Д-е-т-с-т-в-о

                В   ДЕТСКОМ  САДУ...

                О,  эти  милые  дальние  годы,  -
                Их  вспоминаешь  всегда  с  теплотой,
                Как  же  давно  это  было  на  свете,
                И  помнить  об  этом  теперь  мне  одной...  (Е.В.Р.)

            Из  жизни  в  центре  городка  у  меня  осталось  мало  воспоминаний... Только  и помню,  как  мне  очень  не  хотелось  вставать  рано  утром,  чтобы  идти  в детский  садик...  И  помню  что  мне  не  нравился  этот  городской  детский  садик.

            Помню  наш  сад-огород  и  задиристого  красно-чёрного петуха,  который  жаждал  заклевать  меня  и  бабушка  отчаянно  защищала  меня  от  этого  "бандита"...
            И  ещё  помню  большие  подсолнухи  за  забором  и  с соседскими  ребятами  мы  старались  открутить  этим  подсолнухам  голову,  но  увы,  не  получалось...

            И  ещё  я  с  мамой  ходила  к  колодцу  по  воду .  Колодец  находился  через  дорогу  и  там,  на  той  стороне  тоже  стояли  двухэтажные  финские  домики,  но  не  такие,  как  на  нашей  стороне,  а  побольше  на  два  входа...   

            Колодец  был деревянным,  высоким,  из  брёвен,  а  сверху  на  опорах  был  деревянный  барабан,  на  который  накручивалась  длинная  цепь. На  конце  цепи  было  прикручено  железное  ведро... Опустив  ведро  в  колодец,  цепь  с  барабана  раскручивалась,  пока  ведро  не  касалось  воды  на  дне  колодца.  И  было  нелегко  вертеть  железную  ручку,  чтобы  накрутить  цепь  на  барабан  и  вытащить  из  колодца  ведро  с  водой...

            Особенно  трудно  было  вытаскивать  ведро  с  водой  зимой,  когда  всё  вокруг  заледенело  и  обросло  снегом  и  льдом...  Можно  было  поскользнуться  и  нечаянно  свалиться  в  этот  глубокий  колодец...  И  я  всегда  волновалась  за  маму...  И  старалась  увязаться  за  мамой,   как  только  она  отправлялась   к  колодцу.  По  этой  же  причине  и  мама  никогда  не  разрешала  бабушке  ходить  за  водой  к  колодцу...

            Бабушка  была  небольшого  роста,  чуть  полноватая  и  очень  работящая,  -  она  и  дня   не  могла  провести  в отдыхе  и  всегда  что-то  делала,  -  то  копалась  в  огороде,  что-то  поливала,  полола,  садила,  а   дома  мыла,  стирала,  гладила,  готовила обед,  ходила  на  базар  за  продуктами ( магазинов  тогда  почти  не  было,  -  где-то  два-три  на  весь  городок)  и  нянчилась  со  мной...

            Особенно   она  любила,  когда  после  обеда  ложилась  отдохнут  на  диван,  чтобы  я  расчёсывала  ей  её  светло-русые  волосы  деревянным  гребнем... Она  закрывала  глаза  и  незаметно  засыпала.  Но  стоило  мне  перестать  расчёсывать  её  волосы,  она  тут  же  просыпалась  и  спрашивала: "Устала,  милая?"
"Надоело..." - бурчала  я  и  уходила  в  мамину  комнату  играть  со  своими  куклами.

            Я  не  знаю,  любила  ли  я  бабушку,  но  мне  нравилось  быть  с   ней  рядом  и  слушать  её  сказки  и  разные  истории  из  её  жизни.  Но  как  бы  мне  не  было хорошо  с  ней,  я  всё-таки  любила  маму  и  всегда  скучала  без  неё  и  с нетерпением  ждала  прихода  мамы...

            Я  знала,  что  мама  работает  на  фабрике,  но мне  очень  на  нравилось,  что  она  уходила  на  работу  ночью...  Я  не  знала,  что  это  была  не  её  вина.  Маму  перевели  на  малинскую  фабрику  на  инженерную  должность,  но  главный  инженер  - (Исаак  Маркович  Гальперин) -   почему-то   проявил   странную  осторожность  и  вместо  начальника смены  или  цеха,  издал  приказ  на  должность  мастера  смены...

            Несколько  месяцев  мама  молча  и  терпеливо  ходила  по  сменам,  но  потом  у  неё  накопилась  обида  на  такое  отношение к ней  и  она  поехала  в  Киев  в  Совнарком  и  пожаловалась  на  такое  положение  дел, -  к  чему  же  она  училась  в  Академии,  если  теперь работает  на  рабочей  должности ?  Если  она  не  нужна  этому  предприятию,  то  пусть  её  переведут  на  другое  предприятие,  где  нужны  её  знания  и  труд  дипломированного  инженера...

            И  после  её  жалобы  был  звонок  на  фабрику  и  главному  инженеру  и  ему  предложили  оформить  молодого  инженера  на  соответствующую  должность,  -  на  должность  начальника  цеха...

            Но  упрямый  и  честолюбивый  Гальперин  всё-таки  поступил  по  своему  и  издал  приказ,  где  молодую  женщину-инженера  он  назначил  начальником  отдела  контроля,  то  есть  начальником  ОТК... Это  была  лаборатория  по  контролю  за  продукцией,  выпускаемой  фабрикой.  Но  до  мамы  этой  лабораторией  руководила  другая  молодая  женщина, -  Татьяна  Кузьминична  Захарова,  почти  ровесница  моей  мамы,  Марии  Михайловны  Рожковой...

           В  итоге  в  одной  лаборатории  стало  два  инженера-начальника,  -  Захарова  и  Рожкова.
           Татьяна  Кузьминична  Захарова   руководила  просто  лабораторией   и лаборантами  или  как  их  раньше  странно  глупо  называли, -  отборщиками  проб.
           А  моя  мама  руководила  лабораторией  ОТК  и  в  её  подчинении  были  все  мастера  ОТК  и  лаборанты-техники...

           Только  в  1960  году  лабораторию  ОТК  объединили  под  единым  руководством  во  главе  с  Рожковой  М.М.,  а  Захарова Т.К.  стала  её  заместителем.

           Но  в те  первые годы  жизни  в  Малине  я  совершенно   ничего  этого  не  знала  и  меня  это  совершенно  не  интересовало.  Я  радовалась   тому,   что  мама  вечером  и  ночью  дома  и  я  могу  перед  сном  греться  около  неё...

           Так  как  раньше  в   городе  не  было  никакого  центрального  отопления  и  все  дома  отапливались  печками,   то  и  наш  каменный  финский  домик  тоже  отапливался  небольшой  печью,   которую  днём  затапливали,   а  ночью  она  очень быстро  остывала  и  в  комнатах  нередко  было  холодно... Поэтому  я  очень  часто  спала  вместе  с  мамой  на  её  широкой  двухспальней  кровати,  -  высокой,  с  пружинистым  матрасом  и  железными  спинками  с  шишечками  по  их  бокам.

          Эти  блестящие  шишечки  я  не  раз  пыталась  отвинтить,    а  между  узкими  железными  полосками  спинок  умудрялась  проскальзывать  до  самых  школьных  лет,  пока  между  ними  могла  протиснуть  свою  голову... Эта  кровать  долго-долго  служила  нам,  пока  мама  через  несколько  лет  не  отдала  её  кому-то, а  взамен
приобрела  две  полуторные  кровати... Но  это  произошло  уже  на  новой  квартире...

          У  нас   в  доме  был  телефон.  Это  была  большая  редкость  в  городе.
Телефон  работал  через  коммутатор, - снимаешь  трубку  с  аппарата  и  телефонистка  спрашивает,  -  с  кем  вас  соединить ?  И  тогда  называешь  отдел,  цех,  кабинет  или  фамилию  того,  кто  нужен.  И  вот  она  там,  на  коммутаторе,  соединяла  с  кем  надо.   А  потом  с  интересом  прослушивала  чужой  разговор...
 
         Так  что  эти  телефонистки  были  самыми  знающими  и  самыми  любопытными  личностями  в  городе...
         Наверное  именно  поэтому  в  то  время  появилось  выражение  -  " это  не  телефонный  разговор"... И  были  правы  на  все  сто  процентов...

         Маме  часто  звонили  и  днём  и  ночью  с  работы...  Нередко  вечером  или  даже  ночью  приносили  образцы  только  что  прокатываемой  на  буммашине  или  каландрах  бумаги,  чтобы  она,  как  ОТК  решила, что  делать  с  данной  партией  бумаги...

         И вот однажды  такой  ночной  звонок  разбудил  нас. Мама  подошла  к телефону
и  подняла  трубку...  И  вдруг  побледнела,  -  это  был звонок  из  милиции  и  её  срочно  просили  подойти  в  участок...

         Это  было  так  странно  и  неожиданно,  что  мы  все  проснулись  и  молча  с  тревогой  ждали  её  возвращения...  Она  вскоре  вернулась,  неся  какой-то  кулёк.
         Оказывается  кто-то  ночью  обобрал  груши  с  нашей  большой  груши  в  саду.
Но  на  беду  воришки  его  случайно  заметил  кто-то  из  милиционеров  и  поймав,  привёл в  милицию...  И  там  выяснили  в  чей  сад  он  обобрал...  Ну  и  милиционеры  захотели  выслужиться  и  среди  ночи  позвонили маме...

         Ох,  как  мама  рассердилась  и  не хотела  брать  эти  злополучные  груши...
Воришку  отпустили  под  честное  слово,   что  он  больше  не  будет  лазить  по  чужим  садам,   а  груши  всё-таки  отдали  маме.  Бабушка  потом  сварила  из  них  компот... Это  был  последний  год  нашего  проживания  в  этом  доме...

         Вскоре  маме  выделили  другую  квартиру  в  фабричном  посёлке  у  самой  фабрики  и  у  нас  началась  новая  жизнь...

         Наш  переезд  хорошо  заполнился  мне...  Все  вещи, -  чемодан,  коробки,  узлы  были  сложены  в  кухне,  где собрались  соседи  сверху  и  бабушка  с  мамой  угощали  их  чаем  с  пирожками.  Сверху  на  горке  вещей  лежал  большой  малиновый  абажур  и  я   гадала,  -  это  наш  абажур  или  нет ?

         Когда  он  висел  под  потолком,  он  был  какой-то другой,  особенно  когда зажигали  лампу,  а  теперь  я  почти  не  узнавала его,  но  мне  очень  хотелось, чтобы  он  был  нашим  и  его бы  увезли  вместе  с  нами...

         Но  вот  прибыла  машина  и  на  неё  погрузили  наш  старый  шкаф,  новый  круглый  стол,  разобранную  широкую  кровать,  диван  и  несколько  стульев.   Это  всё,   что  у  нас  было  в  то  время...  И  нам  завидовали  все  соседи...

         Как  всегда,  наверху,  у  стенки  кабины,  рядом  со  шкафом,  поместили  наш  большой  вазон-фикус  в  деревянной  кадке.  Под  фикусом  села  бабушка,  а  я  вместе  с  мамой  поместились  в  кабине  рядом  с  шофером... Всё,  поехали ! ...

         Помахав  на  прощание  соседям,   мы  тронулись  в  путь...  Вот  сзади  остался  наш  небольшой  двухэтажный  домик  и  рядом  одноэтажная  парикмахерская,
( здесь  теперь  зеленый  пятачок  с  памятничком  Миклухи-Маклая ),   а  потом  - небольшой  перекрёсток,   где  справа  стояло  несколько  одноэтажных  домиков  на  очень  высоких   чёрных  фундаментах.

         Эти  частные  дома  город  вскоре  выкупил  и  перестроил  их  в  столовую, (а потом и в ресторан),  в  книжный  магазин  и  в  магазин  парфюмерии.
         И на углу у самой  площади  стояло  старое  двухэтажное  здание типографии.
А  слева  была  одноэтажная  почта,  Дворец  культуры,  пожарная  часть  с  каланчой  и  церквушка  с  большим  садом...   Церковь  потом  варварски  снесли,  сад  вырубили,  а  кладбище  на  церковью  бесследно  уничтожили... На  месте  церкви  построили  безликое  здание-коробку  городской  гостиницы,  а  на  месте  старого  кладбища  выстроили  школу  вдоль  Крымской  улицы,  как  раз  напротив  базара..

         Сразу за  площадью  начинался  спуск  вниз  к  реке  и  к  мосту... Машина  скрипя  тормозами  быстро  покатила  по  крутой  дороге  вниз  и  влетела  на  мост.
         А  за  мостом,  пролетя  мимо  фабричной  высокой  стены,  мимо  фабричного  фасада  и  мимо  старой  проходной,  въехала  на  маленькую  улочку  с  уютным  названием  Клубная...  На  этой  улочке  находился  фабричный  клуб,  а  перед  ним  памятник  Ленину  на  высоком  постаменте ...

         Въезд  на  эту  улочку  был  оформлен  большой деревянной  аркой  с  тремя  проёмами, -  средний,  центральный,  был  для  машин,  которых  на  фабрике  в  это  время  было  всего  три  или  четыре  штуки...

         За  аркой  стоял  белый  жилой  дом  с  красной  крышей,  а  потом  небольшая  роща  из  дубов,  где  потом  построили  два  дома,  -  для  директора  и  гл.  инженера.   За  рощицей  стоял  ещё  один  дом,  с  такой  же  красной  крышей  и  двумя  входами  на  фасаде.  Вот  у  этого  дома  наша  машина  и  остановилась..

         Сама  улочка  Клубная  была  невелика...За  нашим  домов  вдоль улицы  было  всего  два  дома,  -  один  такой  же  одноэтажный  с  двумя  парадными  и  дальше, двухэтажный  жёлтого  цвета...А  дальше  был  пустырь,  на  котором  через  12-15 лет построили  три  дома,  -  один  одноэтажный (лично  для  зам. директора)  и  два  двухэтажных  для  рабочих...
 
          Слева  же,  вначале  Клубной  улицы,  стояло  буквой  П  здание  медпункта  с  фабричной  больничкой,   а  потом  одноэтажная  столовая   (  перестроенная   в  двухэтажную  гостиницу ).  За  столовой  вдоль  улицы  тянулся  высокий  забор,   за  которым  находилась  территория  гаража  с  фабричными  автомашинами ... И  вплотную  к  этому  забору  примыкало  красное  здание,  тоже  в  два  этажа,  где  внизу  была бухгалтерия  гаража,  а  вверху  -  фабричная  гостиница.

          Потом  был  парк  и  Клуб  фабрики.  За  клубом, -  большой  пустырь,  на  котором  вскоре  построили  небольшой  магазин  и  жилой  двухэтажный  дом...
          Вот  и  вся  Клубная  улица,  -  маленькая,  тихая,  уютная  и  по   нынешнему  определению  -  "элитная"  улица...

          В новом  нашем  месте  доме  было  широкое  деревянное  крыльцо  на  шесть  или  семь  ступенек  с  навесом  над  ним,  обитым  диким  виноградом...

          Квадратный  коридор  был  общим,   на  две  квартиры,  -   слева   была  большая  квартира  в две  комнаты  без  кухни,  где  жила  молодая  семья Колесовых,   а справа  была  наша  квартира с маленькой  кухней  и  такой же  маленькой (3х3 метра) гостиной,  но  зато  комната  спальни  была  большой,  -  три  метра  на  шесть... И несмотря  на  то,  что  окно  в  спальне  было  большое  (2х2 метра),  в комнате  всё  равно  всегда  царил  полумрак.  Это  была  северная  и  всегда  холодная  квартира...

          Первое  время  я  мало  обитала  в  нашей  новой  квартире,   так   как  почти  всё  своё  время  проводила  в  детском  садике.  Это  был  фабричный  детский  садик,  где  находилась  круглосуточно,   так  как  из-за  своей  работы  мама  не  успевала  забирать  меня  домой,  а  бабушка  очень  скоро  уехала  от  нас  к  своей  другой  дочери,   маминой  сестрёнке  Анне,   вышедшей  замуж   и   теперь   ждущей рождения  ребёнка..

          Бабушка  уехала  от  нас  в  Сибирь,  к  Анне,  а  я  остались  с   мамой  наедине.
          Так  начался  новый  этап  нашей  жизни... Самый  длинный  период  нашей жизни...