Стартуем с пятачка. Из дневников бомжа

 Пятачок, пятачок. С него легко соскользнуть вниз. Труднее подняться. Да и нужно ли? Али.

 Из тумана появляется лицо злодея болливудского фильма.

 -Кто это?-спрашиваю у измученного московскими хирургами Николая.

 Тот щурит азиатские глаза.

 -А, азер. Али. У них своя территория. Там не платят.

 Так, это нам не надо. Поближе к Седому. В порядке живой очереди и с его сызволения. Рабсила кучкуется поближе к благоухающему фенолом костерку и посматривает на начинающую светлеть трассу. Машины проскакивают к рукотворным дворцам. Одна притормозила. Выходит накачанный паренёк в рубашоночке с короткими рукавами. Доходит до невидимой межи. Навстречу ему неторопливо-Седой. Ренат дергается к переговорщикам. Николай придерживает малого.

 -Не встревай.

 Парнишка уезжает.

 -Узнавал, что почём,-машет рукой вернувшийся к феноловому костерку бригадир.

 Другую машину отсылает быстрее.

 -За четыреста "Камаз" цемента разгрузить. Ага,бежим.

 Получается, Седой не только наш руководитель. Защитник от посягательств этих покупателей рабсилы. Расценки не снижает. Борется за права трудящихся. Прямо профсоюз какой-то.

 Подъезжает очередная легковушка. Из окна задней дверки воинственно торчат две пластмассовых трубы. Переговоры заканчиваются успешнее. Двое одинаковых с лица (для постороннего взгляда) упихиваются к трубам. Сегодня немного денег этой рабсиле при усердии обеспечено. А может и по стаканчику под кусочек ливерной колбаски. Если хозяева не куркули.

 Али с непроницаемым лицом ходит по своей пограничной полосе. К пятачку, нарушая межу, подкатывает джип цвета металлик. Из дверей вываливается немного постаревший персонаж лихих девяностых. Костюм побогаче, но замашки, замашки. Лишь пальцы не так гнёт. А разговор точь-в точь.  К Седому никакого почтения.

 -Ты чо?! Вы, чо, снег тоже по восемьсот за куб зимой будете чистить?

 Седой не менжуется. Отстаивает права трудящихся масс, а заодно и свои комиссионные. Похоже, убедил крутого мена в обоснованности  расценок. Поворачивается к благоухающей фенолом серой массе. Показывает на меня. Васильевич, он же герр майор, делает незаметно предостерегающие движения опущенной ладонью. Остальные, приостановив "свару" и дегустацию напитков,выжидательно смотрят. Прости, герр майор, но это мой шанс. Повезёт и тебе. И твоему другу Чаку со смотрящими в разные стороны глазами. Удачи!

 Впервые в жизни сажусь в такой крутой джип. Правда, на заднее сиденье. Слева от меня кожаная папка, на полу большой полиэтиленовый мешок. Надеюсь, не останки бывших работников. Хотя, кто её знает. С таким-то лицом хозяина джипа всякие варианты возможны.  Неожиданно для меня Али срывается со своей приграничной полосы и занимает переднее место в этом членовозе. Интересно, интересно. Весёлая компания. Исторический персонаж лихого передела госсобственности, киношный злодей индийских мелодрам и типичный совок. Это покруче Бывалого, Балбеса и Труса. Замес двадцать первого века.

 По ходу Хозяин (назовём его так) больше обращаясь к лобовому стеклу, делится наблюдениями и проблемами. По Седому, не задержался ли он в бригадирах? Мол, бригадирский век на подобных пятачках недолог. Через пару месяцев меняют на нового. О рабсиле. Искал на привокзальном пятачке. Вроде, не нашёл. Приятно слышать. Не случайно попал, значит, указующий перст Седого. Но почему поехал Али? Смотрящим, присматривающим? Делящим будущий доход?

 Через двадцать минут езды по городским улицам вспоминаю о своей финансовой несостоятельности.

 -А обратно довезёте?-задаю глупый вопрос Хозяину.

 Тот, остановив джип у мусорного контейнера, смотрит на меня, как на прообраз Буратино. Глупо хихикаю, стараясь занять поменьше места. Извините, извините. Заработаем деньги, сами доедем на маршрутке обратно.

 -Здесь?-спрашивает Али.

 -Сиди!-Хозяин вытаскивает большой полиэтиленовый мешок и бросает его в мусорный контейнер.

 Прощайте, товарищи. Не пропадёт ваш скорбный труд... Ещё двадцать минут езды по рытвинам и ухабам. Наконец подруливаем к строящейся автозаправке. Пока ни колонок, ни знаков. Козырёк, будочка сбоку. Вот он, наш Клондайк, детище этого героя лихих девяностых. К машине подбегает вертлявый мужичок.

 -Покажи им что делать,-повелительно говорит Хозяин, не выходя из машины.

 Мужичок ведёт нас к будке.

 -Вот, -показывает он на отходящую от стены трубу,-скоро зима, а горячая вода не поступает.

 Видно, решили подключиться от соседнего здания, похоже, какой-то милицейской конторы, судя по казённым мундирам дам и господ.

 -А план есть?-задаю очередной глупый вопрос уже мужичку. Тот простодушно пожимает плечами.

 -Кто ж его знает? Пойдёмте, я покажу, где ломы с лопатами стоят. Там и кипятку можете согреть.

 Али выжидательно смотрит на меня. Пора брать инициативу в свои руки.

 -Плана нет, до трубы копать с метр, а под уклон и все полтора. Асфальт, потом щебёнка. До входящей трубы метров десять. Что будем делать?

 Я-то готов в виду безденежья, сняв ветровку и порвав тельняшку на груди, долбить ломом асфальт и вгрызаться в щебёнку. Дело благородное снабдить теплом новую автозаправку. Тем более на виду дам в казённых мундирах. Но вдруг  Али почти на русском языке тихо так говорит:

 -Мотаем.

 Несколько секунд до меня доходит смысл сказанного. Да, давненько я не перечитывал Островского. Поугас пыл комсомольского задора. Бегу за Али вдоль казённого здания с выходящими и входящими из него одинаковыми мундирами. Эх, девочки. Не полюбовались вы игрой мускулов. Али растерянно озирается по сторонам. Вновь беру инициативу в свои руки. Мой попутчик беспрекословно следует за мной. Перебегаем улицу. Али оглядывается, не преследует ли беглецов на своем джипе цвета металлика Хозяин. Вспоминается хижина дяди Тома, ученый друг рабыни Изауры и Нельсон Холилала Мандела. Ветер свободы веет в лицо.

 В маршрутке со стыдом вспоминаю о своей финансовой несостоятельности. Али, вынув смятые купюры, выжидательно смотрит на меня. Эх, Ангелина! Как долго эти часы напоминали о тебе. О влюблённых глазах почти девушки. И твоя горячая ручка, предел нашей близости. И мои часы на ней. И твои-на моей. Прости...

 Снимаю простенькую "Победу" с белого следа на запястье. Али берёт, кладёт в нагрудный карман. Прощай, далёкая девочка из пионерского лагеря железнодорожников.

 Али обеспокоенно смотрит в окно. Задергивает грязную шторку. В щелочку вижу джип цвета металлика.

 -Он?

 -Похоже.

 Неужели вычислил? И сейчас вернёт и прикует к кайлу и лопате? И девушки в казённой форме будут бросать нам из сострадания остатки своих гамбургеров? Выскакиваем из маршрутки, пересаживаемся в другую. Али уже привычно расплачивается за двоих. С остановки бежим в лесополосу, вдоль высоченного забора, отделяющего коттеджный посёлок от остального мира. Не доходя пятачка, выглядываем опасливо из кустов. Остатки людского неликвида заняты привычной "сварой". Осмелев, выходим в общество. Седой чуть удивлённо смотрит на нас. Блин, а если ему уже выплачены комиссионные? Нет, успокаивает Али. Тогда хрен ли ссать этого грёбаного Хозяина. Пусть найдёт других Павлов Корчагиных. Раз пожалел экскаватор или на худой конец отбойный молоток. Седой понимающе кивает Али. Беспредел девяностых на пятачке не приветствуется.

 Али вновь переходит на свою контрольно следовую полосу. Вроде и на пятачке, а вроде и отдельно. Через пять минут нарушает границу, протягивает мне часы.

 -Что я, не человек?! Будут, отдашь потом.

 Человек, человек, ты, Али. Даже с большой буквы. Привет, Ангелина. Занимай своё прирученное место. Вот тебе и пятачок. Это вам не какая-нибудь заправка. Пятачок! Пускай и с лицом злодея из индийского кино.


 С юбилеем тебя, Али. Знаю, что нашёл ты на зиму место на одной из дач этих буржуинов. Перекантуемся как нибудь. Удачи!