Emily. The True Story. 14

14. The reckoning

Эмили сидела прямо. Её ладони мирно лежали на коленях. На ее лице была полуфальшивая улыбка. Она напоминала вегетарианца, которого хотели накормить дичью со словами: «Я же знаю, что тебе нравится это блюдо!». Говорить «Я это не люблю» было просто глупо. Отец Эмили знал, что его дочь слушает рок, но при этом он не разделял рок на готик-рок или панк-рок. Он считал, что если Эмили слушает тяжеляк – то это ВЕСЬ тяжеляк.
На данный момент в комнате Эмили играл МР3 диск малоизвестной группы «Океан Эльзы». Эмили вежливо поблагодарила отца, еще раз улыбнулась и мысленно пообещала сплавить данный диск маме. А то та со своим Кипеловым совсем лишилась разнообразия… Хотя песня «Девушка из другой жизни» довольно неплохая. О девушке, достаточно романтичной, но странной..
… «но что-то такое в ее глазах…»
А еще была песня «Без боя», которую мать Эмили называла не иначе, как «Твоя песня о вампирах». А все из-за вполне невинной строки:
«…ты выпила мою кровь и пьяной стала…»
Конечно же, Эмили не объясняла, что от крови не пьянеют, и под кровью тут имелось ввиду вино, но не сделала этого по той же причине, что и улыбки для отца – «А ТОЛКУ?» К тому же, это могло вызвать вопросы типа :»А откуда ты знаешь как именно действует на человеческий организм употребление крови?»
Эмили ненавидела свою мать. И это не просто какая-то детская обида, которая с годами росла как снежный ком, катящийся с горы. Нет. Все было не столь банально. Мать Эмили была достаточно тяжелым человеком, состоящим сплошь из противоречий. И ей была чужда справедливость. А еще у нее была лучшая подруга – миссис Лайт, когда они собирались вдвоем (или шумной женской компанией) на кухне – Эмили хотелось сквозь землю провалиться.
Все знают такую замечательную особенность женского организма, как сплетничество. Нет, некоторые особи называют это общительностью, но только суть от этого не меняется. Иногда, чтобы им было веселее, дамы включают радио, и из-за этого начинают перекрикивать радио, и друг друга – как итог – Эмили прекрасно слышит, о чем они там разговаривают. Кроме шмоток («Ой, а где ты купила такую прелестную кофточку?!»), мужиков («Я же тебе говорила, что он козел!») они любили обсуждать своих детей. Эмили это было неприятно. Когда она шла к входной двери (ей показалось, что кто-то стучал), она услышала, как ее мать говорит своим подругам что-то вроде:
- Твоя дочь уже с парнем встречается? Вот повезло! А моя, наверное, даже целоваться не умеет…
Эмили обиделась, разозлилась на такую бестактность! Ей тогда было 14 лет! Она не хотела ни встречаться с кем-то, ни тем более целоваться! Она любила читать книги. Это был ее маленький собственный мирок, куда она могла сбежать от недостатков реального мира…
Кажется, психологи называют это «эскапизм». Бегство от реальности. Чем бы это ни было, Эмили это устраивало. Она любила книги. И знала точно, что в книгах матери ТАК себя не ведут!
Чем старше становилась Эмили – тем серьезнее становились разговоры. Теперь Эмили просто ставила кресло у смежной со стеной кухни стены и делала вид, что читает. Мать никогда бы не сказала, ей, что она думает на самом деле, но подругам - запросто.
И Эмили слушала.
Был в этом какой-то скрытый мазохизм.
Иногда она слышала о себе вещи, которые вызывали слёзы, и тогда Эмили шла в ванную, принимала душ, и сидела там до тех пор, пока по лицу не будет заметно, что оно заплаканное. Слезы Эмили – это были не просто слезы – у нее на лице появлялся румянец, когда она плакала, веки немного припухали, а глаза… Глаза становились зелеными и словно сияющими. Эмили не знала, почему так происходило, но с тех пор зеленоватый (почти изумрудный) цвет ассоциировался у нее со слезами
Естественно, она говорила матери, чтоб та не обсуждала ее с подругами.
Но безрезультатно.
- Ты опять меня обсуждала?
- Надо ты мне сто лет!
- Нет, я знаю, что ты обсуждала!
- Не мели чепуху! Отстань!
Так было сначала, а потом она и отрицать перестала.
- Ты опять обо мне говорила!
- Ну и что?
- Я же просила не делать этого!
- Ты не просила – ты орала! И вообще, все рассказывают о своих детях – может я тоже хочу…
- … унизить меня?
- Что? С чего ты взяла? Глупость какая… И вообще – у тебя комплекс неполноценности.
- Пообещай, что больше не будешь!
- Отстань! И вообще, ты как с матерью разговариваешь, неблагодарная?!
Это была ее любимая тактика – «Лучшая защита – нападение». И чаще всего такие выяснения отношений заканчивались скандалом, который был слышен даже за 3 этажа. А эта стадность «все рассказывают о своих детях – и я буду» продолжалась. Правда, с возрастом такие сплетни эволюционировали. У всех подруг матери были дочери. И были они с не такой и большой разницей в возрасте. Поэтому темы для разговора были одинаковы. Или, в крайнем случае, идентичны.
- Черт! Я застала свою целующейся с каким-то оболтусом! – причитала одна из подруг.
- О! первый поцелуй!
- Ха! Ты б видела – кажется, они уже не только целовались!

Или так:
- Ну что, твоя уже бросила Бобби?
- А то! Теперь она встречается с сыном директора местного кирпичного завода!
- Ух! Какая она у тебя умничка! Прими наши поздравления!

Или:
- Блин! Моя опять стала пить и приходить за полночь!
- А ты водила ее к врачу?
- К гинекологу? Да ходили вчера… Вроде, не беременна…
- Нет, я о наркологе вообще-то…
- А, к этому… Нет пока… Пусть хоть школу закончит, а то мало ли…
- Конечно, конечно…
Если они говорили об Эмили – то это было так:
- А твоя там что?
- Та ничего. По библиотекам шастает. Музыку какую-то смурную слушает, а на школьные дискотеки вообще не выгонишь…
- Да? А моя только по дискотекам и бегает!
- Так то ж твоя… А моя закомплексованная какая-то…

Или:
- Моя начала гулять!
- Да?!
- Да, я видела ее с парнями! Они, правда, страшные такие – и все с длинными волосами.
- Да ты что?!
- Какой ужас…
- Говорят, они все наркоманы и пьяницы!
- Ну не знаю – она трезвая приходит.
- Это не надолго.
- Не пускай ее гулять!

А вот что было, когда однажды в разгар вечера сплетен Эмили зашла на кухню налить себе чашку чая…
…пять искусственных улыбающихся лиц, изображающих псевдорадость, повернулись к ней.
- Здравствуй, дорогая! Как дела? – улыбаясь на все 26 золотых зуба, спросила мисс Дженкинс, вечная вдова.
- Бывало и получше, - буркнула Эмили, пытаясь найти в сигаретном дыму кухни хоть одну чистую чашку, из которой еще не сделали пепельницу, полную окурков с помадой на фильтре.
- Что ж так? – захлопала накрашенными ресницами мисс Дженкинс.
«Вы пришли – вот что!» - хотела сказать Эмили, но передумала. Фраза «Не ваше дело» тоже не годилась, а больше ничего в голову не приходило.

- Тебе надо найти себе парня, - со знанием дела сказала миссис Мэтьюз, чьи любовные похождениями для кого не были секретом. – Поверь моему опыту, дорогуша, - хрипло засмеялась она и выпустила в лицо Эмили струю сизого дыма.
Эмили захотелось огреть ее пепельницей, она с трудом себя сдержала.
- Может порекомендуете кого-то, ссылаясь на ваш богатый опыт? – процедила Эмили сквозь зубы и нехорошо улыбнулась.
Мать Эмили, зная свою дочь, и видя ее выражение лица, поспешила вмешаться:
- Да никто ей не нужен! – она одарила всех натянутой улыбкой. – Она сама найдет! Богатого и красивого! И с машиной! Правда? – последний вопрос, с той же фальшивой улыбкой и взглядом «попробуй-только-не-согласиться», был адресован Эмили.
- Нет, не правда, - улыбаясь, не менее натянуто, ответила Эмили. – Меня тошнит от ограниченности этих бычар в автомобилях.
«И от вас тоже», - мысленно добавила она.
- Но деточка, - заулыбалась мисс Дженкинс, - у тебя же тогда будут деньги…
Последнее слово было произнесено многозначительным тоном. Последнее предложение можно было трактовать так: «От такого не отказываются!»
Эмили сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, затем выдохнула, широко улыбнулась, наклонилась к их столу и заговорщицки произнесла:
- Знаете, как я отношусь к деньгам?
Дамы, почувствовав, что сейчас будет какое-то откровение, которое можно будет обсудить и наизнанку вывернуть, затаили дыхание и заулыбались.
А Эмили громко и четко произнесла:
- СРАЛА Я НА ДЕНЬГИ И ДЕНЬГАМИ ПОДТИРАЛАСЬ!
Тогда ей было 18… Но этим поступком она гордилась. Если раньше подруги матери, наслушавшись на кухне о том, какая Эмили закомплексованная идиотка, смотрели на нее, как на ущербную – то теперь они просто не приходили. Мать закатила в тот вечер огромный скандал. Эмили узнала о себе много нового, а в оправдание сказала только одно:
- Я тебя предупреждала. Ты меня знаешь. Рано или поздно я бы не выдержала.
Мать пообещала сводить ее к психоаналитику и громко хлопнула дверью.