Запирают сердце на засов
другу – враг, родному брату – друг.

Вместо шепота – шуршанье шин.
Вместо чувства – красная цена.
Мне б от водостоков – до вершин!..
Но вокруг – с подъездами стена.

А за облаками – чистый Свет,
без сомнений примеси и лжи.

Либо рви цивилизаций сеть –
либо под асфальтом век лежи!


***
Аттракцион

Мир безумный каруселит
нас до тошноты экстаза,
лако-красное веселье
ускоряя раз от раза.
Доставая липкий пряник
из дырявого кармана,
гадко чмокая, заманит
в лапы цепкие обмана.
Кружит голову лихая.
Здесь от чистоты и смысла
населенье отдыхает.
Дым угарный – коромыслом.
Напиваемся соблазном.

Чтоб не сдохнуть от похмелья
поутру, склонись над тазом –
и опять на карусели.

 
***
Утро

- В прошлом году всем педагогам…
а в этом даже не изучаем.
- Здесь не выходите?
- Ну и дороги!
Мой завтрак – лимонная чашка чая.
Грохот и скрежет – электродвиженье.
- Все оплатили?
- Институт.
Запахи, звуки бьют на пораженье.
- Двери закрываются.
- Что вы расселись тут?!
Огни во мраке – за стеклом заляпанным
как-то свободней. Лучше б уйти.
Но цель есть цель. И есть работа.
А остальное – не по пути.
Вопрос лишь в том, что ставить целью.
Вечно не правы в обыденном выборе,
вечно рвемся – и только поэтому
- Мне что, у каждого в отдельности спрашивать: оплатили за проезд?!


***
Больше не над чем смеяться.
Кофеином по мозгам
через каждые пятнадцать –
выйти из тупого ожидания.
Больше нечему учиться:
опыт наш – из ряда вон
невостребованных песен седой нежностью.
Не затем ли мы с бумагой
темным пламенем,
белой копотью,
видеть:
мир не так просторен, как хотелось бы.
За песочными очками –
дело гиблое,
тело мертвое мишурой блестит,
знает:
не надолго забрело сюда.
Больше нечему не верить –
очевидной стала ложь,
посрывала с себя маски-обличия.
А самые добрые
лжи микстуру нам отмерили;
примешь, хошь – не хошь, –
и продашься по пути по привычке.

 
***
Они говорят

Они говорят:
"Зачем ты тратишь свое время
на то, за что тебе не заплатят?"

И я бы хотела ответить:
а не пойти ли вам…
своей дорогой?
Я нашла свой способ жить
и не намерена равняться на стандарт.

Они говорят:
"У тебя – дочь.
Займись ее воспитанием".

И я бы хотела ответить:
а не заткнуть ли вам…
уши, чтобы не слышать
напоминаний о том, что у вас была я.
Воспитали?
Я знаю: она будет мудрее всех нас.

Они говорят.

А не свалить ли вам…
все на вечную молодость?
На непонимание законов жизни,
на несдержанность и отсутствие чувства долга,
на максимализм и прочие –измы,
на бедного Зигмунда
и пагубное влияние
"этой кошмарной музыки"?
А не свалить ли вам на…?!

 
***
Лифт

Осторожно, двери закрываются.
Лифт уходит прямо на закат.
Что за дура там еще пытается,
нажимает кнопки наугад?
Снежным пеплом трупы запорошены
неозвученных любовных строк.
Что за дура держится за прошлое,
по тропинкам все, вместо дорог?
Эй, не прыгайте! Еще не ваш этаж!
Ты за кем пытаешься идти?
Как, любовь?! Оставь-ка лучше эту блажь
и держись привычного пути.
Отдавать? Кому нужны твои дары?!
Для людей – безумно велики.
Соблюдай условия земной игры,
а иначе – кровь с твоей руки.
Осторожно! Двери закрываются!
Лифт уходит ровно по часам.
Что за дура там сопротивляется?!
В шахту! Вниз! Навстречу небесам!


***
Крышка неба
прибита наглухо
трубами, башнями, радиомачтами;
трава и камни на дне гроба –
в людей куклы игру начали.
Ставят плюсы о нажитой прибыли
в столбцах и строках
безбрежных кладбищ;
ломают руки в истошной молитве
похмельных хрипов усталым матом.
Забиты двери
в дома-сейфы.
Коробки с конфетами в землю спрятаны.
На скользкий курок намотаны нервы:
его направление не предугадано.

А в чистых ладошках живого ребенка
трепещет
бабочки перламутр.

 
***
Среди жующих себя утроб
мы существуем, а не живем.
Они сулят нам уютный гроб,
обитый бархатом и шитьем.

В кулак – дыханье, и боль – на грудь.
Убейте пламя куда-нибудь!

Среди прохожих найти б людей!
Их роль похожа на жизнь бл@дей.

На лике смерти читать следы…
Дождям поверьте – стихам воды.

В сугробы вбиты стволы берез –
мы будем квиты до первых гроз.

Их истерия сожжет мосты...

Забудь, Россия, свои мечты
о тухлом счастье в пыли веков.
Твоей напастью – к врагу любовь.
Забудь о мире внутри себя –
в прямом эфире твоя судьба.
Попробуй разум на вкус и цвет –
другой заразы подобной нет!


***
Ночь октября

Желтый свет.
Вчерашний день.
Поплывший лед.

Мирный сон.
Дворовый крик.
Глухой удар.

Чей-то лик
в мозгу возник.
Последний ход.

Синий глюк:
мелькнула тень.
Проверить лень.

Шорох лет.
Упущен миг.
Расшатан трон.

Может, жар,
а может, друг
дрожащих рук.

Чуткий бред
горящих глаз.
В неравный бой

брошен звук,
"напрасный" стих.
Взорвал – и стих.


 
***
Призрак

Повинуясь привычке,
по городу плавно,
повышая по мере и скорость, и резкость,
под цветными стволами,
через рельсы трамвая,
под полуденным солнцем
прозрачною тенью
незаметно для складчатых жен гардеробов,
громко пахнущих чем-то кичливым и гадким,
для беременноважных рабов перестройки
совершенно невидимо
и безвозвратно –
наблюдаю все ту же слепую неправду
обеспеченных нищих,
со звоном и хрустом
в окольцованных пальцах.

Проникаю в дома
сквозь кирпичные, блочные стены,
сеть металлоконструкций,
стеклянные крыши
на сыпучем фундаменте поздних упреков,
соседских претензий и признаков кухни –
те же лживые лики борцов за свободу
умереть
при посредстве желанного средства,
те же рваные петли
и жирные пятна
на уже не трепещущей совести.
Тараканы в домах, головах –
неизменны.

И кричу о себе,
о последнем движении:
первый шаг – бесконечен,
любовь – безупречна!
Сняв немые покровы,
дотронусь до Бога –
просто стойте спокойно,
улыбайтесь навстречу.
Я – беззвучная песня
безымянного ветра.
Всяк, имеющий уши, -
да слышит аккорды.
В большинстве же, как правило, сразу по морде –
и пропиской, считай, в облаках обеспечен.
Я вокруг ничего;
в нем – усталые лица
от своих же желаний удовлетворенья.

Бесконечный, заброшенный самоубийца –
я не вижу причин для второго рожденья.

 
***
Философия

А что? Не так уж плохо
дарить любовь за деньги.
Возможность жить свободно,
иметь кого попало –
поток разнообразья,
веселья, беззаботства…
С одним – на вечеринку,
с другим – по ресторанам.
А если не на ложе –
так просто в подворотне.
Романтика убожья
питает факел страсти.
Лишь взмах ресниц – и койка,
улыбка – и зарплата.
Да и потом, пожалуй,
достойней нету роли:
я жертвую собою,
другим даруя радость.
А что несу заразу –
так это божья воля,
за кобелиность мыслей орудие расплаты.

И в целом я не хуже
вас, продающих так же,
за бросовую цену
 и время, и таланты.
Но ваш покров – условность,
таящая бесстыдство,
разврат, дерьмо и пошлость
всего существованья.
Мораль – простая зависть,
что шлюха вас дороже
и меньше обязательств
ей связывают руки.
Вам невдомек, что цепи ее –
ее свобода,
что продавая тело,
огонь души теряет…
А впрочем, я довольна,
прелестна и беспечна.
Вино, мужчины, танцы,
ночные перебежки,
бумажки под подвязкой,
вино, опять мужчины…
Озноб пустынных улиц –
неоновое счастье
покрытой лаком жизни.

 
***

Уснуть в твоих руках…
Не просыпаться,
не видеть мир из лжи и полуправды.
Пускай всегда – наивные пятнадцать.
Не видеть лица – копии друг друга,
не слышать голоса отравленного счастья.
Сойти с дистанции, не пробежав и круга.
Тепло и свет любимого лица,
склонившегося низко надо мною,
среди теней холодных – до конца.