В электричке

          Потолок засижен мухами, окно засижено осенью. Штрихи потертых осенью же деревьев. Мелька-а-а-а-ют. «Гм-н-н мн-с-к-х-х-х  станция Пс-с-с»,- скрип из динамика. Носовое кряхтение электрички.
          У грязной амбразуры окна, глядя  мимо всего, стоит гологоловый мужичара, с климактерическим выражением презрения на старушечьем лице. Чудовищно рыжеволосые руки. Волосы на пальцах топорщатся и закрывают ногти. Здоровяк. Руки держит немного вперед и в стороны, пытаясь занять больше места, чем это физически обоснованно  и заставляя считаться с собой потенциальных оппонентов в лице спутников. Поза подчеркивает собственную значимость в собственных глазах, Ладони его держат что-то невидимое нам, но ощутимое для него. Тяжелое…  Хотя, со стороны, выглядит так, будто он – наготове и если из его ширинки что-то выпрыгнет, он тут же молниеносно это поймает и всех спасет.
          Вдруг… Он замечает, что я его изучаю. Идет мгновенная внутренняя мобилизация, он напрягается и уже готов ко всему с моей стороны. А вдруг я презрительно фыркну? Не-е-ет, врешь, не возьмешь. Он сжимает кулаки и делает подбородком: «Хэ, видали мы таких, смотрит!» Гологоловый выпячивает нижнюю губу и принимает максимально независимый вид.
          И вот, через время, не расчитав своих мобилизованных сил, рыжерукий начинает потеть. Я смотрю – он потеет. Я – он. Я – он. Капли густо выступают по всей идеально блестящей, как самовар, голове. По лицу собираются ручейки и стекают за шиворот рекой. Но он не пытается  утереться. Перемена позы – невозможна.
          Я отворачиваюсь. За окном откуда-то слева появляются провисающие провода и исчезают где-то справа. Но, краем глаза,  - рыжерукий вздыхает, будто он – вселенский сторож и конец его смены. Шумно лезет за платком. Утирает шею, лицо, макушку. Тяжело дыша, глядит в мою сторону с опаской.
          Видали? А если бы я фыркнул или, не приведи бог, кашлянул?