Хронография ложного величия. Гл 2

Но меня, я дома – кто положит?
Репортерам с ног меня не сбить!..
Мне же неумение поможет:
Этот Шифер ни за что не сможет,
Угадать, чем буду я ходить.
(В. С. Высоцкий)

Глава Вторая
Шахматный автомат

Год 1769
По окончании “Великого противостояния” французской и английской шахматных школ, неожиданно напомнила о своем существовании “старая” итальянская школа. Понциани в Риме предложил шахматному миру новый дебют, получивший название дебюта его имени:
1. e4 e5 2. Kf3 Kc6 3. с3 (дебют Понциани)
Сравните этот дебют с Испанской Партией и защитой Филидора. Кроме этого, Понциани существенным образом доработал и дебют Лопеса (саму испанскую партию), получивший свое, названное классическим, продолжение:
1. e4 e5 2. Kf3 Kс6 3. Cb5 (Испанская партия) Сс5 (классическое продолжение)
Классическое продолжение Понциани основывалась на полном пренебрежении к угрозе выпада Слона белых. Основными ходами за белых, в этом случае становятся: 4. с3 или 0-0. Однако черные (в любом случае) полностью уравнивают позицию ответом: 5. … Kf6. Следует заметить, что до данного нововведения Понциани, черные сосредотачивали все свои усилия на том, чтобы прогнать Слона, словно надоедливую муху с поля “ b5”:
1. e4 e5 2. Kf3 Kс6 3. Cb5 (Испанская партия) а6
Но не для того своего Слона на поле “b5” ставил Лопес, чтобы так просто уходить, не убив чужого Коня. В этом случае черные уравнивают дебютную схему следующим образом:
4. С:с6 (разменный вариант Испанской партии) dc 5. K:e5 Фd4
Впрочем, понимая, что взятие пешки на “e5” белым не дает никакого преимущества (но переводит лишь партию в миттельшпиль – середина шахматной партии – с открытым центром), они могут избрать иные продолжения “Kc3”, либо “0-0”:
5. Kс3 f6 6. d4 ed 7. Ф:d4 Ф:d4 8. K:d4 Cd7 9. Ce3 0-0-0 =
5. 0-0 f6 (5. … Cg4 или Фd6) 6. d4 ed 7. K:d4 c5 8. Kb3 Ф:d1 9. Л:d1 Cd6 =
Знак “=” в шахматной нотации принят для обозначения позиций с равными шансами на победу, как белыми, так и черными. Разумеется, никто никого не заставляет разыгрывать шахматные партии (в частности Испанскую партию), руководствуясь приведенными выше дебютными схемами. Следует просто помнить, что любое отклонение от классических схем может означать лишь две вещи:
А) Игроком сказано новое слово в шахматах. Таким словом, например, стал ход Лопеса “3. Cb5”, в уже известной Вам позиции. Ход, приведший к появлению на свет нового дебюта – Испанской партии. Или, по аналогии с ним (в той же позиции) – ход “3. с3”, предложенный Понциани. Ход, так же приведший к появлению на свет нового дебюта – дебюта Понциани, позже получившего название Английской партии.
Б) Игроком допущена ошибка, которую его соперник, при правильной игре со своей стороны, может обратить в некоторое преимущество (преимущество темпа, контроля игрового пространства, или даже в преимущество материальное – выигрыш пешки или фигуры).
Здесь приведены лишь только разменные варианты Испанской партии (дебюта Лопеса). Кроме них существует великое множество иных продолжений, о которых будет сказано позже (по мере развития шахматной мысли, хронологии которой автор намерен придерживаться до последних фраз настоящей книги). Отметим только, что к моменту текущего рассмотрения (год 1769) классическими вариантами Испанской партии, помимо упомянутых уже разменных вариантов, являлись варианты отхода Слона.
1. e4 e5 2. Kf3 Kс6 3. Cb5 (Испанская партия) а6 4. Са4 (вариант отхода)
Классическим в 1769 году признавался лишь один возможный сценарий для всего последующего развития событий на шахматной доске, а именно:
4. …  f5 5. d4 ed 6. e5 Cc5 7. 0-0 Kge7 (ход Коня с линии “g”) 8. Cb3 d5 9. ed Ф:d6 10.  Лe1 h6 11. Kbd2 (ход Коня с линии “b”) b5 12. a4 Cb7 13. ab ab 14. Л:a8 C:a8 15. Фe2.
Получалась острая позиция с обоюдными шансами, но с некоторым лучшим положением за белых. И это притом, что все прочие ходы черных, помимо “4. …  f5”, признавались ошибочными. Такая ситуация с Испанской партией породила к ней в последующие годы значительный интерес со стороны шахматистов, желающих найти за черных более достойное продолжение и выправить их положение. Забегая вперед, отметим, ряд ходов “перешедших” из разряда ошибочных в разряд классических уже после рассматриваемого нами 1769 года.
3. … а6 4. Са4 4. d6 – защита Стейница.
3. … а6 4. Са4 4. b5 – вариант Тайманова (с большими трудностями для черных).
Следует признать, что на протяжении многих лет повышенное внимание шахматистов к Испанской партии превратило ее в настоящее время в одну из самых теоретически проработанных (исследованных до 18-х ходов) дебютных схем. По этой причине начинающему шахматисту (не знакомому со всеми тонкостями дебютных построений) очень трудно приходится в игре с мастерами именно при розыгрыше Испанской партии. Однако дебютные изыскания Понциани как в Испанской партии, так и в ее альтернативе (дебют Понциани), померкли на фоне событий в новом центре шахматной жизни – в Австрии.
В Вене состоялась демонстрация “технического чуда” – шахматного автомата Кемпелена. Сам автомат представлял собою выполненную в человеческий рост механическую куклу в турецком одеянии, сидящую за большим ящиком, на котором располагалась шахматная доска. Кемпелен со своим чудо – автоматом начал гастролировать по Австрии, предлагая всем желающим сыграть с его куклой в шахматы. К неописуемому удивлению желающих и к радостному восторгу зрителей шахматный автомат неизменно выходил победителем в играх со всеми своими соперниками.

Год 1773
Секрет успеха шахматного автомата заключался в том, что внутрь ящика у ног куклы влезал шахматист и через систему блоков и рычагов руководил действиями механического “турка”, переставлявшего фигуры на шахматной доске. Вполне заурядный балаганный трюк, однако, необычайно эффектный. И главное, что автомат Кемпелена играл не в карты и не в домино, а в шахматы. И тому имелось вполне логическое объяснение. Все упиралось в проблему чисто технической трудности сообщения притаившемуся в потемках ящика шахматисту о характере ходов его соперника. Нельзя же было, в самом деле, ассистенту Кемпелену кричать в ящик, что играющий с куклой товарищ ставит дубль два-два, или бьет шестерку треф тузом той же масти. С шахматными фигурами все обстояло значительно проще. В их основания были вмонтированы магниты, которые притягивали к себе железные платины, расположенные с внутренней стороны клеток шахматной доски. Внутренняя сторона шахматной доски была доступна обзору, притаившемуся в ящике шахматисту. Он мог видеть, к каким клеткам снизу подтянуты железные пластины (то есть, на каких клетках сверху стоят подмагниченные фигуры), а к каким нет (где нет никаких фигур). По характеру опускания пластины под одной клеткой и подтягиванию пластины под другой, скрытый от посторонних глаз шахматист имел возможность знать о характере всех ходов и, в случае необходимости, исправлять ошибки соперника. А такие ошибки, зачастую, носили сознательный характер. Просто людям, непосвященным в тайный механизм шахматного автомата, зачастую, было гораздо интереснее видеть реакцию механической куклы на действия живого человека, чем следить за развитием ситуации на самой шахматной доске. Упрятанный в недра куклы шахматист управлял механическим движением одной руки своей марионетки, но этого было вполне достаточно для того, чтобы и делать собственные ходы, и возвращать на исходные позиции, неправильно перемещенные соперниками фигуры. Столь же наглядной передачи информации внутрь ящика, равно как, и столь же простого механизма совершения ходов, для любой иной игры (будь то карты или домино) придумать было значительно труднее, чем для шахмат. Так именно шахматы в лице механического аппарата обрели свой уже второй (после шахматной азбуки) краеугольный камень в основании начавшегося возвышения этой игры над всеми прочими, подобными развлечениями ума. А Кемпелен завершил свои чудоподобные гастроли по Австрии.

Год 1783
Автомат Кемпелена демонстрируется за пределами Австрии: в Лейпциге, Берлине и Лондоне. И вновь его выступлениям сопутствует невиданный успех. Что, в значительной степени, объясняется тем, что за шахматный автомат играют достаточно сильные шахматисты, а против него достаточно богатые особы, включая монархов могущественных европейских держав. Невиданный ажиотаж вокруг триумфальных побед шахматного автомата, во-первых: способствовал невиданной популяризации шахмат в элитных сословиях Европы (чем могли похвалиться еще, ну разве что карты – пророческая магия “светских салонов”, но уж никак ни “кабацкая” игра – домино, и тем более “флибустьерская” игра в кости). Восхищенное достижениями шахматного автомата общественное мнение Европы, в конце концов, пожелало стать свидетелем его поединка с лучшим шахматистом Мира – Филидором, который в Париже проводит сеанс игры вслепую (не глядя на доску, и объявляя соперникам свои ходы исключительно по памяти) на трех досках одновременно. И это, в отличие от выступлений шахматного автомата, был вовсе не трюк. Филидор со своими соперниками, действительно, находился в разных залах и сообщал им свои ходы через курьера, не имея перед собою ни доски, ни фигур. Известие о столь феноменальном владении искусством шахматной игры Филидором, вызвало у современников восхищение ничуть не меньшее, чем от преклонения перед совершенством шахматной игры механической куклы. 

Год 1784
В Париж на матч с самим Филидором, Кемпелен (в полной растерянности по поводу того, кого же из шахматистов упросить руководить игрой марионетки против непобедимого француза) привозит таки, свой шахматный автомат. Нужно заметить, по поводу организации показательных выступлений шахматного автомата, что, учитывая огромный интерес публики, игра механического шахматиста приносила весьма ощутимый материальный доход как владельцу марионетки Кемпелену, так и всем тем шахматистам, что подписывали с ним договоры о неразглашении тайны автомата и согласии руководить его игрой. Причем, речь шла о суммах, которые являлись недостижимыми ни для карточных шулеров, ни для доминошных специалистов забивания “козла” и деланья “рыбы”. Впрочем, и для шахматистов, соглашавшихся играть за автомат, гонорары оказывались значительно выше тех, на которые они могли рассчитывать в условиях своей обычной шахматной практики. Что касается самого Кемпелена, то для него, шахматный автомат стал, поистине, золотым “рогом изобилия”. Начиная свое зарубежное турне, Кемпелен прекрасно понимал, что поединка с Филидором ему не избежать, и что в этом поединке его автомату заранее уготовано сокрушительное поражение. И что после этого поражения, интерес к его механической кукле пропадет если и не полностью, то, во всяком случае, настолько, что уже просто не позволит в дальнейшем извлекать какую-либо существенную финансовую выгоду из эксплуатации куклы. Потому, Кемпелен сделал все от него зависящее, чтобы до эпохального шахматного поединка “машины” против человека сколотить капитал, достаточный для своего безбедного существования на протяжении всей оставшейся жизни. С таким финальным настроением заката эры шахматного автомата, Кемпелен находит желающего потягаться за шахматным столом с самим Филидором. Им оказался один из тех трех шахматистов, что уже проиграл Филидору “слепую” партию. И если годом ранее при игре с ним Филидор не видел шахматной доски, но зато знал с кем играет, то теперь ситуация изменилась на прямо противоположную. Филидор не знал своего реального соперника, но зато хорошо видел шахматную доску. За этой шахматной доской (при фактической игре вслепую наоборот) случилось то, что и должно было случиться: автомат Кемпелена сокрушительно проиграл великому Филидору. Интеллект человека оказался выше “механического” интеллекта, к неописуемому восторгу общественного сознания Европы. О сенсационной победе Филидора над “Чудом Механики” (а, попутно, и о шахматах, как о самой “умной” игре на всем белом свете) говорили в “высшем свете” всех уголков Европы.
В такой обстановке всеобщей шахматной эйфории, Гиршель проводит полное усовершенствование шахматной нотации Стаммы. Трудами Гиршеля, шахматная нотация приобрела тот свой современный вид, который, в частности, использован и автором, на страницах настоящей книги. Приведем перечень тех обозначений  шахматной нотации, которые мы еще не употребляли для анализа дебютов.
“;”– любой возможный ход.
“е8Ф”– обозначение превращения в Ферзя пешки белых, достигшей предела своего продвижения на поле  “е8”.
“++”– двойной шах, шах двумя фигурами (здесь и далее под общим названием фигур следует понимать, помимо собственно шахматных фигур, также и пешки), шах, от которого невозможно закрыться Королю, но можно только уйти (в противном случае, это уже мат). 
“!”– сильный ход.
“!!”– очень сильный, просто блестящий, ход, способный если не решить исход всей партии, то, по крайней мере, поставить противника в очень затруднительное положение.
“?”– соответственно, ход слабый, ошибочный, но не сильно.
“??”– а это уже грубая или даже очень грубая ошибка (зевок), а может быть даже ход, делающий продолжение самой игры уже занятием просто бесперспективным.
“!?”– обоюдоострый ход. Обычно данное обозначение применяется комментаторами шахматных партий в том случае, когда они совершенно не недоумевают, зачем подобный ход был сделан вообще (хорошо, когда недоумевает только соперник).
“=”– равная позиция сторон.
“+–”– выигрышная позиция для белых.
“–+”– выигрышная позиция для черных.
“±”– ход, после которого у белых возникает явное преимущество.
“;” – ход, после которого возникает явное преимущество уже у черных.

Год 1789
В шахматном “Дебютном руководстве” Стейном была описана голландская защита, состоящая всего из одного хода и первоначально называвшаяся дебютом Стейна:
1. d4 f5.
По своей сути Стейн брался лишь обосновать ошибочность бытующего в шахматном мире мнения о том, что данный ход черных: 1. … f5, вместо классического 1. … d5, в данной ситуации является “неправильным”. До Стейна считалось, что ход:  1. … d5, надежно (как никакой иной ход) гарантирует черным снятие угрозы дальнейшего захвата белыми центра, путем: 2. е4. Попутно заметим, что именно борьба в дебюте за контроль над центральными полями доски является доминирующим лейтмотивом всей стратегии игры в начальной стадии шахматных партий. Так вот, Стейну удалось “превратить” старый ошибочный ход в новый классический, доказав, тем самым, что дальнейшая игра не приводит, как думалось ранее, к позиции, с заведомо худшими шансами черных на победу в партии. И достигается данная дебютная задача следующим образом:
1. d4 f5 (дебют Стейна) 2. ; Kf6 (классическая система).

Год 1795
Новый гамбит придуман австрийским шахматистом Альгайером, неоднократно игравшим за автомат Кемпелена на территории Австрии и Германии. Причем, этот новый гамбит являлся фактической разновидностью хорошо известного старого гамбита, называемого Королевским. Более того, разновидностью принятого варианта этого гамбита.
1. e4 e5 2. f4 (королевский гамбит) ef (принятый вариант).
1. e4 e5 2. f4 (королевский гамбит) ; (отказанный вариант). Лучшим продолжением, которого считается ход: 2. … Сс5.
Непосредственно сам Королевский гамбит, относящийся к так называемым открытым началам, впервые был упомянут в шахматном руководстве Лопеса, где, как уже известно, этот испанский шахматист сказал свое веское слово. Со времен Лопеса Королевский гамбит (принятый вариант) теоретически исследован не хуже Испанской партии, и имеет многочисленные ответвления, требующие очень тонкой игры. Приведем их часть, разработанную к 1795 году (Читать приводимые далее дебютные схемы без наличия под рукой шахматной доски категорически воспрещается!):
1. e4 e5 2. f4 (королевский гамбит) ef (принятый вариант) 3. Сс4 (гамбит Слона)
3. … Фh4+ (классический вариант) 4. Крf1 d5! 5. С:d5 Сd6 6. Кс3 Ке7 7. d4 f6 8. Кf3 Фh5 9. Сс4 Сg4;
3. … Кf6 (продолжение Сальвио) 4. Кс3=
3. … f5 (уже упоминавшийся нами ранее контргамбит Лопеса) 4. Фе2! Фh4 5. Kpd1 fe 6. Kc3 Kpd8!7. K:e4 c6 8. Kf3 Фе7=
1. e4 e5 2. f4 (королевский гамбит) ef (принятый вариант) 3. Kf3 (гамбит Коня)
3. … g5 4. Сс4 g4 (классический вариант) 5. Ке5 Фh4+ 6. Крf1
6. … Кf6 (гамбит Сальвио) 7. Фе1! Ф:е1 8. Кр:е1 К:е4 9. С: f7 Кре7 10. Сb3 Кf6 11. d4 d6=
6. … Кh6 (гамбит Сальвио-Зильбершмидта) 7. d4 f3 8. gf d6 9. К:g4 К:g4 10. fg С:g4 11. Фd3 Ch3 12. Кре2 Лg8;
5. 0-0! (гамбит Полерио) gf 6. Ф:f3 Фf6 7. e5 Ф:e5 8. d3 Ch6 9. Kc3 Ke7 10. Cd2 Kbc6 11. Лae1
В эту-то уже достаточно развитую теоретическую схему и внес собственную лепту австрийский шахматист:
1. e4 e5 2. f4 ef 3. Kf3 g5 4. Сс4 g4 5. Kg5 (гамбит Альгайера) h6 6. K:f7 Кр:f7.
Жертва Коня в гамбите Альгайера дает былым атаку, но черные, при точной игре, могут рассчитывать на преимущество:
7. Cc4+ d5 8. C:d5+ Крg7 9. d4 f3! 10. gf Kf6 11. Kc3 Cb4 12. Cc4 gf 13. Лg1+ Kg4 14. Ф:f3 Ф:h4+ 15. Лg3 Лf8 16. Cf4 Ce7! (шансы на стороне черных).
Однако главным, и далеко не мажорным, событием года явилась не творческая деятельность Альгайера, а смерть Филидора – этого великого знатока гамбитов и дебютов. Именно на период шахматной деятельности Филидора, пришлось начало стремительного взлета шахмат из серой массы игрушек для взрослых к вершинам интеллектуального искусства. И имя Филидора самым тесным образом оказалось связанным с этим взлетом. Своими победами над Стаммой и шахматным автоматом он, по сути, возглавил процесс формирования фундамента превращения шахмат в то, чем они являются ныне. “Шахматы  более чем игра для науки и более чем наука для игры” – емко выразился немецкий писатель Лессинг. По авторитетному мнению шахматистов XX века, развивших данное определение до логического абсурда: “Шахматы – это сплав науки и искусства”.  Чересчур амбициозное, на взгляд автора этой книги, утверждение, полностью забывающее, что шахматы – это всего - лишь ИГРА, не имеющая никакого отношения к искусству, и уж тем более – к науке! Просто ИГРА, только в силу удивительного стечения обстоятельств, ставшая символом человеческого интеллекта. Правомерно стала или нет – это вопрос отдельный. Во всяком случае, логика развития исторического процесса (или воля самого Господа Бога – это уж как кому больше нравится) выделила именно шахматы на почетную роль мерила интеллектуальных возможностей человека. И сделала это весьма произвольным порядком. Потому некая “особая” роль шахмат, с претензией на ее причастность к искусству и даже к науке, есть не более чем “мыльный пузырь” современности. И как всякий мыльный пузырь, он неминуемо должен лопнуть. Но это дело будущего, а во времена Филидора сей мыльный шахматный пузырь, еще только начинал раздуваться, переливаясь великолепием всех красок радуги.

Год 1798
Кемпелен явно, что-то не рассчитал (либо прожил более, чем предполагал, либо больше тратил, чем планировал). Во всяком случае, у него закончились средства к тому безбедному существованию, на которые он рассчитывал жить в старости, после завершения демонстрации своего шахматного автомата. Как бы там ни было, но только Кемпелен решается в последний раз за счет шахматного автомата поправить свое финансовое положение. Речь уже не идет о новых гастролях механической куклы, которую, сражу после смерти непобедимого Филидора, у Кемпелена вознамерился приобрести некто Мороси. Вручив Кемпелену, оговоренную сделкой, сумму, Мороси, к своему полному изумлению обнаружил, что без хорошего шахматиста, механический “турок” является не более чем красиво скроенным, но совершенно бесполезной игрушкой. Мороси явно рассчитывал на то, что шахматный автомат Кемпелена является полностью автономным шахматным механизмом. И после смерти Филидора, Мороси рассчитывал, что в мире нет больше шахматиста, способного одержать верх над “совершенством механической мысли”. Поняв же, что к чему, Мороси (под угрозой вторичного провала шахматного автомата) не решается выставлять именно кемпеленовского “турка”, а делает его (европейского вида) аналог. Утеряв веру в то, что ему удастся, подобно Кемпелену, озолотиться на эксплуатации шахматного автомата, Мороси везет свой шахматный автомат в Париж с весьма скромной целью: хотя бы окупить затраты на приобретение (как выяснилось) у Кемпелена отнюдь не “шахматного гения”, а всего лишь его “голой концепции”. Выступления в Париже ознаменовались (как и предполагал сам Мороси, не рискнувший ставить под удар былую репутацию кемпеленовского “турка”) весьма слабой игрой нового шахматного автомата. Мороси вернул-таки вложения в свой амбициозный проект, но, по завершении гастролей, и уничтожил собственный шахматный автомат, чтобы никогда впредь уже более не связываться с шахматными трюками (в их самом примитивном, надувательском исполнении), да и с шахматами вообще.

Год 1804
Кемпелен все-таки умер. Его автомат наследует (по предварительной договоренности с Мороси) Мельцел, который в отличие от самого Мороси, догадываясь об истинной сути дел с шахматными автоматами, по характеру недавних выступлений Мороси в Париже, решил все-таки не делать новой куклы, а продолжить дело эксплуатации старой. Второе пришествие шахматного “турка” оказалось не столь сенсационным и (что гораздо более важно) не вызывало уже, как в первый раз, былого зрительского ажиотажа (как это и предполагал Мороси). Тем не менее, Мельцел, с помощью шахматного автомата, не просто сводит в финансовом плане свои концы с концами. Он даже пытается (правда, без особого на то успеха) повторить финансовый триумф самого Кемпелена. При этом Мельцелу, по роду профессиональной деятельности пришлось (в отличие от Кемпелена) столкнуться с гораздо более существенными трудностями политического характера. Европа эпохи наполеоновских войн, надо честно в том признаться, мало интересовалась разного рода играми, включая и шахматы. Однако, именно для шахмат Наполеоном (в зените его последнего) было сделано одно, очень существенное исключение.

Год 1809
Между Наполеоном и легендарным шахматным автоматом состоялся исторический поединок, который по своей значимости для истории шахмат следует поставить на одну доску с игрой шахматного автомата против Филидора, четверть века назад (в 1784 году). Автомат Мельцеля (с Альгайером внутри) выиграл в поверженной французами Пруссии партию у, игравшего белыми фигурами, Наполеона Бонапарта: 
1. e4 e5 2. Фf3 (прямолинейное стремление Наполеона поставить Детский мат “машине”) Kc6 (шахматный автомат, словно бы, не заметил стремления императора Великой Франции, и не стал пресекать на корню его детские амбиции ходом: 2. … Kf6). 3. Cc4 (атака второй фигуры на злополучное поле “f7”) Kf6 4. Ke2 (Наполеон рассчитывает, демонстративно оставив пешку “е4” без защиты, запутать “машину” и отвлечь коня черных с поля “f6”) Cc5 (Альгайер сводит позицию к классической схеме Итальянской партии, с явно худшим расположением белых фигур) . 5. a3 (Наполеон опасается рейда черного Слона по маршруту: c6-b4-c2 и теряет темп в развитии своих фигур) d6 (Альгайер же подключает к активной игре уже четвертую легкую фигуру – Слона на “с8”). 6. 0-0 (Наполеон, очевидно осознав, что легкой победы ему не видать, решает надежно спрятать своего Короля, чтобы потом придумать какой-либо новый план шахматного сражения) Cg4 7. Фd3 (вынужденное отступление, блокирующее мобильность собственных фигур в центре) Kh5 (черные начинают атаку на королевском фланге) 8. h3 (попытка прогнать Слона, вклинившегося в расположение белых – ход бесполезный, поскольку черные и так не собираются задерживаться на “g4”, у них, просто, другие планы) C:e2 9. Ф:e2 Kf4 10. Фe1 (о планах черных, заключающихся в гармоничном развитии фигур и концентрации сил на королевском фланге, Наполеон, по-прежнему не подозревает и, фактически, возвращает своего Ферзя на стартовые позиции) Kd4 11. Cb3 (По всей видимости, Наполеон уже утратил всякий интерес к продолжению партии и не видит даже смысла искать ходы, способные выправить положение белых) Kf3+ (вилка, одновременное нападение на Короля и Ферзя) . 12. Kph1 (не желая раскрывать пешечного прикрытия Короля, Наполеон оставляет Ферзя под ударом, считая это меньшим из двух зол) Фh4 (Альгайер, подключением к атаке фигуру главного калибра, делая положение белых фигур, попросту, безнадежным) .
И в этой ситуации, игравший белыми, Наполеон признал свое поражение, ввиду неотвратимых матовых угроз со стороны черных. Данной исторической партией Альгайер ярко продемонстрировал, как знание классических дебютных правил позволяет “задушить” противника, не владеющего данными представлениями. Весьма поучительный в этом плане, исторический пример! Общие правила всех дебютных схем (не взирая на изобилие последних) в достаточной мере просты. Прежде всего, в дебюте следует избегать совершения нескольких ходов одной фигурой (Одна фигура – один ход). Альгайер просто блестяще продемонстрировал реализацию данного дебютного правила в своей партии с Наполеоном. За четыре хода (не потеряв ни одного темпа) он развернул свои фигуры из “походного строя” (исходного положения) в “боевые порядки”, в строгом соответствии с одной из классических схем. Так, одно лишь, даже самое общее, знакомство шахматиста с теорией дебютов может позволить ему получить перевес в развитии фигур в партии с соперником, не знакомым с этой теорией. В сущности, главной задачей настоящей книги, как практического дебютного руководства для начинающих, и является знакомство уважаемого читателя с полным комплектом шахматных дебютов (на фоне конкретной исторической обстановки приведшей к их появлению на свет). В более широком плане – с изложением общих концепций дальнейших целей игры, как за белых, так и за черных. Однако подобная детализация может пригодиться лишь в том случае, когда оба соперника разыгрывают партию, руководствуясь положениями дебютных идей. В случае же игры с шахматным профаном (типа Наполеона) вполне достаточно, как показывает опыт Альгайера, только свести начальную часть партии к правильной дебютной схеме. В этом деле существует определенная тонкость. А именно: Вы можете стремиться развернуть свои боевые порядки в полном соответствии с заранее Вами выбранной какой-либо конкретной (любимой Вами) дебютной схемой. Но Ваш соперник, своей игрой, вполне может и нарушить все Ваши планы (как Альгайер нарушил планы Наполеона поставить черным Детский мат). Поэтому шахматист должен быть готов к тому, что в выборе дебютной схемы неизбежно придется учитывать данный фактор. И вести дело (игру) не к какой-либо заранее (до начала партии) заготовленной дебютной схеме, а к одной, из некоторого (по тактической возможности наибольшего) числа освоенных схем. Свести дело к той дебютной схеме, к какой, своею игрой, позволит соперник. Так, Альгайер, вряд ли заранее готовил к своему поединку с Наполеоном именно розыгрыш Итальянской партии. С тем же успехом (если бы Наполеон избрал иной план игры за белых и, тем самым, помешал черным реализовать фигурное построение именно Итальянской партии), то Альгайер мог развивать свои фигуры (переводить фигуры из начального положения в боевое) по законам, скажем, Испанской партии, или Королевского гамбита. Просто в условиях движения белых фигур, наиболее простым для черных явилось построение черных фигур по законам именно Итальянской партии, не более того.
Этот год вошел в историю шахмат не только как год победы над Наполеоном за шахматной доской, но и как год крупного шахматного события в России – поединка великого магистра Копьева с претендентом на этот титул, Петровым. То был первый (из достоверно описанных случаев) в истории факт замены дуэли шахматным поединком. И проводился этот поединок в элите полулегального Ордена “неванитов” – организации, образовавшейся в качестве российского филиала Мальтийского Ордена, после неофициального убийства российского императора Павла I в 1801 году. Своей победой за шахматной доской, Петров сместил Копьева с его высокого поста и сам возглавил Орден, в котором шахматам отводилась роль (в лучших традициях древнего Ордена Христа) культовой игры. Смена руководства в Ордена “неванитов” возымела самое прямое отношение к развитию политической ситуации в Европе. Россия, как верный союзник наполеоновской Франции, вела в это время войну с общим российско-французским врагом в лице шведского королевства и уже оккупировала около половины территории этой скандинавской державы. И это притом, что у России имелась реальная возможность овладеть Стокгольмом в результате, заставшего шведов врасплох, перехода по льду Ботнического залива армий Багратиона и Барклая. Перехода, сравнимого по своему военному значению со знаменитым переходом через Альпы Суворова в итальянской компании 1799 года. Приостановка (под давлением нового руководства Ордена “неванитов”) продвижения российских войск в 1809 году к оставшейся без защиты столице Швеции, позволила этой скандинавской стране не только избежать полной капитуляции, но даже принять участвовать в Бельгийском десанте. Швеция и Британия, воспользовавшись  “занятостью” Наполеона I очередной войной с Австрией, нанесли удар в Бельгии, к тому времени уже включенной в состав французской империи. Так, к неописуемому раздражению Наполеона. Вместо полной оккупации Швеции (на чем настаивал Наполеон) и ее капитуляции, “нерешительный” союзник великой Франции, Александр I (сын Павла I, ставший российским императором после убийства отца) ограничился всего - лишь отторжением от скандинавской державы ее восточной, финской провинции. Так, по сути, за шахматной доской поединка Петрова и Копьева решался шведский вопрос Большой политики Европы. В карты порой проигрывались состояния и отдельные имения, но чтобы в игре на кону стояли судьбы целых государств – это оказалось под силу только шахматам. Шведский вопрос очень сильно осложнил российско-французские отношения и явился одним из поводов к походу Наполеона на Россию в 1812 году, ставшего началом заката Великой французской империи.

Год 1819
Автомат Мельцеля продолжил свое турне по странам Европы, и после крушения империи Наполеона. В Лондоне, где в этот год умер Сарратт –  идейный наследник и продолжатель дела Стаммы (сумевший убедить весь шахматный мир в том, что пат – это шахматная ничья, а не поражение того, кто его объявил, как это считалось ранее) – за шахматный автомат соглашается выступить лучший ученик Сарратта, Льюис. Спокойная (после устроенных Наполеоном потрясений) политическая обстановка в Европе способствует росту интереса широкой публики к показательным выступлениям механической куклы, которую, со времен великого Филидора, никто не может переиграть.

Год 1820
Неожиданно в Баварии появляется аналог шахматного автомата Мельцеля. Свой собственный шахматный автомат “Баварский мальчик” в Мюнхене сделал Байер. И на немецкой земле автомат Байера (помимо шахмат, игравший так же и в шашки) выступает не менее блестяще, чем в Англии – автомат Мельцеля. Широкая шахматная общественность, все еще пребывающая в наивном неведении по поводу истинного положения дел с игровыми автоматами, все настойчивее желает видеть уже не столько матчей автоматов с сильнейшими шахматистами Европы, а непременно исторический поединок двух механизмов: “Турка” с “Баварским мальчиком”. Шахматы, по сути (в условиях падения интереса к матчам шахматистов за шахматным столом, при росте интереса к их встречам под этим самым, шахматным столом), оказываются на грани ухода в подполье (в шахматное подстолье).

Год 1821
Значительная часть ведущих шахматистов Европы (а, вместе с тем, и Мира), в своем стремлении пресечь на корню, наметившуюся негативную тенденцию, договаривается об объявлении бойкота всем шахматным автоматам, подрывающим саму спортивную подоплеку игры. Инициаторами данного движения шахматистов против шахматных автоматов явились: Кохран (в Англии) и Дешапель с Лабурдоне (во Франции). Именно эти три мастера шахматной игры проводят историческое матч-турнирное соревнование, призванное возродить у светской (в первую очередь) публики интерес к “живым” шахматам. Дешапель (бывший генерал наполеоновской гвардии), являясь бесспорным лидером французской шахматной школы этого времени (признавался многими шахматными авторитетами в качестве “нового Легаля”) и, фактическим вдохновителем идеи матч-турнира, играл, давая (по принятой тогда традиции) соперникам фору: одну пешку и один ход. Лабурдоне являлся самым сильным учеником Дешапеля (продолжая аналогию, Лабурдоне можно было бы считать “новым Филидором”). Кохран – ученик Сарратта оспаривавший у Льюиса звание сильнейшего шахматиста Англии – придал интернациональный характер соревнованию, состоящему из серии матчей, ведущихся до семи побед одного из участников.
Дешапель – Кохран 7:0
Лабурдоне – Кохран 6:1
Лабурдоне – Дешапель 7:0
Безусловно, никто из участников этого международного “антиавтоматного” марафона и не догадывался о подлинных причинах сенсационных побед механических шахматистов. В противном случае, они неприминули бы выступить с сенсационными заявлениями разоблачительного характера. Важно другое. Тот же Льюис (игравший, в отличие от Кохрана, за шахматный автомат, и потому знавший его тайну) после этого соревнования наотрез отказался в будущем “играть под шахматным столом”, однако тайны шахматного автомата (исполняя обещание истого джентльмена, данное им Мельцелю) раскрывать все же не стал. Решительно выйдя из “подстолья”, Льюис предложил сыграть микроматч Дешапелю (вызвать на поединок бесспорного победителя матч-турнира трех Льюис не решился из-за опасений потерять, подобно Кохрану, шахматный авторитет в глазах английской общественности).
Льюис – Дешапель 1:0
Тем более что даже победа над Дешапелем, которому его главный конкурент на английской земле проиграл с неприлично сенсационным счетом, автоматически делала именно Льюиса шахматистом “номер один” в Англии. Звание сильнейшего шахматиста Англии доставалось именно Льюису, причем, на вполне законных основаниях, и без необходимости побеждать Кохрана в личной встрече.

Год 1824
Позиции сильнейших шахматистов Франции и Англии к проблеме “подстольных” шахмат нашли одобрение среди шахматистов других стран. Пример Льюиса оттолкнул от механических кукол Мельцеля и Байера всех сколь либо сильных шахматистов Европы, без которых публичные выступления автоматов превращались в комическое балаганное зрелище. По сути, произошла вторая (после разгрома учиненного шахматному автомату Филидором) смерть механического “турка”, а, заодно, и его германского собрата. При этом, в мире “живых” шахмат состоялось весьма помпезное провозглашение Лабурдоне сильнейшим шахматистом Европы. Об этом в Париже объявил Дешапель, официально назвав Лабурдоне своим преемником. Для подтверждения звания чемпиона Европы (и Мира), Лабурдоне отправляется на шахматные гастроли в Англию. В Лондоне им разбиты все желающие выяснить отношения за шахматной доской с французом (в том числе и, пытавшийся ранее избежать поединка с сильнейшим шахматистом Европы, Льюис). Кохран попытался, было взять у Лабурдоне реванш за “национальное” поражение в “турнире трех”, но не смог этого сделать даже, несмотря на заготовленный специально к визиту Лабурдоне новый дебют, получивший название  шотландского гамбита:
1. e4 e5 2. Kf3 Kс6 3. d4 ed 4. Cc4.
Гамбит не помог Кохрану одолеть Лабурдоне и он, не выдержав, как говорили, национального позора и унижения (шахматного порядка), отправляется на историческую родину шахмат (в Индию), где намеревается обучить население английской колонии игре в шахматы (по европейским правилам).

Год 1826
Вынуждено (из-за отказов сколько-либо известных шахматистов лесть в ящик его механического “турка”) оставшийся в Европе не у дел Мельцел, отправляется на гастроли за океан, где намеревается все начать с нуля. Но в США (в стране бандитов и гениев, в первом поколении эмигрантов, по большей части последних, в период становления государственности), Мельцелю развернуться не удалось. Уже на одном из первых сеансов игры, янки Линкольн решил посмотреть на реакцию шахматного автомата в условиях всеобщей паники. Он, из хулиганских побуждений, запустил в небольшом демонстрационном зале достаточно мощную петарду, заставив собравшихся зрителей поверить в то, что в зале начался пожар. В поднявшейся суматохе криков и воплей: “Горим” – Линкольн с удовольствием наблюдал, как оставленный без постороннего внимания бесстрастный механизм вдруг (отреагировав на выкрики из зала) пришел в состояние конвульсий, словно намеревался вылезти из собственной кожи. Разумеется, это лишь перепуганный всеобщей суматохой шахматист пытался выбраться из своего заточения в недрах хитроумного агрегата. Однако конфуз был полным, и Мельцелю пришлось спешно покидать городок, где местный фокусник Линкольн не желал терпеть какой-либо конкуренции своему наследственному ремеслу со стороны старосветской диковинки.

Год 1827
Неприятности продолжали преследовать Мельцела по ходу всего его американского турне. Вслед за Линкольном, тайну Мельцела “вычислил” другой янки – Уокер. Он даже изготовил собственный вариант шахматного автомата (“Шахматный игрок”) и Мельцел вынужден был купить у Уокера его творение, чтобы сохранить секрет и монополию на шахматный автомат.

Год 1831
Тем временем в Англии поверженные Лабурдоне старые шахматные кумиры уступили место новым: Мак-Доннеллу (ученику Льюиса, ирландцу, по происхождению) и его главному шахматному оппоненту Фрайзеру. В Лондоне между ними состоялся матч на фактическое звание чемпиона Соединенного Королевства Великой Британии и Ирландии.
Мак-Доннелл – Фрайзер 3:1 (+3 победы Мак-Доннелла; -1 победа Фрайзера; =1 ничья).
Успех  Мак-Доннелла в значительной степени оказался предопределен тем обстоятельством, что преемник  Льюиса применил неожиданную для его соперника шахматную новинку – гамбит Мак-Доннелла, в принятом Королевском гамбите, где, как казалось, уже были теоретически исследованы все возможные продолжения:
1. e4 e5 2. f4 (королевский гамбит) ef (принятый вариант) 3. Kf3 (гамбит Коня) g5 4. Сс4 g4 (классический вариант) 5. Кс3 (гамбит Мак-Доннелла, вместо классического, в данной позиции хода : 5. Ке5).
С дальнейшей стабилизации позиции, при некотором перевесе на стороне черных:
5. … gf 6. Ф:f3 d6 7. d4 Ce7;
Однако Мак-Доннелл не имел перед собою задачи обеспечить именно черным фигурам преимущество при розыгрыше Королевского гамбита. Он (как это и положено в дебютной практике) исследовал наиболее сильные продолжения, как со стороны черных, так и со стороны белых. Потому, когда, играя черными, Фрайзер применял против Мак-Доннелла его же дебютный прием в принятом Королевском гамбите, то сам тут же попадал под сильнейшую атаку белых фигур. Уверенная победа Мак-Доннелла ставила на повестку дня организацию его поединка с Лабурдоне.

Год 1833
Сам Лабурдоне, живя в полном соблазнами Париже, оказался на финансовой мели и был вынужден начать играть в шахматы на деньги, став, по сути, первым в мировой практике профессиональным шахматистом поневоле. Потому, финансовое предложение Вестминстерского клуба об организации в Лондоне соревнования между сильнейшим британским и европейским (французским) шахматистом, были встречены Лабурдоне с явным энтузиазмом.

Год 1834
Между Лабурдоне и Мак-Доннеллом состоялся матч, который (к неожиданной радости его организаторов) привлек к себе внимание ничуть не меньшее, чем показательные выступления шахматного автомата, в период наивысшей популярности последнего.
Лабурдоне – Мак-Доннелл 16:5 (+16 побед Лабурдоне, -5 поражений от Мак-Доннелла и = 4 ничьих)
Разгром британского шахматиста подтвердил шахматное величие француза, но не остудил спортивный азарт англичан из Вестминстерского клуба, по горячим следам,  приступившим к организации матча-реванша.
Мак-Доннелл – Лабурдоне 5:4 (+5; -4; =0)
Трудная победа британского шахматиста над французским (впервые в истории этих игр), вызвала поистине состояние эйфории у британской шахматной общественности. Тем более что игра их любимца, сумевшего свергнуть француза с шахматного пьедестала, была яркой и содержательной. К примеру, Мак-Доннелл проводил белыми фигурами весьма эффектные атаки в гамбите собственного имени:
1. e4 e5 2. f4 ef 3. Kf3 g5 4. Сс4 g4 5. Кс3 (гамбит Мак-Доннелла в принятом Королевском гамбите) gf 6. Ф:f3 Ch6 7. d4! Kc6 8. 0-0 K:d4 9. C:f7+ Kp:f7 10. Фh5+ Kpg7 11. C:f4 (с сильнейшей атакой белых).
Однако есть основания полагать, что Лабурдоне сознательно проиграл второй матч британскому шахматисту для того, чтобы иметь возможность самому вызвать Мак-Доннелла на встречный матч-реванш. А вместе с тем, лишний раз потрясти казну организаторов этого соревнования. У британцев, переполненных чувством национальной гордости за своего шахматиста, отнявшего у француза пальму спортивного первенства, деньги нашлись.
Лабурдоне – Мак-Доннелл 6:5 (+6; -5; =1)
В этот раз преимущество Лабурдоне не было столь очевидным, как в первом матче. Даже складывалось мнение, что в столь шатком результате соревнования нельзя реально выявить победителя. Данное мнение решительно поддержал (а, по мнению автора, лично инициировал) сам Лабурдоне, стремящийся к продолжению “шахматного банкета”. На фоне бесконечно затягивающегося выяснения лондонских отношений между титанами шахматной мысли: Лабурдоне и Мак-Доннеллом, в Париж из далекой Америки прибывает никому не известный французский шахматист Муре. Но именно Муре публично раскрыл тайну шахматного автомата, опубликовав о нем статью в парижском журнале. О шахматном автомате Муре рассуждал со знанием своего дела, поскольку, именно он был тем самым “подстольным” шахматистом, который все последние годы руководил марионеткой Мельцеля. Только рассорившись в результате очередного скандала, во время гастролей по американской земле, с Мельцелем, Муре разорвал контракт со своим ассистентом и один вернулся в Европу. Безусловно, неоднозначному (в плане джентльменского поведения) поступку французского шахматиста (раскрывшего доверенную ему тайну) способствовала грандиозная шахматная баталия в Лондоне (баталия между шахматистами не прячущихся за ширму механических кукол). И имена этих шахматистов знала вся Европа, в то время как имя Муре оставалось известным лишь одному коммерсанту Мельцелю. Судя по всему, одной из причин разрыва контракта Муре с Мельцелем явилось желание шахматиста открыто (а не от лица “Турка” и его хозяина) продемонстрировать Миру свои незаурядные шахматные возможности. Во всяком случае, из Парижа в Лондон Муре посылает вызов самому Лабурдоне, только что вернувшему себе лавры “величавшего” шахматиста планеты.