Kvadrotorium. The city of tomorrow

Доктор Свейн каждое утро выпивал чашку обезьяньего сока, читал колонку новостей местной газеты «The Shits» и шел в свою устрашающую лабораторию давить козявок. Детство своё доктор провёл в маленькой немецкой деревушке Верхассен-Аухт. Жил он в тёмном грязном подвале и питался сырыми рыбьими головами, французским сыром с кофе и измененными в результате генной инженерии плодами зародышей слона с гарниром из маринованного горошка.
Что же касается меня — я был простым стажером доктора, хоть и устроился по блату. В те частые минуты, когда доктор творил и у него случался припадок озарения с одновременным приступом психоза с отделением пятой, седьмой и пятнадцатой личностей — я мирно отдыхал в гостевой. Из лаборатории доносились заклинания, детские песенки и старческое бурчание. Доктор Свейн считал себя слугой древних тёмных сущностей и поэтому часто обнажённым молился в подвале клочку зеленой плесени, растущей в углу. Но и математику он почитал как человек просветлённый из высшего общества. Из еды доктор предпочитал высохшие свиные мозги и волосатую кулебяку.

Из рабочего персонала мы имели пару интересных персонажей. Горбатый дворник Августин, о прошлом которого многого мы не знали, но подметал он чудесно. Ещё была прислуга — толстая, монгольского рода женщина по имени Фон Штрессен-Бергер Бургер. Доктор любил прислугу за её красивые вольно-неподатливые кустистые брови и за её чистые чешские корни. На родине, кажется, она работала на атомной станции и поэтому была ростом три метра и миллиметр. Был у неё и недостаток — лишь одна грудь (вместо второй она носила в лифчике мешок с песком и косточками авокадо). Язык, на котором она говорила был непонятен никому, скорее всего это был забытый язык племени Кабаняту — злого племени из потерянных лесов округа Брендерхолл, что недалеко от Четераля.
Время шло неспешно, все мы занимались своими грязными делишками. Доктор спаривался в сауне до состояния усохшего изюма, наша горничная целыми вечерами сидела на крутом обрыве скалы и теребила свои груди, а дворник писал удивительной красоты картины своей кровью. Приближался знаменитый праздник — «Восхождение на трон владыки Барду-Мафати», так горячо любимый доктором Свейном. Доктор попросил специально по случаю забить насмерть бамбуковыми палками шесть поросят. Жертвы были не нужны, а свинину мы никогда не ели — просто доктор испытывал трепет, когда беззащитных розовеньких хрюшек зашибали палками. В этом он видел нечто символическое. Потом он раздевался догола и бегал среди маленьких безжизненных тел. Если кто-то из свинок оставался в живых, доктор брал огромный камень и мазжил парасяре башку. Иногда у доктора от буйства красок, чувств и сцен убийств случалась эрекция. Да это было ужасно и противно, но такова была жизнь с доктором. Похоже, только у меня из всех остальных оставалось хоть немного времени на несерьёзные поступки. С утра я взял бутылку с подсолнечным маслом и всю извёл на то, чтобы отполировать свои яйца Фаберже до блеска. Жизнь проходила неспешно, но все мы как-то очень быстро старели. Виной тому, как я думаю, была небольшая чёрная дыра в подсобке, высасывающее наши бесценные песчинки из песчаных часов жизни и капля за каплей наши души.
Я страшно боялся зверских пыток и вида крови, но при этом продолжал наблюдать работу доктора по истязанию им его самого. Таким образом доктор наказывал себя за просчёты и неверные формулы. Иногда доктор просил записать на видеокамеру то, как он истязает свою плоть плётками, наверное для домашней коллекции. Наступала весна. Я наступил в гуано. Доктор Свейн наступал на соседнюю деревушку со своей армией человекоподобных уродливы личинок гусей, скрещённых с тюленями и подвергнутых радиации. Короче всем было чем заняться в выходные. В понедельник, как обычно, доктор провозгласил себя бессмертным сыном космоса, дитём бесконечности. Ах, если бы он знал, что корни его берут начало у местного смотрителя маяка Хуана в промежностях. Выходные закончились, начались-таки рабочие будни. Доктор, следуя древним схемам атлантов и описаниям майя соорудил «ректальную установку». Так же он, в тайне ото всех, тренировал свою команду по синхронному плаванию злобных бионических карликов каннибалов.
Теперь, позвольте мне поведать о тех годах жизни доктора, когда он совершил побег из горнодобывающей шахты, где его держали в рабстве китайские сепаратисты с востока, заставляя шить поддельные носовые платки производства «Beezen Cons».
Итак, в детстве при взрыве мельницы маленький мальчик, напуганный грохотом и облучённый лошадиной дозой гамма лучей, вырвавшихся из старой муки, встречает безногого сельского паренька с развитым синдромом Бенджаминна-Баттона и пассивной шизофренией. Вместе они решают посвятить свои жизни науке. Конечно же через двадцать семь лет доктор поймёт, что тот парнишка инвалид — лишь выдуманный друг, который был нужен для преодоления страха перед учёбой в университете. В двенадцать лет Свейн, схваченный плохими людьми, был помещен в трудовые неоплачиваемые отношения с физическими наказаниями и строгой привязкой к локации. Спустя два года и ещё один год он сумел сбежать, благодаря молоку голубя, которое снабдило тело Свейна всеми необходимыми целебными компонентами, плюс небольшая доза стероидов.
Из мерзких домашних животных доктор предпочитал змей или женщин. С женщинами доктору всегда вообще не везло.
И вот, однажды, в лаборатории происходит взрыв. Все убиты. Но спустя много лет, другие учёные-мочёные совершат открытие, которое никоим образом не связано с этой историей.
В далёком 1982 году в городе Квадроториум, на секретной военно-научной базе были впервые проведены экспериментальные испытания частицы «Козоряда», именуемой в честь доктора Джонатана Козоряда, погибшего при открытии данного чуда. Как было доказано позднее при длительном использовании Козорядной частицы на отрицательных плотностях с включенным эффектом Швайдерберга-Эпштейна — выявлялся коллапс антидронной пространственности, названный впоследствии Козарина молекулы. И хотя Козорядная козарина не описывалась ни одной теоремой Фукуа-Мильньё, всё же модный журнал для учёных — Еллоу Саинц, посвятил ей целый разворот с шикарными сочными фотографиями.
И вот, спустя 27 лет предпринимается вторая очная попытка реализовать недостижимое. Колоссальные затраты инвесторов. Наконец, установка «Шпунтика» снова запущена. Молоденький и амбициозный учёный Иванов Джуниор проводит ряд научных работ в ходе которых он, из-за сильного облучения частицами инверсных реверсий и козорядами троичных эквивалентов, разрывает материю времени.
По стопам великих умов в поисках истины и друга Иванова Джуниора, два его ближайших соратника — Браунов Билл и Грей Смитт-Сапогофски начинают действовать. Они пишут потрясающую лабораторную работу, на которую была таки получен хвостовка и грант в миллион долларов, и благословение высших учёных сил. По расчётам из пыльной методички, буквально на пальцах, с опущенными множителями котангенсов, был найден вразумительный результат. Ткань пространства опять рвётся, как грелка под напором Тузика и двоичные потоки оптоинтегралов, и легкие взвеси подкоренных факториалов-лямбд, и микро кубы заворачивают учёных в водоворот козорины, напоминающий кислый газированный кисель.
И если бы тогда, не выдернутая вилка из розетки огромного мыслительного нано-сверхкомпьютера червя, так бы и витали в бесконечном пространстве «врат козомира» трое друзей инженеров.
Козаряд ещё раз дал дал понять нам, простым смертным, что сея власть пока недосягаема.