Бабай

       Чудовище жило в темном углу детской спальни. Как у любого бабая, у него был шкаф, в который можно было быстро спрятаться, если зайдет кто-то из родителей. Днем угол освещало солнце, а в шкафу никого не было, но мальчик знал, что монстр спит в темноте под его кроватью.
Сначала бабай просто скрипел дверью шкафа. Так продолжалось много ночей подряд. Ребенку было страшно, но признаться родителям было стыдно – «такой большой мальчик, а боишься спать в темноте». Но скрип не давал уснуть и однажды мальчик пожаловался маме. Она пришла в комнату на его испуганный зов, выслушала рассказ сына про чудовище в шкафу, закрыла плотно дверцы и сказала:
       - Ты же послушный мальчик, бабайки забирают только плохих и капризных детей. Тебе нечего боятся, я его прогнала, в шкафу никого нет. Если будешь хорошо себя вести и слушаться папу и маму, он не вернется.
Дверь детской закрылась за мамой, а ребенок крепко заснул. Монстр больше не появлялся в течение нескольких месяцев.
       Однажды, мальчик играл на городской площади у фонтана, где каждый день собиралась детвора. Шум и возбужденные крики в переулке между домами говорили о том, что ставки велики. Мама запрещала ему играть в костяшки, а тем более играть на что-либо, будь то деньги или какой-то детский скарб. Она всегда говорила, что это большой грех.
       Весь их небольшой городок, окруженный крепостной стеной, был пронизан духом религиозности.   Родители часто говорили, что им повезло жить в таком месте. Каждую важную службу в храме собирался весь город, считалось неприличным пропустить богослужение без уважительной причины. Главный городской священник был важнейшей фигурой, и все решения мер города принимал, только посоветовавшись с ним. Поэтому, что бы ни делалось в городе, было волей Божьей и во славу Его.
       Около часа мальчик с замиранием сердца через плечи товарищей наблюдал, как приобретаются и проигрываются целые состояния из монеток, старых платков с вышивкой, пуговиц, красивых камушков и прочих детских сокровищ. Все это время его рука вертела в кармане маленькую бронзовую монетку, которую мама дала на сладости. Наконец, когда очередной счастливчик покинул игровое поле с полным карманом скарба, мальчик не выдержал и занял его место.
       Он брел домой с низко опущенной головой, нарочно выбирая самый длинный маршрут. Свою монетку он проиграл сразу. Но как много раз другим ребятам удавалось вернуть свое и выиграть еще больше, даже оставшись с одной маленькой пуговкой. Мальчик несколько раз просил у друзей что-нибудь, что можно поставить на кон, в долг и опять проигрывал, так продолжалось до тех пор, пока все не отказали ему в кредите. 
       Мама всегда говорила, что это грех, но она не говорила, что будет настолько плохо. В душе ребенка смешались стыд за проступок, боязнь наказания родителей, пугающие мысли о том, что все проигранное придется отдавать и страх наказания за первый в его детской жизни тяжкий грех. Он не знал, как ему поступить: если во всем признаться родителям, то они расстроятся и будут его ругать, но врать нельзя – это еще один грех. Жутко хотелось разреветься, но мальчик сдерживал слезы, если он придет домой заплаканный, родители будут расспрашивать и придется, либо врать, либо признаться. Бедный ребенок окончательно растерялся, а дом неумолимо приближался, не смотря на то, что он обошел полгорода. Раздираемый внутренними противоречиями, мальчик потянул за ручку и вошел в дом.
       За ужином родители по обыкновению обсуждали соседей. Бакалейщик, живущий напротив, опять напился и подрался с женой. Отец весь день был на работе, и мама за столом всегда рассказывала ему о случившемся за день:
- … Они оба кричали такие непристойности, что мне пришлось закрыть ставни, хорошо детей не было дома! – На этих словах мальчик опустил голову так низко, что чуть не мокнул нос в тарелку. Никто не обратил на него внимания. – Приходил священник… сам лично успокаивал их… и зачем этот святой человек тратит время на безнадежных грешников. Их же уже не спасти… Кто встал на путь греха уже обречен!
Сердце мальчика оборвалось. А вдруг родители подумают, что он тоже безнадежен, и тогда они перестанут его любить и бросят. Сегодня нельзя им признаваться в своем грехе, вдруг они подумают, что он как бакалейщик. Нужно подождать, когда они будут в хорошем настроении, и тогда его отругают, накажут, а он никогда так больше не будет. Это решение успокоило ребенка.
        - Он божий человек, ему виднее, - Отец был всегда не многословен. – Если пришел значит так нужно.
На город опустилась ночь. Мама поцеловала сына на ночь и со свечей в руке вышла из комнаты. Мальчик уже начал засыпать, когда скрипнула дверь шкафа. Он приподнялся на кровати – в комнате никого не было.
       Сердце, которое первые несколько минут бешено стучало в груди, постепенно успокоилось. Ребенок заснул.
        Ближе к середине ночи мальчик проснулся от чувства, что на него кто-то пристально смотрит. Бабай стоял в темном углу возле шкафа. Две пуговки близко посаженных глаз уставились на ребенка. Чудовище не шевелилось, оно просто смотрело.
Мальчик укрылся с головой одеялом и боялся шевельнуться. Мысли метались в детской головке, наталкиваясь друг на друга. Мама ведь его предупреждала, что если плохо себя вести, монстр вернется. Он смутно помнил рассказы священника на воскресных проповедях, о том, что Бог простит любого грешника и спасет его, нужно только покаяться.
Родители спали в соседней комнате. Ребенок пулей вылетел в коридор и, забыв про приличия, без стука влетел в спальню родителей.
       Свеча чадила и тусклым неравномерным пятном освещала комнату. Посередине кровати возвышалось что-то большое укрытое одеялом. Оно шевелилось и тяжело дышало. Мальчик стоял парализованный страхом: чудовище убивало его родителей. Вдруг, он услышал, как застонала от боли мама. Обезумевший от ужаса ребенок попятился к выходу, уперся в ручку и со стуком зарыл дверь. Из-под одеяла показалась голова отца, его лицо было красным, а глаза горели злостью, которой сын никогда раньше не видел:
       - Что ты здесь делаешь, негодник?! Вон отсюда! Я тебе устрою!
На трясущихся ногах мальчик выбежал из комнаты. Родители нашли его плачущим в темном углу кухни. Он бормотал что-то неразборчивое, про грех, бабая, бакалейшика и костяшки. Когда отец попытался взять его на руки, ребенок, задыхаясь, забился еще глубже в темный угол. Остаток ночи мать провела в детской. Мальчик постепенно перестал плакать и уснул.
Утром родители повели ребенка к священнику. Он молча выслушал всю историю. Только в том месте, когда отец выгнал сына из спальни, хмуро посмотрел на родителей. «Мы хотим еще одного…» - смущенно пробормотал отец, церковник кивнул, и рассказ продолжился.
      - Какой грех у тебя на душе, сын мой? – Когда отец изложил все события прошедшей ночи, священник решил, что, несмотря на юный возраст, мальчику нужно исповедаться. Он был очень серьезен, чем напугал родителей, а на словах «особенный случай» они переглянулись и взялись за руки. – Покайся, и обрети утешение.
      Церковник положил массивную теплую ладонь на голову ребенка и тот заговорил. Исповедь вышла неразборчивой и сбивчивой, но суть истории была ясна. Священник отпустил ему грех и наказал родителям больше молиться и учить этому сына.
      Этой ночью мальчик ложился спать счастливым. Родители, напуганные ночным происшествием, почти не ругались. Мама дала ему горстку медных монет и строго приказала раздать все долги. И в темном углу, и в шкафу в тот вечер было пусто. Но самое главное, ребенок узнал взрослый секрет: если согрешишь, то бабай обязательно за тобой придет, но если покаяться и помолиться, то Боженька все простит и можно ничего не бояться.
 
      Юный семинарист в группе товарищей по учебе выбежал из храма и устремился к центральной площади города. Возле знакомого ему с детства фонтана в землю вкопали десяток массивных столбов. Чужеродными зубьями они смотрели в небо, уродуя площадь. К каждому из столбов кожаными ремнями привязали одержимых.
      Никто не знал, откуда они приходят, обычно их ловили неподалеку от города или у моря в десятке миль к югу от города. Они говорили на каком-то странном языке, больше похожем на рычание. Многие думали, что это вообще не речь, а звериный рык. Их рыжие длинные волосы и бороды горели на солнце как адское пламя. Одержимые сражались как звери, для поимки одного нужен был десяток солдат. Они источали ужасный смрад. Но самое страшное это взгляд одержимого – стеклянный с огромными зрачками и их манера отвратительно хохотать, испытывая нестерпимую боль. Все эти признаки считались неопровержимым доказательством их причастности к преисподней.
      Священник уже закончил службу, призванную приготовить одержимых к возвращению в ад, откуда они вышли. Под каждым столбом у ног пленника лежало его оружие круглые щиты, топоры необычной формы с длинными рукоятками, короткие мечи, и шлемы с острыми зубьями, торчащими вниз, а у некоторых с рогами сверху как у самого дьявола. Все оружие покрывали неизвестные письмена и рисунки. Их запрещалось разглядывать: именно они давали одержимым силу и делали их теми, кто они есть. Прочитавший письмена сам становился одним из них. По этой же причине запрещалось слушать речи пленников.
      Жар от факела щекотал лицо. Двенадцать семинаристов стояли кольцом вокруг столбов с одержимыми. Каждый держал в руке горящий факел. По сигналу священника они должны выполнить волю Бога и очистить землю от скверны.
      Юноша смотрел на товарищей стоящих напротив. Их лица светились гордостью. Двенадцать молодых людей из тысяч жителей города стали семинаристами. Им было чем гордится, в конце концов, один из них будет священником. А что до него, то его судьба была предрешена в тот день, когда спокойный голос церковника вывел его перепуганную душу из лабиринтов темного ужаса и спас от монстра. Чудовище приходило и после этого, но мальчик уже умел с ним бороться.
      Его товарищи двинулись к столбам с одержимыми, семинарист задумался и пропустил сигнал к началу церемонии. Он приблизился к столбу со своим пленником и почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Это была женщина. Ее взгляд совершенно не светился безумием, его переполняла ненависть. Трясущимися руками, стараясь не смотреть в глаза одержимой, юноша принялся тыкать факелом в хворост у ее ног, костер никак не разгорался. Он услышал резкий неприятный звук и почувствовал влагу на щеке – пленница плюнула ему в лицо.
      Семинарист стоял на своем месте в кольце вокруг пылающих костров. Стараясь не выбиваться из общего хора, он вслух произносил слова молитвы. Это самый важный момент в церемонии. Двенадцать юношей своими молитвами должны защитить город от изгоняемых бесов и отправить их в преисподнюю. Большинство одержимых действительно хохотали и выкрикивали что-то хриплыми голосами. Большинство, но не его жертва. Она кричала, от ужаса и боли, и в ее глазах не было больше ненависти, только боль и страх. Юноша закрыл глаза и попытался сосредоточиться на молитве, но подсознание вытолкнуло на поверхность то, что должно было быть похоронено навечно. Родительская спальня, что-то большое посередине кровати укрыто одеялом, оно шевелится, и мама, она кричит, или это кричит пленница охваченная огнем. В беспорядочной пляске языков пламени проступило неестественно красное лицо отца, его глаза горели двумя раскаленными углями: «Что ты здесь делаешь, негодник?!» Семинарист почувствовал как, несмотря на жар костров, его тело покрылось холодным потом.
      После завершения церемонии все семинаристы проходили исповедь. Юноша поделился со священником своими наблюдениями и переживаниями. Пожилой священник сидел неподвижно, но можно было заметить, что в складках бороды он улыбается.
      - Такое бывает, сын мой, но, к сожалению, редко. Душа этой одержимой была еще цела. Ты не просто изгнал беса, ты исцелил бессмертную душу. В твоем юном возрасте это большое достижение. Неудивительно, что бес искушал тебя страхом. А крик матери, который ты слышал... Могу сказать, что, возможно, она поможет этой несчастной женщине в ее пути. Видит Бог, твоя мама была праведной женщиной. Царство ей небесное. А тебя я благословляю изучать Экзорцизм. –      Церковник поймал удивленный взгляд ученика, экзорцизм изучали только священники, перед посвящением, и еще раз улыбнулся. – Я должен улавливать малейшие намеки на волю Отца нашего, а такой знак может пропустить только слепой.
Семинарист улыбался всю дорогу до дома. Старик отец обрадовался новости даже больше сына, он и так очень гордился своим отпрыском, а теперь его шансы стать священником вырастали в разы. Жили они небогато, но по такому случаю достали из погреба все что нашли и пировали до полуночи.
      Отец спал, а юный семинарист уединился для молитвы. С первых слов образы сгорающей на костре женщины, ее взгляд и крики вернулись с новой силой. Он выдавливал сквозь слезы слова молитвы, снова и снова, и боялся оглянуться. Прямо за его спиной стоял бабай, и маленькие пуговки глаз уставились ему в затылок.

Язычники пришли с севера. Вероятно, они жили там всегда, но последние три зимы выдались слишком суровыми, горные луга вымерзли, и горцы со своими стадами спустились на равнину к морю. Они не несли никакой угрозы, напротив, в городе появились ранее не виданные товары, а мясо стало доступно даже для бедных. Жители города радовались и славили Бога за такой дар, но священник был мрачен.
      Незваные гости оказались язычниками. Сначала церковник воспринял это как испытание, он регулярно ходил в поселения горцев проповедовать. Его принимали благосклонно, слушали и восхищались его мудростью. Несколько жителей кожаных кибиток даже стали посещать церковь, и радости священника не было предела. Но потом он узнал, что некоторые жители города, скрытно посещают языческие ритуалы, и тайком от него заключили несколько смешанных браков не по церковному обычаю. Священнослужитель начал замечать, что дети толпой бегают за шаманом кочевников обвешанным шкурами, засушенными рептилиями и прочей мерзостью, а тот их веселит нелепыми выходками. Проповеди, беседы, публичные выступления – ничто не могло остановить ассимиляцию двух культур.
      Священник оперся обеими руками на перила просторного балкона мэрии. Толпа горожан еще галдела, но, при появлении духовного лидера, шум начал стихать. Он окинул толпу грозным взглядом и уже в оглушительной тишине отступил в сторону. Мэр шагнул вперед, вопросительно посмотрел на церковника и, получив утвердительный кивок, прокашлялся.   
      - Дорогие горожане, я вас собрал здесь, чтобы сообщить ужасную новость... Вода в колодцах отравлена. Пить ее ни в коем случае нельзя. Воду будем доставлять из реки, по крайней мере, несколько месяцев пока не очистятся колодцы. – По толпе прошла волна ропота. – Мы найдем виновных, а сейчас главное не пейте воду. Уже погибло несколько десятков горожан, в том числе и дети. Следите за тем, что пьют ваши…
Священник оттолкнул мэра и вышел вперед:
      - Скверна язычества виной нашему горю! Добрые правоверные люди, и я в их числе приняли нуждающихся в приюте, делили с ними кров и пищу, как учит наша вера. А что в ответ?! – Он окинул яростным взглядом толпу. Самые главные городские дебоширы уже поняли мысль, и заводили толпу вокруг себя гневными выкриками. – В благодарность за гостеприимство нас хотят отравить! Они познали блага цивилизации, теперь они знают, что такое надежный кров, тепло, уют! Им нужен наш город!!!
     Мэр попытался взять слово, но церковник опять его оттолкнул, и продолжил уже спокойнее.
     - Наш мэр, этот богобоязненный праведный человек, не хочет кровопролития, он хочет подождать, разобраться… А я говорю вам: языческая скверна не угодна Богу! Я говорю вам: в деле спасения душ наших, промедление подобно смерти! Выжечь скверну, очистить землю и свои души, и Бог благословит воду. Истинно говорю вам, с молитвой  и верой уже завтра будете пить из своих колодцев!
Последние его слова потонули в реве разъяренной толпы…
Остатки кожаного сосуда догорали в камине. Священник сидел в просторном кресле с бокалом церковного вина в руке. Мэр смотрел в окно, за которым городская стража, с факелами в руках, огненной рекой вытекала за ворота. Далеко перед ней в сторону стоянок кочевников двигались стайки огоньков – горожане не желали ждать пока соберутся войска.
- Я не уверен, что это верный путь…
- Это единственный путь. – Отрезал священник.
- Но вода в городе отравлена, и люди умирают…
- К утру, вода очистится, - Священник остановил взгляд на догорающих остатках кожаного бутье, - Я помолюсь…
      Пляшущее пламя свечи причудливой игрой света и тени освещало покои. Пожилой священник стоял на коленях перед маленьким иконостасом в углу и едва слышно вслух произносил молитвы.  Проговаривание давно заученных наизусть слов не нарушало течения его собственных мыслей. Ему было страшно. Чудовище, которое пугало маленького мальчика из темного угла детской комнаты, не смотря на все усилия, не исчезло. Напротив, теперь оно смотрело на него из темного угла его собственной души.
      Где-то за окном, за городскими стенами и валами, полыхала стоянка кочевников. В соседнем доме заплакал младенец. Его крики незаметно превратились в крик женщины. Вдруг перед закрытыми глазами священника возникла давно забытая картина: родительская спальня, кричит мама, из укрытого покрывалом горба на родительской кровати появляется бабай, он встает в полный рост, голова почти упирается в потолок, и на парализованного страхом мальчика неотрывно смотрят две пуговки узко посаженных глаз. Его сердце оборвалось в груди: спальня и монстр исчезли, перед взором священника возникло зеркало, и из отражения двумя огоньками отвратительных глаз на него смотрело отражение…
       Церковник тяжело дышал, уперевшись руками в пол. По его лбу и щекам стекали струйки пота. Только молитва и неукоснительное выполнение воли Божией могут заставить монстра уйти. Раньше священник позволял себе слабости, но теперь он будет тверже скалы в своей Вере и научит этому  своего сына. Ведь «бабайки забирают только плохих и капризных детей». Священнослужитель улыбнулся воспоминанию из детства и сосредоточился на молитве.