1Вместо предисл. к романуБесы нижнего ада5. 12. 10

Из книги А. Сидякиной "Маргиналы" (в сокращении), фрагменты: полной, частной версии статьи  - анала текста  НЛО, за  №-ом  21.


                Aлексей Парщиков

  Парщиков Алексей Максимович (р. 25.05.1954, пос. Ольга Приморского края), поэт, эссеист, переводчик. Один из самых ярких представителей метареализма в поэзии "новой волны". Закончил Литературный институт им. Горького (1982) и аспирантуру Стэнфордского университета (1993). Лауреат премии Андрея Белого (1985). Автор книг "Днепровский август" (М., 1984), "Фигуры интуиции" (М., 1989), "Cyrillic Light" (М., 1995), "Медный купорос" (1995, на англ.), "Выбранное" (М., 1996). С начала 1990-х живет и работает в основном за границей.

 
                Треугольник Урала

 
Я учил тебя а)  О п т и к е  тела и владению, б) Жестам  м г н о в е н и я ,  к р а т ч а й ш и м решениям в обход громоздким, как в "Пауке", – отсюда и твои интересы к исихазму в первом случае, например, и залюбованность насекомыми, обитающими в олицетворенной внезапности интуиции, где популяции инсектов живут во временном нуле среди непосильной спиритуальной и гомогенной плотности почти заглазных, мнимо-замедленных коммуникаций (карассов, как моделировал эту ситуацию К. Воннегут в "К о л ы б е л и   для   к о ш Ки ")... (Из  частного письма)

 

Равнобедренный Урал (Пермь, Свердловск, Челябинск) явился в Москву не "без родовспомогательницы", а по единодушному приглашению студии Кирилла Ковальджи – в начале 80-х под крылом Ковальджи собирались все "альтернативные" без камня за пазухой на злобу дня. Уральцы под декламацию стихов показывали слайдовую акцию "Кадриорг", пропуская луч через стеклянный вращающийся куб, наполненный красками разной консистенции, получалось на выходе вроде пятен Роршаха, выкрутасы именовались авангард. К слайдам из-за непредсказуемости их качества относились в те времена пристрастно, видя в них перст анархии, сбой системы.

Последовал ответный визит на корежистый Урал, и я ощутил себя не в своей тарелке еще в капсуле самолета, где в иллюминаторе я засек встречную машину, и пробрало вдруг: судьба дрожит под микроскопом, безо всякой поддержки мое тело покоится в фатальном снаряде, в ореоле возможностей лобового сшиба, а реакция пилота – чепуха. И смерть, и эротическая ласковость воздушных ям патрулировали авиакоридор на Урал.

В Перми наши чтения были с ходу арестованы без объяснений, несмотря на могучие афиши и возбужденную публику. С помощью этих афиш и моего московского документа мой друг поэт Кальпиди ходил к ментам в винной очереди требовать жетоны на спиртное, и были мы увешаны жетонами, как собаки. Разгрызя ледяной коньяк и заев его березового вкус вокзальной куриной лапой (по утверждению Кальпиди, птица в жизни была черно-белой), мы комфортабельно доехали до Свердловска и опохмелились на развалинах свежевзорванного Ипатьевского особняка, где красноармейцы расстреляли Романовых. Я оглядывал мистериальную округу в каком-то полубессознательном оцепенении, с ограниченной свободой движений, как луноход. Или в тесноте моего тела кто-то еще пытался раздеться. Над головой у меня предчувствовалась зависшая Шамбала, за спиной находились евразийские степи, и, если бы я не понимал языка и не различал сопровождающих по именам, у меня бы исчезли все ориентиры, кроме органов восприятия.
 

Свердловск был как корундовая игла, прыгавшая лихорадочно где попало, страх искрился в воздухе острыми ребрами воинских звезд, вроде и нет на виду никаких географических гор, но повсюду дискретность, усилие вгрызания и ощерившаяся самоцветная ломота; темная тревога не оставляла абсурдные цепи событий. Антрепренер наш, он же и конферансье, вышел на публику в валенках, пьян и пересказывал диковинные астрологические доктрины со сцены перед каждым объявленным текстом. После чтений все разбрелись кто куда, дав клятвы где-то собраться, и это случилось наконец. Водка падала к уровню моря, девицы отчаянно танцевали, и одна, плясавшая с особым прискоком, на прощание подарила мне костяную нэцке, сказала, что – зэковской работы. Это был скрупулезно выделанный мужской член. Я сунул штуковину в сумку, решив переподарить талисман в ЦДЛе некой целомудренной даме, собирающейся на лекции в Штаты. И.о. гида пояснил, что у плясуньи была нога протезированная и полукостяная: несколько лет назад группа депрессивных филфаковцев бросилась под поезд, их всех разметал по вселенной гордый локомотив, а она, уцелевшая, прибилась к начинающим поэтам и выучилась заново танцам.

Компания расползлась по мегаполису, вынюхивая добавочный алкоголь, мне постелили на полу, я засыпал калачиком, как на меня свалилась голая хозяйка, чей недомытый младенец верещал в ванной. Утром новобранцы пира сперва хотели побить морды друг другу, но помирились на том, что меня бесплатно и церемониально в почтовом вагоне довезут до Владивостока, – кажется, хозяин заступал на железнодорожное дежурство в эти сутки, такая маза, но я настоял (хватило воли) на вылете ночным рейсом в Домодедово, и мы направились к дефицитному начальнику аэропорта, которому в кабинете местный бард неверными когтями сыграл на гитаре, и я получил билет на подсадку – не просто.

Хотя все говорили только стихами, я разобрал, что предстоят еще два визита вполне авангардных. Вначале мы попали в художественную мастерскую, подвал, похожий на ушедшие под землю кремлевские палаты, там гудело больше полусотни аристократов духа и кисти, витийствовали старики по поводу вернисажа, на который мы не доехали, перемигивались уральские "бугры" a la Бажов, сцепились два сопляка-теоретика и исчезли, получив увечья. Мы отобедали.

Ужинали мы у знаменитой вдовы, чей муж, непризнанный художник, изображавший в сюрреалистическом направлении свой мистический опыт, умер в неурожайный на картофель год в деревне, и бедной женщине десяток раз пришлось открывать крышку домовины по подозрению в контрабанде картошки на всех постах ГАИ, пока она на грузовике транспортировала покойника в Свердловск.

Вдова явилась не сразу, но в концертном платье с бюстом навыкат, когда мы уже прикоснулись к принесенному приживалкой вину. Сперва нам показали картины, они шли с комментариями. "Вечно ль мертвого супруга Из могилы вызывать" - вспоминал я Пушкина, а затем вдова обчитала нас собственными стихами, из которых запала рифма "торт – аборт". К несчастью, я комплиментарно высказался – стихи тотчас были предложены мне для журнала. Под занавес вдова детально рассказала, как она умудрилась родить четырех недоносков: первые два появились по доброй воле мужа, а остальные были зачаты с хитростью: муж-сюрреалист обычно вылазил из постели, чтобы перекурить в коридоре, и, стягивая презерватив, молодецки швырял его в сторону отворенной печки, но не все баллоны, к удовольствию злоумышленницы, попадали в огонь – тогда-то поэтесса успевала туда-сюда проворно выудить наследственную информацию и смазать спермой свое лоно, и вызревал, пучился незапланированный плод – вопреки и во имя. Я вспомнил, что в "Огненном ангеле" Брюсов замечает, что сперма дьявола ледяной температуры. Впечатлительный и мнительный, дрожал я до самой Москвы.


В таких страстях, в надрыве и в миллиметре от аннигиляции сварился Урал в моем визитерском опыте. И какой-то маниловской утопией казались проросшие на этой земле приворотные русские стихи, лишенные лексической однородности и академического крючкотворства. Мне открылись образы тревожные, озабоченные наполнением, зудящие в точке опоры и вибрирующие в наваждениях разбегания. Как лабораторная очевидность, стояла "запаянная плотность пустоты – дым плоти, что вцепился в позвоночник". Я оказался в Челябинске  и огляделся.

Челябинск, чья карта-схема напоминает крест, воздвиг памятник Курчатову: выпроставшийся из тугой тьмы в отвесном балахоне, заторможенный перед бездной созданной им водородной бомбы, - советский ученый мозговитый. Он развернут на широченный проспект, над которым – провода, но не токи по ним бегут, а собаки электрические хвост в хвост; учрежденческие храмины так продуманно разнесены, чтобы в случае взрыва не задеть друг друга оседающими обломками. Неуютное место. За спиной академика – две окривевшие стелы, из которых рвутся встык друг к другу ломаные стрелы частиц бесовски разъятого нуклеарного ядра, как вставшие дыбом косы волшебника Изумрудного города, и между стелами дематериализованная голова повелителя в вакуумном кошмаре.

Это инфернальное изваяние, радость человечества, мне демонстрировал челябинский психиатр и поэт Юрьеч Чукашин. Человек настолько известный в городе, что только мы подъехали к монументу, как несколько жовтоблакитных ментовских кукушек, стоявших по периметру площади, разом завелись и разъехались в ночь с появлением нашего "мерседеса", оставив нас созерцать без помех исчадие физики под атомным зонтиком. А уж в квартире психиатра-гипнотезёра было совсем трудно расслабиться. Йодистые лампы с узорчатыми чугунными абажурами, обвешанные гирляндами глиняных глазурных свистулек и гипсовых трубочек, в которых сращиваются реальные и потусторонние пространства, и полые кости горных копытных, издающие пассивный далекий звук, зовущий к участию в погребальных шествиях, шаркающих по "тибетской книге мертвых". На восьмигранных столиках из малахитовых распилов стояли мониторы, грудились видеокассеты и валялись мордовские цепи, червленые перстни, веретена, прялки и другие целительные атрибуты психодрома челибомского. Телефон, привезенный из Англии, в виде дракона, лакающего кровавую массу из пепельницы в виде  носа хозяина, издавал трубный эсхатололический скрежет – запись открывающихся врат небесных и земных, и чудились суеверные марктвеновские негры и гоголевские колдуны на днепровском повороте. Культ экрана так серьезен в этом чревовещательном уральском логове, что хозяин попросил меня читать стихи, поставив между мною и собой толстое стекло. Уж не знаю, каким нашел мое лицо через перегородку, но после сеанса сказал с профессиональной самоуверенностью, что у меня хороший (правильный – ?) затылок. Все-таки он был только авнгардистом как и виртуозным врачом, хоть и говорил, глядя на пациента, словно в пробирку: "Два мертвых на поясе и один на ухе. Щас уберем..."

… м-да магов я встретил в Челябинске… ведь Кальпиди –  Поэт! а в душе и экстрасенс…

В двух часах лету от Москвы верхушка лучше знала свою богему, кто по долгу службы, кто из-за общинного уклада бытовой информации. Если не тот же механик, то общий компьютерщик или психиатр-колдун-экзерцист, гимназия для сорванцов, или дорога к ней, или расстояние между отцами до скамьи подсудимых. А пермский балет? На спектакли завозят банкирские розы, выращенные без шипов, чтобы прима не поколола ножки, когда ее заваливают растениями во время танца, а если хочешь пулю в лоб, покрутись у дверей гримерной. Все учтены в провинции, и на каждую обезьяну свой факир. В основе отношений между спонсорами культурных проектов и творцами лежит, безусловно, частная жизнь, и в случае с уральским треугольником краеведческий пафос, великие примеры балетного дилера Дягилева и евразийство Осоргина – традиция. И создается на Урале культурный Фонд с колоритным, породистым названием "ЮРЯТИН", где и свист, и вой шахтной клети, и лютость нагайчатая, и азиатчина, и сияние закромов прослушиваются. Одноименный южноуральский город размещается и на страницах "Доктора Живаго". Из пастернаковской метели появился этот сказочный Юрятин; я же в Москве был убежден, что человек с такой фамилией - реальное лицо, как и Юрьич Чукашин мифолого-энергетический герой интернета, а Юрятин один из тех предпринимателей, кто в пору первичного накопления и золотой лихорадки сколотил немеренный капитал, кто ходит с вольтовой дугой в очах; собирался я прямо у такого охотника брать интервью для "Эстета". Юрятин. Юрятин на длинношерстном коне в длиннополом бордовом пальто. Юрятин в кресле, завернутый в халат, как литой иероглиф. Юрятин в салоне "Трансаэро". Юрятин – куда ни кинь. Подпись: Юрятин.
…
Хотел бы, сминая до поры остальное, поговорить о поэтах близкого мне склада. Об Юрьевиче Чукашине как уральском психоэнергетическом герое,  кузене поэта Сандро Мокши.  О том, как Чукашин кодировал или каким-то иным образом избавлял от пьянства нескольких литераторов в Челябинске, Перми, Екатеринбурге - я узнал от прибывающего в Москве поэта, писателя, филолога, академика, издателя  и  т.п. В. Курицина. Через проявляющую ощущения переписку.  Как я и описал замок Юрьича, это чем-то похоже на сверхкожное фото в гробовой шумумной камере. И если сеанс, как сама освещённая мысль, и проходит молча, то это не значит, что вокруг роем  не проявленных мыслей не возникают сидящие на оливках те же перво-философы. Но не они важны. Равно как и абстрактные тексты Чукашина на уровне сознания - необычное как фото контр-искусство. И должны молчать. Так и по-другому звучат подсознательные законцы его «психической оптики».   

Там, в темной камере — мы, герои, снимающие свои черепные крышки перед увиденным. Перед нами за костяным истертым ободом загородки находится (а мерещится в хлопчатом рябом мраке, что — плавает) слегка вогнутая тарелка диаметром приблизительно метра полтора. Она и есть экран. На него проецируется океаническая реальность, нас окружающая за стенами. Скрутки и волчки волн и брызги, планирование чаек и заныривание, галька, оливковая тина с подпалинами, горизонт с заходящим Ра.
Амон Юрьич Чукашин считает, что сеанс - есть заход Ра. А мы Ещё, остановив экспозицию, пришли Уже за 15 мин. до захода на сеанс, чтобы наблюдать в гипнотической точности, близкой к потере видимой цельности крупиц в этом безвременье полнотья мозга, погружение небесного тела непосредственно в мозговые нейроны. Опустись Деусом мрака солнце ниже, оно могло бы оказаться в арке с абсолютом моей глотке, в подъязычье и в трахее. Разрешающая способность этой тарелки лба крутизны Эго - физиологична до предела, мы видим все в гиперреалистической ясности, это чистое наблюдение без защитных оболочек и посредничества материалов. На ткани экрана кажется одновременно ощутима штучная отдельность волокна, как в стихе из "Одиссеи" — "... обкуровском гробу! Или месте, где платоновский Сократ  собирался, вскрыв вены инопланетности - по мнению доктора, встретить умнейших до своего рождения людей  полнейшего общением Тишин мира.

. Платон полагал в своих идеях в сверкающей униформе шляющихся по улице (попал прямо в стендалевское зеркало, ха-ха! — А.П.), что вне света мысли бедные узники-недомерки в пещере видят только снующие тени, редуцированные сущности. Аристотель же, в амоновский бараний рог учителю яйцеголового озаренностью крепился мужеством, что  крутилось вокруг обскуры или фотокамеры в конце концов, то уплотняя, то опрозрачнивая источник смыслов замка и иных  явлений.

    На фотографии заметные всем светотени, естественно, дают впечатление объемности.  Так вот, оказывается «окуляром  врущего всем и вся мозгом» нам такого захвата пространства мало, и мы, подобно, вещающему обо всем этом,  Амону Юрьечу Чукашину,  ещё, кстати, автору гипер-объёмного текста «Одиссей Тауэроулиса» (начало в «Топосе» у Димы Бавильского) с подглавками  ангелов, бесов и сотни наших - ходячими и им, архетипов новых, видимых в многотысячных (фото – А.П.) сеансах и гипнозе, и озарениях, хотим  как бы видеть Подсознанием  затылок и владеть объемом со сферических позиций лба от Начала Творения. Но не желаем естественного в этом случае ада абсолютизма и наркоты власти и киосков с тёмным змеем. Чукашин видит тело, мозг ли?, как обвешенное мертвыми, словно обесточенными  на манер кровавой недоциркуляторностью, но перво-метаэфира, зонами, словно биллиардный стол с лузами, в сетках которых болтаются отработанные без-энергии, слив души, так сказать. Или он видит его как комбинезон с десятками карманов, по которым распиханы какие-то краденые штуковины и — топорщатся, а то капюшон, складки, закрытия времени и чакр. Одним словом, пациент в его понятии обвешан придуманным миром вне культур и даже до клинического бреда мертвечиной, как охотник с ягдташем (прости, долго искал сравнение, зуд точности мешает писать), в уничтожении которой, прибавив время после излечения во время безвременья гипноза, врач трижды без себя как писателя Юрьеча Амона и поэта Чукашина, видит свою задачу. Ведь черные игрой подсознания для литераторов и мистиков, сгущения обступают тело не только снаружи, но и впиваются опухолями в органы и в ментальные плюс психические поля, откуда их надо выпалывать как следует. Если  делать это вне чувства. Или просто так, как Так, если мыслью. Быстрее скорости мысли горбунков и жителей камеры и гроба.

 Когда он мне это выкладывал, я припомнил незабвенных до нынешней поры Стругацких с их "мертвяками" в магическом лесу — те экземпляры могли вращаться внутри собственного тела. Но… это я в этом лесу, со слов Чукашина. До рождения, вне родных, но не рождений  не на Земле. Неким антидухом. Своими «Стеклянными башнями» яко  моих  «заветных сказками стихов зубов вампира ночью купидона Днём», как и Стругацкие. И поэтому Стругацкие. Точнее, тот из братьев (Аркадий – А.П.), кто гибко описывал воду, болото, страну багрового неба, но, оказывается, не тот, кто наделял краткостью строгого готического мрака социализм или планеты сверхсуществ, а не героев и женщин. Тот гот, как де не тот «не-пахоголовостью эфира, тут мета- эфира, и не там даже .. то есть не на моей экс планете крысококшек», как и «крутого Воннегута и Рембо колыбели тебе мерящихся ,  стеклянно-близнячьи по гороскопу, для вас целостно-общими зубами вампира гробов, из струящейся снеди Эдипа и детей»

 Действительно, как я было упомянул, в первом и, кажется, последнем номере журнала "Эстет" я так же описывал упомянутый дом-полигон Чукашина, набитый экранами, колдовскими камнями уральского и тибетского происхождения, литыми решетками и засушенными насекомыми, ритуальной амуницией, проводниками и аккумуляторами энергетических узлов космоса, дудками, на которых играют существа разных уровней. Японская гагаку исполняется для св. Антония. Сперва копь хаоса кидается в глаза разляпистым пятном, но по истечении часа за беседой груда вещей инкрустируется в тебя отдельными тонкими линиями и даже упорядочивается, с именами Августина, Ньютона, Монтеня, Плиния Младшего декорируется, татуируется и записывается на стенках сосудов письменами на стенах и свете земного ядра как его выхода на улицу с корабля «мерседеса». И ты сидишь, без времён вне времени, как обалдевший вождь, попутавший времена, и слушаешь легенды про поэта Мокшу, то есть «не как так-мордву» а как шиваитского «Просветления», словно «лампы или лампада с солнцем Ра Амоном , кажущимся истерией во мраке». Недаром в антологии от Кальпиди,  Юрьич назвался Амоном, будто православный до 3 века нашей эры с Христом, по его мнению, могучим балогуром и врачом в сверх-адмиралке на некой кухонной посудине, пока не старческом судне Земля…
…
Возвращаясь к поэтическому подполью на Урале, вспомню  словно из далека, как говорил Виталий Кальпиди о счастливом сочетании близких  к нему, отличающихся правдой вне границ и школ, поэтических групп Перми и Екатеринбурга, и встречу в Челябинске с Андреем Чукашиным. Поисково-пионерски совместно поднявшими нерастворенный андеграунд, как школой литературных мастеров, отражённой ныне в кожаных лобных монографиях и сборно-цветочных антологиях. Не Юрского периода и даже не мелового, без милых ныне нам зубатозавров самоцветно-нефтяного Пермского, а Юрятиным в несуществующей одежде и Виталину крылатую купидоном статью об этом в «Уральской Нови».
 …
Когда Чукашин закончил, то я вдруг и пугаясь, а определённо из себя самого как «камер с хорошим умным затылком»  изрёк: «Нет не  п р о с т у п и т  на щеке гоголевской панночки кровавая капля… - Только в основе треугольника Абсолютизма архетипически землян –индусов- лежит, как Земля и  в её костном ово-сновательностью святости таза сакруме вне астрала кундалини, так и снаружи ад, хахаха, безцерковно-неслепого а слипшегося глаза инопланетностью и ада Европы треугольника - ответил он… И мы радовались: хахахаа… бреееед…хахаха.. умно, но брр… а окуляр есть Рай… хахахах… ха  - заткнул нам верхнеадские уши Альбома камер Босха, которые хахаха показывает Кальпиди  гигантским зрительным стенд-ап хах скул-зззз-убоинглишей стендом в аэропорту Челябинска всем хахаха серьёзно… летайте с «Аэрофлотом» хахахаха »   

    Июнь, Кёльн, Ваш Алеша Парщиков








ляля а не троль
блин а не гоблин




2 ВМЕСТО  ПРЕДИСЛОВИЯ посвящения как пуху Земле
ЭТУ КНИГУ  Н Е  П О С В Я Щ А Ю :

А ГЛИНКИНУ,  ЗАВКАФЕДРОЙ ПСИХИАТРИИ, РОДОНАЧАЛЬНИКУ не-банальной психиатрии, другу с юности,
Вечно молодому исследователю недозволенного и  элэсдэ,
Против которых возражал и возражает автор

Царствия Небеснага!

Б КАЛАШНИКОВУ БЛИЗКОМУ ДРУГУ И ПРОФЕССОРУ,
правнуку ректора питерского универи писателя Помяловского
ЕГО нестандартным подходам уделяли внимание и Пелевин и Веллер
Жалко что его воспоминания заканчивались фразой «но о Чукашине…»
Собственно я и заставлял его их писать и публиковать стихи и мы были в начале…, поэтому видимо редакторы, связанные с Интернетом убрали обо мне всё, как и об отце Коти Мурзенко актёра и Режиссёра,
Как о людях особенно для Бориса патриархальных
ТО ЧТО МЫ ДЕЛАЛИ С КАЛАШНИКОВЫМ И СЕЙЧАС В ГИПНОЗЕ НОВОСТЬ
отец Мурзенко зав психиатрии а тогда доцент из Питера жив ли?

И СЕЙЧАС ВЫСТУПАЮ ПРОТИВ химии не только тем гипнозом, который я проводил в ПИТЕРЕ  В ТОМ ЧИСЛЕ И ПРОСИВШЕМУ МЕНЯ для здоровья ОБ ЭТОМ БОРИСУ


Царствия Небеснага



 ТЯЖЕЛОБОЛЬНОМУ СОЦИАЛЬНОМУ УЧЁНОМУ И ГЛАВ ВРАЧУ МЕСТ ГДЕ Я ПРОПИСАН  другу с юности Шуховцеву Михаилу
с ним мы  весело убегали и от кривых восточных ножей и были на олимпе…
и сеансы гипноза

Здоровья! Неба

ИБО ПРОТИВ РЯДА ВЕЩЕСТВ НЕ ДЕЛАЮЩИХ ЕГО ЗДОРОВЕЕ


 ИССУШЁННОМУ ЖЕ НАУКОЙ ПРОФЕССОРУ СЕРГЕЕВУ
С КОТОРЫМ МЫ БЫЛИ АЛЬТЕРЭГО КОНТРЫ И ПРО
И который не академиком иностранных академий а другом порой скрашивает интеллектуальный синергизм
В посиделках на кафедрах
ДО СИХ ПОР

ОТЯЖЕЛЕВШЕМУ  МЕНТАЛЬНЫМ ГРУЗОМ ПРОФЕССОРУ СТАРИЦИНУ
УЧИТЕЛЮ В ВУЗЕ И ПЕРМЯКУ В ЭТИХ ПОСИДЕЛКАХ  УЧАСТВУЮЩЕГО
НЕ СМОТРЯ НА ЗДОРОВЬЕ  порой самым юным не по возрасту


ВОПРяКИ МНЕНИЮ  О ПСИХИАТРАХ-ПРОФЕССОРАХ НЕ БЫЛО ЛЮДЕЙ
БОЛЕЕ НОРМАЛЬНЫХ И ПОРЯДОЧНЫХ В НАШЕМ ЗДОРОВОМ БЕЗУМИИ
И  БЛИЖЕ ОСОЗНАЮЩИХ ВОЗРАСТ ЯСЛЕЙ…

А ТАК ЖЕ НЕ ПОСВЯЩАЮ ЭТУ КНИГУ ГЕНИАЛЬНОМУ ДРУГУ КАЛЬПИДИ
НАПИСАВШЕМУ ЛУЧШИЕ ОБО  МНЕ КАК КНИГЕ СТРОКИ
В ДАЛЁКИХ БАНДИТСКИХ ГОДАХ
И  ПРОШЕДШИЙ ДЛЯ ЖИЗНИ ЧТОБЫ МОЙ ОЧЕНЬ СУРОВЫЙ ТОГДА ему ГИПНОЗ
Я провёл сеанс ибо видел что гений умирает с человеко-год плюс минус и его не будет
КОГДА ГЛАВНЫЙ ПСИХИАТР ЧЕЛЯБИНСКА И ОБЛАСТИ
 НАЗЫВАЛ МЕНЯ ГЛАВОЙ МАФИИ
ЧУТЬ ЛИ НЕ В ЗАКОНЕ И СИДЕВШИМ
И ПОТОМУ ОСТАВИВШИМ ЭТОТ МИР МОИМ ТЕЛОМ…
ХОТЬ В ДЕТСТВЕ БЫЛ ДРУГОМ
А В ТЕ ГОДЫ КАРДИНАЛЬНО МЕШАВШЕМУ НАЗЫВАТЬСЯ И УЧЁНЫМ И ВРАЧОМ
И ПОЭТОМ И ДАЖЕ ЧЕЛОВЕКОМ
КАК СЫН ЭДИПА
Велись переговоры о проведении ему гипноза

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ И ОН УМЕР
УЧАСТВУЮЩИЙ ДО БОГАТСТВ МНИМЫХ как смерти В НАШИХ ПОСИДЕЛКАХ
ВСЕГДА МНИМО И КОВАРНО
ЕДВА ПЕРЕЖИВ ЗАЩИТУ ДИСЕРОВ

Я только что ОПИСАЛ  ГЛАВУ ПСИХУШЕК  ОДЕРЖИМЫМ
НО ОН ВСЕГО ЛИШЬ ЛЮБИЛ ДЕНЬГИ ИНОГДА НЕУЧТЁННЫЕ
И ПРОДАЖУ ЛЕВЫХ МЕДИКАМЕНТОВ
С ДЕТСТВА ЖЕ
СЛОВНО КОШКИ КЛИЗМУ С ВАЛЕРЬЯНОЙ

Против этого и иного я возражал

Но посвящаю этот ненесусвет умеревшему
Словно профессору ПАРЩИКОВУ ВСЕМ ПАЦИЕНТАМ СТАВШИМ МОЕЙ ПОДЛИННОЙ СЕМЬЁЙ И ДЕВАМ ДА ЖЕНЩИНАМ ТЕРПЕВШИМ И ТЕРПЯЩИМ МОЮ НОРМАЛЬНОСТЬ ОБЩЕЙ НЕКРИТИЧНОСТИ И ФАНТАЗИИ В ЛОНЕ Михаила

Царствия небеснага











ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРЕКРАСНАЯ
ХАРАКТЕРИСТИКА КАЛЬПИДИ
МОЖЕШЬ ТАКИМ И ОСТАВАТЬСЯ:
И ЛЮБОВАТЬСЯ В ПОЛНОМ И  ЗАБАВНОМ ЖЕ  ТЩЕСЛАВИИ
ХОТЯ  ДОБАВЬ Я ТЩЕДУШНОМ ИЛИ ДРУГОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ
И ОТКЛОНИЛСЯ БЫ В СТОРОНУ БЕСОВ НИЖНЕГО АДА
Царствия небесного(ЛИНГВИСТИЧЕСКИ НО НЕ ФОНЕТИЧЕСКИ)
Собственно на этом можно заканчивать
Разве я сказал что буду печатать МЕНТАЛЬНЫХ БЕСОВ ВО ПЛОТИ как бесов нижнего ада и анти мира
То что не было видно некому а значит по сути связь отношений без оснований
Или бред по определению профессора Снежневского
ВСЁ ДЕЛО В Правости И прапвополушарности
А НЕТ ТОГДА И СЛОВА КАЛЬПИДИ И ВАШИ ЛЮБЫЕ БРЕД ИЛИ СЛАБОУМИЕ
КАК-ТО:

«Андрей Чукашин дебютирует в поэзии каждый раз, когда трогает бумагу ритмом своего воображения. И если он не похож на Сизифа, то только тем, что не вкатывает камень , а снова и снова пытается осуществить мечту ребенка: поймать бабочку, не сдув даже пыльцу с  ее крыльев.
В сегодняшний литературный момент, когда стихи зовут то «к барьеру»,  то представляют собой перепалку «из-за забора», стихи «поверх барьеров» кажутся мне, простому смертному литератору, чрезвычайно привлекательными.
Андрей Чукашин  никогда не стремился к профессии поэта. Его мир гораздо шире несвободы поэтического мифотворчества.
Записывая текст, Чукашин медитирует, а не творит. «Эстетический культуризм» глубоко чужд ему: он работает одной маленькой мышцей, позволяющей ему поднимать и опускать веки. И если мне или вам  этого мало, то это наши с вами проблемы.
Ну, что еще? Может быть, это: родился в 1957 году, стал психотерапевтом, боготворит мировую культуру, иногда спасает людей от водки и «черного» космоса…
А что же стихи? А ничего! Они – перед вами.

Лауреат премий Пастернака и Аполлона-Григорьева Виталий Кальпиди»



ТОГДА КАК ПОСЛЕ СМЕРТИ МЫ ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕЛОМ ПРАВОСТЬЮ
БОЛЬШЕ ТОЛЬКО В РАЗДЕСЯТИЧНО…СПЕРМАТОЗОИДОВ
ВЫВЕРНУВ ЗАТЫЛОК ПОДСОЗНЬЕМ ВТЯНУВ ЛОБ ДО НУЛЯ НА МЕСТО КОЛЕНЕЙ
СТАВШИМИ ОТЧЁТОМ БУДУЩИХ ТЕЛ СЛОВНО ЖГУТТИКИ
НО КТО ГДЕ
И ЭТОГО НЕТ В МИРЕ МЕНТАЛА КАК ДУШИ
ДА И У ВЕРХНЕГО АДА
НО ЭТО ДРУГАЯ БОЛЬШАЯ УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ В ТОМ ЧИСЛЕ ПРИМЕРАМИ ИЗ ЖИЗНИ И ИСКУССТВА АНТИНЕБЕСАМИ КНИГА








  Литература в рамках патопсихологии. Есть ли шанс
                на серьёзное восприятие? Попытка наукоподобности
                как классификации в виде литформы.

  "Имеют ли право литераторы на научную систематизацию?
  Даже такой мне неприятный, не мой, автор, как фрейдист Джойс?
  Я читал его роман целых три года и нашёл... свой ум!" Юнг.
  /"Литературная статья о науке Джойса"/

  "Я узнал много физического и даже прикладной математики и биологии
  преводя Джойса" Доктор Математики и Философии Хоружий
  /"Единственный преводчик на русский "Улисса" в личной беседе с АЧ на видио"/.

     У Диагена Лаэртского есть притча о Сократе, который на вопрос Платона, почему
 он как плибей ест оливки, если на службе у Дионисия можно вкушать явства,
 ответил: "Вот ел бы ты оливки и не служил бы тогда у Дионися".

 У вольных
 хлебов любой специальности есть свои плюсы и минусы. Автор, будучи литератором
 по второму образованию, является одним из первых на Урале частных
 психотерапевтов, и единственным чья практика более двухдесятилетий велась без
 рекламы. И создав ряд статей по психосоматике, весьма одобренных Главным
 подростковым психиатром МИНздрава СССР и даже главу докторской
 защищённой терапевтом диссертации, он оставил науку в середине 80-х.
 Или к концу их окончательно.

 Но от первого лица!

 С середины 80-х стали появлятся в СССР служба семьи и знакомств, где я был
 в трёх лицах кроме литератора и культтренера тримурти
 психолог-психотерапевт-психиатр.
 Литературы по теме не было, а классификации личночтей с психопатиями,
 их знания, не очень-то на практике объединяли семьи, как познания в юнговских
 экстра-, интроверсиях и фрейдистких догматах.

 Поэтому, повторюсь, будучи литератором и Бессознательно создающим портреты
 ("поэзия - это врождённый (архетипический) диагноз" Твардовский и др)
 героев и тп, автор чрез тысячи сеансов гипноза, подкреплённых познанием в
 области искусств и мировой культуры в целом, вплоть до самой современной и
 ультра- создал 5 эндогенных, врождённых классификаций для созидательных
 советов на, так сказать, предмет взаимопонимания. в том числе людей проживших
 вместе не один десяток лет.

 Наиболее сложная коснулась типологии Эго, как, свободной от образов, жёсткой
 в программах части Пожсознательного, имеющего через культуру выход к Духу и
 Бессознательной части целостной психики.

 Другая касалась глубины Эго и Культуры до медитаивносмти. Третья Этапов
 эволюции подсознательного. Четвёртая, настоящая мышления и некоего способа
 самовыражения в мире. Пятая: щкала ранимость - грубость.
 Все они не касались Ай Кью. И имели ряд кредо автора. Как то: дьвол существует
 для смеха. Бог может объединить и ад с раем и дать любовь и Мир. Мир есть
 окончание-неначинанья войн и всего остального как Прощения эгом партнёра.
 иногда в медитации.

 все класификации рождались именно из гипнотического состояния. иногда
 глубокого. Того, когда появлются те образы и виденья, которые возникают у
 гениев как фантазмы после медитации на внутренние архетипы. В детстве
 автор видел передачу с очень крутым эгом гипнотезёром культ-терапевтом
 Райковым.

 В 80-х, будучи зав отделения гипнотерапии в частной клинике
 Санкт-Петербурга, одним из первых вместе с профессором БС Калашниковым
 начинал "работать с Наркогипнозом" и Калипсолом. Но тонкие образы и чистота
 без Внешнего воздействия на подсознательное могла быть достигнута только
 в ходе индивидуального позитивного сеанса с латентным образом "бога" в лице
 психотерапевта. При едва уловимой связи с реальностью и открытием легкости к
 фантазиям какбы "дородительского личностного уровня".

 Классический гипноз был очень региден в плане изучения указанных архетипов.
 Либо он должен был проводится на манер московского гипнотезёра
 не выключая большинства функций и без заметной погрузки в Бессознательное.
 Так сказать, височно, открывая "лоб" как взаимосвязанное с врачом эго для
 Наружного суженного, но существующего для сторонних наблюдателей сознания.


 Касаясь, после настоящей "шапки" классификации архетипов как той её
 части, невзаимосключающей остальные, где автор пытался раскрыть супругам
 или колегам особености ума и его когнтивных функций, общих для всех иных
 архетипов, то можно заметить, что их было 4.Позже автор проводил для
 объяснения себе какие-то пралели с тем что люди в обществе называют "да он как,
 хоть (скажем) умён и три диплома", ну например неприкасаемыми, бомжами духа,
 нагладнообразными к ситуативности в душе людьми, или образными, "птуушниками",
 рабочими пахарями, торговцими, шудрами и тэдэ 3 и 4.

 Тогда становились ясными неуходящие ни в какие рамки люди из науки, политики,
 кино, их не стыковки, поведения. Целые блоки поведения, книги их жизни Вне
 времени становились ясными. Описания родственников о том какой он "дурак а не
 дурак", тоже.

 Для себя автор, никогда не надеявшийся написать статью, зафиксировал некий
 художественный материал равной толстой книге. Писал он её отрешившись от
 цивилизации, вспоминая тонкие вещи, но всё же бегло и как мне говорит
 Бессознательное ощущением в груди более как шок книгу для друзей.
 На стаью мне дали дни, но реально это часы. Поэтому, после всех эих
 "шизоидно-сензитивных" штучек, "гипертимно" продолжу. То есть, перейду,
 к некоторым кардинальным особенностям этих четырёх групп, включая, как можно
 догадаться, техникум,и препов ВУЗА, уж простите мне за наив. Однако, далеко
 не все кафедры, укомплектованы этой группой. Но чаще пробивными ПТУ под себя
 подбирающих людей более низких эмоционально-образных сословий. а покупка
 дисеров даже "бомжами" или теми из них, кто и слова то связывает с трудом, но
 что хотят другие знает... у меня получились отбросив все тайны и казусы бомжами
 И "явлинские и жириновские" и премьеры Италии и общий архетип иных стран.
 Интересно вырисовалась тенденция в политике и миграции специальностей
 и множество иных вещей. Повторяю автор литератор. Но Юнг, став писателем, скзал
 две серьёзные вещи, как то: нельзя быть писателем и не быть патологичвным
 к другим, и всякая наукак лишь писательское искусство. Того же мнения были
 и Плиний, и Ньютон, и Дант, и Монтень. Последний добавил, что разница науки
 в степени личностного в ней автора. Если я читаю книги как свои то это
 объективно и научно. Если все моя кинга то это литература." Автор, возможно,
 грешит последним, но тем ни менее. И Шекспир чтил монтеня, но был Шкспиром.
 монтень, ньютон, нью тон , Дарвин, Энштейн,
 ганушкин, конечно же кречмер,были поэтами. Психотерапия есть поэзия.
 поэзия отчасти психотерапия. Психология упераясь спортивно в эго, добивается
 результата спорта в стиле
 Толстого и Француа Вийона но главное недавно ушедшего актёра и пиита драм
 Филатова и Киплинга.

 Как вы поняли, автор просит простить ему грехи, создаваяч "научную
 базу" для прехода собственно к типам. В рамках одной страницы статьи. и он
 литератор и не связан с учёным миром, а не мыслитель типа куклоподобного
 философа Лосева, манипулирующего именами как эмоциями без Духа.
 И козлёну-литератору из мульта корова-раз теленок-два пора считать.

 1 Интеллектуалы, люди Идеи. Идея, злая или нет, правильная или клиническая,
 на первом месте. Дети работают низачто, но за познание начиная с ясель. Легко
 эмоционально оперируют конкретными вещами как абстрактными симврлами через
 слова. увлекаютсяч этим. безкорыстны, хоть корчат из себя. И взрослыми, став
 скажем, преподавателями ВУЗа где они более адаптированы, а "не лохают среди"
 или "не фукают" в торговле, работают за мизер, смотря на государство как
 асоциальную структуру. отсюда симплекс эсцэха конфликты, этих людей даже
 без оборазования с вообщим-то всё более птушным государством.
 В семье ребуют уважения для других ни за что.


Тьфу ты я же хотел писать о ментальных бесах. Не о сотнях разновиднастях
верхнего ада космоса, ни о томах мира монад, ни о планетах или духах и ангелах,
но приычка к науке на время затмила ПРОСТОТОЙ И ЯСНОСТЬЮ разум учёного 11 века ДУХА.
десяткомноготомника ТАУЭРОУЛИССА НАЧАЛО КОТОРОГО В НАЧАЛЕ 90-ХХ ПЕЧАТАЛ ТОПОСМЕСТЕ
 С ДРАКОНАМИ. При большом успехе. Это Присвятая Троица. НО ЕСТЬ ЯСНОВИДЕНЬЕ, когда нет
 нарда как он ты.СКАЖЕМ один. При закрытых глазах в адувнетел и даже ума.   
А БОГИ ЭТО АЛКОГОЛИКИ КТО ЮПИТЕР КТО НЕПТУН КТО МАРС КТО ПЛУТОН
СНАРУЖИ ЧЕРТИ В МЕНТАЛЬНОЙ ИСТЕРИИ
НОРМЕ ДЛЯ ВОПЛОЩЁННЫХ БЕСОВ В ДЛИННОЙ НУЛЁМ ЦЕПИ МЕЖЗВЁЗДНЫХ СВЯЗЕЙ