Два хозяина

  "Ветер срывал снежную пыль с ровной замёрзшей дороги на обочину, где на промёрзлых лужах образовывались грязно-белые кучки снега. Пальцы ног…"

  Василий Семёнович отложил ручку; что-то ему не нравилось начинать так свою историю. Нет, тогда и правда было холодно, и больше двух часов они ходили с женой Антониной Ивановной, подыскивая съёмное жильё. Ему хотелось передать в тексте то состояние, которое они испытывали тогда. Да, было холодно. Обидно, что найдя квартиру, и прожив в ней недели две, они получили отказ хозяйки, и им пришлось из тёплого домика идти на холод.
  Они подрабатывали на временных работах. О постоянных можно было только вспоминать. До этого они жили в станице, где им выделили временное жильё на развалившейся ферме. Антонина Ивановна работала в совхозе, но денег не получала, потому что совхоз не платил, а ему дали группу по здоровью. 
  В город ездили больше года на заработки. На дорогу уходила уйма времени, и они решились переехать в город. Утром они уезжали на работу – дети ещё спали, приезжали – дети  уже спали. Устали все от такой  жизни. А кому в те далёкие девяностые годы было легко? 
  Василий Семёнович вздохнул: сейчас тяжело воссоздать то время, но не этого он хотел – ему хотелось передать реакции людей. Мелкие детали со временем выветрились из его памяти, но главное осталось.
  В тот день до самого вечера они ходили по улицам и искали жильё. Силы уже были на пределе. Поговорили с пожилой женщиной, собрались дальше продолжать поиски, когда вдруг услышали:
- Вы не могли бы подойти поближе?

К ним обратился представительный мужчина, мывший свою машину. Он услышал в разговоре слово «верующие», позже он обмолвился им об этом. Антонина Ивановна и Василий Семенович подошли к нему.
- У меня недавно умерла мать ... – начал он разговор – Остался дом и времянка. Я пока продавать не хочу. Зайдёмте, посмотрите?
Мужчина открыл перед ними калитку и пропустил вперёд. Когда проходили мимо его машины, Василий Семёнович увидел внутри неё висевший на вешалке милицейский китель. Но разве сейчас это было важно? Хозяин, не переставая, говорил и показывал свой участок. Когда они вошли во времянку и присели, он снова много говорил, рассказывал о доме, участке, винограде, который можно кушать, и о том, что он не успевает из-за своей работы ухаживать за всем этим. Виноград так и остался висеть на беседке всю зиму, а на пороге уже весна. Он был готов предоставить жильё во времянке бесплатно. Надо было сделать косметический ремонт и можно было жить. Но что-то боролось внутри, терзало его, он смущался, стеснялся, хотя ему уже было наверняка за пятьдесят. Он стал рассказывать про верующих, что о них знал с детства, как на их улице появился молитвенный дом, и что мать иногда ходила туда. Он вспоминал своё далёкое детство, когда заболел его отец; как одна из соседок, верующая, помогала ухаживать за ним. А однажды, когда учился в старших классах, придя домой со школы, взявшись за дверную ручку, чтобы зайти на кухню, услышал, как там говорила соседка и тихо плакала. Слышал голос матери, успокаивающий её.

- На три года! – За что?! …. Сказали – за антисоветскую пропаганду… Пятеро деток ведь у меня!
- Ну, ничего, Шура, Бог не оставит!
Эти слова он запомнил, почти слово в слово, до сего дня... Потом соседка немного успокоилась и перестала плакать. И только тогда он осмелился зайти на кухню, а до этого, словно кто-то держал его возле двери. При его появлении соседка смутилась и быстро ушла. Позже они уехали в станицу. Он замолчал, но потом, собравшись с мыслями, выдавил из себя:
- Я знаю, что верующим можно доверять, но мои соседи... У меня условие: вы не будете платить за жильё, и никому не будете говорить о Боге и то, что вы верующие.
- Мы не можем так! – тихо, но с какой-то твердостью и решительностью в голосе, произнёс Василий Семёновичи, и взглянув на Антонину Ивановну, увидел в её глазах поддержку своим словам.
Мужчина огорчился, это было видно. Да он и не старался прятать свои эмоции, но менять свои решения он не стал. Антонина Ивановна как-то по-женски, без суеты, разрулила возникшую ситуацию. Они вышли из времянки, разговаривая на другие темы. Когда хозяин дома садился в машину, то сказал:
- Если вы ничего подходящего не найдёте, то приходите: не на улице же вам быть...
- Хорошо! Езжайте с Богом! – сказали Василий Семёнович с Антониной Ивановной.
В тот день они прекратили поиски, и пошли в своё временное жильё, где было сухо и тепло.

  На следующий день Василий Семёнович остался дома. От переживаний и волнений у него резко поменялось давление, и он слёг. Тогда Антонина Ивановна сама пошла продолжать искать съёмное жильё: хозяйка ждать не будет. Часа через полтора она вернулась. Села за кухонный столик в маленькой кухоньке, и когда Василий Семёнович налил по кружкам горячий ароматный чай и сел напротив неё, она, улыбаясь доброй светлой улыбкой, рассказала о своих удачных поисках.

- Прошла только квартал, смотрю – у ворот стоит мужчина. Подошла и спросила: «Вы квартирантов не пустите, или же, может, подскажете, кто пустит?». Он раздражённо ответил: «Все квартиранты – пьяницы и воры!». Сказала ему: «Мы – верующие.». А он: «Тогда заходите, смотрите.» …

- Всё посмотрела: хорошая времянка, чистая. Дровами, правда, топить. Но нам-то не привыкать! Ведь, правда, Вася? Переходить можно, хоть сегодня. Вот так! Слава Богу!
- Слава Богу! – облегчённо вздохнул Василий Семенович.

Тяжёлый груз ожиданий и незнаний будущего растворился, исчез.

  Через дня два они перевезли вещи. Топили времянку дровами: у хозяина было немного дров, до тепла им хватило. Хозяин – Владимир: тихий, спокойный мужчина. В свои 45 отсидел 18 лет, вышел – родители умерли, брат умер. Дом остался ему, но у него по документам была жена, которая, бывало, приходила, спорила с ним о делёжке дома. Работу он искал, даже подрабатывал с товарищем своим, но это было недолго и нечасто.
  В начале августа хозяин занялся сельским хозяйством по выращиванию кукурузы. Когда Владимир предложил сумку кукурузных початков, Василий Семёнович понял: не к добру это, хотя Владимир был искренен и дружелюбен.
- Отвари, Василий. Дети любят варёную кукурузу! Это – с моей маленькой "фазенды…"
  Старшая дочь и сын любят, конечно, варёную кукурузу. Да ещё когда она молодая. Но своим жизненным опытом Василий Семёнович был научен тем, что кукурузу просто так такие люди не садят… Там, почему-то, у них всегда между кустов, словно сорняк, растёт конопля…


  Не прошло и недели, в деревянные ворота кто-то громко постучал: звали хозяина, но не

по-доброму, а с какой-то злостью и агрессией. Не выдержав грохота, Василий Семёнович решил выйти посмотреть – дома ли хозяин? Может, спит и не слышит, или уехал на свою фазенду…
Увидев, как через высокие ворота ловко перелез молодой крепкий мужчина, который продолжал звать хозяина, всё чаще употребляя при этом матерные слова, Василий Семёнович потихоньку зашёл во времянку, и когда непрошеный гость пинком открыл дверь хозяйского дома, он, встав на колени, стал молиться. В хозяйском доме стоял грохот падающих вещей, бой посуды и непрекращающийся мат. Когда мужчина открыл дверь времянки, Василий Семёнович встал с колен и сказал:
- Мы верующие! Наша семья снимает жильё здесь. Во времянке никого нет, кроме меня.
- Отойди! – мужчина словно опешил на какие доли секунды, но потом продолжил – Я сам посмотрю!
  Он прошёл, просмотрел две комнатушки, и больше ни разу в его речи Василий Семёнович не услышал матов. Удостоверившись, что его не обманули, мужчина, чуть успокоившись, сказал:
- Передай этому козлу – если он не вернёт деньги за травку, которую он поставил в СИЗО, и будет снова поставлять такую же… дрянь, а не нормальный товар, – ему не жить! Братва решила – так и будет!
  Мужчина ушел, и Василий Семёнович понял, что им тоже пора уходить отсюда. А значит – надо начинать искать новое жильё, и чем раньше, тем лучше.
  
  Через неделю они нашли жильё. Месяца через три Владимира посадили снова: это рассказали его соседи.
Василий Семёнович так и не взял больше в тот день ручку, чтобы продолжить писать свою историю. Он встал из-за стола, пошёл на свою кухню. Когда-нибудь он всё же допишет эту историю, а также и о том, как Бог подарил им с Антониной Ивановной домик. Сейчас он решил заварить кофе, успокоиться. Что-то уж больно он разволновался…