4. Многоточие жизни. Пресыщение

STEP puzzle          4



Истории и рассказы Серёжи.

4 декабря 2006г.

Всем привет, меня зовут Сергей, мне 11 лет.
     В этой книге я буду писать свои истории. А также про остальное. У меня есть брат и сестра, Егор Катя.
     Моя первая  история, когда мне было 3-4 года,  на столе в детской комнате я заметил ручку, которую Егор забыл спрятать в портфель после того, как сделал уроки. Я   взял эту ручку и  начал сползать с ручкой в руках со стула поиграть. Вдруг я дернулся и случайно попал себе чуть не в левый глаз. Слава Богу,  ручка ушла от глаза  немножко   левее. Я ничего не заметил, но моя мама заметила сразу, она чуть не потеряла  сознание,  но держалась, дальше я уже не помню,   но каким-то  образом моя мама вытащила ручку из моего века, и я даже не почувствовал.
       Вот такая моя первая история.
А вот анекдот, который я придумал сам.
         Ограбил банк человек, все боятся,  дрожат, а он зашёл к директору банка и говорит: “Мне на гамбургер не хватило”.
         Вот такой анекдот, смешно?
  А теперь немножко о себе. Живу я в Киеве, но родился в Харькове. А полное  имя Сергей Геннадиевич Жеребчиков, моей сестре Кате 15 лет, а брату Егору 18. Он учится в университете. Моя мама (Ира) ходит на курсы, моей маме  не знаю сколько лет. Мой папа работает директором страховой компании, ему не знаю сколько лет. Ну а я учусь в 5-А  классе, я очень  люблю ФУТБОЛ, и вообще спорт.               
Ну пожалуй всё, такая моя семья.
               
       
    5 декабря 2006г.
А вот и вторая моя  история, она про то, что не играйте со  СПИЧКАМИ до 7 лет.
        Был я дома вместе с папой, мы смотрели телевизор в большой комнате.
Я  смотрел мультфильм  “Кошкин дом”, там было про то, как кошка приглашала всех к себе в гости. Дом  был очень красивый, красивые шторы, камин, пианино и другое. Но потом из камина упала горящая деревяшка, и загорелись шторы, и дом  сгорел, но все остались живы. Потом папа переключил канал на какой-то боевик, и мне стало скучно, я  пошел на кухню и увидел, что возле плиты на столе лежат СПИЧКИ. Я взял стул и положил себе под ноги. Залез на него, взял СПИЧКИ  и убежал в детскую. Там на столе лежала газета, которую читал Егор. Я подошел к газете и начал чиркать СПИЧКАМИ. Первые 3-4 СПИЧКИ не зажигались, а 5 зажглась, я поднёс СПИЧКУ к кончику газеты, и газета начала гореть. Я испугался и начал дуть на огонь, но пламя, наоборот, начало развиваться. Мне стало страшно! Я запаниковал, но быстро успокоился. А пламя становилось всё сильней и сильней. Потом я вспомнил мультфильм про то, как  звери тушили огонь водой. Я  схватил кружку и набирал воду туда сюда, я  ходил за водой где-то 4 раза. Потом, когда я потушил огонь, мне уже было не так страшно. Но после того, как я потушил огонь, жутко воняло,  и остался след от огня.  Я быстро убежал в большую комнату и забрался под стол, на котором мы ели. В  это время была реклама, и папа пошёл в  туалет и почувствовал, что что-то случилось,  и увидел, что был пожар, я испугался, что меня  заругают. Папа  начал меня искать, но я не вылезал в течение где-то 5 минут.  Когда я вылез, папа посмотрел на меня и засмеялся.
Я и сейчас не могу понять, почему он тогда засмеялся,  но меня тогда не ругали
Вот такая моя вторая история.
А теперь анекдот.   
Попали в яму животные леса: заяц, обезьяна, и жираф.
Рассказал заяц анекдот, все смеются, один жираф не понял.
Проходит три дня, все умерли от смеха, вдруг жираф: «Ха! Ха! понял!» Дошло, наконец.    

Отправленная им ( и забытая нами ) смс.
(Орфография сохранена)

Я всех люблю сестру и брата
Но больше всех люблю я маму!
Она красивая всегда и знает как меня утешать.
Но также я люблю и папу!
Люблю я всю свою семью!
люблю я Ньому и собаку!
Ну вот и вся моя 7я. Пока.

Сохранено:
22:22:00             22:09:13
09.12.2005         11.12.2005


Тетрадь 32. Расставание ?…


- Ты как?
- Это ты?! Ещё спрашиваешь? Мне плохо, очень плохо. Я ничего не понимаю.
- Я звоню узнать, как у тебя дела. Сказать, что всё хорошо. Что ты не одна.
- Ты так жестко обошёлся со мной. Зачем? Я ведь ничего плохого тебе не сделала.
- Я не смог выдержать. Одна подружка, другая. Все с какими-то проблемами. Я во всё вникаю. Я слишком близко к сердцу принимаю их проблемы. Сейчас появится ещё одна подружка, я не могу так.
- Какие подружки? Выбрось из головы. Всё было хорошо. Мы просто встречались и общались с тобой. Ты вытащил меня из такой ямы. Я так благодарна тебе. Честно. Как же я рада слышать тебя.
- Мне тоже очень приятно знакомство с тобой. Но теперь будем общаться только по телефону.
- Хорошо, если ты считаешь, что так лучше, пусть будет так…

«Будет свободное время, сообщи. Встретимся».
Как же ты быстро отступаешься от своих решений. Уже вечером я прочту это сообщение и…
Что же надо сделать, чтобы ты ушёл совсем. Чтобы не испытывал меня.

«Я вообще не хочу говорить о нём», - в сердцах бросит Масянь, выдав всю вашу дружную компанию с головой. Вслушиваюсь в его рассказы, между вами бродит черная, как смоль, кошка. Неужели причина возникшего между вами раздражения и недомолвок во мне. Отвечу... Я не хотела вбивать клин в вашу мужскую дружбу, хотела лишь стать частью вашей компании. Моя вина лишь в моей неприкаянности. Я ничья, поэтому каждый из вас считает, что посягаю именно на его свободу. И каждый отыгрывает на мне свои собственные комплексы, при этом совершенно исключая мои интересы. Как же вам мешает то, что я женщина.
Масянь спохватывается и обрывает рассказ: «Что-то я не на шутку разоткровенничался сегодня. Как сплетник», - «Ерунда, не переживай, это я тебя на это сподвигаю своими расспросами. Сколько угодно могу делать вид, что мне совершенно нет дела до тебя и твоих друзей, но ведь это неправда. Мне очень даже есть дело до вас всех. Вот и выворачиваю тебя наизнанку. От кого ещё про них узнаю как не от тебя?» Поёжился. Не нравится ему ни мой интерес к его друзьям, ни то, что он невольно пособствует моему вооружению сведениями, достойными британской разведки. Ничто не осталось за кадром. Что-то происходит между ними. Когда-то брошенная Олегом фраза о главенстве их с В. мужской дружбы над чувствами малознакомой женщины, начинает им же размываться притягиванием конфликтных ситуаций. Они решили поссориться, или это происходит подспудно помимо их желания? Они-то никогда себе не признаются в том, что причиной размолвок между старыми друзьями может стать интерес к одной и той же женщине. Но тучи сгущаются. Чувствую приближение развязки. Это и пугает, и заводит одновременно. Мне нравится распутывать узлы, ошибочно принимаемые людьми за узы. Узлы завязываются там, где общее между людьми сродни корыту, куда жизнь сливает сомнительные ценности совместного бытия – материальные блага и веселое времяпрепровождение среди таких же кормящихся из корыта. Узы – иное, это нечто, даруемое в отношения сверху. Узы дружбы, узы брака – связь, тянущаяся из глубины одной души в душу другую, неподвластная сиюминутным капризам и обидам. Если рвутся узы, рвется на части душа, и уже никогда не может заполнить образовавшуюся пустоту кем-то другим. «Я дружу с Володей много лет, - говорил Олег, сидя напротив в кафе и пристально глядя мне в глаза, - и если мне придется выбирать между другом и тобой, выбор будет однозначен, и это будешь не ты».
Я не проверяла их дружбу. Ушла при первом же «прощай» и не имела намерения возвращаться. Сколько времени ему понадобилось, чтобы чаша весов качнулась в мою сторону, и многолетняя дружба стала подтачиваться мелкими придирками и ссорами. Он  ожидал, что, потеряв его, тут же брошусь к его другу? Я не сделала этого отчасти потому, что подумала об этом, отчасти потому, что теперь намного сильнее, чем была раньше. Смерть сына и следом жестокое отречение от меня любимого человека превратили мою душу в глыбу, монолит. Не стала жёстче, стала собраннее. Теперь меня трудно застичь врасплох или погрузить в чувство долгоиграющего раскаяния. Меня легко заставить страдать, моя кожа истончилась переживаниями последних месяцев и почти не прикрывает обнаженность души. Но плакать? Жалеть себя? – нет. Вы никто не увидите моих слёз. Не потому, что так будет лучше для меня, потому, что так нужно вам. Вы должны знать, что я сильная, что меня нельзя подавить или изменить, но на меня можно опереться, можно довериться, можно расслабить в моём присутствии ремешки на своих латах и открыть забрала. Никого не выдам и не обижу, всем хватит моего тепла и заботы. И никому не откажу в той крупице душевного тепла, которого вам всем так не хватает. Хочу, чтобы со мной вы чувствовали себя защищенными как в детстве. В ауре абсолютной материнской любви. Такую любовь можно испытывать к мужчине, даже занимаясь с ним любовью, отдаваясь этому самозабвенно. Хочу тебя, хочу отдать в эту секунду тебе всё, что только есть во мне, в моём сердце, моё тело подвластно тебе и струится по тебе теплом и радостью. Разве может в этом быть что-то порочное и постыдное. Ты уходишь, пряча глаза, не понимая, как это могло произойти между нами. Это было естественным продолжением завораживания тебя добром и светом. Не лгала тебе в этот миг, не думала о ком-то другом, а любила тебя и только тебя. Коротышка деловито носится вокруг пиршеского стола и пытается насытиться  летящими во все стороны брызгами чужого блаженства. Смеюсь, понимаю, его никуда не денешь. Он так обделен в этом мире бескорыстной радостью, он может её только купить или выманить обманом. Он думает, провел меня, когда всыпал в бокал пьянящее зелье забвения. Он не представляет, сколько мелкого ранга бесов только и ждали, когда к ним во дворец пожалуют князья, чтобы войти в давно не поддающееся им тело огнем вожделения. Закрывала, запирала себя, внушала мысли о спасении и воссоединении с любимым сыном. Отвергала их притязания на своё тело. Мы так часто встречались с ними до смерти сына. Была уступчива. Они осмелились подступиться вновь лишь спустя три месяца. Вновь, как когда-то, теплом и нежной тяжестью нечто обволокло моё тело и шершаво потерлось о шею раздвоенным жалом. «Поди прочь! Я больше никогда вашей не буду». Не боролась, тихо лежала, погрузившись в молитву, плетя кружевной кокон из вязи чудодейственных слов. Он так и не смог пробиться сквозь этот невидимый кокон к моей душе и отступил. Я стала забывать свои видения, но знала, они всё ещё где-то рядом. В ожидании своего часа. И он пришёл. Стук в ворота моего замка нарушил моё затворничество и одиночество. Путники, застигнутые ночью, попросились к очагу. Глаза одного из них горели радостью встречи. Я узнала в них тот огонь, который зажигает любовь. «Ты уже мой», опоздала. Я привела тебе в невесты принцессу слишком поздно. Ты не видишь её взглядов, бросаемых на тебя, не замечаешь вздохов и грусти, поселившейся в её глазах. Она тает от твоих слов, звуков твоего пьянящего голоса, но всё, что поёт твоё сердце, обращено не к ней, и она исчезает из моего замка разочарованным облаком. Мы не видим и не слышим её ухода, потому что поглощены друг другом. Мой сон, ставший явью, я так давно грезила тобой, что отдалась своему порыву, даже не вспомнив о том, кто соединил нас. Его не было во мне. Я не любила и не ждала его больше, а любила только тебя, вдыхала лишь твои запахи и вкушала лишь твою страсть, была наполнена только тобой. И ты был во мне полновластным хозяином моей плоти. Откуда взялся этот уродец Черномор?  Разве мы звали его? Пьянящее зелье, и погружаюсь в сон, из которого уже не могу выбраться сама. Моя душа улетела, предоставив плоти в одиночку выбираться из завалов захлестнувших её чувств. Ликование бесов, набросившихся на давно вожделеемое ими тело, повергло в изумление твоего Коротышку. «Ты когда-нибудь такое видел? Ты понимаешь, что происходит? Тебе не кажется, что не мы, а она с нами вытворяет что-то несусветное?» - пугается он моих выпущенных на волю веселящихся бесов. Они повсюду. Прыгают по стенам, бьют крыльями по взвивающимся простыням, распахивают окна и двери и зажигают огонь. Оргия прерывается лишь редкими возвращениями сознания, когда оно в мольбе взывает к душе «ВЕРНИСЬ!», и спасительное сладостное томление – ты рядом, ты со мной, ты во мне, я только твоя, прочь, нечисть, знаю, что пала, знаю, что больше никогда не осмелишься даже взглянуть на меня. Ты уйдёшь, поклявшись забыть всё, что видел. Ты не поверишь ни одному доброму чувству в себе. Будешь мучиться раскаянием и виной, будешь упрекать себя и меня в предательстве и малодушии. Но ты никогда меня не забудешь. Так хотела. Хотела, чтобы ты ушел. Чтобы не мог вернуться, чтобы никогда больше не смел мечтать встретиться со мной. Не твоя, а ты посмел возжелать этого. Уходи. Что ещё должна сделать с собой и с тобой, чтобы разочаровать тебя, лишить всякой надежды? Только так, только распяв себя на грехе и подвергнув твои чувства слишком жестокому испытанию. «Я позвоню», - говоришь ты на прощание, пряча глаза. Киваю, сердце сжимается смертельной судорогой – мне так жаль отпускать тебя, так хочу, чтобы твои слова были правдой, но ты обманываешь себя, ты не сможешь преодолеть в себе отвращение и досаду за то, что произошло. Тебе будет больнее, чем мне. Я просто избавлюсь от этого, исторгнув из себя боль вместе с комочком умерщвленной вами плоти. Мой неродившийся ребёнок испугается прийти в этот страшный мир разврата и предательства и уйдет следом за тобой, вытечет кровавой слезой из моего чрева, чтобы навсегда проклясть меня бесплодием. Я так звала его. Неведомая мне душа вняла моим мольбам и дала мне надежду. Наполнила мои дни смыслом, уняла горе, которое неизбывно кровоточило во мне с потерей сына. Небеса утешили меня, но я обманула их ожидания и низверглась в самые низины ада. Окутываю себя невесомым покрывалом – это моя скорбь, как могла допустить такое, ведь спасение было так близко – и шепчу молитвы, пока мучители моего тела, обессилено распластавшись поверх простыней, предаются чарам Морфея. Вы никогда не узнаете, что я молилась о ваших душах, просила прощения и клялась никогда больше не видеть никого из вас. Беспокойная птица за окном обозначит рассвет. Солнечный луч первым узнает о свершившемся зле и простит меня, стоящую на коленях у вас в изголовье. «Уходите», - прошепчу вам, опуская ладони на ваши локоны. И никогда больше не подходите к воротам моей крепости. Я больше не открою на ваш стук. Здесь доживает свои дни затворник, заклявший себя на вечное забвение. Терновые заросли заплетут мою душу, вопьются иглами в усыхающую плоть, которая проклята подвластием низменным страстям. Это была моя последняя гастроль, прощальный бенефис. И, надеюсь, он удался на славу.
«Надеюсь, у тебя всё в порядке?» - решишься спросить ты на второй или третий день. Но не узнаю тебя и отвергну твоё возвращение жестким: «О чём ты?»
И это уже будет концом…


…Ночью он пришёл не один. Самоуверенный, нахальный, наглый взгляд – он теперь здесь хозяин. Трое в пестром тряпье пытаются пристроиться рядом на моё ложе. Прогоняю. Но слишком много сил отдано борьбе с собой. Моя молитва тонет в их рёве и пьяном гоготе. Перебивают. Каждое моё молитвенное слово переиначивается ими и вставляется в мои уста искаженным. Грохот бубнов и завывания сумасшедшей гармоники, дребезжание железного звона – это не колокольчики, это какие-то взбесившиеся бубенцы на жезле шамана. Светопреставление вокруг моей постели. И знаю, что это не сон, а страшная явь. Видения порока, прорвавшиеся сквозь кокон невинности моей души. Она обгажена и поругана, беззащитна и подавлена. Не страх, по-прежнему не боюсь своих адских видений, отчаянное осознание глубины своего падения. Покорно сношу надругательства над моим телом и издевательства над моей верой гостей нижнего мира, понимаю, сама стала причиной возвращения своих ночных кошмаров. И только в моих силах остановить это. Только возвратив своей душе целостность, могу прекратить своё безумие. Не прекращая попыток молиться, не поворачивая головы, словно в отражении зеркала, стоящего передо мной, обвожу взглядом комнату. Яркие лохмотья моих гостей мечутся в диком танце. Они празднуют победу – я их! Усилием воли открываю глаза – просыпаюсь. Видения развеиваются, но грохочущая какофония их «музыки» продолжается. Закрываю глаза и вижу их вновь всё в том же кружении бесовского танца. Взгляд в небо – где вы, мои Небеса? Обратив молитву к Вам, я справлюсь с ними. Но надо мной беспросветная мгла и копоть курящихся черных ладанов. Пала. Не пробиться моим мольбам сквозь этот мрак. Не вижу Света, вижу лишь их, страшных и омерзительных существ из ада. И ты, ласкающий и уговаривающий меня предать забвению моё желание вознестись к ангелам. Ты уверен, моё возвращение к ним невозможно. Ты видишь моё бессилие и радуешься, что так легко прибрал мою душу себе. Как допустила это? Неужели плоть столь слаба, что может подчинить себе душу? Вглядываюсь в твои черты. Ты казался таким милым, таким добрым, я так доверилась тебе. Зачем ты воспользовался моей открытостью? Или ты сам не ведал, что творишь? Я просила за тебя и твоего Коротышку, просила за себя, поруганную: «Мы не ведали, что творили». Он должен был услышать меня, моя мольба была так искренна, так слёзна, так отчаянно раскаяние, что Он не мог не услышать. И эти видения, измучивающие меня сегодня, лишь подтверждение тому, что услышана. Мне открылась Бездна, чтобы моя душа узрела и устрашилась будущих мучений. Моё спокойствие сегодняшней ночью – вера, что не всё потеряно. Ты действительно не ведал и не ведаешь, в чьей ты власти. Ты отдаёшься страстям этого мира, уверенный, что они – его оправдание. Но они – цепи на твоей душе. А пороки – покров, закрывающий от тебя Свет. Ты не знаешь и не видишь того, что открылось мне этим сном…


Подавлена увиденным ночью. Несколько раз во сне приходило спасительное – надо вернуться в Церковь. Пока не поздно, пока ещё удается владеть собой и осознавать происходящее со мной, надо попытаться исправить то, что изменить уже невозможно. Эта жизнь не для меня. Я не могу барахтаться в грехе и наивно верить в безнаказанность. Расплата – подчинение воли страстям. Я вспоминаю его, и сердце начинает учащённо колотиться в моей груди, распаляя тело желанием. Разве этого я хотела, отдаваясь ему той ночью? Чтобы он преследовал меня в моих кошмарах и властвовал над моей душой? Нет. Я хотела лишь поделиться с ним своим добрым миром. Разве могла я предположить, что он надругается над ним? Я забыла, как опасно открывать в себе эти двери, и расплачиваюсь за это сегодняшней болью.
Нет сил молиться. Слова пустым звуком отдаются в голове и опадают рваными клочьями на растрескавшуюся землю сумеречной страны. Моя душа теперь там. Пониклая и угрюмая. Без радости и без надежды на просветление.
Я в аду своих чувств…

13 мая.
«Не обижайся, но всё, что ты придумал себе обо мне, не имеет ко мне никакого отношения. Всё проще. Остальное – в «прозу». У тебя право первого читателя строк о себе. Звонок – искали компанию в Пирогово. ВСЁ!»
Отсылаю и заканчиваю свою повесть об Али, сбрасывая на диск собранное по кусочкам из написанного ранее. Этой повестью начнется моя четвертая книга.

Он позвонил, когда мы с Марго предавались неге под майским солнышком, раскачиваясь на качелях у Киры на даче.
- Ты не поверишь, но это Олег, - радостно подхватилась я к телефону.
- Смотри, как он чувствует, что мы говорим о нём.
Воспаряю к облакам, не могу скрыть своих чувств, щебечу, выкладывая в мгновение все свои новости.
- Как там твоя подружка? – интересуется он. – Она так внезапно ушла. Не обиделась на тебя?
- Оксана? Не переживай, с подружкой всё в порядке.
- Ничего не говорила тебе?
- А что она должна была сказать? Поблагодарила за замечательный вечер. То, что ушла – её право. Хотя на её месте я повела бы себя иначе. Сначала помогла бы выпроводить гостей, а уж после... Но мы сами виноваты, оставили её без внимания.
- Она что-то сказала по этому поводу?
- Что ты имеешь ввиду? Или ты считаешь, что я должна была растрезвонить о происшедшем на каждом перекрестке?
Я это сделаю, но позже - в своей прозе. Можешь не сомневаться. Отыграюсь по полной.
- Значит, ты не в городе.
- Пока нет, но скоро буду.
Он не слышит меня, и я сдерживаю порыв напроситься на встречу. Нам совершенно незачем больше встречаться. Мы исчерпали дружбу быстрым скачком в постель. Теперь любая новая встреча, скорее всего, будет лишь короткой прелюдией к очередной «оргии». Опошлили, оболгали всё светлое, зарождавшееся между нами. Взаимная досада нет-нет прорывается в разговоре, в сообщениях, отсылаемых друг другу. Мы виним друг друга в происшедшем, хотя виноваты лишь в том, что дали волю чувствам. Он не виноват в том, что его тянет ко мне, что я возбуждаю в нем желание. Я не виновата, что не останавливаю его, потому что, как и он, очарована, заворожена и даже немного влюблена. Да мы немного, совсем немного влюблены друг в друга, и вся наша вина лишь в том, что мы этого ещё не осознаём. Мы как неслухи, забравшиеся  на «американские горки» и не пристегнувшиеся ремнями безопасности, болтаемся между небом и землей, путаем грешное с праведным. И каждый норовит соскочить с бешенной карусели на ходу первым.
- Ладно, не буду отвлекать тебя от отдыха. Рад был тебя слышать.
Воодушевленная звонком, не сдержалась. Приехала и послала в эфир восторженное: «Запах расцветшей сирени сводит с ума». Имитирует непонимание моего порыва: «Охотно верю. Наслаждайтесь. Привет подружке». В досаде отсылаю ответное: «Я не с подругой. Маякни, когда будет свободная минутка. Пересечемся. Хочу подарить тебе кое-что». Телефон погружается в гробовое молчание. Падаю с высоты своего полёта на камни. Ну что ж, тогда пусть катится ко всем чертям! «Ты так часто вспоминаешь подружку. Мне давно пора было бы понять… Вот её телефон. УДАЧИ!»
Всё как всегда. Поспешила обидеть. Откуда ему знать, где я и с кем. Что сижу дома, не зная, куда примкнуть своё одиночество. Сажусь за ноутбук и разгоняю сгущающиеся тучи над своей головой.

- У меня почему-то нет ни одного твоего телефона.
- Наверное, затерла в сердцах?
- Ты думаешь? Странно.
Я обрадовалась его звонку утром. Но сейчас мне хочется сделать то же самое – выбросить из телефонной книжки всё, что напоминает о нём.
Сдержалась.
Все свои порывы сюда, на эти страницы…


«Я почти не называю тебя по имени в этих строчках, но ты себя узнаешь. Может, с чем-то не согласишься. Твоё право. Как и моё – увидеть это так. Ты сказал как-то, что я живу в каком-то нереальном мире. Мне хочется подарить тебе на память кусочек этого своего мира. Кроме него у меня больше ничего нет, поэтому другого подарка, «более полезного и практичного», ты от меня вряд ли дождёшься…
Сегодня ты позвонил… когда я представляла себе, что ты когда-нибудь позвонишь (не предполагала, что это произойдет так скоро),  думала, что встречу тебя какой-нибудь фразой типа: была уверена, что вообще не позвонишь, и т.п. дребедень. Это показало бы тебе, наверное, какая я сильная и как замечательно выхожу из щекотливых ситуаций… Твой звонок застал меня врасплох, и я выдала себя с головой. Да, рада. Да, бросилась вилять хвостом и выворачиваться наизнанку. Я не умею играть и не умею держать свои чувства в себе. Поэтому беззащитна перед тобой.
Не играй мной, пожалуйста. Я честно признаюсь - обязательно проиграю. Спроси себя, нужна ли тебе победа над тем, кто доверился тебе, и кто заведомо слабее тебя.

 Я не представляю, как мы могли бы общаться дальше. Ты вторгся в мою душу и тело и заставляешь испытывать слишком противоречивые чувства – от ненависти до какого-то дикого желания обладания. Я пыталась избавиться от этого в себе и вернулась в прошлое, чтобы вспомнить всё с первого дня. Выдернула из своих записок дни, каким-то образом связанные с тобой, и соединила их в одно целое.
Перечитывать – заколотиться в сомнениях, надо ли делиться сокровенным с тем, кто тебя об этом не просит. Поэтому остановлюсь на спонтанном «одарить» - без претензии на признательность. Наша история была стремительной, короткой, яркой и исчерпывающе насыщенной. «Курортный роман»…
Я благодарна тебе за него…
…Хотя моя книга не об этом…

12 мая 2007 г.»

Весь свой пыл спрятала в сдержанных и лаконичных строчках письма. «Ты что не видишь, что я уже повержена?» Уходи и возьми себе на память обо мне вот это. «На правах первого читателя строк о себе самом».

Удивительно, обычную рефлексию, свойственную любой женщине, неожиданно для себя переспавшей с мужчиной, ничего для неё не значащим (ну, скажем, не значащим настолько, чтобы голосить об этом вслух), я пытаюсь облечь её в поэтические одежды и захлебываюсь от восторга по поводу самой себя. Кажется, я нарочно нагнетаю тучи над действительностью, чтобы она помучила меня как можно больнее и дольше. Вдохновляюсь страданиями. Расправляюсь с героями. Отсылаю всех к такой-то матери по окончании главы и легко оседаю на дно. До тех пор, пока они не забудут нанесенных им мною ран, не очнутся, не оглянутся вокруг себя – что-то как-то необыкновенно тихо вокруг – и не побеспокоят меня вновь. Чтобы опять получить порцию с ума сводящей дури. Наркотика. Допинга.
Что-то их возвращает ко мне.
Ведь телефоны и адреса многих из них давно затерты в моей памяти. Я живу только собой и своим миром, придуманным и аккуратно упакованным в страницы. Я нуждаюсь во внешнем мире лишь тогда, когда радость от написанного перестаёт удовлетворять меня полностью, и мне хочется новых страниц. Тогда возвращаюсь к людям, всплываю со дна, оглядываясь и мрачно замечая – мир всё так же скучен и убог, как и до моего погружения. Ничего-то в нем не изменилось.
Моё терпение и умение ждать – это всего лишь бегство от реальности в свою прозу, где мне комфортно, многолюдно, легко и всё понятно. В жизни я - рыба, выброшенная на берег. Рак, пятящийся назад. Назойливая муха, раздражающая благопристойных граждан…

14 мая.
Из прошлого…
Умирающая мама. Каждый новый день, даруемый ей Господом, уносит с собой половину жизни тела. Она тает, растворяется, но остается с нами. Я люблю её какой-то страшно обреченно безответной любовью. Так было всегда с появлением брата на свет. «Мама, унеси его обратно!!!» детский крик отчаяния. Внезапно обрушившаяся на меня нелюбовь родителей. Они просто не сумели скрыть этого внезапного охлаждения ко мне с рождением младшего брата. А я не сумела сохранить в памяти годы их любви ко мне. Мне было всего пять лет, когда меня «предали». Маленький кокон, лежащий под кисеёй, ниспадающей с пуховых подушек на взбитой постели бабушки – новорожденного брата привезли туда – схватки начались прямо в поезде, преждевременно. Я, капризный, избалованный ребенок, не могла утихомириться и оставить в покое маму. Мне надо на верхнюю полку. Теперь я хочу вниз. И вновь – к небесам. «Я не могла представить себе, как это я кого-то буду любить так же, как тебя, поэтому долго не решалась на второго ребенка», - я уже стану взрослой, когда вырву из неё это признание. Мама подсаживает меня, в очередной раз, поддавшись моим капризам, и «ох!», оседает. Пошли воды. «Ватутино», так называлась станция, где родился мой брат. Помню маму, болоньевый плащ перекинут через руку, темные волосы, уложенные ракушкой – мода конца шестидесятых. Уверенно идет по шпалам. Да, почему-то так. Плащ в левой руке, небольшая сумка в правой, и – вдаль, не оглядываясь на меня, заходящуюся в рёве. Я ЗНАЛА, что расстаюсь с мамой НАВСЕГДА. И ничто не могло меня утешить.
Не помню её любви. Помню только нелюбовь. Всё, что помню о себе подробно с детства – это глубокое одиночество. Нелюбимый ребёнок. Падчерица. Гадкий утенок. И обожаемый брат. Ему прощалось всё… Не понимаю, как в моём сердце не поселилось ревнивой ненависти к нему. Да, мы враждовали, соперничали, боролись за родительское внимание. Но были дружны! Он, мой «хвостик», не имел своих друзей, не участвовал в мальчишеских играх, а неотступно следовал за мной по пятам. Тихоня в школе, я отыгрывалась в дворовых бандах девчонок, была атаманшей и генератором идей для всех культмассовых мероприятий. В миниатюре наши дворовые концерты переносила в семью. Мы с братом устраивали для родителей праздничные шоу, разучивали песни, танцы, рисовали стенгазеты - «наглядную агитацию»… Зачем делала это? Я не могла не фонтанировать. Пёрло, несло, куражило. И брат вторил порывам моей неиссякаемой на выдумки детской фантазии. Я отвоевывала у него родительскую любовь? О нет!!! Я не была настолько проницательна, чтобы понять, что меня не любят. Я просто забыла, что когда-то было иначе. И родительское равнодушие, и строгость воспринимала как что-то естественное, но никак не как отсутствие любви к ребенку. Меня обуславливали. Лепили и давили. А я любила их, наивно полагая, что я самый счастливый ребёнок на свете, у которого самые лучшие родители, просто они уж очень строгие. Потому что хотят, чтобы я стала ещё лучше…
Брат рос. Ему было четырнадцать, когда после практики в Питере приехала к ним с родителями в Пятигорск, где они отдыхали по туристической путевке. Два месяца разлуки, я перенесла тяжелое простудное заболевание – не повезло – десять килограмм в минус и изматывающие приступы кашля по ночам. За два месяца мой братишка стал на полголовы выше меня. Аэропорт. Они – мамочка с коротенькой стрижкой – не узнать - папа, подпрыгивающий от нетерпения, брат – надо же, как ты вырос! – стоят за ограждением аэропорта и машут мне. Понимаю, наконец-то дома, среди самых любимых. Брат берет меня за руку и больше за всю поездку не отпускает, словно боится, что его сестру сдует ветром к горным вершинам. И я отдаюсь этому новому ощущению – впервые кто-то очень боится меня потерять. Мы поменялись ролями и больше ни одного дня не противостояли друг другу. Наше соперничество закончилось. Но родительской любви ко мне не стало больше. Я взрослела. Отстаивала своё право на личную жизнь. И получала за это по морде и от жизни, и от родителей. Тяжелые, вязкие, запутанные отношения. Меня оберегали от ошибок и трудностей, думали они, я считала, лишают моей собственной жизни. Война, битва не на жизнь, а на смерть. Доведенная до отчаяния вечными придирками и их неприятием, смиряюсь, лишь родив наперекор маме второго ребенка.
Дочка – крохотное, терпеливое и совершенно спокойное существо, уже на вторую неделю своей жизни приучившее нас, что небольшое волнение в детской кроватке означает лишь одно – предотвратите дискомфорт мокрых пеленок. Подхватываюсь и несу в ванну двухнедельный комочек. Дедушка, по каким-то расчетам вычисливший до её рождения, что будет мальчик: «Девочки нам не нужны. Все женщины – ****и». «Папа, будет девочка, я знаю», - всегда знала, кто во мне, без всех этих современных средств диагностики, за много недель до беременности.  Знала, кто у меня на подходе, за кем иду в беременность. Ни одного прокола или сомнения…Интересно… видела себя женой другого мужа и матерью ещё троих детей – двух мальчишек, двойняшек, и девчонки. Что-то такое. Редко ошибалась в видениях своей будущей жизни. Почему это замерло во мне сейчас?...Стоп! Не углубляться. Я о другом сейчас… Дедушка млеет и растворяется в любви к столь разумной внучке, прощая весь женский пол вкупе со своей развратницей-женой и дочерью …


Сижу на постели умирающей мамы. Потеряю её через два дня. Она с нами, хотя это ей дается очень тяжело. Легко переношу её на руках, сил – ровно на два вздоха… И всё-таки решаюсь высказать ей горький упрек.
- Мамочка, прости… - слезы душат. Как бы мне хотелось переиначить жизнь, прожитую нами с ней. Конфликтную, тяжелую, полную слёз и взаимных упреков, лишенную приятия и любви. Одна большая претензия… - прости мамочка… Я виновата перед тобой…. – её рука в моих ладонях, глажу истончившиеся, разъеденные раком пальцы – неужели больше никогда не увижу этих милых рук… - я считала, что ты меня никогда… не любила… прости…
Она… мне казалось, она в беспамятстве… и вдруг… едва заметно отвечает мне. Её пальцы вздрагивают и пытаются сжать мои. Но слишком мало жизни в ней осталось. И всё-таки чувствую этот ответ. И плачу обессилено. Зачем мы так все испортили в жизнях друг друга. Зачем так мучились и терзались… Надо было просто любить…
- Ты приходи ко мне, мама. Я не боюсь. Приходи в сны, я буду ждать. Я верю в это…

И мама снилась мне целый год неотступно и ежедневно…
А потом родился Серёжка. И она исчезла из моих снов…

Директор школы сидит напротив меня, я пришла оформить «убытие» своего ребенка по причине смерти. Формальности в бумагах и искреннее сочувствие в жизни. Я отдала всех своих детей в одну школу, встретив неожиданную человечность в этом молодом симпатичном мужчине. Мы только приехали в Киев, неделя до начала занятий, обежали все школы округи, но нас встречало лишь чванство и равнодушие. И вдруг такое земное и доброе: «Вашим малышам тяжеловато будет на украинское обучение после русской школы переходить. А дочка, все-таки восемь лет профессионального балета, жаль вложенного труда…» Его не интересовало ни место работы мужа, ни наши финансовые возможности. Он сразу заговорил о детях и купил меня этим. Стоп! – сказала я мужу, прекращаем поиски «нужной» школы. Здесь директор – человек, его волнуют дети…
Он встречает меня, я представилась. Он быстро расстался с посетителями и пригласил меня в кабинет. Взял мою руку в свои ладони, склонил голову, поклон, поцеловал руку: «Мне не найти нужных слов. Это не укладывается в голове. Скажите что-нибудь, если можете. Впрочем, если вам тяжело…» - «Нет, мне легче говорить о нем, чем носить это в себе». Он не перебивает. Я немногословна, но легко выговаривается главное – я никого не виню. Кивает. Смотрит мне в глаза: «Он ведь был очень привязан к вам. Именно к ВАМ». Я не очень понимаю, о чем говорит Анатолий. Он добавляет: «Я помню, учитель говорила, что он всё время звонил вам». Я вспомнила… Да, конечно же, эти изматывающе частые звонки на переменках и бесконечные смски – «Я тебя люблю», «Когда вы приедете за мной». Бесконечное «люблю» и страх расстаться…

Мама ушла от меня, оставив моё сердце биться о глухое одиночество её нелюбви и прозрения этого. Серёжка пришел в этот мир спустя год после её смерти, чтобы подарить мне ТАКУЮ любовь, что я не смогла вместить её в своё сердце…

Кого мне винить за эту потерю?

Кого благодарить за эти минуты боли, которые открывают во мне эти врата, впускающие любого, кто обделен и недоласкан.

Я ничего не могу изменить в себе, не могу закрыться и стать предусмотрительнее и жестче. Я приняла эту боль в себя, прошла через неё. И я не могу причинить боль другому. Просто не могу. Как не смог разорвать моё сердце надвое сын, увидев ОТТУДА, что в моём сердце – любовь к другому. Он просто уступил вторую половину, принадлежавшую ему.
А тот отрекся от всего… Так же, как и мой сын… отрекся, чтобы всё, что было его, стало их – детей, мужа…
Они ничего не берут себе.
Они отдают.
Мне только принять сердцем их жертву и сподобиться стать рядом.
Но я слишком слаба для этого. Слишком подвластна сиюминутным течениям.
Но я искренна в своей сиюминутности.


Устала…
Хотела выплеснуть обиду на мать за её нелюбовь ко мне, но вышло что-то совсем иное. Даже не помню, в какой связи начала разговор об этом, к какой мысли подвести. Хотела докопаться до истоков – почему стало возможно то, что произошло несколько дней назад, как я могла попасть впросак.
Я не предполагала, что на мне можно выместить досаду на друга, не пригласившего на свадьбу брата…
Действительно… а ведь именно это было причиной первого возвращения Али после первой серьезной нашей размолвки – его не пригласили, и он позвонил мне. Я передала поздравления, мол, будешь звонить Володе, передай и все такое. – Да, конечно, мы же общаемся с тобой, он в курсе…
Прозвучало немного натянуто – он ухватился за моё поздравление как за повод лишний раз потрепать нервы своему обидчику…

Интересно, я что-нибудь оставлю из написанного сегодняшней ночью по окончании оной и возвращении меня к написанным страничкам утром?...


Вспомнила, что подвигло меня на написание столь слезных страниц. Я стояла в ванной возле зеркала и с отвращением смотрела на своё отражение. Вспомнились мамины едкие слова: «Ты себя-то в зеркале видела? Уродина! Что ты выбираешь, что ты строишь из себя?» Я глотала обиду и досаду вместе со злыми слезами – мало того, что родили меня такой уродиной, так ещё и ума не хватило для реабилитации – доклевывали – нет чтобы любовью да лаской компенсировать дефицит красоты. Внушить своему чаду, что прекрасней лебедя, чем тот, которого ты видишь в отражении глади озера, быть не может.


Спать!!! 2.06 ночи. Через четыре часа – подъем.


15 мая.
Отгромыхав, отшуршав, отстучав и отсопев напоследок шмыгающим носом, муж оставил меня в одиночестве…
 Сон, столь желанный, забытьем накатывался на меня - стоило только прилечь на койку – дети в школе и институте, успела проскочить сегодня до того как мосты на Правобережье встанут мертвым колом в горле утренней столицы. Вернулась. Замерла над незастеленностью дивана в спальне – муж так и не приобрел привычки убирать постель на день, это всегда делаю я, встречая его недоумевающее «зачем? Ведь это так удобно, всегда можно прилечь» жестким: «мне противно, когда кровать не застелена». Потом он придумал довод – постель должна просохнуть после ночи. Плюнула, махнула рукой и стала делать это сама. Мне в этой квартире топтаться целый день, что-то кому-то доказывать? Себе дороже. Убрала, перемыла, раскидала разбросанные вещи по местам, заправила всё, что выправлено, умяла, всё, что смято, всё! теперь можно уделить внимание себе – цветочку аленькому в этом бедламе.
Сегодня постояла… Интересно, хоть раз застелет? Пошла в комнату к дочке, улеглась на её кровать и попыталась добрать отобранные у самой себя ночные часы сна. Тут же началось хождение кругами вокруг моего ложа. Открывание шкафов, громыхание вешалок, какие-то вопросы через каждые десять мгновений. Брюки. «Как ты думаешь, они не слишком мятые?» - они страшно мятые, Солнышко, это твои проблемы, я не притронусь к утюгу, хоть загони меня пинками на эшафот. Я измотала себя вчера внезапным прорывом плотины. Смыв косметику, ужаснулась тому, что увидела на своем лице. Нет, с некрасивостью своей я давно ужилась и притерпелась к ней, как житель горного селения привыкает к тому, что время от времени на его голову катятся камни со склонов. «Тётя, вы так на ведьму сейчас похожи», - говорит мне девочка в темноте, сильнее стискивает мою руку и доверчиво прижимается к моему боку. «Я и есть ведьма» - «Ой, не пугайте меня». «Она всё утро бредила тобой. Тётя Ира будет сегодня с нами?» Тётя Ира улетела на метле в свою страшную сказку о несчастной принцессе, которую любимая ею мама своей нелюбовью превратила в зелёную лягушку и поселила на болоте среди жаб, слизней, пиявок и оборотней. Развезло меня вчера и от выпитой зачем-то водки, и от горечи – зачем же они со мной так в детстве, разве убыло бы их оттого, что сказали бы мне хотя бы раз, что я самая умная и красивая, и что прекрасней и добрее сердца, чем моё, не встретить на белом свете. Что им стоило хотя бы раз посмотреть в мою сторону чуть мягче, чуть с меньшим укором и предвзятостью. «Я не видела ласки в своей жизни, Ира, мне сложно любить тебя, - говорит мне мама, - у тебя теперь двое детей, разве ты одинаково любишь каждого из них?» Я с ужасом осознаю, что она права. Моя крохотная дочурка узурпировала моё сердце и вытеснила из него любовь к сыну своим появлением на свет, а ведь я умирала от страха и благоговения, когда он был один, и ни один человек на земле не мог претендовать на то место в моей душе, где он был полноправным властителем. Я замерла от внезапного открытия – я такая же, как она. Обкрадываю своего ребенка любовью. Но я хотя бы попробую сделать так, чтобы он не был несчастлив. Очень тяжело. Очень тяжело любить своих детей как единое целое. Эта целостность пришла с рождением Серёжки. Тогда я смогла спрятать свои предпочтения, своё благоволение к кому-то одному. Я так погрузилась в хлопоты вокруг проблем их воспитания и образования, что они сделали меня мамой-роботом, отрабатывающим многочасовую программу, не акцентирующим на ком-то одном своего внимания и предпочтений. «Мамочка, кого из нас ты больше всего любишь?» - спрашивали меня мои птенчики, когда я устало опадала ласкающим прикосновением на их засыпающие головки. «Папу, мои дорогие, папу». Они никогда не слышали от меня другого ответа. Поэтому выросли совершенно другими…
Увидеть в зеркале своё отражение и захлебнуться отчаянным – откуда столько безысходности в глазах. Почему так легко находящая слова утешения и ободрения для любого, дарящая мир, покой и радость бескорыстно и без претензии на ответную благодарность, я не могу сделать счастливой саму себя? Чего мне не хватает? Почему я так одинока в своём скитании по душам? Не нахожу благодарного отклика? - Я не ищу благодарности. Мне достаточно того, что я ощущаю радость от дарения. Но мне очень больно и оглушительно одиноко от непонятости. Предвзятость, приписывание собственных пороков, использование меня в качестве орудия отмщения кому-то. А я по неведению оказываюсь в роли куклы, которой поиграли, подразнили, раздосадовали ею кого-то, заставили думать о ней черт знает что – и всё лишь с тем, чтобы отыграться за собственные обиды.

Олег позвонил тогда после долгой паузы. После первого своего решительного ухода. «Друг превыше всего»,- я приняла этот его девиз к сведению и отпустила на все четыре стороны: «Не в моей оторванности от реальности дело», - дело в вашей с Володей дружбе, согласилась я и дальше нестись по вселенной без спутников. Но тут свадьба Володиного брата. И друг вдруг оказывается на обочине. Его не пригласили. Многолюдность не отмечена присутствием тех, кто мнил себя близким другом. Обида, досада. Я помню, как его прорвало. Сначала он просто позвонил, справился о моих делах. Искренне обрадовалась его возвращению и обрушилась на него всем пылом истосковавшегося по общению сердца. Мне действительно было тогда очень и очень одиноко. В конце разговора он поделился новостью – Володин брат завтра женится. «Странно, конечно. Но видимо они считают себя теперь очень великими». Подыграла его настроению, но стала защищать ребят. Мы накануне встречались с Масянем, которого брали свидетелем на свадьбу, я знала о сложностях с приглашением всех друзей и родственников от него, поэтому как могла выбеливала своего любимого Володечку. Но Олег был безутешен – как они могли, свадьба это такое… Им обязательно вернулись бы вложенные в неё деньги, если бы они не повели себя так, и прочая, прочая. Не перебивала, слушала, соглашалась, понимала, ему надо выговориться. Пусть я буду теми ушами, той жилеткой, в которую он выплачется. И очень быстро забыла об этом. Забыла, хотя сопоставила его возвращение ко мне именно с нанесенной ему обидой. Ведь теперь Володя вроде как и не совсем друг ему. Я совершенно забыла об этом. Мои брожения в поисках ответа – почему могло произойти ЭТО? Как он мог покуситься на честь друга, и более того, как он мог подложить меня под своего приятеля. Ведь мы были друзьями. А это граничит с подлостью.
- Ирин, он очень завелся после того, как ты станцевала, - вспоминала со смехом подружка. – Остальное объяснить трудно. Почему нас так вырубило обеих и одновременно, и от такого, в общем-то, смешного количества выпитого. Мы накануне с тобой приняли в два раза больше и оставались совершенно при памяти.
- В моём танце не было никакого намека на призыв к действию.
- Это было очень органично и эротично.
- Я даже танца своего не помню. Помню, мыла стаканы, он включил музыку, повесил над моей головой свой мобильник, я смотрю на этот прямоугольник и начинаю двигаться. Дальше ничего не помню.
- Всё было очень мило. Вечер чудесный. Дети твои их, похоже, просто ошеломили. Они не ожидали увидеть ещё и такое возле тебя. Сидели потом какое-то время очень подавленно. Наверное, сопоставляли увиденное с тем, что у них самих не состоялось.
- Кажется, у них есть дети. По крайней мере, у Олега есть дочь, правда пока ещё очень маленькая.
- Знаешь, вообще-то твои подозрения небезосновательны. Нам действительно могли что-то подсыпать.
- Я не понимаю, почему у меня такие провалы в памяти.
- От водки такое бывает.
- Но не от такого количества. Я прикинула после, нам наливали примерно треть от того, что выпито ими, даже если допустить, что мы шли с ними ноздря к ноздре по частоте, по количеству мы явно их не догнали.
- Я тоже соизмеряла с выпитым нами с тобой накануне, когда мы совершенно спокойно разошлись каждый на своих ногах, и недоумевала, почему же теперь мне так плохо. Ты вышла. Оно подкатило комком к горлу. Я рванула в ванну. Там заперто.
- Там я пыталась сделать то же самое, потому что почувствовала приступ дурноты.
- Подумала, в кухне неудобно при всех-то. Вышла на балкон, думаю, перекурю, пройдет. Но когда после первой же затяжки поняла, что терпеть ни секунды, и сейчас окна ваших соседей снизу разукрасятся гроздьями, исторгнутыми из глубин моей души, решила ретироваться домой. Схватила такси, но пять шагов и прошу остановиться. Обняла дерево, таксист рванул с места, и я его понимаю. Отсиделась возле дерева минут десять. Поняла, что могу наконец членораздельно произнести свой адрес, поймала новую машину и укатила домой.
Меня в это время уже «осчастливливали» в ванной. Я не помню, ни как он зашел, ни что со мной делал, не помню вообще ничего, мимолетное включение сознания, когда он подхватывает меня под бедра и подсаживает к себе. «Что мы делаем?» - мгновенно проносится в голове, не зацепившись. Мне приятно его проникновение. Не оказываю сопротивления, потому что ни одного протеста во мне это не вызвало. За вечер мы успели столько раз повздорить, покричать друг на друга, что это можно было отнести к прелюдии неизбежного и приятного примирения в постели. Я как-то совсем не думала о своей верности Минотавру. Я о нем даже ни разу не вспомнила бы, если бы сам Олег время от времени не вставлял едкие шпильки в адрес своего отсутствующего друга. «Что ты всё убегаешь от нас?» - он ходит за мной по пятам с самого начала вечера. «Полы замываю за вами». Каждый свой уход из кухни – алкогольное перевозбуждение мочевыводящей системы – сопровождаю «уважительным поводом» - то надо протереть полы, то вынести мусор, то выгулять собаку. На самом деле, мне трудно усидеть на одном месте, когда пары выпитого начинают упираться в черепок – двигаться, петь, танцевать, что-то делать, но не сидеть и не отслеживать стекание струй по внутренностям. Подружка прекрасно справлялась с ролью. Развлекала разговорами в моё отсутствие. Я, и присутствуя, в разговоры их не вникала, что-то странное происходило с головой – я почти сразу потеряла нить беседы. Оглохла, ослепла, погрузилась в самосозерцание своего внутреннего потока мыслей. Там всё было расплывчато и туманно. «Что это я так набралась», и побежала кружить по комнатам, завершая наше выселение из квартиры, через пару дней окончательный переезд в новое жильё. «Опять полы протираешь? Девушка, ваша фамилия не Полтавец?» - «Как-как?» - «Вы не родственники случаем? Тот тоже вечно бегает за мной с тряпкой. Замывает. Как же вы с ним похожи». Сполоснула руки, вернулась ведомая им на кухню.
- Не покидай нас, нам без тебя скучно.
- Я мешать не хочу вашему общению. У вас очень хорошо получается.
К выпитому ранее добавляется несколько свежих капель, которые выключают меня из темы вечеринки полностью. Я не отслеживаю прихода дочери с друзьями, хотя активно присутствовала при их вторжении на нашу территорию, не вспомню ни единого эпизода из этой встречи и знакомства, мне всё расскажет потом со смехом она. «Мамочка, что ЭТО было?» - «А что ты видела?» - ужаснусь я возможного разоблачения. – «Ты такая веселенькая была, так друзьям моим понравилась. Они в шоке. Не ожидали, что у меня совсем не взрослая мама. Начала знакомиться со всеми. Ткнула пальцем, «а с вами я ещё не знакома – Ирочка». Так смешно получилось. Они в восторге. И у тебя друзья такие интересные. А кто такой Олег?» - «Я тебе о нем рассказывала. Тот друг моего Танкиста» - «Да-а-а?! Я думала он намного старше. По твоим рассказам. А тут совсем молодой парень. Милый такой. «Катю-у-у-шенька, - запел, - как я рад тебя видеть». Смешной такой» - «Да уж».
Обошлось, дети остались в святом неведении по поводу происшедшего. Главное, самой себя не выдать. Подавленность, разбитость, мышцы, сведенные болью до судорог, растертое в лохмотья влагалище, ни присесть, ни на толчок безболезненно, синяки на руках и ногах. Дура, дура, как можно было так вляпаться. Ночевать им, видите ли, негде, не могут в таком состоянии садиться за руль, срули чертовы, какого было водку жрать. «Ты что, собираешься нас выгнать? Как Тоф поведет машину, он же выпил?» Пожалела на свою голову. Оставила на ночлег. «Ладно, пару часов подремлите и уходите, мне совсем не надо, чтобы дети, видели, что у мамы ночуют мужики в комнате».
Что было дальше? Как оказалась я в комнате с ними? Я ничего не помню. Провал до следующей вспышки – Коротышка сбрасывает с себя одежду и направляется ко мне, протягивая руки. Стою, испуганно бросая взгляд на Олега – я чего-то не понимаю, что здесь происходит. Да, я была твоей в предыдущем своём беспамятстве, но я этого хотела, наверное. НО ТОГО, ЧТО, Я ПОНИМАЮ, ПРОИЗОЙДЕТ СЕЙЧАС, Я НЕ ХОЧУ!!!
Меня уже никто ни о чем не спрашивает. Понятно. Я что-то сделала не так с самого начала. Доверилась, расползлась, растеклась чувствами по Олегу, возбудилась и слишком захотела его. Влюбленность не влюбленность, но какой-то горячечный бред распалившегося воображения толкает меня всё дальше и дальше по этой порочной тропке.
«Как-нибудь отмолюсь потом, открещусь от всего», - обреченно принимаю накатившуюся на меня неизбежность и отвязываюсь на полную катушку. Не они, а я насиловала их. Любя и ненавидя одновременно. Раз вы этого захотели, пусть это будет такой феерией, что вы станете её рабами, заложниками собственной похоти. Угождала и ублажала, только чтоб ни на секундочку, ни на мгновение не усомнились они в том, что мне это по вкусу. МНЕ ЭТО НРАВИТСЯ!!! – пело моё тело, заперев воющую от безысходности душу в дальнюю комнату: ты не виновата, что это произошло с тобой, ты была слишком добра к ним, и тебе совсем не надо знать, что будет твориться за стенами твоего убежища. Спи, не печалься, я справлюсь само и вернусь к тебе зализывать раны.
Я действительно не помню, что делала, но помню их восторг, упоение, недоумение: ты когда-нибудь такое видел? Они перебрасываются репликами, как мальчишки, увлеченные новой игрушкой, передают друг другу, вертят во все стороны, принюхиваются, ковыряются в её внутренностях – смотри! тут такое! Я наблюдаю за всем этим откуда-то издалека, но чутко реагирую на каждую реплику, они не должны нанести мне смертельных ран, останавливаю излишне разгулявшуюся фантазию Коротышки – нет, этого делать не будем, от этого игрушка может сломаться. В конце концов, беру над ними полную власть, расставляю фигуры на шахматной доске для окончательной партии и прибираю к рукам тело Олега – моё тело хотело только тебя, прочь, шут гороховый, щелчком по носу отправляю Коротышку спать, но не противлюсь его желанию «ещё чуть-чуть полежать в маминой постели». Хрен с тобой, если тебе так хочется, дерзай, мне плевать на то, что ты будешь делать, я исправляю свою оплошность – Олег должен понять, что всё это я допустила только ради него. Он должен погрузиться в этот порок с головой и потеряться в своих чувствах. Ему должна понравиться эта ночь со мной. Я отдам ему столько себя, что он не сможет вместить туда более никого другого. Он вовлекся в игру стихий, не подвластных слабому, он пытается грести на своей лодочке сломанным веслом. Он слишком мало знает о реальном мире, который считает нереальным и выдуманным мной. Но его реальность – это мир порока. Моя – чистота. Насилуя моё тело, силы, стоявшие за их телами, посягали на мою душу. И я в одиночку противостояла этому, очищая наше падение тем, что освящала его своей Любовью. Отдавалась им, любя и жалея их, прощая и отпуская. «Как же тебе тяжело будет расстаться со всем этим в своей душе», - думала я, прижимая к себе любимого и целуя его. Тебя будет разрывать желание вновь оказаться в лучах моей доброты и света, а раскаяние и стыд не дадут сделать шаг навстречу. Ты будешь винить меня и испытывать чувство вины за происшедшее сам – не уберег, обидел, она никогда не простит, что злоупотребил её доверием, что не защитил от расправы. Я прощала тебя тогда же ночью, видела все твои завтрашние терзания и жалела тебя, обволакивая всё новой и новой волной нежности. Как я могу защитить тебя от себя самого? Только своей любовью. Я любила тебя тогда. Мне ничего другого не удается делать до сих пор. Пройдет время. Ты справишься с собой. Восстановишь свою целостность и сам сделаешь свой выбор – искать повторения с другими и погрузиться в бездну без дна, или понять, что в тот миг ты прикасался к чему-то совершенно иному, не от мира сего. И тогда, может, мы ещё встретимся. Или на земле, или, что вернее, на небесах…

Пока же я стерла все телефоны, смски и ушла в свои собственные ощущения.

Мне надо восстановиться. Разгрести завалы в душе. Залатать дыры на своем небосводе и очистить от черных пятен солнце. Ему ещё светить и светить. Я не хочу, чтобы наша встреча когда-нибудь омрачилась воспоминаниями об обидах и ранах, нанесенных друг другу. Мы справимся. Я почему-то верю, что ты сделаешь правильный выбор…

Звонок. Едва успеваю дописать эти строки, как получаю утешение с небес. Я не одна. Приехал Стр-в Андрюша. Я забуду о тебе, мятущийся «третий», чтобы ничем не влиять на твой выбор, даже мыслями о тебе. Ты всё должен сделать сам, сообразно собственному внутреннему расположению твоих, рожденных вместе с тобой, звезд.
Это должен быть только твой выбор.
Удачи тебе, милый.
До встречи.
Прощай.
А я полетела в другие миры…


18 марта.
Звонок Людмилы. Будет в воскресенье. «Позвони своему Володе. Он обещал посодействовать с офисом».
Не звоню. Еду прямо к нему на работу.
Звонила ему в прошлый её приезд, по её же просьбе. Просто не взял трубку.
- Похоже, его друг отчитался о «проделанной работе», - грустно пошутила я.
- Ты думаешь, он ему что-то рассказал?
- Думаю, что уже одно то, что мы видимся с Олегом, для Владимира хороший тормоз на всякое общение со мной.
Перезваниваем спустя некоторое время уже с её мобильника. Отвечает довольно резко. Впрочем, особо рассыпаться в нежностях звонящим ему не свойственно. Быстро выкладываю суть Люсиной просьбы и передаю ей трубку. Она добавляет от себя детали, договаривается с ним о встрече в следующий свой приезд, разъединяется и шумно выдыхает.
- Ух! Ну ладно тебя трясет, а я-то что так воспламенилась? – недоумевает она. – Смотри, вся пятнами пошла. Это твой мандраж мне передался.
- Не думаю. Скорее, его огнем обожглась.
- Ну, вот и договорились.
- Спасительница ты моя. Я-то думала, уже все поводы исчерпала для встреч. Тут ты со своим салоном.

Подъезжаю к его офису. Так вот, без предварительного согласования с ним. Зачем, думаю, небеса сами распорядятся по своему усмотрению быть встрече или не быть. Я лишь ведома своим желанием увидеться.
- Ты не в офисе?
- Скоро буду. Уже подъезжаю.
- Тогда я подожду тебя здесь.
Несколько минут ожидания. Собраться. Привести свои внутренности в согласованность. Ничегошеньки-то во мне не изменилось. Всё та же трясучка перед встречей, что и раньше. Ладно. Как-нибудь справимся. Главное, не выдать себя и попробовать настроиться на то, что ему известно гораздо больше, чем мне бы хотелось. Впрочем, понаблюдаем. Я умница-разумница, быстро разберусь. По одним лишь внешним проявлениям.
Вот он. Незамеченная выныриваю из укрытия и оказываюсь прямо перед носом его машины. Сдержан. Подчеркнуто холоден. Даже несколько враждебно настроен.
Понятно. Будем топить лёд. Чуть иронии. Немного ответного холодка. Главное, зацепить какую-нибудь тему, которую он не сможет не поддержать, а там на своего конька и обаять, обаять хорошо скрываемой нежностью. С ним в лоб нельзя. Только так, любовью исподтишка, чтоб сам не заметил, как заплыл на середину моего озера обожания. Не тороплюсь. Не торопится. Сначала о цели визита. Легко и недоуменно: «Сама не понимаю, чем ты можешь помочь» - «А чего она хочет?» - «Может, просто увидеться с тобой?» - «Так бы и сказали» - «Тогда договариваемся об этом? И тогда сосиски в тесте, чай-кофе в забегаловке». Заходит парень. «Вот, кстати, Дима и занимался поисками помещения под офис. Знакомьтесь» - «Ирина» - «Очень приятно». Владимир отвлекается на кого-то, я договариваюсь с Димой о встрече в понедельник: «Я подберу вам несколько вариантов» - «Спасибо».
Опять одни, опять перемываем косточки общим знакомым. Валим в одну кучу Масяней, Олегов, всё остальное человечество, смешливо и забористо играя словами, понимая друг друга даже не с полуфразы, а со вдоха, эту фразу предваряющего. Два дельфина в открытом море, согласованно и радостно повторяющие в унисон движения друг друга. Даже говорить не надо, всё и так легко уловимо. Да… и чего мы никак на земле договориться не можем? Всё ведь ясно. Мы одно целое.
Ладно. Если оно так, дождусь всё равно. Какая разница на том свете или на этом, если в безбрежности безвременья плавать вместе…


23 мая.
Дети – благословение Господне.
Меня благословили трижды.
Смерть ребенка – спасение души родителя.
Преждевременный уход сына – шанс, данный небесами моей душе…


24 мая.
В который раз перечитанное и подправленное. Держит, заставляет вновь и вновь возвращаться к тому, что хочется поскорей выбросить из головы и сердца. Не получается. Пока не получается. Оно теперь в его руках – те самые несколько строчек, подготовленные для «подарка».
Списывались. Осторожно протягивали ниточки на новый виток общения. Впорхнули на не успевшую оклематься от ухабов таратайку, чтобы ехать дальше, и - вот оно! Новая ссора. В кровь. Навсегда. С упреками и обвинениями друг друга. У нас ничего не получается. Мешает пережитое, но так и не принятое. Мешает слишком сильное желание, перехлестывающее через край. Он не слышит меня совсем. Бросает камни на дорогу впереди себя, а мне по этой дороге идти. Но ноги изранены и босы. Я заела себя раскаянием и без его обвинительного: «Ты сама спровоцировала происшедшее». Захлебываюсь возмущением: а на кой ты приперся за мной в ванну?!!
- Тебя долго не было, минут двадцать. Подружка говорит, сходи, посмотри, может, ей плохо…
- Да, мне было плохо, но спасать меня не надо.
- Я зашел, ты ванну моешь. Тоже придумала, гости за столом, ты порядок наводишь.
- Мне назавтра квартиру хозяевам сдавать.
- Может быть. Может, плохо было, не знаю. Я захожу, ты бросаешься меня целовать. Потом метнулась к двери, выключила где-то там свет, заперла изнутри. Опять целоваться. Раздела меня. Я мужик, естественно, у меня всё встало и сдержаться уже не мог…
Я представила себе нарисованную им картинку и усмехнулась. Да-а-а, послушать, маньячка какая-то. Допустим, зашел. Допустим, стояла «раком» над ванной – вся в дезинфекции и чистящей пене, свои бзики на чистоте в пьяном виде знаю в совершенстве, не первый год живу и пью горькую. По крайней мере, прежде чем напасть на него со своими сексуальными притязаниями, я должна была ополоснуть руки от разъедающей пены, не подвергать же «драгоценный» детородный орган любимого зверскому испытанию кислотой. Но видно, ему удобнее рисовать себе именно такую картинку внезапного на себя нападения. Что ж, пусть тешится иллюзией собственной невинности. Но каков!!! Наверное, так и доложил своему другу на следующий день: ты говоришь, недотрога? А она обычная ****ь! Набросилась с поцелуями, раздела и изнасиловала…
Внимаю его рассказу дальше, молча, почти не споря. Поняла, бесполезно. У него было много времени на придумывание этой интереснейшей истории об озабоченной Ирке-маньячке.
- Ладно, проехали. Допустим, так и было. По крайней мере, к тебе у меня были какие-то чувства с самого начала, и я могла хотеть этого. Но объясни мне, как дошло дело до Тофа? Почему мы оказались все в одной постели?
- Ты сама нам предложила!
Я захлебнулась от негодования. Какая дерзость приписывать мне такое. Что угодно, но предложить групповуху? Это меня не напоить, а убить было надо, чтобы такое произнесла. Да, дьявольское обличье моего «друга», явившееся ко мне во сне после той ночи, стало приобретать вполне земные очертания друга, сидящего со мной рядом в машине. Встретились, «обсудили», ничего не скажешь. Обмазал с ног до головы дерьмом…
- Я благодарен тебе. У меня не было никогда такого опыта. Скажу честно, мне очень понравилось. Совершенно новые ощущения…
- У меня тоже это впервые… Но то, что ты говоришь, не вяжется с тем, как оно отложилось в моей памяти. Хотя, честно, я почти ничего не помню…
- Ты очень много выпила.
- Не так много, чтобы не помнить ничего. И чтобы я предлагала?... Ладно, допустим, фиг с ним. Спорить бессмысленно. Не помню. Можешь считать, что ничего не было, потому что я в этом не участвовала. И Тоф. Зачем он был нужен? Я тебя хотела, а не его.
- Вы с ним занялись любовью, я уже после присоединился.
Бах! Тарам-барам! Нет, ну нет предела распаленной и полностью оправдавшей саму себя фантазии кобеля. Всё! Баста! Дальше не хочу даже слушать. Я знаю, на какие вещи я способна, а какие не допущу даже в бессознательном состоянии. Бред! Полный, наглый, размазывающий по стенке моё достоинство.
- По крайней мере, надеюсь, я никого не обидела? Я старалась сделать всё, чтобы вам было хорошо и вы никогда не пожалели о том, что произошло.
Я подписываю тебе смертный приговор в своей душе, ты не просто «третий», ты – третий лишний.
Ты будишь во мне желания, которые должны сопровождать чистые чувства. Я не хочу идти на поводу похоти – ни твоей, ни своей. И если ты свою прорвавшуюся страсть будешь впоследствии отмазывать, пачкая меня своими гнусными выдумками, то пошел ты к таким-то чертям.
Я закипаю, но мой собеседник ещё не понимает этого. Грузит меня возведенной в степень собственной безгрешности виной, сваливая всё на меня. Противно. Противно от осознания, что доверилась такой пакости пройтись по своей душе. Хотя бы половину того, что предлагает мне сейчас проглотить, скушал сам. Нет, будет сидеть весь в мармеладе, а ты, ****ь, возьми себе на заметку, что тебе нельзя волю себе давать.
- Тебе нельзя пить, ты знаешь? Ты бешенная становишься. Падала, мотало тебя, кровать сломала. Говоришь осмысленно, последовательно, как совершенно трезвая, а сама не в себе. Я с тобой больше не пью…
Испугался? Прекрасно. Именно это мне и нужно.
В твоем присутствии, «третий», я одержима бесами. Такое объяснение происшедшего тебя устроит? Добавить? Ты в присутствии меня одержим тем же. И если не остановить их, не распознать в себе, - нашим с тобой душам – полный писец! Они бросают нас друг на друга, а после нашего беспамятства награждают совершенно противоречащими друг другу воспоминаниями, чтобы мы испытывали ненависть и обиду друг на друга. Непримиримость, раздражение, досада не есть спутники любви и дружбы, зарождавшейся между нами. Кому-то там, в сумеречном мире, очень не по вкусу наше согласие. Кто из нас притянул этот мир? Не будем выяснять. Давай попробуем разделить ответственность пополам. Чтобы не поссориться вновь…

Он раздражается на моё горькое: «Мне очень неприятно услышать от тебя, что я во всем виновата». – «Я ни в чем тебя не винил». – «А что, по-твоему, ты делаешь, приписывая мне все эти «подвиги»?!!» - «Я НЕ ВИНИЛ!»
- Хорошо, допустим.
- Я сказал только, что если бы ты не набросилась на меня в ванной…
Вернулись к началу!
- У тебя есть авторские права на свою версию происшедшего?
- Что ты говоришь?
- Спрашиваю, - едко повторяю я вопрос, - авторские права у тебя есть на всё, что ты придумал обо мне? Ко мне это отношения не имеет!
- Мы расстаемся, - психует он и резко выскакивает из машины, - я больше не намерен ни слушать, ни говорить.
Кажется, в этот вечер я была предельно лаконична, максимально молчалива и совершенно не слушаема. УХОДИ!!! Не останавливаю его порыва. Но торможу на взлете:
- Постой! – достаю подготовленный «для подарка» диск со своей повестью, как хорошо, что мы не встретились раньше, до того, как моя песня о нем обрела законченный вид, - Я имею право на это…
Дверь захлопывается им, но за диском сквозь открытое окно машины протягивает руку. Берет упакованный в белый конверт «подарок». Выбросит в первую же урну, думаю я с сожалением и молюсь, чтобы этого не произошло. Я действительно очень хочу быть понятой. И понятой правильно. В моей повести – оправдание и ответы, там я всё пережила не единожды и выплакала не разово. Ему это, конечно, вряд ли поможет в чём-то разобраться. Но у него есть дочь. Маленькое белокурое пятилетнее чудо, к которому нанесенная им мне обида, которую я изо всех сил пытаюсь простить, и пока безуспешно, - вернется. Всё в этом мире повторяется и, к сожалению, отыгрывает наши грехи на самом уязвимом – на наших детях.
Господи, дай мне силы и разумения простить его. Не помнить и избыть боль, которую он мне причинил. Он не ведает, что творит. Он слишком упрощает мир, в котором живет. Не дай его ребенку стать жертвой его легковесности и легкомыслия. Прости его, Господи…

«Зря ты испортила встречу. Я тебя ни в чем не обвинял», - шлёт он мне вдогонку, после того, как я, обогнув привокзальную площадь, посигналю прощально его силуэту, идущему мне навстречу. Обоюдный взмах рук, мы разлетаемся по галактикам, чтобы отдохнуть и оправиться и, может, попытаться заговорить когда-нибудь на одном языке. У нас он был. А сейчас… «Зря ты испортила встречу. Я тебя ни в чем не обвинял», - а что же ты делаешь этой смской? Ты совсем не слышишь собственных мыслей и слов – этих смертельных жал, всех как одно направленных в моё сердце.
Нет… не хочу… не могу… не сейчас…
Читай. В твоих руках кусочек моего мира. Посмотри, что ты только что собой обгадил. Слепотой, глухотой, безжалостностью своей…
 Не хочу.
Прощай.
«Я не умею парировать, отстаивать, огрызаться, оправдываться. Я умею только писать и любить. Это – мой тебе подарок на память. Целую».
Если ты выбросил его в мусорную корзину, то, может, теперь вернешься и подберешь? Может, ты поймешь наконец, что я, идя на эту встречу, предполагала, чем она закончится. Потому что чувствую и понимаю тебя лучше, чем ты сам себя. Предопределяю твои слова и мысли, поступки и желания. И если что-то происходило между нами, то в этом меньше всего было спонтанности и непредсказуемости с моей стороны. Чего-то не ждал от себя ты, но мне открылось уже в первую встречу-знакомство, в кафе. Я сидела, отвечала на твои вопросы, рассказывала о себе и своих чувствах к твоему другу, а в мыслях спокойно прозвучало – с этим мужчиной, чтобы быстро прийти к согласию, придется переспать чуть ли не на пятую встречу.
- Я не буду морочиться и грызть себя раскаянием за происшедшее, - обрубаю я поток Олегиных слов в мой адрес, - в конце концов, секс в моей жизни практически исключен из обихода, и если я не упустила шанс эту брешь восполнить вами, флаг мне в руки и фейерверк вдогонку.
- Ой ли! А муж? А Серёжа?
- Какой Серёжа? – вытаращилась я на него от неожиданности.
- Ну, твой Серёжа - маленький.
- Я НЕ СПЛЮ С СЕРЁЖЕЙ! – почти прошипела я. Бедный Масянь! Тебе, наверное, икнулось. – Мы познакомились, да, напились в поезде до полного бреда и переспали. Но после этого пожали друг другу руки и договорились никогда к этому не возвращаться.

Одним словом, понятно. Кабы поменьше исповедей первому встречному, было бы всё в порядке. Я создаю себе репутацию словами, а мысли прячу в прозу. Тот, кто слушает меня, решает, что на мне клейма ставить некуда, кто читает, видит другое. А я на самом деле где-то между этими двумя образами нарисованным собственноручно облаком, размытым опрокинувшимся на холст скипидаром. Дотаиваю в безвестности…

Перемежать писания с перепиской – оживился Масянь, лёгок на помине – стало сложно. Час перестукивания и перебрасывания смсками и я уже совершенно в другой плоскости бытия. Вернемся позже к разбору полетов…

«Привет. Как дела? Вспоминал, как Амели с Эллис год назад гуляли у нас. Амели бежала с горки и потом на животе;»
Осанна собакам!!!
«Катание на пузе с горы! Помню. Смешно было;. Что у тебя новенького?»
«У меня ничего такого особенного. Работаем. Вы переехали? Как там?»
«Приходится вставать пораньше, чтобы не встревать в пробки, когда развожу детей. А так нормально, особенно для Ами. Свобода! Много молодёжи. Детвора. Вид из окна, далеко до вашего, но тоже простору много, взгляд не упирается».
«Хорошо. У нас как-то всё нормально, аж скучно».
«Ой, лучше скучно, чем такие на одно место приключения, как в моей пестренькой биографии. Надо съездить куда-нибудь типа Китаево, залатать дырочки в душе».
«В твоих словах нет огня жизни и полное отсутствие жизненной энергии. Во! ;». «0000000000000000».
«Что это за «Поле Чудес»?».
«Не знаю. Это я получил от тебя ;».
«У кого-то из нас больные пальчики, наверное. Нет, с энергией в порядке. С эмоциями проблемка. Давно не слышала в свой адрес ласковых и нежных признаний ;».
«В наше время добрые слова поменялись на красивые, умные на хитрые, а ласковые и нежные всегда ищут себе хозяев. Труднее им найти того, кто сможет их сказать, а не тех, кому…»
«Такая жара… У нас воду горячую отключили… В грязной голове мысли с оскалом… Вообще-то, добрая, люблю всех, как Дед Мороз. Но грязная голова… Не нравлюсь себе… Хорошо написал. Мне нравится».
«Тогда не унывай эмоционально! Тебе есть кому говорить ;».
«Жара…»
«Ладно. Всем жарко».
«Много гостей приняла на этой неделе. Все время в драйве, на ногах. А я – «рак», мне в раковине на дне уютнее… Где любимая? Как у вас с ней?»
«В Германии. Приедет».
«Всё у вас, значит, по-старому… никаких резких движений в сторону удивить кого-нибудь спонтанной выходкой... Солнце моё! Уже конец рабочего дня. Час болтали. А я, между прочим, писала «книгу» свою. Отвлек, увел, запутал. Так и напишу: шедевр не состоялся – Серега помешал. Обессмерчу тебя т.о. Как тебе? ;»
«Пойдёт ;. Как раз хотел спросить про книгу».
«ПИШЕТСЯ! А жизнь гримасничает и материал подбрасывает, еле поспеваю за ней, сплю, как попугай, на жердочке и только пока темно. Вот только круг читателей приходится ограничивать, чтобы не побили ;… Муж пришел. Пошла кормить и ублажать всячески. Прерываюсь. Хотя было очень приятно пообщаться».
«Щас дождь как освежит ;. Советую прогуляться под дождём ;».
«Тогда я буду похожа на героиню сказки «Принцесса на горошине» : Она дрожала от холода и промокла до нитки и всё же уверяла, что она НАСТОЯЩАЯ принцесса… Я тоже настоящая… у нас уже капнуло!!!»

А ты, Али, приписываешь мне грязные мысли и деяния в отношении этого мальчика! Как ты не прав. Мы – дети. Дети играют в «дочки-матери» и в «казаков-разбойников», и у нас с Серёгой своя игра. Игра в Нам очень приятно проводить время вместе, потому что всегда есть о чем поговорить.
Не тебе, бес веселящийся, скользкий и многоликий, понять.
Сегодня не понять. Завтра, посмотрим. Но ты другой. Ты никогда не откажешься от того, что уподобляет человека животному. А я рядом с тобой из-за этого всё время буду чувствовать себя виноватой…

- Так объясни, почему ты избегаешь секса?
- Не секса, мне он нравится. Я избегаю ситуаций, которые к нему приводят.
- Но почему?!!
- Потому что мне не нравится то, что следует после. Мужчина всегда сваливает на женщину вину за то, что переспал с ней.
- Не понял.
- Вы всегда отыгрываете свои комплексы на женщине, которая вам уступила, и выставляете ей в вину, что были «соблазнены». От этого тошно. Эта мерзкая фраза: «Кобель не вскочит…» Противно слушать. Не соблазняйтесь. У нас те же чувства, что и у вас. Женщина уступает, если мужчина ей нравится, она хочет сделать ему приятное, а вместо благодарности получает по морде: такая ты растакая… Поэтому лучше вообще без секса, чем внимать упрекам впоследствии.

Я была немногословна. Но он меня не слышал совершенно. Поэтому и расстались так быстро. Надолго ли? Не знаю. Не форсирую. Два дня хожу, перевариваю услышанное от него. Утихшая было боль поднялась новой волной отчаяния и возмущения. Надо же так бессовестно вывернуть всё наизнанку. Хотя бы чуть-чуть согласился разделить ответственность. Не валить всё в кучу под моими окнами. Не замазывать дегтем мой забор. Испугался лишь, что всё происходило в открытую. «Мы же могли перезаражать друг друга!» Интересно, чем таким интересным я могла вас наградить? Своей беременностью? Вы меня от неё благополучно избавили. Всё остальное во мне уже давно не живет, да и не селилось никогда. Проехали! Ношусь с обидами. Понимаю, не расстанусь с невыговоренным, результат закрепится жуткими комплексами. Надо разделаться с этим. Гавкнуть в эфир: «Сам козёл» и успокоиться наконец. Ну, козёл. Ну, что поделаешь. В следующий раз не пей с ворами, если кошелек дорог. Песенка, крутившаяся всё утро после той самой ночи в моей голове. Я прозрела быстро. «Воры». Да, доверилась обыкновенным ворам. Теперь зазвучало другое: «… Дескать, какая-то мразь называется «правдой», ну а сама пропилась, проспалась догола…» Бывает. Поздно, конечно, учиться. Но, может моя наука кому другому впрок…

«Мы познакомились, когда и ты, и я провожали кого-то на вокзале. Сегодня провожаю Люду – пили вместе с велосипедом чай в «Докторе». Это в восемь. Не навязываюсь, но, встретив тебя, не сдержала бы слез умиления…»
«С удовольствием встречусь. Но освобожусь около 21.00»
«Подожду и подъеду, куда скажешь, мой Господин;»

«Да шучу я так!!! Это насчет «господина», остальное – жду вечернего звонка».

Напросилась на встречу. Встречена обиженным: «Вспоминаешь обо мне так, мимоходом, по дороге с вокзала» - «Я ждала твоих шагов навстречу».

«Надеюсь, у тебя всё в порядке?»
Как мог ты спрашивать об этом? КАК У МЕНЯ ПОСЛЕ ТАКОГО МОЖЕТ БЫТЬ ВСЁ В ПОРЯДКЕ?!! ЗА КОГО ТЫ МЕНЯ ПРИНИМАЕШЬ?
«Ты о чём?»

Меня тянет к тебе. Бешусь, психую. Не хочу идти на поводу страсти. Не хочу встречаться с тобой ради обыкновенного секса.  Тем более, с тобой он – необыкновенный. Лучше бы не пробовала. Лучше бы не подсаживалась на эту иглу. Забуду. Перебешусь. Переругаюсь – ведь потому и провоцирую эти ссоры, что по-другому не могу отделаться от тебя. Отлеплюсь, отмоюсь. Не подпущу, не посмотрю в твою сторону. Как бы хотела иметь силы на это. Но вспоминаю, и голова кругом – ХОЧУ ТЕБЯ!!! Ничего не могу с собой сделать. Могу спасти себя только Минотавром.
 - Вы встречаетесь?
Олег изумленно смотрит сквозь темные стекла очков.
- Да…
Догадываюсь, сколько хорошего ты сделал, чтобы эти встречи стали невозможны. Но я вернула себе любимого. Вернула и тут же позвонила тебе и назначила свидание. Вот так. Только так могу не принадлежать ни одному из вас. Вы измучиваете меня, когда становитесь единоличными хозяевами моей души. Я нахожу массу поводов для встреч и общих дел. Кормлю вас собой, чтобы неоцененной и поруганной убраться восвояси в свой курятник - на ночь. Ведь вам же хорошо, когда я рядом, вам интересно со мной. Зачем же трепать мне нервы. Когда же вы научитесь видеть во мне близкого друга, а не девочку для битья.
Ладно. Прощаю. Бог сотворил человека, и что-то в этом сработано было не так. Что-то не получилось. Вторая попытка оказалась удачнее. Только человеком уже была женщина. На этом Он остановился и сказал, что это хорошо. Далее с легкой руки и ветренной головы праматери всех матерей всё пошло само собой. А так бы с этим недалеким Адамом… до сих пор в райских кущах… не зная себе применения…

Много земного… Хватит.


«После секса не с мужем и не с любимым НОРМАЛЬНАЯ женщина чувствует себя «использованной». Я оправдывала происшедшее тем, что во мне какие-то чувства к тебе уже были. Мы встречаемся, и первая твоя фраза: Ты сама виновата в том, что произошло, потому что набросилась на меня в ванной, -  поставила меня на место обычной ****и. На том и расстались. Пусть так и останется. Дай тебе Бог никогда не услышать этих слов от того, кого когда-нибудь полюбит твоя выросшая дочь… Очень хочется забыть ВСЁ… не отвечай. Написала не для того, чтобы возобновить общение. Ты сделал мне очень больно. Но винить ТЕБЯ не хочется. Виновата я…»

Одним словом, как честный человек ты просто обязан на мне жениться… Ха! Почему-то именно с этой мыслью удалось выплыть из своей алкогольной нирваны. Понравилось? Думаю, понравилось. Хочется ещё? Щас!!! Женись и имей столько, сколько вместишь. А так… Да с последующим раскаянием и виноватым взглядом. Спасибо, не хочу. Сыта. Женись, родной, и пользуй меня во все праведные и неправедные дыры…
Ох, ужас! Что такое говорю… На ночь-то глядя. Опять гости нагрянут. С бубенцами и гармониками.
Спать, спать, спать!


27 мая.
Ранее… 13-е апреля.
Масянь. «Уметь воспринимать людей такими, какие они есть, понимать людей – наверное, это дар от Бога. Похоже, Бог стал обделять мир этим даром. А может, люди перестали пользоваться этим даром? Не хотят?»
Ирина. «Понимание, приятие суть сострадание. Сострадание приходит через страдания. Говорят, кого Бог любит, тому посылает самые тяжелые испытания. Люди не хотят страдать, избегают глубины в отношениях. Итог – Бог уходит из души человеческой. Наверное, не уходит, скорее, мы заглушаем Его голос грохотом обыденных дел. Боль за ближнего – Бог, любовь – Бог, искренняя дружба… А это всё так не вписывается в обыденность, так хлопотно, что человек отказывает себе в главном. Предпочитает жить с закрытыми глазами… Ладно, хватит… Когда там день рождения у Толика? Поздравлять будешь?»
М. «Да, ты углубилась. Я не имел ввиду страдания и сострадание. Этого и Бог не очень любит, хотя через это проявляется натура человека, и всё сказанное ранее имеет вес… Буду поздравлять Толика, заказал на радио «Шансон» розыгрыш. У него в понедельник;».
И. «Передавай мои поздравления. Может и не поймет от кого, но это даже бывает приятней. Надо приносить в мир через себя как можно больше радости. Это  ты когда-то говорил. Или о добре, не помню. Но здорово;».
М. «Может, и я говорил. Говорить легко…»
И. «насчет сострадания… понимаешь и принимаешь другого человека таким, каков он есть, или когда много пережил сам. – это сострадание. Или искусственное – этикет и нормы поведения – чаще лицемерие, душа спит. Кладбище чувств…»

*       *       *


Али…
Хотелось бы заглянуть в его душу, но боюсь, ничего неожиданного и непредсказуемого в ней не обнаружу. Мы встречались раз шесть или семь со дня знакомства. Последние четыре встречи он «рвёт» со мной навсегда и прощается навеки. С усмешкой, спрятанной в отсутствующие у меня усы, отпускаю, ничуть не сомневаясь – ВЕРНЁТСЯ!
Словно в отражении кривого зеркала вижу себя, убегающую и возвращающуюся к своему герою. Соединенное Богом, да не разъединится людьми.

К своим «уходам» с той же иронией – куда от него денусь! Мне хорошо, мне очень хорошо рядом с ним. Просто не нашлось ещё пока общих дел, чтоб пробежать какую-то часть дистанции вместе – грива к гриве, подкова к подкове, хвост к хвосту… Смешно… не любовь – ипподром какой-то…
Он заговаривает о своём дипломе, хватаюсь за этот волосок. ПОМОЧЬ!!! Я легко справлюсь с любой задачей, я тебе звезду с неба достану! Ненавязчиво. Только чтоб не услышал громыхающих залпов и криков «ура!» в моём сердце. Снисходительно и мимоходом: «Напиши название темы на листочке. Пороюсь в Интернете. Может, удастся что готовенькое отыскать. Зачем забивать себе голову ненужным. Или ты собираешься посвятить все оставшиеся годы этой теме?» Смеётся, нет, конечно. И вправду, найти кого-то, дать деньги и не морочиться? «Я о том же. Или ты могиканин?» «???» «Собираешься всё сделать сам, когда сейчас столько возможностей передоверить ненужное тем, кому нравится в этом ковыряться». Что-то пишет на листочке. С трудом скрываю ликование. Ты сам, своей рукой выдаешь мне пропуск в свою личную жизнь. Я буду предельно осторожна с этой бессрочной визой. И расшибу себе голову, но сделаю всё, чтобы оказаться тебе полезной. Входящие отвлекают тебя, незаметно выскальзываю из кабинета. Рой мыслей в голове и ни одной спасительной идеи, как помочь. Неважно, придумаю! В конце концов, переверну горы литературы, освою получужой язык, подключу всю свою эрудицию, фантазию и умение выдавать пыль за твердую почву. Кисельные берега молочной речки зашевелились, ветки яблони наклонились, печка раздулась жаром испекшихся пирожков – всё вокруг начало предлагать варианты решения моей нерешаемой задачки. К вечеру я уже попивала чаёк в каморке своей Леночки Дмитриевны, а вся августейшая рать металась с её легкой подачи по залежам архивов института, в котором обучается мой Пресветлый Князь, в поисках диплома с названной темой… Несколько дней затишья и неведения. Мне нечем особо порадовать своего героя. Похоже, его руководительница, выбравшая столь эксклюзивную тему, имела виды на моего ненаглядного. Как же, целеустремленный, напористый, всего добивается сам, и, главное, совершенно свободен! Редкое женское сердце устоит против соблазна заполучить столь лакомый кусочек. Опять же, вид на жительство… и где?!!... Амур, тужур, шерше ля фам… Ох! Распаляемая фантазиями ревность – НЕ ОТДАМ! Не будет он заглядывать вопрошающе в глаза этой сучке и бегать по каждому поводу на консультации. Я стану спецом по земельному вопросу, но её на пушечный выстрел не подпущу!
И всё же гашу свой пыл – ничем не выдать внутренних баталий. «Вот телефоны, адрес. Здесь всё сделают по высшему классу. На твой почтовый ящик сброшу то, что нашла в Интернете, это так, пустить пыль в глаза, что что-то делаешь сам, на то время, пока спецы будут разрабатывать твою тему» - «Сразу и позвоним». Трубку никто не берет. «Сейчас уже поздно, попробуй с утра. Дозвонишься, дай знать, бабушке спасибо надо будет сказать» - «Какой бабушке?» - «Есть у меня подружка, партизанка, кавалеристка. Познакомлю как-нибудь. Она тебе понравится. Палец в рот не клади, сразу на мушку берет».
Падаю на дно и ни единого шевеления, чтобы не выдать своего присутствия. Я рядом. Моя рука на пульсе. Тебе будет удобнее, если я сниму часть твоих проблем и оставлю тебе время для «твоей личной жизни». Меня в этой жизни уже нет и не будет, пока ты сам об этом не попросишь. Я теперь живу параллельно тебе…

«Секс испортил нормальные человеческие отношения», - пробудившийся от спячки Олег. Едва успела покинуть чертоги владений любимого. Как же вы всё чувствуете, мне приходится всё виртуознее уворачиваться от вас, чтобы не пересечь ваши тропинки в моём дремучем лесу.
«Это рефлексии. Секс ни одних нормальных ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ отношений не испортил. Надо встретиться и поговорить».
В подарочном магазине мне упаковывают куклу, купленную Танюшке( «Пошла ты в жопу!!! – накануне, - мне осточертела твоя непунктуальность, ты можешь как-то бережнее относиться к МОЕМУ времени»). Курительница для ароматических масел – Наташке.
- Наташка, это тебе, а это Таньке. Передай (кукла удивительно похожа лицом на мою любимую подружку): обрыдалась, обмазала куклу соплями, но сказала, что мириться не буду.
- Ну вы, девки, даете! – хохочет та, колыхая добрым телом. – Психанули друг на друга из-за ерунды. Уже давно пора понять, она такая всегда и другой уже не будет.
- Значит, время пришло психануть, - не сдаю своих позиций я.
- Это твой пунктик, Ирка, ты не замечаешь? Ты слишком эмоционально реагируешь на совершенно незначимые вещи. Надо с этим поработать.
- Наташ, я прекрасно себя контролирую, когда мне это нужно. И отпускаю тормоза, когда мне надо сделать то, что трудно быстро объяснить логикой. Долго - могут переубедить, а мне надо развернуться на 180 градусов. Ни с кем не считаясь. Тогда эмоции, экзальтация, псих – все покрутили у лба пальцем и примирились с неизбежным. Сейчас мне надо упасть на дно. Разобраться со своими мужчинами. Сейчас мне легко пишется. Я в парении. А общение с вами мне безумно приятно, но я гружусь Танюхиными проблемами. Сотни раз пережеванное и так ни к чему и не подведенное. Меня это стало раздражать. Всё чаще говорю ей резкие слова, которые справедливы, но от которых она, как признавалась мне после, хочет наглотаться таблеток и умереть. Хотя я всего-то предложила ей простое решение её семейной проблемы так, как это сделала бы я, или посоветовал любой психолог. Никакого желания задеть её у меня не было, но она хочет, чтобы я и дальше была её жилеткой и гладила по шерстке. Мне некогда заниматься зализыванием чужих ран. Я предложила ампутацию. Она испугалась. Я её очень люблю, но мириться не буду. Передай куклу. Правда же, похожа?
- Что-то есть, и правда, - смеётся Наташка, принимая мою версию бегства с корабля.
Мне действительно нужна передышка. Я устала от всех понимающих. Я выговариваю с ними то, что нужно направить совсем в другую сторону, и удивляюсь, почему до сих пор не понята той, другой, стороной. Они просто не слышат всего разбазариваемого мною на чужих площадях красноречия.
«…разобраться со своими мужчинами», я совершенно определила цель своего побега из прерий, где царствуют мои амазонки. У них нет моих проблем, потому что мужской мир для них сузился до одного единственного мужчины по имени «муж». У меня мужьёв – великое множество…

Недолгое молчание. Выбираю подарок. Отвечает: «У меня все в порядке. Можешь не сомневаться».
А вот тут я с тобой решительно не соглашусь, «третий».
«Если бы всё было в порядке, ты бы выбросил из головы происшедшее и меня. А ты шлёшь смски. Поэтому предлагаю встретиться и, ничего не обсуждая, начать отношения с нуля. И даже с плюса. Ты мне нравишься…»

Заряжаю свои пушки дальнобойными снарядами и не подхожу к тебе ближе, чем на расстояние их выстрела. Выжидаю. Ты должен переступить через себя и сам захотеть встретиться со мной. Свою готовность выражаю без обиняков, открыто.

«Я позвоню»…
YES!!! Сработало!

- Я эмоционально стабильный человек, - говорит Олег при встрече, явно противореча тому, что я наблюдаю.
«Но сексуально не устойчивый», - внутренне усмехаюсь я, подавляя желание высказать вслух то, что просится в продолжение его фразы. Цинизм в общении с ним неуместен. С ним веду себя как взбалмошная блондинка, каковой на самом деле и являюсь, но каковую никому для опознания не предъявляю. Темный цвет волос, яркий макияж, кричащие одежды – удобная мимикрия, чтобы позволить себе рубить с плеча. Образ, взятый напрокат у времени, которое  выделила себе на то, чтобы разобраться с собственной жизнью и всеми своими претензиями к миру…

Люся приехала, шурша свадебными платьями и головокружительными идеями о покорении стольного града Киева. По её делу встречаемся с тем самым Димой, любезно предоставленным в наше распоряжение Володей. С ним мы тоже встретимся, но во второй половине дня. Пока же всё своё обаяние и шарм в четыре ярко размалёванные глаза сюда – в голубые, жадно пожирающие заезжих красавиц, глаза офисного юриста. Обмен адресами, многообещающие предложения о сотрудничестве ВО ВСЕХ сферах. Мальчик подписывает себе приговор. Дружить с нами? – это равносильно быть растерзанным безжалостным Минотавром живьём. «Я предоставил ему помещение, но толку мало, нашими делами он почти не занимается. Будем расставаться». Ух, какой ты! Поздно. Жар-птицы уже свили гнёзда в его саду. Хохочем за кадром. Как же у них всё на поверхности.
- Я никогда не чувствовала себя такой дурой. Как он посмел со мной так разговаривать! – возмущению племянницы нет границ.
- Не обращай внимания. У него такая манера общения, когда он смущён, - успокаиваю её.
- Что ты в нем нашла?
- Что не нашла, то допридумывала. И нам обоим это понравилось. Мы нормально поговорили о его дипломе, когда вы ушли. Тебе совершенно не следовало грузить его своими вопросами, он в них некомпетентен.
- Некомпетентен, так бы и сказал. А то выставил меня ничего не понимающей идиоткой. Высмеял все мои прожекты. Ух, разозлил! Есть сигарета?
- Всё выкурили, увы.
- Поехали, купим. Курить хочется. Вот гад, как настроение испортил.
- Да брось ты расстраиваться.
- Я разозлилась! Я теперь назло ему сама всё сделаю и спецом приглашение на открытие салона пришлю.
- Вот видишь, какой толчок дал.
- Да уж. Из кожи вылезу, но докажу, что он не прав.

Девчонки – Люся и чуть раньше моя Катюшка ретировались из его кабинета в недоумении – чего он так разошелся. «Злится, что мы так легко контакты со всеми наладили, пока его не было» - «Мне Дима гораздо больше понравился. Обходительный. Столько всего наобещал» - «В. человек конкретный, потому и жёсткий. А на Диме, неизвестно, далеко ли уедешь. Дипломат, а что на самом деле за словами неизвестно. В. при тебе звонить начал, по своим каналам выяснять, что да как. Разве этого мало?» - «Ну, в общем-то, да, спасибо, но он мог хоть как-то более сдержанно, без всех этих нападок и усмешек со мной?» - «Ну, вот такое он…» - «И он тебе всё равно нравится?» - «Со мной он другой. Я многое просеиваю, не обращаю внимания на крики. Нравится, Люсь, очень нравится. Всё мне в нем нравится. Он нежный, отзывчивый, очень добрый, трепетный… Но в танке. С оч-ч-чень толстой бронёй. Потому и кричит. Кричит, а стрелять боится» - «Вы хоть о дипломе поговорили?» - «Поговорили, поговорили. Я ведь только для того и приехала» - «И что?» - «Ничего. Дала адреса, телефоны. Сейчас опять на дно до следующего всплытия. Он не должен почувствовать, что я навязываю ему своё участие. Пусть сам пробует, я в любой момент могу подключиться и сработать в лучшем виде. Только он это захотеть должен».

Привезла расстроенную племянницу домой, напоила веселящим зельем. С намерением украсить свиданием вечер Люся подсела к компьютеру, вошла в свой любимый сайт знакомств. Звонок. В.??!! Чего это вдруг.
- Прочел твоё сообщение. Что, скучаешь?
- Да нет, племянницу провожаю. Там я тебе письмо отправила.
Опять звонок.
- Письмо не открылось, а сообщение прочел. Что впрямь обиделась?
- Ещё бы! Зачем моих девочек так пугаешь?
- Ну-у-у, глупая, ох и глупая.
- Не всем везет быть такими умными, как я.
- Ты, понятно, умудренная жизнью женщина…
- Не жизнью, я с рождения такая мудрая…
Скучаю, ты прав, мне очень скучно в своём мире без тебя. Он просто неоправдан. Как и тебе в твоём. И я это чувствую. По этим интонациям. По этим вибрациям смеющегося голоса – никто не знает тебя таким, какого знаю я. Мне очень повезло, ты никому кроме меня не нужен, у меня нет конкурентов. У меня единственный противник – это ты сам, противящийся и противостоящий очевидному – тебе хочется быть рядом, но ни одной тропинки от тебя ко мне не протоптано. А все свои тропы я обволокла туманом. Закрылась от тебя, спрятала от тебя свои признания, заперла всю свою прозу на ключ в дальней комнате. Разбираюсь в себе, в своих чувствах к тебе и не хочу тебя в это вмешивать. Время открытости прошло. Слишком дорогую цену я заплатила за право быть твоей. Ангелы подвели ко мне душу моего сына, которая не хотела расставаться со мной. Она верила, что материнская любовь во мне сильнее. Она боялась, что её ранний уход будет для меня слишком тяжкой потерей, которую мне будет не под силу вынести. Мой мальчик не мог причинить мне боль, не спросив меня о главном. Они подвели его душу ко мне, не верящую в то, что я могу предпочесть ей кого-то другого, ведь прежде всего я – мать! И задали мне единственный вопрос, который я тогда УСЛЫШАЛА…

12.00. Прошел ровно час, как от меня забрали моего Серёжку. Его развевающиеся светлые волосенки ещё стоят у меня перед глазами, а сердцем спокойно и умиротворенно отстукиваются последние минуты ожидания – его вот-вот должны привезти из операционной. Стою у окна и вдруг проваливаюсь в тишину, в которой четко звучит голос откуда-то из глубины: «Сейчас они заходят и говорят, что Серёжи больше нет…».
Ангелы дали возможность моему сыну услышать то, что убило его тело, заставило остановиться сердце раз и навсегда. Без единой надежды на воскрешение…

- Оксан. Сейчас уже много времени прошло, я могу об этом говорить без той боли, как раньше. Скажи, может быть так, чтобы сердце, остановившись во время операции, ни разу не завелось, хотя реанимация началась сразу?
- Ир, это практически маловероятно. Здесь больше мистического, чем объяснимого с точки зрения медицины.
- А наркоз? Эти версии о пресловутых десяти процентах вместо двух. Новокаин может так убить наповал?
- Казуистика…

Евгений больше не оперирует. Мне рассказала об этом Ирен. Он не может принять то, чему стал невольным виновником. Он очень часто приходит на могилу моего сына. Чувствуя свою вину…

Они никто не виноваты в его смерти.

У меня был выбор – Сергей или Владимир. В тот миг, когда меня Оттуда спросили, кто мне дороже, я сделала выбор не в пользу сына. Просто не поверила в реальность того, что это МИГ ВЫБОРА и сделала неправедный шаг.
Серёжка, простишь ли ты меня когда-нибудь?
Ты просто ушёл.
А я осталась один на один со своей совестью и своим одиночеством. Теперь на земле нет ни одного человека, который любил бы меня так, как любил ты. Ни одного, кто ради меня отказался бы от жизни, так, как это сделал ты ради моего иллюзорного счастья. Ты уступил свою жизнь другим. А мне не хватает сил расстаться со своими иллюзиями и понять, что самое дорогое для меня уже не здесь, на земле, а так далеко, что жизни не хватит долететь…

Я не претендую на твою жизнь, Минотавр. Она мне очень дорога, но не столь значима. Ты наконец поверил, что я не играю тобой. Твои смешливые моей Люське слова: «Пиши всё на Ирину, она согласится, она добрая, всем помогает», - это то, что я принимаю от тебя с благодарностью. «У меня нет пасхальных штанов для отсидки», - парирую я, но главное - «она добрая» - теплом стекает по стенкам моего сердца. Я учила тебя принимать мои дары, а мой сын научил меня не желать тебя…

Душа ребенка бесстрашно направилась к Свету, который увидела сразу. Он поверил мне, поверил тому, что я рассказала ему перед операцией. Мама не могла обмануть. Душа странствовала по мирам сверкающего Света и радовалась всему, что видела.
- Хочешь остаться здесь? - спросили сопровождавшие его душу Ангелы.
- Да, очень, - взволнованно произнесла она, - но я обещал маме, что вернусь. Она не переживет, если я не вернусь.
- Твоей маме надо разобраться с собственной жизнью, и ей будет легче, если ты останешься с нами.
- Но я не могу оставить её одну! – взмолилась душа моего ребёнка.
- Она не одна, - возразили Ангелы, - она любит и хочет, но не может из-за тебя уйти к любимому человеку.
- Не может быть! Она любит нас, любит папу.
- Она любит другого человека больше всех вас. Ты можешь убедиться в этом сам.
Они подходят ко мне. Завеса между мирами приподнимается, я вижу своё будущее без своего сына и понимаю, что это был бы для нас с В. шанс быть вместе уже здесь, в этой жизни. Это видит и мой сын.
- Я остаюсь, - грустно произносит его душа, - я хочу, чтобы моя мама была счастлива…
Сердце останавливается, и никакие усилия врачей не могут возвратить моего ребенка к жизни…
- Ребята, - с отчаянием в голосе кричит Евгений, - этого не может быть! Это же МОЙ РЕБЁНОК! Мы не можем отпустить его просто так.
Полтора часа реанимации. Никто не верил в необратимость происшедшего.
Мы с Серёжей поняли, что так для нас с ним лучше. Я разберусь в себе и приду к нему. Остальные придут к нам позже или раньше. Но ни одна из душ, которые нам дороги в этой жизни, не останется не отмеченной и не отмоленной нами. Мне хватит сил поднять всех на ту высоту, на которую вознесся мой сын, указуя дорогу мне, своей заплутавшей в чувствах матери. Только Туда – к Свету!
Ясные глаза, широко распахнутые навстречу жизни, смотрят на меня с фотографии. Я никогда не увижу тебя больше таким. Даже не знаю, узнаю ли тебя в иной жизни. «Мамочка, мне так хотелось увидеть Серёжку взрослым», - глотая слезы, скажет дочка в день твоей смерти, когда я, утешая их, осиротевших, расскажу всю нашу с тобой историю прощания, твой выбор не был случайностью – я хотела убедить их в этом, чтобы они смогли перенести потерю. «Мы увидим его взрослым, душа имеет возраст Христа», - говорит батюшка. «Он встретит нас взрослым», - повторяю я вслед за ним своим детям, утешаясь этим сама. Мы встретимся, обязательно когда-нибудь встретимся…
В день похорон январское небо освятилось двойной радугой. Возвращаясь с кладбища, я подняла глаза к солнцу, пробивающемуся сквозь тучи. Там, среди облаков, его лучами обрисовался силуэт ангелочка, который долго, всё увеличиваясь, как будто взрослея, парил над нашими головами. Чудом была твоя жизнь, мой Ангел. В чудо ты превратил и свою смерть.
Я никогда не забуду, кем ты был для нас.
Ты ушёл и вся любовь, что была в твоем сердце, излилась на нас, переполнив наши сердца любовью ко всем – и близким, и далеким, знакомым и безвестным. Возлюби ближнего своего. Это теперь даётся нам без всякого усилия над собой. Мы любим всех подаренной нам тобой Любовью.
Спасибо тебе…

Знал ли ты, что пришёл срок покинуть землю до того, как это случилось?
Да, наверное, твоя душа знала, что твой земной путь уже пройден.
Вы уезжаете с папой от батюшки после рождественских праздников, и его ребенок безутешно рыдает: «Мне так теперь будет скучно без Серёжи»…
Люся гадает на Святцы, выливая воск в воду, и с ужасом видит крест, знаменующий чей-то уход…
Матушка снится своей давней подруге в странном сне, где она просит приютить на время две лопаты: «Скоро пригодятся»…
Мама, приснившаяся мне, что-то пытавшаяся сказать, но отогнанная моей молитвой. Я не хотела видеть её и не дала предупредить себя…
Сама дата – 11 января - отмеченная в Православном календаре как день поминовения 14 000 младенцев, от Ирода в Вифлееме избиенных, - должна была устрашить меня, но календарь был прочитан слишком поздно…
Тонкий мир говорил с нами на всех доступных нашему пониманию языках, а мы запирались и не видели его знаков. Они были пугающи и безысходны. И страшная весть как всегда обрушилась нежданно-негаданно. Но можно и нужно ли было предотвратить это? Хватило бы у меня сил сделать выбор без такой потери? Не знаю. Неверие. Легкомысленное следование зову слепой природы. Слишком мало осознания внутри, чтобы всё предусмотреть и не оступиться. Даже сегодня не знаю, как поступила бы, предоставь мне небо переиграть всё по новой. Даже сегодня. Потеря обогатила моё сердце. Дала новую силу строчкам. Никому их не показывала, но во мне они звучат по-новому. Моя исповедь перестала быть заигрыванием с тьмой. Она стала покаянием. Мне есть с чем расставаться в себе. Теперь это всё выявилось очевидно и ясно. То, что казалось мне открытием в себе, разнообразием и игрой граней получило истинное определение и оценку. Праведное - неправедное. Во мне теперь нет противоречий и борьбы. Моё «да» - это да, моё «нет» - это нет. У меня нет времени на заигрывания с действительностью. Жизнь может оказаться недостаточной для лицемерной игры и оборваться в любой момент. Не хочу умереть в смятении. Хочу уйти в иной мир в ясном осознании Истины. Только так… Свет дано увидеть каждому. Но редко кто решается вступить в него сразу в миг расставания души с телом. Дай мне, Господи, не усомниться…











Тетрадь 33.

Андрей с букетом роз входит в кафе, где мы договорились встретиться. Цветы для меня оказались неожиданностью. Я совсем забыла о необыкновенной галантности своего бывшего жениха.
…Комната общежития, заставленная алыми букетами роз и ещё каких-то похожих на огромные маки цветов. Они вплыли ко мне, разогнав благоуханием остатки сна. Трое наших ребят внесли эту фантастическую красоту и разложили на моей постели. Утро моего первого дня рождения с ним. Мне двадцать, цветов на один больше – «для нечетности» - улыбается он. Три года учились вместе и совершенно неожиданно начали встречаться. Очень курьёзное начало. Практика. Мы с Котом, продружив целый год и так и не нарушив целомудренность взаимоотношений, решившись лишь на восьмом месяце встреч поцеловаться, разъехались в разные стороны. Он в Ташкент, я - в Москву. Уже начав тяготиться отношениями с ним, я чувствовала себя достаточно свободной для импровизаций. Мы списались с неким Валерой В-ским, он отучился с нами на первом курсе и перевелся в Москву при первой же возможности. Валера, естественно, не случайный человек. Он герой моего первого романа. Мои школьные годы особо не отметились приключениями на любовном фронте. В основном, преданная безответная любовь к тем, кто и не замечал меня. Институт же сразу дал почувствовать, что не такая уж я невостребованная. Нравиться могу и довольно активно. И понеслось! Наверстывала недополученное, вырываясь из объятий одного романа в другой. В этой череде Валера был первым, первый поцелуй – смешной и неумелый – мы осваивали на пару. Каким по счету был Кот, уже и не помнила. Дольше двух-трёх месяцев никого не выдерживала. Выпускала ядовитую слюну, выпотрашивала, высмактывала, высасывала, теряла интерес и отправляла в свободное плавание, недоумевая, почему же ни один не может удержать меня надолго. Почему это всё так скучно. Встретив Кота, поняла, - они были мне неинтересны изначально, элементарно не дотягивали до моей планки. И держало меня возле них какое-то время лишь чувственное возбуждение. О сексе разговоров не было. Я была убежденной девственницей, бережно опекаемой мамой, с наивной верой, что единственную невозвращаемую ценность надо хранить до самой свадьбы. Мои романы с замужеством у меня никак не ассоциировались, поэтому мыслей о том, чтобы приятное опустить ниже головы и шеи, не возникало. Подружки рожали детей, я ждала принца. Кот принцем не был, но с ним было чертовски интересно. Всегда! Даже когда его окончательно переклинило на любовь. Он старше на два года, но девушек у него до меня не было. Небольшого росточка, неказистый, тихий, с огромным объективом на шикарном фотоаппарате. Только с его фотографиями, где я далеко не модель с глянцевой обложки, соглашаюсь до сих пор – это действительно я, такая, какая внутри. Он умел вытягивать суть объекта съемки на поверхность. Ему всегда без всякого мыслительного напряжения легко ныряется в суть вещей. За это люблю до сих пор, поэтому просидела возле него год тогда, хотя как раз-то чувственно он меня не тронул. Тело моё на него не откликнулось. Андрей – близкий друг Кота. Напыщенный, важный, иронично взирающий на женский пол вообще и в частности, не удостаивающий ни одну из нас своего высочайшего внимания, даже в чем-то сноб. Он не заглядывался на меня, во всяком случае, ничего особенного не замечала. Разве что, было приятно услышать от Кота слова, сказанные ему Андреем: «Неужели ты грузишь её всем этим? – имея ввиду наши интеллектуальные беседы, - как она тебя выдерживает». Выдерживала! Более того, наслаждалась, впитывала, купалась в них и очень страдала, когда это ушло – Кот не справлялся с чувствами, его всё больше подбрасывало от страха, что он может не удержать меня, всё чаще вместо своих многочисленных хобби он прорабатывал одну-единственную тему – меня. Меня это угнетало, загоняло в угол. Не рада была ни его «люблю», ни этой его преданности. Мне хотелось воздуха, а вокруг было только его дыхание. Не выдержала. Расстаться никак – очень его жалко. Практика в разные части союза была для меня спасением. Отдохну от него, думала, с бывшеньким по Москве прошвырнусь, развеюсь. Но бывшенький, столь трепетно откликнувшийся на призыв встретиться, очень разочаровал. Нет, он был рад, даже потащил куда-то с собой – шел какой-то очередной кинофестиваль. Убиться в очереди за билетами совсем не входило в мои планы романтической встречи. Придумала себе тысячи причин в оправдание – и что не такой, и что стал по-столичному высокомерен, что суетлив и… причина была одна. Меня здорово задело, что ради меня он не отказал себе в удовольствии попасть на фестиваль, поставил меня в эту дурацкую очередь, а говорить нам, как оказалось, особо-то и не о чём. Тихо ретировалась, не прощаясь. Страшно раздосадованная и обозленная. Такую меня в пустом коридоре общаги и нашёл Андрей. Поинтересовался, что за причина печали. Легко резюмировал, попав в самую точку: «Тебе было неприятно его небрежение тобой. Обманутые ожидания». Даже не пыталась оправдываться. Раз раскусил сразу, значит, это очевидно. И согласилась пройтись развеяться в парк. Мы беседовали, говорили легко и обо всем, аллеи не кончались, темы не исчерпывались. Мне давно не было так легко, как сейчас. Всматриваюсь в собеседника – а он ничего. Высокий, статный, находчивый и совершенно не высокомерный, столько благородства, так предупредителен со мной. Почувствовала на мгновение даже что-то вроде влюбленности, почему раньше его не замечала?… «Подожди, - он останавливает меня на полянке, не заметила, как мы далеко углубились, топчем гравиевые дорожки, давно потеряв связь ног с асфальтом. – Постой так… Смотри, лунный свет… - надо же, уже стемнело, этого тоже не заметила, - да, вот так стой… Не бойся… - оторопеваю от его смелости, но не противлюсь. Он аккуратно и неторопливо расстегивает пуговицы на моей блузке, - не бойся, я не сделаю тебе ничего, - почему-то верю, - вот так… И это… можно? Его я сниму тоже, - он расстегивает на мне бюстгальтер, и я, совершенно обнаженная, стою, замерев, перед ним, залитая лунным светом. – Боже, какая ты… - выдыхает он, - КРАСИВАЯ…» Легко прикасается пальцами к коже, играя моим телом, возбужденным от его слов, как струнами арфы. Растерянно стою перед ним, ничего не понимая и совершенно не представляя, что может последовать за этим дальше…

- Это ты меня развратил, - смеюсь ему сегодня в наше с ним вспоминаемое прошлое, катая его на машине по киевским улицам, - анекдоты пошлые рассказывал, а кто мне первым открыл, кто такие гомосексуалисты? ТЫ! Старый развратник. Всё соблазнял с девственностью расстаться. Всё говорил, что меня раскрепостить надо, и раскрепощал, как хватало фантазии.
Андрей довольно усмехается. Тронут, что столько помню, что мне приятны эти воспоминания.
- Знаешь, а ведь мы и не расходились с тобой, - скажет он в конце нашей встречи сегодня, спустя двадцать три года, - мы просто прожили какой-то отрезок жизни в разлуке, занимаясь каждый своим делом, а встретились и всё, как тогда… Ты совсем не изменилась. Такая же…
- Я думала, что меня все-таки стало глубже и больше, - отшучиваюсь я, - или годы ничего не добавили?
- Я помню, когда встретил тебя после армии, ты с коляской была. Помню, мы проговорили тогда с тобой больше часа. И когда расстались, у меня такое недоумение было: на кой, думаю, она замуж вышла? Ведь ничегошеньки в ней не поменялось. А после понял, ты вышла замуж, чтобы общество от тебя отцепилось – надо вам моё замужество? – получайте! детей? – легко! Я не прав?
- Прав, Андрюшенька, прав. Хотя я никогда не сомневалась, что у меня будет семья, дети. И, честно говоря, уже позже поняла, что разницы не было за кого из вас, с кем встречалась, замуж выходить. Всё было бы одно и то же. Хотя, может, тогда бы у меня разводов было бы больше. А так заскочила в последний вагон уходящего поезда, наигравшись и напрыгавшись, поняв, что с кем ни живи, итог один. Надо привыкать и не гоняться за чувствами.
- Я очень долго переживал разрыв. Всё в себе причину искал. Что же во мне не так, что ты меня оставила.
- Причина во мне. Я начала тяготиться нашими отношениями. Они меня сковывали. Как и с Гешей.
- С Котом? – улыбается Андрей…
…Он приехал переполненный моей книгой и мной, жадно вобранной им со страниц этой книги. «Я всё помню и знаю про тебя. Не один раз прочел» - «Ах да, я забыла», - спохватываюсь, обрывая свои пояснения. Прочел. Прочел и приехал, уверенный, что найдет всё ту же Ирку, которую разглядывал обнаженной в лунном свете и едва-едва прикасался руками и губами «какая красивая… не представляешь себе»…

Своими строчками творю чудо - возвращаю себе молодость, не даю состариться душе. Возраст – всего лишь расстояние от точки начала отсчета твоих лет пребывания на земле. Он не имеет ничего общего с ощущениями, остающимися внутри. И лишь изнашивает тело, в котором всё более крепнет душа. Бросать все силы души на сохранение всё более изменяющего ей тела? -  можно погрязнуть в круговороте бессмысленных манипуляций и всё равно стариться, стариться, смеша окружающих своими жалкими попытками удержать ускользающую молодость. Зачем? Человек видит завесу, прикрывающую душу, только первые несколько мгновений. Лицо, внешность имеют значение лишь при поверхностном общении. Уровень «генитального восприятия». Воспринимаешь окружающий мир гениталиями - зацикливаешься на молодом теле. Ищешь гладкое, упругое, юное и становишься наркоманом. Остановиться невозможно, поток всё новых молодых тел неиссякаем. Желая оставаться востребованным, начинаешь предъявлять к собственному телу завышенные требования, которые оно не в состоянии выполнить. Можно сохранить тело здоровым, но юным? – глупо тешить себя иллюзиями. Гораздо более достойно внутренне соответствовать своему возрасту. И всё же, как сложно настроить себя на это, как тяжело согласиться подавить в себе внутреннее состояние молодости ради этого соответствия. Может, просто не думать об этом? Жить по внутренним часам, поступать так, как заблагорассудится, поменьше отслеживать в чужих глазах осуждение и побольше прислушиваться к своим ощущениям. Главное, чтобы твоя жизнь была в радость тебе и всем, кто питается твоими флюидами, когда ты рядом. А отчитываться в фактах биографии? Алё! Вы со мной хотите общаться или с тем припылившимся от времени занавесом, который скрывает мою душу? В глаза мне загляните, в глаза – там, на дне, вы увидите то, что ищете – молодость и жизнелюбие. Душе не более возраста Христа. Не давать телу старить душу. Пусть она закаляется в нем теми испытаниями, которые выпадают на долю человека, но пусть не даст телу сделать себя его рабыней. Это телу хочется новых тел и новых ласк, это ему страшно уходить из мира живой материи и превращаться в прах. Это оно закабаляет грехами и уподобляет животным, потому что оно боится смерти, боится тлена, потому что оно смертно и тленно. А душа легкомысленно доверяется его страхам и идет на поводу его похотливых желаний. Но ведь ей-то, в отличие от него, жить вечно. И молодость её тоже безгранична. Вот только, легкомысленно нагулявшись, будучи в теле, она может затосковать по земным страстям, привыкнув лишь из них черпать ощущение жизни. И близость Бога её не спасет от этой тоски. И опять вниз, опять в круговорот земных страстей.
А нужно ли ей это. Она ведь отпускаема Им на землю не для того, чтоб стать пожизненной пленницей материального мира, а чтобы научиться любить. Не стяжая, не жаждая, не требуя. Любить и отпускать, любить и дарить, любить и умножать собой количество света и добра. Развеивать тьму и стоять преградой поперек дорог привносимого в избытке на землю зла…
Жить и заниматься лишь потребностями своего временного пристанища – своего тела? Глупо это как-то всё… очень глупо…

И всё же, пишу, возвращаю себе молодость. Не живу прошлым, это совсем другое, не ищу там утешения, это уже было как не со мной. Но, перелистывая прошлое, наслаждаюсь вновь и вновь тем, что хранимо бережно в моих сосудах, чтобы вернуться и отхлебнуть, и посмотреть на сегодняшний день с легкой и радостной улыбкой. Во мне ещё столько жизни, столько желания окунаться в океан ощущений, разлитых по моей временной прямой с поставленной где-то в шестидесятые точкой начала отсчета. Не хочу думать о возрасте. Хочу просто жить – и во вчера, и в сегодня, и в завтра.
И пока у меня это получается…

1 июня.
…Мы разъезжаемся. Два дня проведенные вместе. Наградившие его маленькой радостью – вернуться в прошлое, где осталось столько кажущихся теперь почти сбыточными надежд. Оставила ему много запятых, где им давно были расставлены точки. Многое рассказанное мной о С.Ф. -  последовавшее за романом с Андреем любовное страстное безумие – утешило его и восстановило потрепанное самолюбие.
Возвращаюсь к ним всем – своим «бывшим», безжалостно брошенным мною в молодости, - чтобы что-то поправить в их раненых душах, восстановить целостность там, где остались раны, нанесенные мной. Окунувшись сама в те же чувства, переживая ту же боль, причиной какой стала когда-то для них, латаю дыры на их небосклоне. Все узлы, узелки, занозы и недоговоренные откровения в изобилии сыпятся теперь в мою сегодняшнюю жизнь. И я развязываю, распутываю, договариваю. И слушаю, слушаю, слушаю. Им всем надо дать возможность выговориться и простить – и меня, и себя.

Ничто не должно остаться упущенным мной.
Это – последняя моя жизнь на земле.
Ничто не должно остаться недоговоренным и непрощенным…

- Ну и как встреча? – интересуется муж. – До чего вы договорились?
- Я подумала, что ему не повезло не стать моим мужем.
- Вот как?
- Он остался на той же ступеньке, на какой мы тогда расстались. Не было роста по вертикали. Развитие способностей вширь, а ввысь и вглубь никакого движения со дня расставания. Но, может, - дерзко смотрю мужу в глаза и безапелляционно, - моя книжка ему в этом поможет?
- А что, и он её читал?
- По-моему, он только потому и приехал, чтобы выговориться по поводу прочитанного.
- А мне, значит, повезло?
- Конечно, повезло. Ты имеешь возможность облагораживаться мною изо дня в день без графика приема, вживую и практически даром. За тебя, любимый!
- За тебя, любимая, - подхватывает муж, цок стекла о стекло, и кружки пива, отправляются нами туда, где им и быть следует…

Моя книга не для читателя.
Мои записки – для тех, кто знал и знает меня, кто, может, хотел бы быть рядом, но не может, потому что я не могу быть со всеми и везде, хотя очень хотела бы оказываться всегда там и с тем, кому нужна, для тех, кто любил и любит меня, и кого люблю.
«Ты хочешь накормить собой всех? у тебя не получится, девочка моя. Тебя на всех не хватит», - «И всё-таки я попробую». Как ты там, Анис? Мы так давно не виделись.
Завтра в Москву.
Ещё столько недописанного и недосказанного. Успею ли…



8 июня.

Действительно, не успеваю.
Семья раздробилась на две половинки. Казалось бы, пользуйся моментом – пиши. Нет, углубилась в перечитывание старого – Москва навеяла вернуться в прошлое. Растрепала, разбередила. Сорвала с намеченного пути. Собиралась вернуться к первым тетрадям лишь в конце своего «романа», подытожить ими всё, что случилось после. Сейчас понимаю – жизнь наступает на пятки, срывая на них волдыри не успевших затянуться мозолей. Надо срочно отплевываться от неё, отметать. Не выписавшись на горячей волне, переброжу, зарубцуюсь, спрячусь, сдамся обстоятельствам и упаду на дно гораздо раньше, чем успею расквитаться с прошлым…

Мы уже в вагоне поезда.
- Мам, а где мы будем жить в Москве? – спрашивает сын.
- Честно, не знаю. Наверное, у девчонок. Люся обещалась ради такого случая приехать. Дозвониться до неё так и не получилось.
- А с  вокзала мы куда поедем?
- Федя так подробно выспрашивал о приезде, что подумала, может, он нас встретит. Не знаю. На смску не ответил. Дай телефон, попробую ему позвонить.

- Федя?
- Привет, Ириш.
- Привет, родной. Мы уже едем. Ты мне скажи, до какой станции метро ехать, чтоб на это мероприятие попасть?
- Я тебя встречу! Я же сказал тебе.
- Значит, не поняла. Рано всё-таки приезжаем. Ты не спеши, мы найдем, чем развлечь себя.
- Я буду на вокзале.
- Ты не представляешь, у меня четыре пары крыльев за спиной выросло от твоих слов. Целую. До встречи.
- Счастливой дороги.

- Федя нас встретит. Уф, отлегло.
Таможня, другая. Ночь в шикарном вагоне, комфортным отдыхом в котором нам так и не удалось насладиться – будили каждые два часа.
Москва.
Всё как всегда.
Смуглые лица иностранных, приравненных к соотечественникам, граждан, в изобилии мельтешащих на перроне: «Такси, дэвушка?» Проскакиваем на всех парах мимо. Нет-нет-нет, не замечать, не давать себя притрусить пылью безрадостности, вросшейся в выражение лиц  москвичей. Не сразу, постепенно, по капле, микроскопическими дозами вводить в себя этот яд. От него всё равно никуда не деться, но хотя бы настроиться и успеть выработать противоядие встречей с любимым.
- Ладно, мам, я пошел. Если что, звони, - бросает сын, сметаемый с перрона звонками друзей в противоположную моему направлению движения сторону.
- Фе-е-едя!!! Нет, я обойду машину. Не растечься по тебе страстным поцелуем я не в силах!
Устраиваем светопреставление на зависть толпящимся у входа в метро невезунчикам и отсекаем, как гильотиной, эти взгляды вдогонку громким захлопыванием дверей «Ниссана». Свобода!
- Рассказывай.
- Я, Ир, тут третий день гостей принимаю. Подружка приехала погостить из Омска, мы вместе в походы в детстве ходили. Ни разу в Москве не была, так что я тут вроде гида устроился. Вчера ребят, Мишку выцепили, он с нами целый вечер и ночь болтался. Дома толпа. Пользуюсь тем, что хозяйки нет. Но боюсь, по закону подлости, в любой момент нагрянет с дачи.
- Как там у Миши?
- Да нормально всё. Работает.
- Ну, привет передавай.
На Мишу ничто во мне не откликнулось. Год прошёл. Встретиться было бы любопытно, но в этот раз решила о приезде своем не сообщать. Последний и единственный раз звонила ему через две недели после похорон сына. Поставить в известность. Разговора не было. Только сказала – мы всё гадали с тобой, зачем нас свели с тобой спустя столько лет и заставили так колотиться в чувствах. Вот тебе и разгадка – мы должны были отправить на тот свет моего ребенка… Я тогда выместила свою боль именно на нём. До этого никого другого, кроме себя, не обвиняла. Зачем-то надо было сказать так. Не могла простить ему Светлану. Я отправляла его к дочери, а не к жене. Но он позволил ей топтаться по моей жизни, вмешиваться, обливать меня грязью за моей спиной перед всеми, до кого она только могла дотянуться. Я ждала от него заступничества, хотя бы внутри себя. «Останови это! - просила я. – Мой муж тоже страдает, но я под страхом того, что уйду от него, запретила ему даже говорить о тебе что-то плохое. Почему ты не можешь сделать то же самое?» - «Мне проще промолчать, чем возражать. Света – это не твой Гена. Она невменяема. Я не могу скандалить с ней». Он предавал меня, молчаливо соглашаясь со всей грязью, на какую хватало её больной фантазии. Я поняла его. Даже попыталась простить. Пыталась простить и её. Особенно в то мгновение, когда мне сообщили о смерти ребенка. Ни один человек на всём белом свете не желал мне зла с такой силой, как делает это она. Она желала погибели мне, но меня убить оказалось сложно. Её удар принял мой сын. Именно об этом подумала тогда и отогнала эту мысль от себя навсегда. Не желаю ей пережить ничего подобного, не имею права думать, что она как-то причастна к этому. Черная магия, заговоры, наговоры и свечки на смерть – это всё погремушки, в которые это неразумное дитя играло, не ведая, какой силой на самом деле они обладают. Пусть это всё уйдет вместе с уходом моего Серёжки, пусть он своей смертью искупит все грехи тех, кто втайне позлорадствовал моему горю невольной мыслью «это Бог её наказал», они вправе думать обо мне так, потому что ничего обо мне не знают. Не думать, не винить никого, отпустить с той же легкостью и болью, с какими я отпустила на небо того, кто был мне дороже всего на свете…

…На Мишу во мне ничто не откликнулось.
Уничтожила его в себе, чтобы никогда к нему больше не возвращаться. Сообщать о своем приезде не сочла нужным.
Подъезжаем к Фединому дому неожиданно быстро для Москвы. Только пропикало семь утра.
- Кстати, Миша сейчас у меня. Спит.
Поперхнулась воздухом.
- Предупреждать же надо!
- Я же говорил, что мы всю ночь прокатались по городу.
- Я слышала, но само собой подразумевалось, что после он отправился к жене.
- Нет, отсыпается у меня.
- Чёрт…
Тихо крадемся по тамбуру – никто не должен знать, что по соседству разбит цыганский табор, иначе Феде несдобровать. Заспанная девочка в махровом халате.
- Знакомьтесь, - шепчет Федя, - Лариса, Ира, – дверь захлопнута, в полный голос, - вставай, Мишель, мы приехали.
- Ну, поворотись-ка, сынку! – словами по тексту, сама даже не могу глядеть в его сторону. Я НЕ ХОТЕЛА ЕГО ВИДЕТЬ! Только сейчас понимаю, как же далеко его от себя отбросила. – Рассказывай, какими судьбами тебя сюда занесло? Не ожидала, если откровенно. Федя уже перед самым домом огорошил, деваться уже было некуда.
- Я вчера услышал, вы с ним договаривались, чтоб он вас встретил, успокаиваю себя: она в Химки поедет жить.
- Ну, значит, хоть в чем-то мы совпадаем.
Нет, решительно никаких эмоций эта встреча не вызвала. Никаких. Не повестись бы. Сбежать некуда. Встреча. Да, попробую улизнуть от него на встрече. Так чемоданы здесь, родственницы вне зоны досягаемости. Вот попала! Ну что ж, значит, так было надо. Возмужал, окреп. Видно, на пользу пошли мешки с цементом, есть за что подержаться. Только держаться уже не хочется. Не хочется ничего возвращать. Но ведь всё равно потащит в постель, дорога-то накатанная. Не надо было нам встречаться, не надо. Мне совсем это уже не нужно. Не люблю его. Совсем не люблю.
Внутренний монолог на внешнем не отражается. Легко говорим, касаемся друг друга. Очень скоро переходим к больному – к тому моему звонку. Но не о звонке. Речь о моем сыне. И поняла, почему нас опять свели вместе – должна снять с него груз вины, невольно переложенный мною на его плечи тогда, в моём неистовом нежелании принять всё как есть. Да. Он не сможет жить с этим чувством. Он слишком слаб для этого. Вину за смерть ребенка я не хочу делить ни с кем. Это мой крест, это моё вознесение, это моё оправдание…
- Помнишь, ты в прошлом году в Калугу ездила к своим одноклассникам? Ещё американец ваш приезжал, как его фамилия?
- З.?
- Да. Так вот, его жена и моя Светлана оказались не просто знакомы, а были близкими подругами в юности.
- И что из этого?
- По Интернету нашлись на сайте ленинских, списались, та названивает чуть не каждый вечер. Общую тему нашли. Обсуждают твоё развратное поведение на той встрече. Та рассказала, что тебя там никто не хотел видеть, не взяли с собой. А ты взяла и приехала на общественном транспорте. Так мало того, ещё и джинсы перед Сергеем снимала, когда тот из ванной выходил. Специально, мол, подгадывала. Вроде как ненарочно.
- Дурь какая-то. Это Ольга говорит или это твоя Светлана от имени Ольги? Или, что вернее, Ольга со слов Светы, которой там не было? Мы проговорили с Олей на балконе не одну тему, жаль, что из всей встречи она по прошествии времени вынесла только мои снятые перед её мужем штаны. Бедные бабы. Им что, кроме как о мою репутацию языки больше не обо что чесать? А зачем ты мне это рассказываешь?
- Хотел предупредить, чтобы ты была осторожна со своим американцем.
- Миш, во-первых, мне нет резона демонстрировать свои ноги тому, кто видел их на уроках физкультуры с третьего класса и о том, что они у меня красивые, ещё пока не забыл, а что забыл, ему друг напомнит. Во-вторых, мне насрать на все эти разговоры и на твою Свету, фантазии которой хватает лишь на то, чтобы свинячить вокруг моей жизни. А кстати, интересно, какие мысли были в твоей голове, когда она тебе этот текст пересказывала?
- Да слушал её и думал: «А пошли вы все на х**!!!»
- Вот видишь! Чем больше ревнивые бабы поливают меня грязью, тем выше мой рейтинг среди мужчин. Я не права?
Смеётся:
- Права.
- Так спасибо твоей Свете, что неистощима, и не оскудевает её интерес к моей персоне. И, в-третьих, солнце моё, то, что я пишу о себе в своей книжке, превосходит их самые невероятные выдумки обо мне. Они только подхлестывают и подгоняют меня как можно быстрее запустить это всё в свет. А там пусть пытаются выплыть. Впрочем, Бог уберег. Что-то меня остановило, когда Серёга попросил прислать ему копию из написанного мной. Отослала форум, а прозу придержала, мол, хочешь, зайди в почтовый ящик, прекрасно зная, что в мой ukr.net-ящик и наши соотечественники не все попадают, не у всех знаний всех этих инетовских тонкостей хватает. Захочет, найдет. Если праздное любопытство – нечего мне себя ему навязывать, не оценит. Но он как-то замолчал после этого. Теперь понятно – жена нашла себе подружку под стать и за яйца придержала. Вот ведь…
Распаляюсь. Неприятно до жути. Противно. Так извратить, так увидеть всё в похабном свете. Когда же они успокоятся все. Женщины, милые вы мои, я пишу эту книгу не вашим мужьям, а вам. Будьте же вы мудрее хоть немного. Не делайте таких грубых ошибок. Мы все из одного теста. Все хотим нравиться, и все прилагаем усилия, чтобы нравиться. И не только своему единственному и ненаглядному мужу. ЭТО НОРМАЛЬНО! Ненормально не признавать этого права и нетерпимо относиться к этой общей для всех нас слабости за другими женщинами. Мужчинам нравится, когда мы готовы из-за них вырвать друг дружке волосы, нравится, когда мы ревниво сверкаем друг на друга глазами – это сильно возвеличивает их в собственных глазах, и, что самое печальное для нас, им нравятся именно те женщины, которые более всего в наших глазах достойны осуждения, особенно, когда это осуждение дружным хором  наших голосов доносится до их ушей. Они могли бы и не обратить внимания – но после такой антирекламы, как нам думается, в их душах просыпается азарт и порочный интерес первобытного охотника – попробовать этот искушающий плод на вкус. Посему, видите женщину, явно в чем-то преуспевшую в глазах мужчин, вперед. На цыпочках, с восхищением, перехваливая и расточая, да так, чтобы любимый слышал ваши ей дифирамбы. Вот увидите, сразу интерес сникнет. И в зависти никто не упрекнет. Они очень не любят, когда мы завидуем чьей-то красоте или молодости, или уму, или шарму. Брать на заметку, вбирать в себя, что-то повторить в себе, это не худший вариант – скопировать то, что написано талантливо. Уверенная в себе женщина – это тот же шедевр мастера. Шедевр, написанный её собственной рукой, выстраданный её жизнью, её самодостаточность – это приобретенная непростой жизнью мудрость. Это сила. Это оружие. Это стена. Этому нельзя научить, но это можно вобрать, если быть чуточку спокойнее, если не отдаваться во власть эмоциям, вызванным ревностью. Ревность – ущербность я. Скрывать. Уметь не озвучивать. Ревнуешь? – молчи! Обрати это вовнутрь себя и попробуй разобраться, какое место в тебе уязвлено, и так ли это место действительно ущербно в тебе, чтобы позволять ему заглушать голос разума. Ревнуя, мы расписываемся в собственном бессилии сделать себя лучше соперницы. А соперницы мы все. Давайте расти, открывая в себе грани, высвеченные чьими-то достоинствами, а не умаляться, унижая себя признанием собственной несостоятельности. Так хочется, чтобы мир наполнился женской красотой – не внешней, здесь особого умения и работы души не требуется, а внутренней. Женщиной спасается мир. Её терпением и мудростью держатся семьи. Её чувственностью движим мужской мир. Они в нашей власти. Пусть они будут в нашей доброй власти.
Нет у меня желания отвечать на клевету. Нет мстительных мыслей – «отыграюсь». Не хочу ни на ком отыгрываться. Пишу, чтобы открыть самой себе свой внутренний мир. Вы не можете понять, почему мне многое дается с такой легкостью? Вам кажется это незаслуженным? Предлагаю совершить то же путешествие вглубь себя. Смелым да откроется. Добрым воздастся. Слабый утешится. Сильный смирит гордыню. Разобраться, познать себя, выжечь изнутри порочность плоти проникновением в неё осознания каждого проживаемого мига. Это путь болезненный, но это путь к себе. Путь, который помогает не только выжить, но и повести за собой тех, кому свет не виден…

Даже обидеться толком не смогла на девчонок. Так, психанула спонтанно, а после досадливая жалость – ну что же так себя роняете, девоньки, неужели других радостей нет, кроме как чужой жизнью жить. Я была такой же, находила изъяны там, где их не было, подвохи, где помыслы даже не просматривались. Найти можно всё. Главное, не давать волю чувствам. На это не всегда хватало сил. Мне было тяжело переваривать ситуации, щекочущие моё ревнивое воображение, потому что я всецело эмоционально зависела от мужа. И как же мне легко лавировать между мин, оставшихся ещё с той войны, сейчас, когда внутренне освободилась от него. Пространство личности – территория личной жизни, в которой одна выбираю направление своего движения. Я здесь – комета на собственном небосклоне. И что бы там в соседней галактике, хозяином в которой мой мужчина, ни происходило, это мало задевает жизни обитателей всей моей перенаселенной вселенной.
Попробуйте жить так.
Я попробовала. Мне понравилось. Я не боюсь теперь лишиться чего бы то ни было. В моей вселенной ещё столько планет, пригодных для жизни…

Засыпаю… Остальное – завтра… 1:16 ночи.

9 июня.
Откомментировала московскую встречу в ленинском сайте, народ оживился и повеселел. Б. с воплями – сама-то куда пропала! Не пропала, закатили в ближайший речной порт, где я и погасло в набежавших волнах. Серёга ПОНРАВИЛСЯ!!! Хочется! Сбежала от них всех с Федей, с Мишей, чтоб не выдать своего нетерпения погрузиться в новую волну отношений с головой. Не время, не время. Дайте мне расквитаться со своим прошлым. Мишка – прошлое. Глажу, целую – прощаюсь, Мишенька, прощаюсь я с тобой. Ты нужен дочке своей. О жене говорить не хочется. Пресекаю все разговоры о ней. Плохого не хочется, хорошего сказать нечего.
- Как у тебя с ней?
- Через силу, без желания. Три раза в месяц – супружеский долг. Доводим друг друга поцелуями до какого-то возбуждения и…
Лишаю его своих поцелуев – пусть это всё будет её, а не моим. Не хочу, мне не надо чужого. Мне ничего больше не надо.
- Узнаешь крысу?
Поднимаю глаза, следуя взглядом за его рукой.
- Та самая. Купил её сразу, как ты уехала, помнишь, она понравилась тебе? Так и катается со мной целый год.
- Вспоминал, значит?
- Не забывал. Всё время со мной, как эта крыса.
- А я не думала о тебе. Как-то совсем выбросила из головы.
- И всё равно мы опять вместе. Мы никуда не денемся друг от друга. Это уже судьба.
- Я исчезну в конце концов. Я и сейчас постараюсь сразу заглушить в себе всё, что всколыхнулось на тебя. Чтобы не вернуться на чувственной волне. Ты будишь моё тело, но я теперь легко справляюсь с этим и не даю ему повелевать мною. Забью тебя встречей с кем-нибудь другим.
- Я знаю. И всё равно, знаю, вернешься, и будет по-прежнему.
- Не будет, Миша. Я не сообщу тебе о приезде, и ничего не будет.
- Федя скажет.
- Я могу приехать и не к Феде.
- Тогда я пойму, что ты действительно спряталась. Я знаю, как ты уходишь. Ты ничего не объясняешь, просто исчезаешь и всё, предоставляя метаться в догадках. Я помню.
- Теперь после меня останется огромная объяснительная записка на тысячах страниц. Я исчерпывающе всё про себя написала.
- Здесь или там, мы будем когда-нибудь вместе.
- Здесь – не думаю. Там – ты не представляешь, как далеко вознесусь от этого мира. Меня здесь ничего не держит. Уже ничего. Дорогу ко мне можно будет найти, только повторив мой путь по моему путеводителю.
- Я уйду раньше.
- Ты не остановишь меня в моём полете, пролечу мимо тебя, даже не оглянувшись.

Всё чаще вижу в снах свой путь к смерти. Всё бесстрашнее и бесстрашнее устремляюсь в пробный полет. Они похожи эти сны. Разнятся только начальным сюжетом. Последний сон – на земле людей наступила вечная тьма. Свет померк. Обещанный конец этого мира наступил, власть тьмы и совершенно непонятное мне согласие всех, кто вокруг меня, жить в этом мраке. «Как вы не понимаете, это же конец света, надо что-то делать, надо попытаться вырваться из тьмы», - кричу я им всем. Но они не видят в этом никакой трагедии – ведь можно зажечь электричество, и всё будет видно. Я бьюсь об их согласие жить во власти Люцифера, раздираю горло криком, но лишь одна душа соглашается сделать попытку взлететь вместе со мной. Во сне мне казалось, что это Миша. Но он был очень красив, и я не узнавала в его чертах своего друга, только чувствовала его доброту и бесконечное доверие ко мне. Обволакиваю его своей нежностью, и мы взлетаем в поисках исчезнувшего навсегда для людей Света. Просто вверх, туда, где раньше светило солнце. Прислушиваюсь к своему дыханию и сердцебиению – как в том прошлом сне, не умереть. Хотя ловлю себя на том, что теперь мне всё равно, вернусь ли в свое тело. Я уже готова оставить его. Мне любопытно, умру ли, если перестану прислушиваться к нему. Мы летим. Темнота, густая мгла, какая-то преграда над головой – конец? Я не буду думать, что у неба может быть потолок, смело устремляю полет дальше и легко прохожу сквозь плотную преграду, она сухими мягкими прикосновениями сползает по моему лицу и телу. Светлее, розовато-серое свечение вокруг, мы летим дальше. Совсем не забочусь и не думаю о своем собрате, он где-то рядом, со мной, обнимаю его руками, но ни о чем не спрашиваю. Нам дальше ввысь. Ещё очень далеко. Люди так далеко отбросили от себя Спасение, что Небеса поднялись на недосягаемую для смертного высоту. Новая преграда. Она такая же бутафорская, как и прежняя. Летим-летим-летим. И нет конца нашему парению. Это вознесение ввысь к Свету – бесконечно.
Не помню, как проснулась.
Просто опять оказалась живой после ночи.
Очень покойно.
Никакого страха ни перед жизнью, ни перед смертью.
Всё идет своим чередом…


…Легкое беспокойство. Это было вчера или позавчера. Забрала у Масяня ключи, он жил у меня, пока мы с сыном уезжали в Москву. Кому-то надо было присмотреть за моими животными. Олег, легко согласившийся взять к себе мою собаку, спрятался после той «ссоры» в машине. По этому поводу больше не беспокоила. Имитируем продолжение отношений, не встречаясь. Легкомысленные «позвоню» он раздаривает, совершенно не заботясь об их исполнении. Понимаю и делаю звонки время от времени сама, раз в неделю или реже того, не акцентируясь на ожидании. Отношений никаких не будет. Это понятно. Ни мне, ни ему эти отношения не нужны. Но он прячется, подозревая в моём к нему внимании посягательство на личную свободу. «Позвоню», и я оседаю на дно – на полдня мне хватает уверенности, что так оно и будет. «Не будет» – приходит после. Его жизни мои альтруистические порывы не нужны. Они не понимают, что и звоню, и встречаюсь, и одариваю бескорыстно. Только чтобы сделать это, потому что так мне легче дышать. Не понимают. И наказывают бегством от меня.
Я очень устала от этого города, где все бегут от меня. Чувствую себя здесь слишком одинокой.
 Масянь отдает ключи. Надо спешить. Его движения суетливо порывисты. В последнее время всегда так – хочет поскорей уйти. Не задерживаю. О собаке. Излишне многословен, пытается чему-то меня научить. Обрываю – мне это уже не нужно, я больше не киевлянка. Недоуменный взгляд в ответ. Разъезжаемся. Разворачиваюсь и к киоску за сигаретами. Надоело это всё, бросаю на ходу. Да, надоело. Пусть думают, что уехала. Мы так редко видимся, что это легко сымитировать. Но по дороге понимаю, что сказала почти правду. Меня скоро здесь не будет. Меня действительно скоро не будет. Неделя как составлено завещание - распорядилась своими рукописями на случай своего исчезновения ли смерти – ничто не должно попасть на глаза мужу. Не хочется причинять излишней боли. Меня просто не было в его жизни и всё. Было только то, что он наблюдал воочию, а внутренней тайной жизни не было. Спрятать, утаить, раствориться в собственной вселенной. Почти готова к этому. У меня не так много тех, кого хотела бы покинуть здесь. Олег. Набираю его. Слышу в трубке шум моря. «Я в Одессе, буду только в субботу. Позвоню. Привет» и нежное «Иринка», ни к чему его не обязывающее. Мы так похожи в этом, раздариваем нежность направо и налево, не заботясь о последствиях мучительной привязки к этой нежности того, кто её от нас получил. И последним слышу Пьера. Из-за него хочу покинуть этот город. Устала ждать. Больше не могу быть одинокой, это очень больно. «К диплому так и не приступил», - отчитывается мне меж всего прочего он. Ну что ж, мой последний шанс быть хоть в чем-то полезной. Звоню на следующий день в институт, договариваюсь, ему только приехать и начать наконец что-то делать для себя самому. Моего участия в этом не будет. Вспыльчиво отказывается, не вслушиваясь в мой текст, останавливаю мягко – дай мне хоть что-то хорошее для тебя на прощание сделать. Буря утихает постепенно, он уже покладист и мягок наощупь, дослушивает, решает вслух, когда найти время для этого, и тут, наконец, реакция на моё «на прощание» - «В теплые края собралась?» - «Нет, насовсем…» Произнесенное трижды желаемое становится заклинанием, обретшим силу. Магия слов. Делаю первый шаг к пропасти. Теперь момент отрыва от края её зависит только от них.
Скажет ли мне кто вдогонку «останься», чтобы не сделала этот шаг?
Или весь этот мир действительно во мне не нуждается.
«Веревку и мыло я тебе дам» - «Даже очередь из желающих выбить табуретку из-под ног, это всё у меня есть» - «За чем же остановка?» - «Исповедника не найду» - «Я тебя исповедаю» - «Значит, встретимся». В наших шутках нет шуток ни грамма. Ты подталкиваешь меня к смерти – ранней и решительной, с того самого дня, как я встретила тебя, Минотавр. И, похоже, ты своего почти добился…

Ночью они издевались надо мной. Только легла. В полудреме начала начитывать молитву – чувствовала их рядом? Почему начала эту молитву? На последней строчке «но избави нас от лукавого…» они начинали противно хихикать, а на словах, обычно вслед за этим произносимых священником, «ибо Царствие…» - разражались мерзким ревом и гоготом. Не видела их, но ощущала присутствие - они сидели вокруг моей головы и продолжали свой гнусный праздник – сдалась, к ночи забыла совсем об этом, но они были привлечены моим унынием. Нет, неправда, уныния не было, парила в эйфории и грезила, что ещё на один шаг приблизилась к своей мечте, быть с теми, кого люблю. И вот ночью приходят эти твари, и вместо радости я начинаю испытывать чувство раскаяния за одни только мысли о своих друзьях. Мечтаю любить, а получаю гостей из ада. Какой ад?! Это всего лишь одна из моих параллелей, которая живет отдельно от меня и приближается лишь тогда, когда ослабеваю духом и допускаю в свои фантазии посторонние праведности мысли. Помечтала, пришли. Возбудилась – вот они, милые, готовы меня ублажать, ласкать и облизывать. К ним равнодушна. К людским ласкам испытываю большее отвращение, чем к их.
- Ты была бы нормальной бабой, если бы сняла с повестки свою сексуальную озабоченность, - поучает меня Ирен.
- Во мне нет никакой озабоченности, особенно сексом, во мне-то как раз это снято, потому что легко и в любой момент осуществимо при моём на то желании. Просто каждый глядит на меня сквозь призму собственной о чем-то озабоченности.

У меня есть всё, что мне необходимо, а если нет, знаю, как и где это можно получить. И моя проблема лишь в потребности озвучивать и свои потребности, и шаги в их сторону в прозе. Слишком откровенно. Но это позволяет не прятаться за придуманный образ, чтобы понравиться себе. Помогает очиститься от своих желаний. Идти в их направлении, растворять их исполнением и одновременным осознанием того, что многократно вкушать те же яства - не насытиться никогда. Остановиться в желании. Замереть в аппетитах и сесть на голодную диету. Во всем. Во всем своем хотении. Ничего не желать. Жить и выгорать, опустошаясь подобно горящей лампадке перед иконой. Высвечивать своим горением путь в другой мир. Только это важно. Только этого можно желать и не знать насыщения. Давать, таять, растворяться.
Я буду жить.
Я ещё так мало сделала для других…


12 июня.
Когда писала в тетрадях, никогда не перечитывала предыдущее, написанное днями раньше. Сейчас это почти ритуал. И тормоз. Прочла, насытилась, стоит ли писать дальше…

В выходные, получив смску Масяня, что они с братом В. движутся в направлении Х-ва, рванула на дачу к его родителям. Настроилась остаться на ночь, оставила записку сыну, чтобы не ждал. Приехала. Обрадовались. Папа Масяня прижал к себе. Мама бросилась накрывать стол. Шашлыки доходят на дотлевающем жару. Должна подойти соседка. Мы уже встречались с ней раньше. Матерящаяся тётка, экстравагантной наружности, но нравится, даже мат  в её исполнении симпатичен, очень органичен вкупе с внешностью и бурлящей экспрессией. Говорим много. Они рассказывают о свадьбе Володиного брата, давно хотелось встретиться, послушать последние сплетни об общих знакомых. Напитываюсь. По-другому войти в запертый от меня мир не получается. Разговор после какой-то там сбиться со счёту рюмки – «ты ведь у нас остаёшься ночевать?» - «предполагала такое» - «конечно, остаёшься» - вдруг входит в запретное поле. Мы вспоминаем моего Серёжку. «Она же сына похоронила», - говорит Валюшка. Соседка становится очень серьёзной. Семь лет тому потеряла своего сына. «Я пять лет с кладбища не выходила. С мужем тогда чуть не до развода дело. Не понимал он моего ухода от людей». «Мне показалось правильным, чтобы никого на кладбище не пустить. Хотела, чтобы как можно быстрее к нормальной жизни все вернулись». Она не понимает меня. «Как, ты же мать, это же ребенок твой. Не может не болеть, так быстро эта боль не утихает». «Мне нужно было, чтобы у них это всё быстро ушло в прошлое. Это возможно только если я не выдам на поверхность своих истинных чувств». Не верит. Распаляется до крика. «Да что ты, ****ь, сильную женщину из себя корчишь?!!» Останавливаюсь и прекращаю этот разговор, уходя в другую тему. Вечер исчерпывает себя. Папа уходит проводить соседку домой, Валюшка в дом – стелиться. Я тихо сбегаю. В траве ярким зелёным огоньком горит светлячок. «Будь мне талисманом-хранителем в моём пьяном путешествии», - говорю ему и беру с собой в дорогу шишку, к лепестку которой он прицепился. Не выдерживаю. Это неподъемная для меня тема. Она произнесена вслух. Уживаюсь со своим горем только когда молчу о нём. Мне всё так же мучительно одиноко без сына. Непроговоренное вслух созидает новый мир внутри меня и возвышает над суетным мою душу. Помогает преодолевать невзгоды и потери. Произнесенное – разрушает меня. Я не готова к восприятию сопереживания извне. Мне не нужны снисхождение и жалость, не нужно сочувствие. Справляюсь. Живу. Стараюсь не напоминать никому о перенесенном мною, чтобы ни в ком не вызывать чувство вины. Тот, кто терял, знает о том чувстве неловкости, возникающем у окружающих в их присутствии. Это непроизвольно. Человек видит твои страдания и невольно отождествляет себя с причиной страданий – у него-то всё в порядке, вдруг, глядя на него, потерявший задается вопросом «почему это случилось со мной, а не с ним». И страх -  такие мысли могут навлечь горе уже на него. Невозможно трудно поверить, что в душе переживающего потерю могут быть совсем иные чувства  – оградить, защитить всех своей болью. Пусть это случилось со мной. Это уже случилось. Я умерла и воскресла в этой потере обетованием надежды и любви. Большей любви, чем любая земная любовь. Боль выжигает суетные устремления, направляет мысли к вечности, перестаешь ждать от жизни исполнения своих чаяний. Просто начинаешь жить тем, что у тебя осталось, прекратив гонку за земной атрибутикой счастья и благополучия. Брать больше ничего не хочется. Хочется успеть раздарить себя нуждающимся в тепле. Хочется говорить люблю всем, кто рядом. Хочется сделать как можно больше хорошего. Уже не потому, что заглушаешь голос совести, напоминающей о непременном воздаянии за зло, пришедшие через тебя в этот мир, а потому, что преисполняешься бескорыстным желанием сделать чью-то жизнь счастливее, добрее, а этот мир - гармоничнее. Потеря возносит на облако, с которого так очевидна мельтешащая суетность происходящего под тобой, парящим между тем миром и этим…

Засыпаю… Буквы разъезжаются…

На обочине подбираю парня и за десять минут до ближайшего села, он спешит на танцы, увлекаю за собой. Он не выходит из машины, пытается расплатиться, останавливаю – неужели вы ещё не поняли, что вас подвозили ангелы? Кивает и продолжает сидеть в машине, отгоняя своих навязчивых друзей. Дискотека? Успею я на вашу дискотеку. Странная встреча. Книжка? А о чем вы пишете? Проще прочесть, чем пересказать. Вытряхиваю из пакетика диск – дарю!
- Ты не боишься, что у тебя её похитят и издадут под своим именем?
- Нет, не боюсь. Никто не знает, что этому предшествовало, и чем всё закончится. Придумать можно, а прожить – это индивидуально. Моё авторство – это моя жизнь. Не страшно…
- А авторские права?
- Не будет никаких авторских прав. Я сделала приписку в завещании: «Свою прозу-исповедь дарю всем, кто найдет в ней источник для собственного вдохновения. Разрешаю использовать любые фрагменты, разбирать на цитаты и вырывать из контекста написанного. Издателям - придумывать названия к главам на их усмотрение».


… А вот теперь действительно глаза подкатываются… Спать… Блин, собака негулянная…

Третий час ночи.
Собака вымучивала прогулкой, пока окончательно не разогнала мою дрёму. Опять свежа, бодра и весела. Посему в двух словах сегодняшний день.
Нет, чуть раньше.
Мой субботний вояж на дачу к родителям Масяня ознаменовывается не только моим уходом в алкогольную нирвану и пьяным бегством от собственных слез, но и звонками моим мучителям, решительно не принимающим меня в свою мужскую компанию. Не принимают. Гонят. Как маленького неуклюжего увальня из детской песочницы. Но при этом поговаривают обо мне при встречах друг с другом. Приходится. Навязчивое состояние. Состояние постоянного незримого присутствия при наличии отсутствия.
Масянь радостно делится воодушевлением встречи с однополчанами. Звон бокалов и мужской смех за кадром. Какой шанс упущен мной – нет, конечно же, не оказаться на руинах их полка, - шанс прокатиться до Х. в машине с двумя приятелями, компанию которых можно было протравить собой к вящему удовольствию всех. Всё равно собиралась в Х., намечала, обзвонила подружек – буду. Даже какие-то деньги на поездку отложила. Выходные выпали - хозяева квартиры купили кондиционеры, которые почему-то именно в выходные надо было привезти к нам на квартиру. День в ожидании. К вечеру депрессняк – никто обо мне не вспомнил… Злобно и пьяно мщу сама себе, расставаясь в письменной форме с Олегом – вроде как не очень-то и ждала звонка, прощай одним словом. «Я с Вовой, - шипит в ответ мой телефон смской, - хотел тебя видеть. До завтра». Ну, до завтра, так до завтра, думаю я и срываюсь в пьяное путешествие в сторону дома. Лишь наутро понимая, насколько была пьяна. Начинаю бояться сама себя. Слишком много безрассудства. Тело всё чаще изменяет рассудительности обитающего в нем сознания. Расчленилась на части, совершенно не желающие жить согласованно. Тело напивается, выгоняет на задворки совестливую душу, сознание остаётся в качестве равнодушного наблюдателя, фиксируя происходящее для дальнейшего увековечивания. Душа возвращается и начинает биться в рефлексиях, пытаясь переварить то, что наваяли в её отсутствие тело с сознанием.

Так, опять подкатывает сон. Интересно, конечно, было бы продолжить, до чего допишусь, раз уж начала, но видно не судьба. Уже сплю…

13 июня.
…И всё-таки мы встречаемся.
Тяжелое пробуждение под звук вибрирующего телефона. Семь утра. «Я свободен утром. Как спалось?» Мне не оставляют выбора, кроме как ринуться бегом по первому зову. Не скажу, что с особым воодушевлением – голова кругом, но отвечаю сразу. Тоже свободна. Чем раньше вытрушу себя из постели, тем быстрее протрезвею. В десять уже на месте. Брожу по парку в ожидании задерживающегося кавалера.
- Я забыл, что ты очень легка на подъем.
Вроде как у меня есть выбор, отмалчиваюсь в ответ. Воровски оглядывается. Это его район. Боится встретить кого-нибудь из знакомых. Проглатываю. С первой встречи его страх быть замеченным со мной коробит и заставляет относиться к этим встречам как к чему-то постыдному. Не претендую на какое-то особое к себе отношение с его стороны, но и быть девочкой по вызову противно. Уезжаем в другой район. Предусмотрительно надела купальник, предполагая, что на волне разочарованности могу рвануть куда-нибудь, где можно выжарить тоску на солнце. Озеро. Крохотное полотенце – подстилка для двоих слишком мала. Попа к попе. Раздеться решаюсь не сразу. Находим не слишком солнечное место неподалеку от воды. «Ну, что же ты, раздевайся». Обещанное только что самому себе целомудрие – «схожу куплю воду», «посидим поболтаем» - развеивается сразу, как только я сняла последний лепесток одежды. «Ты не предполагал, что наша встреча будет иметь такое продолжение?» - усмехаюсь я. Близость женского тела возбуждает его.  Довольно бесцеремонно лезет рукой мне между ног. Отстраняюсь, убираю его руку. Но на маленьком островке полотенца далеко не разбежишься. Прижимается, гладит, мнет, обнимает, оплетает меня ногами. Его тело покрывается гусиной кожей от моего ответного прикосновения. Чувствую пряный мускусный запах. «Ты пахнешь елью», - говорю, погружаясь лицом в выстриженный ежик на макушке. Тела в гармонии, они хотят друг друга. Внутри проклевывается зародыш сомнения – зачем нам это? Мы шли на встречу, предполагая, что можно вернуться к началу и переиграть тот эпизод, исключить его из отношений. Но встретились, и тела диктуют нам тот же сценарий.
- Пошли к воде, - направляется по тропинке вниз, заходит в воду, но останавливается и оборачивается, снимая с меня взглядом остатки одежды. – Заходи, я пока здесь за вещами присмотрю.
Послушно исполняю приказанное. Вода приводит в чувство, смывая остатки его прикосновений. Он так и не заходит в воду. Усаживается на берегу, пристально глядя в мою сторону. Какие мысли борются в нем. Он встретил меня сегодня словами о Минотавре. Тот всё чаще говорит обо мне. Пугаюсь – что ещё он тебе про меня наговорил? – Нет, он не говорил ничего плохого, но как-то весь вечер разговор крутился вокруг твоего имени. Значит, какое-то для себя решение, идя на встречу, он все-таки принял. И всё пошло сразу не так, как он себя настраивал. Это так? – спрашиваю его. Кивает. Он не ожидал, что справиться с собой вблизи предмета, будоражащего не успевшую оправиться от ощущений  память, будет не просто. «Обними меня, иди ко мне» - тянет меня к себе, накрываясь мной как одеялом. Безынициативна – «Не хочу, чтобы ты опять сказал, что это я тебя соблазнила» - «Какая ты злопамятная» - «Просто делаю выводы». Вода остудила меня. Капли стекают по телу. «Не стряхивай в песок, оботри меня водой с себя». Ладонями по разгоряченным плечам. Грудью к спине. «Хорошо!» Мне придется снимать с себя купальник, я не подумала взять с собой бельё. «Поедешь без трусиков» - «Нет, трусики снимать не будем» - «Критические дни?» - «Какой ты догадливый». Теряет интерес к моим гениталиям .Едва уловимым движением тела – легкая волна – и скатываюсь с его груди. Легко давит мне на плечи. Резко высвобождаюсь, смеясь: «Минета не будет». Дернулся. «Я не просил об этом! Как ты всё… преувеличиваешь» - «Будем считать, показалось. Да не дуйся ты, - треплю его по щеке, - это я не с тобой, это я с собой воюю. Себя остужаю. Потому столько болтаю» - «Да, говоришь много» - «Себя в чувства привожу». Остановиться невозможно. Всё приятно, всё согласованно – чуть-чуть подправить, и гармония полная. Но что-то меня останавливает. Я всё время думаю о другом. Как неправильно то, что мы сейчас вместе. Мы дразним воображение друг друга, предавая того, кто верит и мне, и ему. Одной только встречей.
- Ты думаешь, по-другому у нас уже не получится? Ну, чтоб не касаться, не говорить об этом.
- Если только не встречаться совсем.
Наверное, я бы с радостью поменяла своего непокорного журавля в небе на эту синицу, бьющуюся в моих руках. Но так и не делаю этого. Резко откидываюсь на спинку сиденья машины, стряхивая с себя его руки и губы – «Нам пора» - «Куда?!» - «Тебя ждет Володя. Вы договорились встретиться через час. Время».
В дороге возвращаемся к привычным темам – жены, мужья, дети, друзья – близкий круг, формирующий внутреннее ощущение комфорта. Я не скажу ему, почему не могу подпустить к себе ближе. Причина не в его друге, не в моей к тому любви. Я не чувствую доверия Олега к себе. С оглядкой, со страхом, с предубежденностью – всё это ощущаю в его прикосновениях и начинаю испытывать чувство вины за то, что беру чужое. Брошенное мною ему мимоходом: «Девочка должна расти с отцом» - не было случайно оброненной фразой. Обида на жену, досада и неудовлетворенность браком сделали его несвободным – он стал слишком зависим от внутреннего страха повторения ошибки. Расплатится за это его дочь. Давно срывалось с языка – не будешь рядом с дочкой, вырастет - пойдет по рукам. Вряд ли мне удастся расположить его к себе настолько, чтобы он доверился полностью и развязал узел этой обиды. Меня он воспринимает пока лишь как удобную женщину, являющуюся по первому зову и готовую на всё. Сегодня не сказала «нет», но и «да» в моих устах застыло, не сорвавшись.
Подвожу его к дому Владимира. Благодарим друг друга за понимание, каждый думая при этом о своём. Он уносит на себе мой запах – привет моему возлюбленному. У нас так все переплелось. Я вспоминаю его запах, но он вызывает у меня отторжение – слишком много в нем мужской силы. Мне не нужны отношения, превращающие меня в самку. Душ. Замираю на диване, переваривая встречу. Я больна. Не встаю целый день. Это слишком тяжелая для меня ноша. Не могу отделаться от чувства вины. Володя доверчиво делится с приятелем нашими невинными отношениями – звонки, переписка. Говорит обо мне. О ком ещё из своих барышень он говорит со своим другом? Нет, последний раз очень резко сказал, что не друг, а сослуживец. Отрекается от дружбы. Ради чего? Ради кого? Как я всё усложняю. Но я хочу разобраться. У меня нет выбора. Одного просто хочу. Другого – люблю. И тот, другой, слишком чист для того, чтобы переварить эти интриги за своей спиной. Он просто отречется от меня, если узнает, как отрекался много раз, встречаясь с моими сложностями. Стоит ли этот адюльтер того, чтобы потерять доверие моего зверя? Мучительно проживаю остаток выходного дня и следующий день. Нет, решение больше не встречаться с Олегом приняла очень быстро. Труднее другое – наскрести в себе силы сделать это. Если бы хоть какая-то крупиночка, нет, даже молекула надежды быть с В. хотя бы мгновение своей жизни, но он не дает мне и этого. Если не буду звонить, он никогда не сделает первого шага. Я никогда его больше не увижу. Какая тоска…
И всё-таки, лучше расстаться с обоими, чем такая мерзость на душе после встреч с Олегом. Пусть буду верна своему герою беззаветно и без ожидания воздаяния себе за безупречность.

Эти мысли вернули меня в семью? – к мужу? Ерунда. Муж – это моя биография, мои долги, моя привязанность, то, от чего не могу откреститься. Но бросать своё ноющее тоскующее сердце в его объятия и утешаться тем, что имею? Этого уже никогда не будет. Мне было бы намного легче одной.
Встреча с Олегом высветила противоречие моего сегодняшнего положения – я не мучаюсь совершенно по поводу своих измен мужу – ни единой мысли по поводу. И доедаю себя раскаянием по поводу умозрительной измены человеку, с которым в этой жизни и рукопожатиями пока ещё не обменялись. Последний раз такое было двадцать лет назад – пришёл мой будущий муж, и остальные мужчины перестали для меня существовать.
Пришло время сменить мужа?
Как бы мне хотелось это сделать как можно быстрее. У меня уже нет сил и желания цепляться за жизнь. С Геной мне совсем не хочется быть долгожителем. Отмеряю себе год – два на то, чтобы праведность разъела меня изнутри какой-нибудь онкологической болячкой, которую легко себе придумаю.
Я так устала жить несчастливой…


*        *        *

- Зачем ты вмешался тогда в наши отношения с Володей?
Немного захмелела с первых глотков пива, выпитых в баре, куда мы с мужем зашли просто так, провести вечер вместе. Вопрос не вопрос, скорее, обвинение. У меня не раз срывается с языка досадливое с того самого вечера, проведенного в компании Олега, когда он рассказал о разговоре, состоявшемся между мужем и Владимиром два года назад. Не могу простить мужу этого вмешательства. Он так всё испортил. Понять – могу. Мстил, отыгрывался за Мишу, хочешь свободы, любви захотела? – смотри, ни один из них мизинца моего не стоят. Как он мне тогда сказал: «Не звонит твой друг? Не отвечает на смски? Может, решил, что ты его домогаешься, и спрятался в кусты?» Как это было низко с его стороны. Напакостить за моей спиной и выставить всё в таком свете, что все боятся моей одержимости. Как это подло.
- Зачем ты это сделал?
- А что такого я сделал? – довольно усмехается он.
- Ты своими разговорами обо мне с моими друзьями выставил меня на посмешище. Результат, я третий год живу в Киеве, и не могу найти, к кому приткнуться. Я в такой жопе здесь. И за это должна благодарить тебя, своего мужа. Спасибо, родной.
- Просто я, наверное, умею задавать конкретные вопросы, на которые приходится давать однозначные ответы.
- Гена, я тоже могла бы задавать конкретные вопросы всем женщинам, попадающим в твое поле зрения. Только где бы ты был тогда. И какие отношения у тебя могли бы быть с ними. Какое общение у тебя было бы с Оксаной, если бы я полезла с конкретными вопросами к ней.
- Мы нормально общаемся.
- Ещё бы! А если бы я на второй день, увидев блеск в твоих глазах, пристала бы к ней «какие виды у тебя на моего мужа», где бы она была? Фиг бы она стала с тобой общаться. Блин!!! Ты же мне всю жизнь здесь пересрал. Меня же никто теперь на пушечный выстрел к себе не подпускает. Видят за спиной твой маячащий силуэт и дёру. Ты лишил меня всякой возможности общаться с людьми. Чего ты добился? Что я стала только твоей? Так тебе меня столько не надо.
Досада, плохо скрываемая шутливыми наездами. Я действительно злюсь на него. Но и где-то в глубине души благодарна. Он создал мне те самые препятствия, которые возвели мою влюбленность в степень и короновали моего принца. Не будь того их разговора с «конкретными вопросами» - интересно, он спрашивал, не желает ли уважаемый закоренелый холостяк связать свою жизнь с его бесноватой женушкой? – конечно, он знал все ответы заранее и ничего не боялся, - не напугай муж моего героя до кондратия, тот добился бы чего-нибудь со временем – некоей благосклонности, может, даже какое-то время покрутились бы вместе на людях, с тем чтоб вскоре расстаться, не найдя никаких общих тем для жизни. Но вмешиваются третьи лица. Недоумение загоняется вглубь с желанием разобраться в том, что произошло, во что бы то ни стало. Появляется время на неконкретные вопросы к себе и расплывчатые ответы взглядов. Пьер уходил, а его взгляд звал последовать за ним. Зачем? Я не нужна была ему, хотя и очень зацепила. Тогда, на тот момент, он легко заменил меня другой. Замены и подмены пошли чередой. Но звал. Почему-то уйти не получалось. Может, он хотел отыграться, отомстить, доказать что-то себе и тому, кто заставил его трусливо отойти в сторону, не дав испытать вкуса победы?
Пьер многого достиг за это время. Материальный мир к нему благосклонен и позволил превзойти моего мужа. Муж лишился влияния и моей поддержки. Я не заинтересована ни в его деньгах, ни в его карьерном росте. Мне достаточно того, что он есть, что деть его некуда. Со страхом смотрю на успехи своего возлюбленного. Деньги. Они так привязывают к земле. Хватит ли у меня сил оторвать от земли то, что проросло в неё корнями. Минотавр победил. Я вручила ему эту победу тогда же, начав писать книгу о нем. Создала, придумала героя с огромной нежной любящей душой. Наверное, в это трудно поверить, но он теперь такой и есть. Потому не могу изменить ему – это моё творение. Всё земное в нем – от гордого уязвленного самолюбия - создано его руками, а заоблачное – из моих страничек, взвихренных моим влюбленным воображением.
Нам создали препятствия.
Мы их преодолели.

- Ты этого хотел? Чтобы чувства, которые ты «разглядел», когда их ещё и в помине не было, загнались в глубь и дали плоды? Ты добился своего, - вместе с последним глотком пива договариваю я, - они проросли  и вглубь, и в ширину, и в высоту. Стали всеобъемлющими и всепоглощающими. Причем не удивлюсь, если у обоих…
 

*        *        *

…Заглушить себя никак…
Припадаю к подушке – вздремну часок. Вырубаюсь на шесть часов. Очнулась – первый час ночи.
- Ты гулял с собакой?
- А… сейчас уже вечер?
- Ночь.
- Я пошел. У тебя есть гривна?
- ЕГОР!!!
- Я понял.
- Я не на тебя кричу. Я от своего безденежья бешусь.
- Я так и понял. Ты что хотел?
- Мам! Я жрать хочу!!
- Не буди меня! В холодильнике еда есть. На, это всё, что у меня есть.
Дает двадцать долларов взамен.
Проснулась окончательно.
Три часа изводить себя попытками возобновить дрему – бесполезно. Одну за другой рюмки водки. Не ухожу. Не получается.
Погрузиться в спасительное небытие. НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ!!!
Я мучительно, смертельно, до истерики… не могу, не хочу, не в силах жить.
Господи, не услышь меня. Не дай мне спасительного избавления от жизни. Не пошли мне болезни и напасти, чтобы я поняла, насколько не ценила этого дара жить. Господи! Просто дай мне пережить эту ночь. Ещё одну… и ещё… и ещё…
Как же паршиво мне, Господи…

*        *        *

14 июня. Четвертый час ночи.

Сбила себе весь сон. Ночь хороша для любви, а не для мыслей об одиночестве.
Позвонить и сказать – я умираю – позови и я спасена.
Здесь это не принято.
Умираю в одиночку.
Соседи матерно договариваются друг с другом о жизни вдвоем.
Я матерно договариваюсь сама с собой просто жить.
Назло себе.
Так тебе, ****ь ты такая! Сама на эту жизнь напрашивалась.
У-у-у-у-у!!!....


*        *        *

Вчера?... Уже позавчера… вопль души.
- Реву. Слезами смыла всю косметику. Опухшая и неправедная. Подружка уезжает в одиннадцать. Я не смогла сказать ей, что не хочу… не могу… Ты захочешь меня такую?
- Уже хочу. Ставлю кондиционеры. Слишком затянулось. Освобожусь, наберу тебя. Подъеду.
- Спасибо тебе… за проникновение… понимание…
На «Арсенальной». Двенадцатый час. Просто галопом по городу. Светлый силуэт на скамейке.
- Мы и в трауре все в белом. Садись.
- На перроне… приехала за три минуты до отхода поезда. Уже все в вагоне. Пустить слезу и отпустить. Не то, всё не то. Полбутылки опустошенной - джин – не берет. Тоска. Больно где-то здесь. Слышу: «Поезд Киев – Трускавец» и вдруг все слезами. Вот оно. Мне – туда, к папе.
- Он у тебя там похоронен?
- Да…
- Понимаю. Едем?
Кивает.
- Поехали… У меня так было накануне… недели за три до ухода Серёжки. Все не могла понять, откуда эта тоска. Сейчас понятно. Душа с душой прощались.
Бесцельно и ненаправленно. Просто, чтобы встречным потоком сбивало слезы. Уже легче… уже немного легче…
- Спасибо тебе.
- Да что там… сама такая же…
Расстаемся ненадолго, чтобы утром встретиться опять.
На озера.
- А куда мы?
- Что? Я не расслышала.
- Куда мы едем?
 - Не знаю, а что, я не туда свернула?
- Мне всё равно, давай, куда ты ехала.
- Значит синий и голубой это не одно и то же? Нет уж. Я сказала ему, что второй раз туда точно не приеду. Поехали на твои озера.
- Обещали грозу и дождь.
- Ерунда. Они будут, но не там и не в то время, когда мне хорошо.
Третий банкомат. Она пытается снять деньги – тщетно.
- Как-то стремно за городом без денег. Мало ли.
Я с двадцаткой молчу. На пять литров бензина – на возвращение. Остальное – в руках провидения. Четвертый банкомат оживился и выдал наличность.
 - Есть! Я пива взяла.
- Ух… не удержусь. Придется вылеживаться до полного протрезвления.
- Не вопрос.
Не отслеживаю время. Раз в час к телефону. Будешь молчать? Хорошо… Тебе не следует больше подходить к воротам моего замка – пошлю к такой-то матери. Сегодня пошлю. Завтра? Кто его знает. Молчишь… наверное, блуждаешь в тех же лабиринтах… как же мы с тобой похожи… Мускусный ты мой… Поди прочь, напасть козлиная…
Уединяемся. Здесь только местные жители концентрацией один к двум часам. Передвигаем подстилки, подстраиваясь под солнышко. Где-то грохочет. Здесь – тепло. В воду. Сбросить сосудистую отягощенность. Как же несовершенен организм. Хорошо… Разговорами до небес и обратно. Легко, как на качелях. Время молоточками по струнам цимбал. Мгновение, и день к закату.
- Как легко мы закатили солнце.
- Чудный день.
 Грохочет и обрушивается на нас ливнем. Недолго под ивой, понять, промокнем раньше, чем дождемся конца стихии. Молнии. Грешны? Разразите нас – но мы ведь ваши, небо, мы и так рвемся к тебе и треплем крылья о ветер. Проскакиваем, накрывшись полотенцами к кельдыму. Кофе – горячий, согреться и лишь надпитый одним глотком. Нас подвезут к стоянке. Критически оглядев припорошенные мокрым песком ноги.
- Мы помоем!
Минералка. Чистые, отполированные до розового пяточки.
- Куда там источникам Клеопатры. Газировка!
- Чудный день.
- А кофе - ко мне.
Выползающая к нам на кухню со стулом впереди себя и палкой меж пальцев единственной оставшейся в живых руки, бабушка. Впервые вижу такую старость. Привыкнуть. Снять первое напряжение, вызванное чьей-то немощью. Она не чувствует свою ущербность и некрасоту. Просто живет. И я невольно подпадаю под обаяние этой естественности.
- Не знаю. До восьмидесяти трех в полном уме и здравии, консультировала, была в строю. И эти последние семь лет. За что?
- Для чего. Для вас. Для неё.
- Расплавленные мозги. Говоришь, часами рядом. Уходишь на пять минут из комнаты, и полное отсутствие памяти о том, что было только что: «Я так давно не видела тебя, девочка моя».
- Удивительно. Она проживает каждое мгновение жизни как единственное. То, к чему стремятся медитативными практиками, даруется ей через болезнь.
- Её жизнь была служением, всегда для других. И никого плохого. Только хорошие и изумительно хорошие.
Доброе и как-то по-щенячьи доверчивое – кощунственно о человеке, но почему-то думается именно так – глядит на меня:
- Очень знакомое лицо. Она очень на кого-то похожа.
 В конце вечера:
- Вы так меня и не вспомнили? На кого я похожа-то?
- Не вспомнить… Мне уже трудно и долго вспомнить…
Снова взгляд… Не смотри на меня, милая, я не из прошлого, я из будущего твоего. Возможно, ты видела меня в своих снах. А может, я приду к тебе с Ангелом Смерти.
Поправляю на себе черную блузку.
- До свидания, Ирочка.
Она всё ещё помнит, как меня зовут. Долго стою в двери, ожидая окончания Ксюшиных сборов. В который раз машу бабушке. И на прощание – воздушный поцелуй. Она радостно шлет ответный единственной живой рукой.
- Вы такая красивая, - говорю ей за столом чуть раньше.
- Красивая… - задумчиво уходит она в свой недоступный нам с Ксюшкой мир.
- Глаза очень добрые… Оксан, вы часто говорите ей, что любите её?
- Почти не приходится.
Она рассказывает о её жизни и слезы текут по щекам. Существо, едва удерживаемое душой в этом мире, чтобы услышать наконец слова признания, молча сидит с нами, останавливая взгляд то на Ксюшином, то на моем лице.
- Вы очень мне кого-то напоминаете, - в который раз произносит она.
Мне надо бы было обрядиться в белое. Я пришла принести тебе облегчение, солнышко.
- Она много пишет. Четким почерком, не съезжая со строчек.
- И о чем?
- «Я в тягость. Всем тяжело оттого, что я до сих пор живу».
- И это расплавленные мозги?
Живу, оживаю в присутствии этого существа, которое уже вычеркнуто из жизни, но тело продолжает цепляться за этот мир. Что-то недосказано, что-то недопрочувствовано, что-то недоделано. Не ею – ими. Она живет для них, для того, чтобы они до конца прочувствовали любовь. В самом крайнем её проявлении – в сострадании немощи.
Ухожу с ощущением, что напилась из живого источника.
- Как наша бабушка? - спрашиваю сегодня у Ксюшки.
- Спит. Вчера, сегодня. Не стала тормошить, менять прокладки. Успеется.
- Спит… Она сейчас в лучших местах, чем мы с тобой. Пусть спит.
Ей осталось совсем немного.
Услышать «люблю» и отпустить душу из отслужившего и ослабевшего тела …

*        *        *

Я давно не говорила тебе, что люблю тебя.
ЛЮБЛЮ.
ТАК – ТОЛЬКО ТЕБЯ.
Я вознесу тебя на небо своей любовью…

*        *        *

А теперь спать…

Опять же 14-е.
Отвезла сына на консультацию. Еле встала. Сквозь дрему толчком в грудь дребезжание будильника. Какая короткая была ночь.
Под утро приснился Серёжка.
Впервые видела его с того самого дня. Наверное, мне действительно было очень плохо, что он пришел в утешение.
- Дай обниму тебя, радость моя, мне так тоскливо без тебя.
Прижимаю к себе маленькое трепетное живое. Так-то легче. Совсем забытое ощущение.
- Как ты, солнышко моё?
- Хорошо, мамочка.
Мы опять все вместе. Дети, он. Чуть особнячком от всех нас, но с нами. Что-то спрашиваем. Он говорит. И только о том, что Там – улыбается и мотает головой.
- Не расскажешь?
- Нет. Нельзя.
- Ну и ладно.
Встала просветленная и совершенно успокоенная. Он ушел, легко распрощавшись с нами. Нам остаться на этом берегу. Без права знать, что ждет по ту сторону жизни. «Нет. Нельзя».
 И всё-таки он есть. Река, делящая твоё сердце пополам. Любишь и тех, кто ушел, и тех, кто ещё здесь. И все в одном захлебывающемся болью сердце.

*        *        *

Настроиться на жизнь.
Отпустила на произвол здоровье. А ведь что-то не так у меня внутри. Разлагающееся. Истекающее и издающее скверный запах тлена. Пока ещё всё в моих руках. Не запускать. Остановить собственную смерть. Зачем впустила её в себя. Мне нельзя уходить так рано. Я должна была жить долго. Пусть не в радостном счастливом парении, но в служении. Отказалась от жизни. Предалась унынию. Тлен вторгся в мою утробу. То, что должно было дарить жизнь ещё не одной толпящейся в Гадесе душе, стало помойной ямой. Зачем сделала это. Зачем отказалась от дара земной жизни. ЗАЧЕМ?! Надо было стиснуть зубы и жить. Оно бы ушло – боль, отчаяние, безысходность – всё это растворилось бы в новой жизни и утешило бы меня. Зачем убила себя. Зачем…


*        *        *

Мне было так хорошо с ним во сне. Так покойно.
Засыпала, представляя себе, как перееду в Харьков – поближе к нему. Кладбище. Представила себя на его могиле. Цветы, памятник, кресты вокруг с датами жизни и смерти – он младше их всех на семьдесят лет. Как могла допустить, чтобы он ушел так рано. Не смогла прийти на кладбище даже в мыслях. Закрылась. Расплакалась и ушла. Его нет там. Он в другом месте. Стоять над погребенным телом и представлять, что там под двухметровым пластом земли осталось от него… Нет, это выше моих сил. Не могу встречаться с ним там, где его нет. Над облаками, над небесами, над всем мирским – в свечении, в радости, в надежде, в уповании. Он - Ангел, вознесшийся чуть раньше отмерянного мне срока, чтобы приготовить всё к моему возвращению на небо.
Засиделась на грешной земле.
Задержка цепляет к моим ногам новые и новые гири грехов, препятствующих воспарению.
Уговорить себя жить. Хотя бы ещё немного.
Чтобы успеть покаяться.
Успеть развязать последние узлы…


*        *        *


19 июня.
В очередной раз переношу поездку в Х.  Звонок Леночки Прекрасной. «Сколько можно томить меня ожиданием? Мне так не хватает общения с тобой».
Да, обещала. Да, нет сил исполнять обещанное. Рвануть сама не могу. С мужем – не хочу. Спокойнее здесь – все вместе, с детьми. С близостью тех, без кого никак не мыслю сегодняшнего своего дня. Слишком прилипла к ним желанием что-то исправить в отношениях. Зачем-то мне по-прежнему нужны эти отношения, которые я рву и рву, и все же возвращаюсь и возвращаюсь – столько недосказанного, столько недочувствованного. Это всё, что держит меня сегодня на земле. Всё, из-за чего возвращаюсь из своих снов. А наяву – та же неустроенность и та же недоговоренность.

В инете наткнулась на фотографии своей первой большой любви – С.В. Старые черно-белые снимки школьной поры. Мы танцевали вместе в восьмом классе. Недолго, всего пару месяцев. Он провожал меня домой и показывал, как ходят девочка с мальчиком в обнимку. Мы перекрещивали руки, прижимались, и сердце замирало от новизны ощущений. Потом подолгу сидели на лавочке – я с подружкой и он со своим белокурым другом – С.С. Его я тоже увидела на снимках. Смешные воспоминания, как не со мной это всё было. Я была первой девочкой в классе, у которой был свой мальчик. После мы совершенно безболезненно потеряли друг друга из виду и встретились вновь спустя два года – в аэропорту зимой во время каникул. Я провожала своих одноклассников, разбредшихся по союзу, он – улетал после отпуска в училище. Забыв о тех, с кем пришли, простояли, безумолчно болтая обо всем, несколько часов кряду. Он теребит пояс моего пальто, я тону в его красивых глазах. Он был безумно красив… Потом почти полтора года романа в письмах. Они сохранились у меня до сих пор. Предложение руки и сердца. Я так поверила тогда в свою счастливую звезду. Письма, сводившие меня с ума и так редко приходившие, что я успевала написать ему не одно в нетерпении своем. Отсылала ли все? – не помню. Кажется, свои письма тоже оставляла себе на память в черновом варианте. Он научил меня жить в строчках. Красивый, круглый, по-женски аккуратный почерк. И вообще, в  нем было так много мамы, которую я совсем не знала. Мы любили друг друга в письмах, но, встречаясь, онемевали. Он недоумевал, видя как меня парализует и сковывает его присутствие. «Я словно со статуей общаюсь». Поэтому молча, по темным аллеям, целуясь до головокружения и в совершенной прострации. У романа не было продолжения и счастливой развязки. «Пришли мне свою фотографию», - попросил он, прислав свою. «Это не наш зять», - произнес папа, глядя на красавчика с фото. Я суеверно пыталась избежать обмена фотографиями – «дурная примета, к расставанию». Он успокоил меня, воодушевив очередным признанием и заверением, что такая любовь не умирает. С какой-то там попытки делаю, наконец, фото, с которым соглашаюсь – и мы расстаемся. Он рвет со мной безжалостно и резко. Я была всего лишь параллелью – виртуальной возлюбленной. Отсюда и паузы, и метания. Он выбирал – между той, кто так красиво говорит о своей любви, и той, кто был рядом. Тогда я впервые осознала бессилие чувств и слов на расстоянии. Любишь – будь рядом. Прикосновения, взгляды, доступность тел друг другу – даже при отсутствии любви могут сделать твоего друга рабом желания. Тело диктует человеку, с кем жить. Разум, душа – в загоне, когда просыпается чувственность. Увы, банальность, воспетая народной мудростью «ночная кукушка дневную перекукует».
Меня перекуковали. Не думаю, что у Серёги была какая-то там неземная любовь. Даже подозреваю, что количество браков одним не исчерпались. Слишком красив. Добр. Мягок. Он был очень славным мальчиком.
И вот на меня с фотографии – я нашла его анкету, движимая каким-то внутренним порывом, в сайте – смотрит совершенно седой мужчина, с тем же взглядом прекрасных голубых глаз. Взгляд твердый и слегка снисходительный. Взгляд человека, насытившегося до тошноты всеми прелестями жизни. И эта приписка к анкете, обращение к одноклассникам – «помню всех поименно и даже по фамилии». Потерял связь со всеми. Он обращается в детство. Значит, жизнь действительно приперла к стенке. Ничего утешительного и воодушевляющего во взрослой жизни не нашлось. Романтик, легко уносящийся в грёзы. Живущий где-то в параллельном мире. «Я бродил по прекрасному полю с огромными цветами – это была планета Иркин», кажется, так он писал мне в своем письме, передавая мне ощущения гипнотического транса…
«Ну, вспомнил, кто такая?» - спрашиваю его в своем сегодняшнем ему послании.
Он оставил меня тогда, открыв счет моих поражений. Их у меня после него было очень много и много болезненнее. То, первое, вспоминалось потом как замечательное эпистолярное приключение. «Роман в письмах».
Я очень благодарна ему за него.
А ответит ли?
Растеряется… Оставил на сайте свой телефон. Живет в Питере. Этим летом я с мужем собираюсь посетить этот славный город с разводящимися мостами…
…Конечно же, встретимся…
Мы похожи. Одинаково чувствуем. Ищем в прошлом разгадку сегодняшней душевной неустроенности и одиночества.
Почему-то показалось так. Что одинок. Нет, скорей всего, что рядом есть те, кому он дорог, кем дорожит сам. Нет только тех необъяснимо дорогих отношений, когда из сердца в сердце протянуты нити, невидимые для окружающих, когда одним вдохом можно обозначить в сердце другого всю свою жизнь.
Созревай, Серёга. А я пока займусь чемоданами. Надо готовиться в дорогу…


*        *        *

Люся, как всегда, принеслась ураганом, разорвав надвое мою степенную жизнь. Всё подчинено только её прихотям и движениям души. Всё – это я и моя машина.
- Ирин, это неправильно, - возмущается муж, – она на свидании, а ты сидишь и ждёшь, когда она нагуляется со своим кавалером, чтобы привезти её обратно домой?
- Ну да.
- Бред! На кой тебе это нужно?
- Не знаю, но противостоять не получается. Наверное, мне это нравится. Хотя чувствую себя полной дурочкой.
Нет, дурочкой не чувствую. Вырваться, сбежать, хотя бы для того, чтобы посидеть в тишине в раздумьях о жизни своей. Мимо спешащие на площадь. Через два часа американская звезда осчастливит наших граждан сольным концертом в поддержку своих гомосексуальных предпочтений. Впрочем, конечно же, с высоты сцены он будет вовсю пропагандировать совсем другое – не болейте СПИДом, дружите с презервативами – воодушевилась парочкой, раздаваемой в толпе на шару. Звякнула Олегу, а вдруг. Вдруг эти пара часов чужого свидания озарятся и для меня светом общения с мечущимся другом. Нет, увы, работает. Значит, как всегда – коту без маслица. Вручаю подружку её кавалеру с перепуганными в пол-лица глазами – её секси сразило его наповал. Садо-мазо среди бела дня. «Я не обязана ни под кого подстраиваться», - самонадеянно заявляет та после встречи, страшно разочаровавшись в своём новом знакомом.
- Ты не права только в одном, если тебе изначально была интересна в нем только его принадлежность к пишущей богеме, тебе не надо было устраивать этого естественного отбора. Люсь, уже по его анкете было понятно, что он настолько перестраховывается от всякого рода неожиданностей в общении, что страх «не соответствовать» бежит впереди него и заранее обрекает его на неудачу.
- Я не собираюсь потакать ничьим комплексам.
- Этого не требуется. Надо было просто подыграть его внутреннему настрою встретиться не с той разбросавшейся в пеньюаре по диванчику женщиной-вамп, на которую он обратил внимание без всякой надежды на взаимный интерес, а с той весьма любопытной в общении дамой, которая всплыла после, когда вы начали переписываться. А тут ты приходишь, и бац в лоб – таки вамп! Он и уписался тут же, на майдане.
- Девочки, вы поймите, - встревает Гена, - что девяносто девять, нет, ладно, пусть девяносто, процентов мужчин знакомятся с женщиной с единственной целью - иметь с ней секс. Посыл этот. И только если женщина зацепила его ещё чем-то, может быть продолжение другого рода – общение, ещё другие встречи.
- Он замучил меня экскурсией по Киеву. Я ещё в этих шпильках, по булыжникам. Страсть. Ты правильно мне сказала – испугался. Начал говорить, что, конечно же, я такая женщина, которую он потянуть не сможет, но дружить, общаться…
- Я про другое говорила. Он уже заранее настроен был на собственный провал. Те самые десять процентов, - кивнула в сторону мужа. - Увидела его переляканный вид, поняла, сейчас смоется в ближайший терновый куст…
- Он и потащил меня по холмам и горам…
- Потому и сказала тебе – он растерялся, что с тобой делать, поэтому бери инициативу в свои руки. На фиг было ноги себе ломать. Он увидел – женщина, которую надо сразу в шикарный ресторан и в номера.
- Я не ищу себе спонсора.
- У тебя вид слишком товарный. Извини, но посреди белого дня на улице и женщина, явно выползшая из какого-то шикарного борделя.
- Ирка, прекрати! – хохочет Люська. – Мы легко договорились, что будем просто общаться.
- А тебе этого захочется ещё раз? Опять потащит по горам, или тебя так история стольного града увлекла?
- Не напоминай, такая каша в голове. Он повернут на этой истории.
- Оно тебе надо? Это его конёк, чтобы от ответственности за неудачное свидание отмазаться. Мужчина, начинающий петь о своём хобби или пересказывающий свою диссертацию, - сексуальный неудачник, отгораживающийся своими игрушками от женщины, с которой боится, что у него ничего не выйдет.
- Я его в качестве сексуального партнера и не рассматривала.
- И для этого оделась на первое свидание в костюмчик с цепями и корсетами? Люськ, ты вводишь в заблуждение мужчин. Впрочем, отказать красивой женщине в праве выглядеть всегда на все сто своей сексуальности, наверное, общество не вправе требовать от тебя этого. Так что, дерзай. Но мужика этого надо было все-таки не тестировать. Он ведь нам совсем для другого нужен был. Всё-таки, какое-то отношение к издательству имеет. Имеет?
- Да, что-то там по архитектуре, рекламное.
- Нет, это не то. Может оказаться каким-нибудь изобретателем слоганов. Слог у него хороший. Хорошо пишет.
- Говорит он тоже ничего. Ну, мы ещё пообщаемся с ним в Интернете. Я посмотрю, как он дальше будет себя вести. Но встреч… извините…
- Нам надо было не расходиться тогда.
- Я потом тоже подумала, что ты зря ушла.
- Да, вдвоем мы его на свою территорию перетянули бы. Хотя бы говорить заставили о том, что для всех троих интересно. Не блуждал бы в одиночестве в дебрях собственного интеллекта.
- Ладно, второй блин комом. Посмотрим, что будет завтра с тем дядечкой.
- Что, и завтра тоже?!
- И-ирк, оторваться хочется.
- Ну вы, даете, авантюристки. Только так, ты на свидание сама. Чтоб Ирина тебя не ждала за углом.
- Да, ладно, Ген, мне не в тягость. Мы с тобой где-нибудь неподалеку пристроимся. Хочешь, в киношку сходим?
- Давно не смотрел хороших фильмов.
- Ген, а давай мы тебя в Интернет на сайт знакомств засунем? Наделаем фоток.
- Эротических!
- Это вы меня будете как фотографировать?
- О-о-о, Ген, если б ты видел, какие мне фотки мужики присылают, всё хозяйство во всей красе крупным планом – смотри-де, какой я перец!
- Они не понимают, что это последнее, что нужно бабе показывать? Хоть в стоячем виде? – сползаю под стол от смеха я.
- У кого на что фантазии хватает. Нет, серьёзно, Ген, давай.
- А потом втроем будем с соблазненными им барышнями переписываться.
- Да справлюсь как-нибудь сам.
- Так мы же по-женски, проникновенно, по душам, то, что бабе надо. Отбою не будет. Дамским угодником сделаем. Тебе только сливки снимать…

 Подробности встречи, обсасываемые вкупе с удовольствием поглощаемыми куриными крылышками – муж активный участник обсуждения, со своим мужским резюме. Всё-таки остаемся в жутком наивном неведении касательно своих ненаглядных мужчин, даже перебывав не в одной постели. Непересекающиеся плоскости. Не параллели – изгибаемся, оплетаемся, взаимно увлекаемы и завораживаемы миром друг друга и все-таки – ни в одной точке не пересекаемся. Нет ни одной общей точки в восприятии. Всё совершенно иначе. Как Ты мудр, Создатель, Ты не повторился ни в одном из своих творений. А совпадение казалось так вероятно…


*        *        *

Мужа с дочкой из Турции встречали вдвоем с Люськой – перескакиваю на день раньше. Самолет. Меня уже так не трусило, как в день их отлета. Даже не в день, а уже за неделю, жуткие мысли, страхи, необъяснимая тревога. Постепенно все мысли стягиваются в одну точку – боюсь их перелета, боюсь той связной череды образов в своей голове – последовательно, по дням – моя жизнь без них. Не две недели – а вся оставшаяся жизнь. В ужасе, не могу извлечь себя из этого навязчивого состояния. Это уже было. Я уже программировала так смерть своего сына. Что же опять делаю. Почему опять в той же жуткой лаборатории формирования страшных событий. Хожу оглушенная, стараюсь отвлечься, но мыслями вся там – в творении иллюзии чьей-то смерти. Машина мчит в аэропорт. Я за рулем. Муж рядом. Дочка на заднем сидении. Молчу, сосредоточившись на своих видениях. Прощаемся. Они удаляются от меня. Смотрю Гене в спину и слышу, как тогда: «Я вижу их в последний раз». И тут, как щелчком вышибает в реальность – да что же я такое делаю! Бегом! Всё повторяется, всё, как тогда. Те же мысли, те же образы, те же голоса. Всё знала и не сделала ничего, чтобы спасти его. Не отдам их вам сегодня. Не отдам! Не могу расстаться с ними. Не дам вам убить их мной. Ни слова звучащего в голове – ни слова, только молитва. Молитва выбивает все мысли, притягивающие действие. Не будет ничего. Я забью все мирские слова музыкой обращения к Нему.
Предрассветная сырость земли, надвигающиеся грозовые тучи, где-то грохочет и сверкает. Только не здесь, где, замерла в беспамятстве, уставившись в небо, где должны мелькнуть крылья лайнера, ныряющего в стихию. Нет, здесь будет солнце – вымоленное мною солнце. Купола храма, постепенно озолачиваемые восходящим светилом. Парящие лужицы. Криком – одна посреди улицы провинциального городка, запертая в машине с запотевшими от моего дыхания и страха за их жизнь окнами – вымаливаю, нет, кричу Ему «люблю», люблю только тебя. Поверь, я не творю себе кумира, не забирай, не наказывай одиночеством и свободой, которой я не умею пользоваться. Пусть они все будут. Я как-нибудь перетерплю эту жизнь с ними с молитвой и Твоей на то помощью. Господи, пощади, не подвергай меня испытаниям такого рода больше. Я не зацеплюсь, не смогу удержаться. Не одолею, не спасусь. Пощади, Господи. Дай мне шанс подняться к нему, чтобы ещё хоть раз почувствовать тепло его души рядом. Нет, Господи, я буду стремиться не к нему, я сумею зарубцевать свою рану, сумею забыть его настолько, чтобы не искать его в Твоих чертогах – не сотворю себе кумира из своего погибшего сына. Он другой, он уже никогда не будет тем, кого я знала в этой жизни. Но тот, кто был моим сыном, рядом с Тобой, Господи. И всей своей жизнью буду направлять все свои мысли туда – к Твоему престолу, чтобы хотя бы издали почувствовать его присутствие. Я буду стремиться  к Тебе, Господи. Тогда найду всех остальных…
Третий час моего бдения. Солнце давно взошло и разогнало намеки неба на ночную грозу, бушевавшую с вечера. Не ложусь. Уже дома, но припала к экрану монитора – там всегда первыми выскакивают дурные вести со всего мира. Молюсь – всё также. В голове ни одной мысли кроме крутящегося «Отче наш, иже еси…» Забила себя полностью, парю в безвременьи, не ощущая своих перемещений в пространстве. По времени уже должны долететь. Звонок – сели. Обессилено складываю крылья и опускаюсь на землю – моя миссия выполнена. Я не дала случиться ничему дурному, что, возможно, готовилось.
- Как перелет?
- Отлично! Как никогда. Уже на пути в гостиницу.
- Ну, счастливого отдыха вам, золотые мои. Очень переживала за вас.
- У нас всё отлично, Ирочка…

- Мы летели, когда самолет вдруг попал в зону турбулентности. Его стало бросать так, что невольно пришла мысль о возможном конце. И знаешь, почему-то не было страшно. Я обнял Катюшку, прижал к себе и сказал: «Это не страшно. Мы просто, наконец, увидим нашего Серёжку»…

- Моих поедешь встречать со мной?
- Конечно!
Долго возимся с бутылкой пива, никак не поддающейся нашим попыткам вскрыть её ключами от квартиры. Небогатый алкогольный опыт – можно было взять бутылку со специальной легко открывающейся крышечкой – не сообразили. Пробка наконец отлетает в сторону, и пиво подленько заливает мне белоснежно-фисташковое одеяние, в котором я должна предстать перед любимым.
- Ой!
- Ерунда. Не буду вылезать из машины.
- А запах?
- Так по мне же видно, куда заливала, а по тебе, кто похмеляется.
Самолет прилетел чуть раньше, мы приехали чуть позже. На ходу подобрали не успевших прижариться к раскаленному асфальту Гену с дочкой. Настороженный, легкое недоверие во взгляде. Ах да! Моя поездка в Москву, и две недели вольной жизни в Киеве – перебирает возможные варианты моей неверности и давит в себе ревнивое отчуждение. Я справлюсь с этим. Всё уже в прошлом. Хорошо прочувствованном, простебанном в прозе и потому преданном забвению для моей души.
Оно не прорвется.
Его уже во мне нет.
Это уже всё в книге-исповеди, отправленной мною в высокую канцелярию.
Чтобы не мешало жить земной жизнью…

*        *        *


Накануне…
- Ириш, ты звонила нашему Диме?
- Звонила. Ждет тебя с нетерпением.
- А почему же он ничего мне не переслал по почте?
- Куда-то слал и очень удивился, что не получил от тебя никакого ответа. Одним словом, встречаемся завтра. Созваниваемся в два часа и едем.
- Тогда я все свои свадебные дела с утра порешаю.

Колесим по городу, быстро расправляясь с ворохом первоочередных дел. Груженые свадебным великолепием и мечтами о скорой встрече с нашими прекрасными принцами, подбираемся к району поближе к офису наших героев.
- Слушай, улица знакомая, это не здесь это кафе «Черный доктор», где ты меня с Олегом знакомила?
- Похоже.
- Ты давно его видела?
- На пляж ходили. Решила больше не встречаться.
- Да ладно тебе, давай звони, приглашай его на обед. А то он тогда обиделся, помнишь, что только за десять минут до отправления поезда о нем вспомнили.
- Люсь, ну его на фиг, не то настроение. Я настроилась вообще его больше никогда не видеть.
- Что так?
- Да как-то мерзко так на душе. Он с Вовиком встречается, тот ему доверчиво наивно так о нашем общении – записочки, смсочки, звоночки – рассказывает, а у этого – фига в кармане, мол, а я твою телку в любой момент трахнуть могу. Не хочу. Никаких встреч наедине. И вообще. С ним – никаких встреч. Хватит.
- Ну, как знаешь. Сказала бы, что я приглашаю.
- Ладно, впрямь, что это я - повод есть. Что-то много себе придумываю сложностей. Они бы так не морочились. Звоню.
«Ты не дома?»
«Не могу говорить, на работе. Перезвони минут через десять. Нет, через час. У меня будет перерыв…»
- Пошёл на фиг!
- Ну что?
- Люсь, пошёл он на фиг. Слово не дал вставить. Послал куда подальше, боится приклеюсь намертво. Во я ему позвоню ещё когда-нибудь. Много чести.
В сердцах швыряю телефон.
- Он на работе, поэтому этот «доктор» захолустный нам не нужен, поехали в приличное место – поближе к Вовику.

Жарко. Отошла за сигаретами, пока Люся заказывала блюда в итальянской пиццерии. Нам надо проколотиться здесь, по меньшей мере, два часа. Слишком быстро управились с делами. И пробки. Легко проскакивали все уличные затычки.
В два едва пробились к Диминому телефону. Сразу после пиццы нас не захотели – какая-то встреча. Предложили перенести на четыре и где-нибудь в центре. Люся включилась в игру и передвинула встречу на вечер, но в офисе. На том конце провода помялись. Созвонимся ближе к вечеру.
- Солнце, в душ и чистить перья. Невозможно провести весь день в одной шкурке. Поехали.
На пол дороги телефон вновь оживился. Может, пересечемся где-то в удобном нам всем районе? Надо знать подружку – её ступу уже отнесло на окраину, и это звучало так убедительно, что даже я, сидящая за рулем машины, в которой она пребывала в сию секунду, поверила, что наше нахождение в этом, а не озвученном только что ею квартале, всего лишь иллюзия.
Вечер! Конец рабочего дня. И только в офисе. И всё-таки их желания с нашими не совпадают. Очень не хотят встречаться с нами там. К чему бы это, сделали вид, что удивились, мы.
Не спеша, отмываемся от дорожной пыли, приводим в порядок всё – от волоска до кончика ногтя. Свежие, румяные. Поглядываю в сторону своего телефона. Не перезванивала. Прошло два часа. Мог бы в обед хотя бы смску прислать – мол, люблю и помню. Ну, держись, зараза.
- Надо ещё раз пройтись по всем заранее, чтобы хоть кого-то на вечер себе зацепить, а то будем одинокими дурочками с коктейлем у барной стойки.
- Ну, позвони своим.
- Нет, звонить будем не всем. Будем по одному за яйца…
- Ты чего, Ирк?
- Олег разозлил. Так, сначала бортанем его.
«Родственница хотела загладить неловкость прошлой встречи и пригласить тебя на обед. Извини за беспокойство. Я бы не звонила». Смска. Так, первый пошел.
- Чего ты так разошлась?
- Посылаю всех за звездами на небо. Не мешай.
Звоню Вове. «Мы тут с твоими юристами хотели встретиться. Думала прекрасный повод тебя увидеть . А они нас все подальше от офиса примостить хотят. Получается, не увидимся?» – и замерла в ожидании. «Значит, так и будет - не увидимся», - почти безразличное в ответ. Ах, так? Вскипаю мгновенно, как скороварка под давлением, и убийственно мягким вдогонку: «Ну, пусть так и будет. Пока».
- Сукин сын!!!
- Ты чего?
- И этот в позу стал. На ХМ, на ХМ, на ХМ их всех многократно! Пошли они все. Что они о себе воображают такое, девственники хреновы, целочки призаборные. Люська, ну их всех в баню. Никто не нужен. Сегодня встречаемся с Димой и устраиваем ему незабываемую встречу. Всё, отпускаем ситуацию. Пусть всё будет, как складывается. Хватит переть на запертые ворота.
- Подожди, звонок… Слушаю… Да, хорошо. Думаю, к семи мы тоже успеем подъехать… До встречи, Дима. Yes! Ирка, в офис, стоило разойтись и всё так, как нам надо.
- И никто нас там уже не ждет увидеть. Отлично. Поехали.

Пробки для двух ведьм – верхушки елок для ступы, только слегка споткнуться. Промчались быстро и с удовольствием.
«Я только что освободился. Извини».
- Люсь, это Олег.
- Смотри-ка, оживился.
- Опоздал, мальчик!
«Мы едем в офис к Вове».
- Получай, фашист, гранату.
«Удачного общения».
- О-о-о, ты не представляешь, насколько оно будет приятным.
- В подробности не посвящаем?
- Что и Вову прокатываем? Нет, конечно.
- Тогда отмалчиваемся.
На месте. Перекурили. Позвонили. Нас ждут. Красивые и нездешние – люди так не выглядят – по дорожке к подъезду.
- Люсь, какая нечистая на балкон его вынесла? – чуть не шарахаюсь от неожиданности, увидев вырвавшийся на волю силуэт своего любимого.
- Он увидел нас?
- Даже если мелькнули где-то в боковом зрении – вряд ли узнал. Он машины высматривает. Наверное, проверяет, здесь ли юрист. Неужели нас ждет, что объявимся?
Скрывается в комнате. Подходим к подъезду и вместе с местной молью проникаем внутрь сквозь кодовый замок.
- Проходите, - воодушевленный неземной красотой порхает Дима, - кофе?
- Спасибо, с удовольствием.
Юрист номер два с редким именем Ваня. Им пытался удержать наше воспарение над бездной мой герой в прошлый наш приезд. «Ира, Ира, - срывается с какого-то там плетня и петушком вслед за взмахнувшей крыльями птицей, - вы можете решить ваш вопрос с Ваней». Я уже внизу: «Что-что? – взлетаю обратно и в одно мгновение оказываюсь напротив – глаза в глаза, - не расслышала, извини, что ты сказал?» - «Там… Ваня пришёл, вы можете с ним проконсультироваться», - «Ваня? – вижу смятение, наслаждаюсь растворяемой моей близостью силой своего зверя, - Да нет, нам хватит Димы, мы с ним будем работать», - подписала приговор бедному Диме. «Ну, пока», - попробовал бы ты ко мне не прикоснуться, крепко сжимает локоть и твердым движением выпроваживает вон из своей жизни. Ты меня из сердца своего выпроводи, солнышко. Стекаю по ступенькам лестницы. Победа. Маленькая и смешная, но моя победа. Это тогда. Сегодня – Ваня рассыпается бисером. Одна тема, другая. Люся льется струйкой патоки в ответ. Рыженький юрист явно в ударе. О Москве. Какой-то там семинар. Военные тайны Кибальчиша выбалтываются в мгновение. Банка сгущенки оказывается превыше любви к родине. Мы переглядываемся. Люся в ударе. Я в грустном смятении – уже пять минут праздной болтовни, а любимый в неведении, что я уже здесь. Мне не в радость эти юнцы, если ОН не знает, что я расточаю свои флюиды в соседнем царстве-государстве.
- Кофе? – подхватывается Дима.
- Да, пожалуйста. И, если не возражаете, отлучусь. Весь день держусь за руль, хочется смыть ощущение дорожной пыли с ладоней.
Маленькое лукавство. Но ладошки действительно липнут друг к дружке и просят воды. Но не к ванной – зачем так явно. Мою руки на кухне. Где же ты, солнце моё, слышишь ли ты моё молчание, чувствуешь ли моё рядом с тобой присутствие? Негромко. Дима рядом. Вода вскипела. Готовит кофе. «Может, чем помочь?» - «Что вы, присаживайтесь» - «Как мило, сюда?» - на всех мгновение назад свободных креслах разместились местные представительницы моего пола, во все глаза таращась на мои космические скорлупки и балетные тапочки. «Я пошла дальше». Не пройду, отмечусь. Два лишних шага, и я в проеме двери его кабинета. Без слов. Брат у компьютера, он завис над его головой. Мгновенно поднимает голову на мою силуэтизацию в проеме – взглядом – щепкой, подхваченной потоком водопада – от струящейся волны волос по стремнине яркого полотна платья вниз к ногам – перепоночкам, шнурочкам – что-то из детства, греческие амфоры с танцующими Афродитами. Языческая гетера. Мальчишеские фантазии, Таис Афинская. Интересно, сколько минут понадобится твоей крови, чтобы заставить тебя ворваться вихрем в наши чертоги? Я только взмахиваю приветственно рукой, и исчезаю за дверями соседнего кабинета. Отсчет пошел. Я жду, мой герой.
Дима вторит Ване, Ваня обещает золотые горы. Люся в нирване мужского обожания. Я в ожидании – мне никто не нужен, кроме одного единственного героя этого фарса, даже не вслушиваюсь в произносимый текст сценария пьесы, хотя моя роль здесь тоже не из последних. Считаю. Одна минута, другая.
- Зайди ко мне, - резко обрывает речитатив наших тетеревов, кивком головы приветствует мою подружку и ноль внимания на меня. Кажется, представление началось. Минотавр в состоянии сдерживаемой ярости. Ну, мальчик, держись. Дима возвращается, испуганно вытаращивается в мою сторону и что-то пытается отстучать на своих клавишах в ноутбуке. Спокойна. Теперь ещё более спокойна, чем всегда. Даже под кайфом – всё сработало, можно почить на лаврах.
Опять заглядывает в кабинет. Захватывает какой-то каталог. Усмехаюсь – в конце дня решил освежить в памяти подборку последних месяцев – явно подступило к горлу совершить очередной трудовой подвиг – ну-ну. Пожираю исчезающую спину глазами –чувствую кипящую в нем энергию – я должна насытиться этим его неконтролируемым диким желанием на месяца, мы расстанемся, опять слишком надолго, я буду жить его яростью, буду питаться ею и хотеть его с той же силой желания, что преследует меня с первого мгновения встречи.
Прощание. Так и не оторвалась от стула. Не пошевелила бровью на его уход. Кивок в мою сторону – да, я дам тебе уйти, ничем себя не выдав. Испуганный, в который раз останавливающийся на мне взгляд юриста номер раз – Ваня всецело увлечен подружкой – что же такого он тебе сказал? Явно не обо мне, они умеют прятать свою страсть в одержимость работой. И всё-таки, такой испуг… Анатолий, брат, застывает в дверях и расплывается на знакомый профиль в улыбке – да-да, озвучиваю мыслями свои чувства, нам никак не удается  познакомиться поближе, но всему свой черед, ещё споемся назло врагам. Они уезжают, а мы быстро завершаем переговоры, загрузившись документами и юношеским энтузиазмом. Ребята ждали продолжения, освободив от себя свои подразумеваемые половинки на вечер. Но дамы вспорхнули со своих веток вслед удаляющемуся эскорту, сопровождающему их мечты о королевской короне. Юнцы чинно пропыли мимо нас на своих кораблях, а мы, перекурив шальное веселье в сердцах, отправились в «Ультрамарин» праздновать маленькую победу над титанами.
Звонок.
Не ожидала продолжения.
- Люсь, это Вовик.
«Ну, как результаты переговоров?» - «Прекрасно» - «Вы ещё в офисе?» - «Нет, уже на отдыхе» - «А я спортом занимаюсь».
- Люсь, мой герой уже на рубке дров. Или в колокола звонит. На велосипеде мнет застоявшуюся в членах кровь.
Не особенно настаивала на встрече, хотя можно было бы взять горяченьким – неконтролируемое возбуждение, несвязность произносимых слов. Он был моим. Не употребила во зло – отпустила с Богом.
- Давай выпьем и поиграем в боулинг.
- Люсенька, мне такой облом снимать каблуки, чтобы в шелках и кроссовках по дорожке шары гонять. Давай просто выпьем чего-нибудь.
Звонок.
Опять продолжение.
- Люсь, - не сдержать смеха, - это Олег.
Его могу и хочу видеть.
- На, приговаривай на партию. Олег, составь подружке компанию.
Люся обаяет словом. Я спасаю свои ноги в пуантах. Пачки не снимаем. Вторая часть марлезонского балета. Не успеваем заказать бильярдный столик, от боулинга отказался наотрез, он уже здесь. Мы – зрелище не для слабонервных. Замечаю его первой, не успевая сфокусировать расплывшийся в мечтах об иной встрече хрусталик. Заметавшаяся фигура, с разбежавшимися от неземной красоты глазами. Он не решается ни прикоснуться, ни чмокнуть по-дружески. Он будет отменять все запланированные встречи, убегать с трубкой в руке на улицу. Мы, резвясь и посмеиваясь, строить предположения, чей трап он сбрасывает в море на этот раз, увязая в болоте наших прихотей.
- Как он поведен на тебя, Ирин. Ты заметила?
- Не очень-то. Не разбираюсь я в этих тонкостях. Так, чувствую, когда рядом, как прилипает. Старалась не подходить близко, хотя сама вся в желании. Хочу я его.
- А как он тебя хочет…
Подвозим к дому.
Смешной вечер получился.
- Кажется, мы им всем сегодня хвосты торчком поставили.
- А сами поехали спать домой.
- Так сами виноваты – один другому уступал. Вот пусть и получают – звон от колоколов в ушах, нарубленную поленницу дров во дворе…
- И укатанный до смерти велосипед…
- Пошли спать. Много смеемся, как бы плакать не пришлось.

Назавтра приехал муж.
Моя жизнь остановилась.
До неё никому больше нет дела.

«Завтра последний день в Киеве. Славный город. Но он меня не принял».
«Где ты теперь будешь жить?»
А вот мой Мальчиш-Кибальчиш тайн не выдает: «Как всегда - на облаке…»
Наверное, поеду. Здесь меня не любят. Или, вернее, не любят той любовью, в какой я нуждаюсь. Мне надо, чтобы нужна была моя жертвенность, готовность мчаться на край света по первому зову. Чтобы ценилась женственность, чтобы не страдала и не ныла душа…


20 июня 2007 г.
Сергей откликнулся. С плохо скрываемым волнением. «Помню ли? – Не забывал никогда!» Вот и славненько. Ещё один завязанный в далеком прошлом узел, ещё одна заноза в моей душе. Я должна избавиться от всего, что держит меня на земле приятными и не очень воспоминаниями. И я избавлюсь – освобожусь от всего. Тогда это было так наивно, так незрело. Многого не понимала, не могла принять в себя. Сегодня принимаю всё с легкостью.
И отпускаю, расплетя узелок до ниточки, до волоска.
Просит фотографии. Куда там. Зачем настраивать на что-то, что все равно обманет ожидания. Я другая. Изменилась, повзрослела, похорошела. Но разве фотография это покажет? А как отобразить то, что внутри. Ты почувствуй меня. Вспомни, к чему так жадно потянулся с первой встречи. Четырнадцать лет – моя дочь сегодня старше нас, тех, ходивших за ручку. Помню этот взгляд через ряды кресел в танцевальном зале. Нас было много на первом занятии, но почему-то мы оба выделили из толпы друг друга и не сводили глаз, пока Шамиль не поставил нас в пару. И через два года, уже повзрослевшие, опять – хватило одного мгновения, чтобы зацепиться на многие месяцы.
Не лишай меня удовольствия стать для тебя вновь сюрпризом, который ты не сможешь переварить. Позволь мне тебя удивить. Твой взгляд с сегодняшней фотографии говорит, что ты уже давно ничему не удивлялся.
А встретимся мы очень скоро.
В своей неприкаянности легко поняла, куда мне больше всего хочется сбежать от всех своих нынешних приключений, от которых смертельно устала. Мои герои измочалили и измучили меня своим несоответствием моим ожиданиям. Они так и не смогли понять, что моя песнь не бесконечна. Райская птица не живёт в запущенных земных садах.
У вас, ребятки, слишком всё запущено. Вы почти ничего не знаете о себе, ваша душа не может достучаться до вашего сердца.
Живите. Я буду рядом. Но говорить буду не с вами, а с вашими душами. Вы об этом можете даже не догадываться…




21 июня. Впрочем, уже 22-е.

- Ир, а я не писал никаких писем Володе. Боже, как плохо ты меня знаешь, оказывается.
- У меня не вязалось. Не верилось, что ты можешь опуститься до такого.
Оно всё-таки прорвалось. Не сдержалась. Всё так легко объяснилось – конечно же, вмешался кто-то третий. Конечно же, Володю от меня отбросила чья-то злая воля. После разговора с Олегом во время первой нашей с ним встречи не находила себе места. Мучило и разрывало изнутри – как он мог! Да не мог. Не укладывалось в голове. Но если он на такое способен, почему я должна жить и считаться с ним.
- Как ты могла подумать такое, ты, мать моих детей! – Гена картинно закатывает глаза, и мы смеемся, вспомнив легендарного Семён Семёныча.
Как я могла. Обвиняла. Прорывалось, но я не называла имен. И он принимал мои обвинения, уверенный, что говорю о Мише.
- Да при чём тут Миша?!!
- А кто?
- Я о Володе. Зачем ты полез в наши с ним отношения?
- Володя? Ира, я не вмешивался в ваши с Володей отношения. Видел, что ты влюбилась, но чтобы вести с ним какие-то разговоры? – Бред! Зачем мне это нужно.
- Вот и я думала, зачем?
- Чтобы опускаться до выяснения отношений с твоими приятелями? Знаешь, тебе очень не повезло со мной, - он опять рассмеялся, - я слишком хорошего о себе мнения и слишком себя люблю для этого.
- Получается, мои друзья сами придумывают эти страшилки, чтобы отгонять от меня друг друга?
- Ну и друзья у тебя.
- Да ладно тебе…
Домой возвращались навеселе, а я ещё и налегке, избавившись от многодневной накопленной на него досады. НИЧЕГО, ОКАЗЫВАЕТСЯ, НЕ БЫЛО!  Я носилась с бредовыми идеями отмщения самому близкому другу, не разобравшись и поверив первому встречному навету. Наверное, мне очень хотелось переложить на кого-то вину за его внезапное охлаждение ко мне. Труднее всего найти причину в себе – не удержала – и в нём – не оценил доставшегося ему подарка. Проще всего оказалось свалить всё на бедную голову собственного мужа.
И всё же…
Спустя часы сомнения вернулись – о каких-то письмах речь все-таки шла. Моих к нему? Мужа? Что за письма? Свои я сохранила – это материал для моей прозы, не более. В них много лирики, неврастении, навязчивых состояний – всё, что сопровождает первые дни влюбленности у людей с неустойчивой психикой. Сохранила – это мой диагноз и история болезни. Но что было ещё? Неужели его оттолкнула только моя лирика? Неужели он так туп, чтобы совершенно не поддаться на движения женской души? Или всё-таки вмешательство было? Это постоянно повторяемое им «я порядочный человек» - кто бы сомневался. Но что заставило его так резко вдруг стать порядочным именно по отношению ко мне, это при его-то неразборчивости с бабами? За что именно я удостоилась такой чести? Трахнул бы, и разбежались навсегда. Зачем он изводил меня этой своей порядочностью? Что остановило его посередине такого бурного обольщения? Или КТО?
Дело к ночи, я опять в терзаниях. ЧТО БЫЛО, скажет мне кто-нибудь когда-нибудь правду? Или мне так и умереть в неведении? Или всерьёз поверить, что меня просто взяли и поменяли на более достойный предмет? Игрушечные кукольные мордашки видела, достойных – не встретила за два года знакомства ни одной. Я придумала себе его? И он примитивнее, чем могло допустить моё самое уязвленное воображение? Но я общаюсь с ним и сегодня. Как-то в тупости замечен не был. Конечно, у меня были проколы, я влюблялась в дураков и примитивных типов, неспособных по достоинству оценить доставшееся им даром счастье быть любимыми мною, но чтобы так надолго?
Нет, хочется думать о нем лучше.
Так что все-таки было?
И если письма, то чьи это были письма?
Не выясню для себя, буду думать, что это дело рук всё той же моей «ангельши» - Мишиной супруги – вот уж кто блюдёт мою нравственность неусыпно и строго который год. Или я опять преувеличиваю значимость собственной персоны для кого бы то ни было.
Может, опуститься на землю, понять, что моя жизнь и в самом деле совершенно незначима, и никому до неё нет дела, чтобы портить себе биографию, согласиться с тем, что Наполеон внутри меня давно развенчан и выселен на остров Святой Елены? Но того даже там подкармливали стрихнином… Нет, паранойя мне не свойственна. Лучше буду думать, что до меня действительно нет никому никакого дела, общаться лишь с теми, у кого перехватывает дыхание от глубины моих философских прозрений, и кто с замиранием сердца следит за каждым движением моих бровей. Насладиться последними годами молодости, вкусив все доступные плоды, и уйти смиренно на покой забавляться с внуками…

Удавиться…

С утра чуть не сдохла от депрессии. Казалось, не доживу до вечера. Никому не звонила, ждала, что кто-нибудь, ведомый моими ангелами-хранителями, наберет мой телефон и спасет меня, выдернет из трясины. К обеду звонок Леночки Дмитриевны: «Тебе плохо, девочка моя. Тоска тебя гложет. Я молилась за тебя в Почаево. Попустить должно. Тебе уже легче?» И меня действительно отпускает. По крайней мере, могу сделать вдох, чтобы выдохнуть в трубку благодарственное – «Вы спасли меня» - и рвануть к ней, прервав погружение на самое дно.
 
Мне очень тяжело стало справляться с собой.
Совершенно не за что и не за кого зацепиться.
Мысли о смерти всё навязчивее. Желание уйти от всех всё всеохватнее.

Прощаюсь. Подвожу итоги. Доламываю себя внутри. Порчу отношения, рву связи. Чтобы не звало, чтобы забвение мне вслед. Зачем обрываю связь с человечеством? – чтобы никого не встретить Там?
Но будет ли в этом моё упокоение и счастье?

Я больна. Я очень больна. Моя душа не справилась со свалившимся на неё грузом вины за смерть сына. Не справилась с болью, причиненной тем, кого я любила. Не сумела воплотить себя в тех, кого породило моё тело.

Она устала и молит отпустить её с этой планеты.
Она хочет бежать.
Я хочу остаться и ещё раз попробовать жить эту свою жизнь.
Мне кажется, Небо стоит того, чтобы попытаться ещё раз взлететь или хотя бы дотянуться до него, встав на цыпочки. Я взлечу. Я стану на пуанты. Но обязательно справлюсь с заданием, полученным мною ещё до моего рождения в небесном классе. Учитель верил в меня. Верил, что самые неразрешимые задачки мне под силу.

Наверное, мне просто нужна переменка.
Или перемена…
Декораций…


26-е. И напоследок…
Сына к институту – последний экзамен. Сама на вокзал – Люся очередным визитом скрашивает мои выходные. Диск с книгой вторую неделю болтается в сумке, каждый день оплодотворяемый новой записью.
Я должна расстаться с ним и с тем, кому эту книгу написала. Я не могу больше совмещать в себе свою жизнь с теми, кто любит меня, и тем, кого люблю я. Вхожу в противоречие сама с собой, чего-то жду, отрабатываю как автомат здесь и живу настоящей жизнью лишь в иллюзорном мире несбыточного. Мой мир перетягивает меня, всё привлекательнее его иллюзорность, подпитываемая редкими встречами с объектом мечтаний. Теряю связь с реальностью – она неперевариваема, неудобна, бескрыла и убийственно холодна ко мне.
Растравляю себя. Слезы по щекам. Люся задерживается. Грею телефон в ладонях – позвонить и сказать ему, что мне очень плохо, что заеду отдать ему книгу. Понимаю, что и двух слов не свяжу – мне действительно очень плохо – так не болело с того самого дня… Но позвонить? Никому не нужны мои сопли. Каждый сидит в своей скорлупе и бьётся о собственный косяк. Бежать к кому-то со своей болью?
Только не к нему. Признаться в своей слабости?
А почему бы и нет. Если я решила, что больше его не увижу, зачем мне притворяться тем, кем я никогда не была. Они убивали меня по-взрослому, безжалостно. Пусть им станет лучше оттого, что я повержена. Друзья решили остаться друзьями, несмотря на взаимное предательство, очевидицей которого я стала. Предавая друг друга, они, в конце концов, сошлись на более удобном варианте – придушить безразличием ту, кто высветила собой темные стороны их душ. Малодушие. И это мужская дружба? Так чего она стоит. И всё-таки они остались верны друг другу. Мне ничего не остается, как уйти, хлопнув на прощание дверью – вы готовы увидеть себя такими, какими увидела вас я? Я честнее, не знаю, справедливее ли, но честнее и прямодушнее и заигрывать с вами не имела намерения.
Он должен думать, что решение отдать ему книгу вызвано моим отчаянным положением. Почти не играю. Мне действительно грустно, слёзно и безумно одиноко. Знаю, что выкарабкаюсь, но сегодня именно этой волной пусть меня прибьёт к его берегу.
Нет, звонить не буду. Напишу. Так будет собраннее, короче и невозможно перебить. Меня легко сбить сейчас, разорвана, раздергана, истерична, глаза на мокром месте. Напишу…
Едва успеваю отослать, красивая Люся у моей машины, светит белозубой улыбкой. Тоска отпускает.
- У тебя какие планы?
- В двенадцать меня забирают и до вечера я уже не с вами.
- Смотри-ка, как он за тебя взялся! Может, это оно? Ты как?
- В Одессе поняла, что опоздала. Что тот восторг и желание, которое я вызвала у своего одесского приятеля в первую встречу, он спокойно стравил на ком-то более доступном.
- Как всегда. Успевают вставить своё возбуждение в «хотелку» и после смотрят на тебя лишь как на «дразнилку».
- Как же всё у них просто, никакого полёта.
- И что ты?
- Сначала страшно расстроилась, а после решила, ну и пошли вы все!
- Люсь, как мы с тобой совпали.
- Да я вообще, слушаю тебя и даже как-то легче, понимаю, что не я одна такая. Одним словом, решила этого, киевского, уже не отпускать от себя. Пока ведется, пока весь горит желанием исполнить любой каприз, буду соглашаться на все. Привяжу, потом посмотрю, что с этим делать. Мы куда сейчас?
- У нас образовалась пара свободных часов до встречи с Ксюшей и твоим кавалером; как раз, чтобы я навестила своего любимого.
- Что, решилась все-таки?
- Да, Люсь, не могу я больше, болит так, что мочи нет. Такая тоска – вот он рядом, а ничего нет. Отдам книжку, пусть узнает, чем жила эти полгода. Про друга своего пусть прочтет.
- «Сослуживца»?
- Да, про него, родимого. Бросаю камень. А там посмотрим, какие круги по воде пойдут. Впрочем, хотелось бы уйти насовсем.
- Ирк, мы с тобой и тогда книжку завозили с расчетом, что ты больше его не увидишь.
- И после – тоже. Отдавала, уверенная, что хватит сил не вернуться.
- А сейчас?
- Не знаю. Мешает он мне. Жить мешает, влюбляться мешает, встречаться с теми, в кого влюбляюсь. Сразу сравнивать начинаю, и интерес к новому объекту пропадает.
- Что в нем такого, Ир?
- Люсь, не знаю. Может, просто это мой «последний герой»? Должно же было это когда-то случиться. Встретить того, об кого обломаешь все зубы и поймешь – хватит.
- И теперь расстаться?
- Пока отвезу то, что написала. А там испугаюсь и спрячусь надолго. Мне нужен очень большой перерыв, чтобы опять научиться дышать.
Подъезжаем к офису.
- Я, наверное, не пойду с тобой, чтоб ты хоть могла поговорить с ним.
- Ты что, я и слова не скажу. Видишь, реву всё время. Какие разговоры. Передам через балкон и уйду, даже заходить не буду. А вот и он.
- Где?
- Его машина только что проехала мимо нас.
Последняя сигарета перед броском в пропасть.
- Ну, как я вырядилась для последнего «прощай»?
- Супер!

«Меня учили быть сильной, но не говорили, где брать эти силы. Смерть ребенка сломала меня, но даже близкие этого не заметили. Сильная, а набрать твой номер не хватает смелости. Хочу оставить тебе продолжение той книги. В ней больше того, что решился бы рассказать тебе твой друг обо мне. Он говорил о каких-то твоих разборках с моим мужем. Муж никогда не был против нашей с тобой дружбы и писем тебе не писал. Не справилась, сдалась. Не оказалось рядом крепкой руки и доброго слова. Пока не стало для всех очевидным моё безумие, спрячусь. Жизнь бессмысленна, но выжить как-то надо. Книгу-диск заеду передам».
И приписка на листочке, вставленном в диск: «Не признаю полуправды – или говорить всё, или не раскрывай рта вообще. Это не тебе, это твоему «сослуживцу».

Набранный под окнами номер.
- А в чем дело?
- Ни в чем. Выгляни, передам тебе диск.
- Понял.
На балконе легкое шевеление. Он озабоченно и весело возится с рамами, распахивает окно.
- Ты прям как невеста.
 В замешательстве под балконом, понимаю, так не дотянуться, только взлетев на полметра высоты. Так всегда, в полете. Взлетаю, впархиваю на кирпичное ограждение какого-то подвального сооружения под его балконом.
- Не невеста… Ангел… Пока…
Приземляюсь с той же грацией, как взлетала. И быстрым шагом прочь. Свободна. Живи. Разгадывай. Смотри вслед.
- Ты так быстро вернулась. Всё свершилось?
- Да, поехали… Сказал, как невеста.
- Ты выглядишь потрясающе.
- Следов слёз нет?
- Ни единого.
- Ответила, не невеста – ангел.
- Нашлась же, что ответить.
- Само как-то вырвалось. Но приятно, ассоциация меня с невестой… Приятно. Хотя бы в ассоциации. А я думала, какой цвет для траура выбрать. Белый. Самое то. И к ангелам… Поехали…
- Смотри, он на балконе.
Что-то читает в своем телефоне, поднимает глаза, и мы последний раз обмениваемся взглядами. Сквозь стекла машины, непонятые и не понявшие знаков свыше, так легко разъехавшиеся по разным жизням.

«Ты хоть понял, что я с тобой распрощалась? И СТРАШНО этому рада. Свободна. Желаю счастливой личной жизни. Она теперь только твоя. Всецело…»
Не удержусь, добавлю в ночном бдении в парах немеряно выпитого совместно с мужем и Ксюшей. Нас будут три дня держать в нетрезвом состоянии, чтобы не помнили, не скорбели, не плакали. Отвлекать поездками за город и стояниями в очереди на поклонение привезенным откуда-то мощам святого. Мы измотаемся и поникнем. Каждая в своей печали. Непонятая и не понимающая, за что это всё в избытке спускается на мои хрупкие плечи. Чтобы из слабости своей выпросила силу, даваемую тому, кто нищ духом? Страдая и скорбя, выправляется душа. Приговариваю себя к жизни, хотя радости этот процесс не приносит. Очень трудно найти согласие в себе. В ком-то, с кем-то – невозможно. Чтобы не страдать, надо не чувствовать. Освобождаю себе пространство, чтобы писать. Чем быстрее напишу всё, что наметила, тем быстрее завершится эта моя жизнь. В ней больше ничего для меня удерживающего не осталось. Всё остальное сможет существовать и быть и без меня. Это – нет. Это могу сделать только я. Своё, свой мир, своё участие в мире тех, кто рядом, могу отразить только я своим пером. Мне дан был такой дар, и я не могу швырнуть его обратно на небо с неблагодарностью. Ну а то, что расплатой собственное счастье… Что ж. Платить надо. За всё. И кто его знает, так ли счастлива была бы я, если бы взамен получила несколько земных мгновений обыкновенного человеческого счастья…

Сергей В. захлебнулся восторгом, получив фотографии – «расцвела». Осадила отрезвляющим – не всё так однозначно в моей жизни. Насчет разбитых сердец? Слышать лестно, но уже давно не та алчная охотница за головами, что была в юности. Мне хочется дарить любовь и понимание всем, кто нуждается в этом так же, как это нужно мне. Без претензии на твою жизнь. Мы в ответе за тех, кто любит нас, и кого любим мы, обезоруживая своей любовью. Не использовать любовь во вред. Как нащупать эту тонкую грань между желаемым и отдаваемым. Как освоить эту божественную науку любить не стяжая?
На эту науку потратить всю свою жизнь и всё равно уйти на небо второгодником и неучем.

Собираюсь в Х.
Здесь все связи разорваны. Остались несколько человек – Наташка, Валера и Леночка Дмитриевна, Иришка, Ксюша, с которыми с радостью встречусь, сколько бы времени ни прошло. Время дураков и тех, кто ест мою жизнь, закончилось. Надо ценить то, что осталось. Как всегда, слишком категорична и безжалостна, но мне трудно быть другой. Фальшь, неискренность, малодушие – не те воды, в которых мне комфортно на моем фрегате.

И ещё есть Москва и Питер со столькими знаками вопросов и столькими судьбами, ждущими ненавязчивого и доброго вмешательства.

Попробую жить на облаке, не спускаясь на грешную землю, и ничто уже на этой земле не рассчитывая заполучить в собственность. Оторваться самой и научить летать других.
А вдруг получится…





































Тетрадь 10. «Записки ссыкухи»   2005 год. Трускавец.

3 декабря 2005г.

Мой брак – это преступление против плоти.
Остальное – потом.
Объяснюсь позже.
Некогда – лечусь…


*        *        *


15.50. Тихий час.
Остался один час безмятежного сна.
Почти не бываю одна.
Разве что в ванной с минеральными водами, или в тесной комнате  с полудремлющими лечащимися в парах солей, или в кабинке на грязной клеёнке с раздвинутыми ногами и стеклянной трубкой во влагалище…

- Как тебе процедура?
- Лежу и кончаю.
- Что, серьёзно?
- Нет, конечно. Довольно глупо себя чувствую.

Муж спит, чутко реагируя на каждое моё движение. Открывает глаза, следит за моими перемещениями по комнате, закрывает глаза снова. Мне неуютно. Чуда не произошло. Необходимость быть всё время вместе не расслабила удавки на моей шее. Однокомнатный номер, как и боялась, сделал меня заложницей его настроения, его распорядка, его желаний, сделал зависимой от него. Мне и хотелось, чтобы была зависимость, был страх. Чтобы парализовало волю и желание, чтобы я чувствовала себя только его.
Я ехала сюда, чтобы стать его верной рабой. Но получилось, что и он чувствует себя скованно и неуютно и даже больше, чем я. Я остаюсь независимой и свободной внутренне. А мне хотелось в этой поездке смять именно свою внутреннюю оторванность от него. Втиснуть себя в прежние рамки. Сначала насильно, потом по привычке, после – с желанием.
Думала, замкнутое пространство санаторного бытия сломает моё стремление освободиться от семейных пут, заставит стать прежней – смиренной и подавленной. Возможно, это помогло бы вернуть себя в семью. Нет, не в семью, из неё не уходила. Вернуть себя мужу.
Долгое неписание должно было успокоить мысли, чувства и желания.
Набрала книг. Много книг.
- Ирочка, зачем ты берешь столько книжек? – недоумевала провожавшая нас свекровь. – Тебе совершенно некогда будет их читать.
Но вот проходит третий день, я заканчиваю чтение уже второй книги, и с тоской шарю по полкам книжных ларьков – чем занять свои воспаленные мозги, когда моя стопочка литературы, привезенной из дома, иссякнет, а жажда чтения останется неутоленной.
Книги раскапывают присыпанные в душе холмики над моими мертвецами.
Кого я хочу забыть, уехав сюда?
Всех!
Всех отогнала.
Разозлила, воспламенила ненавистью к своим душевным переживаниям. Поставила на дыбы разъяренных жеребцов и сбежала в глушь, отключив и оставив дома телефон и все свои тетради.
Ничто не должно напоминать мне о том, кто я. Я еду стать прежней – замкнутой в своём внутреннем мире, погруженной в рутинную топь. Без желаний, без жажды, без жадного взгляда вокруг себя.
Я должна умереть для всего пестрого мира, который ожил вокруг меня.
Я хочу предпочесть смерть жизни в этом разбуженном мною мире.
И всё же, уезжая, звоню Е.И. и прошу её:
- Если я вернусь и не позвоню тебе сразу, не позвоню через месяц, как приеду, если вдруг тебе позвонит В. и попросит забрать у него мои дневники, значит, это случилось. Значит, я забыла, кто я есть на самом деле. Значит, я сделала выбор, который сейчас ненавижу и всем своим существом страшусь сделать. И тогда, пожалуйста!!! приедь и разбуди меня. Напомни мне, кто я. Заставь меня поверить, что моя реальность – это не то, что я внушу себе за эти три недели своего небытия.
Да, я хочу вернуться к мужу, хочу заставить себя полюбить его. Я хочу дать ему шанс быть любимым мною и только поэтому соглашаюсь на эту совместную с ним поездку. НО Я НЕ ХОЧУ, я, сегодняшняя, не хочу покупать эту любовь ценой собственной смерти. Я хочу любить его, оставаясь сама собой, не ломая и не коверкая свою сущность.

- Как бы я хотела, чтобы у вас всё получилось, - грустно произносит Е.И. – Пусть у тебя всё получится, - заклинает она меня, - Сделай всё, что надо для того, чтобы получилось.
- Для этого я должна замолчать.
- Значит, МОЛЧИ!
- Для этого я должна прекратить копаться в себе.
- Не копайся!!
- Для этого я должна перестать писать!
- НЕ ПИШИ!!!
- Леночка!!! Что ты делаешь?!! Ты просишь меня остановить то, что питает меня. Ведь если я прекращу это движение, я стану НОРМАЛЬНОЙ, такой, как все вокруг – мертвой! Неужели тебе мало нормальных людей вокруг? Я не хочу быть с ними. Пусть среди этого многотысячной толпы будет одна сумасшедшая, бередящая свои раны и рассказывающая во всеуслышание, как это, когда болит. ПОЧЕМУ ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я СТАЛА НОРМАЛЬНОЙ?!!
- Я не хочу, чтобы вы расстались с Геной, - почти плачет Лена, - я не могу себе это представить.
- Я ещё никуда не ушла, только пытаюсь поладить с собой рядом с ним. И всё же. Если я вдруг всё забуду – и свою любовь, и свою победу над своими страхами, приди, разбуди меня и заставь вспомнить всё. Помнишь, как в фильме? Человек жил спокойной жизнью обывателя. Вдруг, сон, вспышка, встреча с самим собой на экране собственного послания самому себе – всё забывшему – в будущее, и он вспоминает себя – этакого неустрашимого воина… Пожалуйста, верни мне меня, если я вдруг себя потеряю…

*        *        *


- Ты куда убежала? Где твои архивы?
Ироничный Володя направляется к своему автомобилю. Видя, что вместо того, чтобы загружать ему в багажник свой чемоданчик с рукописями, как мы договорились накануне, я сажусь за руль и захлопываю дверцу машины, подходит.
- Что случилось?
- …
- Ты будешь говорить?.. Язык проглотила?
Пытаюсь сформулировать своё смятение, растерянность.
- Ты будешь говорить? Что с тобой? Будешь молчать?
Я вслушиваюсь в интонации его нетерпеливого голоса. Я научилась по одним интонациям читать его мысли – чего в них сейчас больше? – недоумение? Досада? Пожалуй, досада не прослушивается, уже – утешение. Мне стоило немалого труда преодолеть в себе робость, чтобы осмелиться позвонить и попросить его об этой «услуге» - забрать на хранение тетради на время моего отсутствия. И лукавство, и расчет, - в этом присутствовало всё в равной мере. «Не хотелось бы, чтобы мои записи попались на глаза матери мужа раньше времени», - было полуправдой. Давно перестала бояться разоблачения, разоблачаюсь сама. И вопрос только во времени, когда оно будет окончательным и отрезающим все пути к отступлению.
Но не сейчас.
Сейчас я ещё пытаюсь восстановить отношения с мужем. Хочу дать себе ещё один шанс остаться его женой, а ему - быть любимым мною. Я еду с ним для этого. И для этого убираю все эти тетради из своего дома и из своей жизни вообще. Увожу их к тому, кто ещё дальше завёл меня в глубины моего «я», того «Я», которое НЕ ХОЧЕТ ЛЮБИТЬ МУЖА!
Прячу от той, от сына которой так далеко ушла, копаясь в себе, чтобы она ненароком не прочла всего того, что я уже успела написать.
Но я так хочу, чтобы это прочел ОН, другой. Поэтому делаю его временным хозяином своей прозы. И сегодняшней, и вчерашней, и позавчерашней.
Халиф на час. Нет, на три недели. Срок недостаточный, чтобы прочесть все, но избыточный, чтобы проявить хотя бы любопытство и погрузиться в мой мир настолько, чтобы он стал почти его. И он станет его, если он этого захочет.
Пока же я не знаю, хочет ли он проявить своё любопытство вообще…

- Ты будешь говорить? – он решительно распахивает двери моего автомобиля.

- Я ехала. Долго… Слишком долго. И долго думала… И… кажется, я передумала…


*        *        *

Когда женщина, сидящая на скамейке в здании бювета, окликает: «Дiвчина». Оглядываюсь. Ей немногим больше, чем мне, лет.
Это искушение.
Когда врач, составляя столь необходимую здесь историю болезни, на все вопросы получает ответ: «Нет», - и разводит руками: «С каких пор из Киева такие здоровые приезжают?»
Это искушение.
Когда мальчишка, моложе настолько, что, скорее годится в сыновья, чем в любовники, впадает в неистовство и, давя в себе зарождающуюся страсть, кричит: «Уезжай! Мне плевать на твои душевные раны. Возвращайся другой, нормальной!» И становится вдруг ясно, что он уже во власти влекущей его силы, пугающей и необъяснимой.
Это искушение.
Когда, глядя на своё обнаженное тело, отраженное в зеркале, оно по-прежнему молодо и не тронуто временем, возбуждаешься от воображаемых и недополученных ласк.
Это искушение.
Живешь, не делая попыток беречь себя, и пережитые страдания и боль что-то делают с твоим лицом, таким некрасивым и несчастным своей некрасивостью когда-то, и, перешагнув сорокалетний рубеж, вдруг понимаешь, что красива. Приковываешь взгляды и вызываешь восхищение. Чем? Непонятно. Страстное желание жить наперекор всему. И этот огонь, идущий изнутри, ощутим почти физически. Проходит сквозь кожу, сквозь всё, что делаешь и думаешь. Излучаешь добро.
Но даже добро у тебя – искушение.

Дьявол искушает тебя тобой, питая гордыню? Или всё-таки Бог даёт второй шанс?
Шанс прожить ещё одну жизнь. Совсем иную. Жизнь, в которой нет места самоуничижению и самоистязанию. Жизнь не сдавшейся и не прогнувшейся под ударами судьбы женщины, не потерявшей веру в себя и надежду на право быть счастливой. Победить боль, преодолеть горе, восстать из небытия. Завершить свой первый круг – вырастить детей, ставших ей близкими родными душами, сострадающими и соучаствующими её нынешней жизни, гордящихся тем, что их мама так не похожа на других матерей. И смело шагнуть во второй – чтобы прожить жизнь Женщины. Многолетнее смирение было только молчаливым обетом, данным себе ради всех тех, чьи глаза светятся теперь благодарностью за то, что ты была самоотверженна и преданна.
Я всю жизнь боялась быть для детей «иконой», но своей откровенностью с ними добилась того, что ею стала. «Икона не есть изображение того, что на небесах, - читаю в одной из своих православных книжек, -  это  окно в мир иной». Я была для них окошком в их собственный внутренний мир. Раскрываясь перед ними, заставляла смотреть глубже в себя. И они открывали в себе бесконечность, с рождения впитывая радость быть и оставаться искренними и открытыми миру, который учил совсем другому – лгать и приспосабливаться. Им открывалась иная красота – та, что скрывается за внешним проявлением Творения, красота чувственная, глубинная, мои дети открыты для любви, мои дети и есть сама Любовь.
Мне даётся ещё один шанс.
Шанс переиграть лишь одну фальшивую ноту в этой симфонии.
Одно я сделала неправильно. Но, может, поступи иначе, не было бы ни их, ни понимания, насколько значима любовь для моей жизни. Я бы не смогла осознать своё отступление от божественных истин, если бы сама не оступилась в самом начале своего пути.
Отдавая свои дневники, прочла всего несколько строк многолетней давности и поняла, что лишь получаю свою ошибку назад из прошлого.
Когда-то, восемнадцать лет назад, я убивала веру в Гене, уговаривая его, нелюбящего меня, отступиться от своей надежды дождаться взаимной любви и идти за мной, уверяя, что, только наступив себе на горло, подавив в себе надежду на несбыточное, можно построить семью: «Ты сделал шаг, - писала я ему, - из всего многообразия женщин, окружавших тебя, именно со мной стал близок по-настоящему. Я ответила взаимностью и поверила в то, что могу сделать тебя счастливым. У нас с тобой сын, я преданна тебе. Мы вместе, а не я одна, должны осознанно строить свои отношения. Подавить в себе вольнолюбие и надежду встретить кого-то иного. Мы должны выстроить неприступную стену и защитить свой семейный очаг от искушений и вспышек страсти». Я вела и вела за собой. «Делай, как я. Думай, как я. Умри для мира, как это сделала я ради будущего нашей семьи».
Где, в чём я тогда ошиблась?
Миллионы пар живут так и доживают до глубокой старости. Благодарность, жалость, признательность питает множество союзов мужчин и женщин, претендующих на звание счастливых супругов. А что сделала я? Построила эту крепость, вскарабкалась на самую верхушку самой высокой башни и вдруг, оглушенная нежданно ворвавшимся в мою жизнь новым откровением, увидела иной свет. «Рушим! Сносим всё!! – возопила я. – ЛЮБОВЬ! – вот что должно было быть фундаментом этой крепости. Очнувшись, на коленях каялась в своем отступничестве, плача, признавалась в неверности семейным узам. И ни один из тех, кто внимал моей исповеди, не осудил меня, одно лишь «не спеши», слышала в ответ. «Прислушайся к себе. Лишь там найдешь ответ. Тот, кто стремится разрушить всё, не властен над тем, что есть в твоем сердце. Дьявол стремится разрушить твою семью, искушая тебя. Ты вольна выбирать, если любишь. Но не позволяй ему делать твою любовь орудием разрушения».
И вот я здесь. Тщетно пытаюсь избыть свою любовь к другому внушением, что лишь в любви к мужу – моё спасение. Она может возникнуть лишь в абсолютной изоляции от всего остального мира. А мир врывается в меня строчками книг, воспоминаниями, взглядами, от которых я бегу прочь по больничным коридорам, фразами, обрушивающимися на меня с экрана незамолкающего в нашей с Геной тесной каморе телевизора. И всё это многоголосье о том же - люби!
Мир преследует меня и напоминает ежесекундно о моём нечаянном счастье – я так несчастлива в своём чувстве к В., но я так счастлива тем, что во мне это чувство есть. Даже в изоляции, даже в этом забытом Богом местечке я не одинока, я люблю, я с ним.
Даже без всякой надежды на обладание…

                *        *        *
 - Ты будешь говорить?..
- Мне тошно от всего этого. Устала. Придумываю поводы. Ведь это выглядит именно так? Я придумываю повод встретиться с тобой сейчас, встретиться потом, через три недели. Не хочу придумывать, не хочу оставлять ничего, чтобы был повод вернуться. Ничего уже не хочу…
Неожиданно прорвавшийся поток слов привел его в замешательство. И всё-таки решительно берётся за дверцу моей машины:
- Не выдумывай. Давай сюда свой чемодан и не переживай ни о чём. Через три недели приедешь и заберешь. Верну всё в целости и сохранности.
Выхожу из машины, открываю багажник:
- Забирай.
- Что в нём?
- Черновики будущей книги.
- Хорошо.
Захлопывает багажник своей машины.
- Да, и вот ещё что…- мнусь в нерешительности, осознавая нелепую пафосность своей следующей просьбы. - Вот телефон, по которому ты должен позвонить, если я не заберу у тебя свои рукописи спустя месяц после приезда.
- Кого спросить?
- Лену.

                *        *        *

Не играла, верила, что говорю искренне. Ощущение игры пришло позже, когда о своей к нему просьбе рассказывала Лене. «Я хочу дать ему возможность прочесть. Три недели – это не срок. Этого достаточно, чтобы заглянуть, но недостаточно, чтобы вникнуть. Впрочем, он может просто проигнорировать их…»
Чужой мир влечет, когда он созвучен твоему. А что в его душе откликается на меня? Я пойму это по возвращении, по девственной нетронутости аккуратно сложенных стопочками своих тетрадей. Ничего…

                *        *        *

Чёрт! Как же допёк этот орущий над ухом бестолковый ящик. Пятый час муж пялится в экран с улыбкой пятиклассника, которому, наконец, купили… о чем там мечтают пятиклассники? Понятия не имею. Совершенно не помню, о чем мечтал мой малолетний сын. Скорее всего, о покое. Кажется, тогда мы совсем его не ведали, мотаясь по многочисленным школам и кружкам, и валясь с ног от усталости.
Слава тебе…! Моё чудо догадалось выключить телевизор. Отмаявшись головной болью четыре часа, плюнула и села писать под его аккомпанемент. Ещё бы любимый уснул при свете, чтобы я могла вполне насладиться общением с собой в тишине и покое под мирное посапывание.

                *        *        *

Дежурный звонок домой. Там детвора, оставленная на попечение бабушке с дедушкой. Те справляются лучше меня. У меня дома одно желание - забиться куда-нибудь в угол, чтобы меня никто не трогал. Всеми домашними делами занимаюсь по инерции, через не могу и не хочу. Для меня это - тупое «надо», для них – радость быть полезными. Они общением с моей детворой не избалованы. Я пресыщена. Люблю их всех, но их так много, и столько времени забирают. Никогда не давила на них, никогда не требовала подчинения, позволяя быть такими, какие они есть. Ограничивала себя, подстраиваясь под их нужды. Дети взрослеют, потихоньку опробывая свои крылышки. Посылаю им своё приятие – я приму вас любыми, кем бы вы ни стали. Лишенная собственных амбиций, не отягощена и родительскими комплексами нереализовавшегося «эго», которое во что бы то ни стало надо воплотить в своих детях. Безусловная материнская любовь. В моей жизни этого не было. Всю жизнь несла груз «вины» не оправдавшихся родительских надежд. Меня одаривали за что-то, а вот так, чтобы ни за что, а просто потому, что я их ребенок – нет, этого не было. Но это, пожалуй, единственное, что сполна выплеснула из себя на собственных детей. Наукой была жизнь Гениной семьи. Я восемнадцать лет прожила с людьми, которые без оглядки и пресловутого страха испортить похвалой одаривают друг друга такой избыточной любовью, что её хватает и на своих, и на чужих. Чуть ли не сирота при живых родителях, я попала в море приятия и обожания Гениной семьи. Мне посчастливилось ощутить животворящую силу этого чувства, чтобы понять, что моим детям нужно именно это, и именно это они должны суметь передать дальше.
Я ращу их не ради благодарности, а чтобы они были счастливы, потому что счастлив не тот, кто замер в ожидании дара, а тот, кто не боится напоить из своей чаши всех страждущих бескорыстно.
Остальное происходило само собой. Рождение детей мало что во мне изменило, не сделало сдержаннее в порывах и желаниях, ограничило лишь во временном пространстве, большую часть жизни забирая на их нужды. Внутренне я оставалась той же. Может, благодаря этому, не претендовала на их внутреннюю свободу. Мне хватало своего неспокойного мира. Он требовал пищи. Столько оставалось непознанного и неизведанного. Дети открыли мне двери в новые миры. Приобщая их к тому, к чему не довелось прикоснуться в собственном детстве, училась рядом с ними, пробовала себя в том, что ранее было недоступным и неподвластным моему умению. Благодаря им стал богаче мой мир. И впору не им благодарить меня, а мне преисполняться благодарностью за то, что их появление на свет привнесло в мою жизнь столько нового.
Дети – окошко в огромный мир. Теперь они выросли. Им не нужны мои бессонные ночи и бесконечная усталость, не нужна ежесекундная готовность сорваться и бежать по первому детскому крику. Они стали взрослыми и вполне могут иметь «очень занятую маму» теперь уже не только и не столько их проблемами, сколько своими собственными.
А собственных проблем оказалось слишком много. Примут ли они меня с этим грузом, подарят ли в ответ то же понимание и приятие, которое сопутствовало их взрослению, поймут ли меня? Простят ли моё отступничество от внушенных им идеалов? Или их голоса сольются в хор осуждения вместе с голосом их отвергнутого мною отца? Неважно. Хочу найти лад в своей душе, покой, согласие. Они всё равно останутся моими детьми. Я стояла за них за всех на коленях перед алтарём, волею случая став им всем и крестной матерью. Удвоенный груз ответственности за их дальнейшую судьбу. Может потому так тяжело мне дается сегодняшний выбор в собственной жизни, что возможная неправедность его ляжет искуплением на их долю, и подсознательно я избегаю будущего чувства вины за это перед ними?
Надо просто жить. Придет время, я отвечу за всё – и за свои грехи, и за их блуждания. Но насколько был бы проще их выбор завтра, если бы сегодня этого выбора лишила бы себя я. Я могла бы подать им пример самоотречения и праведности, но мечусь и не делаю этого, позволяя мечтам о другой жизни искушать себя…

                *        *        *

- Тут совсем другое. Как-то слишком легко это всё случилось…
Летом Кот рассказывал, как свалился в шахту. «Лечу вниз, и мысли какие-то странные – черт, думаю, я так и не попробовал курить, интересно, как это. Выжил – закурил», - «А что на этот раз подумалось? Чего не сделал по пути на дно шахты?»

Позвонила домой. Егор берет трубку, чтобы получить выговор от папы за всенощную у компьютера.
- Мам, тут тебе смска пришла. Из Москвы, наверное, «приехать в Киев не смогу, лежу в больнице с обширным инфарктом».
Кто-кто? Ну, конечно же, Кот! Кого же ещё могла довести до больничной койки встреча со старинной подружкой. Так и не познакомились ближе, кажется, этого ты хотел?
Вопрос-провокация. Чего тебе захотелось «напоследок» на этот раз? Опять курить или что-то другое? Так хотелось услышать нечто, пощекотать собственное самолюбие, но нет, обо мне ни слова.
- Мы ещё встретимся. И в Москве, и в Киеве.
- Я не хотел тебя пугать. Просто получилось, что не сдержал обещания.
Кот, кого ты пытаешься провести?! Хотел! И напугать, бросив напоследок, смотри, что ты делаешь со мной, выдави хоть слезу из себя, бессердечная! И совсем детское – а если бы я умер? Тебе хотелось, чтобы что-то дрогнуло в моём сердце, отозвалось хотя бы жалостью. И именно это твоё беспомощное желание моего соучастия в твоих страданиях вызывает во мне ту самую жалость, которой ты добиваешься. Мне трудно было любить тебя тогда, недавняя встреча ничего нового к моим чувствам к тебе не прибавила. Но и тогда, и сейчас я сочувствую твоей слабости, и, если не выказываю жалости, то лишь потому, что вижу - и без моего участия ты преисполнен грустного сожаления о себе. Очевидно, ты отчаянно одинок. И в этом мы с тобой созвучны.
 «Ты очень помог мне недавно, можно я отвечу тем же – ты мне очень дорог. Держись».
Нам, живущим земной жизнью, так сложно удовольствоваться Любовью Непроявленной, Божественной. Так хочется осязать - ощущать эту любовь плотью, прочитывать разумом, наполнять сердце надеждой на взаимность. Нам так нужна проявленная – земная любовь.
Я пишу ему эти строки, и больное сердце на том берегу дрожит и трепещет в ответ. Мне кажется, я чувствую его слёзы, стекающие по щекам на больничную подушку. Жалость к себе, такому беспомощному и уязвимому, оплакивающему несбывшиеся мечты и надежды.
«Кое-кто ещё обещал жениться».
«Прости старого дурака. Не смейся над ним».
«Старый?! Я развлекаюсь с молодым человеком! Не льстите себе, юноша».
Даже у твоего смертного одра буду кривляться и паясничать, пока ты не откроешься мне. Скажи, о чём ты думал, о ком?!! Я хочу услышать это. И тогда приеду. Приеду, чтобы исполнить твоё последнее желание. Потому что верю в святость последнего желания. Когда нет времени кривить душой и лгать себе.
Но ты прячешься. Понимаешь, что выжил и на этот раз, и прячешься. Надеешься дождаться меня? Ты думаешь, мне моя жизнь не под силу? Что люди, живущие и думающие как я, в конце концов, остаются в одиночестве, и покинуты всеми? И вот тогда наступит твоё время прийти и утешить. Сказать: «Видишь, я же предупреждал, не вороши чужие души, не трогай эти муравейники».
Он мне так и не ответил. А может, и впрямь ни о чём не думал, когда почувствовал, что может так вот вдруг умереть.
«Как-то слишком просто всё вышло. Только сейчас доходит смысл».
«Иногда после этого очень хочется разворошить хотя бы свой собственный муравейник. После тебя это просто некому будет сделать. Спокойной ночи», - туда, в прошлое – в нашу вокзальную незавершенную беседу.
- Зачем, ради какого праздного любопытства ты это делаешь?..


                *        *        *

Подойти к самой черте, наступить на неё и вдруг, по великодушному позволению небес, получить отсрочку. Чтобы задуматься, а зачем всё это было. Смысл? Ради чего?
Даже если считаешь, что вся твоя жизнь – это не жизнь, а прозябание у обочины. Даже у обочины можно было бы жить. Можно! Жизнь – это не то, что вне, а то, что внутри тебя. И здесь надо ворошить, ковыряться и подгонять своих «полудохлых жирных муравьев». И задавать, задавать, задавать себе бесконечные вопросы – зачем всё это?
Зачем это небо над головой?
Зачем эти звезды, свет которых доносится до нас через миллионы световых лет, напоминающие о вечности?
Почему поют птицы?
Что хотел сказать ветер, растрепавший твои волосы?
Почему, когда рядом есть кто-то, от чьего дыхания замирает твоё сердце, всё обретает смысл, и так хочется, чтобы эта Вечность была дарована и тебе?
Даже на обочине, даже в самой, на первый взгляд, бесцветной и бессобытийной жизни.
Только это Нечто, называемое людьми Любовью, заставляет желать бессмертия, вечности, бесконечности.
Только Оно наполняет смыслом каждую точку мироздания.
Только с Нею соглашаешься нести самую немыслимую ношу.
Только Любовь, переполняющая сердце, делает твой крест и твою жертву осмысленными и оправданными под Небесами…

Начинаю свою повесть с этого, к этому возвращаюсь ночью, пытаясь понять, а в чем смысл моего отречения от Любви?
Мне нетрудно играть роль добропорядочной супруги и добродетельной матери, когда сердце, прежде переполненное обид и укоров, освобождается от прошлого силой пришедшей в него любви.
Пусть это любовь к другому человеку. Я встречаюсь с ним лишь в мечтах и грёзах, страшась переступить грань. Я боюсь спуститься с небес и внести всё чувственное, что пришло вместе с ней, в реальный мир. Погружение ментального в вещественное изменит нас, сделает нечувствительными к чужой боли – тех, кто рядом. Мы ещё не сделали ничего дурного ни друг другу, ни нашим близким. Эта любовь чиста от проявленного греха, поэтому ею легко жить, она никого не задевает и не обделяет. Но возвышает.
Да, хочется обладания. Мучительно хочется обладания и выхода всё накапливающейся страсти. Часы отсчитывают сроки. Но есть ещё время насладиться этой чистотой и невинностью.
Потом к этому уже невозможно будет вернуться.
Тогда уже придётся выбирать. И выбирать тех, кому своим выбором готов нанести смертельную рану.
Но, может, всё так и останется непроявленным?
Потому захотела уехать так – без звонков, без тетрадей, без разрешения себе думать о Нём. Дневники? Пусть делает с ними, что хочет. Пусть тешит своё самолюбие, пусть упивается своей властью надо мной или палит их на костре. О, нет! Это было бы очень жалко. Ведь там моя душа. Лучше пусть попробует бросить крохотный кусочек своре голодных собак и вынести на суд читателя хотя бы ту малость, что удосужится прочесть. Пусть убедится, что это может чего-то стоить. Мне нужно только его признание. Остальные меня не интересуют. Гора, рождающая алмазы в своих недрах, не увенчивает себя славой. И ей всё равно, кто копошится в её утробе.
Ковыряюсь в своих глубинах и расшвыриваю во все стороны обнаруженные «сокровища».
Нравится? Нет? Мне всё равно! Всё равно, что вы обо мне думаете.
Гном, роющийся в крохотном рудничке и прячущий нарытое в тележке, чтобы отвезти в тайную пещерку. В той пещерке притаился эльф, выпархивающий на рассвете и выбалтывающий всем цветам секреты гнома. Цветы, благоухая узнанной тайной, привлекают алчных и корыстных жителей других миров. И гном, и эльф, и цветы – это я. Что будет с моими секретами дальше, мне неведомо, как неведом мир, в который я запущу своё творение…


                *        *        *

Нас поселили в прекрасный номер в гостинице. Почувствовав комфорт и уют, впала в состояние ленивого блаженства. Ничто не раздражало, ничто не тревожило.
Как прекрасно, думалось мне, растекусь по постели, предадусь неге, отвлекусь от печальных мыслей и буду любить отныне только мужа, как и договаривалась с собой перед тем как отправиться сюда.
Вдохновенно переспала с мужем. Сняла напряжение. И, неожиданно для себя, затосковала.
Да, я прекрасно договорилась с телом. Оно послушно сделало то, что ему было приказано. Но как договориться со всем остальным, чем наделил меня Господь?
Расслабленное тело внимает заботам о нем. Многочисленные процедуры приводят его  в блаженное состояние, но вместо того, чтобы подчинить этим земным наслаждениям и разум, оно начинает вести с ним диалог. С ним, этим непокорным вместилищем ереси. Денно и нощно в голове совсем иная жизнь, в сердце - извержение вулкана. Огонь, камни, летящие на головы праздных зевак – праведных мыслей. Вот уже и тело вовлеклось в игру этой стихии и просит прикосновения и ласки, но не того, кто рядом, а того, кто оставлен в недосягаемости моему желанию. Остаюсь одна. Распирающая сила взрывает меня изнутри, разбрасывает по постели мои материки и континенты, я обнимаю Его, незримого, руками, ногами, принимаю в себя и возношусь над простынями. Ещё, ещё, многократно, многократно. Я не могу до конца насладиться, потому что не могу ухватиться ни за что осязаемое. Потому что растворена в желании. Я вся – Желание. ПРИДИ! Он здесь, он рядом, он во мне и вне меня. Мы – одно. Как бы не умереть… Книга, схваченная с полки, отвлечься. Но на её страницах - возможность новой встречи. Героиня во власти извращенца. И я погружаюсь в новое переживание, в новый неведомый мне доселе опыт. Мой господин? - почему бы и нет. Я абсолютно доверяю тебе. И снова, и снова. Не нахожу себе места. Во всём ощущаю Его присутствие. Он здесь, он рядом. Он хочет, и он берет меня. Я переживала такое тогда, в Париже, когда мы только-только познакомились с Ним. Чувствовать на расстоянии неистовство, желание, упиваться им, принимать в себя. Меня носило по белому городу Его ногами, я видела его красоту Его глазами. Он знает это? Я никогда не говорила Ему об этом. Мне кажется, Он должен был это почувствовать. Он всё должен чувствовать. Я не выпускаю Его из своих объятий, не разжимаю рук, обнимающих Его, даже тогда, когда выдавливаю из себя в Его сторону «Прощай!». Я не могу уйти от Него. Я – Его.
Понятия не имею, думает ли он обо мне сейчас, вспоминает ли, хочет ли меня. Понятия не имею.
Не хочу знать всей правды. Правда или убьёт меня, или разрушит благоденствующую безмятежность моего брака.
Никто не догадывается об этой буре в моей душе. Я ничем не выдаю себя.
Потому что в этом океане плаваю одна.
Пока ещё одна.
Моя страсть, моя любовь может оказаться просто плодом моего разгулявшегося воображения.
Но пусть это будет моим достоянием.
Это помогает мне тащить свой крест на свою личную Голгофу. И я не хочу знать всей правды. Она лишит меня силы для преодоления жизни.

Расставание на время с дневниками. Шанс быть познанной тем, кого я никак иначе не могу подтолкнуть к откровению. Он закрыт, он заперт на все мыслимые замки, и он недоступен моему пониманию так, как легко прочитываются мною другие. Человек, возбуждающий меня словно я лист на поверхности водной глади – малейшее движение воздуха, и меня качает в такт мелодии ветра.
Он может даже не притронуться к ним.
Тогда, утешая себя, я спишу всё на его глубокую порядочность, запретив себе даже отголоски сомнений, что это может объясняться его безразличием ко мне.
Он может прочесть маленькую часть.
Тогда решит, что я играю с ним, как кошка с мышью. И тогда, обуянный гордостью, удалится от меня с презрением.
Он может прочесть всё до конца…
Я не верю в вероятность этого. Это было бы слишком… Мне нельзя мечтать о таком. Я могу сойти с ума.
И всё-таки. А вдруг?...

- А он в курсе, что за тетради ты дала ему на хранение? -  спрашивает Наташа, колыхаясь погруженным в серую необъятность свитера телом. Смеясь над моим рассказом и недоумевая. – Слушай,  а чего ты на самом деле добиваешься? Ты хочешь с ним трахнуться? Или тебе нравится сам процесс затягивания этой игры в чувства до бесконечности? Чего ты добиваешься от него?
- Если бы у меня был ответ на этот вопрос. Не знаю, но если бы меня интересовала только постельная составляющая отношений, я бы давно уже, как ты говоришь, трахнулась с ним, и мы бы разбежались.
- Ага, значит, тебе интересней сама игра. Вовлечение в неё оппонента.
- Что-то вроде этого. Если уж катиться, по крайней мере в объятия влюблённого в тебя героя.
- Тогда другой вопрос – сколько уже ты его мурыжишь? Сколько-сколько? Восемь месяцев? Ну, мать, тогда ты опоздала! Три! Три месяца максимум мужик выдерживает, а после при всём твоём старании, умении и желании у него уже не поднимется. Так что, можешь отставить своего кавалера и начинай писать мемуары.
Категоричность подружки, всезнайство в области мужской психологии легко трансформируется в ней в легкую тоску.
- Завидую тебе, завидую твоей доверчивости и открытости. Готовности вновь и вновь удивляться и надеяться на встречу с новым. Я теперь понимаю, как мне этого не хватает. Мне всегда казалось, что то, что пережито раз, не возвращается. И я держусь и держусь за прошлое. За то, что уже давно не радует, что уже давно не моё. Теперь вот думаю, глядя на тебя, а вдруг я ошибалась? А вдруг тот, кого я любила, и кто меня предал, не единственный, кого я могла полюбить, и не единственный, кто мог бы полюбить меня? Смотрю на тебя, и понимаю, что, возможно, я всю жизнь ошибалась. Что-то упустила. Что-то прошло мимо меня.
- Если женщина задумывается об этом, значит, в ней просыпается Женщина. Возраст, время, когда это случается, не имеют значения. Женщина всегда должна быть женщиной.

                *       *       *

Спать. Завтра очень рано вставать…

                *       *       *
4 – 5 декабря. Ночь.

Это было ошибкой, что я приехала сюда с человеком, с которым у меня уже давно нет ничего общего. И ничего, кроме долга, не связывает.
Подавляю раздражение. Впечатление, что он специально доводит меня до исступления этим телевизором. Раз десять весьма прозрачно намекнула, что напрягает находиться в комнате с постоянно жужжащим ящиком. Хочется тишины. Даже для чтения нужна тишина. Обрести её негде, разве что в ванной. Неуверенно дрожащий свет маломощной лампочки превращает и здесь чтение в нервотрепку. Всё испорчено, перегажено. Ни о чем не хочется писать. Я просто не хочу этого человека! Не хочу находиться с ним в одной комнате, не хочу спать с ним в одной постели. Я давно уже ничего не хочу от него и только и делаю, что ищу повод расстаться. Но вместо повода – цепи, цепи, оковы, от которых никуда не деться. Они внутри меня. Это – чувство долга.
«Всё, мы больше не будем включать телевизор вообще», - решительно говорит он в ответ на вырвавшееся-таки из меня раздражение.
Да не в телевизоре дело. Дело во мне, в тебе. Нам нельзя больше быть вместе. Я не согласна ни на какие компромиссы. Я пробка в бутылке взболтанного шампанского. Не взбалтывайте, хватит! Ещё мгновение, и я взлечу к потолку и расшибусь вдребезги. Шампанское, шипя, хлещет мимо протянутых к бутылке бокалов. Давайте отметим наш развод! Пейте, господа!
Я потерпела фиаско. Роль любящей жены мне не удалась. Сорвалась на пятый день. «Ничего уже не спасём, - кричу, - спасать нечего. У нас ничего, слышишь, ничего общего с тобой нет!» не кричу… молчу… всё вовнутрь себя…

- Ты хоть осознаёшь, чего реально лишаешься, уйдя от мужа? – не лишенные аристократической грации пальцы Наташи загибаются перед моим носом, - социальный статус, раз, - у нас весьма скептично относятся к одинокой женщине. Положение в обществе – он же у тебя далеко не последний человек в иерархической структуре этого нашего общества – два. И потом, что тоже очень немаловажно, деньги. Где ты найдёшь мужика с такими, как у твоего мужа, деньгами?
Кажется достоинства моего мужа, которого подружка и в глаза не видела, исчерпаны. Моё счастье! Познакомится, я буду в её глазах совершеннейшей кретинкой, не ценящей дармового счастья.
- А теперь скажи, что из вышеперечисленного есть у этого твоего умозрительного кандидата в мужья?
- Всё! – с вызовом отчаяния в голосе отвечаю я.
- Ладно, подойдем с другой стороны, - не сдаётся мой доморощенный психолог. – А в сексе? Ты же ни разу не спала с этим своим французом. Ты уверена, что первая же ночь, проведенная с ним, не станет последней? Ведь ты можешь разочароваться.
Молчу. Признаться, что именно этим страхом и питается моё целомудрие? Я оттолкнула его в самом начале, увидев в нем человека, привыкшего к легким сексуальным победам. Такие победы делают мужчин слишком предсказуемыми и скучными в сексе. Лишают чувственной изобретательности, превращают соитие в механическое достижение результата. Должна быть какая-то интрига, игра, легкая неуверенность в себе и вместе с тем полное доверие между партнерами, тогда секс становится для обоих путешествием в неведомую страну тысячи открытий в пути. Я не ожидала, что так заиграюсь, взращивая в нем необходимые для таких отношений чувства, не ожидала, что влюблюсь в объект своего желания. Не учла свою природную женскую составляющую, эмоционально привязывающую ко всему, о чем надо проявить заботу. Ничто в моём герое не предвещало для меня таких глубоких чувств. Увлеклась театральной постановкой и не заметила, как играемая мною роль стала мною. Я оказалась слишком одаренной актрисой? Или, напротив? Бездарной лицедейкой, не умеющей дистанцироваться от играемых ею персонажей? Я никак не выйду из роли влюбленной, в которую вошла, чтобы покорить сердце строптивого.
- Ирин, а с мужем у тебя половая связь имеется?
- Случается такое.
- Я, наверное, не совсем точно сформулировала свой вопрос. У тебя к мужу есть ли-би-до? – четко, по слогам, произносит не употреблявшееся доселе в наших с ней разговорах умное слово Наташа.
- Нет.
- Всё! – восклицает она, - тогда все остальные вопросы сняты. И всё-таки, - не успокаивается она, не наставив меня на путь истинный, - подумай о том, что ты оставляешь. Ты понимаешь, что без тебя семьи уже не будет? Если бы ты умерла – другое дело. Они потеряли бы тебя. И горе их объединило бы. Но если ты покинешь их, семья развалится.
- Я всё это знаю, Наташ, потому и сижу. И ничего не предпринимаю. Слишком высока цена.
- Ладно, ничего, - вносит свою лепту в разговор Марго, - она книжку пишет об этом.

Книга, книга… книга -  моя отмазка. Мой пятый угол, куда я могу забиться, плотно притворив за собой дверь, чтобы не чувствовать колебаний внешнего мира, жизнь в котором для меня невыносима. Я могла бы изменить обстоятельства своей жизни, но перемены сыграют со мной злую шутку. Сегодня я не готова принять своё одиночество. Я ещё не накопила достаточно силы, чтобы жить, не опираясь ни на кого.

                *       *       *

Вспышка, ссора из-за телевизора заканчивается имитацией примирения. Он целует меня то ли губами, то ли ёршиком топорщащихся усов. «Прости, любимая…» Какая любимая! Милый, все эти наши слова, произносимые, но не чувствуемые, выхолощены годами взаимного неприятия и выдернуты из семантической почвы. «Ты пишешь «любимый» и тут же добавляешь «оно», второе напрочь низводит смысл первого. Как ты смеешь так писать о близком человеке», - возмущенно обличает меня Масянь, городя вокруг моих семейных перипетий свои наивные и никаким ещё жизненным опытом неподтвержденные представления о мирном сосуществовании супругов. Наивный мальчик, он уверен, что можно всю жизнь гнать паровоз, единожды заправивши его топку углем. В браке не получаешь и сотой доли ожидаемых благ от сожительства. Материально, может быть, но если бы всё исчерпывалось материальными потребностями. «Жениться дело нехитрое, только не питайте насчет брака иллюзий, - вещала во время одной из давних встреч с В. я. – Если есть проблемы во взаимоотношениях, брак их не устраняет, а усугубляет. С этим приходится жить не от случая к случаю, а двадцать четыре часа в сутки. Это может разрушить любые чувства». Как давно это было. Как давно я могла говорить с ним с холодной головой…
Он НЕ БУДЕТ ЧИТАТЬ мои тетради. Он ОГРАДИТ СЕБЯ от лишних переживаний, которыми могут наградить его мои о нем записи.
Некуда и не к кому идти.
Я готова принять это.
Уже давно приняла это разумом.
Эта поездка с мужем должна была помочь мне освободить своё сердце от бесплодных ожиданий чудес от жизни.
Ничего чудесного в моей жизни уже произойти не может. Паровозик выдохся. Бежать в гору в ожидании, что там будет новая жизнь, нет топлива. Сменить машиниста? Они все заряжают топку всего один раз на всю жизнь. Какой тогда смысл во всем этом?..

Я вернусь, выжду некоторое время, заберу дневники, покину блистающий мир, заберусь с головой в мечты и собственные фантазии, буду писать свою книгу. Может, искромсаю своё лицо в надежде, что врачи сумеют сделать из моей внешности, доставившей мне столько проблем в жизни и одарившей столькими комплексами, что-то презентабельное. С нынешним лицом у меня только грустные ассоциации. Я ненавижу свой «аристократический профиль», ненавижу эту чёртову «изюминку», которой почему-то «ни в коем случае не должна лишаться». Вы, говорящие мне это, попробуйте хотя бы день прожить в шкуре гадкого утенка. Этот «аристократический» нос вынуждает меня корчить из себя аристократку, высоко задирать голову и давиться собственной благодаря ему исключительностью. С таким носом не живут. Он лезет всем в глаза. Отмечается в сознании как самая выдающаяся часть внешности. Мне осточертело внимание и болезненная сосредоточенность человечества на этой части моего лица. Эти полупьяные приставания в метро, «девушка, у вас очень интересный профиль, вы знаете об этом?» Они что, хотят осчастливить меня своим вниманием, уверенные, что с такой внешностью у меня, конечно же, дефицит мужских гормонов во влагалище? «Вы зашли, и мы с другом сразу решили, наш дэвушка! Такой нос только у наших дэвушка».
Всех! Ненавижу! Сразу всех!!! Кузнеца на сцену! Эти девушки – и беленькая пушистенькая Марго, обласканная и за коленку, и за…, и Ирочка с этаким симпатичным вам армянским носиком – уйдут от вас к «кузнецу». Желваки, взгляд полный презрения к нашему легкомысленному опьянению в чужой компании, но я заговариваю Масяню зубы, и он развозит нас по домам. А я несу ахинею, бредя между желанием иной жизни и желанием покончить с этой ненавистной жизнью. Всё надоело, всё обрыдло, ничто не радует.
«Займись чем-нибудь, в конце концов! – не выдерживает он, вколачивая гвозди в мои разверстые руки. – Хватит ныть и жаловаться. Иди работать».
Сделай из себя что-нибудь.
По списку!
В монастырь, Офелия!
К станку, Параша! К станку.
Все твои стенания – от праздности. Какая поэзия, какая проза – на завод, на ферму к коровам, в стойло, в курятник. И сверхурочные! Тошно ей, видите ли. А ты повкалывай, мать, потрудись на благо.
С кем я дружу?! На кого растрачиваю пыл души, бисер и драгоценные камни.
Оставить тетради. Кому?!! Истукану? Остолопу с такой же убогой и кургузой философией? Даже вчитываясь, он не примет ни строчки. Это из другой жизни. Из жизни призраков и химер. Читать? Вникать? Сочувствовать? На кой ему!!! мои сопли?! Каким туманом застило мозги тебе, девочка моя, что ты наделила предмет своего вожделения добродетелями, свойственными, быть может, одной тебе на всем белом свете? Твой муж прожил возле тебя целую вечность. Просвещен тобой, напичкан твоими цитатами, напитан твоим смирением. И что? В лучшем случае, православная брошюрка на тумбочке у кровати и пустой боевичок на сон грядущий. Ни одной своей мысли. Зажигается лишь трением от тебя, как спичка о серную сторону спичечного коробка – как символично! Я разжигаю его лишь своими пороками. Лишь моё отступничество пробудило в нем творческий пыл и желание соответствовать тому светлому образу, который некогда привлек меня к нему. Как давно это было. Неинтересен он мне. Убийственно скучен. Невыносимо одинока я с ним. В своём пугающем его мире. «Какую страшную картину мироздания ты рисуешь, - пугается он, когда я, забывшись, вслух путешествую по своим мирам.
- Страх, - говорю ему, - мешает увидеть Творение таким, какое оно есть на самом деле. Мы словно внутри огромного хранилища-шкафа. Вокруг ящики, ящики, дверцы с надписями. Куда ни протяни руку – везде они, надписанные кем-то до тебя закрытые двери. Открыть страшно. Ищешь знакомые надписи: «семья», «школа», «дети», «философия», «православие» - здесь всё знакомо, не страшно открыть и погрузиться в изучение. «Оккультизм», «неприятности», «грех» - лучше не трогать. И всё-таки оно есть, можно рискнуть. Что это? Это твой опыт или написанные до тебя кем-то страницы. Всё названное имеет пределы. Открыть ящик. Один, другой, третий. Познавать, принимать, отвергать. Но самому. А что там, в глубине этих ящиков? Там должно быть дно. И вдруг открытие – нет дна! И дверцы с надписями – лишь иллюзия твоей защищенности от непознаваемого. Ведь то, что названо – обезврежено, а что не названо и невидимо – его словно бы и нет. Поэтому – ящики, ящики, двери, штампы, отгородиться от внешнего внутренними запретами. А ОНО ЕСТЬ! Оно дышит на тебя безразличием и хладом. Ты не хочешь соприкасаться с неведомым, выстраивая запреты из представлений о нём. Громоздя новые двери в своей душе, забивая в себе тягу к бесконечности. «Грех» или «свобода». Я живу, взламываю в своей душе страхи, растекаюсь вширь, познавая себя, и всё больше убеждаюсь, что только страх заставляет сидеть в скорлупе, только он мешает увидеть мироздание в изначальном виде, почувствовать Творца его своим сердцем - страх не обнаружить соответствия этих непознанных и непостижимых вещей со своими представлениями о них. Поэтому цепляться за опыт предшественников. Таких же испуганных и зашоренных. Чтобы наверняка не прогадать. Стадо, рвущееся к краю обрыва. Кем мы ведомы? А попробовать? Попытаться выкарабкаться из этого шкафа-скорлупы и бесстрашно, одинокой звездой, рвануть во вселенную, а вдруг тебе да откроется Истина. Безумству храбрых...  Свет к Свету, огонь к Огню, бесстрашие к Бесстрашному. Стать единым с Творцом и творением, раствориться и умножить его собой. Ты понимаешь, о чем я?
- Понимаю, - отвечает муж, - но не могу принять это полностью. Может, эти двери нужны, чтобы не совершать лишних ошибок? Допустим, написано на двери: «Не наступать на грабли», - зачем же тогда открывать эту дверь? Чтобы получить по лбу?
- Так ведь в этой моей каморке у ящиков нет дна, а в комнатах – задней стены. Только фасад с надписями для нас. И те же демоны, твои грабли, могут вылететь откуда угодно, из-за любой двери, к примеру, с надписью «райские сады». Распахиваешь, а тебе вместо финика рукояткой по маковке. Не обольщайся, что если будешь открывать только дверцы праведности, не встретишься с бесами. Они в очередь с той стороны выстроятся у нужных дверей. Точно будут знать, к каким ты даже не подойдешь. Им даже проще, меньше случайностей и промахов. А проникнуть в твою душу они могут через любое отверстие.
Смирение и познание – путь разрушения созданной человечеством за многие тысячелетия страха перед Богом матрицы нашего мира. Видимый и осязаемый нами мир только этой матрицей и держится. Но истинный мир наверняка больше этой созданной нами скорлупы.
Я хожу, открываю в себе все дверцы, разрушаю этот антиквариат человеческого гения. Я хочу слиться с Божьим Творением, а не обособлять и обусловливать себя человеческими о Нем представлениями.
- А вера? Вера в Христа? Бог? Это тоже всего лишь инкрустация на одном из ящиков в антикварной лавке? – возмущен муж моим анархизмом.
- Христос – это спасение через знание о Боге. Но вера в Христа стала рычагом воздействия на сознание человека, сотворенного быть свободным. Она была взята на вооружение теми, кому нужна была власть над людьми. Подавление воли, смирение с существующим на земле порядком вещей. Страхом отлучения от Царства Небесного земные правители превращали людей не в рабов Божиих, как об этом говорилось, а в собственных рабов. Человек отказывался от собственного предназначения и жизненной программы, ложно принимая такой отказ за смирение, которое обязательно будет вознаграждено Свыше. А награда – внутри. Награда – это то самое Царствие, о котором говорит Христос. Духовность. Безграничное пространство, пропитанное Светом, внутри тебя. Его надо ощутить. Его надо познать. Что может ощутить в себе забитый штампами раб этих штампов? Только то, что ему скажут, что он должен чувствовать. Он закрыт для непосредственного восприятия. Его душа слепа и ограничена. Не хочется богохульствовать огульно, мои высказывания не имеют отношения к Богу, я лишь предполагаю, что со времен первохристианства слишком много привнесено от человека, страшащегося «не соответствовать», и из-за этого не соответствующего. Страх всегда искажает видение и чувствование. Бог где-то над всем этим. Мне так видится. Я не готова загнать себя в какие-то рамки. Не хочу штампов и заученных речитативов. Обилие слов заглушает Истину. Для меня это так. Другим – не навязываю. У каждого свой диалог с Богом. Пока мне ещё дают высказаться. Дальше будет видно. Каким бы ни было моё приближение или, напротив, удаление от Него, я хочу быть готовой в момент ухода моей жизни из этой телесной оболочки, из мира, где я всего лишь гость, мгновенно расстаться с любыми своими убеждениями и представлениями и принять Истину, раствориться в Божественном Свете.
Гена подходит к двери, запирает её. Молчит.
- Что ты загрустил?
- Да жутко как-то.
- Жутко? Почему?!
Не отвечает.
Он пытается удержать меня возле себя своей верой. Своим знанием, как надо верить. Пытается удержать страхом расплаты за грехи, который мне неведом. Я же бегу от него, лишаю его опоры. Не боюсь. Его вера дает ему надежду на спасение, если так же, как он, уверую я. Я верую, но опираюсь не на внушаемый мне религиями страх, а на собственное бесстрашие и силу духа, которые, я убеждена, не могут произрастать из ниоткуда. Мой Бог – внутренняя сила, его – вера в истинность многовековых представлений. Его Бог – вне его души и тела.

- А я помню тебя другой. Помнишь, как ты испугалась, когда поняла, что больна? Ну, тогда, когда проходила обследование на опухоль. Помнишь, ты была тогда совсем другая? Тебя пугала близость смерти, невозможность своевременного покаяния.
- Нет, Гена, меня испугало другое. Когда я лежала на этом столе и понятия не имела, чем это обследование для меня закончится, я думала о том, что никто кроме меня не допишет эту книжку. Если я не сделаю этого, это не сделает никто. Слишком многое осталось в моей голове, не излитое на бумагу, спрятанное от самой себя.
- Значит, дана отсрочка, и покаяния не будет?
- Я во всём раскаюсь в своей книге и открещусь от всего, что написала.
- То есть?
- Я разбудила, раскопала, растрясла в себе слишком много такого, что ведет к отступничеству. Я, пытаясь разобраться в себе, выпустила слишком много демонов наружу. Но я надеюсь справиться с этим в конце. Я ОТ ВСЕГО ОТКРЕЩУСЬ. Я даже не оскверню всем этим своё настоящее имя. Это написано другим человеком, сидящим во мне. И этого человека исповедью и покаянием выведу из себя по окончании этой работы. Если у меня это выйдет. Если получится. Но будет книга. Не знаю, будет ли она в виде книги - с обложкой, пронумерованными страницами – или как-то иначе – книга уже есть, уже живет. Она в моей голове, моих дневниках, в словах, которые проговариваю целыми фразами – «цитатами» из написанного, но не изданного. Может, лучше и не заниматься её издательством… НО! Я уже написала, люди уже живут на её страницах, читающие преображаются, находя в себе что-то созвучное моим мыслям и чувствам, живущим в книге. Угроза погрузиться в демонический мир присутствует реально. Не знаю, кто ведет мою руку, когда пишу эти строки. Не знаю, кто благословляет меня писать это всё, переживать вживую и принимать решения. «По плодам узнаете их…» Я не уверена, что ведома Светом. Я просто иду, иду, иду. Оценивая и осмысливая каждый свой шаг. Надеясь, что это бдение позволит вовремя спохватиться и остановиться в момент, когда нога будет занесена над пропастью… А может, эта пропасть – тоже инкрустированная дверца моего шкафчика?
Жизнь должна приносить радость. Бог – это радость. А люди выбирают боль, скорбь, страдания и подавление себя. И черпают силы не жить полнокровно из своих страхов. Боятся сильных чувств, глубоких переживаний, всё сопряженное с любовью вызывает панический страх возмездия за пережитое счастье. А ведь это ковка душевной мудрости и силы духа.
Что-то похожее прочла сегодня: «… А то, что влюбленные женщины убегают от своих волшебных принцев, - нормально? И что люди размышляют о фермах вместо того, чтобы думать о любви, - тоже нормально? Мужчины и женщины продают своё время, которое никакими силами не смогут выкупить, - это как?... Всё, что совершается вопреки законам природы, что противоречит нашим самым сокровенным желаниям, представляется нам нормальным, хотя в глазах Господа Бога это – жуткое искажение. Мы ищем собственный ад, мы тысячелетиями созидали его и вот после огромных усилий можем теперь с полным правом ВЫБРАТЬ СЕБЕ НАИХУДШИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ…»
Он ничего нового мне не сказал этот Коэльо, лишь укрепил в намерении продираться «путём греха и порока», потому что это сладостно и радостно. Кто говорит его устами? Неужели Господу нужны лишь наши страдания и боль? Не верю! Грехи мира искуплены Сыном Его. Страдания делают душу чище. Боль – мудрее. Я человек, я женщина, я хочу прожить СЧАСТЛИВУЮ ЗЕМНУЮ ЖИЗНЬ ВО ПЛОТИ.
Я имею право на этот «грех». Даже если это будет выглядеть как временное отступление от веры.
Только выглядеть.
Я ПРОСТО ХОЧУ БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ…

Спать! 3 часа ночи. Через четыре часа подъем.

5 декабря.
Не оттого бешусь, что муж у меня плохой. Он хороший. Он чудовищно хороший. Чувство вины, необходимость жить с ним по обязанности, неудовлетворенность собой…
Такой вот коктейль.
Если бы я хоть что-то сумела сделать сама, без него. Я бы, наверное, успокоилась.
Но разве в делании смысл жизни? Можно бесконечно забивать себя всевозможными делами и продолжать ненавидеть всё и вся вокруг.
А можно жить с душой поэта и находить смысл бытия в  освящении себя пением птиц за окном, колыханием былинки на ветру, взмахом ресниц любимого.
Можно просто жить, не убивая в себе искорку Творения, отдаваясь ей…
                *       *       *

Борюсь с желанием позвонить, услышать его голос. Зачем? Я ведь противлюсь сближению, не хочу попадать под власть своих чувств. Расстояние делает невозможным быстрые реакции. Отсутствие телефона тормозит рефлексы.
Хочется видеть, осязать, слышать, раствориться, но все эти чувства – рабство. Они уместны лишь во взаимности. Я могу поэтому сколь угодно мечтать о нем, но переступить грань, отделяющую грёзы от яви, не имею права.
Но этот человек есть, ради него мне хочется меняться, что-то делать с собой, со своей жизнью. Благодаря его появлению опять стала ощущать себя живой и к чему-то стремящейся. Что-то делаю, и это вселяет надежду, что жизнь для меня ещё обретет новый смысл. И не иду на сближение, потому что боюсь, получив отказ, опять оказаться на дне своего ада, на дне отчаяния. Лучше буду жить так – в неведении, надеждах и мечтах.
В мечтах – я с ним.
А как будет в жизни, и будет ли он – Им? Не хочу ничего загадывать. Иду в направлении к новой своей жизни и не хочу оборачиваться и оплакивать то, что оставляю. Это всё уже было и уже пережито мной. Хочу использовать данный мне шанс стать другой. А буду ли в этой другой жизни с ним или с кем другим? – Какая разница!

Очень хочется позвонить.
Очень хочется услышать его голос.
Я бы очень многое поняла только по его голосу.
Но боюсь впасть в отчаяние, если его интонации скажут мне больше того, что мне хочется услышать.
Надо ждать.
Надо верить и ждать.
Дождаться хотя бы того часа, когда перемены в  его настроении не будут так фатально отражаться на моих к нему чувствах и моей способности отвечать за себя и принятые мной решения.
Замудрила! Нет чтобы сказать проще: я хочу дождаться времени, когда моя к нему любовь осядет на дно моей души, переродится из жажды обладания в желание дарить ему тепло и добро бескорыстно. Чтобы не болело в душе место обитания обманутых ожиданий и несбывшихся надежд, чтобы мне было всё равно.
Потому что независимо от того, платят ли мне взаимностью за мою любовь или любят другую, я продолжаю греться у костра этой любви и питать ею свою жизнь.
Потому что эта любовь стала мною.
Потому что я становлюсь этой любовью.
Потому что благодаря ей обрела гармонию с миром и сама с собой.
Не подавлять её в себе, а, пережив, перестрадав, дать ей перебродить во мне и опуститься на самое дно моего сердца…
 Могу бесконечно заговаривать и воодушевлять себя, но всё равно безумно хочу его видеть. Тоскую. Реву по ночам. Но топлю свою тоску в беготне по кабинетам, загружая себя процедурами, книгами, писаниной. Даю ему время определиться, раскрыв перед ним все закоулки своей души, рассказав о себе всё. Всё, кроме того, как ему будет хорошо со мной. Этого рассказать не могу. Это можно понять, лишь прожив вместе хотя бы какой-то крохотный отрезочек жизни. А у нас это неосуществимо. Я на одном берегу, он – на другом. И ни мостика, ни верёвочки, ни прутика-надежды – один только взгляд через ревущий поток.
Не знаю, как быть. Не знаю, как выходить из всего этого. Могу только одно – как можно дольше растягивать это ничто, соединяющее нас.
А нас не соединяет НИЧЕГО!
Ничего, кроме моих тетрадей, столь безрассудно оставленных ему.
Хватит ли ему мудрости одолеть свой страх перед ними и тем, что в них? Хватит ли жизненного опыта, чтобы во всем этом разобраться?
Пожалуй, я поставила перед ним слишком непосильную для первоклассника задачу. Потому и спряталась на этом курорте. Чтобы не мешать.
Дай мне, Боже, силы удержаться от преждевременного возвращения.

*       *       *

Фантазия… Могу опоздать. Вернуться к его свадьбе. С другой.
«Ну что ж, мы теперь на равных?» - скажу ему.
И что тогда?
Двойной грех. Отречение. Убогая жизнь женатого. Сначала - эйфория, после - прозрение. Наконец, скука, отчаяние, отупление, скрытая ненависть. А где-то в прошлом остались воспоминания об убитом, подавленном волей и сознанием чувстве. Кричи - не кричи, к прошлому можно вернуться только в своих снах.
… Можно ещё протянуть руку к книжной полке. Снять томик с не расклеенными до сих пор страницами – всё недосуг было прочесть – и, окунувшись наконец в давно подаренные страницы, понять – БЫЛО! Был шанс, и он был упущен.
Ладно, фантазии. Мне так легче переносить своё без него одиночество. Но я-то знаю, что каждый шанс надо стараться использовать. КАЖДЫЙ! Не бояться оступиться, не бояться ошибиться, сорваться, упасть, разбиться вдребезги. «Я хотя бы попытался сделать это», - любимая фраза героя из «Полета над гнездом…».
Использовать шанс прожить свою жизнь.
НЕ ЖИТЬ – всегда успеем.

*       *       *

Хватит пока.
Вернулся муж. Весь в ранках – наводит красоту, выжигает папилломы, ожерельем обсевшие его шею.
- Ты будешь целовать меня в шейку?
- Тебя что некому целовать?
- Я знал, что не будешь.
- Да ладно, «ламбадой» пройдешься перед кем-нибудь как только что передо мной, гроздьями на обновленной шейке повиснут, не отобьёшься. Только давай спинку тебе поправим, это не мои тощенькие килограммы носить.

Пора на обед. После полубессонной ночи голова кругом. Поспать бы…
Сексом больше не занимаемся. Что-то совсем-совсем не хочется… Даже находиться в одной комнате…

А пульт от телевизора засунула подальше в шкаф – смерть кинескопам! Телевизор вычеркиваем. Он, вкупе с мужем, делает меня сгустком неконтролируемого бешенства.

*       *       *


Казалось, столько всего событийно предваряло поездку, а по прошествии времени и вспомнить нечего…

Прощальная гастроль у Киры. Это называлось «день рождения ребенка» - её сыну исполнялось 25 лет. Неожиданно оказалась приглашенной на семейное торжество. Своеобразное торжество. Две дамы – Марго и Кира – решили чайку испить с тортиком, дождаться визита Кириного сыночка, вручить подарок, на том и разойтись. Тут я со своим звонком Марго – какие-де планы на вечер - собирались накануне в кино. Резко меняю направление движения, покупаю коньяк. Напиться хотелось давно, с того самого мгновения как вручила объекту своих грёз чемодан с архивом. Что за веселье предстоит, неведомо, алкоголь ещё ни одной вечеринки в домах высшей знати не испортил, домой в подвешенном после встречи с любимым состоянии идти нельзя – взорвусь яйцом в микроволновке . Значит, к Кире.
Ко времени прибытия её сына подпоенные мной подружки вовсю прохаживались по моей пестрой биографии. Самой выключиться не удалось, всё время говорила. По всем Кириным тестам, ох уж этот аналитический склад ума доморощенного психолога, я подпадала под статью довольно безответственно относящейся к собственному будущему барышни. Всё, чем она пыталась уязвить меня, показать слабые места моей нынешней философии, из которой черпается моё вдохновение жить, давно перелопачено в моей душе и на страницах моих тетрадей, вымыто до отсутствия признаков жизни здравого смысла и до белизны костей его останков.
Я всё это знаю.
Все страхи и предрекаемые ею напасти – непонятость, одиночество, покинутость, ненужность – всё это многократно предугадываемо и переживаемо наедине с собой. Я ухожу от мужа долго, очень долго. Делаю это обдуманно, постепенно. Не отпущенная им сразу, в пылу горячки, остыв, подвожу наши взаимоотношения к черте предельной откровенности друг с другом. Такие отношения могут быть между друзьями. Супружество предполагает какие-то тайны. Тайны того, что думаешь на самом деле. Я же открываюсь ему изнутри. Чтобы без иллюзий. Человеческих отношений такая открытость не испортит, а жить вместе? Я не вижу в будущем себя рядом с ним. Мы неминуемо разъедемся и вряд ли будем встречаться в будущем. Но дети будут нуждаться в нас как в едином целом, и своё единство во всем мы выговариваем откровенным общением сегодня. Антагонизм недопустим. Он будет мешать прежде всего им – детям. А все навязываемые мне сегодня Кирой разговоры о потере статуса, престиже, деньгах, об одинокой старости – пугливые мухи испуганного сознания. Всё это не будет иметь никакого влияния на состояние души, если из расставания с мужем я не сделаю вселенской трагедии для своего внутреннего мира. Он сдает свои позиции во мне, его становится всё меньше, я потихоньку продвигаю его всё ближе к выходу и на ходу подтираю остающиеся следы. На месте, где он царствовал много лет, не должно остаться никаких пустот. Постепенное наполнение себя иными ценностями, взращивание в себе самодостаточной личности, остальное останется со мной. Дети? Я всегда буду им нужна, независимо от своего статуса. Деньги? Я всегда смогу разжиться необходимой для сносного существования суммой. Статус? Мне всегда хватало красноречия воодушевить близкого мне мужчину на карьерные свершения. Одиночество? Полноте! Мир так велик, всегда найдется кто-нибудь для компании на чашку чая. Но я не хочу больше таких семейных отношений, которые ставят людей в зависимое положение друг от друга. Я хочу принадлежать себе, чтобы право оставаться самой собой никем не оспаривалось.
Во мне страха перед будущим нет.
В семье меня держит другое.
Несвоевременье.
Отдаляюсь и закупориваю изнутри свой сплетаемый усердно кокон. Мне нужно время переварить всё съеденное за долгую жизнь на плоском зелёном листе. Я жду чудесного превращения гусеницы в бабочку, чтобы насладиться миром, который ярче, богаче и несоизмеримо больше давно съеденного мною листа. Он так прекрасен, и я хочу парить в нем свободной.

*       *       *

Дочитанный «Нексус» Миллера. Загнутые страницы – безбожно порчу книги, но иначе не могу, я должна с наскока находить нужные страницы. Вернусь к ним ещё не раз.
Будит фантазию, срывает стоп-краны в моих припудренных штампами как можно и как нельзя писать поездах. Меня несло всю дневниковую жизнь – буйствовала и куражилась наедине с собой, пряча своё словотворчество от стороннего взгляда и осаждая собственные мысли резкими окриками «тпру-у-у, милая!» Многолетие школьных белых воротничков – дисциплина! И многотомие изысканных литератур – мне никогда не суметь так изысканно! И вдруг – ангел с рогами! Веселящийся и безумствующий - вихрем в подкорку и катком по всему, что мешало самовыразиться раньше. На свалку! Все ограничения на свалку. Если по кайфу так – на палке и палкой по головкам репейников – вперед! Можно всё. Нет никаких запретов – это лишь ты и лишь для себя. И мой мир сюрреалистического переплетения снов и яви, грёз и совпадений, закономерностей и чудес, говорящих птиц и безмолвствующих от избыточности мудрого прозрения зверей, мир кошмарных видений и видений нисходящего с небес Света, мир сказочных героев, перенаселивших мою планету в обликах моих близких и любимых людей – весь этот мир получил индульгенцию и право на жизнь не только в моих рукописях. Генри вырвал из моих десен зуб «мудрости», впивавшийся в слизистую щеки, чтобы ничья мудрость не мешала мне говорить так, как я это вижу и чувствую. «Можно всё!» - со всеми бликами и нюансами, отзвуками и ассоциациями, и не в ущерб реальности, а в дополнение к ней. И пусть кричат «уродина!» Я своим уродством приукрашаю жизнь. Сложите к моим ногам по камешку из замков вашего рационализма, не бросайте, положите аккуратненько – я мощу вашими руками себе пьедестал. Бросили? Подберу. Синяки не страшно, на мне как на собаке. Злобные окрики? Плевать. Я глухая от рождения, слышу лишь то, что у меня внутри. Я имею право жить так, как и каждый рожденный - по-своему. Что-то изменить в себе, чтобы кому-то понравиться? Но я меняю в себе только то, что не нравится мне самой. И не оправдываться, не жаловаться, не завоевывать чью-то любовь. Угождать лишь себе, лелеять лишь свои комплексы, упиваться лишь своими достоинствами и недостатками истинными и мнимыми. Мой путь – бесконечная борозда сумасшедшего пахаря, взявшегося перепахать необъятное поле в одиночку. И его безумные песни – это весь мой бред, и это только моё, и из этого рождается моя проза. Не хочу подражать, но легко отражу любого в своих зеркалах – я люблю зеркала, люблю отражения. Не хочу подстраиваться – но с удовольствием пристроюсь и пристяжной проскачу рядом с гением, вбирая жадно клубы пара пышущих ноздрей. А писать – для себя. Для таких же ненормальных, как сама.
«Я хочу писать для сумасшедших и для ангелов», - вторит Миллер, и мы лукаво перемигиваемся с ним через десятилетия. В той параллели, где мы обитаем, нет времени, нет старшинства и первенства, источника и первородства. Кто первый пришёл к себе, если это всё вычерпывается из себя же. Был выстрел стартового пистолета – рождение в мир людей - каждый из нас побежал не вовне, а внутрь себя – в безвременье открытий. Впрочем… Я с удовольствием возьму эту эстафетную палочку из рук гения;.

Вот, пожалуй, и всё.
О прозе…

*       *       *

6 декабря.

Прошлась жидким азотом по правой руке. Смерть бородавкам, так их! Вся рука в ожогах. Больно писать.

Ночью начала «повесть» - отстукиваю на клавишах начало нашего романа с Мишелем, чтобы как-то оправдать последующие дневниковые стенания в адрес покинувшего меня любимого. Продвигается туго. Стиль изложения не нравится. Сложно переходить на повествовательный тон, восстанавливая события, давно ушедшие, после привычки нестись вскачь за заходящим солнцем, вписывая день по его свежим следам. Скорее всего, напишу и засуну в глубокий ящик.
Не дано мне писать прозу
Не дано…
Но начатое до конца доведу. Хотя бы с целью освоить клавиатуру ноутбука. Светлана настаивает, что так будет легче, не надо проделывать двойную, а то и тройную работу, если учесть последующее редактирование.
Тетрадь прячу. Но мысль побежала, хочется схватить ручку и пригвоздить проносящееся мимо к листу. А под рукой – ни ручки, ни тетради.
Вот оно – супружеское счастье. Вот они тайны друг от друга и отсутствие свободы распоряжаться своими желаниями..

Муж читает Новый Завет. Рвется проповедовать. Хочет процитировать, предваряя своё намерение глубокомысленным: «Какая же бездонная мудрость в Евангелии». Но вместо того, чтобы трепетно внять его словам, взрываюсь:
- Да, мудрость глубочайшая, только от мудрости этой вековой на стенку лезть хочется!
- Что ты говоришь такое. Вспомни, в ком веры хоть с горошину, уже спасется.
- Да во мне веры больше, чем я могу вместить, только радости мне это не приносит, одну лишь скорбь.
- И чего же ты хочешь?
- Радоваться хочу. Жизнью во всех её проявлениях наслаждаться. Хочу, чтобы при взгляде на мужчину, лежащего  на кровати, я его хотела.
- Всех подряд?
- Того, кого положено! Я хочу желать того, кого вера мне не запрещает желать. А оно никак не получается. Сердце к другому рвется, а вера кричит: «Вырви глаз, оторви руку, ногу, соблазняющие тебя». И от этой «веры», которая переполняет меня доверху, тошно жить становится.
Злится, кусает губы.
С чувством бросаю в пакет полотенце, тапочки – пора идти на процедуры – и, выскакивая за дверь и тут же возвращаясь за забытыми в спешке ключами, добавляю в сердцах:
- И на развод я не подам. Ибо «оставляющий супруга толкает его на грех блуда». Я живу в аду, пусть и твоя жизнь превратится в ад.
Выскакиваю в коридор и долго не могу успокоиться.
Запуталась, завралась. Не перед людьми – тут до безжалостности честна. Перед Богом. Грешу. Богохульничаю, отвергаю милость Его, потому что не верю в Его милосердие. Зачем Он послал мне эту любовь? - чтобы ею я искоренила в себе всю веру в Него? Ведь желая запретное, я не могу увязать это в себе с верой в Бога. Между земным и небесным я страстно желаю выбрать земное. И из последних сил противлюсь этому в себе желанию. Я стала богоотступницей ради призрака, химеры, миража – иллюзорного счастья с земным человеком. Не верю, что это счастье возможно, но продолжаю идти в его сторону. Предпочитаю возможное поражение и вероятное одиночество нереализованности шанса. Отвергаю то, что имею, то, что угодно Богу, потому что в этом моей любви не осталось. Меня похитили из этого мира, забрали сердце и душу у близких людей, сделали меня их проклятием и наказанием.
Почему их? Не их, а его! Я осталась матерью своим детям. Но я не могу продолжать оставаться женой своему мужу. НЕ МОГУ! Я могу только ИГРАТЬ роль жены. Виртуозно, напыщенно, помпезно и даже пафосно, но ни одно из чувств при этом во мне не пробуждается, одна лишь досада – теряю время! Трачу драгоценные мгновения собственной жизни на человека, ни жизнь, ни судьба которого меня уже не волнуют. Предаю его на каждом шагу и, если и испытываю муки совести и раскаяние, то лишь по поводу того, что моё предательство так протяженно во времени. Я бы предпочла сделать это быстро. Чувство вины разъедает душу, поэтому так беспощадна и безжалостна к нему. Ничего не скрываю, не лицемерю, не лгу. Как открытая книга по черной магии – из меня исходит только зло. Одно сплошное зло.
И всё лишь потому, что в сердце не осталось любви к нему.
Совсем.
Какая мука!

- Ты называешь любовью совсем не то, что я считаю любовью, - говорит муж.
- Ты имеешь ввиду, что я принимаю за любовь похоть?
- Да. Любовь – это желание жить вместе. Это компромисс двоих. Поступиться личными интересами ради блага семьи.
- У меня нет желания идти на компромиссы, потому что нет желания сохранять этот союз.

Мы пытались дать шанс друг другу. Уехали от всех. Заперли себя в стенах санаторной палаты. Не пытаемся завязывать знакомства. Ни с кем. Только ты и я. Всё не занятое процедурами время проводим вместе. Ходим за руку, заглядываем друг другу в глаза. Влюбленные? Молодожены?
И всё это – игра, игра, игра. Нет чувств во взгляде. Нет тепла в прикосновении. Мы уже не принадлежим друг другу, только связаны обязательствами – перед людьми, Богом, детьми, собой. Холодно просчитываю, сколько денег мне потребуется для завершения лечения. Всё, что мне нужно от мужа – это деньги.
И я ненавижу себя за это. Ненавижу за эту несостоятельность, которая не дает мне честно уйти и не мучить его упреками и тщетной надеждой.
НИЧЕГО У НАС С НИМ УЖЕ НЕ ПОЛУЧИТСЯ!
Все мои чувства к нему в далеком прошлом. Растворенные в многолетних обидах и отчаянии, они сделали меня такой безжалостной сегодня, какую я ненавижу, не уважаю, не люблю. Но только такая могу найти в себе силы бороться за себя, стать другой.
Нужен ли мне кто-то в этой борьбе? Нужен ли мне Владимир?
Я люблю его, подпитываюсь им, но не могу опереться на то, чего нет. А нет главного – нет ответного желания, нет взаимности. Перспектива быть вместе иллюзорна и существует лишь в моём воображении. И этим воображением рисую себя в будущем. На его поддержку не могу рассчитывать. ОН НЕ ПОДДЕРЖИТ, он сыграет против меня. Он будет считать, что именно он причина моего ухода из семьи. И не поверит ни себе, ни мне. Если с такой легкостью я переметнулась к нему, то чем он сможет удержать моё легкомыслие, когда на горизонте появится новый персонаж? Оставила дневники. Прояви любопытство и уже сегодня для тебя не будет секретом, что моя жизнь не белое поле невинной чистоты. Искушения, падения, предательства – раскаяние и вновь виток безбашенных поисков самой себя в ком-то. Кем предстану в твоих глазах? Просто сумасшедшей искательницей приключений или авантюристкой и проституткой?
Разве о такой жене мечтает нормальный мужчина? А он слишком нормальный для меня.
Я не могу рассчитывать на него.
Я – проститутка, вынужденная жить по христианским нормам морали, но в душе так и оставшаяся проституткой. Я продаю своё тело за деньги мужу, которого разлюбила, но продолжаю жить с ним. Я продаю своё тело другим за любовь, которую мне дарят взамен той, которой не могу дождаться от любимого.
Я устала от этого. Теперь просто ищу покоя. Хочу остаться одна и принадлежать только себе. И отдавать своё тело, дарить собой радость только тому, кого это моё несчастное, уставшее от притворства тело хочет.
Я переборю свою страсть к Владимиру. Между нами ничего не было. Сколько времени мне надо на то, чтобы это ничего превратилось в никогда?

Господи, но как же я его люблю!
Иду по коридору к номеру, лишь вспомнился, и ноги подкашиваются, дрожь по всему телу. Я хочу его. Но не имею даже права надеяться на сбыточность своего желания.
Он не мой.
Не может быть моим. Ему нужна не эта испорченная и потасканная модель, не это ни на что не годное тело. Я даже родить больше не могу.
Я ничего больше не могу.
Высосана, измождена.
Даже жить больше сил нет.
Господи! Что же мне делать?
 ЧТО ЖЕ МНЕ ДЕЛАТЬ?!!

*       *       *

Уходить от мужа!
Надо просто уйти от мужа и оставить ВСЕХ!!! в покое.
Чтобы в этом покое побыть самой.
Чтобы услышать наконец, чего хочет от меня Господь…

*       *       *

День прошел. Тщетные попытки убаюкать себя пораньше – уже в 20.00 была в постели, изнемогая от усталости и желания поскорее отдаться во власть Морфея. И что? Одно, другое. Позвонить Вадиму, поздравить с днем Украинской Армии, послать смску любимому – с тем же и, не дождавшись ответа, предаться отчаянию. Свет померк, мысли одна чернее другой. Принимаю решение – никаких решений не принимать. Успокаиваюсь. Параллельно бегаю раз за разом на толчок – я же обещала вести «дневник ссыкухи» - вот вам! Душ. Секс. Уж не знаю, под воздействием ли прочитанных дневников Анаис Нин (всё пытается понять через них мою душу) или под впечатлением услышанного от меня днём, муж превосходит себя, преподнося мне немало сюрпризов вместо привычного набора механических действий. Вроде как и не с мужем переспала. Всё изобретательнее и изобретательнее в постели. Какое сокровище достанется кому-то, если не закомплексует и не замкнется в себе. Отбоя от женщин не будет.
Что я говорю такое, Господи. И это об отце своих детей!
Жаль, нет сигарет. Второй, нет, третий день, как быстро летит здесь время, пытаюсь бросить курить. А курить хочется. Как летит время. Когда успеть успокоить своё сердце. Мне нужна отповедь Онегина Татьяне: «Держите лицо, девушка!» Тогда, наверное, «смутюсь», зальюсь краской стыда и отстану. А так, гонят – не верю, не зовут – возвращаюсь, игнорируют – наделяю достоинствами - умиляюсь порядочности и праведности и остаюсь на месте, ожидая своего звездного часа. На кой ляд послала сегодня это поздравление – за язык тянули? Дрожь в пальцах неуёмная? Исчезла и – до свидания! А тут – номер чужой, свой телефон взаперти дома, смску – с мужниного. Текст сухой и официозный – ни подписи, ни ласки в голосе, лишь намек на адресанта «как поживает мой чемоданчик?» Детский сад! Да твой возлюбленный, Ирочка, в памперсах ещё с той самой летней встречи в кафе, когда тебе взбрело в голову познакомить его с твоим благоверным. Хочешь иметь любовников, держи свой скелет в несгораемом сейфе или заводи их среди мужей своих подруг. Совесть мы уже пропили, честь разменяли по копейке, мораль подстроили под потребности своего либидо. Вперёд, мадам! Вы далеко шагнете. Преисподняя ждёт вас!
Как же страшно. Как же безысходно и страшно, когда всё вокруг кричит тебе: «Убей в себе любовь, убей! Она не нужна в этой жизни. Она мешает жить». Как страшно.
Качусь в пропасть. Не нужна себе. Боль и отчаяние.
Всего одна безответная смска.
Исчезнуть, испариться из этого мира. Уйти без грохота, без дыма, без пыли над дорогой. Просто уйти и забрать с собой своё имя.
Своё измученное, истерзанное годами имя.
Я умираю для мира…


7 декабря.

…Живенько так смотрюсь для умирающей…



( …это ещё не всё…)



Переписка.
Инна.
Ирина.
Поздравляю с выходом книги!
Просмотрела фотографии - хороша!
Очень хочется пообщаться и на эту тему поподробнее тоже.
Пропадала долгое время в Харькове. В Киеве была наездами, очень краткосрочными. Поэтому и пропала из эфира.
У нас всё в порядке, если не касаться эмоциональной стороны жизни. Здесь меня, как всегда, штормит. Но, слава Богу, весь спектр чувств переместился в семью. Просто надо емного привыкнуть к собственному в неё возвращению.

Хочется встретиться. На выходные мы можем рвануть в Питер, а так на месте, хватит кочевий. Не помню, писала ли тебе, что мы теперь живем на Позняках. Сняли другую квартиру - попросторнее и подальше от кишащего митингами центра. Теперь живем среди засыпанных болот, кричащих чаек и огромного количества молодых семей. Правда, пробки теперь тоже наши, но этим пока не тяготимся. Просто стали вставать раньше.

Будет настроение, звоните. С удовольствием с вами встретимся.
Ирина.

Инна.
Привет! Спасибо!
 
Если хочется встречаться и общаться, то давай встречаться и общаться.
Да, я знаю, что вы живете уже на Позняках.
По выходным мы обычно на даче - по инициативе Вити. Я там пишу, а он занимается хозяйственными делами. Разделение труда. Улыбаюсь!
"Мужики" почти месяц были на Азовском море в палатках. Ксеня недавно отдыхала под Каролино-Бугасом десять дней в компании со своими бывшими одноклассниками. Сейчас она работает у меня. Одновременно пишет статьи, чтобы набрать себе журналистское портфолио. Уже вышло несколько - на украинском языке.
Ведем активный образ жизни: были на Певчем поле на концерте, посвященном Крещению Руси ("Братья Карамазовы", "ДДТ", Нино Катамадзе"), в Белой Церкви на рок-фестивале "Гнездо", на выставке цветов. Если вы еще там не были, сходите. Она на Певчем поле. Очень красиво! 21 сентября собираемся смотаться на несколько недель в Грецию, преимущественно в Афины. Надеюсь, что получится. Документы уже сдали.
 
Пиши! "Проявляйтесь"! Инна


Ирина.
Класс…(о прозе)
 Легко и забавно.
 Только что вернулась из вояжа. Была одним днем в Питере и на три
 дня зависла в Москве. От земли отрываться трудно - слишком всё стало  цеплять за
болезненные места - но необходимо. Проеодолела тяжесть в груди и поехала.
Было трепетно, бережно, осторожно. Меня передавали из одних рук в
другие, напутствуя следующих - храните и не разбейте, она нам нужна без
трещинок...
Мне так не хватает этого здесь...
Целую. Желаю твоему перу и сердцу не истощаться.
Ирина.


Инна.
новая зарисовка…
Привет, Ирочка! Спасибо за теплые слова и пожелания. Хороший вояж! А ко мне
в пятницу как снег на голову бывший муж свалился. Я его шесть лет не видела
вообще, и до этого за пятнадцать лет видела всего пару раз. Море впечатлений. Скоро и по этому поводу будет зарисовочка. Улыбаюсь!


Ирина.
О-о-о-о!!! Зарисовочку о бывшеньком...
…очен-н-нно даже кстати пришлось бы... Так чтоб своим показывать нонешним - мол, хочешь о тебе в светлой памяти теми же словами заговорю? Чтоб боялись хорошими жёнами разбрасываться:)))
Мне писать не дают - катаются катком по душе вдоль и поперёк, не понимая, что ломаюсь я от этого. Меня беречь для потомков надо бы. Но запишу. Батюшка вроде приехать к нам собирается на днях. Вызвала, чтоб мужа моего вразумил, на путь праведный наставил.
На самом деле, отвлечься на хорошего человека хочется.
Пока. До связи;))


Инна.
новая зарисовка…
Привет, Ирочка!
Так я же ничего плохого о Юрке говорить не собираюсь. Вполне нормальный мужик, но НЕ МОЙ!!!! Совсем не мой. Причем качества, которые для меня неприемлемы, с годами у него усугубляются: собственнический инстинкт, постоянный нравоучительный тон и высказывания и т.д. А Вик мной, надо отдать ему должное, не разбрасывается. Говорит,  что мы с ним одной крови. Терпеливо терпит (специально так написала - улыбаюсь!) все мои творческие начинания, в том числе, походы за вдохновением. Ценю. Очень! Сейчас, к примеру, у меня роман с одним молодым человеком. Кстати, неплохим.
Улыбаюсь! Тесное общение с ним и подвигло меня на написание зарисовок. Любой человек достоин, чтобы его берегли. А что, батюшки способны кого-то образумить? Что НЕ ТАК делает твой муж?
Пиши! Инна

Ирина.
Так ничего плохого и не хочется:))
 Хорошие они у нас, не могут быть плохими, мы плохих не выбирали, выбирали лучших. В том и пунктик-то, что хорошие, да не совпало что-то... Я недавно встречалась со своим "бывшеньким". Когда-то чуть замуж за него не вышла. Почти два года были вместе, а потом свою первую большую любовь встретила, и всё одним днём оборвалось. Больше двадцати лет прошло с тех пор, приехал. Книжку мою прочел и приехал. Говорит, словно и не расставались, такая же. А я смотрю на него и думаю, не повезло ему не быть моим мужем.
 Тоже, как в твоем первом муже, то, что лишь обозначалось, расцвело, а, кто  знает, была бы рядом, сгладилось бы. А что-то, что было и нравилось в нём, так в том же виде и осталось, хотя опять же - если нравилось, поливала бы и удобряла бы, культивировала и взращивала... "Не повезло", одним словом, ему:))  Потому и интересно, что из зарисовочки получится.
 В Питер же тоже не просто так поехала. Всплыл из прошлого давно забытый  герой моих грёз. Списались по Интернету. У нас когда-то роман в письмах  полтора года длился, он в училище учился, я ждала его. Так жизнь свою нафантазировали будущую... Он всё-таки женился на девочке, которую со школьной скамьи знал, и которая рядом была. После развод. Другой брак. Сейчас третий, гражданский... Интересно было встретиться. У меня-то тогда всё перегорело, слишком больно было. Дала волю своим слезам и забыла напрочь.
Сейчас ехала, в дороге дневники свои той поры перечла, письма его. Вынырнула из прошлого. Прошлась по крыше:))) До дрожи. До судорог лицевых мышц. У меня  всё в прошлом. А он словно вынырнул из него и только сейчас захлебнулся от избытка нахлынувших недопережитых чувств. Затаилась. Маленькую записочку написала с благодарностью за прекрасный день и упала на дно... Жду... Может, очередной сюжет нарисуется;). Хотя и тех писем, что предшествовали моему визиту в Северную Пальмиру, более, чем достаточно... И всё-таки жду. Как-никак столько лет прошло. Могли бы серебряную свадьбу уже справлять. А годы свежести не добавляют. Разве что блеска в глаза.

 Инночка, жду "зарисовочки".
 Пока!

Инна.
Слава Богу, у меня все совпало…
Правда, со второго раза, но все же.
А я в прошлое никогда не возвращаюсь.
Зарисовочки обязательно будут. Улыбаюсь!
Инна.

Ирина.
А мне интересно, какими они стали:))…
… Нас же всех по всему миру разбросало. Специфика нашего города. Мы словно в точку континуума вошли в прошлом. Прошло много лет и вдруг что-то проснулось в каждом. Кто-то организовал сайт байконуровцев, тех, кто хоть как-то отметился своей биографией в этом месте. Уже нет того города, какой мы знали, в каком взрослели, так, точка на карте. Была разруха, горели дома, нас выбросило взрывом и разнесло по миру. А там всё было иначе. Мы дверей не запирали, не от кого прятаться было, нечего бояться. Контингент - в основном, люди с высшим образованием. Варились в собственном соку. Настаивались на лучших образцах человеческих достижений. Жили, как в аквариуме - вот он мир, а выпрыгнуть нельзя. Приходилось углубляться в себя, чтобы выжить и не сойти с ума от невозможности перемен. Мы ведь даже уехать из этого города не могли по собственному желанию. Родители - военные. Дети - разве что рискнуть и поехать поступать в другие города, но на это решались немногие. Поэтому всё - и образование, и отношения - что сам себе придумаешь. Кто-то просто спивался, думая, что т.о. можно выпрыгнуть за пределы колючей проволоки - ею был огорожен город. А кто-то находил эту самую точку, сквозь которую уходил из замкнутого мира, внутри себя...
Поэтому интересно встречаться. И с теми, с кем был дружен, и с теми, кого любил. Очень много недочерпанной глубины. Ведь если начинаешь копать, до дна добраться практически невозможно...
Поэтому такой вот у меня драйв. "Возвращение в прошлое". Нет, не возвращение. Это скорее восхождение по спирали. Встречаемся, влюбляемся друг в друга по новой, уже избыв давнишнюю боль. И теперь уже расстаться не получается. Те, кто там был, другие...
Наверное, поэтому мне так хочется писать о них. Правда, получается не так ярко как в жизни, но ещё есть их письма... И привычка влезать по самые уши в душу другого человека, которая порой отпугивает от меня моих сегодняшних героев, оттуда. Настоящее не менее увлекательно. В настоящем я растрачиваю себя, а прошлым восполняю затраты. Так и уравновешиваемся в пространстве-времени;)))

Инна.
Привет, Ирочка!
 
Представляешь, я это твое письмо почему-то пропустила. Только сегодня его обнаружила.
 
Да, наверное, это из-за специфики вашего города. Мы-то все, как жили в Киеве, так и продолжаем  в нем жить. Все на виду. Дети часто ходят в те же школы, в которых мы учились, как, к примеру, мой сын. Городской социум тоже в большой степени влияет не только на формирование, но и на развитие личности. И все-таки, думаю, многое еще зависит от того, куда направлена личность: в прошлое или в будущее. Хотя, конечно, ностальгия - чувство свойственное большинству людей. Но кому-то в прошлом очень уютно и комфортно, а другой, подобно мне, вспомнил, что-то чуть-чуть кольнуло, и все: забыл, пошел дальше. Я сейчас тоже по второму кругу (или, как ты говоришь, по спирали) стала общаться с несколькими одноклассниками - по воле случая, с которыми лет двадцать не общалась. Интересно. Но мы практически никогда не говорим о прошлом. Только о настоящем и о будущем. Как будто встретились другие люди. И связи наши скорее энергетические: все-таки десять лет изо дня день шесть дней в неделю мы проводили вместе, порой даже через "не хочу". Почему их ко мне потянуло, я знаю. Да они этого и не скрывают. Все в один голос утверждают, что от меня проистекает очень светлая позитивная энергия, к которой хочется приобщиться, ну, а я, понятное дело, как с очень давними знакомыми, не могу с ними ею не поделиться. Улыбаюсь!
 
И немного о грустном.... Сегодня Ксеня вернулась домой в расстроенных чувствах. Я еще дома была, так как на 11.00 записалась к парикмахеру неподалеку от дома: концы волос подстричь. Оказалось, у Ксени украли телефон, который она только неделю назад купила. Для этого ей удалось выцыганить у своего биологического "папаши" 240 долларов и добавить еще из своей зарплаты. Короче говоря, телефон, стоит примерно 350 долларов. Я ей говорила, чтобы она не покупала такой дорогой телефон, потому что ездит в маршрутках, но она, как обычно, меня не послушалась. Теперь будет ей наука, и будет ходить со старым телефоном. У воров на новые телефоны глаз наметанный. Они все модели знают. Даже если они его на радиорынок за полцены сдадут (телефон-то совсем новый), то все равно навар хороший. Я тоже расстроилась. Меньше, чем Ксеня, конечно, но расстроилась. Ксеня мне говорит, чего мне расстраиваться, если деньги не я платила. А мне все равно обидно, ведь деньги в любом случае заработанные. И  действительно можно было на эти деньги два неплохих телефона купить. Теперь, правда, появился дополнительный и очень весомый аргумент, с помощью которого будем убеждать Митю не покупать новый телефон. Они же все хотят "навороченные" телефоны, а не просто так, хотя для них это - не больше, чем игрушка. У Ксени на прошлой неделе косметичку вытянули из сумки. Думали, наверное, что кошелек. Она у нее из кожи была. И сумка мелкая, глубоко не спрячешь, и в облаках постоянно витает. Потому я ей и отсоветывала дорогой телефон покупать. А еще просто отбирают у детей и женщин телефоны. С этим мы тоже уже сталкивались: у нашего соседского мальчика телефон отобрали. Кроме того, радиорынок, на котором крадеными телефонами торгуют, недалеко от нашего дома находится: 15 минут пешком. Им удобно быстро сбывать свой товар. Ксеня все-таки заявление в милицию написала. Только вряд ли будет от него толк. Это так - для очистки совести. Саша посоветовал в заявление серийный номер телефона записать. Он утверждает, что сейчас можно запеленговать телефон, если он включенный, с любым номером абонента, по серийному номеру. Верю ему, потому что системы безопасности - его хлеб. Но опять же очень сомневаюсь, что кто-то будет телефон искать. Ксеню отправила в милицию, чтобы хоть как-то обратить внимание правоохранительных органов, что именно в их районе под их носом (районное отделение у нас во дворе) орудуют карманники в таком количестве, что за два дня две вещи свистнули.
 
Сегодня позвонила домработница с сообщением, что заболела - простудилась. И вправду голос у нее очень простуженный. Обещала завтра постараться выйти на работу. Теперь Ксене придется забрать Стасю. А у Ксени сегодня танцы. Она сейчас на сальсу ходит. Ну, а мне нужно думать, чем свое многочисленное семейство кормить. 
 
Витя поехал сегодня на курсы повышения квалификации. Оценщики, по закону, их должны раз в три года проходить, причем по каждому сертификату отдельно. Он сам периодически на этих курсах лекции читает, а тут даже какие-то тесты придется проходить. Ничего, пройдет, куда он денется.
 
Вот так в хлопотах пролетел день. Пиши! Инна


Ирина.
Надо изменить...

...тему, чтобы письма не терялись:))
Печальные новости какие-то у вас. Впрочем, лишь бы все живы-здоровы были, остальное - дело наживное. Я позавчера в аварии побывала. Глупо совершенно. Обидно, что по правилам вроде как моя вина, а по обстановке - избежать столкновения было невозможно. Когда в мертвой зоне видимости из кустов появляется рояль, надо быть Вангой, чтобы его там предвидеть. Вот примерно то же и у меня получилось. Выползли зашоренные друг другом рядами машин слева и справа со второстепенной на трехполосную главную, плывем, мля, всех пропустили, плавненько так. Два метрика до края осталось, подпускаю газку, чтобы проскочить оставшееся, слева от меня машинки видимость закрывают, я и ориентируюсь на них. Едут, значит, и мне можно. Но они на два сантиметра приотстали, потому как увидели, что с разворота слева, что в метрах пяти от нас был, рояль выехал и по газам ударил, намереваясь в щель проскочить между нами и бордюром. Вот тех двух сантиметров мне и не хватило, что у тех, кто слева, были. Получила поцелуй по морде от уха до уха. А у него лишь слегка грим с заднего бампера смазало. Так что я тоже в драйве. Обещала ментам в машине литературненько всё описать и по почте прислать. Один всё "Нон-стоп" попивал и в читатели напрашивался, я говорит, тоже книжки читаю. И с бойцом на рояле тоже подружились, пока на дороге куковали, адресами обменялись, семьями в гости друг к другу ходить решили с понедельника.:)) А денег жалко, страсть. Егорка только-только папу на обновление компьютера приговорил, и тут я со своими аккомпаниаторами:))

На первую часть абзаца добавлю то же, что и ты написала. Нас, вернее, меня, не ностальгия в прошлое подталкивает. С этим-то как раз у меня "проблема", я прошлое до такой степени избываю в себе литературным погружением, что черпать оттуда уже нечего. А люди остаются, и они наполняются новым содержанием. И я просто пользуюсь тем, что я их когда-то знала, что они меня знают и не избегают близкого контакта, не приходится тратить время на пристрелку и приглядку, можно сразу заряжать крупнокалиберными и общаться так, словно сто лет знакомы. Поэтому уже после первой же встречи спустя годы понятно, хочешь ли ты продолжать общение или этот человек, то, что из него вызрело, тебе, сегодняшнему, уже неинтересен. Может, это несколько нечестно, но я предпочитаю откровенность и искренность и не трачу время на поддерживание отношений с людьми, с которыми мне скучно, просто не считаю нужным это делать. Да, наверное, энергетически мы остаемся связанными с прошлым навсегда . Пока помним о нем, точно...

Интересная встреча у меня была в Питере. Я её перевариваю пока. Не потому, что сильно взволновала она меня, а потому что я не ожидала такого волнения с той стороны. Просто выжидаю. Прочитываю хлынывшую следом за мной почту. Интересный сюжет наклёвывается. Но, как всегда, я, в лучшем случае, смогу лишь обозначить его пунктиром в своих записках. Может, кто вдохновится и развернет это в многопанорамное творение.;)))

Инночка, мне пора везти дочку на подготовительные курсы. Поэтому пока-пока-пока:))))





Инна.

Текила и соль
Наверное, письмо нужно будет распечатать и приклеить на зеркало в ванной, где каждый может читать это каждый день.
Ты можешь и удивиться, но это 100% правда.

1. На земле есть, как минимум 2 человека за которых ты готов отдать свою жизнь.
2. Как минимум 15 человек по-своему тебя любят.
3. Единственная причина, по которой, возможно, кто-то ненавидит тебя - это та, что он просто хочет быть на тебя похожим.
4. Твоя улыбка может осчастливить даже тех, кому ты не нравишься.
5. Каждую ночь КТО-НИБУДЬ подумает о тебе перед тем, как лечь спать.
6. Для кого-то ты значишь всё!
7. Ты особенный и уникален.
8. Есть человек, который тебя любит, и о существовании которого ты и не знаешь.
9. Даже когда ты совершаешь самую большую ошибку в жизни, с этим тоже приходит что-то хорошее.
10. Когда ты думаешь, что жизнь отвернулась от тебя, посмотри на неё с другого ракурса.
11. Всегда помни комплименты, которые тебе говорили. Забудь о замечаниях.
Всегда помни... когда жизнь вручает тебе ЛИМОН, попроси текилы и соли и пригласи меня!
Хорошие друзья, как звезды! Ты не всегда их видишь, но знаешь, что они всегда есть.
Я бы предпочел получить одну розу и доброе слово от друга, пока я здесь, чем целый вагон всего этого тогда, когда я уйду!'
Перешли это всем своим друзьям. И не говори, что ты слишком для этого занят....

Привет, Ирочка!
 
С очередным Новым годом! Как провели Рождество?  Мы "козу водили", колядовали. В субботу посмотрели в кинотеатре фильм "1814". Рекомендую. О пушкинском выпуске Царскосельского лицея. Весьма достойный фильм. Молодежь порадовала. Хорошо все лицеисты сыграны. Ну, и бесподобны Гармаш, Гуськов и Ступка. А вчера почти случайно попали на камерный спектакль в театр "Актер": Гарни "Письма любви". Очень симпатичный спектакль. Играли Шестопалов и Яремчук. Мне особенно Яремчук понравилась. И сам спектакль заставил о многом задуматься. Обсудили по полной программе. Улыбаюсь!
 
Провожу ревизию книг и дисков. Припомнила, что вы взяли почитать одну книгу по литературоведению, "Маятник Фуко" и "Перверзію". А диск с фильмами Булгакова я вам давала или нет? Что-то не могу его найти. Пиши! Инна



Ирина.
Книги - все три - на месте….
 Дисков, насколько помню, никаких не брали. О Булгакове вообще не помню, чтобы речь заходила, чтобы к слову пришлось взять.
Мы проколесили все праздники. Харьков - Обоянь - Харьков. Рождество у батюшки. Было много друзей. Очень нетрезво. Но со всеми полагающимися православным атрибутами - исповедью, причащением. Попыталась снять печать безмолвия со своих уст. В исповеди всегда сдерживает то, что сказанное может смутить человеческую ипостась в священнике, и мне не дадут выговориться. Собственно, почти так и произошло. Я о своем, а исповедник вдруг о своих мечтах о собственном доме заговорил. Вроде как в этом спасение от бед. Это было так далеко от того, с чем я к алтарю пришла. Проговорила скороговоркой, перебивая его грёзы, и в надежде, что Тем, к Кому пришла, услышана, смешалась с толпой.
Потом в Харькове собрали друзей, Серёжу поминали. Было легко, светло, грустно, но спокойно. Очень много людей пришло. Удивительно, я столько раз пыталась собрать их всех под одной крышей, перезнакомить друг с другом - они такие хорошие все - и все никак не удавалась. Серёжа нас собрал год назад, теперь - стоило только напомнить о дате, все свои дела отложили... Нам с мужем в Киеве тяжеловато приходится. Зациклились друг на друге, боимся ослабить эту сцепку и кого-то ещё в свою жизнь впустить. А результат - у него все контакты на работе, я просто подыхаю от одиночества дома. Не жалуюсь, констатирую. Позволила сделать себя затворницей, уступив в малом, теперь до большого дотянуться не получается, эмоциональной подпитки нет. Надо обязательно отражаться в людях, любящих тебя. Чем больше отражений, тем крепче стоишь на ногах, тем легче проскальзываешь по жизни...
Ладно, углубилась без особой нужды.
Сегодня утром вернулась из Харькова с дочкой. Пришлось ещё раз нырнуть туда-обратно. Получали паспорт. Так что, мы теперь все взрослые:) Маме можно собой заняться;)

Пока, вроде бы, все. Хотелось написать что повеселее. Получилось не очень:( Прочла твой отчет о Триполье. А точно 9 тыс. лет назад? По-моему, 7. И пять до новой эры. Так отложилось. Настаивать не буду. У меня память с причудами - что-то помнит с дотошностью, а от чего-то избавляется сразу.
По театрам поговорили и отложили. Надо войти в движение. Забросили мы это дело. Но радио на волну радио-"эра" настроили в обеих машинах. Спасибо за инфо!

Пока все. Пиши. Как вы проводите Крещение?



Апрель 2008.
Ирина.

Переслала Гене твою ссылочку об Испании, пусть думает. К тому времени, надеюсь, тестирование в школе подойдет к завершающей фазе, можно будет расслабиться...

Я сразу не смогла выйти на связь после презентации, технические неполадки в нашей технике. Хотелось выразить главному экзекутору вечера (хотя бы заочно) своё категорическое несогласие по двум вопросам:

во-первых, ни в коем случае нельзя избавлять свою прозу от стихов.

Объясняю, там ты обнаженнее, открытее. Они написаны чувством больше, чем умом. Тот случай, когда человек дает возможность выговориться своей душе, своей сокровенной сути, не ставя запретов и не подвергая цензуре вырывающиеся строки. Стихи у тебя хорошие. Конечно же, нам далеко до такой метафоричности мышления, чтобы увидеть ржавого жирафа в Эйфелевой башне, но, слава Богу, когда плачет наша душа, мы не думаем о жирафах;));

второе, что развеселило и озадачило в выступлении означенного товарища: неужели он всерьез полагает, что, не прочтя гениев античности, гений современности не в состоянии написать талантливое произведение?

Сразу после презентации мы сделали попытку попасть на концерт С.Рахманинова в филармонии. Удачную! Сидели с твоей подружкой в первом ряду(других мест не осталось), ощущали кожей спины бегущих мурашек... и размышляли - интересно, какое гениальное музыкальное произведение античности понадобилось прослушать автору сей симфонии, чтобы не оплошать перед потомками и не ударить лицом в грязь перед современными критиками...

Вообще, кто какое имеет право вмешиваться во внутреннее пространство художника с целью что-то там подправить в соответствии с собственными представлениями о гениальном?
Гений – это нырок в себя, это вызов, это распятие, наконец, вызвавшегося идти добровольно на эту Голгофу. Самоистечение и самоистребление. Потому что это путешествие в недра подсознания - в этот ад души. Причем здесь классики? Читать, безусловно, надо. Но, может, и скорее всего, для того, чтобы понять, ничего больше писать не надо, уже все давно сказано предшествовавшими поколениями. Не могло быть не сказано, потому что каждый человек в течение жизни задается одними и теми же вопросами справедливости и возмездия, любви и воздаяния. И каждый для себя на эти вопросы отвечает. И если человек все-таки решает для себя, что он должен писать, он принимает на себя крест своего собственного, прежде всего, для себя ответа на вечные вопросы. Автор пишет, в первую очередь, для себя. Преодолевает и постигает себя. Выходит на какую-то прямую общения с Богом, или тем, что он для себя под этим определяет. Но с высшим существом в себе...

Простите... причем тут язычество? причем творения античности с их поклонением человеческим страстям и порокам, воспеванием их в человеке. Кажется, века цивилизации уже показали гибельность такого направления движения души человека. Красивость языка? Оригинальность мысли? Не знаю... не уверена, что это в творении должно стоять на первом месте... Красивость мысли. Мудрость. Чистота движений души... А это всё исходит из личности автора. И тут читай - не читай. Рожденному ползать взлететь почти невозможно, пока он сам этого не захочет.

Если дан дар писать, его надо использовать по назначению или не использовать совсем, заперев в себе.

Назначение - разбудить в другом человеке желание этого полета.

Просто разбудить желание, вызвав сильную эмоцию сопереживанием страстям, - это малая и не стоящая задача. Тогда действительно лучше читать "антиков"...

Вот примерно с такими мыслями уходила с презентации. Испытавая смешанное чувство неловкости и смущения. Непонятно, почему автору приходится чуть ли не оправдываться и просить прощения у публики за то, что он пишет?

Если он пишет, он уже себя наказал.
Быть откровенным и искренним – это разрушительно.
А если творчество не причиняет боли, оно становится циничным

Инночка, извини за категоричность. Наверное, я приняла слишком близко к сердцу это мероприятие.
Но мне хочется поддержать тебя. Я могу совершенно по-разному относится к тем или иным твоим произведениям, но в главном, в жизни, ты для меня маячок. Мне теперь намного проще будет идти по проторенной тобой дорожке. Теперь не так страшно браться за что-то неведомое. И, думаю, не мне одной ты подарила крылья.

СПАСИБО!
ПИШИ!!! Не слушай никаких ржавых жирафов;))
Целую!





Тетрадь 34. Измена.

 25 июля.
Ровно месяц с последней записи.
Ушла в неписание, но не в небытие.
Убраться восвояси, чтобы прибраться в душе. Там давно требовалась генеральная уборка. С людьми, на поверхности жизни, это невозможно. Только уйдя от всех, пустынножительствуя, как говорят православные.
Рванула в Харьков. Думалось, к друзьям. Но, зацепившись за природу, окружив себя толпой родных – привезла на дачу семью брата – обняв крохотное тельце годовалой племянницы, поняла, не хочу никого более. Только так, ползком по траве, заново знакомясь с поселенным когда-то мною здесь бессловесным но таким благодарным народцем из мира флоры, тешась и утешаясь крохотной угукающей жизнью на своих коленях, я обретаю почти потерянную в пережитых страданиях целостность.
Успокаивалась.
Природа понимала и принимала меня вновь в свои объятия. Я становилась её органичной частью. Крохотной элементалией её пестроцветья. Такая же умиротворенная и благоухающая, как этот цветок. Такая же легкая и воздушная, как эта порхающая над цветком бабочка. Такая же певучая и беззаботная, как эта птичка, бесстрашно приветвившаяся у самых глаз моих. Такая же юркая и грациозная, как эта ящерка, замершая на кусте самшита.
Я оживаю. Привожу в порядок сад. Неутомимо выпекаю пирожки и колдую над борщом. Изнемогаю от переполняющего меня блаженства – я дома. Во мне всё устроено и гармонично настроено на жизнь. Я живая. Я очень хочу жить. Хочу упиваться ароматами и захлебываться чувствами, данными мне в ощущения. Раствориться в подаренной мне Богом гармонии и продолжиться в Его Творении бесконечной радостью и благодарностью. Спасибо тебе, Господи, что не отнял разум и позволил вновь испытать блаженство земной жизни.

Игорь встречает меня настороженным и заискивающе-виноватым взглядом. «Я так боялся, что ты обиделась на меня тогда, - говорит он. – Ей богу, ничего почти не помню. Честно, мы тогда хорошо перед тем на работе посидели с мужиками, и что было у Вадика, вспоминается с трудом. Правда, Вита мне потом сказала – не переживай, Ирина баба умная, обид не будет. Встретитесь. Обниметесь. Будем дружить дальше».- «Она права, Игорек, мне самой тогда от своей обиды было очень не по себе. Поняла, насколько я уязвима и тщеславна. Задело, что компания, в которой я всегда была королевой бала, вдруг так легко переключилась на нового кумира. И кого! Мою юную подружку, которую сама же привела и которой прекрасно знаю цену». - «Стерва она у тебя!» - «Оставь, это лестный комплимент, который жаждет услышать каждая баба. Тогда задело другое, что вы, казалось бы, проверенные в бою, и такое западение на красоту и юность. Вы же все завелись. Девчонку мою в смущение ввели. А твоё: «Тебе, сколько бы ты ни водила хоровод, уже бесполезно», - черт знает, что ты на самом деле хотел сказать. И, скорее, совсем не то, что сорвалось…» - «Я другое имел ввиду, неприступная ты» - «Я так и подумала в утешение себе, а на поверхности – уязвленное самолюбие. Даже зависть. Это-то и было самое паршивое, от чего потом мучилась. Я-то всегда думала, что зависть мне не присуща, а на деле, вон что получается – молодости завидую. Самое бессмысленное и бесполезное. Это-то не удержишь, как ни старайся» - «Иришка, ты прелесть. Прости меня». – «Игорек, проехали. Я не на тебя, на себя вскрысилась, а тебе досталось».
Опорожняем принесенную им в примирение бутылочку «царьковочки». Мы не одни. Назарыч, не видевший меня целый год, - все мои беды проносились в молве и пересказах, теперь он рядом, очень хочется подступиться и расспросить о чувствах, переживаниях, но не решается бередить мои раны. Я сама заговариваю об этом. «С того мгновения всё, что ценно для этой жизни, отторглось мною и стало просто игрой в земную жизнь». – «Так ты теперь не от мира сего, девочка моя» - легко понимает он мои слова. Соглашаюсь. Да, всё теперь тоньше и проще. Вот они чувства. Вот обещания. Больше нет завтра, есть лишь полное погружение в сиюминутное. «Я обязательно дождусь тебя, девочка». Туманно вглядываюсь в его слова. Зачем услаждать себя иллюзорностью будущего – «буду ждать целую жизнь» - если вот она я. Рядом. И во мне ничто не противится тебе, седовласый рыцарь. Сегодня не противится. Завтра растворюсь в зелени собственного сада и забуду подаренные ласки. Ничего не носить в себе. Природно. Некощунственно. Жизнь плоти, которая невластна надо мной. Я не плоть. Я не от мира сего…

Папа уезжает на встречу выпускников своей школы. Пятьдесят лет. Мы остаемся со Светиком одни с детьми. Дождит. Потихоньку подмерзаем. Она не выдерживает и просится домой, в тепло городской квартиры. С пониманием, мне тоже пора бы наведаться к тем, ради кого приехала сюда. Отдаю Лене диск с копией всего написанного за последние полгода. Вкратце о завещании. Вы с Володей будете теми людьми, кто спасет мою семью от убийственного для них открытия – я жила не ими – в случае моего внезапного исчезновения с лица планеты. Но я надеюсь, что внезапности не будет и мне всё же будет позволено довести начатое до конца. Хотя, как знать, я слишком хрупка в последнее время, слишком часто ломаюсь, как бы не сдаться и не улететь раньше времени. Так часто гложет тоска. Третий день моего блаженства на даче неожиданно завершается диким воем в сторону звезд: «Я не в силах сносить эту жизнь. Она убийственна и слишком тяжела для меня». И испуганно вниз, к земле, не услышь моей молитвы, Господи, о смерти. Это пройдет. Справлюсь. Возьму себя в руки. Дай мне только чуточку силы сносить всё, уготованное Тобой…

Ольга откликнулась мгновенным приходом. Блуждаем по ночным лабиринтам города и вваливаемся к Мусе. Впервые без алкогольного дурмана переживаем общее для всех нас троих прошлое. Там были Виталик, мой Серёжка, спасший мою семью от ухода меня к нему. Он родился, чтобы мои растрепанные чувства не стали причиной сиротства детей – маленького Егора и крохотной Катюшки. Смеясь, провожаем обоих в Вечность. Виталика нет с нами уже давно. Серёжка покинул меня только что, завершив свою миссию возвращения матери детям. С приятием и немного мистично. Только сейчас всё это выстраивается и заставляет согласиться с неизбежным для всех нас. Мы тоже когда-нибудь покинем этот мир, будет ли в угасшей жизни столько же смысла, сколькой значимостью наполнилось их пребывание с нами. Я соотносила появление Виталика в моей жизни с неустроенностью себя в собственном замужестве. Я слишком много страдала от безответности. Он же ответил мне на чувства сразу. Чтобы больше не болело, чтобы я перестала думать о неблагодарности мужа как о наказании. Просто вычеркнула его из себя и посадила на освободившееся место любящего меня мужчину. А после точно так же вычеркнула его, чтобы это место занял родившийся сын. Всё, что заставляло страдать и болеть сердце, замещалось мной вновь и вновь даруемой откуда-то свыше радостью. И всё-таки продолжало болеть где-то очень глубоко внутри. Счастье невозможно. Лишь отголоски неземного блаженства на слишком короткий, чтобы насытиться полностью, миг. Любовь – неземное блаженство. Здесь лишь попытка настроить себя, свой инструмент на последующую игру в небесном оркестре…

На следующий день Оля опять позвонила. «Сашка узнал, что мы были у Муси. Возмущается, что без него». – «Это была бы совсем другая встреча». – «Я дам ему трубочку».
- Ириш, я тоже хочу тебя видеть. Ламбаду с тобой станцевать. За жопу твою подержаться.
- Ламбаду станцую. Подержаться не дам.
- Как же так? Я давно тебя хочу.
Пьяненькое веселье на том конце. Понятно. Оля хочет стравить пары в моих прериях. Придется подыграть. Дача свободна. Можно отвезти их туда. Там я справлюсь с этой проблемой с меньшими потерями и шумом. Заезжаю за ними. Грузимся. Оставляю предпоследнюю сотню в гастрономе – у ребят, как всегда, с деньгами слишком безрадостно. У меня радости не больше – Гена отправил меня с детьми с символической суммой, достаточной лишь для поездки туда-обратно, в надежде, что прокормимся у земли. Кормимся. Не жалуюсь. Лишь отслеживаю по его то радостным, то тоскливым смскам и звонкам, как быстро он разбазаривает оставшееся и вновь заработанное, встречаясь всё чаще с нашей общей подружкой. Пока ещё внутри меня всё тихо и мирно посапывает, не откликаясь ревнивым недоумением. Всплеск произойдет внезапно совершенно дико для меня, такой, казалось, давно умудренной и выдержанной в проявлении эмоций. Это потом меня вдруг заколотит и вывернет наизнанку, заставит мчаться, стеная, как я могла допустить, чтобы в моё отсутствие, муж увлекся другой женщиной настолько, чтобы позволить ей царствовать в ещё не остывших от моего дыхания владениях. Пока же я мирно напиваюсь с ребятами, уносясь, как всегда в алкогольной развязности, к вершинам житейской и небесной мудрости.
Всё вспомнить. И похороны друзей и близких, и чувства, пережитые и подмятые под рациональное – «а всё же жить надо». Мы вместе давно и прочно завязаны. Проблема, возведенная Олей до смысла её жизни – борьба с Саниным алкоголизмом, мне неведома. Я никогда, даже в самых разнузданных наших попойках, не видела его не достойным самого себя. Всегда разумен, всегда добр. Остальное – я не хочу вглядываться в пороки там, где хочу видеть только хорошее. Может, потому обманываюсь, а может, именно поэтому все, кого пригрела, тянутся ко мне – со мной легко быть хорошим. Не ведаю зла в сидящем напротив.
Опять воспоминаниями к Виталику. То с хохотом, то со слезой. Он так далеко, что вряд ли способен разобрать наши голоса. Нам так не хватает его здесь, на земле. Саня оплакивает ушедших так же глупо и несвоевременно друзей. Их было всего трое. Не говорить. Забыть. Вычеркнуть из головы, из души. Он говорит. Ольга сдавленно, ты и меня тоже вычеркнешь? И тебя. Жить, не оплакивая. С чем-то соглашаюсь, с чем-то спорю. – Они ушли для нас с тобой, Саня. Чтобы мы жизнь свою перекроили и под небо настроили. А так, в забвении, мы в такую яму провалиться можем. Нет, дружочек, ты как хочешь, а я буду помнить и мучить себя исправлением души, чтоб сподобиться стать с ними рядом. Они ведь мученическую смерть приняли. Их путь был короче, чем наш с тобой здесь. Вспоминает выбросившегося из окна друга – а это как? Как эту смерть в себя принять. А это – помнить, чтоб самому не сдаться в слабости. Саня, мы жить должны. Трудно, больно, а жить. И всеми зубами за неё в себе держаться. Жить это больше, чем деньги зарабатывать на хлеб и детей растить. Жить - это не сдаваться своим собственным слабостям. А я вот сломалась, Саш. Допекла меня эта злосчастная любовь. Такое одиночество… Ирк, бросай ты свой гребаный Киев, съест он тебя. Живи здесь, здесь ты всем нужна, пропасть не дадим, из бездны достанем. А там ты совсем себя виной доела. Не виновата ты в смерти сына. Не знаю, кто, но ты не виновата. Нельзя так думать. Ты жить должна. А там ты смерти ищешь.
Да, прав. Пьём. Не пьянеется, хотя добираемся до дна второй бутылки.
И всё-таки я с тобой трахнусь сегодня.
Ни фига! Я с мужьями подруг не сплю.
«А вот ****ь тебя, Оля, я не буду», - помнишь Виталькино?
Да. И я не буду.
А если хочется так, что мочи нет?
Пустое. Есть голова. Всегда совладаешь.
А тело?
Тело? Что такое тело? Тело – так, прах.
Слабо? – в мгновение сбрасываются футболки, брюки, носки и бюстгалтеры нами. Остаемся втроем друг напротив друга в одних трусах. Дальше не обнажаемся. Достаточно увиденного.
Ну и? Вот оно тело. Одинаковое у всех троих. Кожа, обтягивающая кости и скрывающая дерьмо внутри. И что, это тело должно руководить моей головой? Саня, я не согласна!
Дай хоть подержаться.
Да ну тебя. Для меня это ничто. Это тело – не я. И твоё – не ты. И она – это то, что внутри, а не то, что наощупь. Нужно тело? Вот оно всегда рядом. «Беги к жене и посрами шайтана».
Я тебя хочу!
«А вот ****ь тебя я не буду!»
Одеваемся. Довольно цирка.
Танцуем?! Ламбада!
Привлекаемая им, не удерживаю равновесия и выпадаю из беседки, успевая при этом оказаться присаженной к нему на колени, потому спиной на камни вместе с Сашкой и стулом, на котором он сидит. Без травматизма, но очень отрезвляюще. Хохот. Гам. Вот и групповуха в нашем арсенале приключений теперь есть, резюмирует Оля, добавляя тихо – как я тебя люблю, ты – лучшая. Пьяно удерживаю слезу. Я сильная. Они не должны знать, что только этими их признаниями я живу на этом свете. Не должны знать, потому что я боюсь неискренности. Если они узнают, из страха потерять привычное начнут повторять эти слова, пытаясь удержать меня здесь. А под словами уже не будет прежнего трепета. Не будет настоящего чувства. Будут только слова. А я это обязательно почувствую. И умру от неверия…

Он постесняется попросить у меня наутро что-то, могущее снять мучительную головную боль. Он стесняется показаться предо мной просто алкоголиком, каким видится жене. Стыдится своей слабости и порока. И пока есть этот стыд, я буду молиться о спасении его души. Она заперта и бьётся о страх жизни. Той жизни, которой он живет и мучается. И в которой совсем не виновен. И никто из них не виновен. Это просто их жизнь, которую надо просто принять и жить так, как можется, уповая на её небесконечность и милость к каждому из нас с высоты…


Если бы в свое смертие я верила бы так же, как в бессмертие, моя жизнь была бы иной. Я устрашалась бы всякий раз, встречаясь с неисповедимым. Страх раскаяния сдерживал бы меня в моих порывах. И я сдерживала бы себя всякий раз, отрезвляемая рассудком – это принято, а это отвратно. И жизнь стала бы адом.
Жить иначе.
Подступило – пробуй.
Изъязвило – залечивай.
Главное – искренность. Не лицедействуй пред алтарем. Попробуй хотя бы там быть самим собой.
Мы, земные, почти лишены бесстрашия быть такими…

Пьяна сегодня. Хорошо быть пьяной. По крайней мере, нелицемерно добра. А остальные?... Пусть пристраиваются, если не хотят отстать от «процессии».

Ноль шесть водки на двоих с Ксюхой, и каков эффект. Спасибо, Менделеев, готова облагодетельствовать признательностью остальные твои труды за ради этого.
Сегодня же – оного числа, что в начале текста… учителя… продавцы…
Сплю… допишу позже.
Люблю всех и вся. Пусть мир этому и не верит;.

26 июля 2007 г.
С изумлением перечла последний абзац. Решительно не помню историю его рождения. Надо же было так упиться. Секс с мужем помню. Обрывочно, но что-то зацепилось. А это «творчество»… бессвязно, сбивчиво. Ладно, оставляю вопящим укором в сегодняшний день – бросай пить, Ирка, оно тебе не нужно. Если я спокойно вхожу в кайфующее состояние и без помощи «допингов» одними только «внутренностями» своими, какого травить эти свои внутренности ядами. Здоровья много? Не так много, как хотелось бы.
Пошла дальше лечить больную голову.
Очень много ещё не написано. Наверху словно услышали, отъезд-возвращение в Х-в откладывается, мужу надо заключить договор, но всё как-то не клеится у него на работе. Похоже, мне дают время. Надо-то совсем немного, как оказалось. Вполне за несколько часов справилась бы с месяцем своей бессловесности в прозе. Не так много было внешней жизни. А внутреннее у меня всегда одно и тоже… почти…





9 августа.
А вот как писать об этом, не знаю…
Трудно принять. Трудно не удариться в жалость к себе. Но кто ещё меня горемычную пожалеет как не я сама…

Грустная история о том, как я решила быть праведницей, но опоздала, потому что мой муж полюбил другую…

Предательство зрело подспудно. Он оказался слишком слабым. Как всегда, слишком слабым, чтобы не предать… уже в который раз за нашу долгую совместную жизнь…

- Ирк, но разве ты сама не подталкивала его к этому? – Весело возражает моим стенаниям Кира. – Ты же сама потворствовала их отношениям с этой Оксаной?
- Я самонадеянно считала себя непревзойденной. Даже такой яркой личностью как наша врачиха. Мне казалось, мой муж в состоянии увидеть разницу между нами.
- Что ты хочешь от мужика? Ему нужна доступность, а ты держала его в голодном теле. Носилась со своими чувствами к другим.
- Обидно, что стоило мне со всеми расстаться, он тут же свернул налево.
- Бойтесь своих желаний, они имеют обыкновение сбываться самым коварным образом. Ты же сама хотела, чтобы она увела его у тебя.
 - Это в прозе. А в жизни я изо всех сил пыталась сохранить семью. Но не такой же, блин, ценой!

Моё дачное блаженство, разбавляемое ежедневными Гениными звонками и смсками, неожиданно прерывается одним единственным его проколом. Он позвонил, справился буднично о делах и бытии моём и вдруг: «Я тут с Оксаной, хочешь поговорить с ней?»
НЕ ХОЧУ!!! Вдруг взвилось во мне всё естество. Мгновенно нарисовалась картинка. Он, как это всегда было у нас, когда мы были вместе – втроем – подъехал к её дому. Обычно Ксюша не отличалась пунктуальностью и заставляла нас ждать довольно долго. Он решил отзвониться жене, дабы та нечаянным звонком не застала их врасплох, заранее, пока подружка не вышла из подъезда. Но, странное дело, та оказалась сегодня более расторопной. «Кстати, после той рассказанной тобой истории с Танюхой, я перестала опаздывать на встречи», - пьяно признается она мне позже, куря со мной на балконе. Этот их звонок. Куда-то собрались вместе на выходные. Он писал мне тоскливые смски. «Так приезжай на выходные, в Киев поедем вместе. Ради тебя, любимый, я готова прервать своё затворничество». – «Меня последнее путешествие в поезде что-то так вымотало, что не могу собраться духом. Лучше ты приезжай. День рождения отпразднуем». – «Мне не хочется никаких празднований». – «Не приедешь?» - «Подумаю».
Тоску предпочел развеять с подружкой. Что-то неприятно перевернулось внутри.
Десять дней назад был день рождения у неё. «Не буду праздновать. Спрячусь от всех». «Ген, не оставляй девочку в одиночестве. Навяжи свою компанию. От тебя она прятаться не будет. В ресторанчик своди. Развлеки собой. Ей твоё общество приятно», - легко благословила своего благоверного я, не подозревая, что выдаю ему индульгенцию на все оставшиеся свободными от меня дни и сэкономленные нашим с детьми отсутствием деньги. Муж увлекся «развлеканием» одинокой дамы. Она никогда не скажет ему «нет». Не потому что имеет на него какие-то виды, а потому что «не может обидеть хорошего человека отказом». Разве я не такая же? Разве не проникнусь её «человечностью»? Почему же так тошно стало на душе. Я впадаю в депрессию. И это в день, когда после многих лет необщения я вытащила к себе на дачу Маринку с дочкой Машкой, нашей с Геной крестницей. Маринка, которая ещё не забыла всех наших перипетий первых лет совместной жизни. Генкина первая измена с Юлькой была именно на том злосчастном новогоднем сабантуе, устроенном ими с Юркой, растворившемся впоследствии в Питерском тумане собственной неверности. Мы сидим и припоминаем с ней прошлое, я не могу сдержать расстроенных чувств. Как давно я не испытывала подобное в отношении мужа. Мне казалось, что уже и не способна к нему что-то чувствовать, а тут такая гамма переживаний. Какого черта он позвонил. И этот возбужденно-сбивчивый речитатив Ксюхи. Что за муть в их мозгах? Или они уже в предвкушении, что может именно сегодня произойдет нечто? Нет, это не проговаривается, ни намеком, ни взглядом. Но на всякий случай, надо позвонить жене, отметиться, а вдруг? Не быть застигнутыми врасплох. Чтобы, если вдруг что, чтобы ничто не помешало…
Растравляю себя болезненными фантазиями. Голова раскалывается жаром. Сердце каждым ударом лупит по гландам. Как же мне паршиво. Срываюсь. Пишу всякую гадость. Хрен вам, голубки. Пусть истеричка, пусть ревнивая баба, но сегодня я вам совокупиться не дам. Обломаю блаженство. Ну не дура я? Сколько раз обжигалась и опять собственного мужа чужой бабе за так, за прекрасные глаза и дифирамбы в мой адрес отдаю. Дура, дура, дура.
«Ну и как вы провели время? Что-то ты не позвонил, не успокоил меня заверением, что ночуешь дома в одиночестве. Не видишь, у жены крышу рвет? Или тебе уже всё равно, что я чувствую?» - «В Голосеевском парке гуляли» - «А меня когда туда поведешь?» - «Да хоть завтра! Приезжай, поедем погуляем» - «Да нет, родной, не приеду. Спасибо, но уже не хочется. Ни тебя, ни дня рождения, ни парка» - «Тогда я к тебе приеду» - «Не стоит. Мне совсем не хочется тебя видеть».
Остываю, беру себя в руки. Зачем я так роняю себя. Но на том конце провода чувствую довольное сопение – ревнует жена. Значит, позиции восстановлены. «Да, ревную, и очень сильно, оказывается» - «Это хорошо. Боишься потерять?» Подыгрываю шутливому тону супруга. Юмор. Только так я смогу восстановить пошатнувшийся пьедестал под собой, воздвигнутый за три года своего «развода». Пусть это будет просто шуткой. Розыгрышем. Она ведь была рядом, всё слышала. А если ещё и читала?...

Я решила приблизить её к себе в Генкино отсутствие. Уже третий год пошел нашего знакомства. Муж изо всех своих сил восстанавливает своё здоровье, глотая прописанные ею таблетки и отрабатывая их живейшим участием в её одинокой судьбе. Любое посещение театра, выставки или кино сопровождается его: «Давай позвоним Оксане». Легко иду на разбавление ею нашего скучного общества, отмечая, как растекаются они друг по другу общением в мои кратковременные отлучки, и как подбираются и испытывают неловкость в моём присутствии. «Спелись, хорошо. Есть достойная компания у мужа. Пусть удовлетворится хотя бы этим».
Своих болячек ей не открываю. Зачем «сопернице» знать слабые места в моём организме?
Мои улетают в Турцию. Июнь. Я решаю, наконец, что пора и себя показать. Мы сближаемся. Совместные странствования по пригородным укромным уголкам. Бесконечные разговоры. Откровения. Её, ещё более мои. Проникаемся и, наверное, влюбляемся друг в друга. Признаюсь ей, что после первой же встречи и общения, строчки почти заученной наизусть прозы заговорили её голосом. Это правда. Меня это изумило. Ей польстило. «Может, мы одно? Ты реализовывалась в карьере, я сделала выбор в сторону семьи. Каждая из нас могла бы прожить подобную жизнь вместо другой, если бы звезды расположились иначе, но, кажется, вместе мы та самая «идеальная женщина», реализовавшая себя полностью. Мне ничто не противоречит в тебе» - «Я тоже изумляюсь нашему родству. Не встречала большего и среди близких по крови».
«Хорошая девочка, - встречаю мужа и дочку в аэропорту и делюсь прожитыми днями, - нельзя оставлять её одну. Она одинока, несмотря на огромное количество роящихся друзей вокруг неё. Вряд ли кто-то подозревает, насколько там всё изранено и кровоточит». Он соглашается. И мы уже вдвоем берем над ней «шефство». А она потихоньку ваяет мне пьедестал в своей душе. Из благодарности одариваю её своей книгой и замираю в трепете. Она прочтет и наконец узнает всю правду о себе – о том, какую странную роль в нашей с Геной жизни я ей уготовила…
Утешающую и лечащую его, покинутого мною…

Что же пошло не так?
Где я просчиталась?
Очарованная принцесса в отсутствие королевы начала примерять корону и громоздиться на трон? Пока только в своих фантазиях. Чёрт! Я неосмотрительно оставила свои отпечатанные рукописи на столе. Дневники. Вдруг он, взвинченный моей истеричной выходкой, уничтожит это всё? Или прочтёт. Нет, он не сделает этого. Я не разрешала ему вторгаться в свой мир. Он не посмеет нарушить запрета. Но вдруг я разозлила его, и он всё же это сделает? Я в панике. Мне не страшно, что он раскроет мою тайну нелюбви к нему и любви к другому, мне жалко свои дневниковые залежи. Это не восстановимо. А в этом вся моя теперешняя жизнь. Он поднимет руку на мою книгу? Нет. Он благородный и слишком высокого о себе мнения. Он не опустится до такого.
«Я прочел случайно кое-что из написанного тобой. Наткнулся у Егора в компьютере». Какая смешная ложь. У сына в компьютере нет ничего моего. Давно неработающий дисковод. Я не могу выгрузить в почтовый ящик свои книги. Те самые, из которых взяты его едкие замечания в мой адрес. НЕВЕРНОСТЬ! Он увидел там только это. Обжегся и затаился. «Я не понял только одного. Почему ты до сих пор не ушла? Что тебя держит возле меня. Потом понял…» Машина мчит нас в Харьков на обещанный друзьям мой день рождения. «Ты решил, что деньги?» - «Да» - «Ты считаешь, что я живу с тобой из-за денег?» - «А что ещё я должен думать» - «Думай, что хочешь», - горько усмехаюсь. Что бы я ни сказала в оправдание себе, всё разобьётся о непонимание. Он предвзят и непробиваем. «Тебе не следовало читать так. Если читать, то всё». – «А тебе не кажется, что мне это больно?» - «Если бы ты не вырвал отдельные фразы, а прочел всё, ты бы отнесся к прочитанному по-другому».
Ухожу в себя. Замыкаюсь. Обозлена и разочарована. «Как же ничего не было? Олег в ванной. Миша в Москве. Как, по-твоему, я должен ко всему этому относиться?» Какая-то муть о венерических болезнях. Ни слова о моих борениях и боли душевной. До этого не дочитал. «Больно». У тебя есть своя собственная целительница – вылечит от любой болячки. А кто залатает те дыры в моей душе, которые по милости твоего многолетнего безразличия сегодня усугубляются новыми ранами. Неужели ты не понял? Вся моя книжная жизнь – это попытка восстановить уязвленную тобой душу. Ты опустил мою самооценку так низко, что мне приходится добирать из чужих сосудов уважение, любовь и нежность. Да, там где этого не удается избежать, я плачу тем единственным, что у меня осталось в более-менее сохранном виде – своим телом. В знак признательности. В знак благодарности за слова любви.  За слова, которые ты проговаривал, ничего не чувствуя, никак кроме слов свою любовь не проявляя. Что мне ещё оставалось делать, если ты так и не понял, что было в твоих руках? Наверное, я так и растворилась бы в твоей безответности, если бы не появился тогда Миша. И я не поняла бы, что за столько лет жизни с тобой так и не заслужила твою любовь. Ты разбазаривал свои влюбленности по чужим сердцам. Я из чужих сердец вырываю признания и плачу за одни только слова, но сказанные от сердца, благодарностью. За что ты распинаешь меня сегодня? Измена? Измена чему? – твоему безразличию? Да, твоему безразличию мне больше не хочется хранить верность. Я не наказываю и не мщу тебе. Я только восстанавливаю себя в собственном представлении. Я нища и обездолена тобой. Но у меня есть доброе любящее сердце и то, что у меня может отнять только смерть – тело. И если это тело может доставить кому-то радость, пусть оно кого-то радует. Хотя бы в книге. Хотя я ничего в ней не придумываю. Я так теперь живу. Расплачиваюсь и не привязываюсь к этой страсти. Мне чужда жизнь моего двойника, моя душа живет другим. И в каждый миг благодарения напоминает мне о временности такого моего бытия. Оно противно мне по сути. Это моя лягушачья кожа, которая нужна мне только на время, пока я пишу эту книгу. Книге нужно действо. Я не пишу детективов, поэтому не могу наполнять свою жизнь убийствами. Не пишу выдуманных историй. Но я стараюсь уместить сотни жизней в одной. А главная составляющая жизни - любовь. Вот я и люблю. Легко и непривязано в жизни, пылко и страстно – на страницах. Спалил ты мою лягушачью кожу, Иван. «Спалил» ты мою книгу, Гена. Не следовало тебе читать то, об исчезновении чего в случае пропажи автора я так предусмотрительно позаботилась. А теперь… Теперь я могу спокойно публиковать свой роман. Свой приговор мне ты уже вынес: твоя жена - падшая женщина…
Поэтому ты решил очароваться ставшей уже почти совершенно моей подружкой?
Напрасно.
Я предупреждала тебя ещё в самом начале нашей с тобой саги, что я живу с тобой, только пока ты меня любишь. Иссякнет любовь, я ни одного дня не задержусь более. Я не буду больше бороться за твою любовь. Я знаю, что стою любви. Имела счастье убедиться в том. Пусть, может, и не столь достойных, к каковым ты относишь себя. Но, по-моему, достойным человека делает его способность любить без корысти. А ты сегодня считаешь, что был слишком расточителен в проявлениях своей любви ко мне в тот злополучный год, когда уводил меня от Миши.



10 августа.
Растравляю себя всё больше. Уношусь в ревнивом безумии всё дальше. Ничто не может меня успокоить. Растревоженная больным воображением память услужливо подбрасывает всё новые и новые эпизоды, подтверждающие мои самые грустные предположения. Они близки и близки давно. Та душевность, которую я наблюдала, но игнорировала как что-то несущественное, бывает между людьми, связанными не только одной дружбой. И только внезапное моё вторжение в эту дружбу нарушило их гармонию. Она нервно решила порвать натянутые между ними нити интимности. Она хочет вернуть мне мужа. «Почему-то я всегда возвращаю мужчин в семью», - неожиданное признание на пляже. Я подтвердила – со мной почему-то происходит то же самое. «На свадьбе мне приглянулся единственный мужчина, но он был с женщиной. А это для меня табу», - зачем она говорит мне это? Успокаивает? Но я не забыла её рассказа о потрясающем сексе с женатым, которым она месяцем раньше накормила меня, повествуя о попытке выйти из депрессняка. Где же твоё истинное лицо, девочка? Маленькая мятущаяся врушка. Ты так похожа на моего мужа. Тот тоже совершенно не отслеживает собственную ложь. Вы бы хорошо спелись. Что вы и сделали два дня назад. Виртуозно, налепляя одну ложь на другую, изворачиваясь и куражась. Гнусно. Я устала от вас. Я не хочу больше слушать и просеивать, что в ваших словах истина, а что витиеватое прикрытие для неё. А истина банальна. Тебе наскучил ваш роман. Ты пытаешься мне вернуть мужа, осознавая, что мне в нем нужно больше, тем тебе. Тебе нужны только его деньги – грех, в котором он всё время упрекает меня, но который присущ не мне, а тебе. Ты видишь, что я что-то почувствовала, видишь, что это причиняет мне боль, и спешить отсечь от себя его привязанность к тебе. И врешь, врешь, не даешь мне вставить слово в свой сбивчивый рассказ о каких-то совершенно мне чужих и неинтересных людях. Тебя уже ждут под подъездом. Ты успела сотворить себе беспроигрышное алиби со своей якобы влюбленностью в кого-то, ты бежишь на свидание с кем-то щупленьким и так мало похожим на героя романа, пусть даже на шикарном автомобиле – я этого не заметила, это ревниво отметил мой муж: «Это её возлюбленный?» - «Она хочет, чтобы я думала именно так». Я не верю! Волосы моего мужа пахнут твоими духами. Я пьяна, я пристаю к нему с нежностью. Наш секс оканчивается ласками, я так признательна ему за доставленную радость. Погружаюсь блаженно в взмокший затылок и вдруг отпрянываю – что за запах? Что это за духи? «Я могу пахнуть тем новым жидким мылом» - быстро придумывает трезвый муж. Бред, я знаю, как пахнет это мыло. На мне тот же запах. Но я не ревную. Слишком пьяна. Просто подхожу к коробочке с его духами и принюхиваюсь к ним – нет, этого запаха здесь нет. Ревность проснется утром, когда память опять сыграет злую шутку со мной и вернет мне моё ночное недоумение. Утопаю носом в собственной кофточке – в ней я была у тебя, и ты щедро облила меня своими духами, наотрез отказавшись взять в дар мои: «Нет, этого я не возьму у тебя никогда». Спасительные пары алкоголя. Я не пьянела, но была добра к тебе и всё прощала и тебе и ему.
«Почему вы мне не звонили? Вы меня разлюбили?» - она нетрезво и несчастно заглядывает поочередно в наши с мужем глаза.
Мы вернулись из тяжелого странствия. В дороге он признался, что прочел мои откровения и был потрясен прочитанным. «Значит, развод?» - «Не знаю…» - «И я не знаю… Ну, раз не знаем оба, значит попробуем пока жить так», - подвожу черту я.
Мне некуда уходить. Я оборвала все связывавшие меня с моей любовью нити, окончательно решив для себя, что буду пытаться восстановить из руин собственную семью. Он в растерянности. Девушка, столь трепетно взиравшая на него все эти годы, вдруг увлеклась его женой и резко пренебрегает его чувствами. Нам некуда разбредаться. Мы обречены быть вместе.
Мне только преодолеть эту боль, не уронить себя. Восстановиться в тишине и покое. Собраться в кучку. Подумать, взвесить. Развод? Это так просто и безысходно. И слишком много новых проблем. Я не смогу наблюдать, как он начнет трястись над нажитым совместно и теперь могущим достаться кому-то недостойному, ведь равных ему в этом мире нет. Я не хочу, чтобы мой король развенчивал сам себя. Хватит той лжи, в которую он окунает меня с головой, уверенный, что дурочка всё схавает и не подавится. Подавилась…

Бросаю дачу, гружусь детьми и напутственным царьковским «ехать и немедленно! Всем курвам своё место. Ты – лучшая!» Это семнадцатого. Мой день рождения. Почти месяц тому назад. Дорога проскакивает в моём раздраженно-недоуменном – как он посмел представить на моем месте кого-то другого. Я не давала позволения на блуд. Флирт? Да. Утешительное увлечение – ради бога. Но мостить на мой трон фаворитку? – много чести! Лечу. Столбы километров зубочистками в кариесных зубах. Разозлена и неистова. Что делать? Набить ей морду? Или интеллигентно попросить её сказать ему «нет», чтобы он хоть раз в своей слишком комфортной жизни получил отказ. Любое – моё поражение. Как же выйти из этой гнусности достойно?
Обрушиваюсь по приезде всем невыговоренным пылом: «Надо поговорить». Это мужу. С ней я никаких разговоров вести не буду. Не по чести.
- Может не сейчас? После праздника поговорим.
- После праздника? – я в негодовании. – После праздника я напьюсь, всех прощу и ничего сказать уже не смогу. Нет уж, милый, давай начистоту сейчас. Ты что себе позволяешь?
- Я не понимаю тебя.
- Что это за амурные встречи за моей спиной?
- Ерунда. Ты всё себе придумываешь.
- Хорошо. Тогда спрошу по-другому. Какого хрена ты привязываешь к себе девчонку?
- Это говоришь ты? Ты тоже встречаешься со своими мальчиками.
- Дорогой, я сознательно ограничиваю себя в общении с ними разовыми встречами. Самое большее раз в месяц-два.
- А эта твоя влюбленность в Вову? Давно тебе начали нравиться маленькие с кривыми ножками? – брезгливо и натянуто весело показывает рост моего героя ладонью где-то ниже своего плеча. – Ты же таких теперь любишь?
- Оставь Володю, у меня нет с ним никаких отношений. Раз в два месяца выпить по чашке кофе – это не отношения.
- Но он же тебе нравится?
- Нравится, но именно поэтому я не встречаюсь с ним, не звоню ему каждый день. А в твоё отсутствие вообще сажаю себя дома на голодный паек и не общаюсь вообще ни с кем. А что делаешь ты, когда меня нет? Названиваешь Оксане, встречаешься с ней, водишь по ресторанам. Какого черта? У тебя появилось много лишних денег? Или, может, чувства какие?
- Нет у меня никаких чувств.
- Но если встречаться каждый день, они обязательно появятся. Она совершенно чужая женщина для нашей семьи. Развлекая себя её обществом, ты предаешь меня, семью. Неужели ты не понимаешь этого?
- У меня нет с ней никаких отношений.
- Повторяю, - его непонятливость приводит меня почти в бешенство. Смиряю неистовость в тоне, почти спокойно, - да, я тоже встречаюсь с друзьями, но никогда, слышишь, никогда не перехожу границ. Я сознательно ограничиваю наше общение разовостью этих встреч, потому что понимаю, что любое общение, которое входит в привычку общаться каждый день, перезваниваться и делиться ежедневными новостями, как у тебя с Оксаной, приводит к тому, что между людьми возникает привязанность, которая чревата чувствами, способными разрушить даже самые крепкие семьи. Ты говоришь, нет чувств у тебя к ней. Тогда откуда эта потребность в общении каждый день? Кого ты пытаешься обмануть? Ведь то, чем ты мог бы поделиться со мной, своей женой, ты выносишь из дома к совершенно, повторюсь, чужой женщине. Это и есть предательство. Ты влюблен? Тогда, извини, но я не буду с этим жить. Если у тебя там такие чувства, что ты не в состоянии себя ограничить в общении, я уйду. Потому что не хочу повторения той жизни, из которой еле выбралась. Влюблен – иди на фиг к ней.
- Я люблю только тебя.
- Тогда пошли на фиг её. Нам вдвоем возле тебя будет тесно.
Он обнимает меня, прижимает к себе – я люблю только тебя. Наивно успокаиваюсь.
- Запомни, я слаба и беспомощна. Я не могу стоять на земле без тебя. Ты держишь меня на своих руках…
- Может не на руках, а на шее?
Его ирония больно ранит сердце.
- Ты действительно считаешь, что я сижу на твоей шее? Наивный. Я ничего тебе не стою, жаль, что ты так до сих пор этого и не понял.
Ты держишь меня на руках, а я в своих руках держу весь мир и одариваю тебя его богатством. Жаль, жаль, жаль. Ты слеп и неблагодарен. И совершенно не понимаешь, чего лишишься, если я устану бороться с твоей черствостью.
Что же ты наделала, девочка. Как ты могла так опять ожесточить его сердце. Он ведь совсем не нужен тебе. Он не тот, кто может поддержать тебя в твоем одиночестве. Он способен лишь упиваться тем поклонением и признательностью, которые в изобилии льются на его голову, пока он успешен и здоров. Ты лечишь его тело – тебе не дано большего. Я выкладываюсь в его душу. Но эта моя работа так незаметна, может, что-то и зачтется мне на том свете, искупая все мои прегрешения. На этом только раны и терновые венцы. Я ступаю голыми пятками по стеклам и шипам. «Ты держишь меня на руках» - ты не понимаешь, о чем я. Мне очень больно жить. Очень больно стоять на земле. У меня нет защиты против земной боли. Нет панциря, нет раковины, в которую можно спрятаться от напастей. Есть только ты и небо, в котором утопает моя голова, и которое я дарю тебе в благодарность за твою заботу обо мне.
Почему же ты не хочешь любить меня за это?
Зачем ты распинаешь меня за мнимую неверность? Разве моё телесное падение так значимо? Это – ерунда, это – перхоть с головы. К сожалению, в этом мире всё оплачиваемо. Мне просто приходится расплачиваться с другими за то, что не даешь мне ты, а мне оно необходимо. Я не о сексе – его ты мне даешь. Я о признательности, о благодарности, о любви. Я очень нуждаюсь в том, чтобы быть любимой.
Твоей любви – настоящей, а не той, порожденной уязвленным самолюбием от недостойного соперничества, как это было с Мишей, - я так и не дождалась.
Её ты опять отдал другой женщине.
Я отлучаю её от себя.
Я никогда не смогу быть с ней искренней.
Она мой палач.

«Оказывается, я тебя всё ещё люблю»…
Говорю не столько тебе, сидящему напротив, сколько ей. Отойди. Спрячься. Тебя не должно быть рядом с нами. Не примеряй к себе того, что не твоё.
Она понимает.
Вчера она пришла позже всех, отменив своё бегство от одиночества в Москву к друзьям. Я позвала её, и она примчалась, чтобы оглушить меня своими признаниями в любви. Друзья, хмельно чествовавшие меня до её прихода банальными восхвалениями именинницы, примолкли. Кто это? Любимая девочка моего мужа. Она просто прочла мою книгу. Да, я была уверена, что это именно так. Она не могла знать обо мне столько, не прочтя её. Я красуюсь, тщеславлюсь и утешаюсь на её страницах тем, что хоть сама назначаю себе истинную цену. Вот и она тоже теперь знает меня такой. Нет? Не прочла? Я в изумлении. Тогда откуда это проникновение? Откуда такое глубокое чувствование и знание того, что у меня внутри и спрятано от постороннего взгляда? И открытие – она любит меня? Страшно. Я не могу сносить одновременно её любовь и его измену с ней.
И он выпадает из видеоряда вечеринки. Почему-то очень пьян. До штормового укачивания. «Что это я так набрался сегодня?» Мы тебя выключили. Сегодня мы принадлежим лишь друг другу. Я пытаюсь вместить в себя её обожание. Она не может остановиться в своей признательности. Этого всего слишком много. Ты лишний здесь…

Забрала с собой в Киев Машку. Что-то надломленное и тревожное в этом зверьке, её неотрывный взгляд. «Она срисовывает каждое твое движение. Ты не замечаешь, а она просто ест тебя глазами», - комкает Оксана в кучу восхищение и ревнивое недоумение. Я не успеваю отслеживать и реагировать на перемены её настроения. Она словно пытается удержать равновесие на раскачивающемся канате. Вот-вот сорвется в пропасть. Одной пушинкой на плечо. Что перевесит – доброе или обычная зависть и досада на чьё-то превосходство? «Дура та баба, которая решит тягаться с тобой. Она не понимает или слишком самонадеянна», - выговаривает себе благое отступление без борьбы? Тогда зачем эти мелкие укусы? «Я говорила вчера очень искренне» - «Я почти что поверила. Очень хотелось поверить» - «Ты не добра ко мне» - «Я не хотела усомниться в твоей искренности» - «Тогда что же гамнеца мне подбрасываешь? «Почти» - я возьму свои слова обратно» - «Оставь их мне. Мне они нужнее».
- Может, поставишь машину и мы наконец выпьем?
- Давайте, вы поставите машину с Геной, а я пока перекурю, - предлагает Оксана. – Ты медлишь с ответом? Ты не хочешь выпить в нашей компании?...

Машка была в Киеве раньше, но обычно всё ограничивалось одним днем и фланированием по Крещатику до отправления вечернего экспресса. Я забрала её с собой не столько, чтобы загрузить красотами столицы, сколько для общения. Два дня, проведенные на даче. Глаза в глаза. В Маринке раскапываю прежнюю рыжеволосую бестию, но с очень глубоко захороненными чувствами и желаниями, в Машке физически ощущаю клубящееся темное и тревожащее на том месте, где должна быть вера хоть во что-то светлое. Хочу познакомиться с этой девочкой поближе. Я знаю несчастную историю их одиночества. Но это было слишком давно, чтобы они по-прежнему продолжали страдать из-за того предательства и малодушия близкого человека. Забираю её с собой. «Ир, только честно, зачем тебе это нужно? Ты хочешь забрать у меня дочь?» - «Только на время. Я ведь все-таки её крестная и в ответе за то, что в её душе, больше, чем ты».
Сажаю детей за именинный стол со взрослыми. Сын сопротивляется: «Мам, я не хочу вам мешать» - «Егорша, я просто хочу, чтобы Машуня посидела с нами, одна она не решится, будет чувствовать себя стесненно, а так, с тобой, вроде как по обычаю семьи все должны быть вместе» - «Я понял, хорошо, сейчас приду». Следующий день. «Я покажу тебе город, а после присоединимся к Гене с Оксаной в кафе. Он звонил, пригласил перекусить где-нибудь в центре. Он забирает неопохмеленную Оксанку с работы, я с Машкой, окольцевав центр восхищенным взглядом крестницы, еду по Владимирской и торможусь их звонком: «Мы только что видели вас на перекрестке, вы ехали навстречу» - «Я не знаю Гениной машины, поэтому не отследила, едем к вам» - интересно, почему мой муж, поменяв машину, отказался от услуг водителя. И именно в моё отсутствие. Чтоб никто не отслеживал его перемещений? Не ревную. Тупо фиксирую, чтобы сегодня доесть себя, сдабривая ревнивое недоумение кисло-горьким соусом печали и обманутого  доверия.
В кафе почти безлюдно. Воркующие голубки за дальним столиком, радостно приподымается навстречу подружка. Гена вальяжен и потен в предвкушении вкусной  и нездоровой пищи. «Я разузнаю для тебя диету своей подруги. Она сбросила восемьдесят килограмм за один год» - это сказано ею тогда. Позже с веселым озлобленьицем зверька с  прищемленным хвостиком «передумает»: «Нет, диету тебе давать не буду. А то ты перестанешь водить нас по ресторанам». Не нас, а тебя, - досадливо поморщусь внутри себя на её слова, - я здесь лишь для антуража, для соблюдения внешнего приличия – раз жена рядом, значит, всё в пределах морали. А рядом, пока ведет себя смирно. Одна вспышка ревности, и жена будет первая, кого отведут от ресторанной кормушки. Что вы благополучно и сделаете, переведя свои встречи в подполье позже. После моей неформальной выходки в эфире…

9.07.07
Гена.
«Сердце страдает от скуки и мук нетерпенья.
Где-то кукушка кукнула раз шесть или восемь.
Веточка вишни приятно за ухом щекочет.
Что ж ты, любимая, с мужем общаться не хочешь?»

12.07.07
Ира.
«Вот мы уже и телефон отключили. Похоже, твоя личная жизнь налаживается? ;»

!3.07.07
Гена.
«Когда уехала жена надолго и с детьми,
Возьми бутылочку вина,
А лучше сразу три.
Потом поплюй с высотки вниз, пусть думают, что дождь.
И мимо тещиного дома ты не забудь пройтись.
Начальнику в глаза скажи,
Что «круглый идиот».
Давление твоё тогда подскачет, как коза.
Закатит доктор к потолку,
Ну, сам ты знаешь, что…
Тогда прими «энапа-Н» таблетки,
Лучше три.
С улыбкой в ванную залезь,
Про воду не забудь.
Зажмурь глаза и представляй,
Что баобаб ты дерево,
И что чугунное литьё на месте головы.
Падет давление твое, как с дуба листья ясеня,
И доктор что, ты знаешь сам, не скажет,
Но подумает…
Когда ж поймешь, что ты предмет,
Который из Кукуево,
Бери билет и поезжай
Ты срочно к своей суженой.
А то опять придется брать бутылочку вина,
А лучше сразу три…»

13.07.07
Ира.
«Что это с тобой? Выходные на носу? Боишься тоски? Приезжай. Уедем вместе в Киев в понедельник утром».

14.07.07
Ирина.
«Когда уехала жена надолго и с детьми,
Ты время даром не теряй, её подружку охмуряй,
А лучше – сразу три.
Жене об этом похвались,
Чтоб неповадно ей
Так нагло кайфовать с детьми
В садах в кругу друзей…

Какого чёрта звонить мне перед тем, как трахнуть любовницу???»

15.07.07
00:16
Гена.
«Когда б жена узнать могла,
Как любит её муж,
Не стала бы звонить она средь ночи в телефон.
А попросила приезжать
На день рожденья свой.
И привезти подарочки
На килограммов сто.
Но лучший твой подарочек –
Конечно, это муж.
Тем более, что весит он
Сто сорок килограмм».

15.07.07
00:53
«Когда ты с женщиной чужой
В садах, лесах, полях,
Не повергай любимых в шок
Открытостью своей.
Отдайся радости сполна
И, чувства пригасив,
Потом расскажешь, утаив,
Что счастлив был с другой.
НЕЛЬЗЯ любимых подвергать
Ревнивых мук терзаньям.
Унизила себя пред той,
Пред кем была почти святой.
Теперь же… обыкновенная ревнивая баба… Стыдно. Обидно. Досадно… Я отреагировала не на факт вашего свидания, а на сбивчивость фраз и несобранность ваших мыслей и чувств. Эмоциональность. Неловкость. Её многословность, скрывающая предвкушение предстоящего чего-то, о чем мне знать не надо. Я устала от этого ещё в ТОЙ нашей с тобой жизни.
Я НИЧЕГО НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ»

18.07.07
Оксана.
«SOS! Sпасите неОпохмеленного Sобутыльника! Приглашаю на пиво. Если совпадают желания и возможности, - позвони».

23.07.07
Ира.(сохранено, но не отправлено)
«Когда ты отключаешь телефон,
Да так, что целый час не дозвониться, -
Так хочется сбежать из дома вон,
Чтоб на себя втихую молча злиться.
Чтоб ревности моей отвратные черты
Не омрачали нашей мирной суеты».
 


Какую замечательную выигрышную позицию я позволила занять своей сопернице. Она-то думала, что меня нельзя побороть. Всего лишь полунамек на неверность её мужа и я колочусь в агонизирующих эмоциях, как самая заурядная ревнивица из толпы. Виват! Королева повержена. Она оказалась не королевой, а обычной бабой. Виват, мне, любимой! – такие мысли в твоей головушке, моя дорогая соперница? Тебе приятно топтаться по моей боли? Это немного скрадывает неудобство, которое вызывает в душе внезапно возникшая досада и зависть? Или ты полагаешь, что я наивно и свято скроена и не предполагаю в тебе хоть кратковременного, но всё же присутствия этих некрасивых и неправедных чувств?
 Солнышко, я не ангел и ты мне послана, чтобы я лишний раз окунулась в собственные изъяны. Я вижу тебя в таком свете, значит, это всё есть во мне, как бы ни тешила я себя иллюзиями о собственной непогрешимости и святости. Да, я подозреваю в тебе всё то «гамнецо», что есть во мне. Потому так тревожна и перенасыщенна сегодня жалостью к себе. Мне не хочется, чтобы ты потешалась за моей спиной. Не хочется, чтобы Генка вовлекся в смертельную игру двух, правда, очень достойных друг друга, соперниц за первенство в этом мире – кто из нас лучшая. Ведь он нами выбран как поле боевых действий, а пострадаем-то мы обе. На хрен нам это сражение? Что мы друг другу и себе докажем? Что кто-то из нас лучше другой? Нам с тобой это нужно? Итог ведь будет плачевный. Моя семья распадется, потому что я уже не хочу вести никаких боевых действий на этом поприще. Ни один мужик того не стоит. Я просто покину поле боя раньше, чем ты утвердишься в сознании, что смогла-таки увести у меня мужчину. Я тебе его просто отдаю даром.
Надкусила? – ешь дальше. Я им уже сыта по самое горло.
Не хочется? Какого тогда ты лезла? Чтобы вернуть его в семью? Он что, уходил? Знаешь, я как-то не заметила этого. Думала, просто проветриться вышел.
Зачем вы заводите меня на голом месте?
Он же тебе даром не нужен. И ты для него не настолько значима, чтобы я себя чувствовала поверженной.
Надкусила. Он гниет на ветке и дальше уже не зреет. Мне эта дрянь, что бессмысленно вылупилась в мою сторону и ждёт, когда из неё сделают компот, уже не нужна. Забирай себе. Может, на сухофрукты сгодится.
Ты этой победы хотела?
Как же я зла на вас.

Сколько брехни.
Я бы так не бесилась сегодня, если бы она и он не стали так сходу, не отслеживая собственную непоследовательность, городить одну ложь на другую. Вдвоем, поочередно обрывая мой телефон, и имитируя совершенное недоумение в два горла, как я могла подумать, что они сейчас где-то рядом? Блин! Да у них даже шумы из трубки одни и те же в моё ухо вливаются.
Веселилась! Ну что, Ирк Николавна, хотела себе спектакль? Бегом в машину и на место преступления – сейчас твой благоверный, который совершенно «случайно» пропускал твои звонки сквозь уши в течение трех часов и спохватился, что у него висят неотвеченные пять вызовов, именно в ту секунду, когда ты набрала свою подружку: «Перезвоню через две минутки, расплачиваюсь в кассе в магазине», - отвечает та, - «Нам что-нибудь надо в магазине?» - вторишь ей ты, - сейчас он будет подвозить свою даму сердца с покупками к дому. Вперед, к победе плодов твоей беспечности! Им уже есть что скрывать? Зачем они так изобретательны во лжи?
- Нет, милый. Мне уже НИЧЕГО от тебя не надо. Ты с Оксаной? Три часа не отвечаешь на звонки и спохватываешься, когда она вышла из магазина, подошла к твоей машине и сказала, что звонит твоя жена? И ты тут же решил прикупить что-нибудь в магазине и для семьи тоже? Какая, блин, предупредительность! Я говорила, меня твои духовные измены больнее ранят, чем возможное распутство. И это мне не нужно. Я ухожу. Ты этого хотел. Я это легко сделаю.
Я уже у магазина. «Ксюш, ты где сейчас?» - «Я выхожу из магазина и собираюсь ехать на такси домой» - «Я сейчас возле «Кишени», ты случаем не здесь, а то я могла бы подбросить» - «Нет, я в другом месте. Ты чем-то встревожена, я слышу это по голосу. Причина мне не ясна, но готова выслушать тебя с вниманием» - витиевато и изысканно, как всегда, отбарабанила подружка. Я, растекшаяся по успокаивающей глади её голоса, расслабила петлю на собственной шее. Любимому: «Ген, ты где сейчас? Ты извини, я звонила тебе весь вечер, начала волноваться, что с тобой. Вспомнила, что ты собирался встретиться с Оксаной, забрать у неё справки для Катьки. Звоню ей. Тут же сразу отзваниваешься ты. Меня и понесло вдруг». – «Я уже подъехал к дому» - «Я не дома. Я хочу встретиться с Оксаной».
Я просто хочу растревожить себя зрелищем, как ты будешь высаживать её из своей машины с авоськами.
Твою машину я по-прежнему не знаю. Оксана вынырнула через обещанные по телефону двенадцать минут – действительно, стала точна - откуда-то совсем с другой стороны. Схватилась за мою сигарету – «Я два часа без спичек, курить хочу страшно, дома у меня есть сигареты. Правда, там неухоженная бабушка. Я ещё не поднималась. Тебя не устрашит неубранность моего дома? Пойдешь ко мне?» - «Конечно» - «Два часа назад рассталась с твоим мужем, поэтому его не зовем, его уже не хочу, хочу тебя. Пить будешь?» - «Водку. Да».
В руках никаких сумок из магазина. Она оставила покупки в машине такси? Наивная, думала я не отслежу непоследовательности.
Ах да, они потом с Геной неосторожно проговорятся о подаренной ему сегодня ею печечке для будущих похудательных бифштексов. Это её она покупала в магазине полчаса назад? Больше никаких покупок в речах. Коробочка с подарком – у Гены в машине. Мы наливаем первую рюмку, и он звонит мне: «Не могу попасть домой, забыл ключи»
Последним звонком двадцать минут назад муж заверил меня, что он уже под подъездом нашего дома. Он, что двадцать минут шарил по собственным карманам в поисках пропажи? Или высадил пять минут назад подружку, подъехал и позвонил – когда ты будешь дома?
Никогда, милый, я напиваюсь, потому что на трезвую голову переваривать это нагромождение просто не хочу.
Пойте в унисон. Придумывайте, что хотите в оправдание. МНЕ НАСРАТЬ! Даже труда никакого не прикладываю, чтобы фиксировать неточности. Оно само, на автомате. Я столько уже наотслеживалась, пока вкушала за всю свою жизнь, что для себя поняла, чтобы не быть в собственной заднице, исключи брехню из своего арсенала вообще. Не сказавшая мужу ни единого слова неправды за весь наш бракоразводный период, как-то умудрилась не вызвать к себе отвращение ни у него, ни у тех, кто читает нашу с ним жизнь.
Эти же, вызывают у меня сегодня чувство глубокого омерзения.
Напьюсь и прощу.
Сегодня.
А завтра, проснувшись в абсолютном отрезвлении, опять испытаю мерзкое чувство отвращения к нему, к ней. И, набравшись смелости, всё-таки сделаю этот шаг.
«Мамочка, ты куда?» - белокурая головка дочки приподнимается заспанная над подушкой.
«Катюшка, я, наверное, сейчас уеду».
И на её «что случилось?» как на духу выговорю всю свою горечь и досаду на вас обоих.
«Я не могу жить с лжецом. А они начали мне лгать».
«Мамочка, но, может, они увидели, что ты нервничаешь из-за их встречи и решили сказать тебе неправду, чтобы тебе не было больно?»
«Мне от лжи намного больнее. Что за правда может скрываться за невинной встречей, если вокруг неё надо городить столько неправды, плести такую витиеватую ложь? Пусть кушают это сами. Я сыта. Извини, родненькая моя, я очень вас люблю, но мне сейчас так больно, что мне лучше уехать. Постарайся меня понять, солнышко».
«Я тебя понимаю, мамочка. И тоже очень люблю. Ты когда вернешься?»
«Не знаю. Мне надо успокоиться. Я не хочу выяснения отношений. Сейчас это только умножит враньё. Папа не может не лгать. Он в этом вырос. Ложь во спасение. Какая мерзость! Какое лицемерие. Катюша, я вообще не хочу больше к нему возвращаться. Он никогда другим не будет. А я больше не могу обманываться. Говорит в глаза одно, а в спину нож – и предает, предает, предает всю жизнь. Я очень устала от этого. Он ведь хороший, добрый. Но почему так много вранья всегда вокруг».

Машина рассекает трассу. Отключаю радио. Хочу тишины. Пять часов непрерывной езды и «Отче наш» в голове. В какое-то мгновение осознаю, что молитва живет во мне уже безо всякого усилия со стороны сознания. Перетекает из фразы в фразу, гармонизируя, заглушая и успокаивая остальные мысли. Совершенно примиряюсь с происшедшим. Не культивирую свою боль в себе, многократностью прокручивания, отхожу от неё на почтительное расстояние и просто молюсь Тому, Кто единственный знает, что мне нужно сегодня. Я не могу ничего поправить в собственной жизни, направить и улучшить. Могу только довериться и вверить в молитвенной покорности Ему свою дальнейшую судьбу.
Дочитываю купленную накануне православную брошюрку о браке и вдруг понимаю первоисточник своих сегодняшних страданий. Да, мы были  несведущи в вере, я приняла крещение гораздо позже, с двумя детьми на руках. Но разве будучи вне веры я не знала, что целомудрие бесценно? Мы начали совместную жизнь с порока, с блуда. В блуде зачали ребенка. Не имея никакого желания связывать со мной какие бы то ни было планы на будущее, этот человек смирился с неизбежным и взял в жены ту, что носила в себе его ребенка. Через силу, переступив через себя и крушение своих романтических юношеских мечтаний. Я взяла его «силой», силой своего духа и умением подчинять себе чужую волю убеждением…
Наш брак не православный.
Он случайный и блудный изначально.
Он основан не на любви.

А может, мой муж просто не способен на любовь?
Ведь всё, что он собирает по чужим душам – это лишь восхищение. Он делает всё, чтобы нравиться всем. Он даже верил так, чтобы это было видно, и чтобы эта вера помогала ему манипулировать мною, когда я оступилась и пала. «Покайся!» Он не подозревал и не подозревает, насколько глубоко моё покаяние и насколько горьки проливаемые слезы на каждое отступление. Мой путь ошибочен и сложен изначально, но, может, мне нужен именно такой неправедный путь, чтобы в сердце выкристаллизовывалась праведность. Отрицание отрицания. Не всем удается верить, обманываясь и обманывая других. Так соответствует жизни и вере мой муж. И ему всё удается в этом мире – к нему приходят и почет, и слава. Я знаю, что не смогу играть по правилам этого мира, угождая и нравясь ему, поэтому просто не участвую в этой игре, пытаясь довольствоваться малым. Так что, не на шее, дорогой, я сижу у тебя, а пребывала до позавчерашнего дня на твоих руках, рассказывая тебе, какой прекрасной голубизны небеса ждут нас с тобой в иной жизни. И ты спасался этой моей верой, а не своими прочитанными сказками. Я верила в добро и раздувала в тебе искру Божью. Помнишь, каким убитым горем и неуверенным в том, стоит ли дальше жить вообще, приехал ты ко мне, когда умер наш сын? Ты встретил меня спокойной и уверенной. Я сказала тебе: «Верь». Ты поверил мне и оперся на мою веру, потому что от твоей веры после несчастья остался один пшик, она не была подкреплена внутренним огнем. Я поделилась с тобой тем, что горело во мне все эти годы. А в тебе постаралась увидеть нашего ушедшего сына, чтобы ту любовь, которую я не смогла послать вдогонку ему на Небо, отдать тебе. Ты оперся на мою веру. Успокоился моей любовью, а свою нерастраченную высвобожденную смертью нежность к сыну отдал чужой женщине.

Ты – предатель, мой милый и непутевый муж.
Как ни больно мне ступать по земле, я всё же спущусь с твоих рук и попробую идти сама.


…- Давайте, вы поставите машину с Геной, а я пока перекурю, - предлагает Оксана. – Ты медлишь с ответом? Ты не хочешь выпить в нашей компании?...

Мы с Машкой покинули Гену с Оксаной часа три назад. Они остались досасывать куриные косточки с пивом и ждать счет. Мы отправились путешествовать по городу дальше. Нас ждал Егор. Я обещала им показать Китаево. «Не хотите с нами?» - «Не выспалась. Очень устала. Как-нибудь в другой раз обязательно» - «Я тоже очень спать хочу» - вторит ей Гена. В люлю так в люлю. Подбираю сына, отправляемся по святым местам. Китаево – моя «здравница». Латаю дыры, растворяю обиды, успокаиваю расшалившиеся нервы – всё там. Бредем в сторону леса. Машка замирает. Шепотом: «Конопля!» Веточку в волосы, путешествуем дальше. Веду в дебри, здесь есть тропинка в тысячелетней первобытности царство. Почти сказочная жуть в отражении зеркала воды. Очарование прерывается звонком мобильника. «А ты скоро вернешься? Я ключи забыл» - «Ген, мы только углубились. Но… ладно, поворачиваем. Заброшу детей в город и подъеду. Ты где сейчас?» - «Купил пельменей в нашем магазине. Стою под дверью. Ты примерно через полчаса вернешься?» - «Пробки, вряд ли» - «Оставить что ли пельмени в магазине? Так и сделаю, чтоб не слиплись. Так через какое время ты будешь?» - «Ген, ну мне хотя бы час нужен. Что ты будешь на улице торчать, зайди в кафешку, пивка закажи. Кстати, ты же Ксюху домой завёз? Вызвони её для компании. Там и я подъеду».
- Народ, возвращаемся. Папа без ключей. Надо ехать.
- А можно опять к тому кустику вернуться? – Машка хитро прищурилась. Проверяет? Нет, это такая у неё улыбка. Чудная девка, с вывертом – пирсинг, тату – но это так, фейс-контроль для взрослых – «не лезьте», а душа-то – чудо. Добрая, ласковая, доверчивая. Умная. Потому договоримся.
- Слушайте, да здесь конопля на каждом шагу, - замирает в изумленном восхищении Машка.
- Что делаем?
- Гербарий будем собирать. У вас есть какая-нибудь книжка в машине?
- Атлас дорог. Подойдет?
По листочку разбираем кустик на составляющие гербария. Это в книжку. Машка обрывает верхушки стебельков – а это в пакетик.
- Машк, я с тобой сяду за транспортировку и хранение наркотиков. За что ты так меня не любишь?
- Что вы, теть Ир, я спрячу так, что никто не унюхает.
- Опыт?
- Ну, что-то вроде того.
В машине Машка замирает над пакетом, глубоко вдыхает и, зажмурив глаза, в блаженстве, запрокидывает голову. Наблюдаю в зеркало заднего вида.
- Маш, маме я, конечно, ничего не скажу, но для себя выводы сделаю. Так ты у нас травкой балуешься? И давно?
- Есть немного. Да что вы, теть Ир, это так, сейчас все курят.
- Да, мам, это сейчас почти норма.
- Ну, норма так норма, - соглашаюсь, не соглашаясь внутри совершенно.
Заменить кайф от жизни, от эмоций, чувств, вызываемых живым общением с человеком, кайфом от дури? искусственным заменителем интеллекта и радости? Впрочем, каждому своё. От избыточной потребности чувствовать сильно в своё время и на крыши лазила, и взлететь пыталась. Хорошо, что не получилось, иначе не вести мне сегодня эту беседу с подрастающим поколением.
- Ребятки, поехали. Довольно портить природу. Там папа заждался.
«Любимая, ты скоро? Тут уже для меня одного песни петь начали» - «А где ты?» - «Кавказский ресторанчик» - «Скоро, радость моя, уже выезжаем».
Круг почета через «Арсенальную». Дети в «ночное», я – к любимому. Вся в предвкушении. Сейчас вплыву красивая в зал. Музыканты, официанты удивленно – кто такая? И глаза одинокого красавца-мужа из противоположного входу угла, радостно через весь зал вспыхивающие навстречу – она! Она! Моя любимая и единственная жена! Дождался!
Распахиваю занавеску входа, на лице – моём! – блуждающая улыбка безымянной звезды, всё по сценарию!...
… Муж сидел спиной к входу и увлеченно беседовал со своей визави. Оксанка, с возбужденно горящим взором, колыхалась в жестикуляции собственного рассказа, сексуально поводя красивыми оголенными плечиками. Моего вторжения они не заметили. Я пересекла зал и встала возле их столика. Меня по-прежнему не замечали.
- Привет.
Они как-то уж слишком вздрогнули и опешили от неожиданности. Почти взлетавшая над своим стулом до этого Ксюшка вяло опала и сникла в радостном:
- Привет, дорогая. Сколько тебя можно ждать. Ты с машиной?
Гена тоже погасил внутренний свет и стал привычным и будничным. Таким, каким я его всегда и вижу. Хоть бы крупицу только что горевшего в глазах огня для жены любимой оставил. Нет, погасил всё до последней искринки. Вот, блин, застукала на свою голову, увидела всё в истинном свете…

- Давайте, вы поставите машину с Геной, а я пока перекурю, - предлагает Оксана. – Ты медлишь с ответом? Ты не хочешь выпить в нашей компании?
- Моё замешательство вызвано другим. Там у меня конопля гербарием в машине. Вот и думаю, с собой её забрать или в машине пусть доходит до кондиции.
Гена взвился и неожиданно резко и зло набросился на меня.
- Как ты можешь потворствовать тому, что дети употребляют наркотики?!!
- Гена, успокойся…
- Ген, а почему ты так набрасываешься на жену, в чем её здесь вина? - возмущенно Оксана, - если они захотят найти, они найдут. Запреты бессмысленны и недейственны. Будешь преследовать, они засунут себе в нос, задницу, ты даже знать не будешь, где у них это спрятано.
- Нет, но ОНА!! Она же сама!...
- При чем здесь она?
- Оксан, у нас это обычная практика в семье. Во всех бедах виновата дурочка-жена, ничего не смыслящая в жизни. Не переживай, я к такому общению с Геной привыкла… Гена, послушай. То, что наша крестница балуется этой дрянью, я поняла только там, в Китаево, когда она набросилась на этот злосчастный куст. Что я должна была сделать? Прямо там начать лекцию о вреде наркотиков? Бред! Я поняла, что привезла к себе больного ребенка. И всё, что я могу для неё сделать сегодня, когда она уже больна, то, что мы можем сделать для неё вместе с тобой, - это наполнить то место в ней, которое оказалось пустым. Наркота появляется там, где в душе – яма. Ты, я – мы крестные, которые совершенно не интересовались её судьбой в течение десяти лет, и то, что стало с этим ребёнком, это наша с тобой вина. Поэтому она здесь, со мной. Поэтому я таскаю её за собой, сажаю за общий со взрослыми стол, мы общаемся очень много. Я вижу, ей интересно, она тянется к нам. Присоединяйся, наполняй её собой тоже. Пусть она накушается нас с тобой и тянется к общению с нами, а не с этой дурью. А запретить? По-моему, это в нашей ситуации просто бессмысленно пробовать. Невозможно за три дня изменить то, что упрочивалось и завоевывало территорию годами. А вот взорвать изнутри совершенно другим непривычным для неё общением, образом иного мира – можно. Вот и давай делать это вместе. Я пошла ставить машину. Скоро вернусь.

Пятнадцати-двадцати минут хватило обернуться. Забрала авоську с пельменями из морозильной камеры магазина – кажется, посиделки в ресторации затянутся, пусть никакие неисполненные обязательства не омрачают хмельного сознания. Гербарий завернула в пакеты и засунула как можно дальше в наивной надежде, авось детвора про него забудет. Нет, так хоть без спроса не начнут баловаться. Хоть как-то быть в курсе происходящего. Приближаясь к кафе, замечаю силуэты моих собутыльников. О чем-то оживленно беседуют. Хотя бы раз услышать, какие темы их так волнуют. Я живу с мужем уже двадцать лет, и по сей день его внутренний мир для меня загадка. Он раскрывается любому встречному, но от меня прячется за тридцатью тремя замками. Боится, не доверяет. Мне приходится полностью придумывать его, наделять благородством, щедростью, добротой, чтобы не замечать его безразличия, равнодушного недоверия и скупости. Только придумывая противоположное очевидному, как-то выживаю. Да ту же его любовь ко мне я ведь тоже придумываю себе сама, придумываю, хотя ни единой клеточкой её уже не чувствую, ни в едином взгляде не прочитываю, ни в едином жесте в мою сторону не угадываю. Вот появилась какая-то Ксюха, и всё – и взгляды горящие, и рот в неведомых мне откровениях с ней не закрывается, и деньги рекой текут в ту сторону, и готовность номер один бежать на любой зов. А что я здесь делаю? Хрен его знает. Исполняю роль пятого колеса в телеге? Подпираю костылём его тело? Создаю благостный имидж?

«Дура та баба, которая решит тягаться с тобой…» Я вышла на перекур вслед за слишком надолго ушедшей подружкой. Оглянулась – нигде нет. Поднимаю глаза, мятущийся по площадке второго этажа галереи силуэт. К ней. «Ты что сбежала от нас? Без тебя как-то и темы все увяли». Перебивает. Сбивчиво, взволнованно, нетрезво. Всё высказать, ничего не забыть. Столько признаний я не слышала ни от одного мужчины за всю свою жизнь. Раскачивается в такт своим словам и курит, курит. Одна сигарета, другая, третья. Заглядывает в глаза. Отвожу взгляд – да, всё, что ты говоришь, это правда, это есть во мне. Не так идеально, как видится это тебе, но вся моя жизнь направлена именно на это – выпрямление всех изгибов, зачищение всех шероховатостей, я ломаю и обтесываю себя, чтобы хоть на мгновение зацепиться за надежду быть прощенной Им. Я столько в этой жизни сделала ошибок. Столько неправедно оступалась. И всё равно продолжаю жить. Мне не дают замереть и уйти в минуты благости и раскаяния, обязательно следом идет волна, сбрасывающая меня в ещё более глубокую пропасть безнадежности и отчаяния.
«Генке безумно повезло быть твоим мужем, он не понимает, как ему повезло, его ведет по жизни такая женщина. Растерзали бы, использовали, протащили по камням. Никому ведь неинтересно копаться в том, что внутри. Облагораживаешь, наполняешь собой то, что пусто и незначимо. Магма и лава, рвущаяся изнутри – это ты. Его без тебя – такого интересного и привлекательного – просто не было бы. Успешность – да. Деньги – да. Остальное – всё твоё. И терпения тебе волочить эту ношу дальше. Ведь он – дурак – он тебе цены не знает. Выдержать. Пошли пить. Я буду пить только за тебя. Люблю. Ценю. Восхищаюсь. Преклоняюсь. И очень дорожу нашей дружбой».

За столом возвращаемся к наркотикам. Ксюхе, в прошлом жене главного нарколога, есть чем поразить.
- Ребята, мы не там ведем этот разговор. Лично для меня всё, что ты рассказываешь – откровение. Ген, ты знал об этих вещах?
- Нет, так, в общем.
- Предлагаю, рассчитываемся по счету, всё равно уже ничего не лезет, а пить продолжаем у нас. И тот же разговор, как бы невзначай, за столом при детях.
- А что делать с дурью? – Гене никак не удается уговорить нас просто выбросить её в окно.
- А дурь раскурим все вместе, - весело предлагает Оксанка, - будем дружно сушить феном, крутить косяки, дымить до одури на балконе. Заставить их выкурить всю эту дрянь, так чтоб стошнило и вывернуло наизнанку все внутренности.
- Согласна. Врач рядом, рука на пульсе, если что - первая помощь.
- Кстати, ваш ребенок умеет пользоваться презервативами? Родители, неужели вам безразлично заболеет ли ваш сын гепатитом или подхватит какую другую заразу? Он знает, какие презервативы надо покупать?
- Вот и об этом поговорим тоже у нас.
- Я так в одной семье, правда, там родители давно контакт с сыном потеряли, выясняла, умеет ли тот выбирать нужные изделия. Они подозревали, что с ребёнком не всё так – наркота, беспорядочные связи. А подступиться не могут – закрыт. Тут как-то я в гостях у них. Его нет. Беру его телефон и начинаю при родне, мол, пока твои родители не слышат, я тут на балконе, перекурить вышла, слушай, купи мне презервативы, пожалуйста, извини, пьяна, может, моя просьба шокирует, но, пожалуйста, очень надо. Парень клюнул, потом меня за свою считал. А я ликбез устроила – что ж ты мне такое дешевое гамно купил – смотри, здесь нет, что защищает от гепатита В, от СПИДа. Что ты купил, эта резинка разве что для шарика с водой на голову прохожему с балкона сбросить годится.
Мы уже у нас дома. Детей ещё нет. Загулялись. А мы уже очень нетрезвы все.
- Дотянем до их прихода? Пыл не исчерпаем?
- Я вся в готовности вам помочь, - расправляет Ксюшка свои рыжие крылышки.
- Тогда наливай, Ген.
- Хотите узнаем, умеет ли ваш сын выбирать резинки?
- Ты хочешь расположить к себе моего сына шокирующей просьбой? Ксюх, твоя просьба его вряд ли шокирует, а вот мысль, где в это ночное время у нас на Позняках можно найти работающую аптеку, действительно введет в ступор.
- Так что, звонить? – теперь уже обращается к мужу. Тот более сговорчив. Всё, что ни скажет эта светоч медицины в его сторону, всё принимается с доверием и обожанием, может, и впрямь уговорит его согнать хоть пару десятков избыточного счастья на моём брачном ложе? Мои предложения слегка умерить потребление вредной еды всегда воспринимается в штыки – «Тебе что, жалко?!» Да нет, родной, совсем не жалко. Жалко себя. Мне всё труднее представлять тебя стройным и красивым юношей, чтобы хоть что-то в моём непутевом теле реагировало на тебя как на мужчину. Приходится распалять воображение заезжими молодцами, чтобы, возбудившись взглядом и мыслями на их мужественность и грациозность, быстро юркнуть к обожаемому мужу в постель и «посрамить шайтана». Кушай родной, кушай дальше. Ни в чем себе не отказывай. Это такое оправдание для моего распутства.
- Звони. Вот телефон.
- Гена, ты спятил? Я буду с папиного телефона просить ребенка о презервативах? Он же меня раскусит сразу. Диктуй.
Игра пошла. Через полчаса дети – Машка и Егор – были на пороге.
- Садитесь ужинать, - мечу на стол поляну я.
- Мам, я сыт.
- Маш, ты с нами? – Девчонка присаживается на краешек стула, в руках вертит зубную щетку в упаковке.
- Так, я пошла. – Ксюха скрывается в Егоркиной комнате.
- А щеточку тоже в аптеке купили? – показываю глазами Машке на предмет в её руках. Стрелочки-реснички в продолжение хитрющего прищура.
- Так вы всё знаете?
- Конечно.
- Так это розыгрыш?
- А вы решили, что родня тут групповуху решила устроить?
- Так, растерялись слегка.
- Нет, всё мирно. Хотели проверить, знаете ли вы какими изделиями надо пользоваться.
Довольная Ксюха вплывает на кухню: «Ну?!»
- Ксюш, я тебя выдала.
Дальнейшее для меня необъяснимо, посему немногословно.
Подружка меняется в лице и злобно упрекает меня в том, что я опустила и унизила её в глазах моего ребенка. Всё произносится без тени улыбки. Пытаюсь перевести в пласт шутки: «Ксюш, ты второй раз пытаешься провести эксперимент под названием «разыграем ребенка», я усложняю тебе задачу – теперь ребенок знает, что мы его разыграли, твои действия?» Она срывается со стула, на который успела плюхнуться в досаде, и летит в комнату моего сына.
- Зря ты так, - вдруг просыпается муж, - она очень обиделась.
- Ген, я пока не поняла, что я такого сделала, что могло бы вызвать такую реакцию.
- Ты её очень обидела. Не надо было так с нею.
- Милый, я не понимаю. Она обиделась на то, что я рассекретила тайну розыгрыша? Так он удался, спектакль закончен, актеры расходятся по местам и вдогонку вполне заслуженные аплодисменты. Где я не права?
- Ну… наверное, она не хотела, чтобы они знали, что мы их разыграли.
- Ага, значит, итогом этой игры должны были быть одураченные дети и она – мудрая и виртуозная на пьедестале. Нет, солнышко, делать из детей дураков не в моих правилах. А её реакция абсурдна и смешна, какие-то совершенно дикие комплексы. Никто её не унижал и не пытался выставить дурой.
- Тебе не удалось сделать из меня посмешище, - она опять здесь и победоносно плюхается на свой стул в готовности продолжать пить, - я сказала твоему Егору, что это была шутка, что он прекрасно выдержал экзамен. Так что, подружка, тебе не удастся поплясать на моих костях. Вот так. Наливай, Гена.
- Ир, ты действительно не права, - продолжает тянуть муж. Обрываю. Надоело. Я пьяна и совершенно не могу разобраться в том, что происходит, пьяная  я слишком добра ко всем. А здесь нужна трезвая и злая голова. Разберусь после, если не помиримся.
Но, похоже, мириться со мной никто не собирается. У Ксюхи напрочь снялся с повестки присущий ей в любой пьяной кондиции трезвый юмор. Муж ударился в жалость к страдающей подружке. Она всё больше пьянеет от выпитой водки, это уже не та искрометная и разудалая барышня, которую я полюбила, а жалкое ноющее и стенающее с размазанной по щекам тушью нечто – пытаюсь поухаживать, подтереть краску. «Уйди! – шипит, - Насрать. Пусть будет так». Жуткое, жалкое зрелище. Трезвею. Слишком много недоумения в душе. Что с ней? И муж. Он всё время пытается в чем-то обвинить меня. Он так заботится о её душевном здравии? Так это просто пьяный бред сегодня. Остервеневаю от его жалости к ней. Меня бы пожалел выслушивать всё это.
Не выдерживаю, взрываюсь на балконе, куда, всё ещё пытаясь соблюсти внешнее приличие – мы одна компания – выходим перекурить. Нет, подружка решительно потеряла всякий контроль над словами, сколько можно в одну и ту же дудку: «оскорбила, унизила, опустила, выставила на посмешище».
- Хватит! – резко обрываю её стенания я. – Не хочу больше эту срань слушать. Тебя, подруга, несет. Тебе… - поворачиваюсь к мужу, - это всё нравится и оч-ч-чень её жалко. Вот тебе утешитель, - опять к подружке, уже не скрывая раздражения, - у него очень хорошо получается утешать нежных, хрупких барышень. Бери, пользуйся, поливай его жилетку горючими слезами. А ты, Великий Утешитель, отрабатывай свою часть спектакля. А я больше ЭТО слушать не намерена. НАДОЕЛО!
И захлопнула с силой за собой балконную дверь.
Спать.
На хер всех.
Разделась, легла, уняла сердцебиение.
Ну и какого чёрта я их оставила? Пьяный мужик, в сиську пьяная баба. Она в соплях, он весь в сочувствии и жалости к ней. Сейчас в минете и утешатся на пару, что ж я жизни-то не ведаю? Эх, Ирка, досиди уж этот спектакль до конца. Не дай им пасть и пожалеть о содеянном.
Футболку на голое тело и опять к столу. Что ж меня-то хмель не берет? Вчера Генка – размазня-размазнёй, сегодня эта фифа расквасилась, а ты сиди кушай всё говно, что из них по пьяни прёт.
С другой стороны, и хорошо, что не берёт, начинаю прозревать ситуацию. Подружка далеко зашла на чужую территорию. Слишком много примерила на себя моего, из моей жизни. Перед кем пытается красоваться? Передо мной? Смешно, она прекрасно меня чувствует, понимает - молчу, не вглядываюсь, но не спрячешься – насквозь рентгеном. Блин! Так она же для мужа моего старается! Я-де даже мать твоим детям заменить смогу. Откатом, назад, мгновенно многочисленными эпизодами, насытившими эти последние наши вместе дни – везде, в каждом действии, в каждой брошенной фразе: смотри, я лучше, я и то, я и это умею, а что ещё? – так у тебя просто дух сведет… Ну уж нет, родная. Может, мой балбес и водит носом на пшик твоего секси, но мать у моих детей одна. И это – я.
Мысль и тут же в подтверждение звучит её:
- Может, ты и мудрее, может, и больше опыта. Я не рожала. Детей не имею. Может, то, что знаешь ты, я не доросла. Но я не позволю… Хрен цена твоей праведности, твоему православию, если ты можешь так… опустила…
Сижу локоть к локтю с ней, подперев подбородок. Я очень устала и хочу одного – чтобы она замолчала, а я пошла спать, любимая и утешенная мужем, что я лучшая. Но мой благоверный расстроен и растерян. И всецело в её переживаниях и слезах. Опять одна в бушующем море. Опять моя чуткая крыса сбежала с утопающего суденышка первой.
- Ксюш, я не ожидала, что ты так уязвима и тщеславна. Странно, вроде умная баба. Если так носиться с собственной значимостью, всегда будешь бита первой. Зачем тебе это? Не понимаю. Хорошо… стоп, не говори ничего, - затыкаю готовый вылиться на меня поток слов, я путаюсь в этой изысканной вязи и трезвая. Но тут усугубляется её нетрезвостью, высвобожденной алкоголем досадой и бредовым выискиванием несуществующих уколов с моей стороны. – Давай, подружка, на этом сегодня прервемся. И, может, если тебе легче думать обо мне так, то я тебе помогу добавленьицем. Давай считать, что я это сделала нарочно. Ты много сказала мне очень лестного и приятного вчера, верю, что ты хотела быть и, может, была искренна. Очень много потрясающего в свой адрес услышала от тебя сегодня. И всё бы ничего, но мне трудно, оказывается, убедить себя играть роль идола. Я не святая, у меня много темных мест, о которых я знаю. Мне очень неуютно на воздвигнутом тобой для меня пьедестале, я не хочу быть твоим кумиром. «Не сотвори себе…». Ксюша, не сотвори! Я не кумир, я обычная баба, с совершенно заурядными реакциями и свойствами натуры. Поэтому я и сделала то, что сделала – я развенчиваю твоего кумира и сбрасываю идола с пьедестала – себя, то бишь – в твоей душе.
- И даже это ты сделала блестяще. Брависсимо, подружка! Тебе это удалось. Однако это совершенно исключает моё дальнейшее присутствие в вашей семье.
- Что ж, увы… Проводи, девочку.
Через пятнадцать минут муж вернулся.
- Как она?
- Плачет все время.
- Тебе её жалко?
- Да по-идиотски как-то вышло. То целовались, в любви объяснялись друг другу и вдруг на голом месте разосрались. Досадно, обидно. Хорошая же девочка, а мы её, похоже, сильно обидели.
- Мы её не обижали, Гена. Она сама себя и обидела, и опустила, и унизила. Протрезвеет, поймет, что всё – полный бред. Может, и в причинах своего всплеска сама разберется.
- Тебе надо было извиниться.
- Ты так считаешь? А не много чести? Меня обвинили в том, чего я не делала, в намерениях, которых не имела. Тебе её жалко, как понимаю? Хорошо, тогда я и тебе скажу почти так же, как сказала ей. Считай, что я сделала это нарочно, ради того, чтобы вышвырнуть её вон из нашей семьи. Потому что она перетягивает на себя одеяло. Потому что я не нравлюсь себе, когда начинаю колотиться в ревности. Она провоцирует меня на эти эмоции, я роняю лицо. Веду себя как обычная, ревнивая, истеричная баба, которая почувствовала, что у неё из-под носа уводят мужа, который ей ещё пока и самой не в тягость. Я в ней не нуждаюсь, посему спасаю себя от нее, а семью от развала таким вот оригинальным способом. Или тебе нужнее хорошие отношения с ней? Смотри, она уже и детям меня заменить пытается. Так может, мне сидеть и смотреть, как меня заживо закапывают? Я ещё пока живая и со своими обязанностями жены и матери прекрасно справляюсь без посторонней помощи.
- Но мы сами её позвали, она искренне хотела помочь…
- Слушай, давай утром. Её никто не обижал и порыв души не пытался сбить палкой. Она увидела то, что хотела увидеть, потому что подспудно ждала, что я обязательно должна захотеть её унизить. Почему? – это уже другой вопрос. Впрочем, скажу… Ген, я оказалась права в своих подозрениях насчет вас – вы стали слишком близки с ней, особенно в последнее время. И если раньше её не мучила совесть, и она легко принимала твои ухаживания, принимая их как должное себе признание, то теперь… Может, самонадеянно так говорить о себе, но это откровенно – она узнала меня ближе, примерилась и внутренне напряглась. Поняла, что проиграет. Её всплеск – это всплеск отчаяния и досады – может, она слишком возмечтала о жизни с таким мужчиной как ты. Предположила себя на моем месте. Она поспешила сделать это. И это тоже поняла. Поняла, что я её разгадала и просто играю с ней как кошка с мышкой, позволяя ей пудрить мозги моему мужу, потому что уверена, никуда ты от меня не денешься. Ей просто позволено попользоваться, пока я этого хочу. Ты в этой игре, солнце мое, не задействован, ты просто очарован молодым телом и яркой внешностью. А это молодое тело заметалось и тем очень ослабило свои, в общем-то, сильные позиции – молодость, новизна – это козырь, которого у меня в этом поединке за тебя нет. Она понимает, что разгадана, и ждет моего обязательного ответного удара. Она ведь не может предположить, что я могу сдать тебя ей без всякой борьбы. Она, увы, так и не удосужилась прочесть то, что я ей подарила. Ждет удара и находит его сама везде. Мне даже не надо ничего предпринимать. Она сечет себя сама, выискивая в моих словах и действиях скрытый и уязвляющий смысл. Ген, если бы я уже не окуналась в это раньше, много лет назад, в той истории с Галочкой и Юлей, я бы металась сегодня и пыталась оправдаться в её глазах. Но сегодня я не сделаю ни шага и ни слова не скажу себе в оправдание. Человек всегда видит в другом то, что прёт из него самого. Я просто делаю выводы по поводу ваших взаимоотношений и прошу тебя остановиться. Не пудри девочке мозги, не увлекайся ею, не обнадеживай, не внушай доверия, если не собираешься исполнять обещанное. Не ломай ей жизнь.
- Бред какой-то несешь. Ты выдумала всё. Между нами ничего нет и быть не может.
Мне опять становится грустно от его поверхностности.
- Я о ментальной стороне отношений. Ты привязываешь её к себе, создаешь ощущение надежности. Она верит тебе, твоим чувствам.
- Да мне насрать на её чувства. Я люблю тебя. Мне комфортно с тобой, и я ничего менять не собираюсь…
- Вот именно об этом я и говорю. Ты не бросишь всё, чтобы спасти её, когда она тебя об этом попросит. Ты задумаешься о том, как это скажется на твоей семье. А она окажется один на один с собственной низвергнутой надеждой на твою помощь и жертвенность. Не обещай.
Кажется, всё это я проговорила лишь для себя самой.
Закрыт, невдумчив. Его настрой на мои мысли, которым он поразил меня три года назад, способность на лету схватывать идею – всё безвозвратно кануло в Лету. Да, вот они безошибочные приметы истинной любви. Сколько ни тряси этим словом воздух вокруг себя – это всё обман и искусственность. Настроенность на одну волну, забежать вперед мысли твоего визави, успеть прочесть в его душе до того, как он успеет облечь свою мысль в слова и ответить взглядом, действием, ответной мыслью. Генин сосуд пуст. Струны настроены на другую мелодию. И эту мелодию в его душе играю уже не я.

Так почему же я до сих пор с ним?

Мне не страшно за себя, не страшно за то, что мне будет нечего пить и есть, негде жить. Мне тоскливо думать, что я буду разлучена с главным смыслом, оправдывавшим всю мою несчастную с ним жизнь, - с моими детьми. Мне страшно за их будущее. Малейшее моё упущение, я вызову гнев и раздражение и, как итог, он лишит нас всего, что добросовестно наживал и прятал, прятал, прятал под себя – это для семьи! – говорил он себе, напрочь исключая в себе мысли о том, чтобы ответственность за семью разделить ещё с кем-то. В моем лице он всегда видел ненадежного компаньона, способного на предательство. Поэтому все бразды правления держал в собственных руках – и капитан, и штурман, и впередсмотрящий, и боцман со свистком. Мне оставалась скромная роль матроса, отвечающего за чистоту гальюна. Отчаявшись бороться за равноправие, я сдалась и приняла его правила игры. В конце концов, обыкновенного матроса всегда легче найти, чем опытного штурмана, которого во мне искусно подавили. Мне легче будет смыться с этого корабля, который самонадеянный капитан вывел на рифы. Фиг с ним – пусть тонет и достается на съедение акулам. Жаль детей. Они мои. Они пострадают больше, чем я, потому что слишком в него верят. Они не допускают мысли о возможном предательстве. Я не выдала им этой тайны об их отце, пока они росли.
Что дальше? Терпеть, гасить в себе недовольство и отчаяние и тайно готовить побег, или всё же справиться с собой и продолжать тащить на себе этот корабль, создавая у капитана иллюзию умелого прохождения сквозь рифы. Выпрыгнуть за борт, подплыть под киль, упереться в дно босыми ступнями и пронести на своих плечах это судно с бестолковым упрямцем на капитанском мостике. Всё-таки на корабле мои кровинушки. За них душа до смерти болеть будет…

Я не хочу возвращаться…

Мне так больно давно не было.
И я знаю, нет тех слов, которыми он мог бы меня утешить.
Его слова пусты и незначимы. Его «люблю» - голословно. Его взгляд холоден и раздражен. Его сердце закрыто и каменно…

Пусть корабль тонет.
Парус любви изодран в клочья.
Течь в днище.
Я прыгаю за борт…



Веселая история о том, как я праведницей быть передумала.


Да кому он на хрен нужен, кроме меня?!
Он мужик умный и прекрасно понимает, что вся его привлекательность в его деньгах. Эта эйфория с Ксюхой – уже мне тошно от очевидного её стёба – а он, дитя, за чистую монету: «мне с ней интересно». Тебе интересно, а она в открытую издевается – Гена, ты иди, ты здесь не нужен, мы тебя не хотим, ты только по счетам плати.
Дурачок.
Как такого бросить.

12 августа.
Но всё-таки своё в душе отболело и отныло. Не чужой он мне, не чужой. Поэтому так переживала, что родной позволил во враньё меня окунуть какой-то пигалице. Славная девочка, но, похоже, у врачей соврать, что просраться, насобачились на врачебных тайнах.
Простим ей.
Простим ему.
И отыграемся на полную катушку.
Теперь ни язык мне свой язвительный не удержать, ни разгуляй дивизию. Меня-то и без гроша за душой неплохо принимают.
А ведь искренне хотела выпрыгнуть из этой роли. Такие книги замечательные прочла. Такими праведными мыслями наполнилась. Не искушал бы ты меня, Гена. Тебе же жить с грешницей. Или думаешь, одному тебе будет лучше?


Грустные мысли по поводу веселой истории.

13 августа.
И всё-таки катастрофа произошла. Как бы я ни ерничала и ни била кулаком себя в грудь, я прекрасно понимаю, что мой муж влюбился и влюбился намного серьезнее, чем я думала. И более того, ему платят взаимностью. Вернее, от него очень благосклонно принимают любовь не только в денежном выражении. Более того, испытывая глубокое чувство вины передо мной за то, что она фактически изменила русло чувственной реки от семьи Гены в свои высушенные долины, Ксюха изо всех сил пытается восполнить мне эту потерю многочисленными дорогостоящими подарками. От этих подарков мне больно и тошно. Я не могу к ним притронуться без содрогания. Женщина дарит другой женщине дорогие духи и помаду, - это было бы естественным, если дарующая была просто её подругой, но когда это делает любимая мужа, это становится очень символичным – она прекрасно понимает, что я от мужа с её вторжением в нашу жизнь таких подарков уже не получаю. Соковыжималки, печки – она пытается мне вернуть деньги, потраченные на неё моим мужем. Чистая, совестливая девочка. Ей страшно неудобно, что она влюбила в себя Гену. Но ей чертовски приятно, что он в неё влюблен. Отсюда эти метания, эти вспышки неконтролируемой раздражительности в мой адрес и тут же шквал признаний – она прекрасно знает, что я никому его не отдам.
А я воспарила над высушенной степью и замерла. А надо ли мне его возвращать себе?
Нужны ли мне эти душевные раны?
Впервые я думаю о нем не как о своей собственности, а как о совершенно постороннем человеке.
Муж влюблен, её имя не сходит с его языка – он всем и вся рекомендует консультации лучшего в столице кардиолога – он ищет глазами в толпе и радостно вспыхивает, когда взгляд упирается в рыжее солнышко…
Неужели мне всё равно?
Нет, мне не всё равно. Сохранить мужа для себя любой ценой – я всю жизнь боролась за это. Покорив его сердце – пусть очень ненадолго – всего на мгновение его борьбы с ветряными мельницами, да, я никогда бы не ушла к Мише, я поняла это сразу, но целый год поддерживала иллюзию своего ухода, чтобы насладиться наконец своей победой – мой муж любит меня. Я выбивала из себя это чувство к чужаку придуманным романом с Минотавром, изо всех сил стараясь не переступить за страницы своей книги и не дать этому роману ход. Я хотела любить, но впустить в свою жизнь любовь не решалась. Мне было достаточно того, что моя книга сделала мою жизнь с мужем гармоничной и спокойной.
Я дописываю роман. Отдаю его главному герою вместе с завещанием, что всё написанное – это только его и он вправе распоряжаться им – я избывала чувство вины перед ним за то, что любила его ради собственного спасения, только ради того, чтобы избавиться от всех своих старых обид на мужа, только, чтобы написать книгу собственной жизни, и расстаюсь с ним. Возвращаюсь измученная и истерзанная книжной страстью в свое гнездо, привожу в уединении в порядок свою душу, дабы обновленной и преданной предстать пред глаза мужа. А представ, понимаю – я опоздала. Место в душе моего мужа занято. И занято, увы, не мной.
Книга! Эта чертова книга, она перешагнула за пределы страниц и стала пожирать мою жизнь.
Я хотела на её страницах, чтобы он увлекся Оксаной? – получайте, он влюблен и обласкан.
Я хотела на её страницах, чтобы никто не мешал мне быть собой? – теперь я парю над солончаком в гордом одиночестве.
Я влюбляла на её страницах своего героя, чтобы уйти, оставив ему только книгу? – пожалуйста! Герой влюблен, но никогда не сделает шага мне навстречу, считая, что моя книжная выдумка не основание для того, чтобы строить отношения. Я была слишком откровенна. Я в открытую заявила о своём неверии в простое земное счастье…

Мне страшно сделать какой-то выбор.
Я понимаю, час пришел.
Или сегодня, или никогда.
Если я вернусь и начну бороться за «любовь» мужа, всё повторится. Закрутится новый виток обычной земной жизни. Я добьюсь своего. Он останется со мной. Какое-то время будет бороться с собой и своими чувствами к Оксане, раздраженно огрызаясь в мою сторону. Я буду страдать и терпеть, потихоньку дотрачивая тот материал в себе, из которого строится признательность и благодарность к партнеру. И когда он, наконец, справится с чувствами к чужой женщине, я не почувствую ни облегчения, ни радости, а лишь досаду и горькое недоумение – зачем было сохранять возле себя этот источник вечных своих страданий, если любить его теперь нечем. Да, понимаю, праведность, святость, испытание, восхождение. Да, брак – наш земной брак – это не прогулки в садах Эдема, а продирание сквозь терновые кущи. Куски плоти и кровь остаются на ветках. Прощать, любить и прощать. Но где брать силы? Просить у Бога? Он дает послабление и дарует слезы. Но счастья эти молитвы в душу не вливают. Ты просто научаешься нести свой крест c покорностью тупого животного. Но нет смирения – и свет не мил. Всё валится из рук. В сердце нет огня. Ты просто несешь свой крест и ждешь своего часа высвобождения души из тела, потому что твоя Голгофа кажется тебе слишком долгой и невыносимой. Вот это и есть моя жизнь. И по канонам православия она праведна. Мои грехи прелюбства отпускаются мне, потому что ими я облегчаю себе эту ношу, хотя бы на время позволяя себе выпрямить спину и взглянуть на небо…

Всё повторится, если я начну «бороться» за него.

Приехала в Харьков и никому не захотела говорить о своем горе – мой муж любит другую женщину. Погрузилась в депрессию и одиночество.
Молчала, глотала слезы, выписывалась, чтобы понять, что же произошло, почему мне так больно. Впервые не жаловалась и не призывала себе в союзники сочувствие друзей. Знала, начнут утешать и возвращать меня в семью. И-таки на многочисленных примерах подтвердят ту истину, что за своё надо бороться до конца…
Было очень больно, но почему-то затаила эту боль в себе.
И тогда поняла – Бог дает мне силы принять только моё решение.
Не расхожее, не стандартное, не описанное в сотнях, тысячах романах и пособиях по спасению семьи, а только моё.
Просила помощи у Него, приглушала в себе крики отчаяния и прислушивалась к тихому голосу внутри – а хочу ли я остаться с Геной? Так ли мне, сегодняшней, ценен гарантированный покой и обеспеченность, что готова расплатиться за это данным мне шансом уйти? Ведь впервые меня выбросило неведомой силой так далеко и так сильно, что стало страшно – а не наступил ли тот самый час икс, которого так ждала и страшилась все эти три года? Не пришел ли миг моего расставания с ним?

Я хочу, чтобы мой муж был счастлив. Он очень дорог мне, любим – да, сегодня, когда потеряла его чувство, поняла, что жила и питалась им. Он нес меня на руках и оберегал от напастей моей новой жизни, а я платила ему черной неблагодарностью, выписывая всю свою нелюбовь в книгу.
Он её прочел.
Пусть не всё, а только самую малость, но это причинило ему такую боль, что убило в нем всякую веру в меня. Он понял, что обманут и обесчещен. Унижен и оскорблен.
Если останусь с ним, он никогда не прочтет остальное.
Если уйду – у меня будет шанс быть понятой им.
Я оставлю ему свой внутренний мир, а сама растворюсь в пространстве.

Мне только суметь не вернуться к нему.
Знаю, не поймут. Покрутят пальцем у виска – дура баба, не ценила своего счастья, надо было бороться за мужика…
Борюсь. Видит Бог, борюсь за него и за них всех, отмеченных звездочками на моем небосклоне. Но моя борьба не внешняя, а внутренняя. Я больше сделаю для этого мира, если уйду из него. Если уйду из жизни Гены, детей, моих любимых героев.
Мне только пережить эту ломку – эту ноющую тоску в душе, зовущую меня вернуться к ним, моим любимым.
Сломаю себя. Переборю.
Изо всех сил буду держать себя, чтобы не вернуться.
С этого мига начинается другое время отсчета.
Начинается совсем другая жизнь.
Я должна дать шанс нам всем.
Я ухожу…


Но как же страшно самой себе затягивать на шее петлю одиночества…
Но я так хочу, чтобы он был счастлив…



И последнее…

 Неотправленное письмо «сопернице».

«21.07.07
Пережитое тобой «унижение», которого в действительности не было, я пережила чуть – неделей - раньше, когда по сбивчивым голосам, доносящимся из телефонной трубки, поняла – всё, меня уже исключили из треугольника окончательно, подмяв все возможные мои чувства и притязания.
Сорваться, нестись, превышая все мыслимые и немыслимые скоростные ограничения в сторону заката – успеть! Остановить, не дать сорваться с ветки тому плоду, который ещё не созрел, которому не время быть сорванным и съеденным нами.
Я ещё не готова вручить тебе своего мужа, он ещё не готов ответить твоей влюблённости «да».
Да, очарован, да, заворожен и купается в лучах твоего приятия. Но сегодня он скажет тебе «нет», и на белоснежной скатерти, на сияющем девственной чистотой листе ваших отношений появится первое пятно – грязное и уничтожающее всякую надежду на завтрашние мир, покой и светлую радость вашего совместного бытия.
Поэтому сегодня это «нет» говорю вам я.
Потому что знаю, как больно начинать жизнь с таких вот пятен. Знаю, как больно он умеет проходиться по душе неопедикюренными пятками, не вдумываясь и не тревожась о том, что ты при этом будешь чувствовать. Он просто сделает так, как удобно ему.
Пусть я буду той, кто сделает тебе больно, а не он. По крайней мере, я не зайду так далеко и так безнадежно всё не испорчу, потому что, я знаю, как это, когда больно. Не потревожу глубинных слоев твоей души, и вся твоя сегодняшняя боль от нанесенной мною тебе обиды пеной перельется через край того сосуда, из которого ты будешь пить радость вашей жизни вдвоем. И объясню всё, что делала сегодня, доступным языком. Оправдаюсь.
Он же просто отвернется и оставит твои ранки истекать кровью без утешительного пластыря.
Я грубо объясню свою резкость ревностью и защитой своих владений. Он не станет копаться в таких тонкостях, ему это неинтересно и хлопотно. «Я так защищаюсь, - говорит он мне, - если бы я во всё вникал, я бы не выжил. А так - я живу, мне комфортно с тобой, и я ни на что не обращаю внимания».
Понимаешь?
Ему сегодня со мной комфортно. И ради сохранения этого комфорта, он может пойти на любое преступление против твоих чувств.
Сегодня – да.
Завтра – он почувствует себя одиноким и брошенным и сам придет к тебе, чтобы найти утешение в твоем сердце. Пусть оно у тебя будет мягким и податливым. Пусть никакая обида на него его не очерствит. Он слаб, одинок и беззащитен. Ему нужна крепкая воля, сдобренная огромной порцией всепринимающей любви. Он не сможет, чтобы его любили иначе. Он слишком нуждается в такой любви.
 Пусть она в тебе будет.
Я изранена и слаба и не смогу бесконечно быть рядом. Уже ломаюсь. Уже держусь из последних сил и в любой момент могу сдаться, сложить крылья и камнем упасть в море…

Я не обижала тебя тогда.
Я просто прошу для вас у небес отсрочки.
Я очень вас люблю…»

Надо ли, чтобы вы знали об этом?
Может, легче расставаться, ненавидя друг друга?
















Тетрадь 35.

В этой обители я бывала много-много раз, в других снах. Очень много сопутствовало сну  предыдущих воспоминаний. Много моих близких друзей и родственников были со мной здесь в сегодняшнем сне. Они тоже постоянные гости здесь. Здесь мы встречаемся со своими пастырями, которых не имеем в миру в силу маловерия своего и редких посещений церквей. Погрязшие в суетном, мы  теряем себя, а находим себя здесь в общении друг с другом и священниками и монахами, приходящими опекать наши спящие души.
Вичка Иванова. Я встретила её там. Мы не могли наговориться и очень рады друг другу. С ней, в основном, и провела время. Она рассказывала о себе. Вспоминали вскользь прошлое, говорили о сегодняшнем. Она была моей очень доброй и очень рыжей подружкой. Сейчас у меня тоже очень добрая и рыжая подружка. Но встречам с ней радуюсь с трудом, потому что страшно ревную к ней своего мужа.
 Эта убийственная по слепоте ревность загнала в угол мою искореженную грехами душу в угол. Я ощущаю весь ужас своего нынешнего положения.
Давно не пишу, а если пишу – совсем о другом. Я увлеклась любованием прелестей, которые во мне открыла любовь к земному. Ориентиры и приоритеты сдвинулись во мне вниз, к пропасти. И я записалась об этом.
Пришлось напомнить мне, что я больна так – очень жестко наградив меня сегодняшним безумием. Рыжик разбудил во мне зверя ревности, пожирающего мой разум. Чтобы остановилась и задумалась над окончанием своего пути. Этот дар мне был дан не для смакования греховности, а для описания выхода из этого тупика наверх – к покаянию и встрече с Судией…
Монах с копилкой для сбора пожертвований подходит к нам ещё раз, недоумевает по поводу протянутого нечто мною – мне казалось, я даю деньги – 100 гривен. Он вертит в руках какой-то документ. После хлопает себя по лбу, вспоминает, что вчера за всех нас, присутствующих здесь сегодня, мой вчерашний собеседник, - не помню, кто это был, какая-то известная личность, вчера я и с Юркой Анисом была здесь, но был ли это он? Не помню, – пожелал расплатиться всем, что было у него, подав таким образом милостыню за всех, кому недосуг это сделать. Искренне, скромно, он попросил меня оставить их одних. Что он дал, не знаю. Но монах сегодня выглядел перепуганным из-за своей оплошности и кланялся нам, извиняясь: «Ваше искуплено, – перекрещивал он себя крестным знамением – простите, простите непамятливого». И опять кланялся, пятясь.
На этом проснулась.
Обитель сия неярка, не имеет четко очерченных контуров стен. Сюда легко въезжали грузовики. Много кресел, диванов, столов со снедью. Блуждающие тени моих знакомых. Мы все не могли потрапезничать, собраться всем скопом за одним столом, хотя все пришли сюда, потому что были голодны…
Вспомнила, там был и Геша Кот. Кажется, там были многие из тех, к кому я приходила со своим желанием поделиться своей верой.
Сегодня я в этой обители, потому что очень голодна и истощена. Я так и не смогла насытиться пищей, но очень много слышала вокруг себя разных спасительных речей. Что-то повторяла, пытаясь запомнить, губами. Чему-то внимала так. Слушала, ходила по многочисленным закоулком этого огромного неправильной формы помещения. Наполнялась атмосферой всеобщего благожелательства и доверия, пыталась насытиться, но не ощущала вкуса еды ни на губах, ни в чреве своем. И тогда успокоилась. Нельзя насытиться материальным.
Начала просыпаться и вдогонку получила ответ на вопрос, с которым попала туда – что со мной происходит и как совладать с собой.

Моя душа больна, как больны все души, уязвленные принятыми по наследству и новыми, взятыми от неправедного жития, грехами. Больная душа должна быть излечена и очищена, дабы вместе с телом стать сосудом для Духа. Дух Святой не может войти в мою душу и тело, пока они не готовы к этому и не стремятся осознать свою нищету. Дух гордыни, дух самолюбования, дух обид и прочих грехов, заставляющих меня водить пером по бумаге, переполнили мой сосуд настолько, что началась душевная болезнь. Моя ревность – это верхушка айсберга моей болезни, показавшаяся на поверхности безбрежного океана неискупленных грехов. Сердце переполнилось греховными побуждениями и загрязнилось настолько, что белое я стала видеть черным, а грешное праведным. Боль сердечная – от невозможности вмещать дальше земные страсти. На какое-то время лишаюсь разума, чтобы понять на какую глубину вследствие бездумного парения над бездной упала. Мне дают шанс. Оставляют память об этом видении. Духи, переполняющие меня сегодня, могут полностью подчинить меня своей воле и затащат на самое дно. Единственное спасение – в смирении. В избавлении от всего, что нажила за эти годы падения. Очиститься, покаяться. Отмыть от всей грязи свой сосуд. Исповедаться, избавить сердце от греховных помыслов. И стяжать Дары Святого Духа.
Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное.
Надо только вовремя осознать свою нищету, чтобы желать только этой пищи на земле. Очищать сосуд, лечить больную грехами душу, избавлять от страстных помыслов и желаний сердце. И по чуть-чуть, в меру опустошения себя от земной греховности, вливать в этот сосуд драгоценные капли Духа Святого…

Остальное во сне было несущественным, поэтому могу спокойно отпустить воспоминание, оставленное мне. И забыть свой сон, как забывается все, что нас сопровождает незримо, если мы этого не отмечаем в себе…

Осталось время для жизни и осознания. Но слишком мало для покаяния. Могу не успеть, если и дальше буду предаваться печалям и скорбям по поводу утерянного покоя в сердце. Почувствовать нелюбовь к себе и позволить ревнивому безумию увлечь себя в бездну… Надо сказать спасибо за то, что это наконец произошло. Зло не может пребывать бесконечно безнаказанным, иначе перестаешь осознавать, что творишь зло.
Моё зло вернулось ко мне болью. Надо торопиться делать добро, времени может быть отпущено очень немного. Могу не успеть насытить себя. Я так и осталась голодной во сне. Проснулась от голода.
И очень покойна.
Ответ есть. Теперь только отступиться от притязаний на чужую душу и заняться своей. И всеми теми душами, которые зацепила раньше своим словом. Надо быть очень осторожной и бережной в словах и делах. И вместе с тем оставаться открытой миру. Моё спасение не в единоличном спасении, а в помощи другим осознать, что и они не имеют права не думать о последних днях. Хотя бы произнести это, если знаю об этом и чувствую чуть больше…

Разные души, разные степени отягощенности грехами предыдущих поколений, поэтому кто-то болен серьезнее, кто-то с меньшим отягощением, но цель одна – излечиться полностью. И деяниями своими для других помочь себе в будущей жизни – чем большим ты принес добро в этой жизни, тем больше молитв тебе в помощь вознесут те, кого ты оставил на земле дожидаться своей очереди ухода…

Помогать. Делать добро не только себе, но и другим…
Мы не могли никак собраться за одним столом и пообедать все вместе. Все время что-то препятствовало этому. Какие-то досадные мелочи. И хозяйка – это была молодая женщина, увлеченная своим ребенком, она совершенно не заботилась о гостях, предоставив их всех самим себе. А еды было много. И много было того, что каждый принес в дар всем…
Наши молитвы о других – это дары к общей трапезе…
Только желание насыщаться к каждому приходит в его время. Неисповедимо. Насильно к столу не потащишь.
Но эта обитель есть. Мы все бываем там и знаем, что время от времени опять пройдут собрать дань с каждого в копилку – и монах будет кланяться, благодарить или гневно отвергать дар, когда протягиваешь  не то, с чем душа должна без всякой стяжбы расстаться во спасение свое.

Звонила Казанину. Очень просила его приехать, потому что не справляюсь с собой. Может, его молитвами, может, молитвами моей Леночки Дмитриевны сон навеян и допущен к осознанию бодрствующим разумом.
Очень трудно противостоять сегодня своему одиночеству, к которому так стремилась – меня оставили мои книжные герои и мой муж, - это та самая боль, о которой писалось и которую привлекла к себе, дабы описать всё подробно – в какую боль повергается душа при падении своем.
Это произошло. Теперь пора возвращаться на небо…

В моих письмах Минотавру есть одно – я помню ту борьбу с собой и желание единоличного обладания им – когда отвергаю свои притязания, потому что понимаю, что не для этого мы встретились, чтобы быть вместе. Они пришли к нам с мужем почти в одно время, Рыжик и Минотавр. Минотавр должен был вернуть мне любовь мужа, Рыжик заставить меня вновь его полюбить. Пришло время их знакомить. Эта пара должна быть вместе. Минотавр уже прочел мою книгу – он уже подготовлен к встрече с той, что лишь цветом волос разнится с влюбленной в него героиней книги. Рыжик медлит, она увлечена суетным, но она обязательно прочтет и захочет увидеть своими глазами героя, которого я придумала и полюбила.
Моя книга для них двоих, чтобы они были вместе, и для нас с Геной, чтобы мы, пройдя через страстную привязанность к своим подопечным, отказались от желания обладания и позволили им наконец встретиться.
Попробую найти это письмо…
…Нашла, но оно не единственное…



2005г. Минотавр.
Ирина.
Привет...

   Сколько бы я ни уходила, все равно вернусь.
   Зачем-то ты все-таки нужен.
   Есть парочка билетов на спектакль в театре Франка. Могла бы предложить тебе
и Оксане, с которой давно хочу тебя познакомить. Мне было бы проще дружить с
тобой, зная, что ты чей-то и не слишком далеко от меня. Жаль делать кому-то
такой щедрый подарок - тебя, то бишь, но видно все-таки придется. Спектакль во
вторник. "Швейк"- ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ СПЕКТАКЛЬ.

    А ошибки делать надо. Хотя бы для того, чтобы не исчезало ощущение, что
живешь...
    Пока...

     Минотавр.
ОК до встречи на спектакле.
Ирина.
…подпугивает твоя готовность к встрече,
как только появляется перспектива знакомства с кем-то третьим.
Торможу, осекаюсь, потом думаю, что, может, и впрямь бросить этому упертому
лакомую кость и забыть о нем, как о страшном сне. Не участвовать, не делить,
отпустить с миром. Все равно необъятного не объять.
Но отпустить не получается. Бред какой-то. Ни одной положительной эмоции, а
держусь, и тянет, тянет, тянет. Вывернуло наизнанку, расплющило по стенам, стекаю
в изнеможении и все равно там. НЕНАВИЖУ!!! И хочу, хочу, хочу.
Мазохизм...
Приехать и остаться, а после сбежать с позором и ущемленным самолюбием. Так было
бы, наверное, проще.
Все это бред. Мой бред. А где же во всем этом ты? А тебя нет. Нет нигде. Фантом,
химера, призрак. Страшный призрак. И черти, играющие на своей балалайке над моей
головой. Реальность. Проза. Иллюзия.
Но я хотя бы живая. Что-то чувствую.
Ты что-нибудь способен чувствовать? Хотя бы иногда. Хотя бы когда спишь. Тогда я
приду в твой сон и попробую хоть в чем-то разобраться.
Хватит с тебя на сегодня.
Не звала. Просто пришла.
Привет.


Отдала подарок, предназначавшийся тебе
той самой девочке, которую прочила тебе когда-то в «невесты». Услышала печальное:
С кем же я чаек-то этот пить буду? Вздох ее, и мое раскаянное - сволочь я
последняя, зажала встречу вашу, пожадничала, пошла на поводу собственнического -
если не себе, то никому - а ведь твоя девчонка, и ты бы ей понравился. Чем больше
узнаю вас обоих, тем больше понимаю, надо знакомить...
 Что я?- завтра просветят мозги, подтвердят диагноз, и вот она, финишная прямая -
год, от силы два и - до свидания, Ирочка! Сколько можно грести под себя?
Молчишь? Молчи!
Я сама все скажу. Что успею, то и скажу.
Не цените вы жизнь, люди, мнящие себя бессмертными. Боитесь, прячетесь от жизни
и от всего, что есть самого ценного в ней. Работа, деньги, вещи - все это такая
фигня! Лежишь, уставившись в потолок, часики отсчитывают, понимаешь - самое
ценное-то не это. Вспоминается другое...
 Ладно, дружочек! Живи! Когда-нибудь не я, а ты будешь старше меня и все
поймешь...
Любить мы пришли на эту землю- Л Ю Б И Т Ь! Или хотя бы научиться этому в
малости.
Пока! Отойду со временем от первого шока, напишу что-нибудь более праздничное. А
насчет девчонки подумай. Врач, кардиолог, диссертацию защищает и не такая
вульгарная, какой я тебе кажусь. Умница, одним словом...
Или мужа своего на нее оставить?... Пойду, подумаю... А тебя я все равно люблю.
ВСЕ!

Минотавр.
 Спасибо за письмо, извини, работа так засосала что нет времени на личную
жизнь, я все налажу, мне нужно немного времени. Пиши.

…По пути из Харькова в Киев заехала в Мгарский монастырь - он как раз посередине
трассы, накупила литературы всякой-разной, пытаюсь опять себя в благообразные
рамки втиснуть, читаю о грехе, о духовных и психических болезнях с точки зрения
православия - интересно! Но обычно хватает ненадолго. Потом все равно естество
берет верх и меня несет так, что все сносит.
 Но временным затишьем семья активно злоупотребляет. Вот и родственники приехали
Генкины. Мама его- заслуженный учитель России, сидит поднимает успеваемость моих
детей по математике, пока невестка с другом по Интернету связь налаживает.
Интересно, что этот друг имел ввиду под выражением я все налажу? Но звучит очень
хорошо и обнадеживающе, даже если не имеет ко мне ни малейшего отношения.
Пока уезжала с бульвара Лепсе перезнакомилась со всеми там стоящими таксистами,
пообещала зачастить, но что-то никак не выберусь до сих пор...
Ладно, дружочек. Впереди долгая нудная осень, когда не знаешь, куда себя деть.
Пожалуй, самое хорошее время для возобновления знакомства. А я что-нибудь да
придумаю...
ПОКА.
Целую.
Ирка


Перечла письма. Их не так много, но они уже так просятся на бумагу сюда, в книгу. Я слишком растянула свой рассказ во времени. Мои герои старятся.
Нельзя возвращаться к прошлому, если не хочется возвращения чувств. Неужели я опять хочу броситься в эту пучину чувствования?
Но ведь тогда я не так остро переживала отчуждение мужа. То, что заставляет так мучаться сегодня…
Так что? Возвращаемся к письменному столу и реанимируем всех своих героев, Ирка?
…Сегодня Гена отозвался о прочитанном: «Я почувствовал себя неким отстойником, куда ты возвращаешься, чтобы отдышаться. Что-то вроде стоянки для такси». Хотелось возразить, но сразу не нашлась, что сказать. Возвращаюсь, но не в отстойник. Ты, мой дорогой муж, – боевой аэродром, куда я неминуемо возвращаюсь после бомбёжки вражеских территорий. Это не отстойник – это мой дом. Ты – моя защита от мира, с которым я не могу ужиться по-хорошему. Меня родили такой – неприспособленной для нормальной человеческой жизни. Жаль, что ты поспешил сдаться и поискать более благостных чувств на стороне.
Остальное напишу потом… Спать! Кстати, сегодня первое сентября.

Муж.
4 сентября 2007 г.
Наблюдаю эту его «симпатию» и схожу с ума от ревности. Каков! Променять меня на неё. Смешно. Я так уверовала в собственную исключительность, что не могла допустить мысли о том, что кто-то может легко завладеть его сердцем настолько, что ему будет совершенно безразлична моя «неверность». Прочел кое-что и дал себе полную волю. Это не вчера и не позавчера случилось. Он прав, чтобы не болело от безответности, надо найти того, кто ответит. Но она не просто вознесена им на пьедестал, он легко свергнул меня с него ещё до того, как что-то узнал обо мне. А знание просто подхлестнуло отчаянное желание любить другую. Она всегда ему нравилась, с первого дня. Но сейчас это так елейно и трогательно, что мне тошно от этого сиропа в его глазах. И совершенно по боку мои чувства. Она сейчас для него более ценна.
Выход?
Бежать!
Еду в Питер, Москву. Встречусь с друзьями, закручусь в признаниях и сиянии глаз, предназначенных только для меня. Мне станет легче? Не думаю. Уже пробовала таким образом избавиться от Минотавра, ничего не вышло. Я продолжала его любить. Но сейчас  я пытаюсь избавиться от любви к мужу. Это будет проще.
Надеюсь. Мне совершенно не хочется любить человека, который меня не любит.


17 сентября.
Пыталась вклинить переписку последних месяцев для полноты картины, какие-то досадные препятствия. Несовместимость форматов. Откладываю в долгий ящик до выяснения. Пока же…

Самочувствие несколько улучшилось. Ушла боль из груди. Остыли плавящиеся мозги. Внешне ничего не изменилось в жизни, но в восприятии к происходящему спасительно поменялась полярность. И осознала – почти здорова. А здорова ли на самом деле? Малейшее колебание действительности в ту или иную сторону, любое событие, хотя бы отдаленно напоминающее мою ситуацию, любая мелочь, намекающая на стороннее присутствие, и мне несдобровать. Слишком неустойчива, слишком погранична в своем зыбком равновесии, слишком зависима от внешнего и слишком мало удерживающей силы внутри.
Спрятаться, забиться в угол, замкнуться в собственных переживаниях, чтобы, измучавшись ими, избыть их полностью. Это почти нереально. Нет угла, нет отстойника, нет тихого пристанища, где бы не трогали, дали погрузиться на самое дно. Выписаться, разобраться в каждой мелочи, обсмаковать каждую деталь. Пусть смешно и навязчиво, но, знаю, только так можно избавиться от этого кружения вокруг болевой точки…
А так, просто отступила на какое-то незначительное расстояние от неё, даже не отвела взгляда. Дала заговорить себя, успокоить сомнительным увещеваниям и лицемерным заверениям в преданности. Мне не говорят жестоких слов, берегут от правды, которую всё равно ощущаю каким-то неопределенным медициной органом. Живу во лжи, глотаю пилюли надежды, что правда никогда не всплывет и не засосёт меня в пучину отчаяния…
Такая вот любовь к нелюбящему меня мужу…
Зачем мне опять дано пройти через это…


«Грустная история…». Она заканчивалась моим решением уйти от мужа, предоставив ему полную свободу от всех обязательств. Возвышенно несчастное решение позволить ему любить другую. Бред воспалившегося разума. Сдаться без борьбы.
Погружаюсь в чтение православной литературы. Она редко когда успокаивала. Напротив, все предыдущие обращения к этому источнику неизменно погружали в депрессивное созерцание несовершенств мира и несоответствий ожидаемого с действительным. Напитываюсь грустью и отчаянным «пусть мне будет ещё хуже, лишь бы им всем было хорошо». И свято верю в своё предназначение стать бессловесной и смиренной жертвой обстоятельств, которые мне каким-то неведомым образом удалось прозреть намного раньше всех остальных в своей книге.

Огромные глаза Ксюши, я забежала к ней в салон со своей третьей книгой.
- Мне читать не перечитать. Как ты?
- Ужасно. Не могу взять себя в руки.
- Тебе не страшно? Ты своей книгой запрограммировала себе все те потери, которые обрушиваются на тебя теперь. Может, хватит? Может, пора поставить точку и начать с нуля?
- Я прописала в ней свои страхи, а она теперь по тексту сжирает мою жизнь. Нет, не страшно. Почему-то хочется довести это разрушение до конца и действительно начать с нуля.
- Не забывай почаще смотреться в зеркало, - её глаза переполнены болью соучастия, - ты увидишь там красивую, сильную женщину. У которой всё получится. Запомни это. И верь в себя.  Ты очень сильная.
Выскальзываю, улетаю.
Ещё столько всего пережить…

Написана «История…». Успокаиваюсь. Книжная версия. Да, истерики и сгущение красок до перенасыщения. Но, наверное, иначе не выписать. Предвзято, с перебором, с выкипанием через край. Надо возвращаться. Не хочется. Очень не хочется возвращаться. Легкая прикидка своих финансовых ресурсов – на жизнь без мужа у меня достаточно средств. На десять месяцев более чем скромной жизни – вполне. Зарубцеваться, адаптироваться к одинокой жизни, попытаться что-то предпринять, чтобы прокормить себя. Конечно же, я способна выкарабкаться из этой ловушки. Моё замужество – мышеловка для обезумевшей мышки. Я обезумела, живя в ней. Подавляя свои желания, свою потребность в душевной близости. Он всегда избегал интимности в общении, его пугала моя открытость. То, что так привлекает его в других, во мне отталкивает и отдаляет. Искренность, честность, ранимость. С обожанием внимать этому в других и ненавидеть это же во мне. Почему? Потому что рядом? Я готова отойти. Отойти на немыслимо далёкое расстояние, чтобы эта бездна во мне его не пугала. Но, кажется, он хочет другого, чтобы во мне этого всего не было вовсе. Но как?! Как можно жить с оболочкой, с марионеткой, с существом без души? Неужели телесный комфорт превыше? Мы годами сосуществовали рядом, я билась об эту стену безучастия, пытаясь заинтересовать собой, своим внутренним миром, но всё, чего добилась, это признание, что со мной комфортно. «Удобно». Так вспоминает мою почившую маму отец – «была очень удобной женщиной». А я помню её глаза, набухшие замершими в них слезами. Она никогда не жаловалась, просто ушла, не дожив, но нажившись… Я была уверена, что отстою свою самость и не дам смирению преждевременно загнать себя в гроб. И что же? Иду по её стопам? Соглашаюсь на смерть до физического разрешения души с плотью? Исписать столько тетрадей, исследуя траекторию вылета за пределы этой отжившей своё солнечной системы, и вернуться на свою орбиту, вняв сомнениям в праведности такого шага? Я должна быть с ним. Не имею права лишить его привычного комфорта. Он пропадёт без меня…

Светик с братом хотят приехать к нам в отпуск. Прикрываю ими своё намерение вернуться и ещё раз попробовать построить совсем другие отношения с мужем. Ведь я уже знаю, что он может быть иным. Три года мы бродим по развалинам того, что было нашей семьёй раньше, взвешиваем каждый осколочек, прикидывая, что могло бы послужить строительным материалом для новой попытки. Главное – открытость, доверие, то, что нам удалось проговорить друг другу в самой высокой точке отчаянного бесстрашия, что всё может разрешиться крахом. Самое страшное сказано, и всё-таки мы вместе. Книга… черт! Он прочел то, что совсем не надо было ему читать. А может, напротив, это ещё более крутой заход на экстремальную высоту, чтобы войти в пике и либо разбиться, либо выйти из виража достойно… Не знаю… Перехватываю взгляд… Ему тяжело… Эту правду он переварить не смог. Безжалостно расправляясь с собой, я нарушила целостность его самовосприятия. Мой грех принял в укор себе. Моё нежелание быть ему верной обусловил собственным несовершенством. Он не может пережить предательство, которого не было. Я предавала себя, а не его. Попирала свои внутренние установки и принципы. Мне было тесно в старой оболочке, взрощенной и выпестованной воспитанием в образцовой семье. Я переняла внешнее, не проникнув в суть. Построила отношения с мужем по образу и подобию, впитанным в семье родителей. Это во мне что-то сломалось и потребовало подвергнуть переосмыслению бездумно воспринятые ценности. Это моё решение проанализировать, так ли всё безупречно внутри, когда внешне сохраняется благопристойность. Первый порыв – спонтанный - было безумное желание вырваться из удушающей обыденности. То, что ценой будет моя честь, я не предполагала…

Возвращение.
Накануне после недельного молчания посылаю смску: «Хотят приехать. Можно?» «С радостью!» - отвечает он, и мы неожиданно обмениваемся пылкими признаниями. Впрочем, мне показалось, что его слова словно пробиваются сквозь невидимую преграду. Скупо. А ведь «люблю» из его уст всегда вырывалось легковесно и незначаще. Неужели чувства к другой женщине так утяжелили смыслом этот набор букв, что он стал отмерять их мне согласно прописанной гомеопатом дозировке… Стоп! Не накручивать себя заранее. Я приеду и, спрятавшись за спины своих родственников, попытаюсь на месте во всем разобраться. У меня будет достаточно времени. До её возвращения из зарубежной поездки десять дней. Он полностью в моей власти. Пока она далеко, мне ничего не стоит убедить себя, что её нет вообще, и я по-прежнему единственная любимая женщина своего мужа. Десять дней…

На кухне стройно выстроена в ряд вся подаренная ею бытовая техника. Чертыхнулась про себя и не сдержалась, пробурчав невнятно под нос: «Понятно, с трепетом и радостью, всё, подаренное любимой...» Светик понимающе взглянула. Я быстро зажевала язык. Не для широкого круга. Держаться. Не для того, чтобы ругаться и устраивать сцены ревности, приехала. Беленькой, пушистенькой, отстраненной и уверенной в себе приехала показаться… Блин! Где силы брать для этого?! Ладно, попробую восполниться на стороне. Семнадцатого день рождения моего героя, увижу, шевельнутся пласты подавленных ради верности мужу чувств, пусть жалкая, но какая ни есть реабилитация своего попранного величия. Развлекаем гостей выездами за город, долгими прогулками по местам, где когда-то предавалась безмятежности и радости полноты жизни. Всё то же, но он другой. Отсутствующий взгляд, безразличие и безучастие. Ревниво подмечаю – тяготится присутствием моих родственников. Нелепые замечания – что-то об экономии, мол, можем случайно превысить свои финансовые возможности, зайдя не в тот ресторан. Где его хваленое хлебосольство и щедрость, расточаемые в присутствии отсутствующей сегодня здесь с нами дамы его сердца. Зло проглатываю обиду. Не выдать себя. Не время. Держаться. И всё-таки не выдерживаю. «Не обижай ребят оговорками своими, они и так предельно скромны в расходах». Последний день. Японский ресторанчик. Единственный намек на роскошь, которую мы себе позволили. И вновь какое-то неосторожное его слово под конец обеда, и я срываюсь. Расплачиваюсь за стол сама и, бросив на ходу – доплати недостающее, выскакиваю в сердцах на улицу. Руки дрожат. Нервно за сигарету. Моё неистовство очевидно уже для всех, кроме него. Размеренно покачиваясь, выходит из ресторана. На лице ничего, кроме досадливого – достала! Опять давлюсь обидой и мстительно – отыграюсь! За что? Как?! Меня просто игнорируют. Ему плевать на то, что происходит у меня внутри. Теперь - наплевать. Я чувствую его переполненность совершенно другими чувствами. Он погружен в них. Он не со мной. Он Её!
С картинкой, привезенной из Харькова, когда-то подаренной мне художниками на Арбате, приезжаю к своему герою накануне его дня рождения. Маленький экскурс в историю. Это было подарено в день, когда я сделала самую большую ошибку своей жизни, решила добиваться любви человека, который любил другую. Двадцать лет. Я не добилась ничего.
- Я не возьму эту картину.
Опешила. Не ожидала столь категоричного отказа.
- Почему?!
- Это твоя реликвия. Ты берегла эту вещь столько лет…
- Не берегла. Она пылилась много лет на балконе. Наткнулась. Вспомнила.
- Не возьму. Забери с собой.
- Не заберу.
- Я попрошу людей, они вынесут её следом за тобой.
Обидеться не успела. Вдруг поняла – прав. Ему совершенно незачем этот хлам. Она и мне не нужна. Разве что как обложка на книгу? Так символично – серость и уныние вокруг, а в отражении глади реки – буйность зелени. Моя душа, ткущая под покровом обыденности цветную узорчатось фантазии.
Послушно прячу картину и, легко прикоснувшись к его щеке губами, уношу на себе запах дешевого одеколона.
Я знаю, что подарю тебе. Моя одежда долго источает украденный аромат. Выпускаю его в открытое окно мчащейся машины. «Ты ассоциируешься у меня с другим запахом», - напишу ему в наспех состряпанной записке завтра и вручу смешно завернутые в газетную бумагу с пеньковой веревкой вместо праздничной ленточки дорогие духи. Изысканные и пьянящие. Я узнаю, понравились ли они тебе, очень легко. Просто подарю своему мужу такие же и при встрече с тобой не спутаю этот запах ни с каким другим. Смешная уловка изменяющей женщины, если бы я была таковой, – муж и любовник должны пахнуть одинаково. Ты не любовник. Увы… Так было бы намного проще…

Мои уехали. Но и следующий день отметился приездом гостей. Однокурсник мужа с молодой женой. Снова путешествие по городу. После - Лавра. Сидим за столиком кафе, вытянув гудящие от усталости ноги, и говорим о вере. До того молчавшая, спокойно перебиваю мужа. Мне есть что сказать в защиту вероисповеданий не с позиции верующего, как он, человека, а из своих внутренних убеждений – вера необходима, потому что она строит отношения между людьми на нравственной основе. Неожиданно для себя многословна и пламенна. Ребята замирают с чашечками кофе в руках. «Как красиво вы сказали об этом», - роняет девочка. «Это должно было быть выстрадано, - обращается к ней её муж, - это мысли не одного дня, этим надо жить, само такое не приходит». Прогулка завершается его песней в салоне машины под гитару – для вас, ребята. И крестиком, снятым мною с груди, в подарок новой знакомой. Мы очень легко доверили друг другу сокровенное. Назавтра. Снова встреча. Чешский ресторанчик в центре. И вновь отмечаю отсутствующий взгляд мужа. Останавливается на предметах обстановки. Теряет нить разговора. Неинтересно. Здесь мы тоже когда-то были втроем. Он, она и я, всё чаще чувствовавшая себя совершенно лишней в их компании…
Дома вхожу в телефонную книжечку его мобильника, чтобы вместо её номера записать свой. В надежде, что он не раскусит моей хитрости раньше времени, а я первая узнаю о том, что больно ранит моё самолюбие – все мои попытки превзойти самоё себя в предупредительности и преданности - ненужное и неоцененное приношение.
У меня ещё несколько дней до 23-го августа. Я ещё могу безмятежно наслаждаться семейной идиллией, расточая елей и патоку, не ощущая подземных толчков и не чувствуя запаха измены…

Он ещё пока всецело мой…

23-го мы приглашены на день рождения к Пенцовым. Ухватилась за приглашение, только чтобы в этот день не быть в Киеве. Допустить, чтобы муж тайком от меня поехал встречать любимую в аэропорт, не могла.
Увезти подальше. Отвлечь от предвкушающих мыслей. Оттянуть момент их встречи. Страх. Сумасшедший страх потерять того, безраздельной властью над сердцем которого и упивалась, и тяготилась эти три года. Наивная! Как могла так заблуждаться. Ведь его нелюбовь уже давно выпячивалась белыми нитками неумелой штопки. Он не мог мне простить Мишу. Я унизила его тем своим увлечением. Оставшись, не смела претендовать на большее, чем раздражение и неприязнь, они обязательно должны были прийти. И верить, что всё можно поправить? Я ведь потому и не давала шансов. Потому и поддерживала в себе решимость уйти при любом раскладе. Уйти от будущей расплаты. От упреков. От унижения.
И вдруг возвращение моих чувств к нему. Какая сила их вернула? Неужели страх остаться одной? Нет. Я выжила бы одна. Реальность соперничества? Какое уязвленное место во мне, какими заклинаниями и шаманскими зельями  каких чародеев заговорило? Я так жаждала, чтобы он утешился на плече этой славной девочки, таким великодушием преисполнялась, отдавая его ей. Что случилось во мне теперь? Откуда это отупляющее мой разум несогласие с их взаимными чувствами? Вот оно! Взаимность! Именно взаимность меня сразила. Я отдавала его, но не разрешала любить другую. Корыстная жажда обладания даже тем, что, казалось, мне совсем не нужно. Я не хотела расставаться с ореолом единственной и неповторимой. А здесь мне предпочитают другую. Какая низость застать себя врасплох. Неблагодарность, безответность, равнодушие – разве это питает любовь? А я была именно такой.
Но я так хотела уйти от него! Поэтому так боялась быть хорошей. Я уже не любила его. Мои чувства, казалось, умерли навсегда и восстановлению из руин не подлежали.
Каким молитвам каких святых я обязана их возвращению?
И зачем мне они теперь, когда я уже давно им нелюбима?
Несовпадение.
Мир меняет окраску не потому, что зашло солнце, а потому что во мне что-то выдернулось из розетки. Не чувствую воздуха. Аппарат искусственного поддержания жизни – таковой была моя книга – откатили к дальней стенке, решив, что этот больной бесперспективен…
Он прочел мои записки – крохотную их часть – и отошёл в сторону. «Я с этим жить не намерен». А «это» - это мой внутренний мир, моя жизнь, моё дыхание. И выбор у меня теперь не между ним и вымышленным героем из моих снов, не между сохранением семьи и разводом, не между приятием его метаний от возлюбленной ко мне и возвращением его к себе в разоренный дом, а выбор внутри, внешне исключающий кого бы то ни было вообще.
Выбор – писать и дальше свою жизнь или остановиться и поставить точку на всём. Прежде всего, на себе. Потому что без книги это уже буду не я. Оболочка. Удобная, комфортная, смирившаяся. Купившая себе покойную семейную жизнь ценой отказа от собственной жизни. Отказа от себя. Чем наполнить такую оболочку? Человечеству даны несколько путей. Самый приемлемый для меня – религия.
Обращаюсь к полочке с накопленной за последние годы православной литературой и ищу утешения в строчках и словах, написанных теми, кто ступил на этот путь до меня…
И единственный вопрос, который неотступно преследует и сбивает меня с покорного следования и внутреннего согласия, - страх одиночества. Смирение предполагает согласие с одиночеством. Требовать, чтобы ближние последовали за тобой и хотя бы в благодарность в чем-то поступились в себе, уже вымогательство. Шантаж любовью. Любить, жертвовать надо бескорыстно, не ожидая признания и награды. Вера – это любовь к ближнему. Не отказ от них всех в пользу одиночества, а отказ от притязаний на их любовь и благодарность за твою жертву…
К этому я оказалась не готова.
Мне нужна любовь, нужна поддержка, сочувствие, даже восхищение. Да, я нуждаюсь в человеческом участии и в иллюзиях жизни. Во мне ещё так мал собственный мир, чтобы он мог удовлетворить мою жажду жизни полностью. Жажду чувствовать, ощущать, трепетать и растворяться в радостях и страданиях. Ненасытна. Пьяна, но, чувствую, могу выпить ещё и ещё.
Об этом моя книга. О ненасытности и жажде.
Ещё не всё испытала, не через всё прошла, не во всём выстояла.
И бросить начатое? Ради того, чтобы засыпать и просыпаться сытой в привычной постели? Только чтобы удержать его возле себя? Неужели страх потерять мужа может остановить мою исповедь? Я ведь так определила степень откровенности в своей книге. Исповедь. Значит, никаких недоговоренностей и остановок. Надо успеть сделать это ещё здесь. Лучше потерять временное, чем так и не заслужить право на вечное…
Инна издает свою книжку. Делится впечатлениями в Интернете. Отмалчиваюсь, но сегодня выдаю как повод, чтобы увидеться с ней и её половиной. Мне хочется быть с мужем во всех компаниях, потому что наедине мне с ним страшно. От пустоты и безысходности. И что-то болит внутри. Очень болит. Мы созваниваемся. Встречаемся в Китаево. Бродим заросшими тропами. Они тоже любят приезжать сюда. Рассказывают о перипетиях издания и распространения. Слушаю вполуха. Мне это неважно. Я отпущу своё творение в плавание по водам, не озабочиваясь его дальнейшей судьбой и восполнением потраченных на издание средств. Меня поглощает другое. Ревниво слежу за мужем. Здесь мы были втроем совсем недавно. Она щебетала и многословно рассыпалась в благодарностях за погружение в сказочный мир. Здесь так красиво и первобытно. Он с нами, но он сейчас с ней. Прислушивается к эху, запутавшемуся в ветках деревьев. Смахивает паутину – она панически боится пауков. И он расчищает дорогу, забегая вперед её невидимым шагам. Темнеет. Решаем продолжить начатый разговор в одном из баров. Рассаживаемся вокруг столика. Заказываем коктейли. Он почти ничего не пьет – за рулём. Я выбираю покрепче, чтобы рассредоточиться в своих переживаниях и ничего не чувствовать. Но чувствую, переживаю. Как-то особенно сосредоточенно и болезненно ощущая его отсутствие здесь, с нами. Вздох облегчения – наконец-то вечер завершен. Он не может играть. Ему откровенно скучно. И он даже не пытается завуалировать это. Это не его компания. Контраст, которому я тоже не могу внутри себя найти никакого утешительного оправдания. При ней он другой. Даже когда я рядом… Больно…

Мы на даче. Завтра званый ужин в кафе. И завтра же прилетает она. Возвращаемся в город почистить перышки. Умиротворенная и успокоенная. У нас ещё пара дней до нашего возвращения в Киев. Там уже я буду над ситуацией не властна, если что… Но он спокоен. Неужели я действительно преувеличиваю? Или так напугала его своим бегством, что он решил не испытывать судьбу и смириться? Машина подкатывает к подъезду. Выхожу груженая сумками. Он на стоянку: «Я машину сразу поставлю, к ребятам на такси поедем». Поднимаюсь наверх и едва успеваю опустить на пол сумки, как мой телефон оживает. Внутри всё похолодело. Нет! Не так сразу! Отчаянно смотрю на экран – да, это звонит он ей. Мой старый номер, занесенный в память его мобильника вместо её телефона. Как же так. Неужели нельзя было дождаться возвращения в Киев. Что бы изменилось за два дня. Он не может сдержать своих чувств. Он еле дождался её приезда. Телефон ещё подразнил меня своим стуком и затих. Набрала его номер с другого мобильного.
- У тебя всё нормально?
- Да, всё в порядке. Уже поставил машину, иду домой. А что случилось?
- Да нет, ничего, тревожно как-то на душе стало.
- Всё нормально.
- Ну, хорошо.
У меня минуты три, не больше. Трясущимися руками тычу в кнопки, набирая её номер.
- Аллё? – игривый радостный голос.
- Привет, любимая! – всю волю в кулак. – Ты где сейчас?
- Да вот, стою, жду свой чемодан в аэропорту.
- Как отдохнула?
- Прекрасно!!! Как у вас?
- Замечательно. Слушай, там мой милый телефон обрывает, к тебе дозвониться пытается. Я немного похозяйничала в его мобильнике, и все его звонки тебе к себе направила.
- Он и не смог бы до меня дозвониться, я вне зоны досягаемости была.
- Я в курсе. Но я о другом. Ты извини, что вмешиваюсь в ваше общение, но я немного знаю своего мужа и решила чуть тормознуть его.
- Ну, тормози, - на том конце весело рассмеялись. – Жду вас в гости. Я сок тебе привезла. Настоящий. Манго. Приезжайте. Приходите.
- Мы в воскресенье будем дома.
- Вот и приходите.
- С удовольствием!

Звонок в дверь. Пришел. Успела.
- Тебе привет от Оксаны.
- Звонила?
- Нет, я звонила ей. Можно? – протянула руку к его сумке.
- Что ты делаешь?
- Ничего. Сейчас увидишь.
- Что ты делаешь?! – резко отдергивает руку с сумкой, но телефон уже у меня в руках.
- Фокус тебе хочу показать.
В набранных номерах её номера не оказалось.
- Не смей этого делать!
- Да что ты так дергаешься, - спокойствие в голосе и хладнокровие палача. – Смотри.
Протягиваю к нему оба телефона. На одном вызов – её номер. На другом, моём, тут же высветилась его фотография:
- Такой вот фокус…
- Это… это самая большая глупость, которую ты только могла придумать! – захлебывается он негодованием.
- Ты думаешь? А по-моему, я просто спускаю себя с небес на землю. Тебе что, есть что скрывать? К чему эти тайные звонки?
- Это из-за твоей жуткой реакции.
- Это моя реакция из-за вашей конспирации. Какого черта вы начали прятаться и обманывать меня? Что это значит?
- Я просто хотел узнать, как она долетела.
- И для этого надо было прятать этот звонок?
- Ты стала неадекватно реагировать на наше общение.
- Я неадекватно реагирую на вашу совместную ложь, а не на общение. Пока вы не прятались и не лгали, я была совершенно спокойна. А теперь вижу, что ни тебе, ни ей верить нельзя.
Звонок. По разговору понимаю, что звонит она. Уверенная, что меня нет рядом. Обмен новостями. Ненавязчивая беседа друзей.
- Ну вот, видишь, как она испугалась, что у тебя больше нет её телефона. Ведь я честно призналась ей, что сделала это, чтобы на какое-то время ограничить ваше общение. Сразу бросилась звонить. А ты боялся. Она не дура отказываться от твоих денег.
Мой сарказм – харакири камикадзе. Мне больше нечего ловить. Мои голубки спелись давно, и разлучить их может только крупнокалиберная стрельба из всех орудий.
А любовь?
Вновь вспомнить, как это делается. Опять включить всю свою фантазию, чтобы вернуть её. Мне не удастся выпрыгнуть из реальности в мир религиозной отрешенности. Мне надо ползать по земле и питаться тем, что она способна породить…


21 сентября.

Продолжаю…

- Помнишь, когда у тебя началось это всё с Мишей, как жестко ты поставила тогда – это моё, и ты сюда не лезь? Забыла. А я помню… Я понял тогда, начну требовать, давить, ты просто развернёшься и уйдешь, ведь так?
- Возможно. Я защищала себя. Мне хотелось самой во всем разобраться.
- Между прочим, мне было очень тяжело тогда, но я понял, что вряд ли смогу что-то изменить силой. И тогда я отпустил всё, решил, на всё воля Божья, и просто стал ждать, чем это всё закончится.
- Ты мне тоже теперь предлагаешь сесть и не вмешиваться в ваши отношения?
Молчит.
Внутренне не соглашаюсь. Тогда было другое. Когда мы спохватились, уже было поздно, я себе не принадлежала. Сейчас ещё ничего нет. Ещё можно остановить схождение вниз по ступеням чувственности и страсти. Достаточно перестать на какое-то время встречаться. Но как же он отстаивает право видеть её. «Она очень хороший человек! Её это обидит! – восклицает в ответ на мою просьбу умерить общение. - Мне просто очень с ней интересно».
- В плане общения ты ничего нового в ней не откроешь, но, продолжая встречаться и звонить по поводу и без, ты потеряешь меня. Я не буду ни второй, ни третьей, ни двадцать пятой твоей женщиной. Я жена, поэтому претендую на первенство, а сейчас ты пытаешься в приоритетах засунуть меня где-то между вешалкой и комодом, а ей выделяешь пьедестал. Гена!!! Этого больше никогда не будет. Это уже было!
- Зачем ты преувеличиваешь, зачем придумываешь то, чего нет? Ты делаешь из мухи слона. Да у меня к ней вообще никаких особенных чувств нет, мне просто интересно с ней общаться.
- Просто интересно, и ты едва дождался, когда она ступит на трап самолета? «Просто интересно» могло бы быть и завтра, и послезавтра, и через месяц. А когда ты не сдерживаешься в порывах звонить при первой же возможности… Почему ты не позвонил при мне? Почему надо было стирать этот звонок? Почему ваши встречи обставляются теперь такой тайной и ложью?
- Потому что ты стала слишком болезненно реагировать на наше общение.
- Да моя реакция – результат того, что вы слишком хорошо за моей спиной спелись, и я оказалась лишней. Не вали всё на мои реакции. Два с лишним года я не реагировала вообще. Всё началось с твоего вторжения в мои записи. Ты что хотел там найти? Оправдание себе? Тебе захотелось уличить меня в неверности, чтобы оправдать в собственных глазах своё увлечение на стороне? Так вот, милый, надо было читать всё, а не выдергивать кусок. Не готов? Не лезь вообще. А так, я понимаю, что тебе просто понадобилось окунуть меня в грязь, чтобы самому не чувствовать себя испачкавшимся.
Бисер, в изобилии мечу бисер - не слышит - закрыт, рассержен. Нет, обозлён. Права на правоту у меня сегодня нет. Всё, что бы ни сказала, - фарисейство в его глазах. Праведность на словах, в делах – распутство. Мне казалось, осмыслением всего, что случилось со мной за эти три года, я выстрадала право думать так. Думать? – возможно, ведь это наедине с собой, говорить? – наверное, такого права у меня ещё нет. Это должно стать мною, пропитать всё подсознание, так, чтобы сама мысль об отступничестве была мне противна.
Не получается, ничто меня не убеждает. Реальность повергает в отчаяние.
Состояния, провоцируемые сознательным погружением в одиночество, уходом от общения с людьми, делают меня психически неустойчивой в обычных житейских ситуациях. Начинаю болезненно отслеживать нюансы изменения поведения другого человека по отношению ко мне. Восприятие обостряется настолько, что кажется, слышу мысли, вижу чувства, реагирую на малейшие вибрации внутренней жизни человека, на волну которого настроена. Паранойя? одержимость? Пусть определения раздают те, кто не переживал это изнутри. Обостренность чувств, с другой стороны, придает необычайную силу потребности уцепиться за что-то над всем этим. Над жизнью, над её суетой, над человеческими страстями. Безысходность в душе, сопутствующая таким состояниям, даже болезненность – боль в груди, жар в голове – неожиданно разрешаются возвышенной устремленностью к вере. Тогда-то, обращаясь к духовному наследию поколений, вижу, понимаю, принимаю, напитываюсь. Чтобы «выздороветь» от залипания в реалиях жизни, а после опять окунуться в них с головой, но уже с маленьким аквалангом веры, чтобы не задохнуться тотчас же после погружения от недостатка воздуха… В жизни зацепиться за что-то, не имея веры ни во что… не знаю, не получается и не встречала никого, у кого бы получалось. У каждого свой идол, кумир, истукан, икона… обязательно что-то пылится в углу на заветной полочке… Каждый выстраивает внутри себя храм сообразно своим представлениям о божестве. А Он? Бессловесный и неотзывчивый сегодня. Между Ним и нами закопченное стекло. Лучу Света не пробиться. И  в суете недосуг вглядываться, что за солнце мы засветили на небосклоне взамен отвергнутого Светила…

- Ген, я прочла все брошюрки, что у нас были о православной семье. Ты так меня всегда направлял, так хотел, чтоб я этим прониклась. Я прониклась. Но, пожалуйста, растолкуй мне, глупой, где, в каком из мест столь любимого тобой Писания сказано, что в православной семье должно быть трое? Где этот третий у них и почему этот третий постоянно присутствует у нас?..

Припирает писать и дальше с той же легкостью, что вернулась в мысли и пальцы сейчас, но хочется отвлечься на фильм. Проедусь на Подол. Очередной французский этюдик. Хочу.

Вернулась. Попала на другой фильм, тот надо было ждать ещё сорок минут Во дворе кинотеатра толпились пенсионеры – одна из партий облагодетельствовала свой электорат бесплатным концертом детской самодеятельности. Решила проскочить поскорее, порадовавшись, что мне не приходится пока стоять в очереди за бесплатными пряниками в обмен за мой избирательский голос, и я вправе распоряжаться своими симпатиями в пользу главнейшего из искусств. Едва начался фильм. «У реки». Элегия. Мать и дочь. Девяносто и семьдесят. Огромное желание ещё раз вкусить радость от каждого мгновения, даруемого жизнью, и отчаянное неприятие своей жизни, которую ты должна посвятить кому-то другому, в фильме – престарелой матери. Вчера что-то подобное звучало в другом фильме. «Дура». Две сестры двойняшки. Родовая травма и полноценная девушка. И то же – неприятие здоровым человеком своей роли жертвы. Жертвенность, она делает человека несчастным, когда нет смирения. Смирения нет, когда не осознаешь, что служение кому-то есть благо, радость, наслаждение. Только для этого надо подняться на такую высоту…
Если бы я не тяготилась своей ролью, не чувствовала себя жертвой, принесенной на алтарь семьи, этой книги бы не было. Она написана этим изъяном во мне. Мне захотелось изменить собственную природу, пойти наперекор себе той, которая так мечтала быть окруженной детьми, любимой мужем. Почти всё это было, может, любви мужа не хватало, поэтому мне показалось, что я лишена собственной личной жизни – пьедестала и похвал, и лаврового венца… да, и потока обожателей. Теперь есть всё… кроме душевного покоя… Пишу, разоряю собственное гнездо, попираю вечные ценности, свергаю идолов. Всё в угоду пробудившейся чувственности…
О чем, то бишь, я?..
Уже успокоилась. Одно не устраивает в Писании – запрет любить одновременно с мужем второго мужчину. И всё. Под меня переделываться ничего не будет. С мужем давно все темы исчерпаны. Он милый, любимый, замечательный и очень мне дорог. Но нам совершенно нечем друг друга удивлять. Наша дальнейшая жизнь прописана на десятилетия вперед, что совершенно не радует. С тем мужчиной предаюсь мечтам о жизни, полной совершенно иных приключений, и это заводит и заставляет вновь и вновь искажать в себе ту прямую направленность мыслей, которая выработалась во время обострения депрессии и моего ухода в паутины религии…


26 сентября.
… не пишу - опять погружение в грусть… надо писать, так легче дышится…

О какой пробудившейся чувственности говорила в прошлый раз? Пробежав по кругу своих старых знакомых, окунулась в мир, совершенно чуждый внутреннему наполнению. Чувственность вторична. Чувства на первом месте. Мне надо чувствовать, ощущать ответное движение. Это выразится и в блеске глаз, и в улыбке, в желании делиться сокровенным. Мне так не хватало всегда близости с мужем. Не той, что в постели, а той, что делает многословным и доверчивым в мелочах и главном. Не доверял, прятался за угрюмым молчанием и маской безразличия. Отрабатывал свою роль кормильца без радости и желания дополнять её общением с той, ради кого этот хлеб зарабатывался. Столько лет безмолвия, переросшего в бесчувственность. Это било и выталкивало меня из семьи. Трудно было смириться. Но смирялась. Много лет смирялась, не видя для себя иного пути. Не чувственность меня толкнула на преступление против семьи, она лишь встрепенулась на какое-то мгновение, дала пережить всю противоречивую гамму недоумений и разочарований, а неудовлетворенность чувств, эмоциональный голод, отсутствие понимания и приятия. Так мало надо было нам с ним для гармонии, просто говорить друг другу то, что на душе. И слушать. Говорила. Не слушал. Не слышал. Отгораживался. Не впускал в свой мир. Держал на пороге перед запертой наглухо дверью.
Как многословно.

…День рождения жены Вадика в кафе в тот же день. Не выдерживаю, не высиживаю, нервно курю в коридоре, время от времени покидая помещение вообще. Мало кому есть дело до моих отлучек. Муж сохраняет спокойствие. Отсутствующий вид. Это возбуждает ещё сильнее. Ему плевать на то, останусь я или пропаду в безвестности, накручиваю себя. Дождавшись своей очереди чествовать именинницу, что-то витиевато выговариваю про мудрых капитанов, которые никогда не поведут свой корабль на рифы или в воды, где злобствуют пираты. Кто-то, кому в сердцах уже выболтала свои семейные тайны, с пониманием поглядывает в сторону моего мужа, кто-то, несведущий, поднимает бокал за здравие капитана – мужа именинницы. Можно срываться. Нет сил переносить чужое веселье, когда в душе такая грязная густая лужа, поливаемая слезами отчаяния. Денег с собой нет, ничего не брала, кроме ключей от дома, они у мужа в кармане пиджака. Достаю, стараясь не привлекать внимания, направляюсь к выходу. Доеду так, попрошу таксиста подняться со мной на этаж, там отдам деньги. В пачке несколько сигарет, почти всё выкурила. Пешком до проспекта, хоть немного протрезветь, чтобы внятно произнести адрес. Мотает, ноги заплетаются, мне так хотелось напиться, исправно сделала это, игнорируя еду. Есть не могу который день. Внутри подвело всё к самой диафрагме. Одета красиво. Старалась. Надеюсь, таксист поверит, что не из местной подворотни, действительно, какая-то непредвиденность, а там не обижу. Скурена последняя сигарета, оглядываюсь в поисках мусорного бачка, замечаю, Гена идет следом. Почему-то удивлена, но успокаиваюсь – пусть так, хоть домой доставит без проблем, какая ни на есть да польза от него…
Ночью стало совсем плохо. Нет, выпитая водка усвоилась прекрасно. Но она выпустила на волю всё подавляемое с утра, с того самого злополучного звонка, отчаяние. Страх остаться одной черным покрывалом опустился на сознание. Очнулась от собственного крика. Истерика. Некрасивая. Безысходная. «Зачем ты ей позвонил?! Почему именно сегодня?» «Я уже очень жалею, что сделал это…» Не слышу. В который раз отчаянно «зачем?!». Разве нам было плохо с тобой? Разве тебе чего-то не хватало? Соглашается. Да, было очень хорошо, так хорошо давно не было. Тогда зачем?! Тщетные попытки вразумить, успокоить, всё не то, не то. Не понимаю. Отчаянно не понимаю, зачем нужно было предавать, когда всё было хорошо. Плачу. Кричу. Впадаю в неистовство. Не могу остановить поток обвинений и разоблачений. Сгущены краски, но сейчас всё видится именно так – безнадежно, отчаянно, безвозвратно. Всё уничтожено, всё! Я никогда не выберусь из этой ямы. Никогда не смогу тебе больше поверить. Зачем она нам с тобой? Зачем она вообще встала между нами? Плачу. Кричу. Надо спать, но меня бросает и корёжит. Неосторожно брошенное слово и в бешенстве бросаюсь с кулаками, так хочется сделать ему больнее, чем болит у меня внутри. Он мечется, пытается удержать меня, но страсть, разрывающая внутри, сильнее его физической силы, и он не справляется, получая удар за ударом. «Как больно ты меня». Неожиданно стихаю. Страшно болит голова, но стало легче. Возвращается сознание. Бесчувствие – бес чувства – уходит, покидает меня. Замираю в его объятиях – прости меня, мне так больно, зачем ты это сделал? Мы не вспоминаем ночную сцену. Он проговорится лишь раз упреком, позже, уже по возвращении, когда оно повторится – «Я так ненавижу то, что было там, в Х-ве, то, что произошло вчера...» - а я обижусь и возненавижу его за эти слова, за непонимание, неосознание, что лишь он причина стихии, крушащей моё сознание, убивающей разум, чувства... добрые к нему чувства...

Заезжаем по дороге в Мгарский монастырь. Руки потянулись к красивой иконке. «Призри на смирение». Куплю. Взяла вторую такую же – Ксюхе. Тоже не помешает, образумит, может. Леночка Дмитриевна, посвященная в моё горе, наставляет заказать Сорокоусты  в трех церквях. Что и делаю незаметно от мужниного слуха. По всем встречаемым по дороге церквям. Во здравие. Всех троих... и, подумав, приписываю и четвертого – Владимира. Что ж делать, раз моя семья трещит по швам, надо и о его душе молиться, не без его незримого участия в моей жизни всё так повернулось. За упокой о Серёжке своем. Вид горящей земли, пузырящейся запекающейся кровью в пламени свечей, догорающих на его могилке под мои молитвы, не даёт покоя. Что же мы делаем, что делаем. Рвём ему сердце и после смерти...

Звоню ей. Муж, слушая наш разговор, понимает - говорю с ней. Сидит молча, сосредоточенно уставившись на дорогу – он за рулём.
- Нас ждут сегодня в гости, - резюмирую, окончив разговор.
- Зачем ты хочешь с ней встретиться? - несколько напрягшись, интересуется он.
- Низачем. Мы договаривались ещё вчера встретиться вечером.
- Понятно.
- Я иконку ей в подарок купила.

Встретила нас легко, умело скрывая весь негатив, естественно порожденный моим её неприятием.
- Проходите, очень рада вас видеть. Очень соскучилась.
- Я тут тебе привезла. Показалось, что у нас у обеих такая должна быть.
- «Смирение»? да, пожалуй. Спасибо. Очень мило. Проходите на кухню. Надеюсь, бабушка вас не смутит.
- Бабушку уже давно полюбила. Когда причащать её будем?
- Когда скажете.
- Ген, давай мы тебе это поручим? – вопросительно обе уставляемся на него. Согласно кивает. – Значит, договорились.

Долго и ярко рассказывает о своей поездке к другу в Ливан. Незаметно напиваемся все трое и замиряемся в который раз на всю оставшуюся жизнь. Куда деваться, наши судьбы сплетены её заботой о нашем здоровье. Ещё ничего не проговорено, я ещё ничего не рассказываю о страшных страстях, раздирающих нашу семью в связи с её вторжением. Но скрыть этого уже не смогу. Понимаю, Гена никогда не откажется от этого очарования и колдовства, лавой истекающего на него из её глаз. Он пожирает её глазами и заливисто смеётся её шуткам. Он в блаженстве и томлении. Он так её хочет, что во мне всё замирает от огня этого желания. Стою над вулканом и бесстрашно заглядываю в его жерло. Я должна напитаться этим опустошающим мою душу зрелищем, чтобы наполниться решимостью действовать до конца. Я потеряла твердую почву под ногами, лишилась главной поддержки, что всегда была у меня – впервые реально ощущаю угрозу остаться совершенно одна. Когда-то так этого хотела. Но сейчас, когда это стало реальностью, мне страшно. Напитываюсь отчаянием, чтобы оно помогло мне решиться на унизительный разговор. Унизительный? Нет. Меня унижает ложь. Обман, которым Гена пытается прикрыть свои чувства к этой женщине. Говорить жене о любви и при этом любить другую? Сколько душ погублено в такой лжи? Нет, не надо. Я поговорю с ней. Найду повод встретиться и поговорю. Что ей скажу? Не знаю. Не буду думать заранее. Как сложится... Пьяно и слёзно прощаемся в коридоре. «Возвращайся», - успевает шепнуть мне она. Но мой ей звонок, и понимаю - она наелась мною за вечер досыта и не хочет меня видеть. Умиротворена и успокоена. Всегда успокаиваюсь, когда вижу её. Что же происходит со мной после?
На следующий день необходимость сделать звонок сыну высвечивает то, что должно было быть мне не доступно. Муж ей только что звонил. Стёр телефон из списка набранных номеров, но нажатием клавиши «контакты» её телефон высветился. Злоба, досада перехлестывают через край. «Научись пользоваться своим телефоном, если хочешь что-то скрыть от меня!» - пишу в сердцах ему в пламенно нежном послании «Любимый!!! Я счастлива, что у вас опять всё хорошо...» и уезжаю в ночь прочь из дома. Сын, подхваченный по дороге, отказывается ехать домой. «Поехали вместе», - решает он разделить моё отчаянное кружение по городу. Житомирская трасса, сворачиваю в сторону Масяниной дачи. Конечно же, никого. Опять в город. Опять бесцельно выкатываю полный бак – только не домой, только не в этот ад, где мне уже нет места. Зависнуть где-нибудь в кабаке на всю ночь. «Может, в Харьков мотнём», - предлагает сын. Отказываюсь. Если туда, то уже без возвращения, а я ещё пытаюсь что-то спасти, мне только успокоиться, взять себя в руки. С пониманием. Столько услышал от меня в сегодняшний вечер. «Так было всегда». Отчаянно несу всю боль предыдущих лет в его сознание. Чтобы понял, чтобы простил мне мою слабость. Он взрослый. Мне так нужно оправдать в его глазах своё поражение и бегство.
Я желала уйти и допустила эту связь мужа. Но теперь я не хочу уходить и мне страшно получить в исполнение когда-то столь горячо желаемое. «Бойтесь своих желаний». Получаю за горе всех тех женщин, мужчин которых влюбляла в себя, игрой в чувства с кем забавлялась эти три года. Отливаются чьи-то слёзы. Вымещается чья-то боль. Вот это как. Мне давно не было так больно. Забыла, зарубцевалось, не ждала возвращения. Вернулось...
Так нигде и не нашли себе пристанища на ночь. Надо возвращаться. Сын покидает машину. Набираю её. «Ты где?» «В клубе. Ещё час буду здесь. Приезжай». «Хочу тебя видеть. Приеду».
Паркую машину. Расплачиваюсь за краткую стоянку – только дождаться её у входа. Желания быть всю ночь трезвой среди подпивших нет никакого. Мне нужен просвет в моём сгустившемся от грозовых туч небе над головой. Водки мне надо, водки. Она, в легком платьице и летних туфельках – не по погоде – спасительница ты моя! – отогревается в моей машине. Рассыпается разноцветными стекляшками слов – столько всего произошло за этот день, наверное, мне это так важно выслушать? Она не дает мне вставить ни одного слова, напоследок выдаю резюмирующее «такая яркая жизнь у тебя, и ты готова расстаться со всем этим ради замужества?» Мгновенно замирает, понимая. «Нет!!!» «Так какого?...» Смеёмся обе. Мне легко, когда она рядом. Выговаривается почти всё, что переполнило нашу с мужем жизнь сегодня. «Не могу поверить, - сокрушается она почти искренне. Я предвзята, мне тяжело верить в её искренность, но я её вижу. – Всё хочется спросить, где та женщина, покажите мне ту, о ком ты рассказываешь. Ведь ничего не изменилось. Всё так, как было всегда». «Оно и было всегда, с первого твоего появления в его жизни». «Поверить не могу. Я не могу не ответить на улыбку, когда мне улыбаются. Не могу не быть искренней, когда вижу искренность. Не могу погасить блеск в глазах, когда вижу блеск из глаз напротив. Мне впервые посчастливилось встретить такую семью, где такие отношения. Где я впервые почувствовала столько любви и понимания. Далекая от религии, я впервые прикоснулась к православию и что-то почувствовала благодаря вам. И вдруг узнать такое. Это ужасно, это мерзко! Мне было неловко, что я ввожу вашу семью в такие траты, казалось, никогда не отработаю...» «Не семью... семью давно урезали ради того, чтобы производить впечатление своей щедростью в другом месте...» «Какая мерзость... узнать, что всё это всего лишь растравленное либидо и пошлое желание». Отвожу взгляд. Я перебираю, сгущая краски, но мне самой видится это сегодня именно так. Тебя хотят, девочка, поэтому все остальное подчинено этому. Да, мы урезаны в расходах, потому что тебе нравится ходить по ресторанам. Мы урезаны в общении, потому что он пресыщается общением с тобой, и главное...
- На днях переслала ему нашу переписку трехлетней давности. Стихи, признания. Это было когда-то очень живо. Захотелось напомнить ему, что мне есть что спасать, есть за что цепляться в прошлом. Получил, ответил, что многое взял из Интернета, мол, меня при публикации обвинят в плагиате.
- Какая низость отказываться от того, что было. Он же отрекается от себя самого. Сожалеть о когда-то проявленных чувствах. Но ты-то понимаешь, что он мне на хрен не нужен?! – воскликнула она.
- Понимаю. Поэтому я здесь, у тебя. Я понимаю. Но он уверен, что обласкан тобой, поэтому подпитывает этим свою влюбленность.
- Бред! Влюбленность уничтожается легко. Отсутствие взаимности, и максимум через два месяца пациент здоров. У меня начинается учебный год в институте, наваливается много работы в больнице. Элементарное отсутствие возможности встречаться с вами поставит всё на свои места.
- Я не знаю, так ли хочу всё вернуть...
- Ирина, подлечись, беременей, рожайте и хватит заниматься этой хренью!

Она права, тысячу раз права. Подсознательный страх остаться один на один с постигшим нас с Генкой горем. Мы мечемся. Цепляемся за чужих для нас людей. Его отчаянное у гроба: «Ирочка, нам надо родить малыша, нам надо обязательно кого-нибудь родить ещё», - было отвергнуто мною огромным страхом внутри. Родить от Генки? – нет! Я буду искать в чертах родившегося ребенка черты умершего сына. А это будет совсем другой человек. Нет, не искать, не ждать его возвращения. Если рожать, то от кого угодно, только не от Гены. Развестись, завести новые семьи, родить ему в новой семье и мне от совершенно другого человека. Чтобы забыться, затереть в памяти любимые черты. Чтобы ничего в дне сегодняшнем о нем не напоминало. Так тяжело жить с этим. Так невыносимо...
Время идет. Боль притупляется. Серёжка вспоминается без прежнего стеснения в груди и готовых вырваться из глаз слёз. И уже совсем не так пугающа мысль о рождении ребенка.
Может, Оксана права? И нам просто страшно, что этого больше в нашей жизни не будет? Детских голосов, маленькой ручонки в твоей ладошке... мы совсем не настроены на внуков. Нам ещё так хочется иметь своих детей.
Может, мы так и не выросли? Не повзрослели? Не состарились. Не смирились?
Так хочется своего...
Наверное, она права. И мне всё равно страшно связывать себя с ним. Сегодняшнее неистовство скоро закончится. Чувства, разогретые ревностью, схлынут. Что останется на береговой полосе после отлива кроме мусора пережитых обид? Хватит ли этих чувств для желания и дальше нести крест вместе?...



1 октября.
Что-то долгое и мучительное снится по ночам. Это не кошмары. Но бесконечность и затянутость происходящего выматывают за ночь, утром встаю уставшая, с какой-то грустью о том, что осталось в покинутом на день мире грёз. Не запоминаю. Незачем. Всё пустое. В снах обреченность и спокойствие, как перед расставанием – неизбежным и долгим. Почему мне так навязчиво представляется моя скорая смерть? Я ведь ещё так мало успела, ещё так хочется жить. Не цепляюсь за что-то земное – на небо хочется смотреть, солнцу радоваться, траве, деревьям, птицам. Людей любить хочется. Так хочется любить. Им будет так одиноко, если покину их. И никуда не могу уйти от грустных предчувствий близкого конца. Надо торопиться. Или замереть, обманывая время бездействием… но тогда смысл жить долго, если огонь внутри едва тлеет и вот-вот готов погаснуть?…

Жалуюсь, грущу, развожу сырость. Теряю дни, почти ничего не пишу, полагая, что всё вспомню, когда пройдет время уныния. Но получается наоборот. Чем больше даю себе погрузиться в меланхолию, тем меньше сил и желания из неё выкарабкиваться. Депрессия? Не знаю, не настолько сильно затмение, чтобы говорить о ней. Пожалуй, грусть - правильное слово для выражения внутреннего состояния. Я вижу мир ярким, могу ненадолго увлечься и вовлечься в игру его красок, но рядом, словно автор играемой мною пьесы за кулисами, неотступно мысль – всё это ненадолго, ещё чуть-чуть, ещё самую малость, подумай о Главном…
Эти мысли всегда становились доминирующими в сознании, стоило погрузиться в чтение «душеполезных православных книг». Неужели сейчас тот же источник болезненного состояния? Или всё-таки состояние было первичным, а за литературу я ухватилась как за спасительную соломинку? «Праведникам посылаются скорби»…

Если я буду писать об этом, я ни слова не расскажу о том, что происходит за пределами моего замка, где пребывает в затворничестве душа. А не рассказав, не разберусь, не покаюсь. Умолчу. За строками о внутренних волнах прячется стыд и желание скрыть от себя самой то, что по-прежнему ношу в себе невыговоренным. Теряю искренность. Много слов. Они всегда нужны, когда наружу просится ложь. Истина немногословна.

…Что же было потом?
Уже скучно вспоминать о том, что было после. Была ещё сказанная ею фраза: «Подумать только, сколько ещё чувств между вами. Что я там делаю. Но я же помню, ты сама меня попросила тогда, когда произошло у вас это с сыном, ты сказала, не отказывай Гене в общении, вытаскивай его, пусть он будет на людях. Я же помню, ты говорила это»… Да, я говорила. Хотела, чтобы она взяла на себя этот груз – вытянуть его из тоски по ушедшему сыну. Он так болезненно схватился за меня, ему нужно было, чтобы я всё время была рядом. Я тяготилась этим. Хотела разобраться, что у меня осталось к нему после ухода сына. На третий день обняла его и сказала – «я вернулась». Поняла, обязана дальше жить так. И всё-таки сказала ей «помоги ему, мне одной не справиться». Она просто исполнила мою просьбу. Как смогла. Я слишком доверилась ей. Мне не хочется больше писать об этом…
Разговор с Геной в салоне нашего автомобиля. Сказала, что не могу видеть его отчуждение, поэтому спрячусь, уеду, буду стараться как можно реже показываться ему на глаза. Чтобы не раздражать, не раздражаться самой из-за ревности, с которой совершенно не в силах совладать. «Облекусь в рваньё и измажу сажей лицо, как жена Соломона. А после, когда всё закончится, умоюсь молоком и засияю обновленной красотой», - грустно подвожу итог и закуриваю. Он молча берет сигарету себе, закуривает тоже. Сказать нечего. Не чувствую ни на йоту желания удержать меня. Становится ещё тяжелее. Ехать! Я должна уехать от него хотя бы ненадолго. Оторваться, закрутиться в своих старых привязанностях, быть среди тех, кто любит и дорожит мною. В тумане набредаю в центре на туристическое бюро, подсаживаюсь к девочке у компьютера, продающей билеты. «Девушка,  хотелось бы определиться по ценам, какой дальности вояж я могу себе позволить». Питер, Москва, обратно. Прекрасно! уложилась в тот денежный мизер, который удалось наскрести по всем закромам и сусекам своих скромных сбережений. От той суммы, на которую собиралась жить без мужа десять месяцев, почти ничего не осталось – возвращаясь к нему, сознательно и старательно избавилась от «лишних» денег, рассовала по чужим карманам, раздарила подарками. Теперь на последние – в путь!
Узнав о моём намерении уехать, опешил.
- Я же говорила, мне тяжело находиться с тобой рядом. Заискиваю, заглядываю в глаза, всё время жду какого-то утешения, а не получаю даже малой толики внимания. Съезжу, отвлекусь на друзей. По крайней мере, там общением со мной тяготиться не будут. А ты можешь чувствовать себя абсолютно свободным. Разбирайся в своих чувствах. Не хочу тебе мешать. И видеть отсутствующий тоскующий взгляд тоже не хочу. Не могу…
Известие, что в Питере собираюсь пробыть всего один день, воспринял настороженно.
- Так ты, получается, в основном в Москве будешь?
- Там мне не придется ломать голову над тем, где остановиться на ночлег. Племянницу предупредила. Остальных обзвоню по приезде. Кого-нибудь да выцеплю. А в Питер потом с тобой съездим, если пожелаешь.
Миша - муж так боится, что мы встретимся. Какая ерунда. Совершенно остывшие чувства. Я только объявляю о своем приезде. Далее всё происходит буднично и просто. Он сопровождает меня везде, где может, оберегая и опекая как маленькую. Выслушивает мои бредни, утирает сопли и слезы, говорит то, что мне хочется слышать. Терпит все выходки и никогда не раздражается. Время войны окончено, наступило перемирие навсегда. Нам нечего делить и не о чем мечтать. Мы вполне обходимся тем общением, что имеем в дни моих приездов, и не вторгаемся в жизни друг друга по расставании. Так с ним, так с другими. Я почти никогда ни о ком не вспоминаю, когда возвращаюсь к мужу. Оно запечатлевается на страницах записок и забывается мною. Снять с полки и прочесть, когда становится совсем одиноко. Вот для чего эта параллельная жизнь. Ею живёт та дремлющая во мне сущность, которая изредка овладевает моей плотью, когда хочется встряхнуться от пыли и грусти. И пусть не всё в её поступках мне нравится, я доверяю своё тело ей, принимая на себя ответственность за всё то, что она с ним творит. Она совершает действо, я чувствую, осмысливаю, исследую внутренние реакции, осуждаю или принимаю, а после расстаюсь и с событиями, и с памятью о них, позволяя книге поглотить всё, что происходило с моей героиней.

Хочется вымарать строки в начале сегодняшней записи о близости конца. Не хочу сгущать тучи, акцентируясь на дурных предчувствиях. Что предчувствуешь, то и привлекаешь. Мне нравится всегдашняя готовность моего героя ликовать. «Жизнь прекрасна!», - всякий раз повергает он меня в недоумение, откуда столько беспочвенного оптимизма и беспечной радости. Почему мне мир видится таким грустным? Мало видела? Мало перенесла? Не ценю бисеринок счастья? Всё время хочется крикнуть себе – хватит ныть! Займись чем-нибудь. Кажется, повторяю чужие слова – Масянь, его доставали мои извечные жалобы на одиночество. Это было давно. Оставила в покое. Перезваниваемся редко, но теперь всегда – поделиться радостью. С его роднёй общаюсь чаще. Да, всем сказала, что больше не живу в Киеве. Летом это было почти правдой. Однажды позвонила Олегу. Примчался радостный. На своем недавно купленном автомобиле. Короткий рассказ о совместной поездке на море с Минотавром. «Ты уверена, что В. тот человек, кому можно доверить свои записи?» Ревнивое недоумение. Затеянная ради ссоры поездка? Выглядело так. «Мне отрадно, что он всё-таки читает то, что пишу. Была уверена, что не притрагивается, - до такой степени я его не интересую». - «Нет, читает и очень пристрастно. Правда, не знает, что ты и мне дала свою повесть. Считает, что у него эксклюзивный экземпляр. Я не стал ему говорить, что у меня тоже он есть». - «У тебя нет того, что есть у него. У тебя в лучшем случае двадцатая часть того, что я дала ему». - «В общем, я понял, что он страшный собственник, собака на сене. Сам не берет и другому не дает». - «Это обо мне что ли?» Поссорила друзей откровенным рассказом об их дружбе, увиденной мною со стороны, глазами женщины, которую делили. Выслушиваю по очереди обоих. Рассказы каждого об одной и той же поездке и о ссоре разнятся так, словно речь идет о совершенно разных событиях. В. акцентирует моё внимание на том, что Олег поехал не один, а с барышней, найденной им на сайте знакомств. Подробно. С нюансами совместного бытия. Наверное, я должна была окончательно разочароваться в своем «поклоннике». Неверность, что может бить больнее. Но рассказ оставляет равнодушной. Майское «приключение» навсегда избавило меня от иллюзий и очарованности этим персонажем. Теперь он всего лишь вспомогательная персоналия, необходимая для оживления той или иной сцены. Он возвращается время от времени,  будоражу его появлением воображение моего Главного Героя, но острого желания встречаться с возмутителем моего спокойствия не возникает. Не время. Кровь остыла. Вожделение ушло. Сможем ли общаться в рамках дружбы? Она предполагает доверие. А мне было бы странно доверяться ему.
Звонки участились. Хочет увидеться. Предварить встречу звонком Минотавру – «ты не делился ни с кем своими подозрениями насчет причастности твоего бывшего друга к тому инциденту?» - речь об ограблении. Квартира В. была обнесена неизвестными. В. наивно заподозрил и Олега в том числе. Согласиться не могла, но подыграла. Убрала  телефон «сослуживца» из своей книжки, чтобы потешить самолюбие любимого. Стереть стерла, но приходили смски, высвечивая «потерянный» номер. Живу, играя, хотя былого интереса к игре уже не питаю. Не верю, что в моей жизни что-то может измениться. Слишком мало заинтересованных в этом лиц. И меня в моей жизни, похоже, всё устраивает. Муж. Дети. Любимый человек. Всё в ореоле терпения и смиренного приятия. Живу и жду встречи с ушедшим сыном…

В «Жовтне» премьера фильма о Пиаф на французском языке. Пишу В. по Интернету, мол, не желаешь ли освежить в памяти свой французский? - считай, пригласила ненавязчиво. Тишина. Почти забываю о своем приглашении. Привычно. Уже и необидно, так, лишь легкая тень досады. И опешила, когда вечером раздался звонок. «Идешь?» Едва сдерживая ликование и трепет, выдыхаю в трубку: «Пока ещё не решила». Какое не решила! Вся дневная тоска и лень улетучиваются в мгновение. Вылетела пробкой. «Ты идешь в кино?» - летит мне навстречу. Да! Да! Да!!! Отмалчиваюсь. «Ты где?» Я рядом. Я здесь. Вот она я. Неловкость обоих, слишком громкая речь, цепляется к буфетчице: «Будет скучно в зале, её оставлю, - кивает в мою сторону, - вернусь к вам. Или лучше, пусть она, - опять кивок на меня, - вместо вас за стойкой постоит, а мы вместе уйдем». Соглашаюсь. Конечно же, так и сделает. И готов долгих два с половиной часа терпеть такой скучный для него фильм, напряженно внимая близости рук, ног. Лишь однажды прикоснусь к нему, что-то спрашивая, и ощутив жар, пронизывающий его тело, отпряну, боясь прилипнуть и раствориться, растечься магмой. Мы уйдем чуть раньше, мне станет жаль мучить его фильмом и собой и дальше. Предложу подвезти, сядет сзади. «Не бойся, я не пристаю к мужчинам, особенно к холостым». И тут, наконец, он решится спросить о том, что видно не дает покоя – «сослуживец». «Я не общаюсь с ним с тех пор, как мы с тобой о нем поговорили. Стерла телефон. Мне там искать нечего». Через день Олег позвонил. «Ты в городе и скрываешься, не звонишь. Может, встретимся?» «Может быть», - отвечаю и недоуменно к Минотавру: «Это совпадение или вы общались? С чего бы он объявился?» «Не общаемся два месяца, и нет желания». Подыгрываю снова: «Мне тоже это ни к чему». Значит, совпадение. Было подозрение – проверка, не играю ли на два фронта. Молчу. Звонки. Пропускаю. Не нарочно – отвыкла носить телефон за собой по комнатам, мне так редко звонят, неделями тишина. Один муж на проводе. Суббота. Смска, звонок в середине дня. Ответила. Да, встретимся. Как-нибудь. Не встречусь, пока не поставлю в известность о твоей настойчивости твоего бывшего друга. Я благодарна Олегу за эту настойчивость. Мне есть чем отомстить Минотавру за его молчание в ответ на моё предложение дружбы. Написанное письмо в Интернете. «А почему, собственно, не  навязываться?...» Моя смска «надо поговорить», его звонок «проблемы?» - «Если твой друг внезапно воспылал симпатией – это мои проблемы, и я, может, и встречусь с ним, но если это как-то связано с тобой, должна определиться, что могу ему рассказывать, а о чем говорить не следует вообще. Раз ты ни с кем своими мыслями и подозрениями не делился, спокойно эту тему опускаем…» Теперь ты знаешь, что мы можем с ним встретиться. Только дотерпеть, когда ты сам спросишь, не дождавшись моего тебе отчета. Не может быть, чтобы тебе было всё равно. Не верю… но если ему не всё равно, тем более не спросит…
Не его ревность и не мой триумф мне нужны. Нечаянно поссорила. Нечаянно заставила проявиться чему-то такому, что незримо жило в каждом из них. Но ссоры не желала. Замирение, прощение. Пусть не прежняя дружба, её, возможно, и не было, но не должно быть наветов и наговоров, подозрений и взаимных обвинений. Хотите разойтись, разойдитесь по-хорошему, приняв, что вы – разные. Каждый хорош по-своему, но слишком разные, чтобы быть вместе.
Вот, пожалуй, и всё…

О поездке - завтра.

Кеннтавр.
2 октября.
«Не увлекайся пивом», - шутливо напоминает муж вдогонку уносящему меня в Питер поезду. «Какое пиво! Коньяк пьём», - вторю ему. «Значит, будет новый сюжет для книги…» Вот язва. Клеймо распутной попутчицы на всю жизнь. Как он живёт со мной после всего этого? «Сюжет вышел в Витебске. Одна в купе до самого конечного пункта. Спокойной ночи».
Утро началось с яркого солнца над горизонтом прямо в глаза. Обещала привезти солнышко в северный город. Но обещала летом. Еду осенью. И всё же, кажется, у меня получается. Являю чудо жителям Северной Пальмиры.
Смски Кенна. В нетерпении встретить на вокзале. «Дождись меня». Конечно дождусь, деваться особо-то и некуда, к нему ехала. Остальных обзванивала накануне для проформы, если не задастся эта встреча, можно будет провести время с кем-нибудь другим. Но Сергей опередил все мои звонки сегодня неистовым: «…не знаю, куда вклиниваться. Готов бросить всё и приехать, куда скажешь! Я весь твой;». Покорил, узурпировал права на моё внимание полностью. Ещё не видел, не щупал, не нюхал. Что делают двадцать пять лет разлуки! Какое нетерпение. Обычно после стольких лет люди боятся встречаться, понимая, что время редко играет на руку не только внешности. Бесстрашно бросаюсь в прошлое, нисколько не сомневаясь, что не разочарую. Внешнее, внутреннее – всё сгармонизировалось, согласовалось. Нет зажатости и неуверенности в себе. Внешность – вполне для возраста, что было – сохранено, чего не хватало, смело привнесено. Внутренне – уверенность и раскрепощенность. Потому легко нахожу слова к рвущимся на свободу мыслям. А вот готов ли ты, Кенн, к встрече?
Мужчина, некогда юношей разбивший моё сердце. Впервые так страдала. Не от неразделенной любви, а от коварства и мужского легкомыслия. Легко признаваться в любви, почти ничего при этом не чувствуя. Столько красивых слов, и всё оказалось ложью. Нет, он был искренен, но лишь пока писал. Заклеивал конверт с письмом и забывал обо мне. Я была всего лишь одним из многочисленных персонажей разыгрываемой им пьесы, он был для меня тогда всем. Может, потому мне сейчас так легко идти ему навстречу? Я совсем не боюсь очароваться им. В моей жизни это уже было.
Выбегаю из дома, опаздываю на поезд, но возвращаюсь, чтобы взять тетради и письма. Два моих дневника и его письма. Всё это прочту в поезде, чтобы возвратить из прошлого влюбленную в него девочку, от которой во мне почти ничего не осталось. Фантом. Химера. Насколько мне хватит воображения носить реанимированные образы, чтобы встреча с тем, кого когда-то любила, вызвала какое-то волнение в душе. Наша переписка сегодня, такая активная и будоражащая в слове, настоящего отклика в ней не вызвала. Играла, переливалась гранями, но ни одного настоящего чувства. Поняла, надо ехать, увидеть живьём, попытаться разбудить в себе и к себе какой-то чувственный интерес, ведь этого в нашей с ним жизни не было. А там посмотрим, хватит ли запала на эпистолярное общение дальше. Будет ли нам о чем говорить.
Дневниками отгородилась от соседа по купе. Но ближе к вечеру разговорились. Пожилой диссидент из Витебска живо откликнулся на нескрываемую симпатию, угостил контрабандным коньяком и расположил к себе ещё больше. Расставаясь, обменялись телефонами и адресами, пообещав друг другу встречу в Киеве. Вернулась к своим записям. Противоречивые чувства. Как многословна, как запугана. Боялась сама себя, своих внезапных отрешенных от действительности мыслей. Прорывало уже в тогда. Описание происходящего, сбивание в лирику - рассуждения и бегущие врозь мысли, тут же осекаюсь и, стыдясь этого, разношу себя в пух и прах. Собиралась вплести в сюжет сегодняшнего дня давние записи, казалось, они вполне достойны быть перепечатанными. Прочла, усомнилась. Без хорошей чистки - выбросить весь мусор, банальности, заезженные цитаты, за которыми пряталась – не стоит затевать. Лучше вообще ограничиться цитатами, своими. Там мало достойного, много привнесенного извне. Но чувства там  - мои, и они настоящие. Перечитывая, ловила себя на том, что убери имя героя, к которому обращаюсь, поставь имя героя сегодняшнего – и всё то же. Та же одержимость, тот же напор, та же неистовость. «Всю жизнь любила одного-единственного мужчину… только имена у него были разные», - это у Гурченко, что-то близко. Тоже люблю одного-единственного с букетом достоинств, щедро расцвеченным моей фантазией, и одинаково пылко. Всегда. Просто люблю. Всю жизнь. Сколько себя помню.
Встряхнула память. Очаровалась прошлым. Прониклась страданиями девочки из совсем забытой истории… Как же он мог так жестоко обойтись с ней? Хочу заглянуть в глаза этому бессердечному зверю.
Звонок. В трубке голос, который мне, оказывается, совершенно не знаком. Ещё одна забавная особенность нашего с ним романа тогда – мы совсем не общались. Телефонных переговоров не было, встреч – всего одна в череде дней, наполненных ожиданием писем. На несколько часов ушли чувственную нирвану прикосновений и поцелуев. Слов не было, говорить было не о чём – встрече предшествовало долгое молчание в ответ на мои письма, он прятался,  я отчаянно не желала понять молчаливые намеки. Столкнулись неожиданно возле моего подъезда… Вот и всё. И после опять письма. И вновь, спустя несколько месяцев, разрыв. Уже окончательно. Берегла письма не с тем, чтобы тревожить воображение бесплодными мечтами о возвращении. Сами письма были очень хороши. Нравился слог, чувственность, сквозившая в каждой строчке. Он умел писать очень живо. Живое уничтожить так и не смогла. Заперла, спрятала, оставила до других времен. Мечтала, будут дети, покажу дочке, внучке… Пусть девочки сызмальства напитываются осторожным недоверием к словам мужчин, даже таким красивым и искренним…

… Мужчина редко искренен до конца. Он всегда, даже наедине с собой, хоть немного, но лжёт. Бережет себя, пряча свою уязвимость в паутине придуманных условностей, религии, ограничениях, но вырваться из страха не может. Страх нарушить эти придуманные им же запреты. Крепость из неискренних слов, которая пытается защитить болезненно обостренное самолюбие. Рассудительность, делающая его слишком осторожными в проявлении чувств. И одновременно с этим, неспособность противостоять чувственности. Разве нужно было бы проговаривать  эти жесткие нравственные законы, ограничивающие свободу, в заповедях, если б он мог управлять собой, подчиняя инстинкты и чувства сердцу? Держит только страх. Мужчине предписано сдерживать эмоции, дабы не распалять воображение женщины и не будить её чувственности. Женщине запрещены эмоциональные выражения этих чувств, дабы не искушать и не соблазнять своей страстностью мужчину… Но когда женщина любит, живет сердечной привязанностью, удерживать её запретами не надо – она подобна водной глади в безветренную погоду. Чиста, тиха и невинна. И верна одному тому, кого любит…
О невинности говорю так, словно не теряла её и имею право судить о ней.  Нераскаянный грех. Сознательно забывала обо всём, что было. Каялась и отпускала, не желая распинать свою душу за то, что не в силах исправить в прошлом. Мешает? - искоренять, забывать. Укоры совести прорастают бурными сорняками, отравляя в сегодняшнем дне каждое мгновение. Такое бывает, когда влипаю в религиозное состояние и начинаю бояться наказания за то, что не исполняю положенных ритуалов. Тогда возвращается память обо всём давно прошедшем. Всплывают подробности. И новое мучительное чувство страха и стыда – я так и не покаялась по правилам, мне обязательно гореть в аду. И вот я уже в аду! – эти мысли, эти страхи и есть ад. И страх получить возмездие за отсутствие страха. То, что сделало мою жизнь сегодня такой – безрассудной и отчаянно откровенно обнаженной.  Бред?! Но это единственное, за что действительно можно меня наказывать. Отсутствие страха перед неотвратимостью заслуженного наказания. Этот страх уходит, когда пытаешься прощать себя. Прощая себя, прощаешь других. Я не о поблажках. О достоинстве, сохранить которое, боясь расплаты за бесстрашие, невозможно. О достоинстве, которое выкристаллизовывается  из жизни и должно пройти испытание жизнью. Много ли достоинства у премудрого пескаря? Жила, окуналась в самую глубь чувств, чтобы понять природу человека, чтобы на собственной шкуре испытав болезненность страстных привязанностей плоти, препятствующих восхождению души по бесконечной лестнице освобождения, восхититься такой же работой чьей-то души рядом. «Возлюбить ближнего своего» за то, за что возлюбила себя – за готовность принять жизнь и страдание её. Мало книжной премудрости, сознательно искушала себя жизнью. Потеряла чистоту и невинность, обрела скорбь знания. Чтобы сказать другим, не делайте так, как я? идите прямой дорогой, не сворачивая? Отнюдь. Если кому-то достаточно посмотреть в замочную скважину, чтобы познать жизнь и себя в ней, значит, он более одарен, чем я. Мой путь тернист и исполнен плача, страданий и предательств, но, завершая его, не жалею ни о чем. Время сгладит неровности в душе от падений и разочарований, я зарубцуюсь и разглажу эти шрамы. Верну себе первозданность и чистоту. Верну невинность. Невинность, когда не ведаешь о пороке вообще, или, изведав его, преодолеваешь тягостное к нему влечение. Эмоционально истощаясь, уничтожить в себе то место, которым к этому пороку влечет. Свершить это осознанием вреда, который, очевидно, душе этот порок наносит…
Это как бросить курить, увидев на рентгеновском снимке пятно в своих легких. Страх смерти. Страх гибели души…

…Вернулась в прошлое и попыталась разбудить в себе хоть какое-то живое чувство к человеку, с которым должна вот-вот встретиться.
Неубедительно. Воскрешаемый памятью образ решительно не вызывает никаких эмоций кроме любопытства. Что ж, ограничимся приятным времяпрепровождением. В окне движущегося поезда мелькают улицы города, забитые машинами. Мне действительно придется долго его ждать, стоит, наверняка, в какой-нибудь пробке неподалеку. С красивым выпадением из поезда в объятия импозантного мужчины пролетаем. Жаль. Последний штрих на лицо. Вполне. Дневной свет всё равно съест все попытки декоративной косметики спрятать возрастные изъяны. Не будем смешить самоё себя. Он меня не видел энное количество лет, наверняка готов, что из поезда выйдет далеко не девочка. Гружусь сумкой через плечо и - к выходу из вагона. У дверей толпа встречающих, бегло окидываю взглядом, не замечая никого, кто мог бы быть на него похож. Поворачиваю в сторону от толпы к возвышению на перроне, поставить сумку и оглядеться. По спине пробегает жар. Поверив ощущению, оглядываюсь. Над толпой взглядом в упор сквозь задымленность солнцезащитных стекол. Он! Медленно подхожу. «Куда-то тебя в сторону повело?» - «Твой взгляд спиной почувствовала. Ну, здравствуй». Потянулась к щеке, прильнув на мгновение. Его колотит. Ничего себе! Усмехнулась. Беру протянутый букет. Скромненько, астры. Не цветы соблазнения. Или сам не ожидал своей реакции? «Тебе, наверное, с дороги принять душ хочется?» - уверенно начал Кенн. «Я не грязна, - останавливаю его, - современных средств дорожной гигиены вполне хватает, чтобы чувствовать себя комфортно», - ещё не хватало сразу попасть в неловкость ситуации, когда выходящая из купальни женщина ну просто обязана быть обласкана предоставившим ей эту возможность омовения мужчиной. Нетушки, простых путей не ищем. Дерзай. Завоевывай меня заново. Из букета смешно выглядывает зеленый хвостик какой-то травки. «Это символ стойкости моего естества», - ткнул пальцем Кенн в торчащую веточку. «Или стоячести? Какая фаллическая направленность мыслей. Даже в букете». Убегаем с вокзала. Легко просовываю руку в изгиб его локтя, чувствуя сильное сердцебиение и дрожь его тела. Соблазнение. Ничего не надо делать, вообще ничего. Просто быть. Он уже успел всё придумать до моего приезда. Я сберегла его письма. Нашла его в Интернете. Захотела увидеть и потому легко преодолела огромное расстояние и приехала. Разве может что-то более взрастить чувство, пусть не определившееся пока в направленности и в силе, чем значимость твоей жизни в жизни другого? А в его значимости для меня, не дала ему усомниться. Остальное… просто буду собой. Потом  уеду. Память о морщинках и каких-то словесных ляпах затрется, останется только очарование от встречи. Но не со мной, а с самим собой. С любимым кем-то долго и верно. Иллюзии. Поцелую, обманув замершей на губах страстью, и оставлю её вместе с подаренным букетом на столике в кафе вокзала, где мы расстанемся вечером часа за три до отхода моего поезда. Всё проговорено. Остановиться у черты, за которую было бы глупо переступать, не разобравшись, надо ли это кому-нибудь из нас. Да, волнующе, да, неожиданно трогательно и приятно. Очарование проведенного вместе – рука в руке - дня. Вечером всё по-другому. Другое лицо, другие ощущения, ожидания чего-то, чему не захочется противостоять. Соблазнение иллюзиями.   Целый возок иллюзий, которыми питается доверчивое сердце. Раздаривать то, чего в мире и во мне в избытке. Потому мне не страшно говорить «люблю», самое легкое в произнесении, самое дорогое, чем можно одарить человека. Не страшно, потому что не боюсь ответственности за сказанное. Я действительно люблю.
Остальное потом…


4 октября.
Расклеилась совершенно. Катюшка позвонила, попросила найти детскую фотографию для школьного альбома. Вместо её снимков наткнулась на Сережкины, вся ушла в слезы. Весь день реву… Скоро его день рождения и день Ангела, собираемся в Харьков, на могилку, после – к батюшке. Может, потому так это все больно? Ему исполнилось бы двенадцать лет. Ещё столько жизни впереди, а его уже нет. И меня нет. Придумываю себе что-то, ухватиться за жизнь пытаюсь, а сама неосознанно смерти ищу. Неправедно, неправославно это всё как-то. Слёзы эти, тоска страшная. Чем дальше, тем тоскливее без него. Отвлечься ни на что не могу. А если отвлекаюсь, на такие глупости, что самой от себя тошно. Эту неверность Генкину себе придумываю, мельтешу, мечусь, что-то спасти пытаюсь, а на деле только ещё больше разрушаю всё. В себе разрушаю, его мучаю…
Вчера были с Егором на приеме у Оксаны. Приболел. Бронхопневмония. Вторую неделю дома сидит, лечится. Общаюсь с Ксюхой – мир и покой на душе. Расстаемся, опять терзаю себя ревностью. Поняла – мне это нужно, чтобы чувствовать, что вокруг что-то происходит. Потому что внутри такая пустота. И все больше эта пустота наполняется слезами.
Как-то брать себя в руки, отвлекаться. И с записями скорее расправляться. Кажется, это мучает не меньше. Вроде как что-то тянет вниз. Решила когда-то, что должна в порядок привести дневники, теперь гнетет. Прошлое – дамокловым мечом, настоящее – невысказанностью. Как с исповеди, не раскаявшись, не покаяться. Обязала себя честной быть, а теперь чувствую, всё больше публичность исповеди смущает, многое не договариваю. Лукавлю. Смущаюсь возможным осуждением. Всё больше тщетной сама попытка проговорить свою жизнь кажется. Вроде как и ни к чему это. Близким больно. Мне – страшно. Итогом одиночество может стать, а  в одиночестве совсем тоска умучает.

Вчера позвонила Олегу. Ответный звонок вежливости. Встречаться, когда прислушиваюсь к себе, понимаю, не хочется. Не знаю, что ещё, кроме как досадить этими встречами В., движет. Не лучший мотив продолжать знакомство. Но был рад. Впрочем, о он легко изображает любую нужную эмоцию. Я была столь же неискренна. Посему поболтали, договорились встретиться как-нибудь в городе и спокойно разъединились, поставив «галочки» - мол, визит нанесен, можно снимать с повестки дня надолго.

Мишель. Встреча в Москве. Сначала Федя берет меня под свою опеку. Полдня проболталась с ним в его машине, пытаясь отоспаться после дороги. Делились новостями. Я всё больше грустными, не в лучшие свои времена поехала. Он начал обзванивать своих ребят, вспомнил, что их общий друг откуда-то из Канады собирался приехать в эти дни. Меж прочими набрал Мишеля. О том, о сём, я трубочку передам, человек с тобой поздороваться хочет, передает телефон мне. Опешила. Всего-то просила сказать, что я приехала. Он ни словом об этом не проговорился, сама-де обрадуй. В прошлый отъезд открещивалась от Миши, говорила, что исчезну вскорости навсегда со всех горизонтов, другой жизнью заживу, в которой ему не будет места. Когда? – не знаю, знаю, что скоро и навсегда, а как? – мои приезды не будут означены звонками тебе. Это «скоро» ещё не наступило, поэтому звони, Федя, другу, скажи, что приехала.
- А я понять не могу, что меня кругами водит, - радостно захлебывается тот нетерпением, - третий день места не нахожу, чувствую, ты где-то рядом, – и тут же, холодным душем, - я сейчас один на хозяйстве, жена в Симферополь к подружкам умчалась, дочку в школу, на занятия. Сегодня работаю, завтра в одиннадцать кружок, после сольфеджио в два… а ты до какого здесь?
- В воскресенье уезжаю…
- Тогда, может, в воскресенье?...
- Слушай, Миш, я звоню, не потому что хочу тебя видеть. Уже давно ничего не хочу. И не грузи меня своими проблемами, мол, пристройся куда-нибудь, подружка. Я позвонила, потому что в прошлый раз сказала, что не буду искать с тобой встреч и вообще звонить не буду, когда решу, что всю себя в отношении тебя исчерпала. Позвонила, потому что ещё не наступило это время. Захочешь, встретимся. Нет? – мне и подавно это не нужно. Всё, дружок, пока! – и я бросила трубку.
Поговорили. Настроение испортилось. Лучше бы не звонили вообще.
Ближе к обеду позвонил Кот, набирала его в Питере, предчувствуя, что поездка в Москву не задастся. Развлекать меня будет некому, окончательно впаду в депрессию, только теперь уже на Московской неприветливой земле, а это чревато ещё большей печалью. На всякий случай, прощаясь с Федей, переложила часть своих вещей – самое необходимое – в сумку, которую взяла с собой. Вторые сутки в полуголодном состоянии, разбавила тоскующее посасывание в желудке йогуртом. Геша на подходе, звонок, спешу к выходу. Яркая, черное в разноцветную крапинку, что-то из мексиканского, растаманская сумка, смутившая таможенников, ботинки под колено. Кот раскрыл рот навстречу птице в трауре: «Тебя трудно разглядеть в толпе», - с сарказмом выдавливает из себя. «Маскируюсь», - подыгрываю ему. «Для тебя принципиально оставаться в Москве на ночь?» - осмеливается предложить сразу. «Для вида поломаюсь немного, но сумку с необходимым, как видишь, взяла с собой. Поехали к тебе». Опешивший, испуганно озирающийся, мои одежные манипуляции с внешностью шокируют и парализуют его. Хочется стать незаметным, чтоб общество не осудило за недостойное соседство со звездой, так рисуется ему наше пребывание в паре. У меня же потребность рядиться в яркие перья той же природы, что его желание быть незаметным. Тоже страх. Блеск, эпатаж в одежде, изысканность в силуэтах – отвлечь внимание от внутреннего смущения. Мне трудно преодолевать стеснительность и страх в себе. Одежда даёт фору, отсрочку. Визави упирается взглядом в моё оперение Жар-птицы, а я осваиваюсь на враждебной территории, оглядываясь и подбирая образ для дальнейшего, уже свойского, проникновения. Мне приходится за одеждой прятать свои комплексы по поводу других, не столь совершенных вещей в себе. И вместе с тем, одежда – это подарок, который я в состоянии сделать другим своим умением нарисовать ею красивую картинку. Умение и желание красиво одеваться – не столь для себя, себя не видишь, как только отходишь от зеркала, сколь для тех, кто тебя окружает. Глаз всегда радуется прекрасному. И если дано это умение радовать, пользуй его - пусть наслаждаются, разглядывая все закоулочки твоей фантазии – от пряжки на ботиночке, до ленточки в волосах. И в храм нарядной. Зачем огорчать неряшливым и безвкусным видом, если встреча с Ним для меня радость? Радость выразить ещё и внешней красотой.
Кот пытается спрятать меня, но не может отделаться от назойливых взглядов. Улыбаюсь, прощая ему его смущение. Долго, но за разговором совершенно незаметно трясемся в электричке до Сергиева Посада. Маршрутка. Очень покойно становится, как только пересекаем железнодорожные пути. В этой провинции замечательно дышится. Было бы славно осесть здесь на какое-то время. Кажется, смогла бы несколько восстановить себя. Кот предлагает поутру поехать к святому источнику Сергия Радонежского. Святой моего Серёжки. Конечно, поеду. Покупаем какие-то продукты – совсем чуть-чуть, хотя уже совершенно умираю от голода. На скорую руку творим ужин и даже немного выпиваем водки. Кот осторожен. Пугается, когда предлагаю запить водку пивом. После, ночью, очень пожалеет, что не дал этого сделать. Была бы сговорчивее, наверное, подумал он, сказав лишь под утро: «Да, похоже, водки было слишком мало». Вещала всю ночь. Странное, бредовое состояние. Чувствую его рядом с собой, не могу расслабиться, чтобы уснуть, впадаю в забытье – тонкий сон – и всё, о чем лишь начали скороговоркой за ужином, многословно и подробно со страниц, которые мне то ли снились, то ли писались тут же в моём бреду. Измученный Кот не жаловался, сбегал за машиной, и мы поехали чуть свет, опережая толпы ожидаемых в выходные паломников. Чудная погода, волшебное место, запах, утешающее журчание водопадов. Умывала лицо, вглядывалась в темные силуэты икон за окнами запертой часовенки, в церкви неподалеку, оставленная попутчиком, слушала пение певчей и вдыхала медовый запах свеч и ладана. Кот всё рассчитал, подгадывая возвращение к электричке, которая должна доставить меня без опоздания к Наташе. Она будет ждать в четыре. Миша осторожно поинтересовался в стихах моим настроением. Дерзко отослала: «Интернет?» Уверил, что своё. Размягчела слегка, но переписку не возобновила. Успеется…


16 октября.
На душе очень тяжело. Сдавленно болит в груди. Болит душа. Что ещё предстоит пережить? Не могу успокоиться. Найти слова, которыми можно было бы себя утешить. Молиться не получается, хотя, наверное, помогло бы. Мечусь между необходимостью веры и страхом, что засосёт, затянет, отвернет от всего остального в миру. Обратной дороги не будет. Это путь в одну сторону. Выбор идти в этом направлении – однозначный выбор. А желание земных радостей может вернуться, и пойму – поспешила. Опрометчиво шагнула туда, откуда не возвращаются без потерь. Мы не знаем, что там, за гробом. Точно – не знаем. Всё, что известно, недоказуемо в физическом мире. Разум отравлен рационализмом, насажденным годами безверия. Он ждёт доказательств явных, что можно ощутить – увидеть, пощупать. А это невозможно. Потому мечусь, сомневаюсь, страшусь определиться жить здесь или тем, что будет там, за гробом. Верующий живет там, здесь – лишь временное пребывание, подготовка к смерти, которая есть переход в жизнь вечную. Говорят, если уже сегодня жить ангельской жизнью, то и здесь твоя участь примется сердцем с радостью. Я боюсь подступиться, понимая, что со многим в сегодняшнем дне придется распрощаться. Со многим и со многими. Готова ли к этому?..
Читаю православные книги… грущу. Скорбно и печально рисуется такая жизнь. Никакого просвета. Где ты, Радость? Где ты, Солнце? Почему мне так одиноко и грустно? Так хочется ослабить эту боль в груди…

Позвонила Гене, напросилась встретиться. Надо зацепиться за кого-то, а он безотказен. Предложила пообедать вместе. Добиралась почти час. В дороге, среди машин и запертых в них людей, почувствовала некоторое облегчение. Мне действительно нельзя оставаться наедине с собой. Сегодня нельзя. Он с расспросами. Ничего толком и сказать не могу. Всё болит – и внутри и снаружи, места себе не нахожу. Вроде для депрессии должны быть мысли всякие мрачные, обиды на всех и вся, а тут ничего. Голова пустая, никаких мыслей, никто и ничто в черном свете не рисуется, а невмоготу дома быть. Пошли в ресторанчик неподалеку от его работы, заказали суши, закурили по последней сигарете. Я, говорит, сегодня на рассказики твои наткнулся, почитал, как ты не ходишь в кино по вечерам с другими. Накануне уверяла его в том, что все вечера в течение этих трех лет проводила с подружкой, и в кино, и в гостях. Так оно и было. Но было и другое, чем смело разукрашивала действо в своих тетрадях. Знала, что прочтется когда-нибудь, но, думала, успею к тому времени определиться, где и с кем буду. С Геной – значит, всё спрячу за семью печатями. С другим – другому всё равно, как я жила до него, а Гене останется толстенный отчет, почему его оставила. Но распорядилось всё по-другому. Муж несвоевременно стал первым заинтересованным читателем, по которому больно хлестнула правда со страничек. Я совершенно без подстраховки, куда бежать от последствий, оказавшись застигнутой врасплох, испугалась остаться одна. Страх вызвал целую бурю чувств к мужу. Очень неоднозначных чувств. Оказалась не готова к оголению правды о себе. Продолжать жить вместе и  находиться в ожидании, что должны вырваться осуждение и упрек. Оно вырывается. Легкое снисходительное презрение: «Мне плевать, что там у тебя за занавесом, но ничего хорошего, я уверен, за этим занавесом нет», - а на какой ещё отзыв могла рассчитывать? Нет пророка в своем отечестве. Все мои блуждания по лабиринтам души для близких - праздный бред. «Я ничего и не пыталась скрывать. То, что происходило, не имело такого значения, но это отзывалось во мне и меняло направление движения души. Мне было значимо это. Действие – так, приправа. Из малого раздувалось великое. Преувеличивала. Эмоции, чувства через увеличительное стекло слов». Говорить, говорить, мне надо говорить с ним. Чтобы не закрыться, не перестать думать, писать. Не потерять его, можно лишь оставшись собой. А сейчас я теряю себя…




Переписка.


Кеннтавр.

Лето-осень 2007.


Часть первая. «Знакомство».
Ирина.
Любопытно...
Буквально только вчера по наущению приятелей зашла на ленинский форум просмотреть фотографии с последней московской встречи. Наткнулась - год, школа, класс - дай-ка взгляну, жили по соседству со 187 школой, может, лица знакомые мелькнут. Мелькнуло... одно особенно знакомое. Интересно, думаю, жив или скоропостижно состарился? ;))) В анкеты. - Шикарно выглядите, молодой человек!
Ну, вспомнили?
О себе не пишу. Жива-здорова. Летом буду в Питере. Наездом. Будет желание, можем встретиться.
Ирина.


:Кенн.
 Любопытно...
Привет, Ира!
Ну, конечно, конечно вспомнил. Даже, правильнее будет сказать, что и не забывал. Сама говоришь, что хорошо выгляжу, на склеротика не похож...Увы, бальными танцами не занимаюсь лет 27-28 :) но воспоминания живы вместе со мной.
Между прочим, искренне рад, что ты меня "нашла" и написала. Это очередной приятный сюрприз, т.к. совсем недавно узнал об этом сайте и теперь "находятся" и "находятся" люди, с которыми меня так или иначе что-либо связывало много лет назад.

Почему не пишешь о себе? Напиши обязательно. Ну, хотя бы вкратце, так, чтобы не быть совсем в неведении при встрече. А встретиться надо обязательно. Так, что пиши и шли фото :) до наезда в Северную Пальмиру. Обязательно!!!

Целую. Сергей.
Ирина.
Ну, чтоб не совсем в неведении, ладно...
Живу в Киеве. Переехала не так давно - три года всего...
Нет, извини, облом писать биографию. Слишком кучерявая она у меня получилась.
На сайте бываю нечасто, но друзей начала возвращать себе тоже уже года три. Перемкнуло что-то внутри, со столькими людьми жизнь сводила, столько всего было. Захотелось найти всех, до кого можно дотянуться, и с кем связано хоть какое-то переживание. С течением времени понимаешь, что плохое-хорошее границ не имеют, суть лишь в том, как ты сам для себя это оцениваешь и принимаешь. Поэтому путешествую по душам. Возвращаю и развязываю узлы. Как сказал один мой друг "ворошу муравейники" и смотрю, что из этого получится.
Это что касается биографии.
Остальное, как полагается – хороший (даже слишком) муж, прекрасные дети. Фотографии... Ты же знаешь, как я люблю фотографироваться. Представь себе примерно то, что было раньше, нанеси на это несколько естественных для нашего возраста морщинок, добавь пару лишних килограмм и перекрась волосы в темный цвет. Это я. Ну и чуть грусти в глаза.

Рада, что откликнулся. Встретимся обязательно. Муж наезжает в Питер хотя бы раз в году - учился там, меня берет прицепом, во-первых, половина сокурсников - мои одноклассники, во-вторых... ладно, это отдельная песня. Птица я вольная, поэтому муж не помеха общению с теми, кого мне захочется увидеть вне его культурной программы.
Так, что ещё из биографии... Ты, кстати, тоже ничего о себе не сообщаешь. Но мне, если честно, не очень интересно, что было. Интересен сам факт, когда человек после сорока начинает искать друзей из детства, юности. Может, потому, что именно там остались искренность и доверительность? Значит, что-то в сегодняшней жизни слегка притуманилось? Ладно, это так, акынствую.
Телефоны у меня есть, но, приезжая в Россию, обычно меняю карточку, поэтому есть ли смысл давать местный. Впрочем, ладно, опять много слов +3806…181
Фотографии. - Наладят дисковод, может, что-то найду уцелевшее после тотального уничтожения.
Биография. Почувствую ответное движение, дам адрес почтового ящика, в котором подробнейшее жизнеописание известной вам дамы с ТАКИМИ подробностями, что возникнет чувство, что вы с ней не расставались - это "проза", так, чтоб не сгореть в собственных внутренностях.

Ещё раз спасибо за ответ.
Извини, что кратко не получилось. Я последние несколько месяцев почему-то очень часто тебя вспоминала. Хорошо вспоминала, не думай. Детство, так всё романтично было. У меня до сих пор письма и фотографии той поры в целости и сохранности среди прочих "сантиментов". Дочке сказкой на ночь, когда поменьше была. И много других всяких сказок.
Целую.
Рада была выговориться.
Ирина.

Кенн.
Привет, Ира!
Из твоей биографии, кстати, не ее я рассчитывал услышать прямо со второго письма, а просто хотел узнать, чем и как ты живешь на данный момент..так, вот из этой "биографии" я понял, что ты стала философом. :)

У меня все более приземленно, я стал юристом. Коротко напишу. В Питере я пять лет, заочно закончил юрфак в Московском международном университете. Сейчас работаю начальником юридической службы в Российско-Китайской компании. Собираюсь открыть свою юридическую фирму.
Официально женат два раза, реально - три. Со второй женой не живу уже пять лет, хотя, ее и детей, кстати, двое их (дочь закончила школу, сын в нее пошел), перевез тоже в Питер и до сих пор состою в офиц. браке. Так что, приходится содержать две семьи. Хотя содержать последнюю мою семью, это громко сказано, т.к. жена моя нынешняя - банкир... Ну, в общем, на жизнь хватает.

Короче, осел я в Питере навсегда. Был ведь перекати-поле, сын военного..."без роду, без племени". Семнадцать лет после военного училища прослужил в Алтайском крае. Сестра в Питере в свое время осела, родителей пять лет назад под Питер из Украины (Винницы) перевезли, живем, пишем новую историю своей фамилии :) :) :)

Кстати, а ты почему под девичьей фамилией? И каким тебя ветром в Киев занесло? Неужели хранишь письма? Тронут… Не склеротик, конечно, но из всей переписки я запомнил твою фразу, что-то типа: "...тяжело жить с секс-бомбой...", после чего мы расстались. Прости за неточности :)

Как же слишком хороший муж относится к этим "сантиментам"? Кроме дочери, которая, как я понял, немного повзрослела, есть еще дети?

Свой портрет ты написала, конечно, хорошо… Это в том случае, если бы у меня была твоя фотография, и я смог бы с помощью фломастера поправить в ней все, тобой описанное. А так, ты продолжаешь в моих воспоминаниях оставаться худенькой светловолосой девочкой...

Я не попал на встречу одноклассников 2-3 июня, но фотки мне прислали. Девчонки, коими я их помнил, стали солидными дамами… Конечно, когда человека не видел 27 лет, сначала наступает апоклептический шок :) но, через 5-10 минут я во всех "узнал" всех, со знакомыми до подробностей чертами и, оказалось, что я продолжаю их любить уже такими :)

Увы, я реалист. Но, что-то я расписался. Жду все же ответы на свои вопросы.
Целую. Сергей.


Ирина.
Неужели я такое писала??!!!
Ужас! И это девочка, которая до двадцати одного года носилась со своей девственностью, как курица с писаным яйцом... Извини...

Это - моя семья. Мужа в последний момент исключила из видеоряда. Всё равно знакомить не буду. Его и так слишком много в моей жизни. Тоже из бывших военных, потом ещё два образования - поэтому и юридической и экономической терминологией вполне владею, ещё и украинською мовою, не присваиваю себе лавры, просто приходилось иногда контрольные писать, пока милый рвался на работе, чтобы семью прокормить. Тоже банкир, правда, бывший. В Киев переехали по его работе, до этого жили в Харькове. Первое время разрывалась между двумя городами, там остались отец с братом, друзья, квартира, фазенда и, частично, душа. Потом подостыла. Привыкла к Киеву, почти растворившись в новых ощущениях.

Фамилия? Да как-то не встретила того, чью судьбу захотелось бы разделить полностью, всё время оставляю себе легкий люфт для возможности импровизации. Я и дочке свою фамилию дала, чтоб не спешила замужеством исправлять неблагозвучие для женского уха папиной.
 
Как понимаешь, не работаю. Хотя осваивала массу профессий и вполне могла бы применить хоть что-то на практике. Применяла, но душа не откликнулась. Надо было, чтобы что-то случилось экстраординарное, что не дало бы комфортно пребывать в роли домашней курицы...

Серёжа, извини, но дальше писать о себе не буду. Уже чувствую, пошло лукавство. Не договариваю, не могу сказать всего, потому что слишком много такого, о чем просто не могу говорить в письме.

Рада, что откликнулся. Рада, что живёшь в Питере, куда, пусть не так часто, как в Москву, но приезжаю.
Ничего личного, никаких обид, никакого ковыряния в прошлом - я мало что помню. Наткнулась где-то полгода назад на свои дневники, твои письма - подивилась - как наивно, как трогательно это всё. И как же всё хорошо похоронено в душе.
Как относится к моим "сантиментам" муж? Они у него тоже есть. Мы сходились как друзья, целый год по-дружески выбалтывая друг другу предшествовавшие встрече биографии. Кто знал, что внезапно переспим, и всё увенчается браком на долгие годы. К личной территории друг друга, вернее, к жизни личности каждого относимся с пониманием и довольно терпимо. Бывают, конечно, сбои в системе, но пока справлялись. В нашем браке почти нет недоговоренностей. Но и особых страхов потерять друг друга тоже нет.
Всё это тема не для письма другу.

Стала философом? Говорят, ими становятся, если личная жизнь не задалась. Не хотелось бы так, сходу, быть расколотой, но, видно, не слишком умело играю некоторые роли. Но играю. Очень-очень много ролей, и роль счастливой жены очень хорошего мужа - одна из них. Остальное - в "прозу". Она у меня есть и очень многословна. Наверное, от избытка свободного времени и неумения жить приземленно. Витаю, примеряю одни очки за другими и всё равно оказываюсь в розовых.
Но, может, в этом моё спасение.

Остальное - после.

Готова приехать в любой летний день. 22-го байконурские тусуются в Питере, в ленинском сайте есть подраздел len…ta.ru, там "Первая гостевая", кажется, так. Можешь прочесть. Иногда выползаю на поверхность, чтоб переброситься парой слов, но, в основном, отмалчиваюсь. На сборища, кроме первого июньского воскресенья в Москве, тоже не езжу. Это так, тебе для информации, может, найдешь кого из своих.
А к тебе приеду. Без чемоданов и претензий на ночлег, но приеду обязательно.
И, кстати, ты не рассматривал вариант погостить в Киеве? К нам питерцы довольно часто наведываются, и ещё ни один не уехал неоплодотворенным;)))
Это очень просто, значительно проще, чем для меня Москва и Питер - не те расстояния и гораздо большая насыщенность возможностями. И дождливых дней намного меньше...
Одним словом, любые выходные - и моя готовность примчаться домой для встречи "любих друзив" из любой точки планеты, где бы я ни была в это время:)

Пока.
Не засиживайся с ответом.
Целую.

Смех!!!

Оказывается, исключила себя, а не мужа. Исправляюсь - Это Гена Ж…ков, мой благоверный. Влез-таки, любите и жалуйте.
Ладно, там на одной из фотографий я отрабатываю фоном для дочки. Думаю, узнаваема. Аристократический профиль и всё такое - не меняла;)))



Кенн.
Прекрасной знакомке...
Привет!

С тобой произошёл именно тот случай, когда время не испортило облик человека, а только усилило его привлекательность и шарм. Да и вообще, как ни банально, но правильно говорят, из красивого бутона расцвела прекрасная роза. Прости, но ту девочку я практически не помнил, а эта Женщина мне знакома. Причем, видишь, слово Женщина я пишу с большой буквы в знак большого уважения. Считай это комплиментом, которым оно и является, но, комплиментом искренним.

Теперь я представляю весь тот масштаб разрушений в мужских сердцах, в коих ты безжалостным ураганом страстей пронеслась за эти годы, разбив, уничтожив и вырвав их тонкие межкамерные стенки, оставив в лучшем случае инфаркт миокарда... :)
А я и сам испугался, так как внутри меня шевельнулся какой-то червячок-паучок, который, как я думал, давным-давно умер. Ну-да ладно, я сильный, я справлюсь :)
Не скажу, что в личной жизни к своим 44 годам я обрел полную гармонию, прострелы тоже бывают, но тихое семейное счастье с не менее прекрасной Женщиной я получил. На фото она, зовут Лена, мы с ней чуть больше двух лет и столько же лет счастливы.

Как я понял, у вас кроме дочери есть еще и сын. Поздравляю, вы прекрасная и полноценная украинская :) семья. Муж (жена) банкир, двое прелестных детей, квартира, дача, машина в Киеве (Петербурге)...что еще надо, чтобы встретить тихую и беззаботную старость? :)
Причем заметь, это написано сразу о двух семьях.. Не много ли похожего? Ладно, чего действительно много, так это лирики и пока ничего не сказано о физике. А физика такова... Приехать в Киев? Вполне вероятно, но не в ближайшем обозримом будущем. Создание своей фирмы займет много моральных и физических усилий, а главное, чревато полным отсутствием свободного времени. Это учитывая, что я работаю на одной работе и собираюсь еще поработать и в юридической дирекции банка. А если соберешься приехать в Питер, милости прошу в любое время...Живем мы скромно, но переночевать где найдем :)
Есть, однако, одно обстоятельство, на выходные мы часто уезжаем или на дачу в Новгородскую область, сейчас там моя нынешняя тёща с моим сыном, или к моим родителям в Лен. область. Но, если предупредить заранее, планы будут выстроены соответствующим образом.

Так, о физике тоже хватит. :)
Могу ли я лицезреть столь прекрасное создание (тебя-тебя) в полный рост? Хочу восхититься еще и твоей фигурой.
Пиши.
Целую (и уже как-то даже не просто в сухой письменной форме...) :)
Сергей.

Ирина.
Ты не досчитал...
... у меня не двое, а трое детей...
Было...
Зимой того, маленького, с первой фотографии, его звали Серёжа, не стало...
Но об этом не здесь и... никогда. Это - моё и ничьё больше...
Спасибо за добрые слова. Тронута и воодушевлена. Фото в полный рост? Ты меня озадачиваешь. Во мне те же 50 килограмм и абсолютно та же фигура. Я на удивление консервативна.
Напишу чуть позже. Сейчас нет времени.
Тронута, честное слово.
Целую.

Кенн.
Re: Ты не досчитал...
Прости, я не знал.


Ирина.
Извини...
...Я не собиралась говорить об этом с первых минут общения, зная, как люди реагируют на подобные вещи. Замыкаются, прячутся, начинают испытывать чувство вины. Через это всё пришлось пройти, буквально с первых часов, как это случилось - успокаивать и возвращать перепуганных насмерть друзей. Самое страшное, как оказалось, остаться со своим горем наедине с собой. Это так, поразмышлять на досуге.

Серёж, я очень люблю жизнь. Принимаю всё, что происходит в ней. Это всё - тоже жизнь, как бы ни болело. В своем последнем письме ты очень во многом оказался проницательным, хотя, может, просто хотел понравиться. Мне кажется, нам было бы  интересно встретиться. Именно чтобы "что-то шевельнулось". Не вижу в этом ни провокации, ни каких-то подводных тайных течений. Просто считаю, что по-другому, для галочки - что и этого видела, и встречаться не стоит. А так - ворваться в жизнь старой знакомой, пройтись по крыше, слегка её скособочив, взболтать в себе коктейль из вполне устоявшихся мировоззрений и чувств - ты убил меня фразой о достойной встрече старости - хотя я слышала её уже, даже в таком же контексте, от одного из своих возвращенных из детства друзей, только последние три года он её уже не говорит.

Жить долго, наверное, надо. Стариться? - необязательно. Возвращение в детство немного приостанавливает этот процесс.

Собиралась уже в этих числах начать движение по территории планеты с отпускными намерениями, тормознули мужа. Но чтоб когда-то это кого-то держало? - это о себе, родимой. Наверное, рвану с дочкой в Харьков на пару-другую дней. Так что, исчезновение из эфира - не потому, что разлюбила, а потому что нет меня.

Понимаю, что тебе теперь подбирать слова для ответа, для легкости пера и вольности в мыслях стало чуть сложнее. Но мне показалось, надо слегка осадить твой пыл - слишком жив оказался в тебе юношеский задор. Если бы ты продолжал оставаться в письме серьезным юристом, накушавшимся всех прелестей жизни, каким увиделся мною на фотографии, и услышался в первых своих письмах, я бы продолжала разыгрывать роль повзрослевшей девочки из твоего прошлого, вернувшейся "отыграться" за обиды детства. И может, даже хорошо, что мы так быстро из этих ролей вышли. Я действительно очень рада была тебя найти, потому что вспоминала довольно часто, всё-таки первое большое, почти по-взрослому, чувство. Тебя, наверное, резануло по слуху имя моего сына? Совпадение? - Нет, я назвала своего малыша в честь всех Серёж, которых любила в своей жизни, и ты среди них был тоже. Очень хотелось, чтобы это имя жило в моей семье, чтобы можно было произносить его очень часто. То, что Бог распорядился иначе - что ж, я приняла это и постаралась остаться такой же, как была. Это возможно. Оказалось, возможно. Потери очищают душу и возвышают  над суетным. Но не превращают в зомби. Есть друзья, есть любимые, есть масса вещей, ради которых стоит продолжать жить и радоваться каждому приходящему дню. Хотя не скрою, бывают дни такой беспросветной тоски... Тогда просто сажусь и пишу. Помогает. Вытаскивает. Это когда никого рядом нет, чтоб поговорить. Такое тоже бывает. И очень нередко. Не депрессия - а когда никого рядом.
Ладно, углубилась. Вполне с пониманием отнесусь, если больше писем от тебя не будет. Найти, в каком ключе общаться после многолетнего перерыва, не зная, не видя, во что превратились твои друзья, да ещё при таком раскладе, как у меня, понимаю, сложно. Поэтому не переживай, не обидишь. А встретиться придется всё равно ;))) Потому как намерения посетить Северную Пальмиру вполне оформившиеся в откровенное желание сделать это как можно быстрее. Остановиться у меня есть где, я не очень люблю, если честно, вмешивать в свои встречи супругов - всё не так однозначно. Многие темы просто проваливаются. Хочется по душам, а при отсутствии раскрепощенности в мыслях, встреча превращается в банальную посиделку за семейным столом. Этого, думаю, в "жизнях" наших предостаточно;)
Заканчиваю. Собрались за город - я торможу.
Приятных выходных и твоей семье.
Целую трепетно и провокационно;)



Кенн.
Re: Извини...
Привет, Ира!

Действительно, читаю твои письма со смешанными чувствами.

С одной стороны, мне кажется, что ты очень уж сильно копаешься в своих чувствах, смысле жизни и отношениях между людьми... Может, все гораздо проще? Я вот, честно скажу, уже давно стараюсь не играть никаких ролей. Разве что на работе, юрист сродни дипломату, без красивых "выкрутасов" хороший контракт в свою пользу не заключишь.
С родными, друзьями, особенно из прошлого, нужна ли какая-либо роль? Нам за 40, половина жизни позади, мелкие ошибки давно искуплены, крупные исправляются до сих пор, а те, что не исправить никогда, так никогда и не исправить... смываются кровью :) :) :)
Но, думаю, последних я все же не совершал, если, конечно не считать ту, что 25 лет назад расстался с Ириной З.:)

Какой-то философ изрек, что на будущее надо смотреть с надеждой, а на прошлое с улыбкой...Вот я и смотрю. Детали романа с Ириной З. уже давно стерлись из моей памяти, осталось лишь доброе светлое чистое романтическое чувство, вызывающее у меня такую же улыбку...

С другой стороны, читая твои письма, я понимаю, что жить надо стараться полной и насыщенной жизнью. Я бы сравнил тебя с человеком, пытающимся разноцветными красками раскрасить дождливый серый питерский день... Смысла этого дождливого серого дня это не поменяет, но наполнит его яркостью, веселостью и кому-то прибавит настроения. Когда начинаешь слишком просто жить, начинаешь превращаться в водоросль, в лучшем случае, плывущую по течению :)

Не знаю... я не ищу легких слов, не стараюсь тебе понравиться в письмах. Я уже есть такой, какой есть, независимо, пришло бы от тебя письмо или нет, и лучше не стану... впрочем, как, надеюсь, и хуже. Я, как и ты консервативен, в шутке про тихую обеспеченную старость, в моем контексте, есть только доля шутки. Хороший большой дом, женщина рядом - та, которая мне нравится, и я ее уважаю…я преднамеренно не пишу слово "любовь" - это слишком кратковременное яркое и сложное чувство, мною испытанное... дети и внуки, по этому дому бегающие, путешествия по миру... - вот оно "американское счастье"... и здесь я даже не поставлю смайлик с улыбкой.

Если это еще и не все имея, но к этому стремясь, учитывая все ошибки молодости, начинаешь ценить то, что имеешь, и стараться, не дай Бог, это не разрушить. Да, можно, наверное, "ворваться в жизнь старой знакомой, пройтись по крыше, слегка её скособочив.." И "взболтать в себе коктейль из вполне устоявшихся мировоззрений и чувств..." тоже можно. Логичным напрашивается вопрос: А нужно ли? Если только раскрасить серый дождливый питерский день?

Я вот лирик в сочетании с прагматиком... :) Во мне всегда борются ангел с демоном, Обломов с Раскольниковым, простой обыватель с бунтарем… Я почему и вопрос "а нужно ли" задаю? Чувствую, что в последние годы "светлые" во мне побеждают "тёмных" :) Вот, матерное слово, блин, и боюсь тебя разочаровать. И еще я себя же опасаюсь, так как был котом, так им и остаюсь (на роду написано)...А у котов, ты знаешь, если они почувствовали Кошку, разум отключается. А надо ли это старому больному коту? Он кошку может просто не догнать, а только инфаркт заработать... :) :) и никакого удовольствия, а вот колбасой больше кормить в прежнем месте не будут :)

Извини за излишне прагматичное письмо, раскрашенное лирическими рассуждениями. Ладно, тоже заканчиваю, надо все же работу работать… дети вон, семеро по лавкам сидят, кушать просят :)

Поцелуй принимаю, отвечаю взаимностью, чуть-чуть усилив нажим :)
Сергей.



Ирина.

Как же похоже...
...мы с тобой чувствуем и думаем. Видно, сказывается единая эпистолярная школа многолетней давности:):)

Не лукавь, Серёга! Этой фразе: "...Но, думаю, последних я все же не совершал, если, конечно не считать ту, что 25 лет назад расстался с Ириной З. :)..." - даже значения придавать не хочу. Мы расстались легко, понимая, что письмами две жизни не свяжешь. Ты жил своей жизнью, я своей, а письмами, говоря твоими словами, разукрашивали яркими красками небо над головой. И у нас это здорово, по-моему, получалось. Я потому и не уничтожила их тогда, рука не поднялась. Там было столько Света.
Мне казалось, подобное не повторяется. Хотелось сохранить память об этом. А после была жизнь. И оказалось, что повторяется :) И столько раз, на сколько твоих душевных сил хватает. Так и жила. Действительно, не выпуская из рук мольберта. Так живу до сих пор. И мне это очень нравится.

Борьба темного и светлого - да-да-да! Я знаю, о чем ты! Со мной всё то же и так же. Особенно, когда случилось "это", неужели расплата за грехи? - рвала себя я. Но в чем грех? - что честна? что не прячусь за игровыми масками и такая, как есть? Тогда многое в моём выборе упростилось. "Он ушел, чтобы ты в Рай попала", - сказала мне одна девочка. Уцепилась и поселила глубоко в себе эти слова. Остальное...  всё остальное осталось прежним. Поверила тем, кто не разрешил уйти и замкнуться в себе, это, оказывается, так легко, когда теряешь. Без всякой внутренней борьбы и сомнений - опускаешься на самое дно, и ничто в жизни не кажется значимым. Труднее удержаться на плаву. Меня спасло то самое разукрашенное мною небо над головой. Те чувства, отношения, те мысли и жизнь вслух, которыми я привлекала к себе, раздавая свою "прозу". Меня спас от безысходности мой придуманный мир. А придуманный мир был порожден теми самыми отношениями, в которые я по сей день бесстрашно погружаюсь... Только я не боюсь потерять то, что имею. Не боюсь, что не поймут. Может, потому, что всю свою жизнь с ними - самыми близкими - живу швами наружу, не обманывая и ничего не изображая из себя. И, знаешь, они, мои дети, такие же. Муж? Ему хватает мудрости любить и принимать меня такой, какая ему досталась. Я хорошая жена. Во мне только внутри противоречий много. А роль жены, мамы мне удается. Это оказалось самым простым:) И противоречия - не Свет и тьма - здесь выбор однозначен, а больно жить так, а по-другому - причинять боль другому...

Сергей Александрович, приступайте к работе и не отвлекайтесь на вползающих на вашу территорию кошечек:)

Завтра уезжаю. Планы несколько поменялись, думали в этих числах посетить монастырь в Глухове. Но начнем путешествия с других мест. В дороге подговорю любимого не тянуть с Питером. Кстати, по приезде в ваш, столь любимый мной город, я ведь жила там пять лет в детстве, поступать ездила, а после практика у меня в Питере была от института, так вот, по приезде явлю тебе чудо, хочешь? всегда, когда приезжаю в нужном настроении, привожу в Питер солнышко. Не знаю, как по другим районам - но над нашими головами - светит всегда!

Не бойся встречи. Ты мудрый, я сильная. Вместе как-нибудь с инстинктами справимся:):):) Не всё котами жить.
Целую.
И.



Кенн.

Re: Как же похоже...
Ира!
Так красиво и образно выражать свои мысли дано не каждому. Тебе дано. Почему я до сих пор не читал при жизни изданных романов писательницы Ирины З., не приложу ума. Это я говорю честно и искренне. Нет, правда, я, видимо, тоже иногда умею излагать свои мысли так, как ты, изящно и с должным сарказмом. Но, в отличие от тебя у меня просто нет тем, о коих я бы их излагал.

Хотя, нет, одна тема, один роман, у меня все же есть, и я тебе коротенечко, строк так на двадцать, попробую написать. И прямо сейчас, ты первый читатель. :)

Живет на просторах огромной страны один простой парень. Огромной душевной потери у него не случилось. Так... душевные потерьчики :) Чувства, похожие на ту пресловутую любовь, которую описывают в книгах, у него как-то случались, но были кратковременными. После этого как раз-таки и произошла одна из душевных потеречек. А так, в основном, гладкая, ровная жизнь простого парня, посвятившего себя служению Родине. Служил он ей верой и правдой, делил с ней почему-то в основном только горести и печали (смутное время было...), долго так служил, за идею, т.к. идейным был по происхождению. А Родина ему за это сказала большое человеческое спасибо (или просто спасибо... хотя, видимо, вообще ничего не сказала, как вспоминается).
Простой парень не обиделся, не замкнулся, не опустился, не пошел мстить (хотя...мстить не пошел только потому, что крайнего не нашел, а так, четверть Родины, убивать не хотел). Собрал чемоданчик, взял половину "щедро" отваленных Родиной за ее непопранную свободу денежков, и в полном одиночестве, с одним этим самым чемоданчиком, отвалил в один крупный город, где его практически, как оказалось потом, никто не ждал. Почему отвалил не на малую Родину, а в крупный город? Да, как оказалось, этой малой Родины-то у простого парня и нет. Перекати-поле были его родители, перекати-поле был и он. Это первая причина.

А в большом городе жила простая девушка, которая безумно понравилась парню, когда он посещал этот город накануне с дружественным визитом. И, как думал простой парень, ехал он к ней. Это вторая причина.

Простая девушка была молода, по прошествии пяти лет, даже не скажу, что  была очень хороша собой, но в том-то и состоит феномен любви, как говаривали классики, что простой парень был попросту слеп от этой самой любви. Ну, в общем, прозрел он быстро, правда, душевную ранку :) лечил долго. И остался простой парень один на один с большим городом, со своим чемоданчиком, но уже практически без "щедро" отваленных Родиной денежков.

После того как простого парня поочередно "кинули" две любимые женщины (одна из них Родина), он опять не обиделся (вернее обиделся, но виду не показал), не замкнулся (ну, если только самую малость), зато уж точно не опустился и не стал мстить (хотя один крайний уже имелся).

Худо ли бедно ли было простому парню, о том история умалчивает, но как твердит молва, простой парень пошел в страну дураков (находится в большом городе), посадил там завалявшуюся после второго кидалова денежку и теперь выращивает дерево с золотыми монетами. Бережно его поливает, ухаживает, удабривает, отпугивает всяких паразитов, трепетно его охраняет. Простому парню есть, к сожалению, а может и к счастью, что терять.
Вот такая душещипательная история про простого парня. Как тебе? Это просто канва романа, а если его написать?
:) :) :)
Ладно, давай все же поговорим без эпистолярного жанра.

Я вот так и не понял, в Питер ты ездила поступать... и не поступила? А пять лет в детстве когда случились?
Чудо бы тоже не помешало. Третьи сутки льет дождь. Хотя, что такое для Питера трое суток дождя? Тьфу, мелочь.
Но, я думаю, чудом будешь все-таки ты сама. И явишь мне это чудо. Так уж пусть льет дождь, ведь от двух солнц одновременно можно ослепнуть :)

И как не бояться то встречи, Ира? Боюсь не соответствовать тому романтическому образу юноши навеянному тебе письмами 25-летней давности. Я уже совсем не романтичный, большой и толстый :) дядька.

Но встречи, конечно, хочу. Так что, жду тебя с чудом.
Удачного тебе вояжа в другие места.
Целую.
Сергей.








Ирина.
Привет...
Извини за безответность. Прочла сразу по получении, но ответить не успела, была вся в сборах в дорогу. Я пишу о том же, что в твоем письме - о себе любимой. Посему неистощима и переполнена. Прочесть? Легко. Половина, как и говорила, в почтовом ящике. Другая, пока при мне, почему-то не удается сгрузить ни с одного компьютера. Мой - с неработающим дисководом, другие, где ни пыталась, - начинают тормозить и отказываются со мной общаться. Восприняла как знак, что нечего собой грузить околоземное пространство, и успокоилась.
Уезжала домой в Харьков. Переполненность отрицательными эмоциями вытолкнула меня из Киева к харьковским друзьям. Хотела утешиться в своем одиночестве с ними, но приехала к себе на дачу, увидела на ней то же запустение, что и в своей душе, взяла секатор в руки и на несколько дней ушла в процесс наведения порядка. С собой проделала почти то же самое - отсекла всех и вся. Всплыла ненадолго, обежала одним днём всех, кого люблю, вернулась в свой сад и на много дней погрузилась в недумание и некопание в себе, а в блаженное возлежание на коврике в кустах. Растворилась в лучах солнца, отщебеталась птицами, проросла насквозь зеленью травы, вознеслась к звездам. В этой нирване пребывала не знаю сколько - потеряла счет дням и неделям. Муж позванивал, писал слезные "возвращайся" в стихах. Блаженно игнорировала, но вдруг почувствовала, что не всё ладно в моём киевском королевстве. Показалось, что на мой трон в моё отсутствие посягают посторонние элементалии. Встрепенулась. Сбросила с себя лоскутное одеяло цветов и бабочек и рванула домой восстанавливать статус-кво семьи. Кстати пришелся собственный день рождения в качестве благовидного предлога моего появления на киевских землях. Муж хотел приехать ко мне, я решила разобраться на месте. Разобралась. Всё привела в порядок - всё так же, как в своем саду - секатором. Чтобы красиво и гармонично.
 Такая вот жизнь у меня.
В пятницу опять отбываю в сторону харьковских владений. Но уже с любимым в авоське. Собираемся двинуться дальше - Курск, Воронеж - встретиться с батюшкой, с родителями мужа, мы не виделись очень давно, они продолжают оплакивание моего сына, мне хочется поделиться с ними ощущениями жизни, которой я переполнена. Думаю, много времени наше путешествие на Генкину родину не займет. Он продолжает мечтать встретиться с питерскими друзьями, я изо всех своих этому внутренне содействую, потому как очень хочу встретиться с вами, молодой человек. Насчет развенчивания романтического образа юноши, живущего в моей душе с тех самых давних пор, - не волнуйся. Тогда я была гораздо более прагматична, чем сегодня, и никакого "образа" в моей душе не зафиксировалось. С удовольствием слеплю совершенство из сегодняшних реалий, восполнив все возможные пробелы собственной фантазией и воображением. Можем лепить вместе. Кажется, ты уже приступил к этому благодарному занятию. Главное, поверить потом в то, что это ты и есть, и хотя бы изредка, хотя бы на время встреч с близкими друзьями, этому соответствовать.
Пожалуй, хватит на сегодня.
Лето катится в осень с сумасшедшей скоростью. Надо срочно наполнять его событиями личностной важности, чтобы не осталось ощущения, что оно промелькнуло. Да, мелькало, да, неслось, но сколько всего произошло - насыщенность впечатлениями замедляет время.
Целую. Жду отклика на свою медитацию в сторону северных земель, чтобы несколько сфокусироваться на сроках исполнения своих желаний. Поясню - интересуюсь твоими планами на конец июля, не собираешься исчезнуть в отпуск? Да, адрес п/я yol21a@ukr.net пароль yol21a. Там меня достаточно много. Меня и других, кто мне близок и дорог.
Всё!


Кенн.
Здравствуй, "усеченная" пропажа!
Интересно то, что ты сохраняешь нашу переписку в почтовом ящике "Ёлочка". Хотел прямо там, дальше по тексту дописать очередное письмо и сохранить. Не получается. :) Зато сразу видны все мои грамматические ошибки :(
Надеюсь все же, что ты не все себе секатором отсекла, кое-что оставила. Потому, как карлики и калеки, вызывают у меня только чувство вины, что у меня все (три раза тьфу) в порядке и на месте. Но не более, желания себе что-нибудь отрезать, не возникает :)

Не было времени вчитываться в материалы ящика, но судя по всему, темы семьи, секса и супружеской верности тебе не безразличны. Я, правда, еле-еле поспеваю читать новости в российском законодательстве. Но, как только будет время, более внимательно почитаю "KLEO и ее компания".

Счастливый ты человек, Ирка! В плане того, что можешь взять, уехать и погрузиться в нирвану. Всех послать и ни о чем не думать.
"Ах, как хочется жить, жить, жить..." - поет известная жена известного футболиста футбольной команды "Зенит". У меня так не получается, а за тебя могу порадоваться.

Конец июля? Конец июля уже наступает...Я здесь...Я жду...:)
Надолго ли в наши края? Вот бы ты без кузнеца приехала...Зачем нам кузнец на сеновале? :)
Приезжай, будем замедлять время.
Целую.


Ирина.
Не суетимся!!!..
...Всё получится!
Мотаюсь меж Киевом и Харьковом. Шутя, вприкуску с вдохновением и зажеванными обидами - четыреста семьдесят километров туда, через день столько же - обратно. Спрашивается, чего рваться, моё никуда от меня не денется. Не родился ещё тот игрок, что переиграл бы меня в этой захватывающей игре под названием Жизнь. А ты говоришь, в отношениях не копаться. Где бы я была, кабы с пером в зубах не бросалась на разгребание завалов собственных приключений. А так, по крайней мере, не повторяю собственных ошибок. Зато делаю массу новых. Но, наверное, это и есть Опыт, а далее - по классику...
Я уже готова сорваться в любой момент, и только делаю вид, что по-прежнему верная жена, вторящая желаниям своего мужа. Враньё! - перо в одном месте и мысли - самые порочные. Но весьма и весьма сдержанные:))), как всегда, когда в ожидании чего-то новенького.
Любимый прервал отпуск на пару дней - показать рвение на работе, ниточкой потянулась за ним, дабы разрушить успевшие протянуться чужие ниточки меж благоверным и вожделеющими подобного моему семейного счастья.... И ни слова более. Веселюсь!
Кстати, там в ящике не всё моё - Инна Г. - это именно Инна Г. Познакомились в прошлом году в Италии. Зацепились языками, оказалось, что одно хобби, только о своем я не столь высокого мнения. Цель другая - с собой разобраться и просто поймать кайф от "процесса":)

Далее, что ещё пропустила?..

Питер... Отец учился там в Можайке. Жили пять лет. Воспоминания - восторженные детские притащили меня в этот город на поступление. Но первая же неудача - я замахнулась на университетскую программу прикладной математик и, естественно, не потянула, не тот уровень подготовки. Провал проигнорировала, решила, что ничто не уйдет от меня и на следующий год. В эйфории проплавала целый месяц по любимому городу, жила в той же общаге, куда потом приехала спустя четыре года на практику от МАИ, кормилась тем, что решала абитуриентам задачи для поступления. Сообразить пробоваться на другой факультет, задачки которого были по зубам, не хватило смекалки. За неделю до экзаменов в МАИ родители забились в панике и вытащили меня из Питера. Приехала в Л-ск, бегом собрали необходимые документы и на следующий день уже сидела в экзаменационном классе. Стала "как все", что и хотели мои папа с мамой - чтоб не выпячивалась...

Без кузнеца говоришь? Легко! Но лучше с ним. Он мой гарантированный ночлег в респектабельном коттедже своих собратьев по Можайке. А так я уйду в андеграунд, а оттуда очень тяжко возвращаться к своим цивилизованным ролям. Дичаю я очень быстро и очень быстро забываю, кто я. Впрочем, на один день можно и без кузнеца - хи-хи! опять порочные мысли! Игра. Всё игра. Просто интересно встретиться и немножко "пошалить":))
Никак не удается загрузить в ящик продолжение, сопротивляются дисководы. Или кто-то там на небе решил, что хватит открытости. Чтобы это всё в пошлость не превратилось? Не знаю. Подружка вон уже издалась. Фотографии прислала. Посмотри на досуге. Они там, в последнем письме.

Что же ещё?
Завтра - послезавтра опять в дорогу. Надо навестить Генкину родню, они так и не отошли от потери. Мы собой действуем на близких очень успокаивающе. Попробуем разогнать грусть. Надо жить. Это так мало и так коротко, что подарить эти мгновения скорби просто непростительно. Жизни надо радоваться...

Серёж, решительно не соображу, о чём писать дальше. Чувства во мне ты разбередил, конечно, но я же прекрасно знаю, что имею дело с красивым мужчиной, которому свести женщину с ума не фиг делать. Посему позволь мне остаться слегка равнодушной к твоему огромному нетерпению?;))

Встретимся! Единственное, не обещаю, что сообщу за неделю, месяц, год. В лучшем случае, дня за три - это максимальный срок, на который я могу спрогнозировать свои настроения. Поэтому готовься к залпу.  Аврора уже в нейтральных водах. Осталось дело за малым...

Целую!

Кенн.
Прости за опоздание.
Привет, Иришка!
Извини, за опоздание с ответом. Но дела земные и бренные не дают свободного времени и покоя, ибо не только пищею духовною сыт человек, но и хлебом насущным.:)

Решили мы с Леной участочек прикупить под городом, чтобы построить там домик небольшой, баньку-пятистенку и маленькую конюшенку на 2-3 лошадки. Дабы воплотить старинную "американскую" мечту в действо, да и в старости грядущей, жить спокойно от суеты мегаполиса. Задача это, как ты понимаешь, не из простых. Соединить в себе три условия:
1.чтобы землицы было вдоволь.
2. чтобы место нам по душе пришлось.
3. и чтобы все это не стоило как межпланетный космический корабль :)
Поэтому за две недели исколесили практически всю Ленинградскую область в радиусе до 50 км от Питера. И нашли таки, представляешь? В 20 км от Петродворца и в 15 км от Красного Села, нашли уютную тихую деревеньку. И остальные два условия совпали, как ни парадоксально. Сделка сделана, документы на регистрации. Тьфу три раза через левое плечо, чтоб не сглазить.

Лена занимается полу-профессионально конным спортом, а я так, любитель. :) Поэтому у нас есть одна лошадка, молодая правда, пятилетка. Кличка Богема, в просторечии Булка :) и состоит она на постое в частной конюшне. Когда построим свою, обязательно прикупим еще пару лошадок для семейных конных прогулок :)

У нас в этом году довольно прохладное лето. Пожалуй, самое дождливое за пять последних лет. Не это же удерживает тебя от визита в Питер? А то, "уж осень близится..." :(
Хотя...что нам уповать на время года? Все должно быть так, как должно быть. И если что-то должно быть, оно будет, рано или поздно :) (цитата из уж очень древних философов).

К залпу никто и никогда не готов. Вот случился залп в 1917-м...Еще одной революции Питер не переживет :) Кстати, это твоя аврора в нейтральных водах, а наша Аврора намертво бетонной "подушкой" прикреплена ко дну Невы, увы. Лучше, все же, тебе постараться временной отрезок заявок и дозаявок :) увеличить хотя бы до 7-10 дней, дабы не было мучительно больно за бесцельно прожитые дни в Питере.
Если, конечно, твой вояж сюда не миф... :)
Целую.
Сергей.

Ирина.
Приветики!!!
А я тут питерцев бывших развлекаю в Киеве. Приехал Генкин сокурсник по Можайке, теперь вольный художник, поэт и чуть-чуть издатель детских книжек (везет мне в последнее время на друзей-издателей почему-то:)) Колесим по городу, впечатляем красотами стольного града, от коего вся Русь пошла. Сегодня по Лавре водили. Я вообще менее известные места предпочитаю показывать гостям своим, менее хожеными тропами бродить. Ну-да ладно…

Мы землю прикупили прошлым летом, оформление полгода почти. С того времени не наведывались. Получается, просто денежку закопали в надежде, что произрастет из неё дерево с золотыми монетками. На самом деле, муж не столь подвижен в действиях, сколь скор в желаниях и намерениях. Потому покупаем, а дальше - ступор. Рисую, придумываю пейзажи и интерьеры, считай, уже живу в фантазиях в "построенном" и "выращенном", а участочки потихоньку зарастают бурьяном с человеческий рост. Так и живу - своими фантазиями, уповая на жизнь иную в вечности, в этой-то и привязаться-то особо не к чему.

Звонили друзья мужа из Питера, зовут к себе, но предлагают конец августа, тогда больше народу собрать можно, все из отпусков возвратятся. С одной стороны, мне это планы ломает, хотелось бы в эти дни наведаться. С другой, чем больше народу вокруг любимого, тем легче улизнуть незамеченной по своим маршрутам. Одним словом, лучше ничего не обещать заранее. У меня все мои поездки обычно были следствием внезапного пролегания маршрута машины через вокзальную площадь Киева, совпадающего с наличием энной суммы в кармашке, достаточной для поездки в один конец. Дальше коктейль желания и настроения, и я уже в пути. А тут развезла на месяц (или уже два?) Отсырело и перебродило. Но одежда для выезда у меня на любую погоду имеется:)

Не отягощаю более собой вашего драгоценного внимания.
Пока.
Целую .
Посылаю смайлик соответствующий. Жаль, что не увидишь его...


Кенн.
Ответь.
Привет Иришка!
Я боюсь, что мои письма никуда не доходят. Поэтому зарегистрировал другой ящик. Если ты получила письма, ответь мне, пожалуйста, побыстрей.
Жду.
Целую.


Боюсь, что письма мои не доходят.

Привет, Ира!

Почему-то у меня такие ощущения, что письма мои в последнее время к тебе не доходят. На каждое письмо приходит тут же непонятное письмо от "системы" на смеси английского и набора цифр, из которого я могу понять только то, что там упоминается твой эл. адрес и говорится о каких-то проблемах доставки.
Это же письмо я отправлю на другой твой почтовый ящик.
Пока.
Целую.


Ирина.

 не волнуйся...
...я всё получила.
Серёж, у меня целыми днями сын за монитором, не прорваться. Поэтому, увы, с большим опозданием отвечаю. Пришло четыре письма, так что система сама по себе, а мы договоримся как-нибудь.
Я на чемоданах - с мужем, без - не знаю, но понимаю, что ехать надо. Круговерть, нервотрепка, катание на шипованных роликах по моей душе - этого сегодня в моей жизни так много, что хочется сбежать куда дальше. Я уже не хочу этих треволнений. Сегодня не хочу. Завтра - наступит, посмотрим. Будут силы, может и захочется опять чего-нибудь погорячее. Сегодня - нет. Хочу лада, мира, хочу блеска в глазах напротив. Не хочу ревновать, не хочу задаваться вопросами, зачем мне всё это надо. Хочу просто встретиться со старым другом и ни о чем не думать и не примерять на себя преимуществ одиночества. Я ужасно устала. Мне хочется глоточка свежего, можно даже пасмурного воздуха.
Поэтому приеду.
Созрела. Бока покраснели. Вот-вот свалюсь с ветки.
Целую!



Ирина.
Прости за опоздание.
Вынужденно расшаркиваюсь в извинениях. Аналогично вашему, вся в земном и бренном. Проехались по российской родне, но дальше Воронежа не двинулись. К сожалению, по мирским делам муж может непрерывно отдыхать не более недели. В эту неделю едва уместились со всеми разъездами по ближнему кругу. Сегодня уже вновь в Киеве, но всё с теми же намерениями в нем не зависать надолго. Решается вопрос с поездкой дочери в спортлагерь. Найдется подходящий вариант - я свободна, нет, заберу её с собой в ваши края. С нею мужу будет спокойней отпускать свою непутевую женушку в дальние разъезды. Он, пока я была в нирване садовой, нарушил мой запрет не заходить в дальнюю запертую комнату и не ворошить тайников моей души - прочел несколько страниц моей "прозы", естественно, совсем не тех, что хотелось бы мне и ему. Одним словом, борюсь за сохранение статуса замужней женщины внешне, а внутренне подготовляю очередной разнос своей жизни на страницах своей прозы. Веселюсь! Но в Питер ПРИЕДУ!!! Я хозяйка своим желаниям и обещаниям. Никаких мифов. Непредвиденная неопределенность в сроках по семейным обстоятельствам, за это простите.
Поздравляю с замечательным приобретением! У нас как-то все получается селиться неподалеку от ранчо - дача в Харькове, участочек под Киевом. Дочка любит верховую езду. Попытки мужа пристрастить меня к лошадям не увенчались успехом. Эти твари слишком  быстро понимают, что у "жокея" слишком доброе сердце, и с первых же минут не я ими, а они повелевают мной. Совершенно не умею навязывать живым существам свою волю - ни животным, ни людям. Так что моё - это педали и руль и куча железа вокруг и над головой:))

Только что вернулись из поездки. Пересекли пол-Украины, некоторая сбивчивость в мыслях и укачанность в мозгах. Поэтому можно на сегодня я попрошусь на покой?
Рада была найти твоё письмо. Очень хочется увидеться. Чуть подробней о вашей погоде в августе. Как у вас народ одет в это время? Мы-то здесь в купальниках и бикини. Представить, что где-то может лить за шею холодная вода, очень трудно.

В двух словах...
Целую.


Кенн.


Привет, путешественница! :)

Кто-то в небесной канцелярии что-то перепутал и "включил" жару в Северо-Западном регионе России и выключил дожди. Сейчас 9 часов утра, а температура за бортом +26. Так, что и у нас сейчас в Питере ходят, если и не в бикини (хотя, когда едешь возле любого парка, и такое в массовом порядке встречается), то уж точно не в плащах и галошах. А вот, как будет через неделю-две, ни кто не знает, даже синоптики. Это же "Маркизова лужа", с только ей свойственным загадочным климатом. Настоящий петербуржец (ленинградец) никогда не выйдет из дома без зонта, если, даже с утра на небе ни облачка. Тебе ли не знать, что отбывая в северопристольную, в чемодан необходимо положить с очками и купальником, кофту и зонтик.

Соответственно, с приобретением земельного участка, были приобретены и дополнительные заботы и хлопоты. Кроме домика, бани и сарая, как было обещано, на участке оказалась куча хлама, заросли кустов с травой по пояс и разрушенный забор и подъезд к участку. Поэтому, начиная со следующей субботы осуществляется операция под названием: "приведение недвижимости в образцово-показательное (для  родственников) состояние", в которой роль секатора играет не последнее место, так что, вероятность отсечь что-либо себе, у меня есть вполне конкретная. Буду надеяться, что жизненно важные органы все же останутся :)

Не буду утомлять тебя длинными письмами, отдыхай и набирайся сил после...отдыха.
:)
А, как отдохнешь, пиши.
Целую.
Сергей.

Ирина.
Привет!
Извини за столь долгое молчание. Немного потрясло на ухабах.
Муж заговорил о возможной поездке в Питер чуть ли не в эти выходные. Одна пуститься в путешествие я так и не решилась. Не хотелось оставлять свои проблемы без собственного в них присутствия.
Если выберемся, наберу тебя. Телефон у меня есть.
Получится - встретимся.
Пока.
Целую.


Кенн.


Привет, Иришка!

Если выберетесь в Питер, не забудьте прихватить свитера. У нас 10-12 и дожди

На всякий случай. С 7 по 9 сент. меня в Питере не будет. Будем отмечать день рождения мамы, которая живет в области за 170 км.

Звони. Как бы ни складывались обстоятельства, встретиться все равно надо. Даже для того, чтобы поцеловать друг друга в щечку

Пока.
Целую.



Ирина.
Теперь ты куда-то пропал...
Надеюсь, у тебя всё в порядке?

Начался новый учебный год. Лето пролетело, с сожалением вдогонку - ты было слишком коротким, я так и не успела взлететь над суетой в дни твоей беззаботности.
И всё-таки этот глоток воздуха так необходим, что тянуть дальше с выездом не могу. Какая-то сумма в кармане на скромный вояж обозначилась. Серьезных холодов пока не обещают - можно прошвырнуться налегке. Дети ещё не настолько отягощены учебой, чтобы неотступное присутствие мамы было необходимо...
Одним словом, голову под кран, нафениться, подправить макияж и - на вокзал, за билетами. На ближайший день. Вот так у меня всё... А направление движения?
В основном, броуновское. Для меня сейчас главное не куда, а двигаться :)) Тоска становится слишком невыносимой...
Начну с Питера. Закончу Москвой. Думаю, трех-четырех дней хватит на то, чтобы полностью восстановиться и вернуться к своим тараканам обновленной и несминаемой:) Так что в Питере буду недолго – один, максимум два дня. Повезет, встретимся;)
Пока.
Целую.
Ирина.

Кенн.

куда-то пропал...
Привет! :)

И никуда я не пропал. Меня просто часто нет :)))

Ну, буду надеяться, что мне повезет. Так, что Питер ждет тебя холодами, ветрами и дождями. А я теплом и солнцем внутри себя :D

Жду.
Целую.
Сергей.

Ирина.
Теперь ты...
Повезет, обязательно:))
Несколько долгов раздам и приеду.
Бр-р-р, холодно, говоришь? У нас 22 градуса и солнце. Настроиться надо.
Ладно, возьму курточку.
До встречи.
О дне рождения мамы твоей помню, поэтому подгадаю, чтобы ты всё-таки был не в отъезде.
Пока.
Целую.

Дублирую смс...

Буду в Питере шестого. Пока точно траекторию своих полетов не прикидывала. Кто-то там есть всё равно. Будний день всё-таки, хоть к вечеру да подтянутся. Сама же постараюсь не замерзнуть в одиночестве, пока не осчастливите хотя бы звоночком.
 
Да, сорвалась. Да, еду не в лучшие свои времена. Но, может, так, с надрывом, и надо мчаться навстречу неведомому и прочь от напастей привычных. Как ты там писал - могут не налить тарелку супа или не дать колбасы? (Может, перевираю слегка:)) Но знаешь, бывает и так, нальют, а не хочется. Неискренне, не от сердца, не от души, а так - чтоб сидела смирно и боялась потерять то, что давно не радует.

Хватит эмоций. Извини. У меня всё хорошо, просто я избыточно впечатляюсь на мелочи. Возраст критический, наверное:)))
Но об этом я уже где-то писала, повторяться не хочется.
Одним словом, всё в руках Провидения. Повезёт, я тебя увижу. Интересно было бы увидеть. Даже поцелую... потом... если захочешь... блин! опять не моё, опять цитата...

В Инете уже не встретимся - завтра рано утром поезд. Поэтому если что - звони. Я на связи.
Пока!




Часть вторая. После встречи.

Ирина.

Это чтоб наверняка не промахнуться:)))
Привет, товарисщч!


Вот и встретились. Вот и посмотрели друг на друга. Что-то дрогнуло... потом поняла - это поезд тронулся;))
Уезжая, всё, что сдвинулась с места в душе, оставила там, на перроне. Совершено незачем тащить этот груз с собой. Зато, вернувшись, как найду.

Если не возражаешь, обзову тебя Кеннтавром... Случайно набилось две буквы "нн", видно, судьба. Так и будет. Пусть гадают, откуда такое странное имя – Кенн…

Вернулась. Москва прикрыла питерские впечатления плотным покрывалом новых. Кот утащил меня с собой в Загорск. Вяло поломалась, но обрадовалась, что, по крайней мере, проблема ночевки на эту ночь решена. Утром поехали в глубинку к святым купелям Сергия Радонежского. Утонула в запахах крапивы - та же конопля, только без криминала. Опять в Москве, опять по кругу, участие, понимание, предупредительность, и возможность не корчить из себя неведомо что, чем никогда не была... Мне просто элементарно дали выреветься. Полегчало и ушло.

Настроение было философское, посему никакими пикантностями моя вояж-проза на этот раз не прикрасится.

... Долго привыкала к Вашему новому облику, молодой человек, но в конце вечера, уже не видела разницы между тем Серёжкой, которого я когда-то любила, и этим несколько растерянным мужчиной с усталым, насытившимся жизнью, взглядом. Кажется, удалось немножко помолодеть за день. Тебе никто об этом не сказал? И обязательно прокатитесь со своим младшеньким на речном трамвайчике:))) В обнимку под одним теплым пледом.

Спасибо тебе за замечательный день. Не знаю, как отблагодарю, но в долгу не останусь.;))


Кенн.

Товарисщч тоже передает ...

Привет-привет!
Прости меня за то, что оставил тебя на вокзале. Но, увы, мой 10-часовой отпуск заканчивался. Он мог бы конечно, закончиться на 2-3 часа позже, но я не решился ставить в неудобное положение ни тебя, ни себя. До расставания в стиле: "Прощай, любимый!" - "Прощай, любимая!" мы не догуляли :), а все, что надо было, мы друг другу уже сказали.
Лишнего писать не буду. И делиться впечатлениями о тебе с тобой тоже не буду. Оставлю в себе, поставлю "зачОт" :) и не буду ковыряться в этом себе без лишней нужды.

Чтобы несколько раскрыть плотное покрывало Москвы, тебя накрывшее, прочти Леонида Цветкова:

Сяду в поезд с винишком и салом,
В шапке, в ватнике и в сапогах,
Чтоб сойти на Московском вокзале,
Ткнувшись Питеру мокрому в пах.
Как обычно, за шиворот Питер
Что-то льёт, мол, остудится пыл.
Только зря - я достаточно выпил
И гармошку с собой захватил.
Знать, давно не слыхал ты тальянки,
Вот тебя и воротит с души,
Что так жадно глядишь на портянки? -
Ну, промокли, хочу подсушить.
Кроме города, чувствую, не с кем
Перекинуться словом-другим,
Все снуют, озабочены Невским,
То в один, то в другой магазин.
Но, похоже, чужие ты миски
Лижешь, Питер, заметили чтоб,
Вон, и вывески всё по-английски,
Хоть язык изучай через шоп.
Что, не так? Ишь, разинул хлебало.
За пристрастие, что ли, к вину?
Погляди, сам ширинки каналов
На мосты кое-как застегнул.
Лучше выпей со мною на пару,
А не то - как с похмелья опух.
Да, ты прав - от меня перегаром,
Так ведь русский, не правда ли, дух?
Привыкай, я бываю и гаже -
Как никак, а конкретный пацан,
Так что зря тычешь в нос Эрмитажем,
Не Ван Гог я и не Тициан.
И кончай про культуру, не надо -
Это дело внутри, а не вне,
За решёткою Летнего сада
Как в психушке я или в тюрьме.
Суицидность какая-то. Даже
Дождик хочет покончить собой,
Хоть и мелкий, а тоже туда же,
И не просто, а вниз головой.
Что, не нравлюсь? Как ты не икона,
Так и я не червонец. Но нам
Это всё до ростральной колонны,
Если лампочку вывесить там.
Вот на этом и кончим беседу,
Всё понятно - приехал, слезай.
Ладно-ладно, сегодня ж уеду.
Да отстань ты, не видишь - слеза.

Целую.
Сергей.


Ирина.
Ну, слава Богу, не ушёл в молчанку и ладно. Пусть и отгородился чужими строками.
А меня сейчас прёт от неразделенной любви к мужу:))) Записала стихи. Вернее, задумала рифмой. Жуть! В Загорске вещала во сне, грузила Кота страницами невыписанного текста, умучала в конец человека, так и не заснул, сердешный. Теперь эта напасть козлиная.
Можешь полюбопытствовать;)) в ящике, под заголовочком "МУЖУ". Приколись, как жёны мужей иногда любят...
Надеюсь, это временно. Перейдет в затяжную хроническую форму, опять куда-нибудь рвану. Страна большая.

Хорошо, что не делишься впечатлениями обо мне со мной. Мне это не нужно. Приехала и ладно. А что там снаружи или внутри - первый раз сложно, после обычно привыкают.
Да, а солнышко, пусть короткое время, но всё-таки было:)) Выходит, не обманула?
Город отметился в душе солнечно и многолюдно. Как-то не замечала раньше такого перенасыщения людьми его улиц.

Встречу с тобой пока не переваривала и не оценивала. Уложила аккуратной стопочкой на полку - подумаю об этом потом:))
Будем в Питере, наберу смску. Или просто что-нибудь дуну в трубку.

А фотографию из телефона всё-таки убери. Не стоит искушать провиденье. Была - осязал. Уехала - раствори до последней струйки дыма. Нырнула в ту же точку, откуда вынырнула, не надо никаких кругов на воде;)

Пока.
Прицеловываю слегка:))



Кенн.
Не забудь на полочке...
Ну, уж, нет, пулемёта, как говаривал таможенник Верещагин, я вам не дам! Что моё, то моё. Фотография, это застывшая в какое-то мгновение, жизнь, которое уже прожито. Наша встреча состояла из тысяч и тысяч мгновений, а запечатлен только один миг. Человеческая память, это предатель, сидящий у нас в головах. Когда-то, когда мы будем совершенно к этому не готовы, она предаст нас и наплюет на то, что долгие годы жила, ела, пила и развлекалась за наш счет. :) А фотография не предаст. Она всегда скажет: это было. И точка. Да, и история, это...история. А историю надо хранить не только в памяти :)
Не знаю, доберусь ли я до твоего ящика, чтобы почитать, как ты любишь своего мужа. Времени маловато читать то, что мне заведомо неинтересно. ;) Верю тебе на слово. Но, может, и доберусь, прочту и буду в пример ставить. Как ты свято относишься к семейным ценностям, я уже читал и полностью разделяю твое мнение.
Смотри, не забудь случайно на полочке, про аккуратно сложенную нашу встречу. И обязательно подпиши, чтобы не перепутать :)
А у меня с каждым днем все больше и больше приятных воспоминаний. И причем, чем дальше в прошлое отодвигается наша встреча, тем их больше и они приятнее. :) Это правда.

Прицеловываешь слегка, говоришь? :)
Да, достаются мне брызги от любви к мужу...

А я целую тебя.
Сергей.


Ирина.
Тогда начну...
...с поцелуя. Жаркого, горячего, с языком и деснами, как говаривает один приятель (это чтобы ответственность с себя на приятеля переложить;)), на который я так и не решилась. Настроение, мля, философское у меня было. Мужа почти увели у меня. Сбежала, чтоб не на глазах это всё происходило. На расстоянии не страшно и не больно. А вплетать чувственное разнообразие на нервной почве - вас обижать. А мне интересных отношений хочется. Не с надрывом и истерикой, а чего-то, о чем потом вспомнить приятно. Так что не брызги...
Всё в порядке. Всё вернулось на свои места. Все свои претензии - вырази я их в прозе, послали бы куда подальше - выписала в рифмованных строчках и мгновенно успокоилась. Да плевать мне на самом деле, что я там чувствую, когда у меня крышу разбирают. Это так, накопившийся заряд. Рвануло, прогромыхало, разрядилось, можно жить дальше. А стихи... какую бы гадость в них ни сказала, принимаются с благодарностью. Вот где можно отвязаться и сказать, всё, что думаешь, без страха быть побитой камнями.

Ладно, не хочешь стирать фотографию, как хочешь. Но только попадись она на глаза супруге, сложности начнутся. Это вам только кажется, что мы вам доверяем и не проверяем. Обязательно проверяем. Совет - попадется, не придумывай ничего. Или правда, или ничего. Правду переваривать неприятно, но можно, а начинать врать - потерять доверие навсегда. Соврешь в малом, в большом никогда не поверят.

Вот, блин, развела педагогическую деятельность.

Серёж, не писала ничего пока ещё вообще, хотя распирает по сей день. Нет никакой возможности. Обыденная жизнь перебивает. Столько навалилось суетного. А писать - это надо в себя целиком погрузиться. Пережить встречу заново. Потому и говорю, что на полочку поставила, чтобы в тишине, без спешки в чувствах своих покопаться. Интересно же, что со мной во время встречи происходило. А это только по возвращении в пережитое осознавать начинаешь. Такая вот механика.

Ладно, дружочек, много писать не буду, потому как пьяна я сегодня. Что-то захотелось слегка в нирвану погрузиться после просмотра Бергмановских "Криков и шёпотов", как-то перезагруз произошёл в мозгах. Слишком всё натуралистично и живо...
Намеренно избегаю нежности в общении с тобой, буду тормозить. Искушать не хочу и искушаться. Добрая я. К этому привязаться легко, отделаться невозможно. Добрая и бескорыстная. Даю много. Взамен не требую ничего. Как-то всего в себе для себя избыточно;))
После встречи призадумалась - а нужен ли мне ещё один трофей? Ведь не для этого ворошу прошлое. Мне хочется на мгновение себе и вам молодость вернуть. Ну и, если получается, солнце на небе засветить.

Не виделись, не встречались с тобой. Вообще, можно сказать друг друга не знаем. А встретиться было приятно. И ещё приятнее, что, встретившись, разойдясь в недоумении и сомнениях, возобновили переписку. Сейчас мы с тобой просто нащупываем новые ниточки.
Может, мне это просто так кажется?...

ЦЕЛУЮ



Кенн.

Может, и кажется…



А может, и не кажется. Ниточки, веревки, канаты... Некоторым и паутинки достаточно. Другим и стального троса мало.

Буду по-Путински краток :)

Я не пытаюсь возродить какие-то чувства к той, когда-то известной мне, девушке Иркин. Все прошло, давно ничего нет. Другие люди, другие страны, жизнь другая. Зачем ворошить пепел или золу в печке? Только руки в золе испачкаешь, а пепел вообще, по комнате разлетится.
Можно возразить, - мы же не чужие! Да нет, чужие мы, чужие. Были :) Я узнал совершенно новую женщину. То, что все канаты из прошлого оборваны, это понятно. Ну, может, остались паутинки, в виде моих к тебе старых писем. И это естественно, что мы протягиваем и нащупываем новые ниточки, оплетаем старые паутинки. Станут ли они опять канатами? Я не знаю. И даже не хочу ничего ни загадывать, ни придумывать.

Вот, что было: Красивая молодая девушка, с которой я мог бы связать свою судьбу. Я смотрел на тебя совершенно другими глазами, как на будущую жену, мать моих будущих детей, человека, с которым надо будет делить семейные радости и печали. Тот же секс и желание затащить тебя в постель рассматривались мной не как возможность просто насладиться этим прекрасным действом, а как возможность скорее узнать свое будущее, нравится ли мне это с тобой, нравится ли тебе это со мной и так далее и тому подобное через эту призму.

Вот, что сейчас: Красивая эффектная умная женщина. Смотрю на тебя совершенно другими глазами, как на интересного собеседника, как на надежного друга, человека всесторонне развитого и, уже только поэтому, мне интересного. И все тот же секс и желание затащить тебя в постель обуславливается не желанием срочно разрушить миры обоих и как честный человек, жениться :), а желанием доставить и получить удовольствие, без всяких претензий на свою или твою "лучшесть" или исключительность перед кем-то еще.

Абсолютно две разные женщины. Абсолютно два разных чувства к ней. Если такова реалия, не будем мудрствовать лукаво.

Что я могу еще сказать? Сударыня, Вы мне нравитесь почти по всем компонентам. Почти, т.к. я не знаю Вас в постели. Замуж я Вас не зову. Но, дружбу предлагаю. Что входит в термин дружба? А все, что можно :)

Не хотелось бы все упрощать. Но и не будем усложнять, ок? :)

ЦЕЛУЮ.
Сергей.


Ирина.
Впечатляет...

... Ваша готовность "дружить" со всеми вытекающими из "дружбы" последствиями ;))
Сударь! Я даже не поняла ещё, нравитесь ли Вы мне!!!
Ниточки из прошлого... я бы по-другому определила оставшиеся у меня документальные подтверждения нашего с Вами знакомства;) Это действительно всего-навсего "документальные подтверждения".  А так... дайте мне разобраться в себе. Хочу ли я Вас.
 Даже в качестве друга. Хотя...
Мне нравится встречаться с друзьями из прошлого, потому что можно так, сразу, не тратя время на знакомство и приглядку, впечатать поцелуй при встрече и бежать дальше. Рядом. Потому что в кайф, потому что заводит, потому что можно сразу о главном... Наверное, надо было согласиться на душ сразу, там, на вокзале;)) Нет, захотелось потянуть и помучить;) вроде как отыграться за то, что когда-то не произвела должного впечатления... Наверное, так это выглядит. Может, так оно и было. А может, это лишь одна грань, явная, так сказать...
Мне импонирует твоя откровенность. Честное слово. Это уже пошло в плюс, в актив, в ту чашу весов, которая склоняется в сторону таки продолжить общение. Кто знает, может и во мне что-то завибрирует и задрожит в ответ. Хотелось бы испытать что-то подобное в отношении тебя. Того, кого я совершенно не знаю. Так, предполагала кое-что, взглянув на фотографию. Что-то вроде знакомства по Интернету. Обменялись письмами - свежо, фотками - ничего, увидеться можно. Увиделись. Тоже потянет. Не фонтан, конечно, слишком обусловлен  занимаемым в социуме положением, с одной стороны, и эпикурейским "дозволено всё, что приятно", с другой... Но и я тоже не ангельского склада...

Одним словом, мне нравится, что встреча тебя не разочаровала. Не знаю, вытекает ли такое заключение из сказанного мною выше?
Что касается секса....
Я не звезда порноиндустрии и свои скромные способности в этой области оцениваю адекватно. Ничего нового в сексе со мной ты не найдешь. Разочаровывать не хочется. Посему  дружить с полным хулиганским отвязом не стремлюсь пока. Замечено, хороший секс начинается всё-таки в голове. Чувствовать что-то хочется. Хотя можно просто напиться. И тогда ничего не чувствовать. Правда, тогда и удивить чем-то можно;))
Ладно. *** я тебя. Извини за нецензурщину. Наверное, за живое задел. Типа, не по адресу, поэтому злюсь.
Попробую обресть прежнюю пушистость. А вот блондинкой - увольте. Больше никогда.

О себе пару строк. Влюблённость в мужа прошла. С чем себя радостно поздравила. Освободилось время. Возобновила общение с друзьями. Думаю, новой волной задумчивой мечтательности накроюсь не скоро. Поэтому, если и приеду, то совершенно другая. Такая понравлюсь больше;))
ЦЕЛУЮ.
Строптивая Подружка.

Кенн.
Ух! Меня чуть не послали...
Да, да...пронесло :) Не в физиологическом смысле, а в смысле, чуть было не был тобою послан. Так сказать, балансировал на грани. Но, видимо, пока я остаюсь в "неразобранном" виде, мне твоя немилость не угрожает? Слова: "Хочу ли я Вас. Даже в качестве друга."(с) - читал с дрожью в сердце. Вот он, подумалось сразу, жестокий мир реальности. Вот они, прошептал гадкий голос изнутри, бесцельно прожитые годы, когда старинная подруга говорит: "Я 25 лет хранила твои письма, нашла тебя, и даже приехала на встречу, чтобы убедиться в том, что не хочу тебя ни в каких качествах". Вот она, крикнула вся моя опозоренная сущность, проза жизни!!! О, как обидно, провопило уязвленное самолюбие, когда твою протянутую открытую ладонь отталкивают!!!
Но, потом отлегло...отлегло, полегчало.
Спасибо, благодетельница, что даешь шанс, не гонишь прочь сразу. Низкий тебе поклон до земли. Ты уж, матушка, не отталкивай меня, пса шелудивого, ибо не будет мне жизни больше без твоей благосклонности.
А потом, по прочтении далее, закралась еще одна мыслишка. А не считаешь ли ты меня сексуально озабоченным? Хочу сразу сказать, не озабочен. Видел, знаю, умею в этом разделе человеческих отношений, если и не все, то многое. Удивлять и удивляться еще способен, но не требую этого от других, ибо...ибо...ибо мне уже 44 года :) И, если, партнерша не умеет, стоя на голове делать шпагат и минет одновременно, я совершенно не разочаровываюсь в ней. Правда, одного я действительно не испытывал: оргазма в мозгах от хорошего секса в голове :) Но, какие наши годы? Попробуем? :)

А *** (тоже извини) меня уже давно, в армии. Поэтому за это не волнуйся и продолжай в том же духе. Я толстокожее тупоголовое существо, сижу в танке и одет в каску и бронежилет. Быстрее приезжай белой и пушистой.
Укротитель строптивых ждет тебя :)

А вообще извини за чушь, которую я несу, т.к. мы с друзьями немного выпили по поводу дня рождения одного из них. Но все сущая правда. :)

Целую.
Укротитель.

Ирина.
Давай начистоту...

...Ты же прекрасно понимаешь, что я играю…
Да, я играю, а ты подыгрываешь. Ты умный мужчина, поэтому игра может оказаться захватывающей и интересной. Но всё равно окажется только игрой.
Если не расставить все точки над  "i " с самого начала, фальшь, неискренность, лицедейство и лукавство станут очевидными для обоих, а выйти из игры, не ранив самолюбия партнера, будет сложно.
Поэтому вот тебе моё видение. Так сказать, пролог.

Ты очаровываешься женщиной, которой нет и в помине. Вернее, она есть, но это не я. Образ, который искусственно создан из крупиц жизненного опыта. В какой-то момент своей жизни мне захотелось стать такой - яркой, эффектной, раскрепощенной, свободной в мыслях и поступках. Зачем? Интересно было, что при этом происходит внутри. Там, где всё обусловлено воспитанием, впитанными с детства нормами морали, пережитым и выстраданным, религиозными установками, наконец. Да-да, и этого с избытком. Всего этого было так много, что почему-то стало слишком трудно дышать. Я дала волю чувственности. Параллельно начала писать, чтобы ничего не пропустить в своем "парении" над условностями этого мира. В какой-то момент почувствовала, что во мне произошло раздвоение. Одна часть жила так, как я раньше втайне мечтала хотя бы попробовать, другая, время от времени погружаясь в несвойственную ей доселе роль, всё больше внутренне противоборствовала тому, что происходило с первой.
Мне иногда кажется, брось я писать, не было бы никаких поисков давно забытых друзей, возвращений в прошлое, не было бы всех этих новых "приключений", в изобилии вливающихся в мою обыденность. А так всё это есть. Причина? Я пытаюсь ответить себе на этот вопрос в своих записках, она банальна - страшная неудовлетворенность собой, тем, что есть в моей жизни "нажитого". Некий изъян в восприятии - не удается довольствоваться тем малым счастьем, которое нажила праведными стараниями. Захотелось чего-то глобального. Самовыразиться, что ли. Исчерпаться полностью.
Можно было бы, наверное, применить нерастраченный потенциал к какой-то другой сфере - заняться бизнесом, попытать счастья на руководящих постах... но амбициозности и алчности во мне тоже не оказалось. Тоже изъянчик:)) Зато в межличностных баталиях, на полях чувственных сражений... о-о-о! сколько здесь свершений и открытий чудных! Человек с таким набором комплексов и такой неуверенностью в себе да с такой заложенной предками пассионарностью, конечно же, должен был как-то избывать всё это, чтобы жить среди людей.

Избывала. Набиралась опыта. Дрессировала свои чувства, обуздывала страсти. Училась владеть собой. Всё это возможно лишь многократным погружением на глубину переживаний. Каждый раз всё глубже и отчаянней.
Это было. Так рождалась та, которой я так и не стала, но роль которой очень легко мне теперь дается... Вот в эту женщину Вы и готовы почти влюбиться. А я Вам честно говорю, её не существует. Поэтому ответного чувства придется ждать слишком долго.
Наши сегодняшние письма, и я не скрывала этого, - лишь часть той игры, которая затеяна ради наклёвывающегося интересного сюжета. Твои письма когда-то влюбили в тебя юную, неопытную и неискушенную в жизни девочку. Она очень любила тебя и впервые, может быть, пережила такую гамму чувств - от неземного парения до глухого отчаяния. Любовь к тебе отзвучала в ней всеми струнами, мелодия была сыграна до конца со всеми нюансами и подтекстами. В прошлом, действительно, искать больше нечего. Но сегодняшние письма - это нечто другое. И это другое нравится мне не меньше...
Но мне трудно отделаться от ощущения, что всё это всего лишь игра. Потому что скучно. Потому что жизнь давно ничего экстраординарного не подбрасывала. Потому что на пороге старость и, возможно, уже ничего другого может и не подвернуться. А потому надо быть полным кретином, чтобы не использовать просящийся в руки шанс взвихрить в себе ускользающую молодость...

Собственно, поэтому я и приехала. Захотелось оживить твои глаза. Разбудить какие-то желания. Дать хоть на какое-то мгновение почувствовать себя юным, способным безоглядно увлечься и пуститься во все тяжкие, оправдывая все зарождающиеся порочные мысли в голове одним - "я ещё никогда по-настоящему и не жил, потому что ещё ни разу глубоко не чувствовал"...

Такая вот самонадеянность, такая вот "мать Тереза". Мне кажется, ты ещё не любил ни разу по-настоящему. Позволял себя любить - да. Относиться потребительски к партнерше, потому что одно только позволение быть рядом с тобой - великая честь для малых мира сего - да.. А любить... так чтобы огнем и болью выжечь в себе всё собственническое до последней капли и отпустить на свободу - лети, я хочу, чтобы ты была счастлива... Мне кажется, ты тот человек, который может любить именно так...

Начистоту... Обещала... Если задела, извини. Если перегрузила серьезностью - тоже. Это то, что внутри, то, что я почти никому не показываю, соглашаясь играть роль легкомысленного существа. То, что выписываю в свои тетради, чтобы похоронить, потому что для жизни нужен совсем другой образ - яркий, успешный, самодостаточный, легко покоряющий сердца и не рефлектирующий по поводу развенчивания своих высоких идеалов. Во мне множество женщин - с какой из них ты предпочел бы дружить? Теперь готова подыграть тебе я... На самом деле, долгой игры не выдержу. Неинтересно играть с партнером, который так же способен включить в себе любого из существующих мужчин. С таким интереснее выйти на соавторство;) Чтобы при встрече не перебирать мучительно в памяти, на какой реплике мы остановились.

В общем, такое вот письмо.
Не влюбляйся в меня, пожалуйста.
Целую.


Кенн.
Я не я и хата не моя (народное)…
Жуткая, как оказалось, история: Я, на самом деле, не я. Т.е., дело в том, что, я не совсем я, а не то, чтобы я совсем не я... Или я не совсем, или уже вокруг все совсем...? Что-то я запуталась... Ведь: здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали... Или везде играем? Нет, совсем запуталась. Где я, это я и я - не играю, а где я, это не я и не я - играю? А еще есть варианты, когда я, это я и я - играю и я, это не я и не я – не играю. :) Какое разнообразие вариантов!!! И какая, поэтому, нескучная жизнь получается. Ура!!!

Питер, в лице одного зрителя у твоих ног!
Поскольку, есть театры одного актера, то всегда найдется и один благодарный зритель, который это оценит.
Женщина, которой нет в помине, спасибо за чудеснейшую игру! :)
Так и лезут стихи в голову. Название "Женщине, которой нет" :) Если получатся, напишу.

Ладно тебе, очаровываюсь, околдовываюсь...Нет, меня можно не "лечить". Глубокие чувства и большая любовь, которые ты думаешь, меня не посещали, на самом деле меня посещали. Подавил все личное, отпустил на свободу... :) Поэтому так отвязанно влюбиться, до сноса крыши, уже не могу. А еще влюбляться в кого бы то ни было и когда бы то ни было, я не имею морального права.
Я и не влюбляюсь в ту женщину. Выполняю твою просьбу. У меня уже есть достаточно много близких мне людей, причем реальных. :)
Ждать ответные чувства? В ответ, простите, на что? Вы, сударыня (обращаюсь к той, которой нет), меня, видимо, не совсем правильно поняли. Я Вам дружбу предлагал, в обмен на дружбу. Если я самовольно расширил границы дружбы между мужчиной и женщиной, покорнейше прошу меня извинить
.
Не задела и не перегрузила.
Просто не придумывай лишнего. Решила меня пожалеть и предотвратить раскрытие реальной Ирины? :) На самом деле я не шикарная брюнетка, умная, чувственная, с добрым ранимым сердцем, а убогая блондинка, глупое бревно с камнем в груди? :)
Смешно.
Я резюмирую. Ты придумала себе образ и играешь в какую-то игру, видимо, в непрошедшую связь из прошлого, так...разнообразя себе жизнь. На самом деле, ты такая и есть. Ты так вжилась в этот образ, собранный из крупиц твоей же жизни, что он стал твоим давно. Ты и не заметила.
Я свой образ не придумывал, я есть я, такой, какой есть. Подыгрываю? Ну, наверное, не без этого. Мне нравится И.З., такой, какой я ее читаю и вижу. "Нравится" здесь не тождественно "влюбился до потери пульса". Такая ты на самом деле или какая-то другая, мне неважно. Я знаю, какая ты.

Другое дело, если не хочешь поддерживать со мною связь, так и скажи. Не бойся ранить самолюбие партнера. Кстати, хорошее слово, партнер, только из других отношений. Деловых или сексуальных. Нет ни того, ни другого. :)
Есть отношения между мужчиной и женщиной. Отношения никакие, если учесть про  фальшь, неискренность, лицедейство и лукавство, которые прут наружу без точек над i. Я же просил тебя не усложнять. А ты...начистоту. Будь проще, и к тебе потянутся люди. :) Хотя некоторые и к усложненной тянутся.

На сим закончу. Почитал себя в подпитии. Знаешь, мысль трезвее, чем сейчас.
Забавно.

Целую.
Сергей.



Ирина.
Отправила вчера...
...не глядя, сегодня посмотрела  - какие-то иероглифы. Тебе тоже пришло такое же "зашифрованное"?
Придется по новой.
Вчера, прочтя написанное тобой, внутренне содрогнулась, неужели так коряво изъяснилась? Мне казалось, искренне протянула раскрытую ладонь в ответ с желанием действительно дружить, а не играть в дружбу "с расширением рамок". Второе, в моём понимании, уже не дружба...
Мне нравятся твои письма, задевают за живое, провоцируют выдать спонтанно реакцию, после перечитываю, хочется написать иначе. Где-то оправдаться, где-то пожаловаться, т.е. живые чувства, настоящие... Но когда слышу дифирамбы, сникаю. Комплименты слушать, конечно же, приятно. Но, во-первых, я сама про себя могу напеть больше, чем кто бы то ни был - так сказать, в качестве антидепрессанта, а во-вторых, обычно такие песнопения обозначают одно - тебя просто хотят трахнуть, какими бы красивыми словами это ни обставлялось. Это тоже было бы приятно, если бы не было так тривиально. Можешь петь, птичка, всё, что угодно(это я себе), я готов сделать вид, что мне интересны твои песенки, но пока я не узнаю тебя поглубже...- причем женщина наивно предполагает, что под "глубже" мужчина подразумевает её богатый внутренний мир, а мужчина понимает это слово буквально...
Одним словом, Серёж, если хочется этого - легко! без всяких там сложностей и поисков глубинного смысла бытия и без нашего с тобой эпистолярного многословия. Хотя читать интересно... Быть проще, чтобы потянулись... Так никаких сложностей и нет - внешняя привлекательность, набор безотказно действующих приемов, в том числе и открытость, и искренность, и даже усложнения и те в цене. Тянутся. Осчастливить хотят. Неземную радость подарить. Только звездное небо почему-то не над головой, а где-то между ног... поэтому скучно...

Я нажала кнопочку таймера, чтобы взять тайм-аут и сказать тебе честно - не хочу играть в игру "женщина, которой надо, и мужчина, который хочет". При всей моей к тебе симпатии, оставшейся ещё с тех времен. Потому что неинтересно и наигранно, когда нет под этим настоящих чувств, потому что не получу от этого всего никакого удовольствия. Мне нравится общение, нравится, когда можно абсолютно довериться, зная, что ничего того, чего не хочешь, с тобой не случится. Такие отношения выстроить гораздо сложнее, чем витиевато договориться о сексе. Можно я буду называть вещи своими именами?

Да, вчера мне удалось высказаться короче. Про игру в пинг-понг, в которую превратилось наше общение и т.п. Сейчас уже и не вспомню.

Мне хочется, чтобы у меня в Питере был друг, к которому можно приехать в любое время, в любом состоянии души, с любыми мутантами в голове. Принял терпеливо, обогрел, напоил чаем и наставил на путь истинный. Т.е. главное условие - говорить друг другу правду. Такого же друга он бы имел для себя в Киеве. В жизни всякое случается, поезда иногда ходят и с севера на юг. Получится или нет не играть, не изображать из себя романтических влюбленных, поживем увидим. Пока есть за какие места покусывать друг друга, тема для разговора будет, начнем полизывать и разливаться в дифирамбах, быстро иссякнем. Взрослые мы уже, цинизма внутри больше, чем патоки.

Мне пора.
Да, к слову, я никогда не злоупотребляю дружбой

Целую.



Кенн.
Просто письмо
Да, уж я-то все мысли на лету хватаю. А тут не понял, что комплименты тебе говорить нельзя. Извини не буду. Как-то мне всегда думалось, что женщина рядом с мужчиной прежде всего женщина, а потом уже друг, партнер, сотрудник, подчиненный, и...кто там еще бывает? Да, и чего я тебе сказал такого? Что ты умная, красивая и все при тебе есть? Ну, тоже мне комплименты. Это правда жизни, что есть, то есть. :)
Затащить тебя в постель, моя задача? Да брось ты. Может, ты не внимательно читаешь мои письма? Вот, теперь, даже просить будешь, не уломаешь меня. Из принципа. :)
Шучу. Но, если бы я трахал всех, кому говорю комплименты, наверное, все уже себе стер до основания. Как-то все мужики тебя через комплименты хотят поиметь? Где ж ты их таких берешь? Ужась! Все, заяц, расслабься и знай, что я тебя абсолютно не хочу. :)
Так легче стало? Тем более, живем мы далеко друг от друга. Если только секс виртуальный? :)

Я же знаю, что ты прекрасно понимаешь мой юмор. Все это мои шуточки. Туды их в качель.
На самом деле, смотри, что получается. Совместного бизнеса (деловых отношений) у нас нет. Совместного секса (тут ничего уточнить нельзя) у нас нет. Совместных друзей (пьянки, гулянки и т.п.) у нас нет. Совместного отдыха (туризм, рыбалка, охота, поездки за границу) у нас нет. Есть совместное прошлое (кратковременное и забытое). В этом совместном прошлом тоже ничего такого не было, кроме романтических отношений. Поэтому, вариантов, за что нам цепляться-то, практически и нет. Отсюда и пинг-понг, реплики, улыбки, намеки, комплименты... А как же еще? Ведь 25 лет незнания друг друга никуда не денешь. К сожалению, "стаж" дружбы приходит только через время. Причем без таких продолжительных перерывов. А его-то с момента нового знакомства, прошло совсем чуть-чуть.
Близость душ и никакого лицедейства вот так сразу? Иркин, даже, если я тебе расскажу, что я расчудеснейший человек или ты мне то же самое, близость душ от этого не произойдет. Должно быть что-то совместно прожитое, испытанное, такое, когда память не выискивает что-то в своих темных закоулках, а сразу предлагает на выбор: этот человек не предаст, т.к. мы с ним вместе не раз...., этот человек поможет, т.к. он неоднократно...., с этим человеком мне хочется, потому, что это просто давно нам нравится. Где-то так, в моем скудном понимании этой нашей никчемной жизни. :)

Кстати, соавторство! Неохваченная мною тема. Это может стать совместными деловыми отношениями. Реальный шанс не зацикливаться на романтических отношениях, ведущих, как мы поняли, в никуда. А деловые отношения почти всегда обрастают всеми остальными (перечисление см. выше). Давай станем соавторами, уж коль скоро, звездное небо между ног тебя смущает. :)

Я получил, как ты поняла два твоих письма. Ответ даю один. Извини, цигель-цигель, айлюлюк. :)

Хошь, бери тайм-аут, разберись в себе и в своих чувствах. Я тоже разберусь.

Только помни одно, уже сейчас, приходя каждый день на работу, я открываю почту и из всего набора посланий первым делом ищу и читаю письмо от одного определенного автора.

Целую крепко.
Твоя репка. :)

Ура...
...договорились...

Помнишь, я говорила, что секс начинается в голове? Может, это звучало не в той тональности, поэтому была понята не сразу. Теперь, кажется, всё поправилось.
Дружба не обязательно требует времени и проверки. Когда можно так, открыто, то, что думаешь, без страха получить тем же самым и так же, не обидеться, а понять и знать, что будешь выслушан в ответ и понят... Это исключает неискренность. Даже если после этого теряешь, не так страшно. Значит, просто что-то оказалось не под силу перенести другому. Но тебе дадут ясно понять, что именно оказалось неприемлемым...
И чуть отвлеченно... людей связывают или завязанные когда-то узлы, или узы. Узлы вяжутся людьми, узы - подача свыше. От первого легко избавиться, развязав, второе - что-то происходит с душой, когда вторгаешься и пытаешься разрешиться от них. Узлы - социумное порождение, узы - дар, "полигон", где душа учится любить. Это и к дружбе относится. Ну и как дар - грядет нечаянно. Что-то такое пробегает искрой и почему-то на мгновение замирает взгляд - хочется понять, что это было, не померещилось ли...
Мне не надо время разбираться в чувствах. Я живу не чувствами и определяюсь в пространстве не временем. То, что мы будем "партнерами" (ох уж это слово), ладно, парой - определено не нами. Нас просто подвели друг к другу в детстве и после время от времени давали возможность прожить какую-нибудь житейскую ситуацию, чтобы мы, копаясь в ней и сплачиваясь рядами, не задумывались о главной цели своего совместного визита на грешную землю... Распорядитель знает, какую кнопочку когда нажать и когда присылать инструкции. Главное, не заиграться в песочнице и не пропустить команды...
Нормально я придумала?
Вернулась к началу письма и постирала все смайлики. Чего это разжевываю за кадром, где смеюсь, а где серьезна. Понимаю же тебя, и не вчитываясь в улыбочки? Имею право рассчитывать на взаимность.
Так вот, об искре, что пробежала... Было интересно с тобой тогда. Сейчас интересно не менее. Потому что понимаешь, потому что легко улавливаешь суть и нюансируешь тоже изобретательно. Интересно, одним словом. Что дальше? Не заиграться в песочнице, наверное, а остальное, как на душу ляжет. Тут всё-таки :))))
Целую.


Кенн.
Троекратное ура…
Да уж, про секс, начинающийся в голове...кстати, ты писала именно про хороший секс. Я бы тут, конечно, с тобой поспорил бы. В плане того, что всё у нас начинается в голове, не только хороший секс. Чувства человека к человеку изначальны. И, сообразно полноте и положительной направленности вектора этих чувств, с этим человеком и сексом хорошо заниматься, и бизнесом, и...да всем, чем угодно. Даже умереть с этим человеком вместе, и то, приятно. :) Правда, слово секс, как мне кажется, придумано людьми именно для выделения ограниченно-временной составляющей этого процесса. То, что зарождается (начинается), а в последствии, продолжается в голове, это все же желание, чувства, эмоции.
Но, я не буду придираться к словам, тем более к словам художника. И тем более потому, что приятно осознавать, что как минимум месяц, мы занимаемся хорошим сексом. :) Ну, по крайней мере, я :)
Кстати, начинается в голове, а где заканчивается? Или хороший не заканчивается никогда? :)

Вторая часть твоего письма вызвала у меня неоднозначную реакцию. Если про узлы и узы я с тобой соглашусь, то про распорядителя...Жизнь, это шахматное поле, люди - фигурки, кто-то переставляет их в нужный момент? Ну, или подает знаки, когда и куда надо идти, главное понять это? Кто-то нажал кнопку, и я разместил на сайте Л. свою анкету. Кто-то, а может он же, нажал другую и ты случайно зашла на сайт не своей школы. Кто-то нажмет кнопку или даст команду и....? Может мы зомби? :)
Не уверен. Остаюсь закоренелым марксистом-ленинистом: человек сам кузнец своего счастья и сам играет в песочнице столько, сколько хочет и с тем, с кем хочет. Есть стечения определенных обстоятельств. А вот кто и когда их стекает и стекает ли кто-либо вообще... вряд ли. Но, спорить, в данном случае, не буду. Все-таки, есть что-то в виде рока, судьбы, предназначения у человека.

Очень жутко звучит фраза "я живу не чувствами и определяюсь в пространстве не временем"(с). Мы, земные, чувствуем 24 часа в сутки 365 дней в году и в каждую единицу времени находимся в определенной точке пространства. А вы, инопланетяне? :) Чем живете и чем определяетесь?

И еще...То пишешь, что тебе надо _в тишине, без спешки в чувствах своих покопаться_(с). То, мне не надо время разбираться в чувствах. Это я не противоречия выискиваю и фразы из контекста вырываю, это память у меня цепкая. В своих чувствах я хочу разобраться. А для этого мне надо понять, есть ли у тебя чувства вообще? (см. абзац выше) :) :) :)

Все, буду заканчивать.
Пока-пока.
Целую.
Серый Волк.



Ирина.

 Чувства есть…

…Но они для книги!




Часть третья. Выход на прямую.



Ирина.

Попытка...

...возобновить общение:)
Только что вернулись из поездки в Россию. До Питера разгона не хватило, ограничились О. К-ской области, слыхивали про такое? Есть такой городок, там у нас близкий друг батюшкой служит. Отслужили панихиду по сынуле - в понедельник день его рождения и День Ангела был, праздник церковный в этот день большой - Сергия Радонежского. Так, с самого рождения, наш сын и был в лоне церкви. Батюшка крестный. Собирался архиерея из него вырастить, да Бог по-другому распорядился, забрал сына моего до того, как мы его своим воспитанием и неверием испортить успели...
Не знаю, столько времени прошло с того твоего письма, ты ещё ждешь ответов на свои вопросы?
Я тогда не умышленно замолчала, не манипулирование это, как могло бы показаться. Было очень грустно. Жизненные обстоятельства вроде бы и не критические, но я на всё слишком эмоционально реагирую, поэтому впала в грусть, расквасилась, поддерживать легкую беседу в игривом тоне стало тяжело, решила - перегрущу в одиночестве, чтобы не грузить хорошего человека частностями. Приболел сын. Оставленный болеть дома, напрочь узурпировал компьютерное время. Удавалось лишь на минутку его перекуров черкнуть пару слов подружкам - там всё просто, отщебетались и разлетелись. С тобой так не получилось бы. Уже начинаю призадумываться;) о чувствах заговорили... этими вещами разбрасываться в наше время;))) это же те же библейские камни, их же собирать потом;)
 
И всё же, несмотря на устарелость моего ответа, кратенько...

Мы не зомби, не предопределенность, исключающая нашу волю, не рок, не судьба и т.д. Коряво пыталась высказать другое. Мы помещены в определенные жизненные условия - "песочница"  именно в этом дворе, именно этого города, этой страны и далее, именно с этим набором ковыряющихся в ней, - но каждый имеет право свободного выбора в каждый момент времени, как и где жить дальше, как поступать. Предопределенность лишь в месте. Варианты - да, ощущение, что кто-то внимательно следит за всем, что происходит с нами, и предоставляет всевозможные варианты дальнейшего развития событий. И уже лишь на этом этапе подключаемся мы со своей свободной волей и разумом, а также целым набором других вещей в себе, нажитых опытом, обретенных воспитанием или странно ощущаемых в себе как бы от рождения - это я о совести:) Вот, пожалуй, и всё насчет того, что напрягло тебя;))

О чувствах... То, что чувствую, во мне сразу определённо и однозначно. Доверять своим ощущениям. Первое мгновение - самое непосредственное и точное. Интуиция? Это тоже опыт. Привычка записывать свои ощущения без страха в них потеряться на всём протяжении развития отношений с разными людьми, многократность таких путешествий вглубь себя, позволяют сегодня сократить время на оценивание нужности или ненужности этих отношений - не из страха навредить себе - собой, своими чувствами можно научиться владеть при желании - а для того человека, с которым сегодня сводит судьба. Я готова, могу и хочу быть со всеми, кто нуждается во мне. Но не могу тратить время на тех, кто, боясь меня обидеть, делает вид. Вот всё, на что требуется некоторая отсрочка. В себе разобраться не всегда легко - столько пластов поднимается в ответ на чьё-то чувство, симпатию, слова, столько мути со дна души. А понять, что происходит с твоим визави, - это же как отражение в зеркале, поди, разбери, где право, где лево:) И не о чувствах твоих я здесь говорю. Может, по невнятности моей речи и зашкалило где-то в эту сторону. Опять же, подразумевалось другое. Я примеряла на себя ту роль, которую, по логике развития нашего с тобой сценария общения, должна была бы играть, и понимала, что не вполне для этой роли гожусь. Так сказать, несоответствие внешнего амплуа с внутренним кредо. Смешно... Да, хотелось понять, что тебе от меня нужно, при условии, что тебе от меня не нужно ничего:) ну и, уже в соответствии с этим, либо общаться дальше, ввиду неисчерпаемости тем помимо главной в общении между мужчиной и женщиной, либо, сводить общение на нет, потому как без поддержания внутреннего огня, даже иллюзии его, темы исчерпываются слишком быстро. В семейной жизни им на смену приходят общие дела. В отношениях же друзей разного пола (ничего, что я так анатомично выражаюсь?:)) всё равно присутствует искушающий элемент, невозможно абстрагироваться от половой принадлежности твоего друга, должен быть мощный сдерживающий фактор, чтобы не переступить грань, после которой разговоры о дружбе становятся фарисейством... Когда-то давно, когда наш друг стал священником, я написала ему, что он трус, потому что легко быть неискусимым не будучи искушаемым. Мне тогда виделось это именно так, что человек бежит от грязи, чтобы не испачкаться. Сама же предпочла другой путь очищения души - окунуться в грязь с головой и убедиться, что я чище и выше этой грязи. Оказалось, не чище, не выше. Оказалось, что сила засасывания может оказаться намного превышающей силу внутреннего сопротивления злу. Цена, которой тебя пытаются спасти там, где самонадеянно надеялась спастись сама, оказывается слишком высокой, чтобы и дальше оставаться беспечной...
 
Опять вошла в противоречие с собой, да? То говорю, буду нужна, готова на всё, то определяю жесткие рамки возможного, а на деле, делаю общение просто невозможным... Не буду оправдываться. Если бы всё было так просто, стояла бы телеграфным столбом и не роптала бы.
Наше общение будет продолжаться, пока мы с тобой в письмах друг другу будем задаваться вопросами, на которые очень хочется ответить по-своему. Или возразить. Или отпрянуть и ругнуться матерно;)) Да, ты прав. Это и есть то самое, о чем я говорила когда-то, что начинается в голове. И, наверное, там ничего бы не было, если бы не свербило недоумением где-то ещё в одном или нескольких местах. Вот теперь я о некоем подобии чувств. Извините;)
О чем ещё ты писал, не помню. Давно сижу сочиняю, запамятовала:) Надеюсь, что увидев знакомый абрис кириллицы с именем отправителя, не чихнул аллергически и не чертыхнулся. За сим позвольте откланяться.
Чмок.
Ирина.


Последнее…

Ирина.

м-м-да-а-а...

...то ли призадумался;)) то ли послал меня на фиг:((( то ли то и другое одновременно...
Приснился сон сегодняшней ночью: вся в белом, потом поняла - платье подвенечное - и вся в ожидании суженого. Вот-вот подъехать на карете с лошадьми должон. Ни одного воспоминания о предыдущем замужестве, вроде как девственна ещё. Даже мыслей порочных в голове ни одной. Ожидала с нетерпением. И кто оказался суженый, как Вы думаете? Вот то-то и оно:)) Столько слов ласковых услышала, столько любви в этих словах было... Одним словом, некий чёртик решил влюбиться, посему всякой морокой и прелестью сны мои заправляет. Так бывает, приснится кто, потом неделю влюбленная хожу...
Не знаю, зачем тут о снах заговорила, зачем вообще, не дожидаясь ответа, писать опять, можно было бы и соблюсти приличествующие ситуации нормы поведения, но не мы эти нормы писали, подписи нашей, согласной с ними, под этими нормами нет, посему действуем сообразно внутренним порывам. А порывы таковы: 1) увидела сон с тобой в главной роли. Очень удивилась, проснувшись, чеснаслово, но ощущения от сна остались очень приятные, может, просто себе в платье подвенечном очень понравилась? - не знаю... в моей жизни свадьбы не было, не знаю, что невеста чувствует... 2) был ли это ты во сне? - да, честно, не уверена. Очень хороший был суженый, ласковый, и лет мне во сне было мало. Сопоставилось, наверное, ты на ту пору и пришёлся - всё-таки ты у меня первеньким был - и первый, с кем провожались когда-то, и первый, за кого всерьёз замуж в свое время собралась... С первым поцелуем оплошали - не ты был первеньким, ну-да не всё коту масленица;))) 3) перебрав все возможные причины т акого вот внезапного посещения лирических настроений в подсознании - от житейских до мистических - подумала, а напишу опять! что меня убудет что ли? или стыд замучает, что навязываюсь? - да нисколечко меня стыд не мучает:)))... Такие вот порывы...
Очень хандрила в последнее время. Затянуто и надрывно. Так получилось, что первые дни, недели, месяцы после смерти сына держала себя в руках, понимая, что если дам волю истинным чувствам, меня переполняющим, семью мне не удержать. Поэтому надела непроницаемый панцирь на душу, маску на лицо и держала-держала-держала их всех, чтобы как можно быстрее выйти из состояния оплакивания. Сейчас понимаю, что именно так и надо было - для них, но какой силой держалась сама - одному Богу известно. Вот и вычерпался тот сосуд, из которого брала силы. Мои вернулись в свой круг - у каждого ведь какая-то налаженная жизнь за стенами дома, а я осталась наедине с этими стенами, наедине с собой. Вот и сорвалась. Думала, ненадолго, выплачусь втихую и опять к людям вернусь, а оказалось, это погружение в одну сторону. Зацепилась за религию - но вместе с утешительным "мы с ним ещё встретимся" пришёл страх "как же неправильно мы все живем, как неправедно". Это всё дальше от людей отводит. Отчуждение от мира. Итог - одиночество. Я наедине с книгами, со стенами, с его фотографиями, с распирающей болью в груди. Хочется одного - скорее уйти туда же... И вот вдруг такой смешной, наивный и добрый сон. Я вся в белом и воздушном, в груди любовное томление, колонный зал нашего родового замка - здесь будет бал для гостей, цокот копыт под окнами и радостная дворня к окнам - "Приехали!!!" Ласковые слова на ушко и заливаюсь краской смущения - мне ещё никогда не говорили такого... Так захотелось жить! Проснулась, как в другое измерение попала, - такая тоска вчера и такая лёгкость сегодня. Вот она жизнь, она такая короткая, но каждое мгновение надо наполнять радостью, а не скорбью. Через тебя, твою жизнь в мир Свет должен приходить, Свет и Радость, а не грусть, печаль и стенания. "Хватит ныть!!! и оплакивать себя, оставленную всеми", - сказала себе главная героиня сна, то бишь, покорная Ваша слуга. Отвезла старшенького в институт, возвращаюсь через Южный мост - он как бы парит в воздухе - навстречу взошедшему солнцу. Очки на глаза и на солнце в упор, на скорости - "Здравствуй, Солнце! Как я счастлива, что живу!" Жить-жить-жить, любить, встречаться, рисковать, чувствовать, фонтанировать эмоциями. Ещё столько молодости в членах и живости в глазах - зачем эти преждевременные похороны душе? это же преступление!!
Возвратиться к написанным ранее письмам, прочесть и ужаснуться - сколь перегружено это всё прежним состоянием - брести во мраке без всякой надежды на Свет.
Спасибо тебе, что приснился. Даже если мой Ангел-Хранитель принял на время сна твой образ, чтобы земным привлечь к жизни обратно, и ты не имеешь к этому никакого отношения, - всё равно спасибо! Спасибо, что ты есть, и ему было чей образ принимать...
Не напрашиваюсь на продолжение нашей переписки. Кажется, и без этого маленькая повесть о странной многолетней связи душ: дружбе-любви-искушении-разочаровании-очаровании-недоумении-сне получилась. Повесть витает в воздухе, и кто-нибудь обязательно её напишет или уже написал...
Что ещё?... Да, пожалуй, всё. Поделилась. Если снятся покойники - надо пойти в церковь и помолиться за упокой их души. Если снятся живые - надо позвонить, написать, сказать несколько слов, напомнить им о том, как они тебе дороги:))) Мне видится это так :)
Целую!
Ирина.

Кенн.

Не надо…

Не надо, Иркин, переживать и расстраиваться по поводу моего молчания. Я, просто, занятый человек, и не более. Сейчас открываем и регистрируем банк и дел навалилось по горло. Другой причины моего молчания нет и выдумывать ее тебе не надо.
У тебя, как у личности творческой, философский склад ума, поэтому и отношение к жизни философское. Я немного другой. Описывать свое состояние и отношение к жизни так, как ты, не могу. Да и времени, копаться в чувствах, в человеческих душах, да и в себе любимой, у тебя гораздо больше. А у меня, деревце с деньгами в стране дураков еще не выросло и житейский прагматизм заставляет меня выбирать между философской оценкой своих чувств к тебе и реалиями добытия хлеба насущного.
Ты не обижайся на меня и не желай ответов на эти вопросы. Этих ответов просто нет. Есть простая, не осмысляемая мною действительность. Мне пишет и ко мне приезжала интересная во всех отношениях женщина. Естественно, со своими тараканами в голове и немного из другого мира. Но, это только индивидуализирует ее от других. Как я к ней отношусь? Хорошо, немного волнующе. Воспоминания вызывают слегка грустную нежность. Похотливые мысли и те, какие-то приличные, как в красивом эротическом кино.
К сожалению, времени описывать это теперь мало, на сим и закончу.

Гони мысли о том, нужно это или не нужно, прочь. Мы есть. Пусть в разных мирах, где действуют разные измерения, но мы есть. И связь наша не на уровне электронной почты. Она гораздо прочнее, хотя и не видима.
Целую.
Сергей.





Ирина.

Спасибо за письмо…




 ... А я ничего и не выдумывала. Взрослая ведь уже. Молчит человек, значит, занят важными делами. Я ведь уже двадцать лет замужем за таким же занятым человеком. Потому и выросла... в философа... - в четырех стенах, с кучей малых детей на руках да в полной изоляции от внешнего мира... вот и наплодила тараканов:)))...
Не обижаюсь и не копаюсь:)
Приснился сон - захотелось повеселить тебя, вот и отвлекла на себя внимание.
Будет ещё что радостное, поделюсь и этим;)
Пока.
Целую.
Ирина.





Кенн.

И снова я…

Привет!
Пора написать более подробное письмо, чем несколько строк в "одноклассниках" :)
За время, пока меня не было, я успел уйти с прежней работы, не попал пока на следующую и не организовал пока своего собственного дела. Так, что у меня сейчас что-то вроде отпуска. Хотя на отпуск это не похоже. Оказывается столько личных проблем накопилось!
А как ты живешь? Чем еще занимаешься, кроме как витаешь в облаках? :)
Написала что-нибудь? :)
Целую.
Пиши.


Ирина.

И я снова…
Привет!!!
Мне тоже общение в "одноклассниках" показалось несколько суховатым и запротоколированным. Но подружка настаивает на моем там присутствии. Ей показалось, что я слишком самоизолировалась. Вот и вытаскиваю себя за косы "обчаться".
Надо же, как у тебя всё круто повернулось. Надеюсь, без неотвратимых для благосостояния последствий? Во всяком случае, всячески тебе этого желаю!
В "одноклассниках" объявилась моя подружка Света, помнишь, мы вместе на танцы ходили? Она ещё с Серегой, приятелем твоим тогдатошним, танцевала. Кстати, о нем ничего не знаешь? Просто так спрашиваю... Так Светка в Питере уже пятнадцать лет живет. У меня теперь, по меньшей мере, двойной повод в гости приехать;))
...Конечно, написала! В общий ящик сбрасывать не хочу. Много личного, а там кого теперь только нет... А может, никого и нет. Просто льщу себе.
В моей жизни ничего не происходит. Наконец, добилась того, к чему стремилась, - чтобы внешняя жизнь не заглушала внутреннюю. И не мешала наводить порядок в душе. Подбиваю итоги и готовлюсь к новому жизненному витку. Хочется качественно другого восприятия, нового общения. В прошлом я что-то сделала не так. Куда-то не туда забрела...
Так, о чем, бишь, я! Стоп!!! Не собираюсь расторгать наше негласное соглашение - конечно, то, что написала о нашей встрече, тебе придется прочесть и переварить - надеюсь, обойдется без обид - но раздруживаться и не встречаться с тобой не собираюсь. Всё осело, утряслось, обмякло и устаканилось и за меня решило - нужен! такими не разбрасываются. Понимание - редкий эксклюзивный подарок. Понимание, возведенное в степень симпатии - Божий Дар.
В общем, понимай, как сочтешь возможным, и читай между строк.

Поздравляю с наступающими праздниками.  Желаю отпраздновать в кругу любимых и желанных. Побольше здоровья в членах, побрякивающей радости в кошельках, симпатичных мордашек в окружении, отвязных фантазий в голове.

Целую!


Кенн.

Новый виток...в старое будущее (типа шутки)

Привет, Иркин!

Я рад, что время на обдумывание, переваривание и раскладывание по полочкам не прошло даром, а устаканилось, то бишь, материализовалось надлежащим образом. :)

Прожигая жизнь и не зарабатывая на нее самую, мы всегда имеем последствия, т.е. несем прямые убытки. Но мое благосостояние не такое уж шаткое, чтобы его подорвало какое-нибудь полугодовое бездействие. Важнее душевные и моральные раны. :)

Про Серёжу С** есть непроверенные данные, что он обитает где-то во Пскове. Уточню в первое воскресенье июня наступающего года, когда поеду на встречу с одноклассниками.
Честно говоря, я Свету не помню. В смысле, вообще, даже не представляю кто это.

Между строк я прочитал: любимый, как ты мог молчать все это время, сволочь? :) Но, думаю, это спам :)

Тебя тоже поздравляю с наступающим. Спасибо за состав денег. Кстати, когда и на каком вокзале его встречать? :)
Чего пожелать? Да прежде всего любви и понимания. И сбыча мечт не заставит себя ждать! :)
Цём-цём.


Ирина.

"вынужденно"...

...перечла всё, что успели мы с тобой "наваять"...
Знаешь, здорово получилось! Цельно, эмоционально, страстно. Это так и нужно читать - сразу всё! Пробирает. Мурашками. Класс! Особенно, если абстрагироваться от того, что это мы с тобой писали. В это верится с трудом;) Хотя... Браво! "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!" это про нас с тобой:)) Ничего, что я так спонтанно и без предупреждения врываюсь в тихую заводь с белыми лебледями?

Здорово отвлекли меня этими одноклассниками, блин... скажем, тот же сайт знакомств, только предлагается не после второго "привет", а после двадцать второго "здрас-с-сьте, мадам ".

Это письмо (написанное на волне экстаза от почти завершенного) включать не буду... Так, брызнула эмоцией.;))

Целую ускользающую тень плаща, так часто проходящего мимо в одноклассниках.ру, знакомца...

Тьфу-тьфу, чур меня, ЧУР!!!!

*        *        *

Наташа.
31 марта, 19:15:54 (по киевскому времени)



Привет, милая моя Иришенька!
Как ты сейчас? Сильно ли изменился твой мир?
Чем сейчас он наполнен? Наполняется ли он сам или ты его обдуманно и взвешенно
заполняешь делами, новостями и событиями?
Извини, может, я неуклюжа со своими расспросами. Просто мне кажется, что когда
отвечаешь на вопросы - получается легче писать. Вроде как план уже готовый, и в
него, как в канву, удобно вписывать ответы.
 Немножко о себе.
В декабре соскребла все сбережения свои и родственников для выкупа Алёши. И
отправила их в жестяной баночке из-под чая "Ахмад", засыпав карамелью и всякими
цукатами с записочкой "Сыночек, это твои любимые конфеты, надеюсь, они порадуют
тебя!" Отправив обычной почтой (но, всё же, первым классом, для ускорения),
ждала с замиранием сердца весточки о получении столь ценной коробки. Получил!
И смог договориться об освобождении. И в январе уже вернулся.
И когда я очередной раз поняла, сколько им потеряно, и с какого минуса ему надо
восстанавливаться - стало страшно. Он начал борьбу. И он меняет себя. Быстро и
резко. НЕ УСПЕВАЕТ! Не успевает. И помочь не могу. Борись, мой мальчик. Теперь
всё зависит только от тебя, от твоего внутреннего видения мира. Ты вернёшься в
поток времени.
 А в начале марта - слёг Николай. Неделю не снижалась температура ниже 39,5.
Полностью парализовало. Лечила его всеми доступными мне средствами. Отдавала все
чувства свои и жизненные силы. В своё время одна мудрая женщина научила меня
этому - отдавать свои силы другому человеку. Не раз я пользовалась этим умением
в своей жизни. Стало больше седых волос.
Николай смирился со своим положением, решили продавать машину, начали
обзванивать нотариусов+ А потом состояние начало улучшаться. И как только начали
работать руки - мой программист начал работать - телефон у уха, и, лёжа в
свежесмененной постели, Николай консультировал операторов на работе. Постепенно
он научился и сидеть. Сейчас он продолжает работать, пользуясь Удалённым
доступом к своей рабочей машине. Ты знаешь, Иришик,  Николай для меня - пример
волевого и очень сильного человека. Не сломлен.
 А я завтра в 8-00 начну учиться машину водить. Уж не смейся, но до сих пор я
убеждена, что это выше моих возможностей.
 Вот.
Целую тебя!



1 апреля.

Привет, Наташенька!
 
Новостей у меня немного. Хотя, как ты пишешь, старательно "наполняю ими свою жизнь". Приходится играть в игры, которые мне уже совсем неинтересны. Может, я не справилась и не смогла для себя принять потерю, а может, приоткрылась завеса над тайной, которая высветила тщету всего, что теперь со мной происходит. Не знаю, не оцениваю, просто живу сиюминутным. Чтобы как-то выправить внутреннее смятение, сначала много читала, пытаясь найти ответы на мучащие вопросы - как же ему ТАМ, где я буду нескоро. Постепенно приходило понимание, что бесконечность земного пути - только иллюзия живущего. Значит, надо спешить творить добро. А чем я могу помочь миру? Только успеть вымести до блеска собственный дворик... Вернулась к своим запискам. Очень больно было, но потихоньку сдвинулось с мертвой точки. Писать - единственное оправдание, только в прозе я честна и говорю так, как думаю и чувствую. Всё остальное, чем я осознанно, ты права, наполняю сегодняшнюю жизнь, подыгрывание окружающи м, мне не хочется никому делать больно. Хотя бы сейчас...
Общаюсь немного. Поначалу бросилась к друзьям, чтобы зацепиться за живых людей и сымитировать для себя "бурную жизнь", которой я необходима. Сейчас успокоилась. Остались рядом лишь те, кто действительно близок и необходим. Растравлять себя соблазнами окружающего мира, чтобы потом мужественно преодолевать искушения? - этим подпитывалась моя проза, но от этого я немного отошла в сторону. Или отдышаться, или примерить на себя одежды НОРМАЛЬНОГО человека, удовлетворяющегося малым. Посмотрим. Егор как-то признался, что первая мысль, вспыхнувшая в его голове в ответ на  известие о смерти брата, была : "А мне ещё жить. И, Боже, как же эта жизнь ещё бесконечно длинна. ЗАЧЕМ?!!"

Ну вот, вместо житья-бытья описала сплошные сопли. Что поделать, не цепляет меня эта жизнь... пока не цепляет... Хотя интересные моменты бывают. Вчера, например, Баха в органном зале слушали. "Высокая месса". Улетела очень далеко...

Да, Наташенька, пока ты кому-то нужен, очень хочется жить, просто понимаешь, что надо жить, потому что кому-то от этого становится легче. Силы тебе, твоему мужу, сыновьям. Мы все на своём месте. Все живём свою жизнь. Все в той или иной мере справляемся с её сюрпризами. И хорошо, что есть ещё кто-то "в избытке", с кем можно об этом поговорить.
Рада была получить весточку от тебя. Мне уже давно никто не писал, наверное, поэтому сразу не собралась в кучку и начала с соплей. У нас всё нормально. Собираемся в конце недели поехать на пасхальные праздники в Россию, к нашему батюшке... Хотя, наверное, я предпочла бы остаться дома, наедине со своими мыслями и тетрадками... Но поеду... Своих долгов не избежать. Надо только научиться, чтобы они были в радость. Смирения мне всегда не доставало...
Целую, Наташенька.
Не пропадай.
Ты у меня такая одна.
Ирина.


30 сентября.
Иришик, здравствуй, мой хороший!
Как ты?
Как твоё возвращение? Что тебе дали Московские каникулы? Что подсказали,
от чего отвернули, на что настроили? Что получилось, в итоге?
 Я - злюсь. От того, что вижу, что тобою пользуются довольно беззастенчиво
и явно. И мучают. А ты не уходишь от этого. Не бьёшь им всем физиономии.
С размаху. А я, увидев такую картину, не кидаюсь на выручку. А сижу и,
видите ли, советы даю! И не могу просто уделить тебе неделю (хотя бы) и,
по принципу мессы, сначала погрузиться в самые глубины несчастья и горя,
а потом вместе вынырнуть в другой мир. ТАК надо бы. А я – не могу пока…
Прости, пожалуйста.
 Сейчас пойду к Ёлочке. Искать ответы. Искать вопросы.
 У меня-то всё хорошо. Благополучие. Вот отсылаю тебе несколько
фотографий. Здесь Женюлька со своим Олегом. Свадьба, на девятом месяце
беременности. И их Аришка с цветами. И Алёша со Светой и Никитою, и
Сенечка, и Егор, который с нами живёт, поскольку маленький ещё, и
Николай. Размеры только почему-то не показываются, я и не знаю, сколько
весит этот комплект фотографий. Всё равно отправляю!
 Меня нет на фотографиях – потом, потом сфотографируюсь. Я изо всех сил
живу. За двоих. Чтобы Николай видел, насколько он нужен мне, чтобы
радовался.
Целую тебя! Пиши.


4 октября.

Какая огромная у тебя семья! Это такое счастье:)
Извини, я не ответила сразу. Егорка немного приболел, соответственно, сидит дома у компьютера целыми днями, пробиться нереально. Завтра собираемся поехать в Х. В понедельник надо помянуть Серёжика нашего - день рождения и День Ангела у нас с ним в один день. Едем неполным составом. Старшенький остается нянчиться с собакой.

Кратенько... Я вернулась. Гена с пристрастием с расспросами. Я очень легко и подробно о поездке. Обо всех, с кем встретилась, даже о Мише. Его это, я видела, смутило и кольнуло. Но не сказать, было бы нечестно. Тем более, что утаивать мне было нечего. Я ехала к друзьям за поддержкой и участием. Я их получила. Говорю Гене: "Я поняла, что изо всех сил должна беречь себя от тебя, тогда всё у нас будет хорошо. Ты мне помогаешь мало, значит, спасаться буду друзьями". "Так, может, и мне тогда так  лечиться?" - "Может, но ты вовремя останавливаться не умеешь". Удалось как-то перевести всё в пласт шутки. Я действительно вернулась к нему другая. Поняла, что не одна, что не всё потеряно. Что нельзя сдавать позиции просто так, в конце концов, это мой муж, отец моих детей. Быть спокойнее, уравновешеннее, мудрее, наконец. Постаралась проговорить ему свои переживания, но уже не с надрывом, как это было до поездки к вам, а спокойно, даже с юмором. Мол-де, я знаю, что это выглядит смешно и нелепо, но мне больно, когда ты поступаешь так... Потом, он тоже что-то прочувствовал, пока меня не было. Не бросился во все тяжкие. Был один, ходил с дочкой в кино. Она говорит, что в конце даже вырвалось у него - как-то очень соскучился... Наташ, они все, не одна я, хотят, чтобы мы все были вместе. Причина шаткости всего во мне, кожа у меня слишком тонкая, то, на что другая и внимания не обратила бы, во мне такую бурю вызывает, а после уже несется ураганом, всё сносит, сама же все готова разрушить, лишь бы не болело... Хотя не думаю, что что-то придумываю, просто реакции более сильные, чем надо было бы.
Ты мне очень помогла, знаешь чем? Ты была единственным человеком, который не сказал мне, что я должна всё терпеть и не придавать ничему значения, это все равно, что сказать психически нездоровому человеку "возьми себя в руки и не психуй", это надо говорить, когда наступает затишье в болезни, а не в период обострения, так вот, ты не взывала к моему больному разуму, а пожалела меня, и это помогло мне гораздо больше, чем все остальные слова, которые я услышала от других. Я тоже перестала себя судить, пожалела, проплакалась и решила беречь себя от тех эмоций, которые меня разрушают. Вернулась и, успокоенная, начала налаживать отношения с почти забытыми друзьями. Общение с теми, где мне легко и спокойно. Успокоилась я, не совсем, но удается держать в руках, успокоился и вернулся Гена. Может, там разговор был какой-то, может, просто она поняла, что со мной, дурочкой, дело лучше не иметь, это не столь суть важно, теперь у него масса времени на меня. Выходные проводим вместе. Катаемся по Украине, изучаем окрестности, исторические достопримечательности. Бесцельно, ненаправленно, просто чтобы быть вместе. Привыкаем друг к другу заново. Он бережен со мной. Мне постараться не испортить и потихоньку завоевывать его заново...

Всё, Наташенька, Егорка над душой, ешё на ночной сеанс хочу успеть в кино.
Целую и поехала я.
Напишу, когда вернусь из Харькова. В Ёлочку скоро выгружу ещё кое-что, а может, уже буду потихоньку прятаться, только по своим рассовывать;))
Ирина.

Ещё раз...

...перечитала твоё письмо, посмотрела на фотографии... Хорошо, когда есть к кому "прийти в гости". Нет ощущения, что расстались надолго - всегда рядом, всегда под рукой. Соскучилась - посмотрела, вспомнила, прикоснулась. Красивая Женюлька выросла. Сенька почти не изменился, Алёша - привыкнуть, что совсем взрослый дядя... столько лет прошло - страсть!
Что-то опять я грущу. Не получается у меня быть чайником - кипеть внутри, а наружу ничего, кроме веселого свиста.
Съездили в Х., в О. Помянули Серёженьку, навестили могилку... Очень мне его  не хватает, очень. Нет моего утешителя и отрады. Имела, не ценила, теперь оплакиваю и его, и себя. Но ничего, справлюсь... Может быть... Ты права, мною пользуются, но жаловаться... Сейчас, по прошествии стольких совместно прожитых лет, понимаю, что так было с самого первого дня. Я утешила, ободрила, обогрела и заставила поверить, что всегда пойму, утешу, обогрею, что бы ни случилось. С самого начала наших близких отношений уверила, что для меня его ответная любовь не главное - мол, пользуйся моей добротой, моего чувства хватит на двоих, лишь бы тебе было комфортно. И сегодня он говорит, что несмотря на то, что в моей жизни сегодняшней столько всего неправедного на его взгляд, он готов не обращать на это внимания, потому что ему со мной комфортно. "Заработала"? Я много лет назад полагала, что жертвенностью и преданностью можно заслужить любовь. Так вот, наивно в это верила и пошла на этот брак, хотя никто мне никакой любви не обещал ни сейчас, ни в будущем. Потом это моё затмение с Мишей, и вдруг в Гене просыпается такая любовь неистовая, что я просто в неё не поверила, мне казалось, это просто уязвленное самолюбие и соперничество. Не ответила, постаралась забить себя другим, уже даже не Мишей, человеком, лишь бы не возвращаться к мужу. Прелюбодеев выставляют за дверь, думала я, вот пусть он меня и выставит...

То, что сейчас... Я не решаюсь уйти. В никуда? - не умею. Туда, где мне было бы хорошо? - пока ещё не понятно, готовы ли меня там принять. Мои чувства к Гене топчутся им - ему нужны прежние безропотность, готовность услужить и не перечить. Я болезненно воспринимаю его пусть редкое теперь, но не исключенное общение с той девочкой. Всегда находится повод, как же - семейный врач. Я психую, когда он проговаривается - подбираю шампунь для дочки, вслух: надо что-то, чтоб волосы укрепить, он тут же - позвони Оксане, может что посоветует. Что ж, говорю, теперь по поводу каждого чиха, пука и перхоти ей звонить? Взрываюсь, а внутри холодком - он всё время о ней думает, всё время... Конечно, тяжело. Хочется уйти от всего этого как можно дальше. Ведь каждый мой взрыв - ещё больше отдаляет меня от него. Он раздражается, я чувствую себя виноватой, хотя прекрасно понимаю, что имею право на эти эмоции, чувства. Да, терпеть, да, нести свой крест, но, Господи!!! почему я должна всю жизнь жить в его нелюбви?! Может, изначально не следовало тянуть его в этот брак? Может, ошибка ещё тогда произошла? И оправдание браку только рожденные нами дети?

Вот так я живу. Внешне держусь изо всех сил. Внутренне разъедаю себя сомнениями. Развод не вяжется с православным смирением. Смирение не вяжется с внутренним несплетением видимого и чувствуемого. Да, мы вместе, да, он изо всех сил изображает моего мужа... Но он всё время там, мыслями, желаниями, не со мной, а там. Это так ощущаемо, так больно. Абсолютное неприятие моих переживаний. Это тоже очень ощутимо, потому что совсем недавно на очень короткое время мне было дано видеть его другим. Я знаю теперь, какой он, когда любит не на словах. Жаль, но тогда ответить ему на его чувство было нечем. Всё время не совпадаем... Сегодня эти его рассуждения о том, что бывает любовь на уровне эмоций, гормонов - мол, это незначимо - а бывает глубинная, где и пукнуть (пардон, цитирую) не стыдно - цени, мол. Отвечаю, не нужна мне любовь с пуком, мне хоть одну живую эмоцию в душе твоей вызвать хочется...
Он хороший артист. Хорошо играет роль. Но Станиславский во мне прямо-таки вопиет - НЕ ВЕРЮ!!! Искусственно, бездушно...

Очень много разговоров о человеке, которого я всё-таки потеряла. Надо с этим смириться и поберечь себя. Будем ли мы вместе, если православная мораль во мне все-таки победит, или разбежимся, если сложатся для этого благоприятные обстоятельства, вернее, если терпеть мне станет совсем невмоготу, надо дойти до этой черты в здравии и психологически не распластавшись на мелочах. Отвлекаюсь, пытаюсь занять себя чтением. К сожалению, очень мало у меня в Киеве мест, где я могу спрятаться. Уехать - тяжело заставить себя отдалиться от источника боли, на расстоянии в душу входит слишком много враждебности. Но как же хочется отдалиться...
Как же хочется спрятаться в понимающих и сочувствующих объятиях. Как остро ощущается потребность быть любимой тем, кого любишь. Православная мораль разве противоречит этому? Кажется, именно на этом и строится всё остальное. Сначала любовь, а потом терпение, терпение, терпение. Но сначала все-таки любовь.
Так может, все-таки бежать от нелюбви его?

Наташенька, не спрашиваю совета, не пытаюсь переложить на тебя груз принятия решения, которое  должна принять только сама, лишь вслух задаюсь вопросами, от которых не могу убежать и спрятаться ни на секунду. В прошлом письме было много бравады и неискренности, хотя на тот момент писала, веря в то, что пишу. Мне очень хотелось верить в то, что у нас что-то изменилось к лучшему. Не изменилось - загналось вглубь, спряталось, затаилось и вырывается раздражением, бесчувствием, молчанием. Игры надолго не хватает. Играть, не будучи внутренне наполненным чувством, обманывать себя и меня.
Я очень хочу уйти от него. И не понимаю, что меня останавливает. Только мысль, что это мой и его крест, который надо тащить до самой вершины Голгофы? Неужели только страх наказания за этот грех. Опять возвращается мысль - а было ли это изначально тем самым православным союзом двух любящих сердец, о котором говорится в их учении?

Пора остановиться. Письмо получилось готовой главой в книгу - очередной всплеск рефлексий по поводу...

Напишу, если что-нибудь поправится. Сейчас пока поработаем с написанным ранее между интернетовской Ёлочкой и ноутбуком.
Пока, Наташенька. Извини меня, размазню, хотелось выплакаться.
Целую.




Муж.
Возвращение.

Она.

6 Aug 2007
Так, после всего пережитого...

Не хочется быть многословной, но поговорить надо.
Тебе не следовало влезать в то, что не предназначалось для тебя. Моя проза - это та самая лягушачья шкура, которую не век было мне носить. Я бы справилась со своими внутренними противоречиями. Та жизнь в ней - это не моя жизнь. Это жизнь некоего персонажа внутри меня, от которого я постепенно избавлялась. С болью, с кровью, всё более погружаясь в ад. Но знала, это не навсегда - рядом есть тот, кому дорога та, другая, ради вечной жизни которой затеяна была мною вся эта битва. Я потому и говорила тебе - или читать всё, или не притрагиваться вообще.
Сначала это писалось как "объяснительная записка" - почему я ушла от тебя. Я была уверена, что уйду. Но постепенно выписываясь, разбираясь в завалах наших отношений, я поняла, почему ты такой, а не другой. А поняв, приняла и простила тебе старые свои обиды. Жалость, благодарность - я ведь очень многое поняла в тебе - стали той силой, что привязала меня к тебе за эт и три наши с тобой "разводные" года. Ты сказал, что не понимаешь, почему я до сих пор живу с тобой - "из-за денег" - обидно слышать такое, но слишком многое во мне скрыто для тебя за семью печатями.
Нет, я не буду оправдываться. Не буду обелять себя. Нас всё ещё двое - Ирина и та, другая, которая имеет всё меньше власти надо мной, но которая ещё не всё высказала миру в своей "исповеди". Не припадай к замочной скважине, не пытайся из обрывков фраз строить догадки о том, что творится за запертой дверью. Это совершенно тебя не касается и никогда бы не коснулось, если бы ты не спалил мою лягушачью кожу раньше времени.
Теперь мне как-то надо привыкнуть к мысли, что я должна жить с человеком, который АБСОЛЮТНО мне не верит.
Чем не царство Кащеево?

А причина того, что началось у нас три года назад, банальна. Для психологов - никаких парадоксов. Высылаю статейку в подтверждение своих слов.
Интересно, что банальность для кого-то мы с тобой превратили в совместное творчество.
БАНДА! одним словом:))

17 Aug 2007
Обещанное...

Мы поменялись с тобой ролями.
Теперь мои письма тебе остаются без ответа.
Что ж, наверное, я получаю то, за что боролась.

Таки посылаю тебе то, что было написано мною в Харькове.

Маленьким комментарием следующее. Моя книжка, начатая как попытка выписать из себя безумие, начавшееся три года назад (это безумие, кстати, уместилось в одну единственную тетрадь), продолжилась долгой борьбой с собой в последующих многочисленных томах "прозы". "Проза", я уже говорила тебе об этом, должна была бы стать той "объяснительной запиской", которую я никогда бы сама тебе не предъявила, но которой я бы объяснилась бы перед собственной совестью или, как мне казалось, перед Господом, почему мой брак всё-таки распался. Почему я, так ревностно оберегавшая его многие годы от вторжений чужаков, так трепетно относившаяся к институту семьи, вдруг пустилась во все тяжкие и своими руками его разрушила.

Я писала. Разгребала завалы многолетних обид в своей душе, параллельно живя не своей жизнью. Да, первое время эта новая для меня жизнь меня взбадривала и очень мне нравилась, но она вошла в конфликт с моим внутренним содержанием. Я ждала развязки. И уже совсем не была уверена в том, что мне хватит сил уйти от тебя. Я хотела в этом случае закончить книгу оправдательным - она бы закончилась тем тобой, каким ты был со мной целый год, когда любил меня. Я оставляла тебя на закуску своим читателям. В голове была фраза одной моей давней подружки из Питера, она стала невольной свидетельницей нашей с тобой телефонной переписки: "От таких не уходят". Но я не верила тебе и изо всех сил цеплялась тогда за своё решение уйти. Наверное, мне было просто страшно вдруг опять оказаться лицом к лицу с тобой прежним, когда страсти улягутся, а ты успокоишься. И тогда я зацепилась за первого, кто подвернулся. Цель? - Выбить из себя Мишу и не вернуться к тебе. Я влюбила себя в придуманного м ною же героя, прототип которого мало соответствовал моим ожиданиям. Но мне и не нужно это было. Мне нужно было кого-то или чего-то добиваться.

На самом деле, это я поняла гораздо позднее, мне нужно было писать. Писать о своих чувствах, выговаривать свои сокровенные мысли. В спокойной устроенной семейной благости это невозможно. Должно что-то болеть, должны быть раны, в которых я с таким удовольствием ковыряюсь. А зачем? Потому что, когда больно - удается нырнуть вглубь себя. Когда больно, хочется смотреть вверх и думать о Небе. Мне больно, когда меня не любят. Поэтому я искала нелюбви. Я искала её в своем герое, я добивалась нелюбви от тебя тем, что была безответна...
Кажется, мне удалось найти свою Большую Нелюбовь.
Во всяком случае, от тебя я уже её дождалась.
Об этом мой посылаемый тебе сегодня "Грустный рассказ..." Так сказать, мои харьковские стенания.

Но он был бы неполным без той моей книги, кусок из которой ты прочел без моего ведома.
Тебе действительно ни при каких обстоятельствах не следовало делать этого. Эта книга писалась не для тебя, к тебе отношения не имеет - в ней я расправляюсь с собой и со своими героями, и никогда эта книга не получила бы огласки среди тех людей, в глазах которых ты хотел бы выглядеть достойно. Эта книга - моя жизнь, моя трагедия, мои слезы. И я сделала всё, чтобы она никогда моей не была. Лавры властителя дум мне нужны. Писательские лавры не нужны тоже. Я пишу, потому что это мой путь к Богу. Я учусь не прятаться от самой себя. Я исповедуюсь, а не зарабатываю себе земное бессмертие.

Всё, что происходит на её страницах, всё, что происходит со мной в ней - это спектакль, разыгрываемый мною на сцене.
Когда-нибудь он обязательно закончился бы. Я бы разобралась в жизненных приоритетах и перестала бы писать. Потому что в душе всё встало бы на свои места.
Да, тогда, три года назад, в ней всё сдвинулось - я сильно усомнилась в верности пути, по которому шла до сих пор. Этот путь не привел меня к гармонии.

и я отступилась и пошла в обход
это было ещё больнее, ещё проблемнее…

Наверное, я выбрала не тот путь. Но я выбрала именно его и ни о чем не жалею.
Но...
За всё надо платить.
Я расплачиваюсь...
Расплачиваюсь тем, что сначала потеряла сына, а теперь теряю тебя...

Ты не дождался моего возвращения к тебе. Ты искал оправдание тому, почему ты не смог дождаться моей любви.
Открыл мою книгу на первой попавшейся странице, и оправдание само прыгнуло тебе в руки.
Ты понял, что я просто не достойна того, чтобы ты меня любил.

Ты не дожидался и не добивался любви на самом деле - ты искал тропинку, по которой можно сбежать от боли.
Это проще, чем любить.
Сначала надо найти, в кого влюбиться, а после найти изъян в прежней возлюбленной...

Всё получилось...
Я сама столько раз проделывала это...

Да, маленький комментарий оказался довольно увесистым .

Не буду сокращать, что написалось, то написалось. Значит, я хотела это сказать.

Я оставляю тебе адрес почтового ящика, где мои книги полностью. То, что я успела напечатать. Я давала этот адрес только тем, кому верила, что они не сделают ни мне, ни моей семье дурного. Таких оказалось очень немного.

Теперь среди них и ты.
А будешь ли читать?
Когда-нибудь да прочтешь.
Мне всё равно терять больше нечего.

Целую.
Пока ещё твоя жена.

 

28 Aug 2007
 ...и ты думаешь, что я могла любить кого-то другого?...

Просто вспомнить, как было...

2004 (примечание: стихотворения, присланные от имени мужа, имеют в большинстве своем интернетовское происхождение. Это стихи  Алексея Анисимова, Сергея Глухова, В. Критского, Анатолия Болутенко, Александра Карпенко, Лады Пузыревской, Ольги Серебряной, Князя Чегодаева, Николая Грипишина, Марии Северской, Астальдо, Александра Степанова и многих других авторов.)
 
12 сентября

Скрещенье наших душ 
Не сломит и кордон.
Я думаю: жизнь - чушь...
Но истина в ней сон.

Приснись сегодня мне! 
Такой, как в лучший день...
Но по какой траве,
Где бродит твоя тень?
 
Приснись где мы вдвоём,
Где мы не просто так,
С «друзьями» не живём,
Где я тебе не враг.
 
Приснись мне молодой,
Блестя лазурью глаз...
Приснись опять родной.
Приснись мне ещё раз!



Он
12 Oct 2004
-- Когда тебя берет хандра,
   Стальными пальцами за горло,
   А голову как будто сверла
   Сверлят безжалостно с утра.

   Мечтаешь, входы завалив,
   В глубокую нору забиться.
   Иль крыльями забить, как птица,
   И улететь на край земли.

   Надеюсь, ты меня простишь,
   Мои слова не откровенье,
   Но в бегстве не найти спасенья,
   Ведь от себя не улетишь.

   И я не отыскал пока,
   Рецепт от этого несчастья,
   Любовь и дружба в нашей власти,
   И вот на том моя рука.

Она
обещание
Можно бесконечно раздавать обещания,
А можно просто жить и радоваться Свету
И не сдаваться тьме.
Мне хочется, чтобы ты верил мне,
Чтоб, уходя иль уезжая в края иные,
Не думал, что встречен будешь стенами пустыми.
В глазах моих чтоб не искал ты отчужденья.
Я буду при тебе всегда. С тобой-
В тебе не должно жить сомненье,
Как нет его во мне.
Я знаю, что принадлежу тебе,
Какие б у моих небес на этот счет ни были мненья.
Все, что приходит - есть всему конец -
Тревогам, прелестям и искушеньям.
Еще не все мы вместе пережили,
Но жаль потерять уже пережитое и нажитое.
Мы учимся ЛЮБИТЬ друг друга уже много лет.-
Обидно было бы уйти из этого Небесного Университета
Так и не защитив степень МАГИСТРА.
Я верю в твою ЛЮБОВЬ, в её силу и чистоту.
Мне это очень помогает во все дни.
И ты пойми. А, поняв, прости -
Не желание отомстить руководило мною,
Когда я уходила-
Я бежала от НЕЛЮБВИ.
Теперь Я ДОМА.
И дом мой там, ГДЕ ТЫ!!!

Он
Fri, 15 Oct 2004
Тебе к лицу небесно-голубой,
Цвет солнечного, летнего рассвета.
Я счастлив тем, что быть могу с тобой,
И не в мечтах. Спасибо и за это.



Mon, 18 Oct 2004
любимой
    Любовь свою к тебе в душе ношу,
    Союз семейный ею укрепляя.
    Поэтому и о любви пишу,
    Пусть будет она вечно молодая.

    В глазах огни, как в юности горят,
    Любовь зажечь их без труда умеет.
    Ведь исстари недаром говорят:
    Любовь, хоть и стара, но не ржавеет.


Она
любимому
Мне все слова, что ты успел сказать-
Поддержкой и опорой верно служат.
Не каждой бабе в жизни повезло
Обзавестись таким вот чутким мужем.
А мне почему-то очень повезло.
Извини, что сумбурно и коряво.--
 

Он
19 Oct 2004
 Влюбился я без памяти.
 До умопомрачения,
 Так, словно в снежной замяти
 Исчезли огорчения,
 От мелких неприятностей.
 От жизненных превратностей.
 Так, что в душе таинственно,
 Царишь лишь ты единственно.
 Хочу, чтоб сумасшествие
 Крутым потоком мчалось.
 Плевать мне на последствия,
 Чем это ни кончалось бы.



20 Oct 2004
Не хвались удач похвальбой,
Не сходись с дружбой любой,
Не тревожь никого мольбой-
Оставайся сама собой.

Если сердце бьёт вперебой,
Если боль вздымает дыбой,
Не меняюсь ни с кем судьбой-
Остаюсь я самим собой.


Почти не моё.


Она
…не оставляй меня одну, пожалуйста…
Не оставляй меня без себя. Я не выдержу - сорвусь и буду очень жалеть об этом потом. Забери меня с собой. Мне очень тоскливо и одиноко…


Он
Wed, 27 Oct 2004
"Я вижу, как тебе тяжело. Ты любишь так, как можешь любить только ты. Вся и до конца. Без оглядки. Без границ и тормозов. Такую любовь ничем не  становишь. Ты её заслужила. Найден смысл дальнейшей жизни. Удерживать тебя нельзя. Ты сгоришь. Уезжай. Мне будет больно, но так лучше для всех. И будь счастлива..." - Я мог бы так сказать, но никогда не скажу. Потому, что люблю. Потому что ты - моя жена перед Богом и людьми. Я не хочу тебя терять. Потому, что у НАС ещё очень много совместных дел, которые нельзя поручать другим. Потому, что я самый лучший в мире пожарный.



28 Oct 2004
--
Пусть мимо нас проносится беда,
Не покидай меня, побудь со мною.
Сомкни свои усталые уста-
И озарись улыбкой неземною.


Она
… «и не надо было так кричать, я и в первый раз…
все прекрасно слышал!!!» - так Кролик говорил...

Почему мое естественное желание побыть наедине с собой воспринимается так болезненно. Я замечаю, чем искреннее я становлюсь с тобой, тем недоверчивее становишься ты. Я живу с тобой, стараюсь быть с тобой нежной и ласковой и не потому, что так надо, а потому что мне хочется дарить тебе нежность и ласку. Не надо требовать от меня круглосуточного исполнения роли счастливой женщины. Мне нужен хотя бы часовой уход в глубь себя. И не в тебе дело. А ты говоришь, пиши рассказы, пиши рассказы!!! - с таким как ты напишешь! Ладно, еще чуть-чуть пошарю в Интернете и вернусь к тебе. И не буду лебезить и заискивать - завтра сам все прочтешь.
 Я ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ СВОЕГО МУЖА - это я тебе сказала, муж драгоценный. Адреса
не перепутала. Я уже давно ничего не путаю.

Он
Thu, 04 Nov 2004
На вершинах не вянут цветы.
На вершинах не вянут цветы.
Семенами лучистого взора
Что посеять пытаешься ты,
Фея Солнца, дитя разговора?

Ты сбираешь планет аромат -
И, стряхнув золотистую чёлку,
Ты однажды, как плод или клад,
Всю Вселенную бросишь в кошёлку!

И зажмурятся звёзды, пыля;
Опустеют столетья, как миги -
И окажется так, будто я -
Твой гербарий в оставленной книге...

Пролистай как-нибудь те листы.
Там цветы, поцелуи и злаки...
Не печалься, ведь я - это ты:
Я - твой знак на душистой бумаге.

Что весь мир? Чертежи, миражи -
Обезьяны последнего знанья.
Я - твой посох, твой слепок души,
Я - твой пульс на руке Мирозданья.

На вершинах не вянут цветы.
Их срывают волхвы и камеи,
Превращая в сухие листы
Для гербария маленькой феи.




Fri, 05 Nov 2004
Пишите письма, господа.
--Пишите письма, господа,
пишите письма
Из ниоткуда в никуда –
на рваных листьях.
Ознаменуются тогда
хоть парой строчек
Все эти ваши «навсегда» -
тире из точек.

Пишите письма, господа,
пишите письма
В покинутые города –
чужим и близким.
И если ваша ночь - беда
быть странно – гордым.
Пишите письма, господа -
живым и мертвым.

Сложите тысячи томов –
на крышах башен
Давно заброшенных домов
да разве важно -
Неверный слог, невнятный звук –
и пляшет почерк…

А если кто - увидит вдруг -
однажды ночью?

И улыбнется, и простит -
себе и Богу
И заберет ваш этот стих
с собой в дорогу…
И не ищите в «никогда»
большого смысла -
Пишите письма, господа,
пишите письма…


: Mon, 08 Nov 2004
 Я тону в многоцветии красок
-- Я тону в многоцветии красок.
Шепчет ангел-хранитель: люби!
Что любовь? В ней - срывание масок,
Обнажение лика души...

Tue, 09 Nov 2004
Вор
-- Лишь ты, стоящий за холстом,
играющий с огнем
Мог говорить всегда – о том,
и полночью, и днем.
И смысл каждого мазка
беснующихся рук
Ты понимал. Твоя тоска
- не вдруг.

Ты знал – как только ляжет кисть,
и будет сбит багет -
Вновь белым станет яркий лист
и черным - белый свет.
И был тебе холодный снег
как жертве – приговор
Но ты унес с собою – смех.
Ты – вор.

Как знать, быть может, если - бы
восстановить пейзаж
Для смерти, как - для ворожбы,
воскреснет – верный паж,
И вновь заполнит небосвод
божественная рать,
Планеты встанут в хоровод...
Как знать…


Tue, 16 Nov 2004
От тебя.
***
Летят над городами птицы белые,
Летят над обгоревшими деревнями,
А я бегу за птицами по берегу
Утёнком гадким, или жалким лебедем.

Простишь ли ты меня, мой гордый селезень,
За то, что улететь хотела с лебедем?
Вчера ты звал меня - тебе не верила...
Сегодня - крылья у меня подрезаны.


Tue, 16 Nov 2004
От меня.
Я тебя представляю, какою хочу.
Я, наверное, многим за это плачу.
Ожиданьем напрасным, стрелою в мечту.
Невозможно, пожалуй, шагнуть за черту.

Будет больно увидеть растерянный взгляд,
Но обратно нельзя, не вернуться назад.
Что ж тут можно поделать - так вышло в судьбе.
За мгновения счастья спасибо тебе.

Если двери закрыты, я это пойму.
Приоткрой их, я только тебя обниму,
В твои волосы нежно зароюсь лицом -
Пусть закончится сказка счастливым концом.

Ты прости: ненароком нарушил покой.
Бог тебя сохрани, оставайся такой.
Не судьба знать со мною в безумство стихий.
Да и вряд ли запомнятся эти стихи.

Что хотел - в этих строчках тебе рассказал...
...Заколдованной ночью закрою глаза...
Не желанный, нежданный к тебе я лечу...
Я тебя представляю, какою хочу...
-



Она
 …от меня…
Я не очень умна, и, может, не так находчива, как мне хотелось бы. Но я нашла тебя в этом огромном мире, и, надеюсь, мне хватит ума не потерять тебя в поисках смысла своего бытия. Мне очень дорого все, что сейчас между нами происходит. Это сложно, порой болезненно, но надолго и прочно. Ты сумел дать мне то, что я ждала от тебя, а искала в других, отчаявшись от тебя дождаться - понимания и признания. Меня мало кто понимает, ценит и уж совсем мало кто дорожит и бережет. Ты видишь больше других и поэтому я с тобой, а не с кем бы то ни было. Я не знаю, как сложится наша жизнь дальше, не хочу знать – я доверяю Божественному Провидению, которое свело меня с тобой когда-то и которое не дало мне уйти от тебя теперь. На все воля Божья. Ия ей покоряюсь, хотя и подбрасывает порой на ровном месте. Не грусти, родной! А стихи и впрямь очень хорошие, жаль только, что такие грустные они у тебя всегда
выходят. Наверное, я не очень убедительно люблю тебя? НЕ ПЕРЕЖИВАЙ-ЕЩЕ ПОКА
ЛЮБЛЮ. НЕТ,ПРОСТО-ЛЮБЛЮ!!!

Она
 МУЖУ
Наверное, я навсегда потеряла твое доверие. - Это грустно, потому что не имеет под собой веского основания. Я выбрала тебя гораздо раньше, еще когда ты очень сомневался, нужна ли тебе эта Ирка!
Мои блуждания по лабиринтам собственной души - это просто блуждания, поиски самое себя и не более того.
Я буду встречаться и далее с теми, с кем сочту нужным для себя. И к выбору моему это не будет иметь никакого отношения. Я давно для себя выбрала и не отступлюсь от этого выбора. Я с тобой. А твои сомнения только усугубляют наши
отношения. Конечно, если только ты не процитировал что-то из только что
прочитанного.
Ты можешь сомневаться во мне - твое право, но хоть в себе не сомневайся!!! Я не успеваю прочесть рассказ Светланы, поэтому пересылаю его на твой адрес, чтобы ты его скопировал в свободное время для меня.
Твоя своенравная женушка.

Он
29 Nov 2004
 Я буду ждать
Я буду ждать Вас день - иль век,
Пока пространство не почато,
Мой ненаглядный человек,
Земное чудо, Божье чадо!

Я буду ждать Вас день и век,
Пока в душе горит лампада -
И влагой брызнет из-под век:
"Вы, только Вы - моя награда!"

Она
 Я буду ждать –
ответ
пришлю попозже...Сейчас лишь ЧМОК!ЧМОК!ЧМОК!





Он
02 Dec 2004
Hочь у ворот.
Вновь неслышно бродит ночь у ворот.
Сны с собою уведут от забот,
Унесут тебя в родные края.
Спи, загадочная радость моя.

По стеклу стучат косые дожди.
Все исполнятся мечты, только жди.
Здесь они у изголовья стоят.
Спи, негаданная радость моя.

Вместе с солнечным лучом день придет.
Как короткий летний дождь, грусть пройдет,
Обязательно пройдет, знаю я.
Спи, нечаянная радость моя.




09 Dec 2004
Ты уснула
Ты уснула, свернувшись клубочком,
Как котенок, прижавшись ко мне.
Догорают любви уголечки
Ярким отблеском красных теней.

Разбудил? Или ты притворялась?
Затаилась, прижавшись ко мне.
Улыбнувшись, легко рассмеялась,
Моим мыслям, сгоревшим в огне...

--



10 Dec 2004
Просто стихи.
Сгорел дотла, поняв все с полуслова.
Остался дым и пепел... без огня.
Казалось, был счастливее любого,
Но птице – небо, жеребцу – земля.
А истина жестока и капризна,
По воле меньших рушится семья.
Выводишь формулу безжалостного смысла,
Что маленький мой мир не для тебя...

Ты больше не вернешься...
Сердцем знаю.
Что пожелать? Счастливого пути...
Я всё тебе заранее прощаю,
А ты... моё прощение прости...





Она
Я воспользовалась твоей шпаргалкой,
чтобы понять, откуда же происходят сии материалы, и чем они грозят мне. Прямо
скажу, и не страшно вовсе!!! Не очень глубоко копает барышня, покопавшись, можно было бы найти и больший компромат. Как я тебе и говорила - это очень устаревшее барахло от 1 ноября - не пуд, но четверть пуда соли за это время я с тобой съела.
Чувства мои к тебе тогда и чувства сейчас - две большие разницы. Твое право
придавать или не придавать значения всему этому. Я повторюсь, если скажу, что не собираюсь оправдываться. Только вчера, глядя в твои глаза, когда ты сидел напротив меня, я подумала и чуть было не сказала вслух: "Помнишь, месяца три назад ты, обнял меня и сказал, что если бы только я могла почувствовать какую нежность ты испытываешь ко мне, и если бы хотя бы кусочек этой нежности передался мне..."Я сидела напротив вчера и подумала: "Вот оно, наступило!!! Я наконец-то испытываю нежность к этому человеку... "Подумала, но вслух не сказала... Зря, наверное. Скажи я это вчера, а не сегодня, ты бы мне поверил... А сегодня я буду молчать и молча ждать, чем все это закончится...И ни слова не буду говорить тебе в своё оправдание. Тебе решать, с чем или с кем ты хочешь жить - с сермяжной ее правдой или со мной...
ТВОЯ ЖЕНА пока еще...





Он
18 Jan 2005
Принимай меня.
Принимайте меня такого, как есть:
Гениальным, больным и пьяным.
Если я лишь бурьяном сумел зацвесть,
Называйте меня бурьяном.

Если я не подобен солнца лучу,
Если я чуть грязнее лилии,
Говорите, что грязен я. Не хочу,
Чтоб извёсткой меня белили.

Не единственный я захотел предпочесть
Горечь правды сладким румянам.
Принимай же меня такого, как есть:
Гениальным, больным и пьяным.

Не ищи ты во мне того, чего нет.
Я земли, а не неба житель.
Лунным светом своим не глушите
Мой, единственный в мире, цвет.



25 Jan 2005
Это просто
Это просто – любить, если даже в разлуке
Помнить голос родной и надежные руки.
Ждать – легко, если мы говорим в Интернете:
- «Здравствуй, милая.  К нам скоро мама приедет…»

Я целую тебя, и в ответ обещаю -
"Скоро отпуск, поедем куда-нибудь в мае…"
Это просто – любить, быть семьи своей частью.
Мы любимы. А что еще нужно для счастья?...

Мне легко написать эти несколько строчек:
Это просто – мечтать, если сильно захочешь.


 27 Jan 2005
Ты не виновата
Балую хоть тебя всегда,
Но за добро грядёт расплата,
Стерплю, какая в том беда,
Ведь ты ни в чём не виновата.

И за горячую любовь
Быть раздраженьем может плата,
Душа болит от горьких слов,
Но ты совсем не виновата.

Идут безжалостно года –
Невозвратимая утрата,
Жизнь утекает, как вода,
И в этом ты не виновата.

Добро дарю я и любовь,
Но почему-то ты не рада,
Я виноват, конечно, вновь,
А ты всегда не виновата.


10 Feb 2005
К тебе
С высот моих придуманных желаний,
Любить не сможешь – просто промолчи,
К тебе, любимая, я уповаю -
Не обойди меня, не растопчи…



22 Feb 2005
Я прожит тобой
ОН прожит тобой, как будничный день:
Прошел, не успела моргнуть,
Как сплетня, которую выслушать лень,
Не охнуть и не продохнуть.

Я прожит тобой, как потерянный год:
Прощён, отработан, забыт.
Набором непрошенных горьких забот:
Привычный, обыденный быт.

ОН прожит тобой, как убогая жизнь,
Каких не один миллиард.
От встречи до смерти сумей, продержись
Без стона, без слёз, без наград.

Я прожит тобой, как упущенный миг,
Как вечности горький упрек
За то, что тебя до конца не постиг
И обессмертить не смог.



27 Apr 2005
Скажи мне «прощай» и помолись о моем возвращенье…
Прикоснись к тишине. Я умею зализывать швы.
За твоею спиной встанут птичьи крылатые тени,
За моею спиной разрыдается ветер зимы.
Это только вода. – Убивай! – В ней на толику соли
И на горстку тепла, остальное – корявые сны,
Зеркала… В отвращающем жесте пустые ладони:
Пронеси, сохрани, не растрать, отмоли, полюби!..
Мы вернемся на круги своя без надежды на вечность,
Раздарив по горстям откровенья испуганных рук.
Между нами останется мир, поделенный на вещи… -
Отраженья кривя, за спиной замыкается круг.
Перебрось мне привет через бывшее общее Небо, -
Небо все еще здесь – мы умели давать имена.
Мы умели летать… Небо кинет мне пригоршню снега, -
Помолись обо мне на кривые свои зеркала.




17 May 2005
Я вечно буду третьим лишним?

Как бы не выгореть дотла…
Я слишком рано загорелся,
К таким судьба бывает зла –
Кого в петлю, кого на рельсы,

Но хуже, если дарит жизнь
Таким, с душевным пепелищем.
Скажи, любимая, скажи,
Я вечно буду третьим лишним?

Какой чудовищный порыв!
Я продал душу за бесценок…
Не оценят моей игры –
Уйду, обиженный, со сцены,

Уйду к тебе, и только ты
Во мне узнаешь Алигьери.
Скажи, зачем свои мечты
Я предаю слепящей вере?

Гордись, я – тяжелобольной,
Врач-разум крест на мне поставил,
«А болен я тобой одной» -
Пишу серебряным по стали.

Тебя мой почерк веселит,
Не тает каменная льдина.
Скажи, когда душа болит
Ужели нет ей анальгина?



Она
напросился, бессовестный!!!
Что же тебе писать?
Дежурные слова? - в спешке они будут именно такими - не хочется. Для этого нужно время и хотя бы интимная обстановка для письма. Дома же я чувствую себя, как на испытательном полигоне. Вот сейчас ты зашел и спросил, где твои часики. А я уже дергаюсь - ты ведь Бог знает что подумал?!!!
Поэтому все нежные слова потом как-нибудь, при встрече...
Но, вообще-то, сказать тебе, что ты у меня единственный ТАКОЙ, я могу и
сейчас... украдкой от тебя же...



Он
31 May 2005
когда я в дорогу отправлюсь
"Осторожнее на поворотах!",
"Осторожнее!", "Осторожно!" -
на столбах,
на панелях,
воротах,
пишут всюду,
где только возможно.
А дорога
уходит клином,
остриём
в горизонт вонзаясь -
трупный секс обойдя изгибом,
параллелями пересекаясь,
то ль помилует,
то ль опрокинет
на коварном
крутом зигзаге.
- Осторожно!..
Миры пропитаны
этим зовом,
всегда гуманным,
и плывём мы по двум орбитам
ты по солнечным,
я по туманным.
Но когда я в дорогу
отправлюсь
и за первым изломом скроюсь,
неужели,
скажите правду,
никогда
не превышу скорость?!


 09 Jun 2005
Ты смотришь в толстую тетрадь
И видишь чёрные страницы.
Могли ли мы друг другу лгать?
Могли ли мы  так измениться?
К чему искали мы с тобой
Утех не нужных? Наслажденья?
Коса и камень - вечный бой,
А нам бы капельку терпенья.
……………………..
Коснулся твоего плеча,
А ты, взяла и улыбнулась…
Не будет ссоры сгоряча?
А счастье?
Счастье – и вернулось. (?)



21 Jun 2005
Дождь смеялся надо мной до слёз,
Он не знал, что мы слезами плачем.
Сын экзамен сдал без пересдачи.
Не вернулись мы  из мира грёз.

Дождь решил, я вслед за ним смеюсь.
Ни дорог, ни луж не замечая.
Дома нет и призрачного рая,
Нет уже надежды, только грусть.

Знаем мы - реальность и мечты
Никогда не ходят друг за другом!
Мы мечтали, значит, по заслугам
Сброшены на землю с высоты.

Дождь смеялся надо мной до слёз,
Чтоб собою скрыть мои печали...
Наши разошлись диагонали.
Вот такой рифмованный курьёз...



22 Jun 2005
рядом
Когда мы с тобою вместе
Теряю я счет секундам,
Сердце взвивается песней:
Это нежданное чудо.
Таешь в моих ладонях
Светлой снежинкой марта.
Я расправляю крылья
В вечное чудо завтра.
В света бездонный омут
Нас окунает небо,
В огненном вихре тонут
Капельки боли - небыль.
Я не прошу о многом,
Мне ничего не надо,
Только твое дыханье
Слушать тихонько рядом...

Она
спасибо!!!
Ты мое теплое облако,
Нежно в Любви парящее.
Ты мое светлое Солнышко,
Щедро Тепло дарящее.

Может, кажусь безответною
Я среди снов и призраков?
Бывают порой беззаветными
Тихого чувства признаки...

Завтра и песня сложится,
Утром и день вновь откроется.
Будем словами схожими
Мы о Любви тревожиться...


Он
Fri, 24 Jun 2005
Этим летом.
Этим летом так бурно травы росли,
Что казалось, собою весь мир покрывали,
Зеленели бескрайние светлые дали,
Да цветы в гуще трав возбужденно цвели.

Этим летом так много было дождей:
Терпкий воздух парил над зеленой землёю,
Даже старые ветви, обнадёжив листвою,
Продлевали мгновения страсти своей.

Этим летом так много было тепла,
Не жары, а достойного чувству природы,
Что забылись печалей прошедшие годы
И желанная жизнь снова стала светла
Этим летом.


06 Jul 2005
Создатель всех нас искупил давно...
В твоих рассказах принцем мне не быть.
Что я погиб - не Богом решено.
Читать не дашь, так я их буду жить.


11 Jul 2005
Это странно: меня больше нет, -
Я остался придуманной тенью в квартире.
Приглядись, - и в проеме наткнешься на мой силуэт.
Помолчи, - и услышишь как я прошепчу твое имя.

Может быть, что однажды я все же вернусь.
Не удобным диваном, а формулой бега:
От себя в никуда, оставляя взамен только грусть
И открытые окна – в небо…


21 Jul 2005
Затеряйся в моих надеждах
Между строф и безумных строчек,
Для тебя я останусь прежним -
Добрым утром и доброй ночью.

Для тебя я построил замки
Из вопросов, тире и точек,
Душу вывернул наизнанку,
Посмотри, она - кровоточит!

И стекает на лист словами:
"Для тебя я останусь прежним..."
Чтобы ни было между нами,
Затеряйся в моих надеждах.


Она
твои стихи легли на музыку танго…
…звучащего в моей душе который день. Обревелась. Но что-то сказать в утешение пока не получается. Ты просто верь мне...


Единственному...

 Сидела ночь, стихи твои читая,
 Опять тревожа душу их тоской.
 Умчался, мне не веря и стеная,
 Что будто бы покинут в ночь ты мной.

 Молчишь, тревожусь, мысли словно тучи.
 Молчишь - мне в ожиданьи не уснуть:
 Прошу тебя, о Господи, не мучай,
 Пошли ему Благословенье в путь!

 Меня коришь, обиды тихо копишь-
 Здесь не сказала, там не сберегла.
 Вокруг меня неслышной тенью бродишь-
 Все ждешь какого-то несбывшегося зла...

 Устала я от суеты, от страха,
 Устала от несказанных обид.
 И отпустила в ночь, чтоб не дождаться,
 Звонков твоих, тепла и света их...

День второй
Еще один день прожит без тебя,
А душу мне покой и счастье греет,
Никто ведь не отнимет у меня
Того, к кому Господь благоволеет

Союз наш Его волею храним-
Мятущейся душой я это чую
И на костер желанья с силой дую,
Чтоб обогреть тебя могла бы им.

Спокойно спи...Глаза мои устали...
Нет, не тоскую я, Господь с тобой.
Пускай тебе приснится дом родной.
Напрасные пусть минут нас печали...

СПОКОЙНОЙ НОЧИ


Он
Mon, 25 Jul 2005
Ни любви от тебя, ни злобы,
И ни жалоб, и ни вестей!
Это с сердца снимает пробу
Боль потопленных кораблей!

С высоты своих колоколен
Опустись, оторвись, слети! –
Отпущу тебя – будь спокойна! –
Словно бабочку из горсти.


Mon, 29 Aug 2005
Любимой
Скажу я женщине - люблю!
Отдамся до самозабвенья,
Под негой томного влеченья,
Предамся яркому огню!

Я каждой клеточкой пылаю,
И разжигая страсть свою,
Из пламени ей повторяю:
- Тебя…...люблю...!


Она

Начать с чего? С конца, пожалуй...
В инете имя прочитать,
Поцеловать
И изумиться-
Умеешь бесконечно ждать...

Слова твои - как кровь из пальца -
По капельке душа саднит...
Умеешь жизни не сдаваться,
Когда моя душа болит.

Я в спешке не умею должно
Слов нужных подобрать в ответ.
Не разорвать. Быть осторожной.
Вот что мне сердце говорит.

Тебя я мучила и била,
В глаза боясь смотреть твои.
И все же жизнь нас пощадила.
Мы - вместе.
Мы опять одни.

И отдохнув на перепутье,
Благодаренье вознесу
За то, что встретившись однажды,
Не заблудились мы в лесу
Из чувств, смятений и пороков…

Ну что ж, пора домой...Бегу!!



Он
Tue, 27 Sep 2005
Я приду, а дверь твоя закрыта
Я приду, а дверь твоя закрыта,
В окнах – отраженье пустоты.
На пороге в спешке позабыты
Неосуществимые мечты.

Сиротливо потопчусь у входа,
Отодвину в сторону мечты.
Вспомнив бури золотого года,
Сердцем закричу до хрипоты.

И замру, печалью одержимый…
Но как выстрел – цокот каблуков:
«Я за хлебом бегала, любимый!
Заходи, обед давно готов!»

03 Nov 2005
Полночь, заполночь, рассвет.
Со мной женщина прощалась.
С ней знаком я много лет, -
Все зовут её – Усталость.
Слёзы капали на грудь.
Я крепился еле-еле.
Не дала всю ночь уснуть,
Потеснив меня в постели.

Я привык, я не терплю –
Я боюсь, что потеряю.
И не раз шептал: «Люблю»,
Но она не доверяет.
Может быть, из-за того,
Что протопали вдоль окон
Подлость - толстым каблуком,
Пошлость – каблуком высоким.

Полночь, заполночь, рассвет,
Со мной женщина прощалась.
Мне желала долгих лет,
То ль Усталость, то ли Прелесть.
Убедить её не смог
Всё оставить так, как прежде, -
Обнаружила письмо
Что прислала мне Надежда.

И ушла, швырнув конверт
На горячую подушку.
Веры в ту Надежду нет -
Вдруг она Любви подружка.
И, одиночества боясь,
Плоть в истерике забилась…
А под окном меня, смеясь,
Пошлость с Подлостью делили.
--


Wed, 16 Nov 2005
От большого рыжего солнца...
Если солнышка увидеть
В хмурый день не удается,
Не давай себя обидеть -
Сделай маленькое солнце!
Из приветливых улыбок,
Да из лепета детишек,
Из смешных своих ошибок,
Из любимых с детства книжек...
Из всего, с чем удается
Жить на свете веселее -
Сделай маленькое солнце,
В хмурый день оно согреет!


16 Nov 2005
Ты – не Она.
О нет! Ты – не Она,
Быть может, Ты сильнее,
Быть может, я слабей,
Чем те, кто с Нею был,
Но Вы одних кровей,
Я – не как те, что с Нею.
Останешься одна
Ты волею судьбы.
Но как же Ты близка
К Её холодным строкам,
О, как же Ты права
Себя равняя с Ней.
Мне думалось сперва,
Что в мире одиноко,
И полынья-тоска
Сияла всё черней.

О нет! Ты не Она,
Ты "прелесть"а не «шутка».
Уйду – Ты не умрёшь
В удушливом бреду.
Замолкну – не поймёшь
Чем гибель песни жутка.
Останешься одна,
Как клён в седом саду.
Слова, слова, слова
Безжизненно-жестоко
Играют у виска
Чумою наших дней.
Но как же Ты близка
К Её холодным строкам,
О, как же Ты права
Себя равняя с Ней.



Она
Так, как написалось...
Ещё вчера писалось грустно и не отправлялось:

Любовь ушла, стихами петь устав.
Мы разбрелись с тобой по пьедесталам.
Не сняв упрёков и вины не доказав,
Довольствоваться мы решили малым.

Согласье есть, чего же больше ждать?
Коты, собаки, дети, быт устроен.
И даже дом планируем построить,
Чтоб нам тепло в нем было и друзьям.

Чтоб жизнь свою по-новому устроить...

Но как-то грустно разбрелись мы по углам...



Не отправила тогда, а сейчас как-то уж и не к месту. Кто-то веселится по жизни, а мы все под грустными флагами ходим. Все что-то не так за благополучным фасадом. Может, попробовать просто жить?

Ты Анаис читаешь?
Я не она. Хотя мы из одного теста сделаны. И потребность обогреть всех несчастных, встреченных в пути - словом, участием, пониманием. Она идет дальше, я останавливаюсь. В этом разница...
Скатилась на оправдывание. Оправдываться не хочется. Из-за необходимости постоянно отмываться от неверного мнения о себе и хочется быть одинокой... Нет, не хочу одинокой... Но и притворяться не хочу. А это - одиночество. Глухое, беспросветное одиночество...

А за стихи спасибо. И за Рыжее Солнышко тоже.
Меня никто так не понимает как ты. Жалко, что ты мой муж. Мне бы такого в
любовники. И чтобы долгими, холодными вечерами у камина...Вместе...Всегда...






Он
10 Jan 2006
Украл…
Для тебя добыл счастья кусок
голубого, слегка бирюзового –
разноцветный тепла лоскуток,
к полдню солнцем в песке раскаленного.

На нем звери чудные паслись,
над ним птицы парили и пели,
облака кораблями неслись,
волны с пальмами вальс шелестели.

Ближе к ночи лоскутик пылал –
все светила в узоре сияли,
и тогда я сознался – украл…
он померк, и тряпицей упал,
незаметно его затоптали.



Она

Озадачил последней строфой…
Воровство и любовь? Непонятно...
Наслаждаюсь я жизнью с тобой,
Хоть покой и ушел безвозвратно.

Мне громаду тоски пережить
Прошлых лет твоего безучастья.
Не обиды копить, а забыть...

Я минувшему вспыхнуть страницами книги дала,
Чтобы горе избыть,
Чтоб, вернувшись, найти оброненное счастье.
И поверить, и жить...

Напиши о другом...
Напиши то, что будет.
Мне вера нужна - не тоска.
Я поверить хочу в то, что лучшее - завтра.
В настоящем так много сомнений, тоски, ожидания зла,
Что легко задохнуться.
Огради от несчастий наш дом.
Ты умеешь, я знаю,
Ты Верой силен.



Он
08 Feb 2006
Отряхну-ка я мысли печальные
И отмыться от грусти попробую.
Ах! Какие снега пушистые!
Так блестят!.. Даже нет сравнения!
Словно снег- моё сердце чистое,
Словно Солнце - моё настроение!



20 Apr 2006
Не пишется что-то – седьмая неделя,
Душа вся дрожит – а на белой бумаге
От света темно... Ну, куда ты глядела?
Я нолен теперь, я травинка в овраге.

Моё вдохновенье навеки уснуло?
И ты не моя вот уже восьмой месяц
С уходом твоим всё во мне утонуло
В реке из тоски у озябшего леса.



07 Aug 2006
Что-то опять на душе хорошо? Это из-за тебя любимая.



2007
Tue, 28 Aug 2007
Извини...
... за этот запоздалый экскурс в историю.
Понимаю, опоздала. Просрочила все сроки...

Но ЭТО в моей жизни с тобой БЫЛО!
Разошлись в противофазы - ЖАЛЬ!!!
Опять не попали, опять не совпали.

Одно утешение, что спать ты пока приходишь в МОЙ дом. И я могу подолгу глядеть на тебя спящего и думать "мой!", и млеть, и таять, перехватив взгляд.
Пока ещё моё время не кончилось.
Я терпеливая.
Я умею ждать.
Я столько ждала, что подожду ещё немного.

Ведь должно же хотя бы раз что-то в нашей с тобой жизни совпасть?!

Мне очень грустно и тревожно.
Но я обязательно справлюсь с собой.
И слез моих ты никогда не увидишь…

Всё ещё твоя жена.
Любящая жена...



Она.
Не из Интернета...

Договорить мне хочется словами
То, что на душу музыкой легло.
Мне очень интересно рядом с Вами,
хотя опять совпасть не повезло.

Нас носит от заката до восхода
По восходящей чувств и суеты.
Не пережить мне Вашего ухода...
Зачем же с "Вы" мы перешли на "ты"?...

Доступность ласк и впережевку мысли,
И грёз невидимых так явственна печаль...
И непрочитанность души, слезой умытой.
Не понята, не прощена... как жаль...

Мне не под силу выправить Творенье.
И не по духу во спасенье лгать.
Но я умею в грезы улетать,
Где правит балом жизни Провиденье...


12 Sep 2007
Тема: МУЖУ

Грусть…

В потоке строк, навеянных тоской,
Отправленных тебе с утра пораньше,
Постой без раздражения, друг мой,
Поверь, нет в них ни горести, ни фальши.

Я принимаю жизнь такой, как есть.
И не хочу молить о снисхожденьи.
И вспышкой крохотной Его Творенья,
Мелькнув, в безвестности готова умереть.

Зачем-то нам дано было прожить
Жизнь полную заведомых лишений.
Мы столько доставляли огорчений
Друг другу. Но об этом говорить
Нам довелось лишь в годы раздвоенья.
Открылись раны, и обид следы,
Что по страницам разносились мною,
Что в оправданье нелюбви представил ты...

Остановиться. Не рубить. Не метить
Зарубками по душам топором.
Мы ран своих сегодня не заметим.
Но болью всё откликнется потом...

Я не тебе. Себе. Мы поменялись
Ролями. Я безжалостна была...
Сегодня меч в твоих руках. И жалость
Ко мне твоя
судьбу решает Зла...

Она, а не любовь...Давно почила
Она в порывах суетных страстей.
Тебя неосторожно разлюбила.
Теперь твоя любовь досталась Ей...

Вся наша маетная жизнь - несовпаденье.
Полеты, безрассудство, суета...
Скажи, ну где ходили Тот и Та,
Что были бы нам славным утешеньем,
Когда б не на закате встретить их.
Родить детей - не трёх, так шестерых,
И раствориться в жизни мельтешеньи?

Всё, хватит!
Надо сына поднимать.
Ему ещё задолженность сдавать:)))


сомненья...

Как быстротечно жизни многолетье,
Как краток срок возвышенной любви.
Твои признанья были безупречны,
Слова так упоительно свежи...

Я верила словам, любви внимала.
Но, тяготясь бессилием своим
Вернуть свою любовь к тебе,
Желала, чтоб и твоя развеялась как дым.

Я призывала сил небесных благость,
Чтоб сердце разоренное твоё
Не мной утешилось, чтоб новым светом радость
Любви к другой наполнило его.

Я дождалась... Но грустно и уныло...
И беспросветная в душе моей печаль...
Я столько лет тебя безрадостно любила...
Мне с этой болью расставаться жаль...



бессилие...

Как пережить мне боль без суеты,
Без жалкого стремления расстаться,
Где силы взять любви твоей дождаться,
Когда встреч с Ней в душе так жаждешь ты...


безысходность...

Скучающий, тоскующий, пустой
Твой взгляд напротив,
Сквозь меня - в пространство...
В признаньях я искала постоянства.
Но верность человеку - звук пустой...

Скучающий, тоскующий - не мой,
Сидишь напротив, сквозь меня глядящий.
Я исполняюсь ревности тщетой,
Проклятьем раздирая рот вопящий.

Не проронить, сдержаться, утаить.
Упрятать сердца боль, излившись в строки.
Поверить - всё наладится с тобой...
Иль не с тобой?.. ведь мы не одиноки?

Вселенная пророчеством жива
И упованьем на величие Свершенья.
Мы, Мирозданья крохотная часть,
Всего лишь щепки в волнах Провиденья...


Люби...

Люби! Прошу, не запрещай себе любить.
Я без твоей любви тону в житейском море...

Но кто-то победил в небесном споре
И оборвал связующую нить...


непроговоренное...

Он прячет от меня свой телефон
И раздражается на ревности знаменья...
И, взвыв, душа моя стремится выйти вон,
Чтоб совладать с досадой и смущеньем.

Так хочется покоя и любви,
Безоблачных и ясных устремлений...
Но боль зажав свою между колен,
Деру я в клочья сердце исступленьем.

Зачем мне было дадено тогда
Увидеть всё, когда лишь тень блуждала.
В улыбках, взглядах, встречах иногда
Предательства я призрак угадала.

От ран, что лишь готовились нанесть,
Уже тогда моя душа излилась кровью.
Спасать свою поруганную честь
Я бросилась придуманной любовью.

И всё ж сбылось... Накликано? Иль всё ж
Печальный дар провиденья был дан мне?
Не знаю... Умолкаю... Не срослось...
Всё, как когда-то...
Я - одна...
Он - в Тайне...



Предполагала, что предложение будет проигнорировано:))) .
… замято, замолчано, "забыто"...
Что ж, таков удел нелюбимых жён:(((

Не в обиде. Понимаю, глупо навязываться, когда тебя не хотят.. Слишком хорошо понимаю. Я очень многое теперь понимаю лучше, чем раньше;))

Ну что ж. Попробуем жить так, не навязываясь. Горячий ужин на плите, чистая квартира к приходу мужа... А жена? А жена где-то... в зоне досягаемости телефонного звонка, но почти недоступна взгляду...
Да... лучше так...
Не хочется обижаться на невнимание . Обида не лучший способ привлечь к себе любимого мужчину.

Влюблённость - это болезнь. Ей надо время, чтобы организм справился сам.
А я не таблетка от этой болезни. Я то самое огромное количество жидкости, которое надо принимать немеряно, чтобы эту инфекцию вывести из организма... Как-то не хочется быть тем, что превращается больным организмом в мочу...
Ладно.
Проехали.

Вчерашняя твоя тоска днём из-за того, что вы давно не виделись. Увидься с ней. Станет намного легче. И мне, глядишь, перепадет что-то. Может, переспим наконец с удовольствием

На сём прощаюсь.
Не жди меня рано.
Не приеду.
Не хочется.
Очень глупо чувствую себя вечерами дома.
Как использованная прокладка.

Пока.


Любимому мужу...
Слушай, ну если у меня так портится кровь уже от одной только предстоящей перспективы необходимости встречи с Ней, пусть даже ради такой благородной цели как здоровье нашей с тобой дочери, то какого именно я должна это делать???!!!!  
Я НЕ ХОЧУ ВИДЕТЬ ЕЁ ВООБЩЕ!!! Ты понимаешь это, или я должна ради вашего с ней спокойствия  наступать себе на горло и лицемерно выдавливать из себя улыбочку, делая вид, что я её люблю и нуждаюсь в ней так же, как  и ты? 
ЭТО ТЕБЕ ПРИЯТНО ОБЩЕНИЕ С НЕЙ.
ЭТО ТЕБЯ РАДУЕТ ЛЮБОЙ ПОВОД ВИДЕТЬ ЕЁ.
ЭТО ТЫ ИЩЕШЬ БЛАГОВИДНЫЕ ПРЕДЛОГИ ВСТРЕЧАТЬСЯ И ВСТРЕЧАТЬСЯ.
ПРОДОЛЖАТЬ? 
Уволь меня от общения с ней, пожалуйста. Я говорила и повторюсь: МНЕ ОНА сегодня НА ХРЕН НЕ НУЖНА.
Она хороший человек. Замечательный человек. И я очень даже симпатизирую ей.
НО!
Пока ты её любишь, млеешь в её присутствии и не можешь сдержать своих вожделеющих взглядов в её сторону, пока я наблюдаю в тебе всё это буйство гормонов, вызванное отнюдь не моим присутствием, позволь мне всё-таки сохранить лицо хотя бы ради будущей нашей с тобой жизни и отойти в сторону. 
Меня унижает моя роль - подбирать крохи твоей привязанности с её стола.
Мне неприятно её сочувствие и соучастие - она так жалеет и утешает меня - мне не нужна её забота и желание «вернуть тебя в семью».
Напротив, я очень заинтересована в том, чтобы ты встречался с ней как можно чаще. Насытился. Наелся. Удовлетворился полностью общением  с «очень интересным человеком».
Я же пока свою «интересность» предоставлю кому-нибудь, кто не так ею тяготится, как сегодня ты. 
Не бойся меня обидеть невниманием.
Твоя внимательность для меня сегодня оскорбительна.
Она не от души, не от сердца.
Она от страха, что я пошлю тебя куда дальше с твоей любовью к "врачихе". 
Не пошлю. Мне больно, но я довольно терпимо отношусь к влюбленностям.
А ВОТ НЕИСКРЕННОСТИ НЕ МОГУ ПЕРЕВАРИТЬ.
 Катя не только моя дочь, но и твоя. Тебя Оксане видеть легче и приятней, чем меня. Я не хочу этих сложностей, возникших в нашем общении, поэтому предоставляю тебе возможность и далее показывать себя в её глазах превосходным заботливым отцом своих детей. И согласна играть и дальше роль беспечной мамашки и легкомысленной жены, позволяющей завоевывать сердце её мужа молоденьким талантливым гениям от медицины....
Пусть всё будет так, как было раньше. Кажется, это всех устраивало.
Пожалуй, хватит.
Ты ведь так ненавидишь мои истерики. Я ненавижу их не меньше твоего.
Может, и банк виной непохода в бассейн. А может, и что другое.
Ты ни словом не обмолвился о своем звонке насчет Катиного бронхита. Не срослось? Или забыл?
Или до такой степени боишься моих реакций?
Солнышко, ты же знаешь меня столько лет. Подумать страшно. Половина жизни! И ты до сих пор не понял, что умрешь не от моих нервных вспышек ревности, сыплющихся на твою голову, а от моего безразличия, если оно вернется?
Безразличием, цинизмом я защищалась от тебя эти три года. Сегодня вернулись чувства, предшествовавшие моему уходу от тебя, и я задумалась, а стоит ли... Если любить тебя так больно, то зачем мне это нужно? Ради того самого права быть единственной, при ком тебе не стыдно пукнуть?
Уважаемый Король. Позвольте мне удалиться...
Ваша Королева.


Рецензии
Все бы хорошо, но зачем выдавать чужие стихи за свои, да еще и переделав их слегка?

"Я приду, а дверь твоя закрыта,
В окнах – отраженье пустоты.
На пороге в спешке позабыты
Неосуществимые мечты."

Автор этого стихотворения - Алла Рыженко

Алла Рыженко   08.06.2022 08:51     Заявить о нарушении
Вы правы, я допустила большую оплошность, даже более, считаю, преступление против авторов, стихотворения которых выложила как часть нашего диалога с любимым человеком. Это была переписка, я писала свои стихи сама, мне присылали в ответ прекрасные стихи, которые как-то не пришло в голову проверить на авторство; я это сделала, но значительно позже, написала извинения, указала всех авторов, кого смогла найти по строчкам их стихотворений. Это никоим образом меня не оправдывает. Я пыталась найти эту публикацию, к сожалению, прошло очень много лет. Не нашла. Очевидно, мой ответ авторам остался на страничке, которой уже давно нет.

Я приношу Вам свои извинения и благодарю за прекрасные стихи.

Если успею исправить ситуацию, к сожалению, сегодня болезнь мильно ограничила мои возможности, обязательно исправлю.

С уважением. Сианарин.

Сианарин   09.06.2022 13:07   Заявить о нарушении
Нашла ту публикацию. Она есть непосредственно в тексте моих днеников перед стихотворным альманахом из произведений других авторов:

"2004 (примечание: стихотворения,
присланные от имени мужа, имеютв большинстве своем интернетовское происхождение. Это стихи Алексея Анисимова, Сергея Глухова, В. Критского, Анатолия Болутенко, Александра Карпенко, Лады Пузыревской, Ольги Серебряной, Князя Чегодаева, Николая Грипишина, Марии Северской, Астальдо, Аллы Рыженко,
Александра Степанова и многих других авторов.)"

Сианарин   09.06.2022 13:45   Заявить о нарушении