Витёк

      Анька жила одна. Хата была большая, из рубленых толстых длинных бревен, дедова. "Ганак" - крыльцо был высоким, а с него сразу в сени, потом клямку кверху - и в горнице. Справа - белая широкая печь, на полкомнаты, грела слабо, а дров ела много. Но Анька не горевала: она обклеила стены цветными обоями, расставила стол и стулья, а кровать поставила деревянную, дореволюционную. Она хоть и неприглядная была с виду, но зато зимой согревала хорошо, особенно при теплом матраце и ватном одеяле.
     Анька не горевала. На деньги, заработанные в столице, она купила круглую антенну - тарелку и современный телек. Вовка - монтер за полбутылки подключил и запустил экран и...понеслась душа в рай. Анька щёлкала пультом и не могла заснуть: эта древняя хата ещё не видела таких сцен!
     Соседка Людка тоже умилилась, когда Анька пригласила её вечерком "на кино". Они сидели, смотрели сериал и вспоминали. Как далеко шагнула техника! "А помнишь, Людка, как мы в детстве в кино ходили? Для деревни то был праздник. Афишу изучали до пятнышка, а если еще и рекламная картинка - обалдеешь..." "А помнишь, Анька, где ставили первые сеансы? В моей хате, мама разрешала. А деревенских набивалось - не проткнуться. И я на правах хозяйки смотрела кино бесплатно...".
     Воспоминания так захватили женщин, что Анька быстренько накрыла стол, состряпала кой-какую закуску и вытащила из-под матраца чакушку самогонки. Людка сначала скривилась -она работала в Москве и пила там дорогое вино.
     - Да ты не бойся, - сказала Анька, - сивуха отменная, будешь вспоминать в златоглавой!
     Они выпили, и тепло расплылось по хате, а картинки детства так разгорячили головы, что захотелось как в детстве чего-нибудь зазорного. И Анька предложила:
     - А давай, включим эротику.
     - Включай, - сказала обыденно Людка.
     Анька думала сразить подругу, но та смотрела без особого энтузиазма. Ей это было не в диковинку.
     - Слушай, Анька. Ты без мужа уже сколько времени?
     - Три года.
     - Какая же я дура, - обозвала себя Людка. - Как я не могла подумать! В общем, так: жди от меня подарка. Я найду тебе половинку!
     ...К Новому году Людка снова приехала в деревню. И не одна. Её сопровождал франт - не молодой уже мужчина, но по-городскому одет и с бородкой. Людка сразу повела его к Аньке.
     - Принимай, подруга, подарок!
     Она познакомила Аньку с москвичом, а тот сразу оживился и не спускал с Аньки глаз, раздавал женщинам комплименты и хвалил Анькин выбор обоев.
     - Благодаря им, Аня, в хате у тебя сексуальная обстановка...
     А когда налили самодельной крепкой и подняли тосты за Новый год, Анька почувствовала, что их души сливаются. Так и было. На брудершафт, который предложила Людка, он так горячо прижал и поцеловал хозяйку, что та чуть не лишилась чувств. К концу застолья Людка незаметно улизнула,оставив "молодых" наедине.
     Деревня гудела: у Аньки новый муж, да из самой Москвы!
     Анька - женщина хозяйская и с характером, с первого дня взяла "подарочного" хахаля в оборот. Ей не терпелось посмотреть, а каков он в деле?
     - Ничего, нормально, - рассказывала она позже деревенским бабам, которым не терпелось побольше узнать про Витька - так нарекли его женщины. Витёк и взаправду понравился Аньке, беспрекословно выполнял все её прихоти, даже картошку копать не отказывался. Анька уже мечтала о собственном колодце... Правда, была у него некая гадливая, но не сказать, что уж очень, привычка - ему вечерком обязательно требовалась чакушка. Анька незаметно "гнала" самогонку, и когда жила одна, ей хватало этого пития. А тут уже дефицит стал сказываться! И, чтобы покрыть недостаток, всё чаще стала ходить в автолавку. Мужики смеялись:"Что, Анька, не справляешься?"
     А однажды скандал созрел. Аньке надо было в город съездить, а вокруг дома была трава не обкошена. Она сказала Витьку, чтобы тот сделал работу и, зная его прихоть, оставила поллитровку. Сама спокойно поехала в город.
     А Витёк... Когда автобус пропылил по деревенской улице и увез хозяйку, тут же налил себе стакан. С другим вышел на улицу, он не любил пить в одиночку. А утро было такое светлое и теплое - благодать! Тут еще кукушка отозвалась и добавила настроения... Он присел на бревна, сложил руки за головой, и откинулся к стене - "житуха, а"?
    По улице шел Петька. Слово за слово, и разлили на двоих. Показалось - мало.
     - Я знаю выход, - сказал Петька. - Пошли к Маньке...
     У Маньки сидел какой-то странный тип. Он тут же кинулся к мужикам и стал уговаривать:
     - Купите велосипед! Много не попрошу.Купите!
     Витёк и Петька сначала отвернулись - зачем им колымага? Но когда Манька развела руками - мол, нет у неё выпивки, стало понятно: надо искать выход. И Петька сказал:
     - Сидите здесь, я быстренько.
     Манька почему-то не сводила с Витька глаз. Потом стала расспрашивать, как ему живется в деревне да с Анькой. Потом вдруг сказала, что у нее есть в загашнике самогонка, и похвалила: "не хуже, чем у твоей Аньки". И шепнула, чтоб не слышал хлыст: "Ты заходи как-нибудь - угощу".
     Петька вернулся быстро. Вместо велосипеда держал в руках три бутылки...
     Когда Анька вернулась из города, Витёк крепко спал: в траве, которую она "загадала" ему скосить. По лбу ползала большая муха, но он не ощущал ее: был мертвецки пьян. Не поднять, не увести. "А, - зло сказала Анька, - пусть валяется под забором, - и, пожалев, подумала: "Ночка теплая, не пропадет."
     А утром, как ни странно, Витек вошел в хату какой-то прилизанный, не мятый, и даже, показалось Аньке, что ли? - от него пахло одеколоном. Молчал. Потом взял косу и пошел косить - то, что вчера не сделал.
     Вечером инцидент был улажен, и Анька уже стала забывать "недоразумение". Но что-то недосказанное было в том Витьке из ночной травы, и эта недосказанность стала присутствовать в хате, чувствовала Анька.
     Когда хозяйственные работы в поле и огороде закончились, и пришла осень, Анька засобиралась в столицу - проведать дочь и, если улыбнется, подзаработать. Витёк ее устраивал, с ним можно было жить, думала Анька, но денег он не нес, по дому только помогал. Когда Анька прощалась, уезжая, он все выспрашивал, что ему переделать, пока ее не будет, но как-то странно, заметила Анька, вел себя: как будто хотел, чтобы она поскорее "слиняла". Так он выражался, когда оставался один.
     Анька вернулась через месяц. Она так привыкла к Витьку, что вспоминала его каждый день, и он даже однажды приснился ей. Она потом хохотала над своим сном: он не мог взобраться на высокое крыльцо хаты, а из ширинки у него торчал густой клок соломы. Анька качала головой, и мысленно приговаривала:"Надо ж такому причудиться". Она ждала встречи с Витьком, и везла ему в награду большую  бутыль виски.
     Она уже подходила к дому, как навстречу выскочила соседка Наташка и перегородила ей дорогу:
     - Слушай, Анька, что я тебе сейчас скажу! - у Аньки дрогнуло сердце, столько затаенной тревоги вложила Наташка в свои слова. Уже предчувствуя недоброе, Анька хотела бочком прошмыгнуть мимо Наташки. Но та словно вцепилась в нее, и с ходу выложила:
     - А твоего Витька Манька увела!
     Анька хотела сказать, что такого не может быть, что она его сейчас увидит, но что-то сдавило горло, и она тихо-тихо пошла к дому. Наташка что-то кричала ей вслед, но она ничего не слышала.
     Хата как-то опустела, и обои, которые нахваливал Витёк, стали теперь холодными и старыми. Нет, Анька не побежала к Маньке, чтобы выяснять отношения и забрать при случае Витька. Она была баба тертая и понимала - в деревне надо честь держать, а то заклюют бабы. Мимо Витька проходила с высоко поднятой головой, без слов, хотя в душе переживала -ну как теперь без мужика-то? Часто высказывалась бабам: "Какой-никакой, а мужик...".
     Однажды калитка хлопнула, Анька глянула в окно, и обомлела: на крыльцо всходил ее, или теперь не ее, Витек. "А может опять к ней?" - подумала Анька и открыла дверь.
     Но Витек был настроен по-деловому:
     - Я пришел за своими документами, - сразу холодно сказал он. - Гони давай!
     Его тон подействовал на Аньку как рык собаки на кошку. Она вдруг ощерилась, чего за собой никогда не замечала, и встала в позу:
     - Да пошел ты на... Вали отсюда!
     Анька вложила в свои слова столько ярой злости, что Витек понял: дальше разговаривать бесполезно. Он повернулся, и расстроенный вышел ни с чем.
     Ей бы сказать Витьку, что она не знает, где его документы, и вместе бы поискали, и она бы так и сделала, если б он повел себя по-иному, не стал сразу давить. А его высокомерное, и даже, можно сказать, грубое поведение взбесило всегда спокойную и хозяйственную Аньку.
     Витек еще несколько раз при встречах напоминал Аньке о документах и даже присылал "парламентариев", но та теперь "заняла позу": ничего не знаю.
     А однажды Анька пересаживала мальву, и так увлеклась этим занятием - она любила цветы какой-то небывалой страстью, - что не заметила, как к воротам подкатила милицейская машина, и вышли трое: Витёк привез наряд милиции. Было уже поздно переодеваться и мыть руки. Анька так и стояла перед ними как только что из хлева.
     Один из них держал в руках лист бумаги и карандаш, а второй задавал вопросы. По всему было видно, что Витёк уже ввел их в курс дела.
     - Так где документы? - строго спросил милиционер.
     Анька не знала, что сказать. На Витька она готова была обрушить свой старый прогнивший сарай, до того он ее допек. И она, будто впав в кому, стояла и ничего не отвечала.
     - Так где документы? - повторил вопрос милиционер.
     И тут Аньку понесло. Она стала с каким-то остервенением доказывать представителям власти, что "в гробу она видела паспорт и права Витька, да и его самого", что пусть он убирается к своей шлюхе и оставит ее в покое и что пусть его собаки разорвут на части... Она бы еще много чего высказала людям в форме, но когда заметила, что милиционер делает какие-то пометки на бумаге, замолчала.
    - Так, - сказал старший, - будем делать обыск!
    И он еще раз повторил слово "обыск".
    У Аньки екнуло сердце. Ее словно прошибло молнией, так она испугалась. Не потому, что найдут документы Витька - она знала, что их уже никто никогда не найдет, потому что они давно сгорели синим пламенем в ее широкой печи, и это было последнее, что согревало ее с Витьком, - она испугалась, что милиция вскроет ее НЗ: несколько бутылок самогона, которые она недавно "выгнала", чтобы отвезти зятю в столицу.
    Анька как-то сникла и тихо прошептала:
    - А может обойдемся без обыска?
    Милиционерам только это и надо было. Они же брали на понт. У них не было на руках ни санкции прокурора, вообще ничего. Потом уже Анька допекла, что не осознала обстановку. А сразу не сообразила, и тот, что держал в руке карандаш, повертев его, намеревался что-то вписать. Он сказал:
    - Тогда, гражданочка, платите штраф.
    Для Аньки, решила она, это был выход. Лучше заплатить за эти злополучные документы и Витька в придачу и успокоиться, чем получить поганую статью за самогоноварение с пропечаткой в районной газете.
    Она побежала за деньгами в хату, схватила всю сумму, собранную на поездку к дочери, выбежала на высокое крылечко и...бросила в Витька всю пачку.
    - Да подавись ты! - были ее последние слова.


02.11/2010