Первая медаль

- Пап, а ты «За отвагу» на Курской дуге получил?
- На Курской, Юра, на Курской, там я её и заработал.
Ого, целая фраза, значит, можно и разговорить отца.
- А как?
- Да по глупости своей, – отец положил перед собой пачку «Севера» и коробок спичек, – ладно, слушай.

Борис остервенело крутил ручку телефона. 2-ой роты на связи не было,  и по тому, как легко крутилась рукоятка индуктора*, было ясно, что линия оборвана и оборвана где-то рядом.
* индуктор – ручной генератор, от него звонок работает
- Может, кто-нибудь в траншее запнулся, - надеялся Борис, но и сам не верил в эту спасительную ложь, - оборвал и сейчас…
- Павлова, быстро, -  комбат, не отрываясь от стереотрубы, протянул руку назад. Павлов, командир 2-ой роты, как раз и не отвечал.
- С Павловым связи нет, - Борис произнес эти слова каким-то жалким голосом.
- Связь с Павловым, быстро! -  голос комбата сорвался на крик, но был заглушен близким взрывом танкового снаряда. Комбат так и не оторвался от окуляров.
- Я сейчас, - голос Бориса  был сиплым, но спокойным. Кивнув радистке, сидящей рядом с ним, он схватил автомат и на ходу уже подхватил катушку с проводом. По траншее он бежал,  держа в одной руке автомат, а в другой телефонную нить. Катушка весомо била его по спине, но он даже не замечал этого. 50 метров, 100, еще один поворот и траншея кончилась. Дальше было свободное пространство, всего метров 20, а потом снова траншея, но уже 2-ой роты. Так называемый ход сообщения если и был ранее намечен, то сейчас его не было. А хуже всего было то, что метрах в 40 стояла немецкая «Пантера» и ее пулемет выбивал пыль по брустверу и свободному пространству.  На дне траншеи сидели два бойца и отрешенными глазами смотрели перед собой. Борис знал их в лицо, это были ребята из первой роты.
- Что, славяне, загораете? – Борис присел рядом с ними и неожиданно пожаловался. - А у меня вот линия на обрыве.
Один из солдат  медленно повернул голову:
-А на что твоя связь, сейчас всем хана будет! Вишь как лупит, не высунешься. Сейчас пехота подтянется, и возьмут нас голыми руками.
- А чо сидите-то? – Борис начал заводиться и попытался высунуться из окопа. Все тот же солдат ловко и сноровисто перехватил его движение и прижал к стенке окопа.
- Не лезь, он хорошо пристрелялся, видишь? – и он подбородком указал себе под ноги. Там лежал третий, которого Борис поначалу не заметил. Тяжелая пуля танкового пулемета раздробила верхнюю часть головы так, что Бориса чуть не стошнило.
- И что, так и сидеть? – голос его дрогнул.
- Так и сидеть, - подтвердил мертвым голосом солдат, - гранат у нас противотанковых нет, чего с ним сделаешь, он вишь как встал, не докинуть, вот и сидим ждем. - Его напарник не произнес ни слова и видимо даже не слышал разговора. Борис глянул ему в глаза, и ему стало жутко.
- Вот это влип. Обрыв провода наверняка наверху, рядом, но добраться до него, и тем более скрутить кабель,  хана, - подумал про себя Борис  с ненавистью, на мгновение выглянул из окопа и сразу присел. Бруствер над его головой закипел от града пуль и засыпал его пыльной крошкой. Почему-то вспомнилась соседская девчонка, на которую исподтишка заглядывались все мальчишки во дворе, но она отдавала предпочтение Сережке, его дружку. А на Бориса даже не глядела, только смеялась, рыжий, мол. Борис за такие слова пацанам не один нос расквасил, но что с девчонкой сделаешь! И себя вдруг, словно со стороны увидел. Идет это он с работы первый раз в жизни, весь в мазуте, целый день какие-то железяки в керосине отмачивал, а его сверстники во дворе в городки играют.
- Борька, распечатай письмо, - это Серега к нему подбегает, - уже два кона никто открыть не может.*
* «Письмо» - одна из фигур в русской игре «городки», самая сложная для выбивания. 
А девчонка услышала и этак хмыкнула, и плечиками передернула. Ну, зараза!
Взял он биту, встал к черте, осмотрелся, потом отошел еще на пару шагов, примерился к тяжести биты и снизу вверх, включая в движение бедро, бросил, практически не глядя на площадку с письмом. И пошел себе домой отмываться. Только услышал за спиной восторженные крики, попал, значит.  А на девчонку так и не поглядел, знай наших!
- А если…. - мысль еще вертелась в голове, а он уже скинул со спины катушку, прислонил к ней автомат:
- Покарауль, - и бросился бежать.
- Гранаты налево от входа, в нише, значит можно не входить в блиндаж, лейтенант и не заметит, - он на мгновение представил что будет, если комбат его увидит, связи-то нет, и чуть не врезался в следующий поворот. Вот и вход в блиндаж. Борис упал перед дверью и сунул руку внутрь, наощупь отыскивая нишу с гранатами.
- Есть одна, давай-ка вторую сюда, – обратный путь показался намного короче. Автомат и катушка с проводом стояли на месте, солдат удивленно и недоверчиво посмотрел на него.
- А я думал ты того, сбежал.
- Не бзди, земляк, - Борис, не вставая с колен, выдернул чеку и бросил первую гранату в промежуток между танком и траншеей 2-ой роты. Грохот взрыва поставил его на ноги. До танка так и осталось сорок метров, а пулемет его выбивал длинный шлейф пыли  на бруствере соседней траншеи. Как когда-то с битой  пошла рука, и граната высоко взлетела в воздух. А Борис уже сидел на дне окопа, что там смотреть, не девчонка же.  Взрыв! Танковый пулемет замолчал.
- Раз, два, три, -  Борис выпрямился. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что граната попала точно под днище танка, а этого ни один экипаж не выдержит. Несколько секунд, и с проводом в одной руке, катушкой в другой и автоматом за спиной он выскочил из окопа. Метрах в двенадцати конец провода чуть не выскочил у него из руки, Борис аж крутнулся на каблуках и упал на бок.
- Все, родненький, - зубами срывая изоляцию на проводах, он глазами искал второй конец, - вот он, даже вставки не надо, зря катушку тащил, - пожурил он себя за синяки на ребрах, а руки уже сращивали очищенные концы. Связав два провода так, чтобы они никоим образом не могли коснуться друг друга оголенными местами, он тряхнул провод и тот пошел волнами, как у гимнасток  лента, такое он видел в цирке на арене,           побежал обратно. Связи у комбата еще не было, поэтому  его движения были все такими же стремительными, как  и прежде. Пробегая мимо солдат, он хлопнул собеседника по каске.
-  Не дрейфь, жить будем!
  Буквально влетев в блиндаж он схватил трубку аппарата и, еще не поднеся ее к уху, услышал отборный мат ротного связиста. 
  – Чего орешь, давай Павлова, комбат требует, - как можно спокойней произнес Борис и протянул трубку комбату. Лейтенант, так и не повернувшись от стереотрубы, схватил трубку и закричал в нее.
- Ты какого…
Борис облегченно вздохнул и потянулся к карману, где у него точно был табак на бо-о-ольшую самокрутку. Пальцы чуть дрожали, но табак не сыпался, бумага не рвалась, слюны было много и нужной кондиции. Цигарка получилась знатная. Прикуривая, он поймал восхищенный взгляд радистки и почувствовал себя совсем хорошо.
Вечером Бориса вызвали к комбату. Тот сидел перед дощатым столом, на котором  лежали документы, и стояла чернильница – непроливайка, гордость батальонного писаря, Сам писарь сидел на другом конце стола и даже не поднял головы, так он был занят.
– Товарищ старший лейтенант, рядовой Пискунов по Вашему приказанию прибыл.  Комбат повернулся к Борису.
-  Ты что же это, друг ситцевый, самовольством занимаешься? Когда бросишь свои партизанские замашки, разведчики и те от тебя отказались, - комбат намекнул на недавние события, которые чуть не окончились для Бориса плачевно, хотя именно комбат и спас его тогда от серьезного разговора с особистом. Борис как можно более непринужденно пожал плечами, мысленно вспоминая свои грехи.
- Вроде бы ничего особенного не было, что наябедничал этот гад? – писарь продолжал писать, не поднимая головы, - что он там разузнал, может…, да нет, нас трое было, Петька уже в госпитале, а Валерка  не сдаст.
 Он благоразумно продолжал молчать.
  – Ну, что молчишь, язык проглотил? – продолжал разнос комбат, - мне доложили, - комбат бросил быстрый взгляд на писаря, - что ты сегодня танк подбил, так или нет?
– Так точно, -   Борис  решил, что его видели бегущим за гранатами, - неужто влип?
- Это когда же ты успел, я тебя разве отпускал с НП? – голос комбата поднялся на тон выше.
- Нет, не знает, не доложил этот, - Борис посмотрел на склоненную голову и перевел взгляд на комбата:
- Товарищ комбат, так это я когда делал линию на вторую роту,  вы тогда связь требовали, а линию и оборвало. Ну, я побежал, а там «пантера»* прямо  на кабеле, не дает проходу, вот и пришлось.- Борис перевел дух и замолчал. Много говорить было опасно, мало ли что рассказал комбату этот…. Комбат помолчал и потом спросил чуть подобревшим голосом.
* Пантера – немецкий средний танк
- Так ты что, это, «пантеру», ну, между делом подбил? – он как-то странно посмотрел на Бориса.
- Так точно, - по-уставному ответил Борис и вытянулся по стойке смирно, прямо и бесхитростно глядя в глаза лейтенанта. Боковым зрением он заметил движение на другом конце стола, но продолжал «есть» глазами начальство. Наконец комбат опустил глаза и отвернулся.
– Ты знаешь, что за подбитый танк положен орден?
– Так точно! – Борис продолжал стоять вытянувшись. Комбат задумчиво стучал пальцами по столу.
– Панасенко!
– Слушаю, товарищ старший лейтенант.
- Подготовь наградной лист на бойца, выпиши «За отвагу», понял?
– Так точно, – голос писаря был  сух и обижен.
- Ладно, Борис, когда твоя придет, а сейчас держи, - комбат отстегнул от своей гимнастерки медаль, подержал ее в руке и решительно опустил в кружку, – это у тебя первая?
– Ага, - ответил Борис, взял кружку и растерянно заглянул в нее.
– Ну что смотришь, заработал, не задерживай кружку, первую награду обязательно обмыть надо, чтоб не последняя, – комбат  встал из-за стола и протянул Борису руку.- Поздравляю, носи, заслужил.