Круг солнца. Пролог

Пролог

Хессамар. Третья эпоха. 4048 цикл от начала эпохи.

Играющие кроваво-рыжие языки пламени отражались в темных водах Исильмена. То пылал великий город Кайлен, раскинувшийся вдоль щедрой реки. «Ночь последней битвы» предвещала скорый конец эпохи.
Алан толкнул тяжелую металлическую дверь. Она с лязгом отворилась и ударила по каменной стене. Пожар, бушующий за его спиной, осветил пустую комнату с деревянной тумбой в центре. Каждое движение отдавалось острой болью в пробитом копьем плече. Раскаленный воздух обжигал горло. «Нужно спешить, они близко» - звенели в ушах слова отца. Треск горевшего дерева смешивался с лязгом мечей где-то позади.
Тяжело ступая, он двинулся к пьедесталу, на котором покоилась толстая книга с изображенным на переплете солнцем. Дрожащей от волнения рукой, Алан бережно коснулся ее. Тревога переполнила его – только жрецы имели право открывать Книгу Жизни.
«Отец просил меня. Пять минут назад. Перед смертью. Он просил меня сохранить пророчество. Он говорил – это очень важно и когда-нибудь я сам пойму это. Я не смог ничего сделать, не смог помочь ему. Зачем? Зачем всем это проклятое пророчество? Зачем за него отдают жизни? Я ненавижу тебя, слышишь, я тебя ненавижу!»
Ему хотелось уничтожить эту книгу, порвать, сжечь, чтобы никто и никогда больше не страдал за нее. Он ненавидел ее сильнее, чем тех, кто сжигал город, убивал его близких и друзей. Страдания приносила она - проклятая книга. Но выше всего было предсмертное желание отца. Алана мучила совесть. Выполнить последнюю волю – его долг. Ради этого пришлось усмирить свою злобу.
Жар пламени, пожирающего все вокруг, наконец, привел Алана в чувство. Боль в плече затаилась. Отбросив последние сомнения, он открыл книгу и стал судорожно листать страницы в поисках нужной записи. Он впервые видел эту книгу, а тем более тексты в ней. Немногие из них были помечены датами, непонятными для Алана. Они сильно расходились с традиционным для гаидин исчислением циклов.
Вот на глаза попались те строки, которые он с таким трепетом искал и теперь старался запомнить каждое слово.

...
Когда Солнечный алтарь, впитавший слезы тысячей алий,
Покроется порочным слоем пыли адской.
Когда белый народ, забывший предков добрый глас,
Нарушит клятву, данную пред пеленою гладкой.
Когда свершится темный договор,
Сольются свет и тьма в порыве смелом.
Освободить Хессамар от потерявших веру
Предателей защитников крылатых, скверным делом.
Тогда спасители, теплящие надежду, избранники другого мира
Придут на помощь, с осколками в груди.
Как бывшие защитники земли, разбросаны по миру.
Их связывает цель, но разделяют расстояния земли.
Шесть араил – последний цельный солнца круг,
Возможность осветить мессии смертные владенья.
Но их соединить – работа непосильна. И лишь хранивший веру
Осколки соберет, вернув надежду на спасенье.
…

- Юнец! – разразился хриплый голос позади.
Алан, испугавшись, развернулся, уже готовый к бою, выхватывая меч из ножен. Лицо встретило новую волну жара. Капельки пота на лбу испарялись, не успев скатиться по лицу. Казалось, обжигающие лоб волосы сейчас вспыхнут, как тополиный пух. Он облизнул пересохшие губы и окаменел от удивления.
В дверном проеме стояло небольшое скорченное существо, закутанное в грязную дырявую робу. Он был похож на бездомного, но высокомерная манера разговора никак не подходила бродяге. Языки пламени смело облизывали его. Их притягивало как магнитом к любой вещи, которая ещё не горела. Существо же, издалека похожее на человека, совершенно не страшилось огня. Одеяние его оставалось нетронутым. Кожа на лысой голове собиралась местами сморщенными кучками. А мертвенно синий цвет гладкого лица вынуждал поверить, что ему холодно.
- Мои слуги остановили армию, а юнец, жалкий мальчишка, пробрался сюда. Ах, ты ведь из семьи лорда Гая, - приметил он именной символ на обгоревшей рубахе, - как твое имя?
Алан ошарашено смотрел, как перед ним стоит персонаж из детских сказок. Рассказами об Аталантэа, как их называли эльфы, пугали всех детей. Дыхание перехватило, будто горло сдавили тисками. Он не верил своим глазам: «Нет, это сон, не может этого быть, павших не существует».
- Алан, - подумав, стоит ли отвечать, бросил молодой воин и добавил, - Гай.
- Как ты сюда попал? Я же приказал убить вас всех, - оскалился стоявший в дверях.
- Убирайся отсюда, пока можешь ходить. - Пытаясь придать голосу более уверенные нотки взрослого воина, крикнул Алан.
Слова эхом прокатились по пустой комнате и спешно утонули в звуках огня, пожирающего деревянные строения.
- Мха, ха, - закатился противным смехом раб ночи, - не переживай, я уйду, и ты мне в этом поможешь. Но, сейчас, одно крохотное дельце.
Роба его на миг распахнулась, и Алан увидел костлявую руку, обтянутую тонкой истлевшей кожей. Он не мог оторвать от нее взгляда, пытаясь уследить за каждым движением. Сердце бешено колотилось, а в ушах шумела кровь. На устах павшего медленно расплывалась улыбка, когда Гай облизывал вновь пересохшие губы и волнительно сжимал меч. Улыбка отвращала, Алан не мог терпеть омерзительный взгляд, преисполненный ненавистью. Павший будто выхватил что-то прямо из воздуха ловкой кистью, а потом просто щелкнул двумя пальцами.
Книга на стенде вспыхнула огнем еще более жарким, чем пылал снаружи. Несмотря на все попытки Алан даже не смог приблизиться к ней. Жарило как из кузнечного горна. Когда Гай решил сбить её мечом на пол, кроме горстки пепла уже ничего не осталось.
Алан растерялся. Страх и радость соперничали внутри него. «Книга. Книги больше нет. Отец». Он пока не мог осознать, что произошло. Тех самых страниц, из-за которых пролились реки крови, больше нет, но не могло ведь все так легко закончиться.
Хохот мрачнее прежнего заполонил комнату. Каменные стены гулко отражали каждый звук. Неприятно закрадывались в уши. Глубже и глубже вползали в душу, заставляя всем телом содрогаться от омерзения. Несмотря на жару, спина Алана покрылась мурашками.
- Ну все, я свою миссию выполнил, - с гордостью заскрежетал довольный голос аталантэа, - император будет рад новой книге. Она сейчас как раз у него. Я бы тоже почитал, но – некогда. Наконец! Неужели я получу свободу! Ура!
Но вот улыбка пропала с его уст, а глаза вновь наполнились ненавистью.
- Ваш союз выиграл битву, но война не окончена. Саль Арад не сдается так легко. Император обязательно вернется. Хотя, теперь мне плевать на это. Скоро весь ваш альянс развалится. Люди жадные и гордые, зачем им делить землю с кем-то еще вроде вас – тупых гаидин.
Аталантэа бросался из одной темы в другую. Радость заслуженной свободы смешивалась с ярой ненавистью ко всем живым.
- Ты лжешь, Союз Трех вечен, наши короли заботятся о народе.
- Глуп, ты слишком молод и глуп, крысеныш. Посмотри на себя. Ты, ничтожное раненое отродье, еле стоишь на ногах, а говоришь о своем гнилом роде вместо того чтобы спасаться. Люди – рабы, они всегда будут служить другим. Они не умеют ценить то, чем обладают и всегда стремятся к большему - к власти, к знаниям – им неподвластным и непонятным. Весь ваш искусственный союз – всего лишь притворство, игра высоких родов. Как там говорят? Вы важны для короля, он все сделает, чтобы защитить свой народ. Забудь! Забудь эту дрянь! Вы никто, бездушный скот, королю наплевать на вас всех.
Алан не мог выслушивать эти слова. Злость наполняла его, как сосуд - поднимаясь все выше и выше. Гаидин уважал своего короля за его любовь к народу.
- Король всегда заботился о нас. Мой отец предан ему.
- Да мертвы они все – горят во дворце. Вот чего добился ваш король. Твой народ будет служить Великому Господину!
- Никогда! Ни один народ не будет служить твоему проклятому господину! Я лучше умру, чем стану частью этой гнили. Скоро люди придут на помощь, - отвечал Алан, пытаясь стоять прямо и не показывать боли в плече.
Павший хохотал все так же громко, но прекращать спор не собирался.  Казалось, этот разговор доставлял ему удовольствие. Огонь снаружи продолжал яростно пылать. Глаза болели и слезились. Дым вызывал кашель. Алан сомневался. Неужели это не сон?
- Что ТЫ знаешь о людях? ТЫ! Червь! Хоть раз видел людей в своей жизни? Ты сидишь на шее у своего народа. Наверное, даже не говорил с людьми, а смеешь их защищать! Твой отец научил тебя говорить, но заодно вбил в твою пустую голову все вранье, которым кормят ваших детей, – кидался раб ночи презрительными фразами, запахиваясь в робу глубже прежнего.
- Я, - замешкав, в поисках подсказки заметался Алан, желая скорее кончить разговор, высасывающий последние силы. Он знал – с каждым мгновением путей из города остается все меньше, но бежать не мог, - я знаю, что люди всегда были нам помощью, они верные союзники. Я знаю несколько людей - они мои друзья.
- Где они? – взревел приспешник. - Где твои люди? Почему они бросили тебя в час главной битвы? Почему они позволили сгореть всему твоему народу? Где ваш великий союзник?
- Они придут. Они скоро будут здесь и помогут, - Алану показалось, что павший заметил сомнение в его словах. Люди должны были прийти еще вечером, перед самой битвой.
- Ты хочешь знать, где они? Они сейчас позорно топают домой, они бросили вас. Прекрати уже нести этот бред, я всегда считал вас безмозглыми. Зачем ты доставляешь мне удовольствие, унижаешься, думаешь, можешь что-то доказать? Люди посчитали, что вы обречены. Король вас предал! Люди вас предали! Тебя, и весь твой народ!
Гай больше не мог терпеть, он чувствовал тошноту от жары. Пузырь терпения лопнул и злость ручьем брызнула из него.
- Нет! Ты лжешь, это ложь, король всю жизнь отдал народу! Я в него верю! Не хочу тебя слышать, уйди из моего сна! Исчезни! Я не верю в тебя!
- Ха-ха, идиот! Это не сон, ты до сих пор ничего не понял? Все вокруг – реально. Я плевал на твой народ. И на Императора я тоже плевал, он мне теперь не хозяин. Я свободен!
- Заткнись! Заткни свой рот!
Алан уже не контролировал себя. Рука сжала рукоять меча до хруста в пальцах. Им руководила обида. Обида за все страдания этой ночи. За смерть отца и матери, за клевету на короля, за сожженный город. За сон, ставший явью.
Гонец тьмы вожделенно смотрел на поднятый клинок.
- Давай, сынок, освободи меня, я устал, здесь слишком холодно…