Бабушки какими я их помню

Вчера я был на кладбище… В перипетиях своей жизни мы часто забываем про это место. Кому-то от него дурно. Но что поделать? Те, кто там сейчас, жили среди нас. А мы рано или поздно пополним их ряды. Это неизбежно. И в этом нет ничего ужасного. Это так естественно, как восход и закат солнца, расцвет и увядание цветов, разлив и усыхание рек. Те, кого я там навещал, мои бабушки, они для меня живы и будут жить в моём сердце, пока оно бьётся, пока я буду в здравом уме и памяти. Какими они остались во мне, я и хочу рассказать…

Мария Павловна Чечнева (в девичестве Исаева). Бабушка по матери. Родилась в далёком 1929-м. Жила в Подмосковье. Во время войны оттуда пришлось уехать. Её отец, мой прадед, переезжал в разные места, в том числе в Гусь хрустальный и наконец остановился в Башкирии.
Образование у неё было педагогическое. В то время, когда я родился, она работала на химзаводе диспетчером.
Помню, как мы маленькие дети (я и два моих старших двоюродных брата – мы жили под одной крышей), ждали её с нетерпением и как радовались её приходу. Она была бесконечно добра к нам и даже без гостинцев видеть её было для нас – заряд неисчерпаемого счастья. Хотя и гостинцев было много.
Эта сильная обоюдная любовь имела, помимо естественных и субъективных причин, много других объяснений. Прежде всего, сыграло свою роль то, что в середине 70-х (мы родились во 2-й половине 70-х), от бабушки ушёл дедушка, Евгений Васильевич Чечнев, как говорят, по напущению своей матери (бабке Мани). Заряд любви полностью обратился на внуков. А ещё доподлинно известно, что бабушка с дедушкой очень хотели мальчика, но у них были две дочери (моя мать, Галина Евгеньевна Мирхадиева и Ирина Евгеньена Квитанцева - в девичестве Чечневы). И вот, как на заказ – три внука: Александр Сергеевич и Андрей Сергеевич Квитанцевы, Вадим Ильдарович Мирхадиев, то есть я).
Что до нас, то учитывая то, что наши матери были слишком молоды (им не было 30) и не слишком опытны, нам наверно чего-то не хватало и это мы находили у неё…
Как она выглядела? Это была на все 100 % классическая русская женщина в моём представлении. Среднего роста, полная, с широкими чертами лица и несгибаемой осанкой, мелодичным голосом.
А ещё в ней чувствовалось прирождённое благородство. Говорила она всегда что называется «с чувством, с толком, с расстановкой», отвечала с достоинством, всегда благодарила даже за самую малую мелочь и никогда не опускалась ниже определённого уровня (никогда не видел, чтобы она поднимала на нас руку или нецензурно ругалась).
Чувство юмора у неё тоже было на уровне – хорошие шутки она понимала и сама могла рассмешить.
Вместе с тем, была на определённые вещи весьма обидчива. Например, к попрёкам, предательству и неподобающему обращению.
Но самое главное, что она любила паче всего – вкусно поесть и накормить других. Готовить она умела и любила – этого не отнимешь и всегда спрашивала нас, когда мы рассказывали про поход в гости: «А чем тебя там кормили?»
Помню, как однажды, когда у неё был сильный приступ, связанный с помутнением сознания, она шептала: «На кухне на плите картошка. Поешь». К счастью, она в то время пришла в себя. Я ещё раз убедился, насколько глубоко в этом человеке была сильно заложено воздаяние…
Обе квартиры, на которые она имела право, отдала дочерям. Сама же жила по большей части у родной сестры, Лидии Павловны Машиной (в девичестве Исаевой). Частенько она навещала нас и очень любила жить на даче, брала нас с собой.
… Зимой, в конце 1998 года прозвенел первый звонок – бабушка упала и не могла подняться. Надо сказать, что у неё был диабет, сильно болели ноги и по ночам мучили судорги. Но что самое страшное – она не заботилась о здоровье и панически боялась врачей. Однако больницы было не избежать. Там её положили в палату и сделали операцию. Мы дежурили по очереди и впервые я ощутил дыхание смерти – как она оказывается близка. В её палате была одна женщина преклонных лет, бывшая учительница. У неё что-то было с ногой, необходима была операция и в то же время было слабое сердце. Был шанс обойтись без операции, но не хватило иммунитета и пришлось на неё пойти… Она знала, что не переживёт её, но вид её был моложавым, взгляд ясным, общалась с посещавшими её родственниками так, будто у неё был пустяк. Но придя в очередной раз к бабушке, я её не увидел. Она оставила наш мир… Был и другой случай, когда мне пришлось на некоторое время покинуть бабушку и в это время медсёстры бегали, говорили про резкое ухудшение у какого-то больного. Придя в больницу через вновь, я увидел тело в коридоре… После этого я написал несколько стихов о смерти.
Бабушка переселилась  к нам (моим родителям) после выписки и долгое время приходила в себя. Пришла и стала активно интересоваться ценами на продукты, нашими семейными отношениями, а также политической жизнью в стране – очень беспокоилась, в частности, кто будет губернатором Московской области.
Каждый день созванивалась с тетей Лидой и тетей Дусей (бывшей коллегой).
В таком ритме всё шло до мая 2000-го, когда не стало тёти Лиды, а тётя Дуся уехала с дочерью-инвалидом в Пятигорск.
Бабушку перевезли туда, где жила тётя Лида и на 5-м курсе вместе с ней проживал ваш покорный слуга.
Это время вспоминается мне как одно из счастливых и беззаботных! С момента сдачи последней сессии и до 1-го рабочего дня в августе 2001-го, я провёл 8 месяцев как в сказке. После распределения было ясно, что работать буду на севере. Был «диплом» и много свободного времени. Конечно, я много читал и смотрел футбол и уделял ей не столько времени, сколько она ожидала и она порой приходила ко мне и говорила: «Ну пообщайся со мной!» Я общался. Что поделать? Мы живём ведь не для того, чтобы думать, что вот завтра кто-то умрёт и надо наговориться. Нет, мы должны иметь волю к жизни  и не накручивать себя.
У бабушки воля к жизни была велика. Даже перемещаясь с трудом, она строила планы и не признавала никаких палочек и костылей…
Я уехал на север не для того, чтобы её забыть и не видеть. Мы переписывались. Я приезжал во время первого отпуска летом 2002-го и рассказывал, чем меня кормили… И спросил, что хочет она. Она просила персиков. Я купил, поели и я уехал… Больше я её не видел.
Осенью 2002-го ей вновь стало очень плохо. Снова больница и жизнь у родителей. В начале декабря 2002-го не стало моего тестя (отца 1-й жены). Бабушка выразила соболезнование. И в том же месяце бабушка сама ушла от нас в результате инсульта.
Но это пустяки, ведь мы ещё встретимся.
В какой-то степени в честь неё я дал крёстное имя своей дочери.
Молиться бабушка не умела, но сделала столько добра людям, что я убеждён – это перевесило всё негативное.
А впрочем, что это я всё в прошедшем времени? Ведь она жива во мне – в моей крови, в моём сердце, в моей душе и разуме. Она – часть меня. А я – часть неё. А то, что покоится под могильной плитой – не более, чем другая часть, отданная земле… Какая больше – ещё вопрос. Большой вопрос.
Я вернулся в Уфу весной 2003-го и не мог без содрогания в сердце пройти мимо того дома, откуда я уезжал летом 2001-го, оставляя бабушку на попечение родителей и сестре. Но сейчас пришло осознание того, что всё происходящее – часть более грандиозного плана, чем слёзы, которые наворачиваются у меня, когда я пишу всё это. Мы многого не в силах понять. По крайней мере сразу…

Мирзагитова Асия Мирзагитовна (1927 г.р.) Она тоже по образованию педагог. И тоже работала не по специальности. В основном бухгалтером.
К тому моменту, когда я родился, она была уже на пенсии.
Меня привозили к ней и дедушке, Мирхадиеву Фаату Мирхадиевичу, по выходным.
Она говорила что, благодаря детским книжкам и общению со мной научилась говорить по-русски без акцента.
Действительно, говорила она без акцента. Кроме того, прижилась в городе так, словно родилась в нём, хотя сама была родом из деревни Аю…
На вид была высокой, плотного телосложения, с длинными волосами. Голос был робок. Характер - уступчивый и покладистый.
С соседями у неё сложись такие отношения, что все, кто её знал, до сих пор отзываются с нескрываемой теплотой.
Больше жизни любила сына, Мирхадиева Рима Фаатовича, старшего сына (младший, Мирхадиев Ильдар Фаатович – мой отец).
Мы виделись с ней каждую неделю по выходным не только в детсадовское время, но и в школьные годы. В годы студенчества – реже.
После севера мы стали жить вместе и прожили почти 6 лет.
Первый звонок прозвучал в декабре 2005-го, когда её сбила машина. Ей удалили селезёнку и какое-то время судьба решалась «на небесах».
Решилась положительно. На улицу после этого она выходила редко, но по дому даже порой бегала…
Нас особенно сблизили занятия по татарскому языку. Я качал с интернета уроки и мы вместе их изучали. Она много прояснила мне. И эти уроки навевали у неё воспоминания далёкой молодости… Когда я переключался на английский, она заходила и спрашивала: «Когда зайдёшь учить татарский?» Перестал заходить, когда перешёл работать в нефтяную контору.
Она этот переход одобрила, кстати. Сказала, что мне это очень подходит – работать в оффисе…
Умерла ровно год назад…
Я пришёл с работы. Как раз был последний перед отпуском день. Оомню,на, поела кашу и легла спать. И вдруг мы услышали стук в стену.
Заходим и видим – лежит поперёк кровати и не может подняться. Положили вдоль и даже думали поначалу, вызывать ли скорую… Умерла под утро в больнице от инсульта. Последние внятные слова были: «Голова болит». Что-то ещё пыталась сказать потом, но было не понятно. Вообще говоря, на её лице не было ни страха, ни паники – только смирение…
Пишу эти строки из той комнаты, где она жила. В шкафу – целая полка её вещей – фотографий, сувениров, писем, тетрадных листков с выписанными стихами. Есть письма ко мне, когда я жил на севере… Помню, когда она узнала, что я туда поеду, заплакала. Я сказал: "Увидимся". Она прошептала: «Не доживу». Но дожила. И пережила.
И сейчас я незримо ощущаю её присутствие. Но мне от этого нисколько не жутко. Даже хорошо. Я не один сейчас. Она словно сидит рядом и помогает писать эти строки. Дочь родилась на 3-й день после смерти бабушки и когда мы её пеленали в зале, косилась в эту комнату, будто кого-то видела в ней. А ещё мой брат, Марат, сказал, что за несколько часов до смерти бабушка звонила ему и что-то говорила, но он её не слышал. Что она хотела сказать, так и осталось загадкой.
Бабушка это была набожна и молилась Аллаху, но в мечеть не ходила.
Часто вспоминала ушедшего в 1991-м дедушку. Хотела к нему по-своему. Отлично! В своё время приду к ним и я, как это было в детстве, там будет и другая бабушка и мы будем снова все вместе. Уже навсегда…

А пока что меня держат здесь только земные оковы, необходимость растить ребёнка и радовать жену и родителей. Если б не всё это, ловить в этом мире было бы абсолютно нечего.
Сколько мне отмерено? Бог знает. За всё спасибо Ему.
Знаю только одно – любовь, вложенная бабушками, поддерживает меня на плаву до сих пор и её столько, что хватает на других и ещё раз повторюсь: их присутствие во мне столь же постоянно, сколь каждый вздох или биение сердца.
Всё нормально!

31.10.2010