Водяной

       Клёв был неважный. Но втроём  всё же  удалось наловить на добрую уху. Мы разместились на берегу озера на живописной полянке и стали готовить традиционный рыбацкий ужин. Без ухи  на рыбалке ужин - не ужин.
       - Ни хвоста, ни чешуи! – поприветствовал нас подошедший на огонёк Сенька. Это был  страстный рыбак. Он в любую погоду дневал и ночевал с удочками на всех местных водоёмах. Рыболов он был, можно сказать,  прирождённый. Опытный, но трепач, хвастун и балагур.  С виду ему было лет тридцать. Невысокий, худощавый, с реденькой бородёнкой. Суетливый и с неудержимым скороговором.
       - Иду, вижу огонёк, ухой попахивает, компания подходящая. Дай,- думаю,- примкну. Авось, не прогонят. А то один и у каши загнёшься. К тому же любо брюху, когда нос уху  чует. Заодно и свежего хлебца попробую. Мой–то совсем зачёрствел. Ну, значит, хлеб, да соль. 
       - Хлеб–то едим, да свой, а ты рядом постой, – ответил Владимир.
       - Ну, что ж, отказ не обух, на лбу шишки не оставит.
       - Чего уж там, - ответил Андрей, - присаживайся, составь кампанию.
       - Ладно, мне и намёк невдомёк, чего уж скромничать-то. Уважу добрую компанию – так и быть, помогу котелок опорожнить. Для добрых людей чего не сделаешь! – объявил Сенька с весёлым огоньком в глазах и ловко устроился  у костра.
       - Ну и трепач же ты, Сенька! Ох и трепа-а-ач! Такой и у дьякона кадило выманит - улыбнулся Владимир, чуть сдвинувшись в сторону, уступая место гостю.
       - Чего поделаешь? Таким уж на свет маманя родила и сама удивилась.

       После ужина устроились у костра. Ночь была тёмная. Весело потрескивали дрова, бросая вверх яркие снопы весёлых искринок.  Завязался обычный неторопливый разговор на рыбацкие темы. Сенька, как всегда, был в ударе: так и сыпал шутками и присказками. Ну и сплетнями не брезговал. Он был в курсе всех событий, касающихся знакомых и незнакомых рыбаков–любителей.
       - Ладно, Сенька, кончай трепаться. Ты как осина – она и  без ветра шумит. Так и ты. Лучше расскажи про новые рыбные места. Знатока в таких делах лучше тебя нет. Давай, делись секретами.
       Лесть Владимира подействовала. Семён ненадолго задумался, потом окинул оценивающим взглядом нашу компанию и сказал:
       - Ладно, народ вы надёжный, порядошный, так и быть - поделюсь секретом. Ещё с прошлого года я освоил озеро Древнее.
       - Да ты что? Небось, брешешь! Туда же ни конной, ни пешей дороги нет. Разве что зимой. К тому же там водится только карась, а он зимой зарывается в ил на спячку. И кроме него там полно  мелкой верховодки, да гольцов размером с пескаря. Я слыхал от опытных рыбаков, где водится эта мелочь – карась совсем не клюёт.
       - Ты, Михалыч, прав. Там карась удочки не признаёт. Он же растительный ил жрет, да мелкие водоросли. И ни червяка и  никакой другой  наживки даже не нюхает. Разве что там, где ила или водорослей  нет. Там он  клюёт и на червя, и на ржаной хлеб. А так - брать его на Древнем можно только сетью. Теперь в части дороги. Я всё-таки нашел туда летние подступы. А зимник туда вполне сносный. Более того, ездил я на лошадке по нему и срубил там легонький шалаш-избушку. Теперь есть где остановиться.   И даже железную печку-буржуйку  завёз. Ну и старенькую, лёгкую лодку. Так что приглашаю. Не пожалеете.

       Озеро Древнее на северном Урале одно из нескольких  водоёмов, оставшихся ещё от ледникового периода. Оно на десятки километров окружено мощными торфяниками. А перед ними – глухая тайга. Удалено от нас примерно на сорок километров. Добираться туда довольно сложно. Но, несмотря на это, около десятка  карасиных любителей-фанатов  вроде Сеньки, бывают там.

       -Ну что ж, Семён, очень заманчиво. Рассказывают знатоки, что красота там первозданная, чарующая. Но не про нас. Что за радость сорок верст ноги ломать!
       - Михалыч, у вас же УАЗик! А я разведал дорогу. Почти до самого места можно доехать. А там с километр пешком. Не уж–то не осилите?

       Соблазн побывать на Древнем  взял верх. И спустя неделю мы дали Сеньке знать, что согласны. И вот  едем. Описывать езду по  грунтовой, малоезженой таёжной дороге-тропе, не стоит. Это – испытание на выносливость. Наконец мы его выдержали, получив в награду синяки и шишки от тряски на ухабах  и немыслимых виражах.
       Оставив машину в густых зарослях кустарника, забросили на спины тяжеленные рюкзаки, взяли в руки палки-посохи и – вперёд!  Тут же вступили  в непролазные заросли камыша, на зыбучую почву с лёжнями из пары жердей на ненадёжных местах. Иногда попадались участки тверди с мшистыми высокими кочками и реденьким, каким-то чахлым, сосняком.
       Ну вот, наконец, и  озеро Древнее. Оно открылось как-то враз. Камышовые джунгли нежданно  раздвинулись и перед нами возникла необъятная голубая зеркальная гладь. Вдали, на том берегу, в дымке, синела полоска леса. Ярко светило солнышко. Воздух был неподвижен. Но, несмотря на это, еле слышно шелестели камыши. Где-то вблизи призывно покрякивала мать-утка. Водная бескрайняя гладь завораживала первозданной красотой.
       - Вот это да-а!- восхитился Владимир.- Я слышал, что здесь хорошо, но такого – не ожидал. Ну надо же, какая красотища! Кабы ещё не тучи комарья  - совсем рай!
       - Вот, вот, а я что говорил! - загордился Сенька. – Теперь понять можно, чего меня сюда безудержно тянет?
       Лодка, спрятанная в камышах, оказалась небольшой. До Сенькиного шалаша переправлялись по частям. В примитивной избушке нет ничего лишнего, но то что требуется рыбаку: посуда, инструмент и снасти – всё это имеется.
       -Сети ставить пойдём в ночь. Днем карась держится на дне – кормится и отлёживается. Ну, а ночью поднимается наверх – прогуляться. Вот тут мы его и возьмём – объяснил Сенька.- Лодка больше двоих не примет. Рыбачить будем парами, по очереди.
       Когда завечерело, мы с Сенькой оттолкнулись от жердяных мостков и поплыли вдаль.  Он  долго грёб двухлопастным веслом. Шло время. Опустилась ночь. Поверхность воды стала окутываться туманом.
       - С чего бы это туману в это время быть? – Удивился Сенька.- Да такой густой и плотный. Хоть и безветренно, а наползает быстро. Такое вижу впервой.
       - Не заблудимся в нём? – Забеспокоился я.
       - Ништо,- заверил он. – В крайности постоим на месте, дождёмся рассвета, а там,  бог даст, разберёмся. Ты, давай, бери весло, греби по прямой, а я сеть вымётывать стану. Не спеши, потихоньку. По воде не шлёпай, не пугай рыбу, пока сеть не поставим.
Прошло около часа. Мы сидели в лодке молча. Сенька о чём-то задумался, а я старался не мешать.  Его беспрерывная болтовня чертовски надоела. Потом Сенька встряхнулся, посмотрел на карманные часы и объявил:
       - Пора, Михалыч, садись напротив. Я буду вытягивать сетку, а ты помогай рыбу выбирать.
       Сеть была забита рыбой. Работа шла медленно. Караси  запутались в ячейках и выбирать их было не просто. Мы вытянули в лодку уже почти третью часть сети, как она вдруг потяжелела. Сенька поднялся на ноги и с силой рванул снасть на себя. И тут же из-за борта объявилась, накрытая сетным полотном, огромная чудовищная башка со страшной зубастой пастью. Она опиралась на накренившийся борт лодки. На поверхности, на мгновение, показалось большое извивающееся тело. Мы в страхе обмерли. Сенька, онемевши, продолжал судорожно сжимать кулаки, удерживая натянутую сеть. Вода всколыхнулась и показался большущий хвост. Последовал мощный удар и лодка, резко наклонившись, зачерпнула  бортом массу воды. Голова чудища исчезла. Нас обоих выбросило из лодки. Из заполненных до верху бортов скоротечно уходил в глубину ранее выбранный конец сети.
Мы висели в воде, уцепившись за борта полузатопленной лодки. Я взглянул на Сеньку. Он был в шоке и не отзывался. Пришлось с силой врезать ему по щеке.  Он тут же пришёл в себя.
       - Михалыч, это водяной! Он мне мстит,  Михалыч, беда! Что ж делать-то,а?
       - Отставить панику! - Рявкнул я во всю мощь и рванул  его за ухо.
       - Ой! Ты чо  дерёшься-то? Ведь больно же.
       - Это хорошо, что больно. Давай думать, что делать. И главное - отставь панику!
       - Михалыч, а я сапоги под водой с ног сбросил, чтобы на дно не тянули.
       - Ну и дурак. В чём по колючему лесу к машине добираться будешь? А ну ныряй за ними! - Я снова повысил голос, - тут не глубоко. Торопись, пока  в ил не затянуло. Ныряй!
Сенька тут же, набрав в лёгкие воздуха, скрылся под водой. Но вскоре вынырнул.
       - Там ила невпроворот. Что делать?
       - Ныряй, ищи, они где-то под нами.
       После нескольких попыток сапоги он всё  же достал. А сам был весь в иле, который набился в волосы, уши и нос. Он долго отфыркивался.
       - Теперь давай воду из лодки убирать. Ведро, слава богу, не утонуло. Борта  сантиметров на пять выше уровня. Поэтому осторожненько будем вычерпывать. Начинай ты, с кормы, а я буду держать лодку, чтобы не накренялась. Потом сменимся.
       - Понял, Михалыч, - согласился Сенька и мы приступили к самоспасению.
       Трудно судить, сколько прошло времени, но мы справились. Осторожно, с кормы, забрались на своё ненадёжное судёнышко и стали решать, что делать. Весло мы где-то потеряли. Выломали скамейку, чтобы было чем грести. Но вот вопрос – куда плыть? Была ещё ночь. Стоял плотный туман. Ни зги не видно. Тишина. Никаких ориентиров. Но двигаться надо. Мы начали зябнуть. Это могло привести к переохлаждению. Сменяясь,  мы усиленно гребли, полагая, что выдерживаем направление. Хотя, вероятно, в темноте могли и кружить.
Наступал рассвет. Туман поредел. Сквозь него проступали очертания берега. К счастью, до стоянки  оказалось  всего  около трёхсот метров  Мы оба замёрзли и торопливо гребли к причальным жердям. Выбравшись на берег, я разделся догола и, прополоскав одежду, повесил на просушку. Сенька этого делать не стал, решив, что и так сойдёт.
       Друзья в избушке, волнуясь за нас, растопили печку, поделились  одеждой, дали по внушительной дозе «согревающего» и уложили спать на мягкую моховую подстилку.
К обеду нас разбудили. Снаружи ярко пылало солнышко. На костре дозревала походная похлебка. Я оделся в уже просохшую одежду. И мы долго смеялись, глядя, как Сенька, чертыхаясь, пытался напялить затвердевшие от ила штаны.
       - Слышь,  Сень! Да ты их обухом на пеньке размолоти, может и налезут.
       - Да ну вас к лешему, - злился он, выковыривая из ушей засохший ил. Это тоже вызвало смех и шутки. К тому же волосы на голове  от ила  торчали как иголки на ёжике.
       Когда уселись завтракать, подробно обсудили всё, что с нами произошло. Сенька был твёрдо убеждён, что это был водяной.
       - Это он мне мстит, что я нарушил его покой, построив тут избушку. А потом, Михалыч, щук такого размера, как ты утверждаешь, на всём свете не бывает и не может быть!
       - Нет, Семён, бывают, - ответил я. – В книге известного рыболова Сабанеева сообщается, что у нас самые крупные щуки, весом до шестидесяти килограмм, водятся в малодоступных озёрах северного Урала .А самая крупная щука из когда-либо пойманных, это историческая щука Фридрика  Барбароссы, в озере Хейльброна. Длина её пять и семь десятых  метра. А весила она сто сорок килограмм. Скелет её досих пор хранится в музее города Мангейм. Вот так-то, Сёма. Наша с тобой гостья длиной была около трёх метров. Ну может чуть меньше, но около этого. Вот такие дела, Семён.
       Сенька внимательно слушал, открыв от изумления рот. Ненадолго задумался, потом тряхнул головой и заявил:
       - Михалыч, может оно и так, но не у нас. Здесь такого не может быть. Это был водяной.  Он принял щучье обличье, на то он и водяной – родня нечистой силе. Это факт.
 - Отчего же, Сенька, не может у нас быть? Где же расположено наше Древнее? Разве не на северном Урале?
       - Ну, это конечно,так. Кто ж спорит?.
       - А Сабанеев о чём говорит? Что в таких местах как раз и водятся эдакие «троглодиты».

       Но Сенька так и остался при своём мнении. И мы на следующий день, поутру, отправились, не солоно хлебавши, домой. Сеть у Сеньки была единственной и ту утащил «водяной». Так что ловить карасей у нас было нечем.


      2  ноября 2010 г                Виталий Бабкин..