Борец за правду

          Ранним воскресным утром Сивухин встал раньше всех. Он быстро оделся, и хотел было незаметно выскользнуть из дома. Голос жены остановил его на пороге:
          - И куда это мы так рано?! Гастроном еще закрыт, – съязвила она.
          - Зря ты так, Валюша, - как можно нежнее произнес Сивухин. – Я иду за правду бороться. Сегодня решающий митинг.
          - Ты совсем спятил, Сивухин? За какую правду?
          - Пятьдесят гривен сразу, и столько же в конце, - коротко изложил свой бизнес-план Сивухин.
          - Борьба за правду – святое дело! Я горжусь тобой! – дрожащим голосом сказала супруга.
          Благословленный Сивухин незамедлительно покинул однокомнатные хрущевские апартаменты. За двадцать минут он добрался до места сбора. Народу было неожиданно много. Какой-то мужик раздавал желающим удочки с флагами, а деловитый активист вручил Сивухину обещанный полтинник. Всем было велено смотреть на импровизированную трибуну и ждать «пока начнется».
          Ждать пришлось долго. Почти час. Сивухин основательно продрог. Хотя вокруг плотно стояли люди, было довольно зябко. Но, в конце-концов, борьба за правду началась.
          - Бу-бу бу-бу-бу бу-бу бу-бу! – неслось с трибуны.
          - Э-э-ууу! – отвечали народные массы.
          - Ба-ба ба-ба-ба ба-ба ба-ба! – обещал кандидат.
          - У-у-аааа! - неслось над толпой.
          Окончательно замерзнув, Сивухин решил действовать.
          - Что-то холодно, блин! – громко сказал он, ни к кому не обращаясь.
          - Ага! – ответил мужик с флагом справа.
          - Температура на 12 градусов ниже среднестатистической, характерной для данного периода времени, – прогнусавил мужичек спереди.
          - Так, образованный, - неожиданно взял инициативу в свои руки флагоносец, - да или нет?
          - Да! Да! – испугался Образованный, что может быть исключен из списка пайщиков-концессионеров.
          - Тогда надо объединяться! – намекнул Сивухин.
          Все скинулись по десятке из «казенных» денег.
          - Это будет наш интернационал! – сказал Образованный, воодушевленно протягивая червонец.
          - Кто пойдет?
          - Я с флагом, - съехал Флагоносец.
          - Ставки сделаны! Ставок больше нет! – картинно сказал Сивухин. И, сомневаясь в надежности Образованного, сунул деньги в карман. - Я мигом!
          Уставный фонд вылился в «ноль семь и колу». Через пятнадцать минут он уже снова стоял плечом к плечу с новыми товарищами. В процессе употребления они все громче кричали в ответ на призывы с трибуны. Закончив с купленным, все трое самоотверженно рвали глотки минут десять. После чего Флагоносец сказал:
          - Плюс пропадает. Надо повторить. 
          - Так сказать, второй интернационал! – пошутил Образованный.
          После третьего интернационала Сивухин уже плохо понимал что происходит. Но «однопартийцы» так прониклись идеей кандидата, что готовы были набить морду любому кто «против». Так они и сделали, даже не спросив у  оппонента «за» он или «против». Уж очень хотелось бороться за правду.
          Когда подоспел наряд милиции, Образованный технично растворился в толпе, а от второго соратника остался только флаг на асфальте (удочку он упер с собой – в хозяйстве пригодится).
          Милиция аккуратно определила Сивухина в автобус. Кроме него, там было еще пять таких же самоотверженных борцов за правду. Но они уже могли только мычать. И то не все.
          Потом у Сивухина наступил пробел в биографии. Очнулся он уже в отделении. Милиционер за столом спросил:
          - Фамилия, имя, отчество.
          - Фамилия?! – заорал Сивухин. Язык его заплетался. – Фамилия? Кто ты такой, что б я тебе фамилию называл?
          Сильный удар в плечо на несколько секунд привел Сивухина в чувства.
          - Я, Сивухин Николай Петрович, 1968 года рождения, проживаю по адресу Комарова 34, квартира 11.
          - Да не тараторь, я не успеваю, - дежурный дописал строчку. - Так, где ты, говоришь, живешь?
          Но Сивухин опять «поплыл»:
          - Где? Где? В родовом гнезде!
          - Так, блин!..  – сказал автор удара в плечо.
          - Не смей трогать меня, жандарм! Я политический, - завизжал Сивухин и отключился.
          Его определили на ночь с такими же, как он сам. На бетонном полу ему спалось неспокойно. Ему снился кандидат, однопартийцы, бросившие его, и избитый ими оппонент. Около трех в полузабытьи он вдруг встал и закричал:
          - Народ имеет право знать правду!
Услышав знакомые интонации, вокруг одобрительно зашевелились.
          - Все в наших руках! – почувствовал поддержку Сивухин, и продолжил еще громче, - не дадим задушить демократию!!!
          - Правильно! – отозвались борцы за правду.
          За тридцать минут Сивухин раскачал народ до состояния матросов на броненосце «Потемкин». Он кричал, что его задержание является преследованием на политической почве. Единодушное «Ура!» неслось по коридорам отделения милиции. Потом он требовал признать кулинарные извращения жены голодомором, а проживание в однокомнатной квартире с тещей геноцидом. «Ура!» стало еще более единодушным.
          После часа политического буйства, беспорядки были жестоко подавлены властями. Сивухин и его соратники затихли до утра.
          Утром он был выпущен «под залог». В залог у Сивухина еще вечером выгребли все из карманов и сняли часы. А когда утром он потребовал предоставить опись изъятого имущества, ему объяснили, что с удовольствием проводят его домой и опишут имущество. Сивухин понимал, что это бред, но на всякий случай поспешил побыстрее убраться.
          С больной головой и ноющим плечом он шел домой и думал о том, что если он расскажет жене правду, это будет мало похоже на правду, и придется сильно попотеть, чтобы его благоверная приняла это за правду. Предстояла борьба за правду не на жизнь, а на смерть.


продолжение http://www.proza.ru/2010/11/01/467