Ямышевский тракт, продолжение 8

Перед сумятицей.
За всё то время, в течение которого команда Урезова занималась раскопом и постройкой колесницы, никто не заметил, что за ними наблюдал кайсацкий мерген-стрелок. Много сил потребовалось ему, чтобы не вскрикнуть «Ма-а!» и не выдать себя. Все виденное не раз поражало, но парень всякий раз захлопывал рот ладонью, проглатывая возглас удивления.
Мерген прятался в перелеске. Если кто-то из экспедиции заходил в лесок, парень стрелой взлетал на очередное дерево, или нырял в ближайшую яму с водой. Один раз даже пришлось ему долго ходить за спиной работника, беззвучно повторяя его движения.
Никто парня не заметил даже тогда, когда ему удалось изловчиться и попробовать то, что варили себе на обед приезжие люди. Правда, все уже были возле холма, и мерген успел набить кулешом турсучок. Досмотрев, как экспедиция ушла в подземелье, парень через некоторое время вышел из рощи и обошел курган вокруг. Затем влез наверх, но там ничего не увидел. Ма-а, прошептал мерген, куда же делась дырка-тесик? Они, что, призраки-кара, сквозь камни проходят?
От заката послышался дробный топот копыт. Мерген глянул из-под ладони и без труда различил в густой пыли своих сородичей. Их было больше полусотни. Ой-пурмой, и куда так спешит бай Думанбек? Парень сбежал с холма и провел конников к берегу, где еще не остыл жар земляной печи. Все спешились, надели коням на передние ноги путы-шилде и пустили в прибрежный лес-тугай пастись.
Бай Думанбек, пыжась, стоял у самой воды и оглядывал речной стрежень. Остальные суетились вокруг. Одни прирезали барашков и освежевали, другие раздули угли в бывшей сушилке, достали их и устроили простенькие жаровни для мяса.
Для Думанбека был приготовлен походный шатерчик. Просто наставили кольев, натянули на них два больших облезших ковра и получилась тряпичная хижина с лежанкой внутри, свернутой из конца одного их ковров. Бай тут же занял свое место и, уединившись, снова предался какой-то нескончаемой думе. На самом деле он ни о чем не думал, просто ждал.
Как только баранина поспела, кайсаки отнесли своему баю полное блюдо, сами расселись вдоль берега и заели жареным мясом изрядные глотки кумыса. Сложив в казан остатки жаркого назавтра, укрыли еду и моментально завалились спать. А мерген устроился на ночлег на краю рощи, чтобы видеть курган.
Солнце зашло, опустилась многозвёздная ночь. Мерген устал смотреть на курган, поднял лицо вверх и увидел, что главная звезда Темир Казык — Железный Гвоздь (=Полярная Звезда) висит над самым его темечком. Парень обрадовался: в их роду говорили, что каждому, кого Темир Казык поцелует в темя, обеспечено постоянное везение. И смерти в схватке избежит, и деньгу на земле найдет, и девушки вниманием одарят. Молодой кайсак выпил остаток кумыса из своего турсучка, добавил к баранине русский кулеш и крепко заснул.
Не очень-то спалось затворникам внутри кургана. Закусив сухим пайком, расположились на ночлег общей кучей. В подземелье было холоднее, чем снаружи. Больше всех возился Алихтон, коего штрафники признали своим старостой.
— Ваше благородие, господин капитан, дозвольте наружу слазать, — прогудел он на все подполье, не трудя голоса. — Мочи нет, жрать охота.
— Уймись, детина. Где ж ты сейчас возьмешь провизию? – отозвался Урезов.
— А я там в одной ямине наш кулеш припрятал. Чичагов его густо наварил, так я разбавил и разделил по запас. Поди уж загустел, настоялся.
— А как заберёшь? — вступил Фока. — Чай, слыхал, что кайсаки прибыли, наш бивак заняли.
— Ты-то откуда знаешь? — встревожился капитан. — Вот оно, колобродство, начинается…
— Господин капитан, дозвольте опять на ушко вам скажу.
В темноте взметнулась горсть искр от кремня и трута, вспыхнул пучок толстых лучин. Фока почтительно проследовал за капитаном в тот угол, в котором ранее нашел люк древней казны. Он был всё ещё открыт, но сияния уже не испускал.
— Не оборачивайте внимания, ваше благородие, это добро я уже припрятал. Всё тотчас обскажу. Сию казну я в бурдюк собрал, пока все по подземелью шарились. Под щитом я лаз откопал и вытащил наружу бурдюк.
— Ну, Фока, ты у нас эскадрона стоишь. Ну-ну, дальше! — поощрил Урезов унтера.
И Фока поведал, как выволокся он на свет божий со своей ношей, и уж смерклось. Тут и копытная дробь раздалась, и кайсаки наехали. А Фока весь в глине измазан, его и не видать. Нашёл во тьме третий шурф,, в него поместил бурдюк с золотом и грунт обрушил, будто как тут нора кротовая. Потом прокрался к берегу, хотел кулеш забрать, да на то место кайсаки тряпичную хижину поставили.
— Счас там спят, кумыса своего нахлестались, — закончил Фока. — Схожу-ка я с Алихтоном.
— Ну, идите, идите, да будьте поосмотрительней.
Фока с Алихтоном направили подкоп в сторону второго шурфа и вылезли с другой стороны раскопа. Устроено было так, что издали шурфа не было видно — его отрыли в складке песчаника. Вояки пластунами добрались до стоянки и первым делом наткнулись на спящего мергена.
Алихтон осторожно вынул из его пальцев турсучок, помял пустую кожаную посудинку и скроил свирепую рожу: ничего не оставил! Парень спал сном святого и не проснулся, когда Алихтон приподнял его, отволок далеко в сторону и законопатил в дупло рассевшегося толстого тополя. Для верности он заткнул дупло рядом валявшимся вывороченным пнем.
Ветер посвежел, и Фока стал торопить напарника. Оба проползли до сушильной ямы, нашарили казан с жареной бараниной и вытряхнули ее в пустой бурдюк. Потом Алихтон добрался до палатки с Думанбекомт Тот все сидел, неподвижно глядя перед собой. Староста штрафников снял с себя рубаху, набросил ее на голову бая и замотал, связав рукава на шее.
Передав его Фоке — бери, это их вожак! — Алихтон свернул коверное рядно и выдернул из тайника припрятанный кулеш. Заодно прихватил и полные турсуки кумыса, связав их в гирлянду.
Ветер стал сильнее гнуть и качать деревья в роще. Капрал и штрафник уже в рост побежали к шурфу. Несмотря, что в руках и на спинах были пленник, котел и бурдюк с едой., они неслись, будто их догоняли пчелы. Гирлянда турсуков, коей опутал себя Алихтон, прослабла. Один турсук телепался и поддавал старосте штрафников под зад.

Скоротечный бой
Не задерживаясь, служивые пропихнули свою добычу и влезли сами.
Урезов не спал, продрали глаза и остальные. Учуяв запах кулеша и мяса, чуть было не грянули «ура!», но вовремя спохватились. Чичагов, как походный эконом, тут же занялся дележом еды и предупредил, что это на сутки.
Бая Думанбека донесли в помещение, которое заняли офицеры, усадили на свернутой коверное рядно и освободили его голову. Он расчихался, тыча рукой в рубашку Алихтона.
Смешливый поручик Сомов хихикнул, шипя:
— Тяжкий дух от твоего рубища, любезный! Ты ее далеко не прячь, завтра пригодится, как на вылазку пойдем.
— Это как ещё? – набычился Алихтон.
— Да так: наденешь портки с рубахой на жёрдочку и пустим тебя размахивать. Враз всех с ног собьет. А хошь — фигуру сотворим, на колесики поставим и пустим на неприятеля…
— Будет лясы точить! — остановил Сомова капитан. — Кто у нас по-татарски разумеет?
Алихтон вытянул из темноты одного из своих и подтолкнул к Урезову.
— Вот, Ермишка, по-ихнему Ермек. Он, правда, не каторжный, просто прибился к нам, когда нас из Тары гнали в Ямышево.
— Ага, теперь и к нам прибился, — не сдержался и съязвил поручик. — Ладно, прибавим света.
Держа в руках большие пуки горящих лучин, команда окружила офицеров, пленника и толмача. Бай Думанбек смотрел во все глаза на Ермишку и с лица его слетела меланхолическая неподвижность.
— Брат! Ермек! Ты живой! — из глаз Думанбека потекли ручьи. — А я думал, что дух твой давно в небесах, в воде и в земле!
— Ака, меня спасли орысы. Они отняли меня у калмыков, и я служил у них, хворост собирал для дымных сигналов. Вот они в наши края поплыли, я и забрался к ним в лодки… Они землю и реку измеряют, не воюют.
— Потом будете поминки устраивать, — прервал капитан. — Почто у вас сумятица устроилась?
— Немирные калмыки опять пришли, всех кайсаков с правого на левый берег Иртыша выгнали, — поведал Думанбек. — У нас несколько родов от семи братьев, Жеты-Агайын. Мы собрали ополчение и расставили отряды на пути калмыков. С утра ждем их здесь на переправе. Погибнем, а их задержим.
— Так сразу и гибнуть собрались… — хмыкнул Урезов. — Есть и другие решения. А ежели мы твой отряд сюда спрячем, все вместе отсюда калмыков постережем?
— А что, места много, — поддержал поручик. — Вот только запасной ход отрыть надо с другой стороны.
— Не надо, — вступил в разговор сержант. — мы со старшим унтером штольню нашли, до самой реки тянется. Большой коридор, и под воду уходит.
Тут до Думанбека что-то дошло, и он впал в ужас.
— Мы что, в кургане находимся? Святотатство! К нему запрещено даже приближаться. Калмыки его боятся, и мы объезжаем далеко стороной. О великий Тенгри! Нас ждет неминуемое наказание свыше!
— Тыпыршу емес, агатай, — сказал баю Ермишка, — успокойся, брат. Поздно, мы уже внутри, и нас много. Наш старый баксы говорил, что если люди попадут в курган, то они становятся неуязвимы.
Толмач пояснил, о чем они говорили с братом. Все примолкли, думая думу.
— Как я разумею, надо какой-то отпор дать калмыкам, — нарушил молчание поручик Сомов. — А ещё лучше так сделать, чтобы вообще никакой сумятицы не было.
— Думаю, что надо использовать их же поверья, — подал голос Запутраев. — Есть у джунгаров легенда про дворец, сокрытый от глаз людских. В урочное время вдруг поднимается большой ветер, завеса раскрывается, и навстречу паломникам выплывает по воздуху, аки посуху, не то дракон, не то другой зверь небесный…
— Кстати, наша колесница и плавать может, — вставил навигатор. — А тут как раз сход на воду есть.
—Велика польза от наук ваших, мастера, — шумно вздохнул Сомов. — Начнем же дракона делать. Только где и как? Наружу нельзя, кайсаки нападут. Калмыков не встретим — они кайсаков перережут. Как скажешь, агатай? Уговоришь своих родичей? Дружно, так одолеем!
Думанбек, к которому вернулись сила духа и самообладание, кивнул:
— Да, аул мой против не будет. Отпустите со мной брата.
— Он волен и свободен, — сказал Урезов. — Чуть что не так повернётся, прячьтесь сюда, и уйдёте потом в реку. Откуда калмыки придут?
— С юга и запада, от Жетысу.
— Туго придется Семипалатной крепости, — присвистнул поручик. — Бог даст, обойдется. Там сейчас Лихарёв, покомандует на славу.
Думанбек снова широко раскрыл глаза:
— Так это от него бегут калмыки? Слухи доносили нам, что он уже на озере Зайсан побывал, там между гор кала-коршау — крепость построил. И уже успел с калмыками столкнуться. Не по нраву им ваши кала-коршау.
Ермишка перевел сказанное братом, и офицеры, а за ним и вся команда повеселели.
— Изрядно, — бодро объявил Урезов. — Думанбек с Ермишкой забирают свои манатки, идут к своим и ведут их в подземелье. Мы все спускаем парусник на реку и. Там обряжаем его так, как сказывал Фирс и снова заталкиваем его в курган. Сержант, унтеры и Алихтон, двигаются на острова, выводят два дощаника и оснащают всеми фузеями на манер корабельных пушек. Возьмите на лодки десятка два кайсаков с их луками и стрелами. Новые команды по обстановке.
Ветер не слабел. Навигатор определил, что ещё час-два — и ветрище поднимется несусветный. Воинский штат уплыл к лодкам, а остальные принялись готовить калмыцкое пугало. На стоянке гвалт затих. Кайсаки, отобранные для засады на лодках, загнали растреноженных коней в Иртыш и с ними переплыли к островам.
Разукрашенный черным илом и обвешенный водорослями парусник и впрямь внушал страх. На веревках колесницу протащили обратно в подземные хоромы и поставили перед маскировочным щитом. Кайсакам объяснили, что делать со щитом, и велели нарядиться бесами.
Пока готовились, за свистом усилившегося ветра услышали топот многих сотен лошадей. Калмыки неслись прямо к береговой стоянке, будто знали, где укрылся аул. Потом раздались злобные крики.
— Пора! – сказал капитан Урезов и скомандовал «Вперёд!». Кайсаки подхватили щит и побежали с ним прямо на неприятеля. Остальные нестройной толпой изображали дикую пляску бесов. Тут ударил крученый порыв ветра, вырвал щит и бросил его на калмыков. Щит стал летать и сшиб всех с коней. Другой порыв ветра надул парус и занавеси колесницы,
И она поплыла посуху, ужасая ошарашенных джунгар. Они завизжали и бросились в реку. Но от островов грянул фузейный залп и полетели стрелы. Бой был кончен. Оба отряда выловили калмыков, кайсаки отобрали у них вооружение. Все сошлись возле сушильной печи.  Ветер дул и дул, на дне ямы затлели и вспыхнули уголья.
— Ну что ж,— сказал Урезов. — Ловим рыбу, режем покалеченных лошадей. Попируем немного!