Гроза

По небу медленно и величественно, наполняя воздух звуком грядущего взрыва, растекаются темные серые тучи, закрывая собой даже теплое летнее солнце, светящее на маленьких людей, бегающих внизу и пытающихся побыстрее укрыться от дождя в своих теплых и уютных домишках на берегу реки.

Становится темно, и лишь маленькая группа подростков все еще стоит на улице, разинув рот и выжидая раскат грома, который возвестит о скором приближении грозы в нашем городке.
Здесь, в маленьком пригороде, нет места веселью, и даже самая обычная летняя гроза вселяет в сердца ребят надежду на приятное времяпрепровождение под серебряными каплями, падающими на них с небесных высот Олимпа.

На улицах торопливо зажигают фонари, чтобы осветить всю эту непроглядную темень светом современных электрических факелов, которые с высоты птичьего полета кажутся огромными сигнальными огнями аэропорта Шарля Де Голля.

-Что делаешь? – спрашивает меня один из подростков, постепенно отходя от своей группы.

-Стою. Жду грозы, - отвечаю я и неторопливо начинаю его рассматривать. Этот паренек, вероятно, трусит, он, наверное, пугается предстоящего явления и пытается незаметно улизнуть от своих сверстников.

Небо начинает темнеть, тучи все больше завладевают всем воздушным пространством, первый раскат грома проносится над землей, и я слышу радостные крики детей, собравшихся под крышей автобусной остановки. Они с нетерпением ждут того момента, когда первая капля дождя упадет на землю.

-Ты, наверное, здесь в первый раз, - попытался я угадать, - если подходишь к незнакомым людям и начинаешь с ними разговор?

-Да, Вы правы. Моя бабушка живет вон в том доме, - сказал парнишка, выкидывая руку вперед и куда-то вправо, стараясь показать мне примерное расположение дома, - а она мне много рассказывала о грозах.

-И ты пришел сюда, чтобы посмотреть на грозу? – вылетело у меня, и я попытался сдержать подкатывающий к горлу приступ смеха. – Только ради того, чтобы посмотреть на дождь и молнию?

-Ага, - ответил мальчик, не обращая внимания на мое слегка возбужденное состояние, - я из еще меньшего городка, и у нас редко бывают грозы. Это ведь так интересно!

Я лишь молча подивился тому, что только не бывает интересно нашей современной молодежи и снова уставился на покрытое пеленой серо-синей краски небо. Отзвук грома все чаще и чаще проносился над нашими головами и мгновенно встречался радостными криками со стороны подростков.

-Эй, Генрих, – кто-то из толпы окрикнул парня, и тот растерянно повернулся, - ну и трусливый же ты! А ну-ка, иди сюда!

Мальчик неуверенно повернулся в сторону своих ровесников и засеменил к смеющейся кучке подростков, обсуждавшей что-то свое, о чем было известно только им одним.

И тут случилось то, чего так долго все ждали.

Молния вдруг неожиданно вынырнула из-за туч, как выныривает из воды профессиональный пловец, и устремилась куда-то в лес, освещая все вокруг своим мерцающим ядовито-фиолетовым сиянием, а минутой позже первая капля достигла земли.

Потом вторая, третья, четвертая, пятая… И так далее, пока дождь полностью не начал заполнять городские улицы, представляя собой прозрачные баррикады, вертикальными столбами врезавшиеся в сухую землю.

Подростки веселились: они гоняли по мокрым дорогам мяч, смеялись над выходками кого-нибудь из них, набирали в свои ладони воду и выбрызгивали её на своих товарищей, а те в свою очередь нелепо отряхивались, как отряхивается маленький щенок после первого мытья.

Я лишь вздохнул и уселся на ступеньки своего дома, стоявшего неподалеку от реки. Достать сигарету было тщетной попыткой взбунтоваться перед силами природы, потому что стоило мне только с огромным усилием выудить её из промокшей пачки и зажечь, как шаловливые и
непослушные капли дождя мигом тушили огонек оранжевой горящей жизни на её белом кончике.
С затухающим огнем постепенно потухал и я.

Тут ко мне примчался тот самый паренек: он был промокшим до нитки, но светился от счастья. Весь его вид говорил, что эта гроза как бы оживила и раззадорила этого маленького человечка, лишила его прежнего безумного и беспочвенного страха перед ней самой.

-Здравствуйте! А почему Вы не веселитесь, мсье? – спросил он, но на этот раз без тени смущения, а открыто и радостно.

-Я уже старый, - ответил я ему, немного улыбнувшись, - в свое время я уже навеселился под этими раскатами грома, под быстрыми и холодными каплями дождя, под вечным мерцанием молнии… Теперь Ваша очередь, молодой человек!

-Мсье, меня зовут Генрих. Будем знакомы, - проговорил мальчонка, протягивая мне свою мокрую маленькую ручку, - а как зовут Вас?

-Меня зовут мсье Альберт Мерсо, но ты можешь просто звать меня Альбертом, потому что все это навевает на меня тоску о своих годах, - рассмеялся я для паренька, но в душе своей я чувствовал ту огромную пропасть, разделявшую этого маленького человечка и меня, старого и побитого жизнью степного волка, скитающегося по всем странам и материкам мира.

Мне уже далеко за сорок и таких гроз жизни я насмотрелся довольно-таки много, разве что я не всегда встречал их в своем уютном бунгало на берегу реки. Обычно я находился за километрами от родного дома, и вечерами, когда молния только появлялась на небе, а гром своим величием сотрясал каждого жителя, я втайне мечтал попасть домой, снова очутиться в своем маленьком городке, о котором так долго мечтал.

И вот я снова дома, я опять чувствую себя нужным и найденным, я вижу смысл жизни, ради которого я вернулся сюда. И мне больше не страшны грозы, которые я встречаю ежеминутно, я перестал бояться суетливых и ворчащих раскатов грома, пугающих заблудшего путника, мне стало наплевать на быстрые и текучие капли дождя, падающие своей армией с небесных гор богов.

А я рядом со мной сидел маленький и веселый мальчишка, который только-только увидел грозу и теперь находился в полном изумлении от происшедшего на небе. Генрих еще не встречался с теми грозами, которые своим упорством вгоняют человека в ступор и заставляют его молчать, внимая звукам бессмысленного, но настойчивого грома.

Как много ему придется пережить! Сколько еще гроз повстречает он на своем пути! Но я не собирался рассказывать ему обо всем этом раньше времени. Подрастет – сам все поймет. Я лишь попросил его еще раз называть меня Альбертом и жестом пригласил сесть рядом со мной, отодвигаясь вправо.

-Хорошо, - проворковал он своим тоненьким голоском и уселся рядом со мной.

Мне было сорок пять, а ему – тринадцать. И мы оба смотрели на негаснущую молнию, снующую по огромному серо-синему небу, на маленькие капельки дождя, разбивающиеся об асфальт, на гигантские тучи, закрывающие весь небесный простор, и слушали оглушающие раскаты грома, летающие над нашими головами.

Он смотрел на все это еще юными и незнающими голубыми глазами, которые ловили каждый отблеск и отзвук, словно пытались запомнить все это навсегда, боясь, что больше никогда не увидят этого природного великолепия.

А я смотрел уставшими глазами наученного горьким опытом жизни человека, который лишь неторопливо пробегает по всему своим заевшим и потертым взглядом, пытаясь оживить первую картинку грозы в своей памяти.

Все тот же звук грома, все тот же свет, исходящий от мимолетного выстрела Зевса, все те же беспокойные и надоедающие капельки дождя, приземляющиеся на взлетную полосу несуществующего аэропорта.

Но, только обернувшись и заглянув в глаза Генриха, я оживал и просыпался, я впитывал эти минуты как что-то новое и неизведанное, несмотря на то, что прошел весь этот грозовой путь от начала до конца, несмотря на то, что каждую секунду проходил этот путь заново, заставляя себя быть сильным и уверенным в себе, стараясь не прогнуться под существующие устои. Стараясь просто выйти живым из вечной жизненной грозы.

Я постепенно начинал чувствовать каждое мгновение по-новому, я заново учился принимать все вокруг совершенно другим образом, я возрождал в себе ребенка, радующегося дождю и грозе как чему-то неизвестному и до сей поры невиданному.

И Генрих мне в этом очень сильно помог.

Мы еще долго говорили о разных вещах, которые его интересовали. Генрих и впрямь ни разу не видел грозы. Однако он даже не подозревал, зачем я повел его на лесную поляну, расположенную недалеко от центральной улицы города.

Но все грозы и дожди в жизни любого человека обязательно заканчиваются чем-то ярким, ставящим логическую точку в конце огромной прямой неудач и потрясений. Заканчиваются они и в природе, только точка не ставится. Ставится кривая.

Я собирался показать ему радугу. И я был уверен, что он этому обрадуется.