К юбилею 100-летия со дня смерти Льва Толстого

Представлено на конкурс сочинений ИФ РАН 2010 года.

ВОЗМОЖНА ЛИ НРАВСТВЕННОСТЬ, НЕЗАВИСИМАЯ ОТ РЕЛИГИИ?

Девиз: “полное доверие – основа нравственного выбора”

Перед читателем не “приносящая вещь”. Однако стоит она конкретного труда, который никак невозможно абстрагировать (обезличить), так как является плодом  интуиции автора, проникнуть в которую с необходимой полнотой без автора невозможно. Здесь вы не найдёте пропедевтического изложения представлений, которые тем не менее обнаруживают определённый смысл, если потратить усилия для критического анализа положений, приведённых для того, чтобы рефлексии на тему дали возможность ответить на вопрос, поставленный в заглавии и одновременно объявить о неувядающей ценности романа “Война и мир” Льва Толстого. Писателя, который впервые в русской литературе поставил нравственный вопрос о “непротивлении злу насилием”. Этот вопрос чудесным образом влиял на историю войны, которая потрясла Россию в 20-ом веке. До сих пор не утихают споры о том, возможно ли было предотвратить Великую Отечественную Войну или сделать её последствия какими-то иными. Многие задавались и вопросом о том, возможно ли было сдать в 1941 году Москву неприятелю, как это имело место в 1812 году с Наполеоном. Имеет основание гипотеза о том, что менталитет русских, оформившийся под влиянием “толстовства”, был основной причиной нежелания рассматривать вторжение немецких войск, как это состоялось в 1941 году, возможным. Также точно и причина поражения в “холодной войне” имеет то же основание в менталитете, который есть психическая конструкция личности формируемая воспитанием.

Нравственность

Консолидация разрозненных княжеств на пространствах Германии, протекавшая со времён первой великой французской революции, отразилась в становлении классической немецкой философии начиная с И.Канта. Германия, с той поры, прошла огромный путь национального самоопределения. Трудно перечислить все имена великих мыслителей нации, так их было много, и мы разделяем Восток и Запад в основном по тому влиянию их на ход истории Европы в шкале около 200 лет. Итог второй мировой войны положил некоторый предел всему этому прогрессу. В нём завершилась выработка национального государственного признака современности. Так или иначе в колыбели германской нации был сосредоточен дух, который не давал покоя остальному миру в прошедшей истории. И теперь государство сколько-нибудь влияет на мировой процесс, если в нём крепок национальный дух.

Огромное значение в национальном духе имеет ментальная составляющая. Дух российского государства определяет русская литература 19-го века, которая вырастала в противоборстве западничества и славянофильства. Это противоборство ещё не изжито в менталитете российского духа, несмотря на то, что в элите философской и литературной мысли был достигнут предел, отражённый исторической пушкинской речью Ф.М.Достоевского[1]. Здесь важна и роль художественного творчества Л.Н.Толстого[2]. 100 лет, прошедшие со дня смерти Л.Н.Толстого, только подтвердили, что русский народ живёт идеями экуменизма, которыми был увлечён гений. Атеистическая панацея советского периода истории только укрепила толстовство, так как “Война и мир” Льва Толстого составляет стержень образа трагического 20-го века. Жертвенность “непротивления злу насилием”, заложенная в толстовстве, способна была вызвать итог поражения в “холодной войне”.

Сегодня православная Россия стремится всколыхнуть национальное самосознание, подвергает критике толстовство, разрушает тем самым менталитет нации. Велика роль религиозных философов русского зарубежья. В частности, И.А.Ильин стремился обосновать “противление злу силой”[3], которое как критика в пику Льву Толстому поднимает значение государственной службы, службы в армии и др., чтобы дать философские основания нравственности с опорой на православную религиозность. Наш современник, протодиакон Андрей Кураев полностью следует духу Русской Православной Церкви в этих вопросах[4]. Однако А.Кураеву пока не удаётся в главном, в отношении к экуменизму, разрушить менталитет верующего россиянина.

Позиция А.Кураева сильна тем, что он знает научный атеизм, проповедывавшийся в обсуждаемый период, не со стороны, а вырос из него в православного верующего. Введение в средней школе преподавания в альтернаттивном режиме основ религии и этики, которое курирует от РПЦ А.Кураев, призвано привлечь внимание семьи к формированию менталитета молодого поколения. Общество поставлено в основном вопросе философии перед дилеммой: что первично, дух или материя? Это основной вопрос, в котором есть вторая сторона, о познаваемости основы (материи или духа). Мы напоминаем о познаваемости, так как здесь ещё не понято в народе что есть агностицизм, приписываемый И.Канту.

И.Кант в “Критике чистого разума”[5] формулировал тезис и антитезис о Боге и утверждал, что оба они одинаково доказуемы. Наше время характерно тем, что мы стремимся практически доказывать теорему о Боге. В этом доказательстве мы неминуемо должны обратить взоры к своим философским корням. Это значит, что диалектический материализм, формировавший наш менталитет, должен подвергнуться критике. Для чего нам необходимо погружение и в немецкую классическую философию, из которой диалектический материализм К.Маркса черпал основания. Это не значит, что мы снова должны сесть за старые учебники по марксизму-ленинизму. Скорее наоборот, необходимо обратиться к оценкам его основ, которые давались такими философами, как И.А.Ильин и др.

И.А.Ильин признан сильнейшим знатоком философии Г.Гегеля[6]. В его труде мы находим то, что ближе касается основной нашей темы. Он пишет[7]: “В философии Гегеля нет проблемы более сложной и более затруднительной для понимания, как проблема спекулятивной нравственности (Sittlichkeit). Самый уровень, на котором развёртывается и живёт этот новый «мировой образ», занимает как бы центральное положение во всём восходящем ряду ступеней: в сконцентрированном, сосредоточенном виде собирается здесь всё богатство предшествующих определений, для того чтобы претвориться в некую классическую простоту народной нравственности и в дальнейшем произрастить из себя «прекрасное искусство», «абсолютную религию» и, наконец, высшую из возможностей – «истинную философию».». И.А.Ильин видел конкретность в спекулятивности и этим конкретным положил в свои философские основания божественный предмет. Этим он ответил на возможность нравственности однозначно: безрелигиозной она быть не может.

Заключая ретроспективу философии И.А.Ильина, можно дать узкое определение нравственности: нравственность есть православная религиозность. В обосновании данного определения будет заключаться дальнейшее наше рассуждение.

«Холодная война» и её итоги

Мы должны сегодня смотреть на итоги «холодной войны» через лупы «народной нравственности», «прекрасного искусства», «абсолютной религии» и «истинной философии», чтобы в единстве своём представить «мировой образ» – нравственность конкретного периода истории.

«Карибский кризис» был апогеем «холодной войны» и «народная нравственность» того периода была под впечатлениями недавних ужасов второй мировой войны. Мы ясно представляем себе осуждающую силу её всякого военного действия. Внутри «железного занавеса» народ не знал многих деталей того, какие решения принимали лидеры мировых держав. Лишь много лет спустя все стали всячески гадать о возможных ужасах при ином стечении обстоятельств. Это самый значительный кризис «холодной войны». Следует помнить и о кризисах в Германии, Венгрии и Чехословакии, которые остро переживались в народе. Сегодня может казаться «скучным» занятием разбирать итоги «холодной войны». Однако история не терпит забвения, так как в противном случае напоминает повторением ситуации. Завершилась «холодная война» выводом советских войск из боевых действий в Афганистане. Эти события сегодня ещё вызывают болезненные переживания в народе, тогда как «карибский кризис» уже стал забываться. Но не забывается он в мире «прекрасного искусства», где стремится продолжить свои нравственные осуждающие действия с экранов ТВ и из массмедийных произведений. Единственным отвлечением от темы может быть только болезнь нового времени – терроризм. Результатом действия народной морали и морали искусства явилась полностью разрушенная патриотическая жизнь в стране.

Личность, семья, собственность и государство как понятия в России стали предметом идеологии религиозных конфессий, православие из которых занимает самую заметную позицию. Церковь стремится оправдать эти понятия, рождая нравственность «абсолютной религии». Но Церкви недостаёт активности и она уступает светским институтам культуры, в которых нравственность есть категория «истинной философии». Последние культивируют легкомысленное отношение к проблеме нравственности, так как их ментальное поле самое действенное и погружает нас в философские схемы отработавшие свой век. Отработавшие идею экуменизма до своего предела, который невозможность свою осознаёт только в сфере безразличия к вере, в атеизме. Таким образом, атеизм стал на острие проблемы прогресса. Этим самым основной вопрос философии обретает новую остроту. Возможна ли нравственность в атеизме? Такой вопрос должен нас повернуть лицом к исходному в трактате. Он обнажает скрытую проблему в исходной формулировке вопроса.

Многообразие религиозного опыта и православие

На примере христианства можно видеть, что всё многообразие религиозного опыта свидетельствует о не внушающем доверия субъективизме христианского материализма в максимально широком охвате. Самые близкие по вере католицизм и православие в вопросе о «филиокве»[4] упираются в неразрешимые богословские проблемы, поэтому внутри веры ставят экуменизм под вопрос, обсуждению которого не видится конца. Предел может быть достигнут лишь в необозримо далёком будущем. Это не отвечает насущной необходимости сегодняшнего дня. Она состоит в том, чтобы выработать силу против современного зла (терроризма, наркомании, коррупции и др.). Лишь легкомысленное отношение светского общества может быть несогласно с данной необходимостью. Это опять же вопрос безверия, атеизма, стремления отрицать наличие зла.

В чём состоит путь спасения от современного зла? Православие отвечает, что прежде всего этот путь в обретении личностью своего глубокого духовного статуса, который имеет божественную таинственность. Таинственная сила личности должна скреплять семью, беречь её от разрушения. Здесь есть острые социальные проблемы: аборты, суицид, эвтаназия и др. Позиция Церкви известна и выражена в её социальной концепции[8], а также трактуется в учении[9]. Для уверенного миссионерского служения Церковь ставит цели в развитии научного богословия, которое в православии до сих пор было в тени и опиралось в основном на опыт святых отцов. В программе школьного образования должны участвовать не только клирики, но и родители. Этим актом религиозность в обществе может выйти на уровень современных требований. Глубоко обсуждается процедура воцерковления и теперь к крещению предъявляются новые требования. Наша действительность такова, что большинство прихожан крещены в русской церковной традиции. Это значит, что широта православия держится на глубине веры, которой следовали в духе советского времени. Менталитет этой веры экуменистский, а должен быть пересмотрен каждым верующим. Не только нарастающее поколение должно выработать новую культуру в этике, но и уходящее поколение должно пройти путь очищения в своих неправедных религиозных актах. Все должны понимать, что кроме Церкви, какая она у нас есть, нет другого института веры (идеологии).

Здесь православие имеет в арсенале понятий одно коренное, которое отличает православие от других конфессий – соборность мышления. Соборность мышления при субъективном религиозном опыте прихожан обеспечивает необходимую объективность веры, которая христианский материализм ставит на уровень идеологии, способной бороться противлением злу силой, о чём заявил в своём учении И.А.Ильин. Это путь актуальной «абсолютной религии». Поэтому мы говорим об узком определении понятия нравственности. Её широкое определение есть предмет «истинной философии» будущего, дорога к которой лишь в начале нечётких очертаний феноменологии духа Г.Гегеля.

Психология нового человека

Между узким и широким определениями понятия нравственности сегодня лежит «берлинская стена» разделяющая два враждебных лагеря, противодействия которых ярко отражены в проблемах Ближнего Востока. Укрепление позиций православия на Ближнем Востоке (возврат Церкви земель и зданий) будет способствовать лучшему пониманию феномена «православия» на мировой политической карте. Инакомыслие советского периода, выводившее личность в разряд шизофрении, это одна из трагических черт уходящей в прошлое «холодной войны». Преодоление такого недуга должно оздоровить общество и выработать иммунитет против массового психоза. Здесь православие есть та палочка-выручалочка, которая ещё неопознана нашей наукой. Корни шизофрении в воинствовании против таинств Церкви. Их необходимо устранить, чтобы новый человек мог быть здоровым носителем разума цивилизации.

Необходимо понимать, что проблемы личности и семьи коренным образом отражаются на определении понятия собственности, которая лежит в основе государственного устроения. Марксова теория прибавочной стоимости должна быть пересмотрена, так как в ней заложено ложное понятие личности, заменяющего последнее признаками личности, ведущими к фетишизации классов и классовой борьбы. Прежде всего понятие собственности должно отражать меру необходимого. В своей достаточности собственность имеет избыточность, порождающую мировые кризисы. Здесь есть некоторый предел возможного, который собственник не должен переходить. Если перепроизводство продукта сегодня это путь к обмену излишками, торговле и спекуляции, то в будущем такого перепроизводства нельзя допустить. Монополии (образец собственника), занятые спекуляциями, неохотно идут на обновление технологии, что тормозит развитие. Это может привести к тому, что техногенез вызовет засорение земного пространства и образует вместо здорового хозяйственного устройства свалку отходов, библиотеку знаний в пустыне.

Новый человек это прежде всего ноосферная личность, в соответствии с чаяниями экумениста В.И.Вернадского. У науки остались идеалы, невостребованные обществом. Для их приведения в действие требуется осмотрительность, а не голое отрицание, как это делает А.Кураев. В пределе научный атеизм и научное богословие имеют одни и те же цели: прижизненное вхождение человека в Рай Божий. Последнее, однако, выходит за рамки обсуждения понятия нравственности в узком пути православия. Но узкий путь тем не менее есть тот, который ведёт в царство Божие. Он не крестный ход со святыми мощами, которыми сегодня увлекается Церковь. И, если необходим колокольный звон, то нет нужды вести за моря копии колоколов в обмен на первородные, так как это уже избыточный религиозный акт. «Народная нравственность» мирится с подновлёнными иконами, значит должна мириться и с необходимостью замены оригиналов колоколов на копии (тем более, что они «точные»[10]).

Путы веков

Чтобы наше узкое определение нравственности не повисло в воздухе, мы рассмотрим понятие православия, что оно сегодня есть такое. Здесь мы не обязаны целиком следовать представлениям официальной церкви. Мы также отступим от спекулятивных определений народной нравственности, прекрасного искусства, абсолютной религии и истинной философии Г.Гегеля.

Народная нравственность не выходит за рамки православия и питается приходской практикой, которая с трудом поддаётся нововведениям, призванным привести в соответствие её с нравственностью абсолютной религии. Нравственность прекрасного искусства в свою очередь является служанкой народной нравственности несмотря на то, что в ней имеются свои цели и задачи. Задачи эти вытекают из относительной самостоятельности прекрасного искусства, как рода деятельности личности. Нравственность истинной философии остаётся в рамках избранного круга мыслителей, пытаясь предвосхитить запросы будущего развития общества. Четыре ипостаси гегелевской спекулятивной нравственности конкретизируются на каждом этапе развития.

Можно сказать, что мы сегодня православные более, чем никогда ранее в народной массе (об этом свидетельствуют статистические исследования). Поэтому народная нравственность есть православная религиозность. В прекрасном искусстве есть отставание от потребностей народной нравственности, потому что за прошедший с момента развала Советского Союза период искусство замерло на своей исторической точке, а все новшества в основном есть заимствования из других культур. Заимствования переплавляются в народе в новое искусство, но оно рождается с запаздыванием. Нравственность прекрасного искусства осталась (если осталась) советской. Нельзя же питать особые надежды на прямое заимствование, оно не образует нравственность народную, заимствования критически пересматриваются и иначе быть не может, так как народность консервативна по своей природе. Разрушить народность прямым заимствованием, населив вновь пространства страны новым народом, европейцами, например, невозможно. Сегодня соперничество в искусстве разных форм нравственности и нравственность православия находятся в остром противоборстве. Противоборство это относят к взаимодействию светской и церковной жизни. Во влиянии в народе светское искусство лидирует. Поэтому можно смело сказать, что церковная нравственность в развитии запаздывает. Ещё большее отставание в развитии нравственности истинной философии. В философии мы вырастаем из трудов религиозных философов 20-го века и сильно зависимы от философии 19-го века, которая в основном заложена в русской литературе.

Толстой и Достоевский ключевые фигуры русской философии 19-го века. Их влияние наиболее сильно, так как проходит через литературу. Мы все нигилисты, говорил Достоевский и этим давал определение нашего менталитета. Это то, с чем церковь сегодня вынуждена бороться (мы атеисты). Обращает на себя внимание  то, что православие сегодня культивирует умственный аскетизм, который находит выражение чаще всего в материализме, более утончённая философия при этом объявляется грехом. Всё это делается в угоду нашему менталитету, но не соответствует ожиданию умудренности нового поколения, на которое настраивают нас проповеди Святейшего Патриарха Кирилла. Вырасти из менталитета в философствующую личность не так просто, как бы себя вытащить за волосы из болота. Это есть путы веков. Мы материалисты в нашем менталитете, а поэтому обязаны знать камни и рифы течения вековой материалистической мысли, истоки и смысл русского коммунизма, так как последний есть цель православия в земной жизни народа (показательно об этом пишет Н.А.Бердяев, один из признанных основоположников экуменизма среди философов русского зарубежья[11]).

Эпилог

История нескольких веков, примыкающих к нашему времени, дала много образцов философского рассмотрения проблемы нравственности человека. Она показывает, что острота проблемы со временем возрастает. Прежде всего это видно на примере мировых кризисов. Поэтому говорится, что сегодня человек встаёт перед глобальной опасностью исчезновения в грозящем мировом военном конфликте, в экологической катастрофе техногенного характера, в экономическом хаосе, от перенаселённости и т.д.

Над изучением глобальных угроз работают институты, общества, другие объединения учёных и специалистов разного плана. Если на ранней стадии основной вклад в разработку проблемы делали отдельные гении, выдающиеся личности и другие одиночки, то сегодня становится актуальной массовая культура человеческого общества, которая своей глубиной и широтой охвата проблемы обязана наметить перспективу сглаживания её остроты. Может наступить такое время, когда массовые коммуникации позволят управлять жизнью общества решающим образом.

Однако пока мы видим разделение общества на государства разнородные по культуре и эта разнородность создаёт основное препятствие в освоении массовых коммуникаций. Существенным моментом времени является и консервативность культуры общества, в которой находят своё отражение традиции народов разделённых границами государств. Традиции народов своими корнями уходят в их глубокое прошлое и здесь мы видим наслоение вариантов верований, религий.

Характер религиозности народов выражается в разной степени, от сильной до слабой. Можно чётко разделить соперничество в культуре религиозного сознания и светского мировоззрения, в которых нравственность человека находит свою опору. Это соперничество и определяет специфику задачи, поставленной для нашего анализа в вопросе возможна ли нравственность, независимой от религии.

Видимо, колыбель менталитета человека ярче описана в истории религий. Недаром все ранние гении и выдающиеся личности в философии рассмотрению истории религий отводили значительное место в своём творчестве. Философия как наука немыслима без истории религий. В истории религий большое место имеют пророчества и пророки, святые находят постоянную прописку в трудах философов, как светской мысли, так и религиозной. Без пророков и святых сопоставление точек зрения на нравственность в светском мировоззрении и в религиозном сознании немыслимо при основательном подходе к ответу на поставленный перед нами вопрос.

Таким образом, охват культурных, философских ценностей нескольких веков, примыкающих к нашему времени по существу не ограничивает шкалу времени истории человечества. Но мы не касаемся ранних периодов, ссылаясь на авторитет философов позднего времени. В короткой работе мы также вынуждены ограничить себя языковой спецификой трудов философов. Мы опирались на русскоязычные источники и соответствующие переводы на русский язык ключевых источников информации. Например, нет основания не доверять русским религиозным философам «серебряного века», когда требуется оценка философских трудов немецкой классической философии. Также нет основания углубляться в точность переводов трудов К.Маркса, так как нас интересует культурный срез общества в оценке соответствующих его работ. Названные ограничения вряд ли ведут к потере глубины и широты в возможном ответе на основной вопрос нашей работы.

В отношении исторической роли «Капитала» К.Маркса[12-14] надо сделать особое заключение. Но сначала мы вернёмся к Л.Толстому, как он понимал историческую науку. Свою позицию он недвусмысленно определил в романе «Война и мир» в эпилоге[2], на что детский ум почти не обращает внимание. Последнее заставляет читателя позже перечитывать роман и находить в указанном месте глубину философии Л.Толстого. Не зная, по-видимому, что уже сказали К.Маркс и Ф.Энгельс об историческом материализме и что скажем мы о том же, позднее, на опыте 20-го века пережитом нами, Л.Толстой сформулировал нравственное отношение к исторической науке в коренном вопросе человека о истоках такого зла, как война.

Вот его результирующие рассуждения о свободе и необходимости: «религия, здравый смысл человечества, наука права и сама история одинаково понимают … отношение между необходимостью и свободой.», далее «все без исключения случаи, в которых увеличивается и уменьшается наше представление о свободе и о необходимости, имеют только три основания: 1) отношение человека, совершившего поступок, к внешнему миру, 2) ко времени и 3) к причинам, произведшим поступок.»; первое ясно; ко второму он выводит – «чем дальше назад мы переносим в истории предмет наблюдения, тем сомнительнее становится  свобода людей, производящих события, и тем очевиднее закон необходимости.»; наконец, о третьем – «третье основание есть большая или меньшая доступность для нас той бесконечной связи причин, составляющей неизбежное требование разума и в которой каждое понимаемое явление, и потому каждое действие человека должно иметь своё определённое место, как следствие для предыдущих и как причина для последующих. Это есть то основание, вследствие которого действия свои и других людей представляются  нам, с одной стороны, тем более свободными и менее подлежащими необходимости, чем более известны нам те выведенные из наблюдения физиологические, психологические и исторические законы, которым подлежит человек, и чем вернее усмотрена нами физиологическая, психологическая или историческая причина действия; с другой стороны, чем проще самое наблюдаемое действие и чем не сложнее характером и умом тот человек, действие которого мы рассматриваем.». И, наконец, «мы никогда не можем себе представить ни полной свободы, ни полной необходимости.».

Таким образом, Л.Толстой в эпилоге показал себя глубоким философом, вопреки наличествующему суждению о нём прежде и главнее всего как художнике слова. Он свёл проблему истории к полноте представлений о свободе и необходимости, выводя согласие в этих вопросах и религиозной, и научной, и исторической точек зрения. О тождестве этих точек зрения в Европе в тот же период времени рассуждал Ф.Шеллинг, имевший огромное влияние на русскую мысль. Это не маловажно, так как в списке знакомых мыслителей Запада у Льва Толстого мы Ф.Шеллинга не находим так часто, как Шопенгауэра и др. или совсем не находим. Рассуждая о причинах исторических событий, Л.Толстой не мог предсказать новые катаклизмы военного мирового уровня. Но ему было достаточно 1812-го года, чтобы на его примере показать остроту проблемы войны и мира, которые возникли, как результат новой истории, с которой и мы начали свой отсчёт в трактате. У И.Канта, современника той эпохи, мы находим проекты мирового устройства без войны. Дальнейшая немецкая мысль в лице Г.Гегеля признала необходимость (неизбежность) войны. И теперь мы переходим к К.Марксу и его времени.

Коренная установка для анализа экономической ситуации К.Маркса основана на абстрагировании труда, тогда как труд есть всегда конкретный и личный. Обезличивание труда привело ко многим следствиям его критики политической экономии. Коренным следствием является неизбежность кризисов чреватых войной. Предсказательная сила теории К.Маркса проверялась в анализе хода мировой войны (вопрос о национальном определении, объединении Италии в 1859 году) Ф.Энгельсом[15] и показала всю свою мощь, тогда как последующая история марксизма испытала полный её провал. Спекулятивная сила теории имела конкретные основания в текущем периоде истории её возникновения и разработки. Сегодня ревизия основ связывает теорию с восточным миром (Китай), где марксизм-маоизм предсказывает новый очаг экономических катаклизмов. Г.Гегель и вслед за ним К.Маркс не учли этических перспектив восточного региона[16]. Перенаселённость в данном мире делает возможным абстрагирование труда в духе «Капитала» К.Маркса, но и одновременно несёт свой порок (кризис). Сложность проблемы связана с тем, что творец «Капитала» развивал теорию в духе преемственности науки. Мы должны основания философии рассматривать начиная с древности (Аристотель), где идея абстрактного труда была естественной, связанной с рабским трудом. Это приводит к революционной ситуации в экономической науке. Единственной альтернативой абстрактному труду может быть труд авторский, труд личности, который в своей полноте никогда не будет уравнен ни с каким трудом другой личности. Это возможно только в духовной сфере, поэтому ставит вопрос о духовном возрождении человека[17]. Здесь религиозный опыт православия сегодня неоценимый[18] и его конкретное наполнение связано с православным миссионерством.

Таким образом, сегодня «вещь приносящая» не есть «что», а «КТО». Это новый человек с его психикой свободной личности, свобода которой ограничивается необходимостью предотвращения кризиса. Последнее возможно как метод или путь нравственности в православной религиозности. Сложность, с которой мы сталкиваемся при критическом анализе узкого определения нравственности, состоит в том, что русская религиозная мысль оставила противоречивые разработки спекулятивного характера религиозной нравственности[19].

Литература к теме:

[1] Ф.М.Достоевский http://www.klassika.ru/read.html?proza/dostoevskij/pushkin.txt

[2] Л.Н.Толстой «Война и мир» т.4, Эпилог, часть 2.

[3] И.А.Ильин http://www.philosophy.ru/library/il/01/00.html

[4] Диакон Андрей Кураев «Вызов экуменизма», Изд. Совет РПЦ, 2003

[5] И.Кант “Критика чистого разума”, изд-во “ТАЙМ-АУТ” СПб, 1993

[6] Г.Гегель “Феноменология духа”, изд-во ЭКСМО Москва, 2007

[7] И.А.Ильин “Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека” тт.1,2, изд-во РУССКАЯ КНИГА Москва, 2002

[8] http://www.patriarchia.ru/db/text/141422.html

[9] http://www.patriarchia.ru/db/text/428616.html

[10] телеканал СПАС;
 http://www.pravoslavie.ru/sretmon/uchil/kolokola.htm

[11] Н.А.Бердяев «Истоки и смысл русского коммунизма» YMCA-PRESS, Москва, ЗАО «Сварог и К», 1997

[12] К.Маркс «Капитал» т.1, Гос. Изд-во Политической литературы, 1963

[13] К.Маркс “Капитал” т.2, Москва, Изд-во Политичесой литературы, 1978

[14] К.Маркс “Капитал” т.3, Москва, Изд-во Политической литературы, 1986

[15] К.Маркс и Ф.Энгельс Собрание сочинений, т.13, Москва, Гос. Изд-во Политической литературы,  1959

[16] В.Г.Иванов «История этики древнего мира» Изд-во Ленинградского ун-та, Ленинград, 1980

[17] Иван Ильин «Путь духовного обновления» Москва, «Русская книга – ХХI век», 2006

[18] И.А.Ильин «Аксиомы религиозного опыта» Изд-во Беларусского Экзархата, 2006

[19] Н.А.Бердяев «Новое религиозное сознание и общественность» Изд-во «Канон +» ОИ «Реабилитация», 1998