Ист. 52 Бум чувствовал неловкость...

   Бум чувствовал неловкость, что прилетели в такую рань, хотя у него было оправдание: полетом руководил Дэйрикун, который, верно, решил, что в Любиель Буму необходимо попасть в кратчайшие сроки, а значит лететь надо по ближайшему пути и с максимальной скоростью.
   Светило только-только выскочило из-за горы, а они уже плюхнулись на площадку перед администрацией ПОПиСа. Информатор успел сообщил, что посадка самолета не есть действие обратное взлету. Для этого имеется специальный посадочный мотор, а на подлете следует подсесть на линию и вырубить тягу. Но линию Бум проскочил, тягу вырубил, а вместо посадочного мотора случайно довернул нижнее крыло. Им и тормозил. Жалко, конечно, что оно зарывшись в землю сломалось, зато сели, и слава Арти….
   Ревзю растолкали, сунули бумаги в руку и вытолкали из самолета.
   Дежурный принимающий мирно спал на трех табуретках, и внезапной побудке почему-то не обрадовался. Ни слова благодарности за то, что   вернули в строй.
-Раз вы и так опоздали на сутки, могли бы ещё на пару часов опоздать.
    Конюх Халдея и дежурный, отчаянно зевали и растопыривали глаза, изображая бодрых и деловитых, но беседа не заладилась с самого начала. Промашку совершил дежурный, невнятно спросив, какого айю они приперлись. Сопровождающий, собрав в кучку мысли, начал их порционно выдавать медленными и ленивыми фразами с длинными паузами и повторами.  Дежурный  для ускорения процесса попробовал задавать наводящие вопросы, но Ревзя  сбивался и начинал сначала. Принимающий понял ошибку, умолк и, спрятавшись за документами, снова приснул. Только Ревзя этого не замечал. Он хоть и подрастерял с пьяни часть красноречия, но и  в усеченном виде был неумолкаем. Дошел до пустыни и завяз в ней, увлекшись излишней деталировкой: «Песчинки – это такие мелкие-мелкие… желтого цвета, но  бывают и белого, а чаще, знаете, такие, полупрозрачные, будто сердоликовые. Словно взяли желтого кварца и размололи блендером. Только представьте, какой должен быть блендер…». Звук хлопнувшей двери снова разбудил дежурного. Это честной компании из самолета надоело ждать, и  они пошли взглянуть, что случилось.
-Они со мной, - промямлил Ревзя и продолжил пытку, - И песок этот такой мелкий, и его так много…..  Ничего невозможно взять, что бы из этого не высыпалось пригоршня песка…
-Среди вас есть переводчик? Кто-нибудь может разговаривать на нормальном языке? -  прожевал собственные вялые губы деружный.
     Девица, одетая пустынными жителями во что-то очень фривольное, а поэтому без ковра смотревшаяся полуголой, решительно взялась за дело:
-Мы прибыли из пустыни с целью…
     А дальше случилось неожиданное: дежурный сбежал, захлопнув за собой дверь. Всё произошло так стремительно, что сопровождающий только и успел сказать: «Етить». А затем наехал на девицу:
-Зачем ты его напугала? Вот так,  сразу в лоб, всё вывалила.
-С твоими темпами мы бы до завтра парня сдавали.
     Но Ревзя не согласился:
- Зато теперь, когда принимающий улепетнул, как мы мигом всё устроим?  Что за претензии? Кто в наше время говорит, что бы разъяснять. Если я открываю рот, значит необходимо разобраться в обстановке! Больше слов – меньше телодвижений, как говорят в приличных домах. Это основа дипломатии. А ты что натворила? Придется заботиться о себе самим. Не торчать же в этом жутком, убогом и вонючем помещении вечность. Хочу на воздух, а то меня что-то мутит от здешней атмосферы.
     Девица сказала, что атмосфера не причем, когда кто-то пьет, как лошадь:
-Не фиг путать похмельный синдром с депресняком.
     Однако согласилась, что лучше ждать на улице. По Ревзеной прихоти, уходили другим путем:
-Это жажда познания мира! Ходить в незнакомом доме через одни и те же двери? Увольте.
     За окнами закипала жизнь: ревела сирена и бегали люди, а они всё никак не могли выйти из этого одноуровневого лабиринта. Те выходы, которые находились, по разным причинам Ревзю не устраивали:
-Не внушает доверия.
-Почему мы должны слушать только тебя? – возмутилась девица и решительно толкнула очередную запертую дверь.
-Бунт? – удивился Ревзя, - Ты хочешь взять руководство на себя? Нести ответственность? Хорошо. Погибайте, раз вам так больше нравиться. Бум, вскрой врата, а я умываю руки.
    За обшарпанной и совершенно непрезентабельной дверью оказался садик. Идеальные газоны, клумбы с причудливыми цветами, из которых выглядывали толстые гипсовые карапузы и другие чепуховины, которые всезнающий Ревзя назвал малыми формами.
Садик был такой аккуратненький и уютненький, что сердце высокородного Ревенгорейзия растаяло:
-Амнистия, - объявил он. И тут же наставительно добавил, - Видишь, как всё чудно устроилось? Если сейчас Бум и Вигра принесут еду, она в самолете завернутая в скатерть, и можно устраивать завтрак на траве. 
-Вот они – мужики. Почему за едой должны идти женщина и ребенок?
-Потому что Голова – почетный гость, а я умираю. И если не поторопитесь, по возвращению обнаружите бездыханное тело. Будет стыдно, да поздно…
    Тираду дослушать так и не успели, потому что вокруг компании начало образовываться некое движение.
-А вот, рекомендую, почетный караул, - комментировал  Ревзя.
     Военизированные охранники с бичами наперевес выстроились плотной шеренгой, плечом к плечу. Вперед вышел поджарый мужчина в форме и фуражке с такой огромной кокардой, что куранты на вокзале лома в Айсверине скукожились бы от зависти.
   Он что-то прогавкал в микрофон. Его голос, усиленный динамиками, разносился по округе, распугивая местную фауну.  Вероятно, где-то там, в голубой дали, некто понимал, о чём идет речь, но сидевшие на газоне визитеры слышали только невнятный рев.
-Жаль, что вы не смогли встретить нас прямо у самолета. Зато теперь, когда мы воссоединились, вы просто обязаны разделить с нами стол и кров, - постарался поставить себя в вертикальное положение сопровождающий, -  Хоть и поздно, но вы здесь. Даже не знаю, как благодарить за столь радушный прием. Не вздумайте здороваться в микрофон, ни хрена не слышно.
     Кокарда отбросил микрофон и коротко поинтересовался, что за сволочи топчут какую-то особенную траву, взлелеянную не одним поколением начальников и выпестованную трудами многих заключенных. Вопиющее нарушение поряда! Так же потребовал немедленной сдачи пустынников, потому что бежать некуда.
- Какие пустынники? Где вы их видите? - возмутился Ревзя, - Позвольте представить. Это – его величество Голова, местный наместник обширного участка пустыни. Да! Пустыни. Но ведь он прибыл с миссией доброй воли! Для установления добрососедских отношений. Это, если вы присмотритесь внимательней, то разглядите сквозь кисею и пайетки, красотка Вигра, больше известная, как оперная дива и медиум. О талантах её мне не престало распространяться, они широко разрекламированы нечистоплотными журналистами из желтых страниц. И я, ваш покорный слуга и  сопровождающий данного отрока по имени Бум, а заодно владелец жеребца… Я правильно сказал?  Жеребца?... Жеребца Халдея, установившего на последнем чемпионате рекорд скорости, по злому року, не засчитанному. Так что мы достойные и безобидные. Вполне приличная компания. Единственное позорное пятно на репутации - вот - Бум. И то условно. И он готов отмыть его! Забирайте отрока и присоединяйтесь к нам, если у вас нет аллергии на кошачью шерсть.
      Начальник раздумывал меньше секунды. Выяснив, что перед ним весьма влиятельные люди, он умудрился растянуть губы в подобие улыбки и самым любезным тоном пояснил, что произошло ужасное недоразумение. Виновный понесет суровое наказание за распространение паники и дезинформацию, а дорогих гостей он хотел бы сопроводить в кабинет:
-Ваше величество, мадам, товарищ сопровождающий. Мы немедленно определим вашего подопечного и уладим формальности, - говорил начальник, печатая шаг по священной траве, и лихо щелкнул каблуками, - У меня в кабинете вас ждет кондиционер, а то светило в этих местах печет, словно у айю в заднице.
      Откуда-то из-под земли вырос адъютант и с легким поклоном перехватил сопроводительные документы. Положил тяжелую длань на плечо Бума и повел от компании. Краем уха Бум успел услышать, как начальник выспрашивает Ревзю, не в курсе ли тот, какое решение принял его папенька относительно его (начальника) предложения.
-Очень пер-рспективный пр-роект. Очень.
    А Ревзя отвечал, что понятия не имеет, но они позвонят, и он спросит….
    Повел в отряд Бума вовсе не адъютант, а паникер – принимающий. Ему было неловко за шухер, который он устроил, поэтому обстоятельно рассказывал Буму о местных правилах и предупреждал о возможных подводных камнях.
      Любиельский ПОПиС в корне отличается от прочих ПОПиСов.  Хотя бы потому, что Любиель –  не город, а место отбывания наказания по приговору суда для взрослых. И уже при взрослой зоне существует подростковый отряд. Чаще всего здесь дожидаются своей очереди малолетние преступники, с тем, что бы отметив скромно совершеннолетие,  перейти сразу ко взрослым. Но есть в этом отряде что-то вроде подотряда для кратковременных заключенных. Режим у них условно – санаторный. Они не носят обязательной робы, у них подъем на полчаса позже, на обед они получают дополнительно кусочек масла,  сидят во время молебнов и рабочий норматив у них облегченный…. поэтому их ненавидят все. 
-Пришли.
   Пятнадцать пар глаз с подозрением уставились на ловца и Бума.
-Ваш новый товарищ. Надеюсь, вы подружитесь, - пробормотал паникер-принимающий, передавая дежурному по отряду педагогу сопроводительные документы.
       Пока куратор  просматривал бумаги Бума,  принимающий посчитал необходимым  занять подростков:
- Ведь дружба – это святое чувство. Что может быть лучше дружбы?
     Вопрос был патетическим, но Бум воспринял его буквально и, так как никто отвечать не собирался, взял слово:
-Мороженое… Мороженое лучше. И летать. Самолетами – хорошо, по крышам – хорошо,  а ипоэробами, ещё лучше, - и замолчал, стараясь припомнить другие приятные вещи лучше неизвестной дружбы.
-Кушать – хорошо, - робко предположил самый мелкий малец, которому явно не хватило в этой жизни витаминов.
-Кино – хорошо, - поддержала девчонка. В подотряде были три девчонки!
    И посыпалось: деньги – хорошо, путешествия – хорошо, ничего не делать – хорошо…
    Поток прервал куратор:
-А ну, заткнулись все.
     Паникер сообразил, что в его помощи больше не нуждаются, так что задерживаться не стал. Он и так перерабатывал. Смена закончилась и больше всего ему хотелось в уютный маленький домик в поселке для вольнонаемных, где ждут его рыбки в аквариуме, такие тихие и красивые.
      А Буму представили новых товарищей.  Они выходили из строя, а затем возвращались. Закончил куратор собой:
- На этой неделе я – дежурный педагог-куратор. Зовут меня Троймам. Обращаться ко мне следует «куратор Троймам». Понял?
     Последнее уточнение было вызвано улыбкой Бума. Он и сам не мог понять, с чего ему приспичило улыбаться, но губы растянулись в улыбку. Возможно, поэтому Троймам принял его за слаборазвитого, потому что тихо добавил:
-Ещё один идиот на мою голову.
      Про личность дежурного можно сказать немного. Некогда он сам отбывал наказание. Причина, которая побудила его закончить после освобождения быстрые педагогические курсы и вернуть в Любиель куратором, навсегда останется неизвестной. Хотя человеком он был суровым и жестким, все знали, что в его дежурство, отщепенцев лучше не трогать – себе дороже. Поблажек он не делал, спуску своим не давал, но и обижать их посторонним не позволял. Вид куратор имел сухой и заветренный, но кулаки – достойные.
      Куратор обвел строй тяжелым взглядом, от которого кто-то начинал скукоживаться, а кое-кто наоборот, вытягивался в струнку.
-Продолжим гимнастику. Товарищ Бум, встаньте в строй.
    Обращение «товарищ» ввел предыдущий начальник, посчитав, что таким образом заключенные будут «более социальны». Желаемого результата не достиг, а слово поистрепалось и приобрело несколько другое значение. Но Бум этого не знал и его «товарищ»  взбодрил так, что он радостно прогарцевал в конец строя.
    Ловец, до этого безучастно смотревший на происходящее, поднялся из пыли и лениво потрусил следом. Другие товарищи захихикали, но куратор оборвал веселье, прикрикнув, что гимнастика не закончилась.
    Некоторое время весьма скучно делали утреннюю зарядку, а затем трусцой побежали умываться и завтракать. За всё это время Бум и словечком не успел ни с кем перекинуться.
    В столовой стол подотряда находился почти у самых дверей. Тут выяснилось, что на довольствие Бума никто не поставил.  Троймам поставил перед ним свой стакан компота и дал кусок хлеба, а сам побежал разбираться с начальником по кухне.
    В его отсутствие и произошел маленький инцидент. Старожилы ПОПтСовцы решили немного развлечься на выходе. Один подскочил и сноровисто плюнул в кашу авитаминозному парнишке, прошипев радостно «Жри теперь», а второй сунул пальцы в компот Бума. На счет плевков Бум ничего сказать не мог, Арти предупреждала в свое время про монастыри и уставы, но компота было жалко. Он всего-то хотел слизнуть драгоценные капли, но при этом каким-то образом сжались челюсти. Не иначе рефлекторно. Бум услышал подозрительный хруст, но значения не придал. Среагировал только на  вопль. После этого чужую руку выплюнул. Неловко получилось. Вокруг поднялась суматоха, а Бум упрямо твердил, что «там был мой компот».  Происшествие удалось замять.
     После завтрака куратор объявил про «подъем второго дня». Сначала Бум решил, что надо ещё разобраться, кто здесь идиот. Но всё выяснилось, когда Троймам привел подотряд к одинокой крутой горе. На вершине высился странный памятник, как разъяснил анемичный мальчик Фосум, - местная природная достопримечательность. Больше всего это походило на стеллу,сложенную кое-как из огромных голышей, по неизвестным причинам не падающих. Каждый второй день недели товарищи из подотряда корзинами носили щебень на площадку, к подножью достопримечательности.
  Троймам распределил корзины. Малые достались трем девчонкам, анемичному парню и Буму.
-Чего это мне маленькую, - возмутился Бум, - Я большую хочу.
    Но куратор был непоколебим в решении, малую, и всё тут.
     На серпантинной тропе мог поместиться только один человек, поэтому сначала наполняли все корзины, а затем гуськом шли наверх. К огорчению Бума, корзинами при этом поменяться было совершенно невозможно. До обеда таскали камни и песок.
     Если к обеду старшие и приготовили каверзу, то при Троймаме устроить её не смогли. Затем на час всех отправили на тихий час.
-Твоя тумбочка, твоя койка, твое полотенце… - показывал куратор, - Твой кошак будет при тебе, но если я увижу хоть один клок шерсти, шкуру спущу…. Что у тебя в рюкзаке? Ого! Бич!
- Подарок! Мне его гувуруду подарил.
-Бич я конфискую.
     Под бдительным оком дежурного, Бум снял одежду и мучился, как быть с ботинками.
-Это что?  - спросил Троймам, подтянув к себе Бума за амулет.
-Знак друга, - с гордостью ответил Бум, - Нравиться? Забирайте!
     Но куратор амулет не забрал, а прикрикнув на всех: «Легли,… повернулись на правый бок. И тихо мне тут» - ушел за прозрачную перегородку. «Конечно, - перед тем, как провалится в сон, подумал Бум, - Бич лучше!».
-У него такая же наколка есть, - шепотом выдал страшную тайну из-под простыни анемичный Фосум, оказавшийся и соседом по койке.
      Но Бум уже спал. Он в целом был исполнительным мальчиком.
Проснулся сам за секунду до надсадного крика куратора: «Подъем!». После обеда они убирались. По рассказам Фосума,  заключенные и старшие ПОПиСовцы что-то производили в длинных, заставленных станками сараях, а забота младших  убрать после них «брак и мусор». Но что бы не производили старшие, убирать пришлось все тот же песок и щебень при помощи всё тех же корзин.
     Перед ужином куратор устроил восхождение. Они  взобрались на горку с достопримечательностью, но теперь Троймам выстроил их по краю:
-С этого места можно увидеть весь Любиель…. - начал он. Бум обратил внимание, что интересно только ему.
-Каждый вечер одно и тоже, - прошипела девчонка справа.
-Не-а. В неправильном месте стоит завод, - подал голос Бум, - Его бы перенести мэтов на триста вправо. А там, что за халупка?
-Хороший вопрос. Халупка – отделения карцера, куда попадают кусачие и слишком болтливые.
     Так Бум в один день познакомился с двумя диаметрально противоположными концепциями хранения тайны. Ревзя утверждал, что лучше прятаться за словами, а Троймам рекомендовал хранить молчание…  «И какая правильная?» - «Обе».  Похоже, Дэйрикуну доставляло удовольствие это мысленное общение, иначе зачем ему вообще выходить на связь?
-А сколько бывает правд? – спросил Бум у Троймама. Челюсть куратора ушла куда-то влево:
-Послезавтра будут чтения, вот и спросишь у учителя.
     Не смотря на природную недогадливость, Бум сообразил, что вопросов куратору больше задавать не следует. Поэтому поставил себе галочку в памяти - посмотреть, что твориться в карцере, чем-то родным от него веяло.  «Согласен, - прошелестело в голове, - Перспективное местечко».
     После ужина Троймам отправил Бума к начальнику лагеря:
-Чем-то ты ему интересен, - с тревогой в голосе сказал куратор, - И я, к сожалению, тебя сопроводить не смогу, меня некем подменить в отряде.
   Бум пожал плечами. Уже что-что, но дорогу он один найти в состоянии. А тем более с ловцом!