Глава 16. Когда приходится ждать

"Гремящая Радуга", отстыковавшись от станции, ушла в пространство для испытания ходовой части, а так же для пополнения запасов вещества. Задание экипажу давал Нгамо, а поскольку мы с ним в то время числились временно отстраненными от полетов, обязанности капитана выполнял Эрик Михайлов.

Первоначально все шло по плану. Корабль, меняя интенсивность импульса главной тяги, прошел по системе Явлиниё и в поле тяготения Уситюе взял на борт подходящий для межзвездного полета астероид, который был установлен в соответствии со всеми требованиями. После этого, проходя вблизи третьего спутника главной звезды, "Гремящая Радуга" сошла с заданного курса и легла на околопланетарную орбиту Уголька. Исполняющий обязанности капитана Михайлов отправился в пространство на космокатере типа "Муха", не согласовав свои действия ни с кем. Ребята были уверены, что он хочет посадить машину на поверхность планетоида, повторив тем самым то, что в свое время сделал я. Помешать ему они не могли.

Эрик задумал иное. Снизившись до высоты три километра, он открыл огонь из носового лазера по покрытию объекта. И, как только луч коснулся черных треугольников, катер вспыхнул, словно лазер, ударил в отражающее всю его энергию зеркало, стоящее перпендикулярно лучу. Выглядело это так, будто бы выстрел был произведен по космокатеру. У Михайлова не было времени даже катапультироваться. Мало того, это действие не имело смысла, потому что спуститься на поверхность при помощи маломощного ранцевого двигателя, он все равно не мог.

Узнав о трагедии, я сразу же вышел на связь с кораблем, выяснил подробности и, назначив исполняющим обязанности капитана Вилли Смитсона, сказал, что "Гремящая Радуга" должна немедленно следовать к Исётюёи. А потом, не зная, что еще предпринять, нашел Светлану и сказал:

- Света, запускай двигатели! Стартуем!

- Куда?! - спросила она, расширив глаза.

- К Угольку!

- Мне необходимы хотя бы сутки, чтобы собрать экипаж на борту, командор! - шутливо, ответила капитанша, но, не обращая внимание на ее тон, говорю:

- Не надо экипаж! Летим вдвоем!

- Сколько времени тебе нельзя летать после окончания приема лекарств?

- Двое суток.

- И как я должна пилотировать корабль одна все это время?

- Мы пойдем на автопилоте.

- Ну, хорошо, а потом?

- Потом посажу катер на поверхность Уголька и попытаюсь узнать, что там произошло.

- Ты будешь управлять машиной одной рукой?

- Почему это одной? - спрашиваю, демонстративно пошевелив левой кистью.

- Рольф! - категоричным тоном объявила капитан Марше, - Без экипажа "Мерцающая Стрела" никуда не пойдет.

- Хорошо, давай соберем кого можно.

- Бетти, сообщи девочкам, - обратилась она к киберсистеме своего корабля.

- Сейчас, мамочка! - отозвалась машина.

Светлана увела меня в свою каюту, поколдовала у пульта, включив какой-то фильм. Но меня не интересовало происходящее на экране. Перед мысленным взором помимо воли всплывало улыбающееся лицо Эрика, Артура и вместе с ними погибшие в системе Элиоса ребята. И снова, словно наяву, я видел белую вспышку аннигиляции нашего катера и очень похожую на нее картину гибели Михайлова, когда его горящая машина камнем упала на поверхность искусственного планетоида.

Веселый бесшабашный Эрик! Какого дьявола меня угораздило остаться на станции. Если бы с экипажем был либо я, либо Джексон, Михайлов был бы жив! Еще в прошлый раз он предлагал атаковать объект, считая, что мы обязаны, во что бы то ни стало вскрыть его. У меня тоже вертелась подобная мысль, но Уголек создан ривси, и, что они должны думать о нас, если мы вот так запросто возьмем и разрушим его. Не понял Эрик и то, почему пришлось отказаться от атаки акнианского корабля, хотя возможность аннигилировать его у нас имелась. Михайлов говорил, что чужак попытался нас уничтожить, причем не один раз, почему мы должны поступать иначе. И вот теперь он, воспользовавшись случаем, взялся за осуществление своих идиотских планов. Необходимо было это предвидеть!

- Эрику ты уже не поможешь, - неожиданно раздался рядом голос Питера.

- Хотя бы узнаю, что произошло…

- На поверхности Уголька появился еще один кратер, - тихо сказала Света. - И все, Рольф, там больше ничего нет, - добавила она.

- Но я должен…

- Ты должен быть готов к переговорам с акниаи, - заметил Железнов.

- Да, конечно…

Не знаю, что они тогда со мной сделали и, главное, зачем. Но я ушел в пустую каюту и лежал там, уставившись в переборку, не желая никого видеть. Отказывался говорить даже с Нгамо и Светой. Мне необходимо действовать, когда вижу опасность, а не валяться, дожидаясь неизвестно чего. Но в действии не было смысла. Эрика больше нет.

Потом пришел Луис и спросил:

- Сынок, ты решил бросить меня старика?

- Вы о чем?

- Скажи, что мне делать, когда появятся приглашенные тобой инопланетяне?

- Вести переговоры.

- На каком языке? "Звездный Странник" не может маневрировать, как твоя "Радуга", а "Мерцающая Стрела" скоро уйдет на Землю.

- Пойдете на "Гремящей Радуге".

- Ты психуешь, потому что не смог сберечь члена своего экипажа, а, знаешь ли, сколько людей погибло из-за того метеороида?

- Примерно.

- Значит, я должен киснуть, как ты?

- У Элиоса у нас погибло пять человек из девяти, но там я работал и не кис.

- Ты слишком рано стал капитаном. Не всегда есть возможность не думать о смерти друзей, углубившись в работу.

- Да.

- Вставай, пойдем готовить сообщение для Земли!

- Вы обо всем верно говорите, только одно обстоятельство упустили, отвечаю ему, не двигаясь с места.

- И какое же? - спрашивает Хмельковский.

- Скажите лучше, когда меня комиссовать планируется?

- Ты что, Максимов, совсем сдурел?

- Ага.

- Об этом и разговора не было! Монтойя сказал, что с тобой все в порядке…

- В порядке, говорите? - усмехаюсь в ответ, - Искололи везде, где только можно было, а голова, между прочим, все равно болит, и на мои вопросы у них только один ответ имеется, мол, хорошо все, беспокоиться не о чем!

- Рольф, в самом деле, - растерялся Хмельковский, - Меня же никто обманывать не станет!

Мне оставалось лишь молчать, потому что говорить тут не о чем. Ерунда какая-то получается. Говорят одно, делают другое. А Луис тут же позвонил Монтойя, и он сразу предложил встретиться в кают-компании, сказав, что никто Максимова на инвалидность отправлять не собирается. Чушь, в общем, выходит. Но поскольку выяснить реальное положение вещей в любом случае необходимо, пришлось топать вместе с Хмельковским.

В кают-компанию главврач вошел следом за нами, заказал киберу салат какой-то и ни с того, ни с сего, начал разглагольствовать о великой пользе морепродуктов. Некоторое время они с Луисом на пару говорили о рыбе. Слушая их, я вдруг почувствовал, что зверски голоден, подозвал кибера, который быстро принес полный поднос тарелок. Карлос с любопытством посматривал на меня, обсуждая с Луисом достоинства разных сортов сельди. А я уписывал одно блюдо за другим, пока они предавались гастрономической философии. Наконец, Монтойя спрашивает:

- Кстати, Рольф, не могли бы Вы удовлетворить мое профессиональное любопытство?

- Смотря какое.

- Что Вам дает столь крепкий кофе?

Этот вопрос мне много раз задавали, поэтому отвечаю сразу:

- Ничего, кроме вкуса.

- А еще, скажите, пожалуйста, когда Вы начали его употреблять, имеется в виду тройной кофе, а не обычный, который пьет большинство людей.

- Задолго до всяких там травм, уверяю Вас, - и, помолчав немного, ляпнул, - Скажите лучше, когда Вы планируете меня комиссовать?

- Каким образом можно объявить нетрудоспособным здорового человека? - любопытствует Монтойя.

Я так и замер, не донеся чашку до рта. Не знаю уж, насколько у меня при этом вытянулась физиономия, но только Луис с Карлосом заржали чуть ли не на всю кают-компанию. А потом главврач спрашивает сквозь смех:

- Откройте тайну, Рольф, откуда у Вас столь мрачные мысли?

- Ну, как? - теперь было совсем непонятно, как реагировать, - Во-первых, сколько меня этим пугали, и на Земле, и на Кареолле, да и Вы сами к тому руку приложили. Разве не так?

- Ммм.… Да, действительно, - соглашается он, - Продолжайте, пожалуйста.

- Во-вторых, голова у меня болит, и никакие Ваши снадобья не помогают; в-третьих, уже все явления, связанные с чертовой болью, которыми раньше только пугали, теперь имеются в наличии. Сознание терял несколько раз, - начинаю загибать пальцы, - Голова кружится, галлюцинации есть, после тренировок отлеживаться приходится. Мало что ли?

Монтойя некоторое время задумчиво вертел чайную ложку, ни на кого не глядя, потом заговорил:

- В таком случае, давайте по порядку. Во-первых, по объективным признакам Вы полностью здоровы. Следы гравитационной травмы на данный момент нивелированы и имеется лишь незначительное сужение кровеносных сосудов головного мозга, что легко лечится, никакой проблемы тут нет. Далее, гравитационная травма среди космопилотов явление широко распространенное. Списывать всех подряд никто не будет. Поэтому рассматриваются лишь ее последствия, и если человек может работать в пространстве, никто его на инвалидность не отправит, хотя, не спорю, тяжелых случаев встречается больше, чем легких и средних, как у Вас, потому и придирок к Вам было много. Во-вторых, я вынужден открыть секрет. Мы не давали Вам сосудорасширяющих препаратов в течение всего периода работы с инопланетным языком, поскольку не хотели лишать Вас естественной защиты от видений, вызванных психологическими особенностями ривси. Кстати видения есть даже у Игнасио, который гипнообучение не проходил. В-третьих, Ваши обмороки так же являются защитной реакцией, следовательно, считать патологией мы их не можем. В-четвертых, головокружение при сосудистом спазме и с учетом приема тех препаратов, которые Вы получали в связи с осмыслением языка ривси, явление нормальное. В-пятых, настоящие галлюцинации у Вас были всего один раз, и Вы самостоятельно с ними справились, поскольку Вы в состоянии отличить реальность от игры собственного воображения. Что касается физических упражнений, то остается лишь удивляться Вашей выносливости, учитывая как реально имеющуюся сосудистую дисфункцию, так и лекарства, которые Вы получали в связи с работой над языком. Все они снижают работоспособность, скорость реакции и уровень внимания, чего у Вас практически не отмечается.

- И далее, - продолжал он, - Мы наблюдали за Вами все это время. Ваше поведение, несомненно, свидетельствует об эмоциональной неуравновешенности на данный момент. Вы несколько раз за короткое время меняли цвет волос, чего обычно не делаете, использовали при этом самые дикие тона, имеется в виду ярко-синий и изумрудно-зеленый. Пару раз вы появлялись на танцплощадке в очень экстравагантном виде, кстати, браслет сами сделали?

- Да.

- Далее, реакция на гибель Медведева тоже укладывается в общую картину. Но, Рольф, Ваше поведение ни разу не выходило за рамки допустимого. Вот в чем дело. А сейчас предлагаю Вам отказаться от дальнейшей работы с языком, и после небольшого курса лечения, все снова вернется к норме.

- До тех пор пока не заговорю на ривси, - мрачно продолжаю его мысль.

- Тоже верно, - соглашается Монтойя, - В этом случае придется принимать лекарства.

Я сидел, обхватив голову руками, чувствуя, что выхода нет. Мало того, в смысле еды пожадничал, теперь осталось только доплестись до каюты и снова лежать, ничего не делая, но так тоже нельзя.

- Пойдемте, Рольф, - мягко предложил Карлос, - После укола Вы посмотрите на мир иными глазами, а завтра проверим скорость реакции и уровень внимания, думаю, Вы даже летать сможете.

- А сегодня тесты пройти нельзя?

- Можно и сегодня, - ответил он, - Особенно если это поможет Вам выйти из депрессии.

- Только один пока не летай, - посоветовал молчавший до сих пор Хмельковский, - И, между прочим, на берегу моря имеется несколько неплохо сохранившихся городов.

- Да, усмехаюсь в ответ, - Дали мне задание осмотреть всю планету, а я ее еще, можно сказать, не видел.

Луис ушел, попросив меня сообщить, когда буду готов к полету, а мы с Карлосом отправились в госпиталь. Главврач в очередной раз извинился, сказав, что в таблетках ничего нет, но тут я уже давно покорился судьбе, поэтому только рукой махнул. Даже когда от укола пол с потолком поменялись местами, принял это как должное и сидел несколько минут, медленно приходя в себя. Монтойя на этот раз обошелся без помощников, все сделал сам и, в конце концов, сообщил:

- Потрясающе! Тесты Вы прошли великолепно! Можете отправляться смотреть город, учтите только один нюанс, работоспособность у Вас будет снижена в ближайшую пару недель, поэтому не издевайтесь над собой, когда почувствуете потребность в отдыхе.

- Понятно, - невесело усмехаюсь в ответ, - Особой бодрости и сейчас не ощущаю.


Так уж вышло, что стартовали мы втроем, прихватив с собой Светлану Марше. На радостях мне вздумалось покрутиться немного в верхних слоях атмосферы, чтобы потом, роняя искры, стремительно мчаться к поверхности. На малой высоте погасил скорость, и космокатер совершил мягкую посадку на прибрежный песок неподалеку от линии прибоя.

Мы вышли из машины на окраине разрушенного городка. Когда-то он был очень красив, но теперь хрустальные колонны лежат поперек дороги, рассыпавшись кучами полупрозрачных обломков.

Мы шли, петляя среди развалин, и Луис рассказывал о находках, сделанных здесь. Света внимательно слушала старого капитана. Я же половину пропускал мимо ушей, всматриваясь в заросшие кустарником развалины, где по моим представлениям должна скрываться какая-нибудь живность. Не верилось, что никто не выскочит нам навстречу. В прошлый раз, когда в разрушенном городе работали исследователи, здесь было слишком много людей и киберов, распугавших представителей местной фауны. Сейчас нас всего трое, и потому за каждым камнем мне чудился голодный хищник, способный пообедать нами, даром что элефантийские звери предпочитают держаться подальше от несъедобных для них людей. Потом я скорее почувствовал, чем увидел их, и мерцающий зеленоватый клинок ривси мгновенно оказался в ладони.

Квиссы быстро приближались. Они летели молча, хотя должны были болтать без умолку, что является их характерным свойством.

- Интересные зверьки, - заметила Светлана.

- Их здесь немало, - сообщил Луис, кивнув в сторону ярко окрашенных летунов.

В словах Хмельковского выражалась глубочайшая ошибка ученых, принявших потомков представителей высокоразвитой цивилизации за обыкновенных животных. Но, спрашивается, кто же мог знать, что они одичают до полной утраты разума. Ориентируясь лишь по внешнему виду слишком легко повторить ошибку предшественников, поэтому обращаюсь к дракончикам, как к разумным существам, и произношу ритуальную фразу приветствия на ривси. Квиссы на миг словно замерли прямо в полете, а затем разразились нечленораздельными шипящими воплями. Еще раз приветствую их, надеясь, что они сохранили хотя бы крупицы разума.

- Кто ты? - прошипел зеленовато-желтый дракончик.

- Мы не знаем тебя! - заверещал сине-фиолетовый.

Называю им свое имя и, сделав приглашающий жест, сажусь на обломок хрустальной колонны. Потомки когда-то великой цивилизации опустились на край полуразрушенной стены. Это были не настоящие бесполые квиссы. Летающие мужчина и женщина сидели передо мной, облизывая розовыми язычками тонкие губки, прикрывающие ряд мелких острых зубов. Пытаюсь говорить с аборигенами, но быстро замечаю, что им знаком лишь весьма ограниченный набор слов. Псевдоквиссы почти полностью утратили речь, превратившись в диких животных.

- Что они говорят? - поинтересовался Луис.

- Что мы пахнем невкусно, - отвечаю ему, - Желто-зеленую самку зовут Илуи, а сине-фиолетового самца - Вистюю.

- Они вроде бы должны быть бесполыми? - спрашивает Светлана.

- Это ненастоящие квиссы, иначе, как бы они размножались, - говорю ей.

Марше шагнула к похожим на маленьких дракончиков существам, и они раздраженно зашипели на нее.

- Остановись! - потребовал я, но Света уже протянула руку к желто-зеленой самке, злобно оскалившей мелкие зубки, в то время как земная женщина, ласково заговорила с ней, пытаясь подружиться. Обе совершенно не понимали друг друга.

Шагнув вперед, крепко беру Светлану за руку и почти отшвыриваю ее от животных, в которых превратились в прошлом цивилизованные ривси.

- Остановитесь обе! - требую на языке, понятном аборигенам, и острие силового меча в моей руке указывает на готового броситься самца.

- Что ты делаешь?! - воскликнула Марше.

- Она говорит, что сейчас превратит тебя в кусок мяса! - перевожу Светлане высказывание крылатой самки и, перейдя на инопланетный, объясняю псевдоквиссам, что разрублю их на куски, если они попытаются напасть.

Дракончики шипят и ругаются в ответ, поэтому молча разрезаю мечом стену, на которой они сидят. Летающие существа с испуганным писком взмывают вверх, закружившись над нами с криком "Вичи!" "Вичи!", что на их языке означает враги. Затем самка резко спикировала на Марше, а самец бросился на Луиса. Успеваю лишь взмахнуть мечом, разрубив самку, чтобы затем прыгнуть к Хмельковскому, который лихорадочно пытается вытащить из кобуры, застрявший в ней бластер.

Выстрелить он не успел, только лицо от когтей закрыл. А самец забился на лезвии, судорожно дергая лапами, острые кривые когти впились в руку старого капитана. Светлана расширенными от ужаса глазами смотрела, как два крылатых существа бьются среди камней в предсмертной агонии, а одежда Хмельковского быстро пропитывается кровью. Несмотря на протесты Марше, я добил умирающих дракончиков, а затем помог Луису снять рукав и остановил кровь. Царапины были глубокие. Это с какой же силой должно было ударить маленькое существо, чтобы разорвать плотную ткань вместе с кожей и мышцами впридачу?!

Естественно, после такого мы отправились прямиком к машине.

- Никогда не думал, что такие милые зверьки способны напасть на человека! - говорил Хмельковский.

- Они потомки ривси, - снова сообщаю ему, - Даже речь в некоторой степени сохранили.

- А мы-то считали их животными! - сокрушался старый капитан.

- Правильно, они же совсем одичали.

С разных сторон появлялись все новые и новые псевдоквиссы. Они с истошным писком кружили над нами, но я уже не стремился говорить с ними, помня о предыдущей попытке, закончившейся столь плачевно. Летающие существа давно растеряли остатки разума, и теперь они способны напасть от испуга, как обыкновенные звери. У них нет ничего общего с человекоподобными июсивиллии, и теперь мы стремились поскорее добраться до катера, чтобы не задерживаться в пестрокрылом обществе.

Когда возвращались на орбиту, машину вела Светлана. Мы с Луисом расположились в каюте. Хмельковскому хотелось поговорить, и, кроме того, в сложившейся ситуации он мог лишь включить автопилот. Я тоже был не лучше, поскольку, добравшись до машины, вдруг почувствовал жуткий упадок сил, поэтому, решил последовать совету Монтойя, и вскоре заснул, не дослушав рассказ Луиса о руинах Исётюёи. Проснулся уже на борту "Мерцающей стрелы", рядом со сладко посапывающей Светланой, и не мог вспомнить каким образом здесь оказался.

А на станции начался ажиотаж, связанный с нападением квиссов. Высказывались различные предположения и предложения. Некоторые хотели приручить дракончиков, другие называли их разумными существами, и все хотели поговорить с кем-то из нас троих, поэтому пройти по кораблю теперь стало непросто, обязательно кто-нибудь остановит и начнет расспрашивать. Луис при встрече только руками развел, извини, говорит, не мог предположить что-либо подобное. А я думал о том, каким образом могло получиться, что земные ученые интересовались главным образом развалинами и пропустили самые интересные находки. Ведь наверняка кто-то где-то с чем-то подобным уже сталкивался, только значения этому не придали, оценивая действительность с антропоцентричной точки зрения.


Капитан Хмельковский взялся меня воспитывать. Он не читал нотаций, не говорил, что хорошо и что не следовало бы делать. Просто подключил к работе на станции. Дисциплина у них жесткая. Каждый знает, чем ему нужно заниматься и кому он подчиняется. Это только внешне все выглядит так, что формальности не заметны. На самом же деле, все жестко регламентировано. Захочешь поступать иначе и не сможешь. Время от времени требовалось слетать куда-нибудь, чтобы привезти недостающие материалы. Бывать приходилось во многих местах, не только в поселке или в местах базирования передвижных экспедиций. Интересующие нас сведенья приходилось собирать по всей планете. Но главным образом мне довелось заниматься рутинной работой, в частности подготовкой отчетов, которые должна отвезти на Землю "Мерцающая Стрела".

Как ни странно, это захватило меня. На Исётюёи обнаружилось немало находок, свидетельствующих о существовании на ней в прошлом высокоразвитой в техническом отношении цивилизации, о чем, собственно говоря, сообщил нам Иирхс. Неясны лишь причины, которые привели ривси к деградации, и почему шивилани обожествляют акниаи, в то время как сисалли их ненавидят. Скорее всего, ответ найдется у самих акниаи или же у цивилизованных ривси. Вряд ли мы сумеем его отыскать с помощью деградировавших элефантийцев. Но, чтобы получить информацию, необходимо дождаться очередного инопланетного корабля, если, конечно, он вообще придет.

  Межплеменная война на планете прекратилась, после того как я потребовал это от аборигенов. Не знаю пока в чем тут дело, но элефантийцам, действительно можно лишь приказать, и они будут делать все, что потребуется. Почему так, пока никто не может понять, не хватает объяснений, стоящих за соответствующими названиями и терминами, в которых нет ничего человеческого.

Мы часто разговаривали с Луисом, которому хотелось с кем-нибудь пообщаться, не соблюдая субординацию. Он тоже прошел гипнокурс ривси вскоре после того, как из записи были убраны элементы, травмирующие психику. Теперь все желающие получили возможность изучать язык чужаков, оказавшийся не слишком сложным для восприятия. Но в технической терминологии ривси разобраться не удавалось, впрочем, то же самое можно сказать и об их психологии. Я  постепенно привык относиться к этим проблемам, как к чему-то само собой разумеющемуся, в отличие от Кристины, которая время от времени снова начинала считать себя инопланетянкой. А Хмельковский, стремясь поупражняться в использовании языка, предпочитал меня в качестве собеседника.

- Тебе слишком рано доверили корабль, - закончил он свою очередную мысль.

- Не знаю толком, как такое получилось, есть лишь одно объяснение - ваша авария, случившаяся несколько лет назад.

- Это не объяснение, - однозначно констатирует Хмельковский.

- То есть?

- Тебя вели к капитанской должности, только поставили на нее раньше, чем следовало бы.

- Это еще как?!

- Что произошло у Сатурна? - вместо ответа спросил он.

- А что Сатурн? Был неудачный эксперимент и только.

- Какова твоя роль?

- Я был дежурным, когда все случилось, ну и пришлось заниматься спасательными работами.

- Да, а все руководство станции погибло при взрыве.

- Там не все погибли, некоторых выбросило в пространство, мы их выловили.

- Кто должен был руководить спасательными работами?

- Понятия не имею, я был обыкновенным дежурным, и разбираться, кто что должен было некогда.

- Сколько тебе было лет?

- Двадцать один.

- Совсем малек.

- Да, ну и что?

- Ты по своей инициативе организовал людей, а потом вышел в пространство на ремонтном катере, кого-то там сумел подобрать и при этом командовал всеми принимавшими участие в спасательных работах.

- А что еще нужно было делать?

И тут у меня вдруг возникли странные подозрения, откуда, интересно, он это все знает!

- От твоей Светланы! - рассмеялся Луис.

- Не понял!

- Она знала про тебя все с самого начала. По поручению Баранова она должна была вытянуть из тебя максимум информации, чтобы потом изложить ее адмиралу.

- Но зачем?!!

- Все затем же, тебя готовили к должности после событий у Сатурна.

- Великая Тьма!!!

- А теперь скажи, зачем ты удирал от Баранова?

- Когда?! Не было такого!

- Было. Он был тогда на скоростном флаере, ты - на обычном.

Пришлось лихорадочно соображать, когда же это мог так вляпаться, потому что удирать приходилось часто. Покажешь кому-нибудь трюк какой-то, что не у всех получается и деру, а за тобой погоня. Поймают, отберут права и разбираться никто не станет, что ты можешь еще не такое.

- Не помнишь?

- Ага.

- Значит отпетый воздушный хулиган.

- Ага.

- Баранов сказал, что ты совершил посадку на пятачке самоубийц.

- Таких пятачков, было, знаете сколько! - развожу руками.

- Со скольки лет в экстриме? - он прищурил глаза, незаметно для себя сбившись на английский.

- С двенадцати.

- Я бы не решился тебя куда-то выдвигать, - заключил Луис.


Вскоре мы провожали "Мерцающую Стрелу" на Землю. Перед стартом в последний раз собрались все вместе в кают-компании "Гремящей Радуги" прежде чем разойтись парами по своим каютам. Мы старались вести себя непринужденно, хотя близость расставания навевала грусть.

Из тайников, имеющихся на любом корабле, извлечены продукты земного производства, после недоевших всем водорослей и дрожжей они кажутся восхитительными на вкус. Афоня сыплет обычными шутками на счет своего электронного организма, стремящегося доставить приятности, и женщины хихикают над этим. У них не было такого классного киберфизика, каким являлся погибший на Флинтине Вацлав, и традиции на корабле сложились несколько иначе, чем у нас. Постепенно люди становятся более раскованными, мы снова чувствуем себя одной командой, и уже никто не стесняется целоваться у всех на виду. Софи берет скрипку и по кораблю разносятся ее плачущие звуки. Мы аплодируем, предлагая женщине сыграть еще что-нибудь, она выполняет просьбу, а потом неожиданно говорит, указав на меня, что, мол, у него очень даже неплохо получается.

- Ты что, с ума сошла! - испугался я.

- Давай, Рольф, - говорит Нгамо, - У тебя и одной рукой вполне прилично выходило.

К тому времени я, конечно, выучил более-менее простые вещи, ну одну из них и сыграл.

- Так ты бардом станешь по примеру Игоря, - предположила Светлана.

- Мне почему-то больше нравится играть без слов, - отвечаю ей.

- Ничего, - говорит Марше, - Скоро стихи сочинять начнешь.

- Если начну, тогда получится смесь из формул с техницизмами.

- С тебя сбудется! - смеется Света.

А дальше само собой вышло, что зазвучали знакомые всем песни, потому что за инструмент сел Нгамо, и они играли вдвоем с Софи.

                Средь шумных улиц городских
                встречаем мы подруг,
                И в сквере вальс опять звучит, 
                где липы встали в круг,
                Поет неистово орган,
                мигают огоньки,
                И мы танцуем здесь с тобой
                наш добрый вальс любви.

Едва зазвучала музыка, я встал и подал Светлане руку, галантно поклонившись ей. Она удивленно вскинула брови.

- Ты предлагаешь?

- А почему нет, пойдем танцевать!

И мы закружились по переполненной кают-компании, где для двух танцующих пар места уже не было. Послышались довольные возгласы.

                Играют в небе облака
                у нас над головой,
                Кружась, как кружимся и мы,
                держа в руке ладонь,
                Мне хорошо с тобой всегда,
                и твой веселый смех
                Готов я слушать день-деньской,
                ты красивее всех.

Неожиданно подхватываю Светлану на руки, она вскрикнула, ощутив, что я продолжаю танцевать с ней на руках.

- Сумасшедший! - воскликнула моя капитанша.

- Еще ни одна женщина не называла меня иначе!

- Многоженец!

- Не более чем ты, любовь моя!

                Смотрю влюблено на тебя,
                держа в руке сирень,
                Как в синих бриджах ты идешь,
                мелькает светотень,
                Средь шумных улиц городских
                в привычной суете
                Друг друга повстречали мы,
                шагнув к своей судьбе.

- Чокнутый! Сумасшедший! Ненормальный! - восклицала Светлана, молотя ладошками по моей груди, когда я поставил ее на ноги. И оба экипажа весело смеялись над ее притворным негодованием. Вместо ответа, крепко прижимаю к себе женщину, жарко приникнув к ее губам, и слышу аплодисменты экипажей двух кораблей. А потом, усаживаю ее на место, чтобы громко рявкнуть:

- Флибустьеры! Давайте что-нибудь морское!

Нгамо кивнул и, ударив по клавишам, запел:

                Снова море волнами играет,
                Снова снасти скрипят на ветру,
                И форштевнем волну разрезая,
                Мы от берега мчим в синеву!

Мужские голоса дружно подхватили песню:

                Прочь рутину размеренной жизни,
                И штурвал пусть в руках задрожит,
                Мы идем сквозь соленые брызги,
                Там где Солнце вонзилось в зенит.

И, как обычно бывает у нас на борту, сквозь музыку слышался громкий плеск волн, бьющихся о борт белоснежной яхты, скользящей среди бескрайнего океана. Отчетливо доносился скрип оснастки, и маленький парусник взлетал на очередной гребень.

                Туго вздулся наш парус от ветра,
                Что вздымает крутую волну,
                Прочь от берега к небу и свету,
                Где дорога уходит в мечту!

Тут все, кроме Нгамо, естественно, обняли своих женщин, а я, взявшись за дверной косяк, пел, глядя в удивленно расширенные глаза Светланы:

                Свесив ноги, ты сядешь на баке,
                Глядя в даль, где играют киты,
                Оперевшись рукою о мачту,
                Я стою.
                Всюду море и ты!

                Здесь не нужно условностей нудных,
                Здесь мы можем быть сами собой,
                Ты смеешься и смотришь на чудо,
                Это море слилось с синевой!

Когда замер последний аккорд, женщины дружно захлопали, а мы, стараясь быть галантными, все вместе раскланивались. Так и просидели бы, наверно, до самого старта, но у нас с Марше имелся некоторый регламент. Мы ведь прекрасно знали, что хочется всем, в том числе и нам с ней, поэтому, получив условный сигнал киберсистемы, мы переглянулись, и я, взяв Свету под руку, повел ее к выходу. В дверях оборачиваемся.

- Время? - спросил кто-то.

- Желаем вам приятно провести ночь, - говорю.

- И взаимной любви, - добавила Светлана.

- Вам того же! - нестройно зазвучали голоса.

Теперь все разбредутся по каютам, чтобы завтра встретиться в последний раз перед отстыковкой уходящего к Земле суперсветовика.


Когда закончилась трансляция старта "Мерцающей Стрелы", и отзвучали прощальные речи, а люди начали возвращаться к своим обычным делам, объявляю общий сбор экипажа, как всегда в кают-компании "Гремящей Радуги". Ребята собрались быстро. Афоня принес кофе, пирожное, салаты, чтобы каждый мог выбрать, что ему нравится, в соответствии со своими вкусами. Мы давно привыкли все совещания проводить в неформальной обстановке, и повода к изменению данной традиции не имелось. Вся разница между встречей просто так и деловым разговором заключается в том, что в первом случае я валяюсь на диване, не пытаясь навязывать свое мнение кому бы то ни было, а во втором - сижу за столом вместе со всеми, так что ребята сразу поняли, что разговор предстоит по делу.

- Флибустьеры! - начинаю, не откладывая в долгий ящик, - В виду отсутствия в ближнем пространстве инопланетных кораблей, достойных взятия их на абордаж, ставлю вопрос ребром! Кто хочет в отпуск?

Особенность нашей работы заключается еще и в том, что в отпуска мы ходим главным образом на Земле. Но, если корабль по какой-либо причине застрял на орбите осваиваемой людьми планеты или там, где базируется исследовательская станция, отпуска тоже возможны. Парни удивленно переглянулись, ожидая продолжения.

- Поясняю, мы застряли в этой планетарной системе на неопределенное время, и, вроде бы, никто ничего не имеет против.

- Тут все ясно, - ответил за всех Вилли, но причем здесь…

- Притом, что так положено, и давно уже следовало бы всем отдыхать, но у нас аврал за авралом, в любой момент возможен новый старт.

- Кстати, если мы будем отдыхать, а в это время появится чужак? - интересуется Абдулла.

- Коммуникатор у каждого с собой, так?

- Да!

- Значит, в течение суток необходимо вернуться на борт.

- Рольф, подскажи, что мы будем делать в этом отпуске? - спрашивает Генрих.

- Не выходить на работу.

- Но тут и пойти-то некуда!

- Можете брать "Бриз-185" или "Муху-2", которую нам оставили женщины.

- И куда мы отправимся? - растерялись они.

- В любом возможном направлении, только на связь не забывайте выходить.

Они растерялись, но я ожидал этого.

- Значит так, чтобы было не скучно, летите сразу втроем.

- Постой, - возразил Генрих, - А как же вы с Нгамо? Как Салихов.

- Речь идет только о троих, Джексон еще лечится, со мной почти та же история, надолго отлучиться не могу, Валентин, вероятно, отправится к Диане. Верно?

- Да, - кивает он.

- Вы с Джексоном выполняете работу штатных сотрудников станции! - возразил Саид-Алиев.

- У нас другая ситуация.

- В таком случае нам следует подробнее поинтересоваться вашим здоровьем, - заметил Вилли.

- Логично, - соглашаюсь с ним, - Дела обстоят следующим образом, у Нгамо регенерация прошла успешно, но физическую форму он потерял, теперь занимается ее восстановлением, сами должны понимать, процесс это тяжелый. У меня с рукой ситуация в некотором роде сходная. Голова больше не болит, несмотря на то, что говорить на ривси приходится часто. Но, как мне сказали, от любого стресса все может начаться заново, поэтому лечат, как в санатории, пищевыми добавками и электростимуляцией. Таким образом, мы с Джексоном в принципе можем делать многое, а при необходимости отправимся, куда потребуется, но пока это нежелательно. Сейчас вопрос касается только вас троих: во-первых, вам требуется банальный отдых после всех авралов и переработок, которые у нас были; во-вторых, каждому из вас необходимо пройти профилактические мероприятия, пока есть возможность, потому как неизвестно ни сколько времени мы будем дожидаться "страусов", ни куда отправимся потом. Я посоветовался с Монтойя, поскольку данный вопрос находится в сфере его компетенции, он сказал, что будет лучше, если вы сходите к нему сами, так как наш экипаж в данный момент следует отправлять в санаторий в полном составе, но, его на Элефанте нет, имеется только больница.

- Где здоровый себя больным почувствует, - закончил мысль Абдулла.

- Короче говоря, нам следует привести себя в хорошую рабочую форму, - констатировал Генрих.

Таким образом, мы договорились, что ребята берут катер и отправляются, куда пожелают. А, если захотят, они могут прихватить кого-нибудь из друзей или жить в поселке. Расставаться с оружием на Элефанте не рекомендуется, несмотря на то, что представители местной фауны предпочитают не обедать ядовитыми для них людьми. Второе условие - ежедневно выходить на связь.

Ни в какой отпуск, естественно, никто не хотел. Все-таки мы не на Земле. Но если это, действительно, необходимо, приходится искать себе какое-нибудь приемлемое занятие. А главное, ребята купились на возможность получить в свое распоряжение любой из имеющихся у нас катеров. Мне же, время от времени, отправляясь на планету, придется пользоваться машиной Хмельковского. Я знал, что делаю, без последнего обстоятельства, флибустьеры просто отказались бы от сомнительной перспективы болтаться на станции, мучаясь от безделья.

- На этом, многоуважаемые корсары Млечного Пути, сие совещание объявляю закрытым, ежели, конечно, никто более не желает внести в повестку дня следующий вопрос.

Обвожу экипаж внимательным взглядом, предлагая сказать, кто, что хочет, но дальнейших вопросов не последовало, и, прихватив со стола пирожное, я растянулся на диване в позе "космического волка". Ребята заговорили все сразу. Вилли предлагал отправиться в другое полушарие Элефанты, Генрих говорил о морской прогулке, Валентин с Абдуллой вспомнили о том, что можно покататься на лыжах с гор. И любой вариант неизбежно оказывался связан с определенными сложностями. На дикой планете иного не может быть. Везде имеются хищные животные, способные добровольно отравиться несъедобной для них земной органикой, из-за них даже искупаться толком нельзя!

Я не принимал участия в дискуссии, прекрасно зная, что как только они улетят, стану постоянно спрашивать Грету об их местонахождении, и все время буду держать под рукой готовую к вылету машину, чтобы иметь возможность в любой момент стартовать им на помощь.

- Рольф, - обращается ко мне Абдулла, - А что бы ты стал делать в отпуске?

- Объезжать слонозубров, - ляпнул я, не задумываясь еще о возможных последствиях своих слов.

Разговор сразу же свернул в другое русло. Заговорили о возможности покататься на представителях элефантийской фауны.

- Из вас хоть кто-нибудь умеет ездить верхом? - спрашиваю, уже успев пожалеть о сказанном.

- Нет, а что? - ответили мне.

- Когда мне на Кареолле впервые довелось сесть на лошадь, я не представлял себе ни как ей управлять, ни как на ней держаться, а после поездки болело все тело, хлеще, чем после общения с перегруженной штангой.

- А потом?

- Потом, - смеется Нгамо, - Он носился на взмыленных скакунах по бескрайним пастбищам и заставлял бедных животных прыгать через все, что ни попадя!

- Это правда?

- Ага.

Теперь я сам был не рад, что послушал Хмельковского и Монтойя насчет отпуска. Мои ребята способны на все, что угодно! Мне будет постоянно казаться, будто кого-то из них вдруг сожрет гмин, или они все сразу наткнутся на притаившихся в зарослях кровожадных ривси, одичавших до степени полной культурной деградации. Потом Луис на это сказал, что они не идиоты и, нужно, мол, привыкать к подобной ситуации.

- И еще, - добавил он, - Людям надо отдохнуть, сменить обстановку, ты ведь не только себя, но и экипаж загонял. Попробуй посчитать, сколько часов переработки приходится у вас на человека.

- Немало, - соглашаюсь с ним, - Но как еще было поступать?

- Да никак, - усмехнулся Луис, - Поверь лучше мне, твои ребята немного покатаются и вернутся на станцию.

- Почему Вы так думаете? - не понял я.

- А что им делать на необитаемой планете среди диких зверей?

В результате так и вышло. Все-таки человеку интересней находиться среди людей, нежели испытывать судьбу в сомнительной компании гминов и слонозубров.